Текст книги "Анастас Микоян"

Первым в строй встал первенец, Степан. Зачислен в Качинскую Краснознаменную военную авиационную школу им. А.Ф. Мясникова в 1940 году, вместе с Тимуром Фрунзе. Школа находилась в Крыму близ Севастополя. Четверо их было: Вася Сталин, Тимур Фрунзе и двое старших Микоянов, Степан и Володя. Младшие Микояны – Алексей, Вано и Серго – в эту компанию не входили, у них была своя, не менее дружная; эти младшие потом ещё наворотят дел, но сейчас, в конце 1930-х, они ещё подростки.

В копанию Микоянов входили девочки: Вета (Виктория) Гамарник, дочь Яна Гамарника (они были соседями по даче) и Амайя Ибаррури, дочь Долорес и сестра Рубена. Потом Амайя вышла замуж за Артёма Сергеева – приёмного сына Сталина. А вот судьба Веты Гамарник была ужасна. Отец застрелился в мае 1937-го, мать – Блюму Авербух – арестовали и расстреляли в 1941-м, девочку отправили в детдом, далее в лагерь и ссылку, а в 1949-м снова арестовали и сослали; она вернулась в Москву только в 1954-м, Анастас Микоян добился её реабилитации.

Братья Микоян – сыновья народного комиссара – разумеется, принадлежали к элите советского общества и росли в благополучии, но безо всякой роскоши. За этим строго следила мать. Многочисленные историки и биографы, от Роя Медведева до Шейлы Фицпатрик, отмечают, что Ашхен Лазаревна отличалась от прочих кремлёвских жён скромностью и воздержанностью. Отец пропадал на работе, и тем более не позволял себе лишнего.

Микояны жили в Кремле, в здании бывшего Кавалерского корпуса. На лето семья перебиралась за город, в бывшее поместье Зубалова. Учились все в одной школе: № 32, Московская опытно-показательная школа-коммуна им. П.Н. Лепешинского, во 2-м Обыденском переулке. Школа считалась одновременно и кремлёвской, и образцовой, и экспериментальной. Интересные воспоминания об этой школе оставил, например, Сергей Капица, сын нобелевского лауреата, физика Петра Капицы. В школе этой учились сотни детей иностранцев, главным образом антифашистов, бежавших из Германии, дети венгерских, польских, испанских коммунистов.

Из Кремля в школу мальчишки Микояны обычно шли пешком, в сопровождении домработницы. Иногда их отвозили на машине, но высаживали где-нибудь за углом, в избежание лишних пересудов.

Школа-школой. Но главной игровой площадкой сыновей Микояна стали кремлёвские гаражи (их было два), возглавляемые личным шофёром Сталина Павлом Удаловым. Десятки самых мощных и надёжных машин обслуживали кремлёвское хозяйство, были «Роллс-ройсы», но в основном американские «Линкольны», «Паккарды», «Кадиллаки» и «Бьюики». Охрана Сталина ездила на «Фордах». С 1937 года Сталина возили на бронированном «Паккарде» с пуленепробиваемыми стёклами толщиной 8 сантиметров, причём стёкла могли опускаться и подниматься посредством гидравлического привода: сначала открутить барашек, потом нажимать рычажок. Можно представить, как мальчишки Микояны исследуют машину Сталина, крутят руль машины Сталина, сидят на месте Сталина, давят на рычажки, хранящие следы пальцев Сталина.

Серго Берия в своей книге утверждает, что бронированных «Паккардов» было несколько: для каждого из членов Политбюро. Сам Лаврентий Берия предпочитал ездить на обычной машине, но, правда, за первой обязательно следовала вторая, с телохранителями. Сам Серго между тем учился в той же школе, а после учёбы пропадал в том же гараже – был влюблён в технику, сам ремонтировал автомобили. Но в компанию Микоянов не попал: те парни дружили с детства, а Серго оказался в кругу кремлёвских детей только в 1938 году, уже 14-летним.

Старшие Микояны рано научились водить машину. В 1939 году СССР закупил партию автомобилей «Опель-Кадет», их продавали по специальной льготной цене Героям Советского Союза. Несколько «Опелей» оказались в кремлёвских гаражах, и сыновьям вождей разрешили ими пользоваться; это был, конечно полный восторг.

Сам Сталин водить машину не умел и вообще был равнодушен к автомобилям, не понимал автомобилей. Самолёты очень любил, а автомобили – нет. Потом это дорого обошлось советским людям, и сказывается до сих пор. Эта тайна до сих пор не разгадана до конца. Почему Сталин, обладая внушительными, для государственного деятеля, познаниями в чёрной и цветной металлургии, в станкостроении, в производстве танков и артиллерии, искренне влюблённый в авиацию, – при этом практически игнорировал автопром? Принято считать, что Сталин не хотел, чтобы советские граждане массово использовали личные автомобили; считал это излишеством. Но ведь помимо легковых авто, используемых в личных целях, стране были нужны грузовики, самосвалы, автобусы, шасси для строительной техники, наконец, артиллерийские тягачи.

Возможно, Сталин считал, что талантливых инженеров в стране недостаточно, и лучшие из них должны создавать истребители и бомбардировщики, а не автомобили? Так или иначе, все недостатки современного российского автопрома, не способного до сих пор выдержать конкуренцию с западным и азиатским автопромом, имеют корни во временах Сталина.

Когда начнётся война – Анастас Микоян будет вынужден ликвидировать упущения Сталина; до этого момента мы ещё дойдём.

Старшие Микояны, Степан и Владимир, подросли и с июня 1936-го стали заниматься верховой ездой в конноспортивной школе Осоавиахима. Отец, Анастас Иванович, обращался с лошадью превосходно, не хуже, чем Ворошилов и Будённый. С середины 1920-х Микоян ездил верхом для общей тренировки. Летом на дачу Микояна привозили лошадей из манежа Министерства обороны и приставляли к ним конюха. Старшие сыновья постарались превзойти отца. В том же 1936 году оба даже участвовали в спортивных скачках на Московском ипподроме. Опять же, во избежание сплетен и пересудов, оба выступили под вымышленными фамилиями: «Степанов» и «Владимиров». На ипподроме, между прочим, работал и тотализатор.

Берия тоже занимался верховой ездой, вместе с женой, Ниной Гегечкори. Известно, что и Каганович умел и любил сидеть в седле. А вот Сталин верхом не ездил; существует апокриф, что в 1945 году он решил лично принять парад Победы, выехать на белом коне, но когда вождь сел в седло – конь его сбросил. В итоге на белом коне выехал Жуков.

Однако и лошади, и автомобили не шли ни в какое сравнение с самолётами. Стены комнат сыновей Микояна были увешаны вырезанными из газет портретами лётчиков-героев.

Это был отдельный мир, отдельный пузырь реальности, военная субкультура. Родители не только не возражали, но поощряли увлечения сыновей. Сталин отправил старшего сына Якова в Артиллерийскую академию РККА. Туда же, в артиллерию, отправился служить приёмный сын вождя Артём Сергеев. Рубен, старший сын Долорес Ибаррури, с 15 лет жил в Москве, прошёл всю войну в Испании, вернулся в СССР, в 1941 году снова ушёл воевать. Приёмный сын Лазаря Кагановича – Юрий – окончил лётное училище. Серго, сын Лаврентия Берия, с первых дней войны – радист разведгруппы; в разведшколу пошёл с 16 лет. Леонид Хрущёв, старший сын Никиты Хрущёва, в 1937 году уже летал, а в советско-финскую кампанию служил командиром экипажа бомбардировщика и выполнил десятки боевых заданий. Лев Булганин, сын члена ЦК Николая Булганина, – воевал в истребительной авиации. Владимир Андреев, сын члена Политбюро Андрея Андреева, – воевал в дальней авиации, совершил более 150 боевых вылетов. Владимир Ярославский и Фрунзе Ярославский – сыновья члена ЦК Емельяна Ярославского – военные лётчики. Пётр Ворошилов, приёмный сын Климента Ворошилова, – военный инженер, разработчик танков… Этот список можно продолжать долго.

Искать для сыновей тёплые места – о таком никто не мог и помыслить. Протекционизм в отношении собственных детей, и вообще любых родственников, строго наказывался. За кумовство можно было лишиться должности, а то и вылететь из партии. Любой руководитель, начиная с секретарей низовых организаций, был обязан подавать личный пример, в том числе и в отношении к собственным детям.

Если уж сам товарищ Сталин отправляет своих сыновей умирать за Родину, то другие делают то же самое.

Разница между сыновьями сталинской и нынешней элиты принципиальная. Те сыновья мечтали служить своей стране и если надо, отдать за неё жизнь. Многие так и сделали. Нынешние сыновья такого рвения не показывают. Нынешняя элита России отправляет своих детей на запад, обучает их в университетах США, Франции и Англии. Сейчас элита выбрала курс на формирование небольшой прослойки «всемирных русских», «граждан мира», космополитов, имеющих в карманах паспорта Кипра, Израиля и др. Предполагается, что эта молодая русская элита по крови – наша, по мышлению – западная. Она относительно безболезненно интегрируется в систему мировой элиты и станет посредником в будущих тяжёлых переговорах России и Запада.

Сыновья сталинского гнезда о таком не могли и помыслить. Их цель была совсем другая: составить военную мощь страны, встать в основании щита, охраняющего страну от предполагаемых посягательств.

На современном языке это называется милитаризацией, то есть превращением страны в один большой военный лагерь, где быть солдатом – почётно и даже выгодно: дают форму, кормят, обучают, платят денежное довольствие, а быть офицером, командиром – почётно втройне.

Итак, подготовка к большой войне велась в СССР начиная с середины 1930-х годов, по нескольким направлениям. В первую очередь – перевооружение армии. Затем – общее укрепление экономики, транспортной системы: строительство железных дорог, обеспечивающих мобильность войск, создание резервов и запасов вооружений, боеприпасов и продовольствия. Наконец, обновление командного состава: те самые «чистки». Опять же, историки оспаривают все цифры репрессий среди командиров РККА. До 40 тысяч вроде бы, но могло быть и больше.

С чистками в рядах армии Сталин, по общему мнению, перестарался, убрал слишком многих. Микоян придерживается того же мнения.

В книге Анастаса Микояна, а также в книгах, ему посвящённых, нет никаких упоминаний о том, что СССР собирался первым напасть на Германию. Зато есть другое чёткое заявление: Сталин рассчитывал, что война начнётся не ранее 1943 года. Цель Сталина была всеми способами оттягивать неизбежную катастрофу. Одним из таких способов стало активное торговое и военно-техническое сотрудничество с гитлеровской Германией. Микоян здесь сыграл ведущую роль.

В январе 1938 года Сталин передвинул его с поста главы Наркомпищепрома на пост народного комиссара внешней торговли. Через год Микоян уже вёл переговоры с Карлом Шнурре, сотрудником Экономического управления МИД Германии (между прочим членом НСДАП). Кроме Шнурре, упоминается также начальник Экономического отдела МИД Карл Риттер. С советской стороны, кроме Микояна, в переговорах участвовал торговый представитель СССР в Германии Евгений Бабарин. С Микояном также активно контактировал посол Германии в СССР граф Вернер фон дер Шуленбург.

Девятнадцатого августа 1939 года было подписано торгово-кредитное соглашение на сумму 180 миллионов марок, в феврале 1940 года – новое соглашение, на этот раз – почти на миллиард марок. Всю работу по разработке соглашений и выполнению обязательств курировал Микоян. Германия обязалась поставить в СССР более 500 наименований образцов военной техники, включая танки, самолёты, корабли, а также промышленное оборудование. В обратную сторону поехало советское зерно и нефть: и того и другого – по миллиону тонн.

Отдельных хлопот стоили цветные металлы и каучук. С 1939 года Германию с моря блокировал английский военный флот, все немецкие торговые суда задерживались. Руководство рейха искало обходные пути для закупок остродефицитного сырья, и такой путь был найден: через советскую территорию. По разработанной схеме рейх оплачивал две трети закупаемого олова, кобальта и никеля. СССР, в счёт кредита, добавлял ещё треть. Металлы и каучук ввозились в СССР по советским документам, в основном морем через Владивосток, и далее по железной дороге доставлялись в Германию. Разумеется, для английской разведки эта схема не стала секретом, и в 1940 году англичане пытались блокировать тихоокеанский торговый путь. Тогда Микоян предложил перенаправлять суда в хорошо знакомый ему порт Петропавловска-Камчатского. Для этих целей порт стали реконструировать.

В сентябре 1940 года Микоян направил Сталину докладную записку, указал, что в портах Англии, Ирландии, США, Южной Америки задержаны более 50 кораблей с советским грузом, на том основании, что груз предназначен для транзита на территорию Германии.

Советские инженеры и раньше стажировались в Германии. Тот же металлург Иван Тевосян в 1930 году несколько месяцев проработал на заводах Круппа. В 1939 году Тевосян снова поехал туда же – во главе внушительной комиссии специалистов. Их допускали на немецкие военные заводы, показывали новейшую технику. Образцы отправлялись в СССР. Советские военные специалисты получили для изучения немецкие танки, артиллерию, взрывчатые вещества, пять истребителей «Мессершмитт» Ме.109, пять «Мессершмитт» Ме.110, пять лёгких бомбардировщиков «Дорнье» Do.215. По требованию советской стороны все машины поставлялись в боеготовом состоянии, то есть с вооружением и полным боекомплектом. Далее, от немцев требовались чертежи и вся техническая документация. Вся техника была всесторонне испытана на полигонах, а затем разобрана до винтика.

Курьёзный случай произошёл с возвращением делегации советских инженеров из Германии: все они отозвались о немецкой военной промышленности с большим уважением, а некоторые и с восхищением, но их обстоятельные доклады только усилили тревогу Сталина относительно будущей неминуемой войны.

Поставки образцов вооружения сочетались с массированными поставками промышленного оборудования: одних только металлорежущих станков из Германии было завезено более 5 тысяч.

Оценки масштаба этой деятельности таковы. Общая доля советского импорта в Германию в 1940 году – 7,6 процента, экспорт из Германии в СССР – 4,5 процента. Не так много. Но зато по обороту с третьими странами, производимому через территорию СССР, цифры совсем другие (а это прежде всего цветные металлы и каучук) – экспорт 49 процентов, импорт – 59 процентов. Иными словами, половина всех цветных металлов и каучука в 1940 году была ввезена в Германию через территорию СССР.

В этой истории есть любопытные особенности. Оба лидера – и Сталин, и Гитлер – вмешивались в работу ведомств, ответственных за торговлю, и внимательно следили за выполнением обязательств. Ответственные лица обеих сторон докладывали наверх, что партнёры хитрят. Микоян жаловался Сталину, что немцы вместо новых образцов вооружения подсовывают устаревшие. Примерно такие же доклады ложились на стол Гитлера: русские задерживают поставки либо привозят не то. В ответ спускались приказы: все обязательства выполнять аккуратно и в оговорённые сроки. В итоге советская нефть и советское зерно поставлялись в Германию вплоть до середины весны 1941 года.

Почему так происходило – секрета нет. Сталин рассчитывал в лучшем случае столкнуть рейх с Англией; такое противостояние обескровило бы обе стороны конфликта, СССР выигрывал время и получал политические выгоды. В худшем случае – по мысли Сталина, СССР получал выигрыш во времени, примерно два года. Гитлер понимал это и подыгрывал Сталину. И тот и другой считали себя хитрее и дальновиднее оппонента, а британская дипломатия на этом играла.

Есть альтернативное свидетельство тех событий – воспоминания генерала армии Василия Маргелова, главкома ВДВ. Маргелов оставил объёмистые мемуары, а у меня была возможность их внимательно изучить и даже получить комментарии и советы его сына, Александра.

Василий Маргелов в 1939-м будучи военным разведчиком участвовал в событиях, известных как раздел Польши. Он пишет, что получил приказ добыть образцы новейшего немецкого противогаза. Он выехал с группой советских старших офицеров, для переговоров с такой же группой немецких офицеров; переговоры происходили на польском хуторе и касались собственно линии разграничения. Пока офицеры вели переговоры, Маргелов убил ножом двух немецких солдат, забрал у них необходимые ему противогазы, а тела утопил в отхожем месте. Эта история, рассказанная выдающимся полководцем, показывает советско-германские отношения 1939 года совсем в другом свете. Не было и не могло быть между Советской Россией и нацисткой Германией ни союза, ни дружбы – взаимодействие этих систем можно назвать «временным обоюдовыгодным противостоянием».

Торговля длилась с сентября 1939 по весну 1941 года, более полутора лет. Микоян контролировал весь процесс и отчитывался перед Сталиным. Масштабные закупки цветных металлов Германией подтолкнули Сталина к идее создать собственные стратегические запасы ценного сырья. Это дело он поручил Микояну. Всё делалось в строжайшей тайне, и даже – уникальный случай – безо всякого участия НКВД. О существовании секретных складов знали лишь четверо: сам Сталин, Микоян и двое непосредственных исполнителей, работников таможенного управления: А.Д. Крутиков и Н.П. Васильев.

На закупки только в 1939 году было потрачено больше миллиарда рублей. На таможенных складах копились каучук, олово, медь, цинк, свинец, алюминий, никель, кобальт, висмут, кадмий, магний, ртуть, молибден, алмазы, ферровольфрам, феррованадий, ферромолибден, феррохром, ферромарганец, ферротитан, ферросилиций. В самые тяжёлые первые годы войны это сырьё позволило советской военной промышленности работать более или менее бесперебойно.

Писать о Великой Отечественной войне очень тяжело. Думаю, чем больше времени пройдёт, тем труднее будет. Моему поколению немного легче: мы, хотя сами и не воевали тогда (и даже не родились), по крайней мере помним рассказы наших воевавших дедов. Мы помним советский культ Победы, пионерские линейки у Вечного огня, и в нас намертво въелись, впечатались официальные клише той эпохи: «Беспримерный подвиг», «Никто не забыт, и ничто не забыто» и т. д. Сейчас, когда мы пытаемся сказать что-то своё о Великой Отечественной, мы неизбежно скатываемся в клише. Это был объективно беспримерный подвиг, сотворённый десятками миллионов мужчин и женщин и на фронте, и в тылу. Но мы не хотим оперировать старыми клише, мы намерены добавить что-то своё, у нас есть на это право.

Мы читаем новую литературу о той войне. Нам известны и новые клише, появившиеся в конце 1980-х и в 1990-е. «Завалили трупами», «четыре миллиона изнасилованных немецких женщин». Отчаянные – и жалкие, прямо скажем, – попытки девальвировать Победу.

Одним из путей такой девальвации является обсуждение вопроса ленд-лиза – военной и экономической помощи западных стран, в первую очередь США, оказанной Советскому Союзу в период войны. Все поставки по ленд-лизу организовывал и контролировал народный комиссар Анастас Микоян.

Но прежде чем перейдём к теме ленд-лиза, упомянем о действиях Микояна в самые критические, самые страшные первые месяцы войны.

С большим раздражением Микоян пишет об административной неразберихе в верхнем эшелоне власти СССР. Одна из глав его книги так и называется: «Реорганизационная чехарда перед войной».

С 1918 года в стране существовала специальная организация, координирующая действия РККА и народного хозяйства – Совет труда и обороны (СТО). В 1937-м СТО был упразднён, вместо него возник Комитет обороны при Совете народных комиссаров, и одновременно всё при том же СНК учреждён дублирующий орган – Экономический совет. Причём обе структуры возглавил один и тот же человек – председатель СНК СССР Вячеслав Молотов. Микоян работал в обеих структурах. В сентябре 1939 года Сталин убрал Молотова с поста главы Экономсовета, назначил на место Микояна. «Я не хочу плохо говорить о Молотове, – пишет Микоян. – Но вообще-то он был негибким, неоперативным, любил длительные совещания, где сам мало говорил, думаю, потому, что он заикался, а это его угнетало, но он любил всех выслушать. Кроме того, Сталин занимал Молотова на всяких совещаниях, часто вызывал к себе, одним словом – держал около себя. Поэтому Молотов и не мог более оперативно работать в Экономсовете».

В марте 1940 года, после того как закончилась Советско-финская война, Сталин опять поставил Молотова председателем Экономсовета, а Микояна сделал его заместителем.

Советско-финская война – Зимняя война – формально закончилась победой СССР, на деле же продемонстрировала слабость РККА. Потери были огромны: более 130 тысяч убитыми и пропавшими без вести. Сталин во всём обвинил Ворошилова и 7 мая 1940 года сменил его на командарма Семена Тимошенко, повышенного в звании до маршала Советского Союза. Начальником Генштаба стал Георгий Жуков. Однако на деле боевыми действиями на Карельском перешейке руководил Сталин, и все просчёты той войны – это прежде всего его личные просчёты, и просчёты созданной им системы. Достаточно сказать, что в 1939 году в Генеральном штабе РККА имелись подробные чертежи всех укреплений линии Маннергейма, добытые советской разведкой, но об этом Сталину не доложили.

Маршал Ворошилов на той войне отметился нововведением: с января 1940 года в армии стали выдавать «наркомовские сто грамм» – порцию водки или разбавленного спирта. Якобы для того, чтобы солдаты легче переносили морозы. Хотя любой врач знает (и тогда знал), что употребление любого алкоголя при низких температурах даёт обманчивый кратковременный «согревающий» эффект, а затем, наоборот, приводит к переохлаждению. Впрочем, традиция была сохранена и во время Великой Отечественной.

Однако существует подписанное Сталиным постановление Государственного комитета обороны от 6 июня 1942 года, направленное Микояну. Постановление предписывает выдавать водку ежедневно только в частях передовой линии. Всем остальным – тыловым и отведённым в резерв – сто грамм полагались только в дни праздников: на Новый год, в годовщину революции и т. д. (причём в число праздников, когда наливали абсолютно всем, попал и День физкультурника, 19 июля).

И сам Микоян, в своей книге воспоминаний, и Молотов, чьи откровения зафиксированы Феликсом Чуевым, обязательно упоминают принципиально новый тип стрелкового оружия финских солдат: автоматы или пистолеты-пулемёты. Финны были вооружены автоматами «Суоми» собственного производства. Автомат был тяжёлым – 7 килограммов, и не очень совершенным, чувствительным к грязи, но зато мог выпускать очереди в 70 патронов (в зависимости от ёмкости магазина). А солдаты Красной армии воевали винтовками Мосина – очень надёжными, но за один раз производящими лишь один выстрел. По версии Микояна и Молотова именно финские скорострельные автоматы стали одной из главных причин провалов Красной армии в Зимней войне с Финляндией.

Красная армия была скомпрометирована, международный военный престиж СССР сильно подорван. Офицеры вермахта, участвовавшие в Зимней войне на стороне финнов в качестве военных советников, докладывали в Берлин о фатальном отставании РККА и в технике, и в снабжении, и в организации тыловых служб. Парадоксальным образом эта информация укрепила Гитлера и его генералов в уверенности, что СССР не готов к большой войне: если финны смогли успешно противостоять русским дивизиям, то германская военная машина справится и подавно.

С горечью Микоян пишет, что члены Экономсовета Лев Мехлис и Ефим Щаденко были в принципе мало компетентны в вопросах современных способов ведения боевых действий, а также и в экономике, зато отличались личной преданностью Сталину. Маршал Семён Будённый тоже никак себя не проявил.

Совет по оборонной промышленности (подразделение Экономсовета) возглавил Николай Вознесенский – крупнейший экономист, но кабинетный учёный, имевший тогда мало опыта практической работы. Причём он одновременно ещё и возглавлял Госплан.

Совет по металлургии и химии возглавил Николай Булганин, финансист, вообще ничего не понимавший ни в металлургии, ни в химии.

Мехлис, Щаденко и Будённый затем были выведены из Экономсовета, введены Каганович и Берия. Но непрерывные перестановки не только не дали нужного результата, но и ухудшили ситуацию, и через год, весной 1941-го, перед самым началом войны, Сталин упразднил и Комитет обороны, и Экономсовет, их функции переложил на новый орган управления: Бюро Совнаркома, под председательством того же Молотова. Первым заместителем стал Вознесенский, другими заместителями – Микоян, Булганин, Берия, Каганович, Андреев.

И что же? Это Бюро просуществовало вплоть до конца июня 1941 года и затем тоже было упразднено. В условиях войны стране нужен был принципиально новый военно-гражданский штаб, облечённый самыми широкими полномочиями, фактически – высшая властная инстанция.

Идея создания такого штаба принадлежала отнюдь не Сталину.