Текст книги "Анастас Микоян"

Содержание этого разговора просочилось в печать. Журнал USA Armenian Life Magazin опубликовал статью, где утверждалось, что советский лидер Микоян выступил в защиту прав армян в Турции. Эту статью прочитали в Москве: и в МИДе, и в ГРУ, и в КГБ вели тщательный мониторинг всех публикаций в западной прессе. Доложили Хрущёву. По возвращении в Москву Микоян получил от Хрущёва выговор. Речь шла о превышении полномочий: Микоян поехал в США не как представитель армянского народа, а как представитель многонационального советского народа; защищая турецких армян, Микоян полез не в своё дело.

Впрочем, выговор не имел последствий, историю замяли. Хотя она весьма показательна. В Вашингтоне решили, что ракеты, нацеленные на СССР, следует поставить не только на территории ФРГ, но и в Турции. Это было сделано в 1961-м: возле города Измир оборудовали стартовые позиции для 15 ракет «Юпитер», способных пролететь 2400 километров и несущих ядерный заряд в 1,44 мегатонны. Соответственно, Вашингтон закрыл глаза на вопрос притеснения армянского меньшинства в Турции: важнее было развивать военное сотрудничество.

С момента установки этих ракет, нацеленных на Москву, и следует отсчитывать хронологию Карибского кризиса осени 1962 года.

Большая политическая игра всегда ведётся за счёт народов. Народы содержат политиков, народы создают бомбы и ракеты, народы отдают себя в заложники. Так случилось и с армянским народом, к тому времени рассеянным по планете – от Турции и СССР до США.

На рубеже 1950–1960-х, проигрывая Советскому Союзу гонку вооружений, американское правительство разменяло армянский народ, пренебрегло его элементарными правами. Потом эта практика будет расширена и усовершенствована: одних продать, другими пренебречь, третьих вовсе уничтожить. Разумеется, во имя свободы и демократии, ради победы над главным мировым злом – коммунизмом.

Чем же отличается политическая практика диктатора Сталина и лидеров свободных демократических Соединённых Штатов? И там, и там речь идёт о пренебрежении судьбами миллионов людей.

Одна только война во Вьетнаме унесла жизни 1 миллиона солдат и 2 миллионов мирных жителей. Сталину, Молотову, Маленкову и Берии такой размах и не снился. Тем более Хрущёву.

Следует признать, что советская идеологическая система не содержала в себе элементов демагогии, двойной морали. Люди, причислявшие себя к советскому народу, не считали себя выше или цивилизованнее других народов: китайцев, венгров или поляков. Много было противоречий, много недостатков – но не было презрения и высокомерия. Американская же идеология прямо предполагала, что цивилизованный белый человек изначально стоит выше чёрных, жёлтых, красных. Диктовать им свою волю, быть для них господином – не только привилегия белого человека, но и его миссия. Тех, кто возражает, а тем более противостоит – необходимо уничтожать. Пример показала старая колониальная Европа. Англичане в Индии, бельгийцы в Конго уничтожали людей миллионами. Право белого человека на убийство дикаря есть фундамент западной цивилизации. Высокомерие и презрение укоренено в сознании англосаксов. На их стороне – экономическая мощь, они богаты и, следовательно, могут себе позволить нанять историков, публицистов, журналистов, готовых строчить многотомные монографии о преступлениях тоталитарных режимов – и при этом замалчивать и вымарывать вопиющие факты о ещё более кошмарных преступлениях свободного Запада.

В этом смысле история геноцида армян наиболее показательна. Пролитые реки армянской крови – несмываемое вечное пятно на репутации турецкой государственности. Но белые люди с Запада позвали турок в свою компанию, пригласили, помогли, а тему геноцида армян пришлось замять – она мешала наметившейся дружбе, и до сих пор мешает.

Пытаясь защититься и выжить, армянский народ заключил союз с Москвой и на этом сильно выиграл. Армяне, уехавшие на Запад, в Европу и США, смогли успешно наладить быт и относительный достаток, но утратили ощущение величия народа Ноя. В рассказе Сарояна американские армяне описаны робкими обывателями. А в советской Армении тем временем отстраивали красивейший город Ереван, Бюраканскую астрофизическую обсерваторию (основана в 1946 году), затем атомную станцию (Армянская АЭС, основана в 1969 году). Астроном Виктор Амбарцумян стал оглушительно знаменитым. История СССР – это время небывалого расцвета армянской интеллигенции. Великие композиторы Арам Хачатурян, Арно Бабаджанян, Микаэл Таривердиев создали симфонии, балеты, оперы, эстрадные песни, музыку к фильмам, на которой выросло три поколения советских людей, сотни миллионов.

Однако Микоян занял особую позицию. Официально он не мог симпатизировать армянам: это шло вразрез с идеологией. Неофициально в хрущёвском Президиуме Микоян оказался единственным представителем закавказских народов. Грузины Сталин и Берия давно исчезли. В конце 1950-х Микоян оказался единственным советским политиком, компетентным в понимании хитросплетений кавказского и закавказского узла, включающего интересы Турции, Ирана, советских республик – Азербайджана, Грузии, Армении, – а также горских народов Кавказа.

Как видно, компетенции Микояна были огромны. Прочие члены Президиума, включая и Хрущёва, и близко не подошли к опыту Микояна. Никто из них не был никогда ни в Чечне, ни в Армении. Социалистический Азербайджан Микоян сам создавал, с револьвером в руке. Армению – самую бедную, слабую из трёх республик Закавказья – патронировал негласно. В его книге об этом упоминаний нет, и это, разумеется, сознательный ход.

В 1959 году в Армении проживало 1 миллион 700 тысяч человек: немало, но и не так много, в общем масштабе огромной империи. Скажем, член Президиума ЦК Мухитдинов отвечал за Узбекистан: это более 8 миллионов, почти 40 национальностей. Конечно, небольшая слабая Армения не укрепляла экономику сверхдержавы. Но в политическом смысле союз армян с советской Москвой очень много значил.

Амбарцумян смог убедить руководство страны, что наблюдение за небесными светилами может иметь практический эффект либо сейчас, либо в ближайшем будущем. Именно астрономы и астрофизики смогли измерить радиационный фон за пределами Земли и доказали, что человек, отправленный в космос, не погибнет от удара жёсткого излучения. Это стало одним из решающих факторов победы СССР в космической гонке 60-х.

Первого января 1959 года на острове Куба был свергнут президент, военный диктатор Фульхенсио Батиста-и-Сальдивар.

Изначально это событие ни в коем случае не было социалистической революцией. А самое главное, Советский Союз не имел к свержению Батисты никакого отношения. Впоследствии для Кремля и для советских дипломатов, работавших в США, это стало сильным аргументом, в том числе идеологическим, в переговорах с американскими политиками. Советский Союз не дал кубинским повстанцам ни одного доллара, ни одного патрона. В Президиуме ЦК КПСС ничего не знали о Фиделе Кастро, Эрнесто Че Геваре и Камилло Сьенфуэгосе. Соответственно, лидеры повстанцев тоже слабо представляли себе, что такое СССР.

Кубинцы разобрались сами.

Свержение Батисты стало грандиозным провалом ЦРУ и других спецслужб, а также Государственного департамента США. Куба не просто находилась под контролем США, она в буквальном смысле была у них в кармане. Американцам принадлежала вся энергетика, вся горнодобывающая промышленность, все телефонные компании, а также весь туристический бизнес, включая отели, игорные дома и инфраструктуру. США покупали половину главного кубинского экспортного продукта – тростникового сахара. На Кубе находилась (и до сих пор находится) американская военная база Гуантанамо. Куба была наводнена американскими бизнесменами, офицерами, инженерами и туристами. Кубу любили американские мафиози, они инвестировали миллионы долларов в отели и казино.

При Батисте Куба стала первой в мире страной, фактически узаконившей секс-туризм (потом это сделают некоторые страны Юго-Восточной Азии). Кубу открыто называли задним двором США, страной-борделем. Работа государственной системы Кубы, включая управление, суды, полицию и таможню, основывалась на двух базовых принципах: «маньяна» (завтра) и «мордида» (взятка). Впрочем, не только на Кубе – везде на южноамериканском континенте.

Когда Батиста бежал из страны, в Вашингтоне только пожали плечами. Перевороты для Латинской Америки обычное дело. Один диктатор в позолоченном мундире сменяет другого такого же, и далее ничего не происходит. Для таких декоративных переворотов даже существовал термин pronunсiamento: в буквальном переводе «высказывание», «провозглашение» – термин, точно отражающий суть события: перемена, сводящаяся лишь к заявлениям, словам, лозунгам, и более ни к чему. Такой pronunсiamento язвительно описан великим писателем О'Генри ещё в 1904 году в повести «Короли и капуста», где речь идёт о вымышленной стране Анчурии (прототипом стал Гондурас). Тот же О'Генри придумал и выражение «банановая республика».

И действительно, первое время на Кубе ничего не менялось. Фидель Кастро не собирался ссориться с США ни в малейшей степени. Фидель не был ни марксистом, ни социалистом. Он следовал за идеями кубинского поэта и революционера XIX века Хосе Марти, для которого свобода и революция означали освобождение Кубы от испанского колониального владычества, чему он и посвятил свою жизнь. Известно, что он выступал за сохранение частной собственности на земельные угодья.

Фидель Кастро, молодой человек 32 лет, объявивший себя последователем Хосе Марти, руководствовался только самыми общими представлениями о социальной справедливости, не оформленными в чёткую политическую программу. Первый свой международный визит Фидель нанёс в США, в апреле 1959 года. К гостю отнеслись с пренебрежением, и это было большой ошибкой. Президент Эйзенхауэр отказался встречаться, поручил вице-президенту Никсону. Тот держался высокомерно. Нищая Куба целиком зависела от США. Батиста или Кастро – какая разница? Главное – полное послушание. Если новый кубинский лидер проявит строптивость, его можно убрать и поставить другого. Куба – беднейшая страна без своей промышленности, менее 7 миллионов населения, Кубу невозможно было воспринимать всерьёз. Кроме того, Никсона удивила молодость Кастро: ну как разговаривать с человеком, который ещё вчера был юнцом? Кастро заговорил о ликвидации безработицы, о школах и больницах. Никсон тут же решил, что имеет дело с коммунистом, и свернул разговор. Фидель уехал ни с чем, обескураженный. Его просто выслушали… и отправили восвояси.

За идеологию в команде Фиделя отвечал его друг Эрнесто Гевара (Че), аргентинец, выходец из богатой семьи, по образованию врач, исключительно образованный человек, к 25 годам – убеждённый марксист, прочитавший Ленина, Маркса, Энгельса, и даже Бакунина и Кропоткина. Когда пропаганда Батисты, через радио и газеты, называла повстанцев коммунистами, Че Гевара не возражал. «Коммунистами, – писал он, – являются все те, кто берётся за оружие, ибо они устали от нищеты, в какой бы это стране ни происходило». На самом же деле Че Гевара понимал, что социалистические идеи, рождённые в Европе, необходимо приспосабливать к особенностям Латинской Америки и конкретно Кубы, под менталитет кубинцев, под их образ жизни. И самое главное: открыто декларировать социализм – значило разорвать связи с США, то есть обрушить всю экономику страны. Реальная власть принадлежала американскому бизнесу; чтобы разгромить кубинскую революцию, достаточно было отключить подачу электроэнергии и телефонную связь.

За событиями на острове внимательно наблюдал советский дипломат Александр Алексеев. В нашей истории – важный персонаж. Официально советник посольства СССР на Кубе, на самом деле – резидент КГБ. Всё происходящее ему очень нравилось, он немедленно свёл знакомство с Фиделем и Че Геварой. Алексеев мог бы предложить им союз с Москвой, но не имел для этого полномочий. Москва приказывала наблюдать и присылать отчёты. Между тем Алексеев – исключительно умный человек – понимал, что Советский Союз может решить все проблемы Фиделя. СССР производил достаточно своего сахара (свекловичного), но мог бы покупать и кубинский (тростниковый). Точно так же можно было поставлять на Кубу советскую нефть, взамен американской. Выгоды от союза с Кубой представлялись исключительными: можно было создать первое в мире социалистическое государство в западном полушарии, вдобавок прямо под носом у США (80 миль до Флориды). Алексеев впоследствии написал большую статью «Карибский кризис. Как это было»[15]15
  Публ.: Международные вопросы: события и люди / Сост. Н.В. Попов. М., 1989.


[Закрыть]. Но тем, кто изучит её, надо понимать, что автор – кадровый разведчик, профессионал со своими особенностями мышления: хорошо понимающий, что такое государственная тайна; многие подробности он изложил, но о многом и умолчал.

Минуло изнурительное тропическое лето, нестерпимо влажное, жаркое, днём +35, ночью +25.

Осенью того же 1959 года в Мексику прибыл караван советских судов: привезли промышленную выставку, рекламирующую достижения СССР. Привезли советские станки, автомобили, трактора, мотоциклы – более 6 тысяч экспонатов. Привезли вертолёт в разобранном виде, собрали, и он летал над Мехико, изумляя мексиканцев.

Выставку открыл важный гость, 1-й заместитель председателя Совета министров Советского Союза, член Президиума ЦК КПСС Анастас Микоян. Выставка эта между тем была кочующей, через полтора года она доехала до Японии, и открывал её снова Микоян: об этом ниже будет рассказ.

В мексиканской прессе и сам факт выставки, и визит Микояна преподнесли как сенсацию. Фидель читал мексиканские газеты, заинтересовался Микояном. Далее – в изложении Алексеева – у Фиделя возникла идея с ним встретиться. Он переговорил с Алексеевым. Тот идею поддержал и сказал, что Микоян – «второй человек в Кремле» (после Хрущёва). Возможно, было наоборот: идею подал не Фидель, а Алексеев. В любом случае Алексеев понял, что надо ковать железо, пока горячо. Он немедленно сел на самолёт и вылетел в Мехико. Рассказал Микояну о событиях на Кубе и передал официальное приглашение Кастро.

Микоян ничего не знал о Кубе. Как и другие члены руководства СССР. В Москве, как и в Вашингтоне, полагали, что смена власти на Кубе – декоративная. Признавать или нет новое правительство – вопрос времени, главное – не ссориться с США. Кто такие Фидель и Че Гевара, непонятно, какие-то тридцатилетние мальчишки.

Выслушав Алексеева, Микоян сразу понял, что для поездки на Кубу у него нет полномочий. В Вашингтоне такой визит могли воспринять как враждебный акт. Вместо пользы вышел бы вред, международный скандал. Микоян вдруг решил, что наилучший выход взять и перевезти всю выставку из Мехико в Гавану. Такой ход перевёл бы отношения с новым правительством Кубы из политического формата в сугубо экономический. Если Микоян поедет к Кастро один – это будет политика. А если русские привезут выставку – это будет торговля.

Микоян вернулся в Москву, Алексеев – на Кубу.

Микоян всё рассказал Хрущёву и другим членам Президиума, не сомневаясь, что Хрущёв не только одобрит его план, но и загорится идеей союза с Кубой. Так и вышло. Немедленно подняли всех сотрудников МИДа и Внешторга, всех специалистов по Латинской Америке, в Кремль полетели справки, отчёты, досье.

В феврале 1960 года выставку перевезли из Мехико в Гавану. Туда же вылетел Микоян, во главе большой советской делегации. В команде Микояна были его многолетний помощник Василий Чистов, охранник Крюков и референт Серго Микоян. А в составе делегации в том числе корреспондент журнала «Огонёк» Генрих Боровик, впоследствии известнейший политический обозреватель, и композитор Арам Хачатурян, как представитель советской культуры.

Все события далее излагаются со слов непосредственных участников: Алексеева, автора статьи «Карибский кризис. Как это было», и Серго Микояна, автора книги «Анатомия Карибского кризиса». Оба всё видели своими глазами.

Микоян познакомился с Фиделем и Че Геварой.

Для начала советский гость не был похож на хладнокровных голубоглазых «белых людей». Наоборот, выглядел как свой, как латиноамериканец, его легко можно было принять, например, за сеньора, богатого плантатора: смуглый, очень солидный, высокий лоб, волосы зачёсаны назад, аккуратные усы, отличные костюмы и обувь. Он двигается быстро, говорит энергично, и тропический климат его не смущает. Оба кубинских революционера годились ему в сыновья, но он подчёркнуто держался на равных.

Че Гевара был впечатлён: к нему приехал человек, работавший с Лениным. Они читали одни и те же книги. Возникла симпатия, затем она переросла в дружбу. Фидель и Че напоминали Микояну о его собственной революционной молодости, о Бакинской коммуне. 64-летний Микоян искренне полюбил Фиделя и Че, и они это увидели, они ему поверили.

Из Мексики привезли и тот самый вертолёт МИ-6, самый мощный в мире. Решили облететь весь остров. Фидель впервые увидел свою родину с высоты птичьего полёта.

На военной базе в горах они переночевали в маленькой офицерской казарме. Микоян увидел, как кубинцы – Фидель и его свита – сварили целый мешок кофе в огромном железном чане в полтора обхвата и потом всю ночь сидели вокруг, черпая кофе из чана кружками и разговаривая обо всём на свете.

Они слетали на вертолёте на остров Кайо-Ларго и там искупались. В воде Микояна охранял сотрудник КГБ по фамилии Яцков. Он нём ничего не известно, но, возможно, детям его и внукам будет приятно знать, что мы его тут упомянули.

Вообще, у Микояна всегда была своя личная охрана, разной численности и с разными функциями. Однажды телохранители сумели спасти Микояна, в 1942 году нейтрализовав сумасшедшего террориста Дмитриева. В этой книге мы стараемся упоминать телохранителей, все они были «засекреченные», известно о них мало, только фамилии, но отдать дань памяти этим незаметным, но важным людям мы обязаны.

Микоян и Фидель вели долгий теоретический спор, растянувшийся на несколько дней. Фидель сказал, что согласно идеям Маркса, Энгельса и Ленина, движущей силой революции является промышленный пролетариат. Но на Кубе не было ни промышленности, ни пролетариата – только неграмотные крестьяне. Микоян отвечал, что точно такая же ситуация сложилась и в Китае, что он много раз обсуждал эту проблему с Мао, а также и с Хо Ши Мином, и с маршалом Тито. Действительно, в теории этот вопрос слабо разработан. Во многом потому что и Маркс, и Энгельс, и Ленин, и Сталин были мало знакомы с крестьянским трудом, не понимали его особенностей. Действительно, построение социализма в аграрной стране – процесс сложный. Крестьяне разобщены. Одно дело прийти в барак к рабочим и провести агитацию, собрав две-три сотни человек, а иногда и тысячу. Совсем другое дело ездить по сёлам и деревням, где люди накрепко припаяны к своим хижинам и своим огородам.

Для начала, говорил Микоян, крестьянин должен обязательно стать грамотным. На втором этапе он должен стать сознательным, то есть читающим газеты, вовлечённым в общественную жизнь и в общественную дискуссию. Без вовлечения широких масс никакие социальные перемены невозможны. Нельзя позволять людям просто плыть по течению, нужно будить их, вовлекать.

Фидель был классическим, прирождённым лидером-харизматиком. Он имел цепкий сильный ум. Но знания его были фрагментарны. Он почти ничего не знал про СССР, не представлял его масштабов. Потом, когда он посетит Советский Союз, он будет потрясён его размерами.

Фидель совершенно не понимал, что такое ядерное оружие, что такое радиация. Когда разразится Карибский кризис, это осложнит положение Микояна.

Фиделю очень нравилось, что он, молодой человек, чудом пришедший к власти в маленькой бедной стране, может бросить вызов беспредельному могуществу капиталистической Америки. Это превращало Фиделя в героя мирового масштаба: он не только становился в один ряд с Хосе Марти, но и мог превзойти его (так и вышло). В случае удачи Фидель мог превратиться в лидера освободительных движений всех беднейших стран Латинской Америки; а поскольку он нигде не был, кроме Латинской Америки, для него это означало лидерство в всём мире.

Поездку в Вашингтон он постарался забыть, его там унизили и оскорбили; впечатления оказались смазаны. По большому счёту он и про Америку ничего не знал. Он схватился с одной сверхдержавой, не представляя её настоящей силы, а помогла ему другая сверхдержава, но и её силы он тоже не представлял. Зато в его груди, в его нервах бушевала его собственная колоссальная сила, огромные амбиции, готовность идти до конца. Главный лозунг его революции – Patria o muerte! Родина или смерть! – он позаимствовал у испанских республиканцев, но в экзальтированном, эмоциональном сознании кубинцев он зазвучал ещё более решительно. Потом Фидель не раз публично заявит, что готов отправить на смерть весь свой народ, ради разгрома капитализма.

Визит Микояна был официальным. Кроме полётов на вертолёте и поездок, он проводил рабочие встречи (по шесть в день), дал несколько интервью, публично заявил, что СССР готов закупать у Кубы любое количество сахара и табака, а также любые другие товары, которые кубинцы пожелают экспортировать. Взамен СССР может поставить нефть, промышленное оборудование, технику и вообще всё что угодно, если на то будет желание правительства страны.

Эти заявления попали в газеты и были прочитаны в Вашингтоне. Там отнеслись скептически: что это за бизнес? Русские собираются покупать сахар на другом конце планеты и возить кораблями за девять тысяч морских миль? Приняли два решения: во-первых, начать торговую войну с Кубой; во-вторых, подготовить войну настоящую: разработать план вооружённого вторжения и разгрома кубинских коммунистов. Появление социалистического государства в ста километрах от американского берега больно ударило по престижу администрации Эйзенхауэра и шокировало американское общество. Чем занималось ЦРУ, разведка, дипломатия, за что получали жалованье эксперты и аналитики? Как вышло, что коммунисты теперь маршируют буквально перед нашей дверью? Америка с треском проиграла очередной раунд холодной войны. Закупки кубинского сахара немедленно прекратились. Треть всего сахара США завозили с Кубы. Теперь сахар взлетел в цене. Осенью ввели запрет на импорт всех без исключения кубинских товаров, в том числе превосходных, лучших в мире кубинских сигар.

Кубинцы отреагировали созданием контрабандного канала до Майами. Канал работал в обе стороны и весьма активно – с молчаливого согласия руководства страны.

Что же касалось военной операции по свержению Кастро, её решили делать руками самих кубинцев.

С Кубы изгнали всех плантаторов, вообще всех богатых, не пожелавших добровольно отдать свою собственность и перейти на сторону новой власти. Дома, земли, фабрики – всё было национализировано, перешло в собственность народа. Изгнанные из страны кубинцы осели в основном в Майами и образовали огромную диаспору. Большинство полагало, что режим Кастро долго не продержится. Доходило до того, что богатые сеньоры, уезжая из Гаваны, нанимали сторожей и смотрителей, которые должны были ухаживать за их особняками, пока хозяева не вернутся. В особняки въезжали другие люди, но и смотрителей тоже пускали: они следили за порядком и делали мелкий ремонт.

Осевшие в Майами эмигранты тем же контрабандным путём посылали деньги оставшимся на родине родственникам, узнавали все новости – это было очень похоже на русскую эмиграцию начала 1920-х годов: тогда все уехавшие тоже думали, что вернутся через год или два.

Из среды этих кубинских эмигрантов можно было набрать несколько тысяч решительных людей, создать боевой отряд, хорошо вооружить его и обучить, а затем отправить домой, свергать Кастро. Ничего лучше придумать было нельзя. ЦРУ стало разрабатывать операцию Zapata (исп. «Башмак»). В марте 1960-го, через месяц после отъезда Микояна с Кубы, Эйзенхауэр официально утвердил план вторжения. Оно, как известно, провалилось: в 1961 году кубинская армия разгромила «гусанос», только пленных взяли больше тысячи.

К этим событиям Микоян не имел отношения, если не считать того, что его уважение к лидерам кубинской революции возросло, и одновременно укрепился его политический авторитет. Микоян сделал серьёзную ставку на Фиделя и Че, именно Микоян убедил Хрущёва, что этим людям можно и нужно помогать.

После разгрома интервентов на Плайя-Хирон Фидель и Че превратились в звёзд мирового коммунистического движения. Они, так же как и большевики в России, доказали, что революцию можно не только осуществить, но и защитить. Половина мира влюбилась в эмоционального, взрывного Фиделя, способного произносить огненные речи по пять часов без перерыва.

К тому времени Эйзенхауэра сменил Джон Кеннеди, но он оправдался за неудачу в заливе Свиней, свалив всё на своего предшественника. И всё же международный престиж Америки снова сильно пострадал.

Микоян торжествовал.

Сказать, что именно он создал кубинский социализм, будет преувеличением. Но он оказал решающее влияние на этот уникальный процесс. Изначально Кастро не был коммунистом, его в эту веру обратил Че. А Микоян, появившись вовремя, дал понять, что могущественный Советский Союз поддержит Кубу, подставит крепкое плечо.

До сих пор Фидель Кастро и Че Гевара – культовые фигуры мирового левого движения. Микоян не создал этих героев, но он повлиял на них самым решительным образом. Прежде всего, лично, как революционер, имевший опыт вооружённой борьбы. Затем как государственный деятель, показавший своим новым товарищам все преимущества социализма, как наиболее справедливой политической формации.

Кубинский социализм создавался не с целью экономического процветания, а для ликвидации вопиющей нищеты, безграмотности, для доступа людей к медицине. Кубинский социализм создавался для того, чтобы девушки становились не проститутками, а медсёстрами, юноши – не официантами, а инженерами. Кубинцы не хотели «догнать и перегнать Америку», слишком велико было отставание, слишком сильны рудименты колониальной системы.

Свобода для кубинцев значила совсем не то, что свобода для американцев. Свобода Кубы означала избавление от унизительного и несправедливого колониального статуса.

Свобода англосакса – это свобода индивидуальности от любого подчинения, кроме закона, который, в свою очередь, эту свободу охраняет.

Дружба с Фиделем и Че сохранялась вплоть до последних лет жизни Микояна, и он очень ею гордился. Успехи Острова свободы воспринимал как свои личные успехи. Второго такого друга в Советском Союзе не было ни у Фиделя, ни у Че Гевары.

Для мирового коммунистического движения, включающего в себя СССР, Китай, Югославию и ещё несколько европейских и азиатских стран, триумф Фиделя Кастро стал великим подарком. Молодая, шумная, прекрасная, танцующая Кубинская революция, молодые, красивые, яркие её лидеры, а рядом – огромная богатая Америка, бессильно скрипящая зубами. Миллионы молодых людей, по всему миру, вдруг заинтересовались левым, или левацким, движением. Парадоксально и в США новый президент Джон Кеннеди использовал левую терминологию, заговорил о равенстве чёрных и белых, и заработал симпатии чёрной Америки, и наоборот, ненависть правого консервативного истеблишмента.

Коммунизм стал модным. Коммунизм побеждал, коммунисты вышли в космос, победили в Китае, на Кубе, во Вьетнаме, в Северной Корее. Дружба СССР с огромной загадочной Индией работала на укрепление левой идеи.

Но Индия и Китай были далеко, страшнее было то, что левое – всё-таки точнее сказать «левацкое» – движение поднялось в самих США. В основе этой левацкой волны был бунт молодого послевоенного поколения, против своих родителей, переживших войну, Пёрл-Харбор (кое-кто и сам повоевал против Гитлера). Из войны Америка вышла во всём блеске экономического могущества; это была страна с самым высоким в мире уровнем жизни. Победили не только нищету, но и бедность. Молодые люди имели в достатке карманных денег, с 16 лет – свои автомобили (купленные папами). Но это был тупик: за комфорт и благополучие нужно было платить, скучно и упорно работать, менеджерами, продавцами, шофёрами, брокерами. А что дальше? Ещё один магнитофон, ещё одна пластинка Элвиса, ещё одни джинсы, ещё один чизбургер – и так всю жизнь? Вдобавок Америка – настоящая, трудовая, создавшая процветание, – оставалась пуританской, живущей по канонам протестантской этики. Скромность, умеренность, самодисциплина, подчинение старшим, обязательная воскресная проповедь в церкви.

Главный враг молодёжи – скука. Молодёжь хочет бунта и приключений.

Родители, помнившие великую депрессию 1930-х, не понимали, чего не хватает их детям. Родители наслаждались честно заработанным комфортом и покоем, уютными домами, телевизорами. Дети же их воспринимали комфорт как должное и хотели большего. Дети считали, что есть другой мир, лучший, более интересный.

Так появилось движение битников, одновременно богемное и левацкое. Битники в принципе отрицали буржуазные нормы и общественную мораль как таковую, и отрицали насилие и выступали за разоружение и прекращение холодной войны. Официальную милитаристсткую риторику они высмеивали. Стояли за свободную любовь, за сексуальные союзы, не связанные с социальными ограничениями. Выступали за полное равенство и презирали истеблишмент. Наконец, выступали за свободное употребление любых наркотиков и вообще за расширение сознания и выход в иные сферы духа. Они были талантливы и создали новую литературу, романы, рассказы, поэмы. Икона битников Джек Керуак – автор романов «На дороге» (1957) и «Бродяги дхармы» (1958), ставших культовыми.

Битники создали платформу для появления ещё более массового движения хиппи, охватившего всю западную цивилизацию начиная с середины 1960-х годов. Движение хиппи – отчётливо левацкое, по сути анархическое. Хиппи – это левацкие идеи пацифизма, братства, отрицания любого насилия, в том числе со стороны закона, государства и его представителей. В романе Хантера Томпсона «Страх и отвращение в Лас-Вегасе», вышедшем в 1971 году, полицейские называются не иначе как «фашистами» и «нацистскими свиньями».

Конечно, движение битников и хиппи по сути представляло собой инфантильный протест против буржуазной скуки, против комфортной, но однообразной жизни отцов и матерей. Эти движения могли возникнуть только в благополучном обществе, где можно было перебиваться случайными грошовыми заработками и не оставаться голодным. Битники и хиппи не симпатизировали коммунизму, но и не желали против него воевать. В противовес угрюмому протестантизму хиппи исповедовали буддизм и индуизм; Индия была в большой моде. Хиппи интересовались культурой стран Третьего мира, традиционной афроамериканской культурой, язычеством и шаманизмом.