Текст книги "Анастас Микоян"

Можно утверждать, что в основе этого шумного бунта западной молодёжи 60-х голов лежат именно послевоенные – и послесталинские – успехи Советского Союза, прорыв в космос, рождение социалистической Кубы. В ответ на эти успехи западные правительства развернули агрессивную антикоммунистическую пропаганду – её-то как раз молодёжь и не приняла. Интереснее, да и выгоднее было стать леваком, то есть – за мир, за разоружение, за любовь, против изнурительной скучной работы под началом глупого и жадного босса. Хиппи были яркими, их принципиальный пацифизм – искренним. Они не преследовали определённых политических целей, если не считать антивоенных протестов. Их движение стало самым массовым за всю новую историю человечества.

В Советском Союзе хиппи побаивались, официальная идеология называла их тунеядцами. Но хиппи были и в СССР. Одним из первых советских хиппи был молодой человек Анастас Микоян, внук члена Президиума ЦК КПСС Микояна и теперь известный как Стас Намин: первый советский рок-музыкант, создатель группы «Цветы».

В той же своей поездке зимой 1960 года Микоян познакомился с ещё одним живым идолом Америки – Эрнестом Хэмингуэем.

На Кубе он жил с 1949 года, в пригороде Гаваны, в Сан-Франсиско-де-Паула. Микоян приехал с частным визитом, вместе с сыном Серго и Генрихом Боровиком. В дом писателя журналистов не пускали, младший Микоян заявил охране: «Он со мной», и Боровика пропустили, он сделал несколько фотографий. На них писатель выглядит гораздо старше Микояна, хотя был, наоборот, младше на четыре года.

Хэму тогда уже поставили диагноз «депрессия». Кубинские врачи лечили его электрошоком. Тогда это жестокий метод почему-то считался эффективным. Согласие писателя на встречу с советским лидером было получено заранее, но сначала Хэм повёл себя холодно. Спросил, какие его книги читал Микоян – тот ответил, что прочёл всё, что издано на русском языке. Хэм скептически поинтересовался, что именно понравилось. Микоян ответил: «Высокие человеческие качества у людей, стоящих внизу социальной лестницы». И затем коротко пересказал содержание романа «Прощай, оружие!» и повести «Старик и море». Нобелевский лауреат немедленно оттаял. Показал свой дом в три этажа, шкуру льва, добытого в Африке, и свою знаменитую конторку, за которой он работал стоя, чтобы «не засиживаться», ежедневно с 6 утра до полудня, а потом признался, что просто вынужден работать стоя: после аварии самолёта в Африке получил травму спины и долго сидеть не может.

Наконец он продемонстрировал советскому гостю свою принципиальность. Далее диалог приводится со слов очевидца, Серго Микояна.

Старший Микоян официально пригласил писателя в СССР, потом добавил:

– Советский Союз не присоединился к международной конвенции по авторским правам, и не платит гонораров иностранным авторам. Но если приедете – вам мы заплатим.

– А Фолкнеру и Стейнбеку – тоже заплатите? – спросил Хемингуэй.

– Нет, – ответил Микоян, – только вам, в знак большого уважения. Остальным – после подписания конвенции.

– Тогда, – ответил писатель, – я денег у вас не возьму. Я не хочу быть исключением из общего правила. Деньги у меня есть, я могу приехать за свой счёт.

В СССР он так и не приехал. В июле того же года перебрался с Кубы в США, лечиться – не помогло; через год раздался трагический выстрел.

Серго Микоян приводит ещё один инцидент. В 1930-е годы, до переезда в Гавану, Хэм жил на острове Ки-Уэст, штат Флорида. Этот дом превращён в музей. Серго Микоян побывал там. Экскурсовод оказался кубинским эмигрантом и заявил, что Хемингуэй долго жил в Гаване, но немедленно покинул Кубу, как только к власти пришёл Кастро. Серго Микоян возразил: он лично пожал руку Хэму, в феврале 1960-го, в его гаванском особняке. Экскурсовод очень обиделся. Между тем писатель не только приветствовал кубинскую революцию и хорошо знал Фиделя Кастро. Сподвижник Фиделя Камило Сьенфуэгос в детстве ходил в одну школу с сыном Хемингуэя и был ему другом.

Что касается Боровика, то он приехал на Кубу, чтобы написать очерк о проведении советской выставки, но быстро понял, что одного очерка мало – нужна серия материалов; Боровик попросил Микояна, тот отбил отдельную телеграмму в Москву. «Выездная комиссия» разрешила журналисту остаться на Кубе ещё на неделю. Статьи Генриха Боровика в одном из самых популярных советских журналов – «Огонёк» – дали старт повальному увлечению советских людей Кубой и Кубинской революцией.

В следующем году в гости к Фиделю уже полетел самый модный, смелый (и самый чуткий к конъюнктуре) поэт Евгений Евтушенко. Потом любовь к Кубе свяжет его и Микояна, они будут дружить много лет.

* * *

1961 год увенчался ещё одной оглушительной победой СССР: 12 апреля в космос полетел Юрий Гагарин.

С ним связана забавная семейная история Микоянов.

Член Президиума ЦК в Москве жил в новом правительственном квартале на Ленинских горах, по адресу: Воробьёвское шоссе, 34. В соседнем доме, № 36, жил сам Хрущёв. Строительство квартала завершили в 1956 году и переселили туда всех, кто раньше жил на территории Кремля. Тот старый дом в Кремле снесли, на его месте возвели Кремлёвский дворец съездов.

Особняки на Ленинских горах были двухэтажные, разумеется, весьма комфортабельные, и огорожены заборами.

В таком же доме, но с другой стороны (вероятно, № 32) в апреле 1962 года поселили первого космонавта планеты. Об этом узнал любимый внук Микояна Анастас (известный всем как Стас Намин), тогда – десятилетний мальчишка. Он решил сделать Юрию Гагарину подарок, смастерил из фольги ракету. Далее он перелез через забор и отправился на поиски Гагарина, но был задержан охраной. Мальчика вернули деду. Родители отчитали сына и собрались наказать, но дед выступил против, наоборот, похвалил, сказал: «Это достойный поступок».

В этом же году продолжилось международное кругосветное турне советской промышленной выставки: в августе её перевезли в Японию. Там она проходила с 15 августа по 4 сентября 1961 года. Точно так же, как и в Мексике, её открывал Анастас Микоян.

Поездка Микояна по Японии (он был в Токио и Осаке) сопровождалась бурными протестами японских радикалов, требующих возвращения островов Курильской гряды, «северных территорий». Родственники японских солдат считали, что Микоян, в числе других руководителей СССР, виновен в том, что многие солдаты не вернулись из советского плена.

К японским военнопленным Микоян не имел никакого отношения, кроме того, что его наркомат во время войны разрабатывал нормы продовольственных пайков для всех категорий военнослужащих, в том числе для взятых в плен солдат неприятельских армий. А вот его отношение к Курилам и Южному Сахалину – самое прямое, он там бывал в 1945 году, договаривался с японским губернатором о передаче гражданской власти. Японцы это всё хорошо запомнили и спустя 16 лет устроили советскому гостю шумную обструкцию.

Микояна окружала мощная полицейская охрана, но это не смутило радикалов: они решили подослать к Микояну убийцу, и не простого, а самого настоящего ниндзя. Его появление в этой истории превращает её в приключенческую и экзотическую, но из песни слова не выкинешь.

О покушении сообщила газета «Асахи» в номере от 19 августа 1961 года. Перевод статьи сделан Александром Рожецкиным и сохранился в архиве Микояна. Согласно опубликованной информации, 19 августа полиция арестовала 22-летнего Кавамото Хироюки, члена молодёжного крыла радикальной партии «Дайнихон айкокуто» (Патриотическая партия «Великая Япония»). При нём нашли плотницкую стамеску в белом чехле, записку «Смертью своей служу Родине, счастливый день августа 1961 г.» и конверт с надписью «Господину Микояну, первому заместителю премьер-министра». В конверт была вложена написанная тушью петиция, с перечислением шести пунктов обвинений в адрес СССР, в том числе денонсирование Японо-советского договора о нейтралитете, вопрос о возвращении Японии островов Хабомаи и Шикотан, рыболовство в северных водах и т. д. Вероятно, о подготовке покушения узнал агент секретной службы, внедрённый в партию «Дайнихон айкокуто», он вовремя сообщил руководству, и убийцу схватили заблаговременно, ранним утром на железнодорожной станции Иокогама.

Но это не всё: выяснилось, что юноша со стамеской происходил из деревни Симагахара, префектуры Миэ, в восточной части острова Хонсю. Эта изрезанная горами территория знаменита своими женщинами-ныряльщицами, ловцами жемчуга, а также тем, что здесь традиционно проживали кланы мастеров боевого искусства ниндзюцу. Стамеска, найденная при обыске у 22-летнего юноши, не должна никого смущать, как и его возраст. Ниндзя обучались с малых лет, и важной частью их искусства было умение поражать жертву при помощи любых подручных предметов. Обычный убийца-фанатик скорее взял бы с собой нож или револьвер (хотя в Японии простому гражданину достать огнестрельное оружие было очень сложно).

Японская полиция серьёзно отнеслась к этому инциденту: совсем недавно, в октябре 1960 года, в Токио был убит глава Японской социалистической партии Асанума Инэдзиро. 17-летний студент ударил его коротким мечом во время телевизионных дебатов, этот случай известен как «убийство в прямом эфире», видеофайл сохранился и доступен всем желающим. Убийца Асанумы, как и предполагаемый убийца Микояна, принадлежал к организации «Дайнихон айкокуто».

Японские власти, предотвратив покушение на Микояна, срочно в тот же день передали все сведения в самую популярную газету и отчитались об успешно проведённой операции.

Это было единственное, зафиксированное историей, запланированное покушение на жизнь Микояна, как политического лидера СССР. Атака ниндзя, безусловно, акт по большей части внутриполитический, направленный не персонально на Микояна; акт, призванный упрочить влияние молодых японских радикалов. Вместе с тем это покушение доказывает, что в азиатском регионе планеты за Микояном внимательно следили, его дипломатическую работу оценивали.

Анастас Микоян, как уже здесь много раз было сказано, поучаствовал в судьбе самых разных стран, республик, народов и уникальных территорий, от Чечни до Китая и Вьетнама, от Азербайджана до Камчатки, от социалистической Кубы до послевоенной Японии. К 1961 году, когда в его тело едва не вонзилась японская сталь, он оставался единственным членом Политбюро и Президиума ЦК, побывавшим на островах Курильской гряды.

Никита Хрущёв вынашивал планы передачи Японии двух островов: Хабомаи и Шикотана.

Осенью 1956 года, когда советские танки пылали на улицах Будапешта, а в районе Суэцкого канала израильтяне расстреливали египтян, в Москве произошло событие, оставшееся незамеченным на фоне других, более шумных: подписание Московской декларации, прекращающей состояние войны между СССР и Японией. Документ готовил тогдашний Министр иностранных дел, хорошо известный нам Дмитрий Шепилов. Декларация предусматривала установление дипломатических отношений, возвращение японских военнопленных, а также возможность передачи Японии островов Шиктона и архипелага Хабомаи, при условии заключения полноценного мирного договора с Японией. Такой договор до сих пор не подписан.

В 1960-м был заключён Японо-американский договор о безопасности. СССР посчитал, что он не учитывает его интересы, и изменил формулировку о передаче остров под японскую юрисдикцию.

С берегов самых южных островов гряды, принадлежащих к архипелагу Хабомаи, в хорошую погоду можно разглядеть японский остров Хоккайдо, до него по воде около 25 километров. На островах до сих пор остались советские десантные суда, ныне пришедшие в негодность, в 1950-е годы они пребывали в боеготовом состоянии и были способны в течение считаных часов доставить танки и бронетранспортёры на японскую территорию.

Профессионалы в области советско-японских отношений – в частности, историк Александр Куланов – убеждены в том, что вопрос принадлежности Южных Курил всегда был политическим, и имеет слабое отношение к проблемам японских рыбаков, а тем более к могилам предков, которые хотели бы посещать японские граждане. Вопрос вроде бы считается болезненным в наивысшей степени. Например, если в тексте некоего официального российского документа написано «северные территории» (в кавычках) – это означает несогласие с позицией Японии, а если написано Северные территории (без кавычек) – наоборот.

Северные территории – японский термин.

Южная оконечность Курильской гряды включает 28 островов, из них три крупных Итуруп, Кунашир (Кунасири), Шикотан (Сикотан), а также архипелаг Хабомаи.

Американо-японский Сан-Францисский мирный договор 1951 года Советский Союз не подписал. Принадлежность Сахалина с 1945 года не обсуждалась, он считался советским без дискуссий и оговорок. А спор из-за Курильских островов создан искусственно, и отнюдь не в Токио, а в Вашингтоне. Определяя послевоенный статус капитулировавшей Японии, американская дипломатия создала такую ситуацию, при которой Япония имела бы территориальные претензии ко всем своим соседям: СССР, Китаю и Корее – во всех случаях присутствуют спорные территории. Например, на острова Сэнкаку претендуют одновременно Япония, Китай и Тайвань.

В японской внешней политике тема спорных территорий является разменной картой американской геополитической игры – то возникает, то исчезает, в зависимости от текущей конъюнктуры. В самой Японии проблема «северных территорий» актуальна только на Хоккайдо, где, действительно, до сих пор живут примерно 30 тысяч стариков, желающих посетить могилы предков на Кунашире и Хабомаи. Большинство населения страны к этим территориям равнодушно: есть проблемы поважнее.

Сильно преувеличено и бедственное положение японских рыбаков. Так, например, в 2021 году Российская Федерация установила для них квоту на вылов 2050 тонн, что составляет доли процента от общего объёма вылова (на тот же 2021 год – более 4 миллионов тонн). Причём даже и эту квоту японцы не выбрали.

Курильская гряда также имеет стратегическое военное значение: тот, кто контролирует Курилы – контролирует и всю Северную часть Тихого океана. В ноябре 1941 года атака японцев на Пёрл-Харбор началась с острова Итуруп: там на рейде встала эскадра авианосцев, чтобы потом двинуться курсом на Гавайские острова.

Однако и Россия готова уверенно двигать фигуры на мировой шахматной доске. В 2010 году президент Дмитрий Медведев приехал на остров Кунашир; в ноябре Япония в знак протеста против этого визита временно отозвала из Москвы своего посла – для консультаций. Медведев стал первым президентом России, побывавшим на Курилах, Микоян – первым членом Политбюро/Президиума ЦК. Микоян приезжал в 1945-м, Медведев – спустя 65 лет. Как видно, лидеры России бывали на крайнем восточном рубеже не слишком часто, но, по крайней мере, позиция обозначена и сохраняется.

И атака ниндзя на Микояна в 1961 году доказывает, что Курилы – важный фактор на глобальной доске.

По итогам поездки в Токио Микоян добился подписания важных торговых соглашений; в том же году товарооборот между СССР и Японией увеличился почти на 50 процентов. В архиве Микояна сохранилась опись шифрованных сообщений, направленных в Москву: 66 сообщений в МИД, 6 сообщений в Министерство внешней торговли, 4 сообщения в КГБ, одно – в ГРУ. Как видим, активность Микояна касалась в основном внешней политики, торговли – в меньшей степени.

В архиве также сохранились и репортажные фотографии, на них Микоян выглядит напряжённым, серьёзным, его охраняют двое телохранителей. Уцелели для истории и репортажи японского телевидения, посвящённые визиту Микояна, там есть и вдовы, оплакивающие мужей, не вернувшихся из советского плена, и разъярённые патриоты, и могилы предков.

Видно, что японское правительство сохранило лицо, обеспечив советскому визитёру эскорт, охрану и всё, что положено по статусу, а вот японский народ, в отличие от правительства, был возмущён и негодовал.

* * *

Вместе с тем и Хрущёв решил полюбопытствовать, что же творится на восточных рубежах державы.

В октябре 1954 года, возвращаясь из Китая после не совсем удачного гостевания у Мао, Хрущёв завернул сначала в Порт-Артур, затем в Приморский край. Это, в общем, самый юг Тихоокеанской России и наиболее освоенные территории. Руководитель партии приехал в Приморье впервые в истории. Микоян, разумеется, его сопровождал, третьим был Булганин. Как пишут очевидцы, Владивосток Хрущёву не понравился, бедный и плохо благоустроенный. Впрочем, лидеру страны понравилась благодатная приморская осень, когда воздух прогревается и до +25.

Спустя пять лет – в 1959 году – Хрущёв снова приехал туда же, и снова не специально, а по пути из США, и снова осенью. И снова его приятно удивило, что люди загорают на пляжах и купаются. На сей раз Микоян Хрущёва не сопровождал. Этот второй визит был шумным и увенчался придуманной, скорее всего, на ходу идеей превратить Владивосток в русский Сан-Франциско. Как обычно, Хрущёв загорелся и предпринял активные действия для реализации своего плана: уже в январе следующего, 1960 года появилось Постановление Совета министров РСФСР «О развитии г. Владивостока».

Постепенно в столице Приморья стали появляться новые здания, жилые дома – те самые хрущёвки, но и таким люди были рады.

Так, при участии сначала Микояна, а потом Хрущёва, Тихоокеанская Россия постепенно перестала быть отдалённой окраиной страны и местом ссылки заключённых, стала развиваться и крепнуть – к сожалению, медленно. Но всё же этот регион стал учитываться в общегосударственных интересах.

В те же годы рыбная промышленность Дальнего Востока пережила беспрецедентный спад. Японские рыбаки, действуя в нейтральных водах, ставили сплошные дрифтерные сети на путях миграции лососевых рыб; рыба эта просто перестала заходить в камчатские реки, перестала размножаться. Планы по вылову рухнули. В 1957 году на Камчатке закрылись 23 рыбокомбината и 25 консервных заводов. Люди стали уезжать: работы нет. Целые посёлки пришли в запустение. Стала исчезать и сельдь. Это были чёрные, тяжёлые годы для дальневосточных рыбаков, катастрофа и экономическая, и экологическая, и политическая, учитывая сложные отношения с Японией.

Ситуация стала исправляться только в 1970-е годы, когда было изменено международное законодательство, регулирующее морское право. Вне границ территориальных вод были введены исключительные экономические зоны (200 миль). В таких зонах СССР получил исключительные права на защиту и сохранение морской среды. Теперь японские рыбаки не могли работать в непосредственной близости от советских границ. Но и эта мера далеко не сразу изменила ситуацию.

Наконец, последнее.

Ни в коем случае нельзя приписывать одному лишь Микояну, или тем более Хрущёву, заслуги в развитии Тихоокеанской России, её экономики, разработке природных богатств и определении политики СССР на азиатском направлении. Первые лица страны лишь определили общую политическую волю, далее этой воле следовали десятки тысяч профессионалов, многие из которых на своих постах проявляли все свои лучшие рабочие и личные качества, а часто и настоящий героизм. Судьбы многих сложились трагически, судьбы других – фантастически.

Например, хорошо нам известный Иван Тевосян в 1956 году не стал поддерживать Хрущёва и Микояна в деле критики культа личности. И даже товарищеские отношения с Микояном не поколебали его позиции. По инициативе Хрущёва Тевосян был смещён с поста заместителя председателя Совета министров СССР и в том же году отправлен послом в Японию, что рассматривалось всеми как ссылка. Хрущёвскую идею передать Японии южные острова курильской гряды Тевосян тоже отвергал. Жить во влажном климате ему было противопоказано, и через два года он скончался, в возрасте 56 лет.

Грандиозные успехи в космосе сопровождались столь же грандиозной катастрофой в сельском хозяйстве. Кошмаром обернулся проект освоения целины: истощённая земля перестала родить. Упор делался на обработку пашен Казахстана: туда отправляли лучшую технику. В результате европейские территории традиционного агропользования – Ставрополье, Кубань, Украина – также перестали давать прежние урожаи.

Неудачей закончилась и другая затея Хрущёва: кукуруза.

Ещё совсем недавно СССР продавал зерно, теперь сам вынужден был закупать за золото (ежегодно на сотни миллионов долларов). В стране начались перебои с хлебом.

Возвращались как будто времена Сталина. Газеты писали о невероятных победах, а магазинные полки были пусты.

Хрущёв, вроде бы разбиравшийся в сельском хозяйстве, довёл его до такого же состояния, как и при Сталине, то есть до развала.

Почему так получилось? Почему мегаломанские проекты Хрущёва были одобрены руководством страны? Почему его никто не остановил, если в первые постсталинские годы Президиум ЦК пытался сохранять принципы коллективной работы? Шепилов вспоминает: «Увы, ни в 1954 году, ни в последующие годы я не выступал с критикой целинно-кукурузных прожектов Хрущёва. Как экономист-аграрник, я, конечно, не мог не понимать глубочайших пороков этих прожектов. Но я, как и всё мое поколение коммунистов, воспитывался в духе партийной одержимости и строжайшей дисциплины, и всякие сомнения в отношении директив партии я считал бы святотатством. Поэтому, будучи главным редактором “Правды”, я со всей обстоятельностью освещал и популяризировал на страницах газеты все решения партии по вопросам сельского хозяйства, в том числе и об освоении целины».

В новеньком Кремлёвском дворце съездов 17 октября 1961 года открылся XXII съезд КПСС. На нём провалы в сельском хозяйстве не обсуждались. Наоборот, Хрущёв, кажется, пребывал в эйфории. Парадокс тех времён: «подарком съезду» объявили успешные испытания самой мощной в мире термоядерной бомбы (58 мегатонн). Делегаты аплодировали.

Именно на этом съезде Хрущёв произнёс знаменитую фразу: «Нынешнее поколение людей будет жить при коммунизме!»

Неожиданно для делегатов на съезде возобновилась критика Сталина. Более того, она зазвучала открыто, из уст многих выступавших, и впервые попала в газеты и на радио. Хрущёв даже сгоряча пообещал поставить в Москве памятник жертвам политических репрессий (впрочем, так и не поставил).

Наконец в последний день решили вынести тело Сталина из Мавзолея и предать земле, что и было сделано ночью 30 октября.

Названные в честь Сталина города переименовали, памятники демонтировали и в СССР, и в Восточной Европе.

Творческая интеллигенция приняла критику Сталина с удовлетворением. Менее образованное большинство, наоборот, отнеслось с раздражением. Люди стали уставать от лозунгов и обещаний. Грандиозные успехи, включая космос и термоядерные испытания, для широких слоёв населения существовали только в виде трескучих газетных передовиц, а тем временем очереди за хлебом становились всё длиннее.

К весне следующего, 1962 года ситуация с продовольствием стала ещё хуже. Тогда было принято решение поднять цены на некоторые продовольственные товары. 17 мая Совет министров СССР принял Постановление «О повышении закупочных (сдаточных) цен на крупный рогатый скот, свиней, овец, птицу, масло животное и сливки и розничных цен на мясо, мясные продукты и масло животное». 1 июня оно было опубликовано и вступило в силу. Цена на мясо увеличилась на 35 процентов, на масло и молоко – на 25. Этими мерами предполагалось стимулировать колхозы и совхозы: покупатель платит больше, соответственно, и производитель больше зарабатывает. При этом забыли придумать, где же покупатель найдёт лишние средства для покупки подорожавшего молока и масла. О мясе и говорить не приходится: призывы Хрущёва догнать Америку и нарастить производство мяса в три раза так и остались призывами, к 1961 году он старался о них не вспоминать, или же вовсе забыл. Он стал авторитарным лидером, а проблема таких лидеров в том, что подчинённые сообщают им только ту информацию, которую они желают знать.

Вдобавок руководство страны, точно так же как и во времена Сталина, использовало простое ухищрение: продовольствием снабжались в первую очередь столицы, затем крупные города. Чем дальше от Центра – тем меньше хлеба и масла.

Всё это привело к недовольству. Открыто протестовали в Донецке, Краматорске, Кемерово. А в городе Новочеркасске Ростовской области недовольство вылилось в полноценный голодный бунт.

Непосредственная причина тех кровавых событий – увеличение норм выработки на промышленных предприятиях.

Близ Новочеркасска расположен электровозостроительный завод им. С.М. Будённого, оттуда и началось. Рабочие обнаружили, что заработная плата уменьшилась на треть. Вместе с одновременным повышением цен это привело к ситуации, при которой реальные доходы, в пересчёте на продукты питания, упали более чем на половину. Люди почувствовали себя ограбленными. Рабочие завода остановили станки и собрались на стихийный митинг.

К ним вышел директор предприятия, Борис Николаевич Курочкин, в грубой форме потребовал вернуться к своим рабочим местам и швырнул: «Нет мяса – жрите ливер». Биограф Хрущёва Таубман приводит другой вариант: «Нет мяса – ешьте пирожки с капустой». Поразительно, как это повторяет известную фразу приписываемую французской королеве Марии Антуанетте: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные». С другой стороны, что мог сделать директор завода? Приказ о повышении норм выработки пришёл из Москвы, а идею подал Хрущёву 1-й зампред Совета министров СССР Алексей Косыгин. Исправить ситуацию своей властью директор никак не мог. Вдобавок на заводе работало очень много мужчин с судимостями, с уголовным прошлым – то есть людей циничных, ожесточившихся; по официальной информации, именно они проявили наибольшую активность, повели за собой остальных.

Далее рабочие вышли к железной дороге, блокировали её, остановили пассажирский поезд «Саратов – Ростов» и разгромили вагоны.

Свидетельства об этих событиях оставили: сам Микоян, бывший 1-й заместитель командующего войсками Северо-Кавказского военного округа (СКВО) генерал-лейтенант танковый войск Матвей Шапошников (они записаны журналистом Юрием Щекочихиным), а также Михаил Деркачёв, в то время адъютант командующего войсками СКВО генерала армии Иссы Плиева. Опубликован также текст обвинительного заключения по итогам судебного процесса над зачинщиками беспорядков. Свой анализ произошедшей трагедии сделали историки Уильям Таубман, Александр Пыжиков, Рудольф Пихоя. Наконец, есть множество частных свидетельств, рассказов очевидцев (в частности, известного генерала Александра Лебедя), а также родственников, детей, которые сами не видели, но слышали от родителей. Разумеется, появились легенды, ничем не подтверждённые, исследования самодеятельных историков и журналистов и, наконец, художественные версии: в сериале «Однажды в Ростове» и фильме Андрея Кончаловского «Дорогие товарищи». Все версии и свидетельства отличаются друг от друга. До сих пор спорят о точной цифре убитых и раненых, включая детей.

Из уважения к памяти погибших и пострадавших здесь события изложены на основании наиболее авторитетных опубликованных источников.

Хрущёву доложили о беспорядках 1 июня 1962 года. Связались по телефону с партийными руководителями Ростовской области. Там заявили, что имеет место «бунт хулиганов, пьяниц и уголовников». Эта позиция затем строго выдерживалась вплоть до последнего дня судебного процесса: протестовали вовсе не сознательные граждане, не члены партии, не комсомольцы, а деклассированные пьяные рецидивисты, подонки. Таких не жалко.

В тот же день Хрущёв решил сам лететь в Новочеркасск. Он опасался, что беспорядки перекинутся на соседние города, 700-тысячный Донецк и миллионный Ростов. Но Хрущева отговорили, и он решил отправить едва не половину Президиума ЦК КПСС: 1-го зампреда Совмина СССР Анастаса Микояна, секретарей ЦК КПСС Фрола Козлова, Александра Шелепина и Леонида Ильичёва, 1-го зампреда Бюро ЦК КПСС по РСФСР Андрея Кириленко, председателя Совмина РСФСР Дмитрия Полянского, 1-го зампреда КГБ при Совмине СССР генерал-полковника Петра Ивашутина. Этот внушительный десант возглавили наиболее опытные, авторитетные Микоян и Козлов.

Микоян стал возражать: он считал, что ехать должен кто-то один – либо он, либо Козлов. Один человек должен был взять на себя полное руководство и потом единолично нести ответственность за принятые решения. Нет сомнений, что Микоян не хотел действовать в паре со своим недругом Козловым, таким же грубым и авторитарным руководителем, как и сам Хрущёв. Было ясно, что Козлов – открытый фаворит Хрущёва – будет тянуть одеяло на себя, а Микояна отодвигать (так и вышло). Кроме того, Хрущёв знал, что преданный ему Козлов его прикроет.

Фрол Козлов находился на подъёме, был относительно молод – 53 года, его перспективы выглядели сияющими. В июне 1959 года Хрущёв встречался с американским послом Гарриманом и прямо сказал, что Козлов будет новым руководителем страны. Гарриман незамедлительно сообщил в Вашингтон. В том же июне 1959 года журнал Time вышел с портретом Козлова на обложке и грифом «Преемник Хрущёва». Козлов уже видел себя новым лидером партии и государства.

На следующий день, 2 июня, все прилетели в Новочеркасск.

Однако Деркачёв утверждает, что первым прибыл Кириленко, и не 2-го, а 1 июня вечером, и тогда же имел разговор с генералом Плиевым и заявил, что армия будет наводить порядок. В ответ Плиев сказал, что не будет сталкивать армию с народом.

Все прилетевшие из Москвы разместились в военном гарнизоне.

Второго июня протестующих было уже более 10 тысяч. Микоян выступил по радио, призвал всех успокоиться. Его речь записали на магнитофонную плёнку и транслировали 2 и 3 июня. Использовали и уличные громкоговорители.

Тем временем восставшие решили собираться в центре города; зачинщики призывали захватывать здание горкома и, главное, громить отделения милиции: в этом случае в их руки попало бы огнестрельное оружие. Всё руководство города выехало и укрылось в военных гарнизонах. В агрессивно настроенную толпу были внедрены сотрудники КГБ, они вели наблюдение, выявляли зачинщиков, устанавливали их фамилии.

Исса Плиев решил выдвинуть танки и перегородить мост через реку Тузлов, чтобы помешать толпе выйти в центр города. Он отдал приказ своему заместителю Матвею Шапошникову, тот ответил: «Не вижу перед собой противника, которого следует останавливать танками». Шапошников также утверждает, что 2 июня в гарнизоне танковой дивизии имел разговор с Микояном и Козловым и сказал, что вмешательство армии приведёт к жертвам, но Козлов его грубо оборвал. По словам генерала, Козлов сообщил, что Плиев уже получил все необходимые указания. От кого исходило это «прямое указание», осталось неизвестным. Согласно Конституции СССР, армия не могла воевать с собственным народом. Деркачёв пишет: «Приказ о разгоне демонстрантов отдала Москва».