Текст книги "Анастас Микоян"

В Венгрии события развивались похожим образом. Установление системы «народной демократии» в 1945 году, присутствие советских войск, недовольство интеллигенции. Венгрия была осколком исчезнувшей австро-венгерской империи, и местная элита отнюдь не забыла славного прошлого. В годы Второй мировой войны Венгрия выступила на стороне Германии. Сотни тысяч венгров побывали в советском плену и своими глазами видели, как устроен сталинский социализм. Практически в каждой семье был или погибший, или раненый, или вернувшийся из плена, или бывший нацистский коллаборант. Вдобавок с территории соседней Австрии велась мощная пропаганда преимуществ капиталистической системы. С юга Венгрия граничила с Югославией, и маршал Тито, как и полагается сильному политику, активно пытался влиять на ситуацию у соседей. Какое-то время, вплоть до 1955 года, в Венгрии даже существовала многопартийная система.

Понимая всю сложность и важность союза с Венгрией, Сталин поставил во главе страны соратника Белу Куна Матьяша Ракоши, сторонника диктатуры. Тот создал мощную тайную полицию и развернул репрессии, бросая в тюрьмы несогласных. После смерти Сталина Ракоши остался 1-м секретарем ЦК, но был вынужден уступить пост главы правительства стороннику либеральных реформ Имре Надю. Последний провёл амнистию, выпустил политзаключённых, свернул начатую было индустриализацию, проводившуюся по советскому образцу. В Венгерской партии трудящихся (ВПТ) началась борьба сталинистов и либералов, в апреле 1955 года она закончилась поражением Надя: его даже исключили из партии за правый уклон.

Ракоши присутствовал в Москве на ХХ съезде КПСС и провёл переговоры с Анастасом Микояном по экономическим вопросам. «Венгерский Сталин» очень не понравился Микояну, он едва не хамил и выкатил большой список материальных претензий, просил кредит и вообще дал понять, что рассматривает Кремль в качестве спонсора. Микоян отказал в кредите.

Вскоре, уже к началу лета, кресло под Ракоши зашаталось. В руководстве ВПТ большинство выступало за возвращение Надя. 7 июня, чтобы поддержать Ракоши, в Будапешт вылетел Михаил Суслови. В своих отчётах он утверждал, что ситуация находится под контролем, а пробыв в Венгрии неделю, отбыл отдыхать в Крым. Возможно, ему не хватило опыта, чтобы разобраться в ситуации. Также вероятно, что венгерские политики быстро разглядели в Суслове такого же сталиниста, каким был Ракоши, и не были с ним откровенны. Так или иначе, менее чем через месяц, 12 июля, посол Юрий Андропов отбил в Москву очередную тревожную телеграмму: политический кризис не только не был преодолён, но и стремительно расширялся. В тот же день спасать положение полетел Микоян.

Ему хватило нескольких часов, чтобы убедиться в необходимости принятия решительных мер. Рекомендация Президиума ЦК гласила: ещё раз твёрдо довести до венгерских товарищей, что за спиной Ракоши стоит Кремль. Микоян поступил ровно наоборот: он посоветовал Ракоши уйти в отставку с поста 1-го секретаря ЦК. Тот уходить не хотел, но после двухчасовой беседы с Микояном, с глазу на глаз, подписал заявление о добровольном уходе. Через два месяца, уже после подавления восстания, Ракоши навсегда покинул Венгрию и жил в СССР вплоть до своей смерти в 1971 году.

Отставку «венгерского Сталина» народ принял с восторгом, но позже радость сменилась разочарованием. Все ожидали возвращения популярного Имре Надя, но место руководителя партии занял Эрнё Герё, настроенный отчётливо просоветски. Микоян предлагал кандидатуру Яноша Кадара, но тот отказался.

Тем временем югославские газеты и радиостанции, по инициативе Тито, выдали критические материалы, утверждая, что венгров обманули: Москва поменяла шило на мыло, одну советскую марионетку заменили на другую. Чтобы исправить положение, Микоян из Будапешта направился в Белград, 21 июля встретился с Тито и попросил его утихомирить прессу. На какое-то время, действительно, тон публикаций стал более сдержанным, но потом Тито вернулся на прежние позиции: последовательно поддерживал Имре Надя.

В начале октября в Будапеште провели церемонию перезахоронения праха бывшего министра иностранных дел Ласло Райка, повешенного в 1949 году. Церемония вылилась в огромную манифестацию (более 100 тысяч человек), а затем и уличные беспорядки с активным участием молодёжи. Люди требовали возвращения Имре Надя на пост премьер-министра, вывода советских войск и возвращения полноценной многопартийной системы. С этого момента беспорядки не прекращались, более того, активно подогревались с территории ближайших соседей, Югославии и Австрии. Однако в Кремле рассчитывали, что венгерская госбезопасность и армия справятся самостоятельно; Хрущёва гораздо сильнее беспокоила Польша. Туда он и отправился 19 октября. Не исключено, что Хрущёва вводил в заблуждение Суслов, не желавший, чтобы на него легла ответственность за проваленный июньский визит в Будапешт.

Двадцать третьего октября венгерская милиция открыла огонь по демонстрантам. Те оказали сопротивление. Контроль над ситуацией был утрачен. Люди врывались в конторы КГБ и громили их, оружие захватывали. Сотрудников венгерской госбезопасности вылавливали и линчевали. Многих привязывали в деревьям и фонарным столбам вниз головой и оставляли в таком виде умирать.

Ситуацию срочно обсудили в Москве на Президиуме ЦК и постановили решать проблему силовым способом. Решающим аргументом стало соседство Венгрии с капиталистической Австрией.

Уже на следующий день, 24 октября, в Будапешт прилетели Микоян, Суслов и Серов. В тот же день в город вошли танки из расположенных поблизости советских гарнизонов. Началась городская герилья, венгры закидывали танки «коктейлями Молотова». Танкистов, покинувших машины, расстреливали из окон. Советские военнослужащие получили приказ «огонь не открывать», но экипажи машин его проигнорировали, применив приём, известный ещё с войны: если один танк начинал гореть, то второй, находящийся поблизости, производил выстрел в его сторону, чтобы волна пороховых газов сбила пламя.

Есть сведения, что по пути с аэродрома в Будапешт машина с Микояном и Сусловым попала в засаду, была обстреляна и пришла в негодность, и остаток пути члены Президиума ЦК КПСС шли пешком. По другим сведениям, их везли то ли на бронетранспортёре, то ли на танке. В любом случае они всё увидели своими глазами, пока не добрались до здания Министерства обороны Венгрии, превращённом в полевой штаб войск СССР.

На следующий день состоялось экстренное заседание Политбюро ВПТ. Протестующим кинули кость: Герё был смещён с поста 1-го секретаря ЦК ВПТ, на его место назначен Янош Кадар, умеренный антисталинист, также сидевший в тюрьме в период диктатуры Ракоши. Но это никого не успокоило. Микоян понял, что нужно договариваться с Имре Надем. Тот как раз 25 ноября выступил по радио с уверенной речью и заявил, что намерен требовать вывода советских войск.

Важно понимать, что все эти венгерские послевоенные политические лидеры – и ненавидимый всеми Ракоши, и Герё, и Кадар, и популярный Надь, – были в буквальном смысле вскормлены Кремлём. Точно так же как и дерзкий поляк Гомулка, и болгарин Димитров, и множество других – все они прошли по линии Коминтерна и были, если сказать прямо, гомункулами Сталина, специально выращенной вассальной элитой. Что, конечно, не отменяло их личных качеств: умные, смелые люди, они дрались за свои идеи, воевали, сидели в тюрьмах, и сам чёрт был им не брат. Но при этом тень Хозяина маячила за их спинами.

Парадоксально, реформатор Венгрии Имре Надь в этом ряду гомункулов уступал только Димитрову. Он прожил в СССР 20 лет, говорил по-русски без акцента. Более того, Имре Надь со второй половине 1930-х годов сотрудничал с НКВД, имел агентурную кличку «Володя» и поставлял сведения, касающиеся его товарищей, венгерских большевиков. С тех пор прошло 20 лет, и теперь Имре Надь предпочитал умалчивать о некоторых фактах своей биографии. Но в архивах КГБ всё сохранилось. Документ – это оружие, такое же, как винтовка или атомная бомба.

Вплоть до 30 октября сохранялась надежда на урегулирование кризиса. Вновь назначенный 1-й секретарь ЦК ВПТ Янош Кадар не владел ситуацией, лидером восстания считался Имре Надь. Микоян предложил ему убрать советские танки с городских улиц, при условии, что венгерская милиция и армия сами наведут порядок. При этом с территории Западной Украины в Венгрию уже выдвинулись советские боевые колонны. В ответ Надь заявил, что ничего не может сделать: народ требует полного вывода советского контингента и разнообразных демократических свобод. Успокоить радикально настроенную молодёжь не было никакой возможности.

Но тут венграм катастрофически не повезло.

Первые дни к венгерской революции было приковано всё внимание Запада. Напряглись дипломаты, напряглись спецслужбы, напряглись военные аналитики. Международная политическая машинерия настроилась на грандиозный скандал в центре Европы. Но 29 октября разразился Суэцкий кризис: Израиль, Англия и Франция начали боевые действия против Египта.

Суэцкий канал для мировой экономики значил много больше, чем маленькая, 10-миллионная Венгрия, зажатая между более крупными игроками. Проблемы канала были чреваты геополитическим транспортным коллапсом, резкими колебаниями биржевых котировок, миллиардными убытками. Венгрия немедленно исчезла с первых полос западных газет. Для руководства СССР ничего лучше придумать было нельзя. 25-миллионный амбициозный Египет схлестнулся с Израилем, то есть с могущественным финансово-торговым еврейским капиталом. Лучшие британские и французские военные специалисты поехали в Суэц: одни – воевать, другие – наблюдать и изучать опыт. Суэцкий кризис полностью развязал руки руководству СССР: если Англия и Франция вводят войска в Египет, то почему Россия не может ввести войска в Венгрию? В чём тут принципиальная разница? Большие игроки играют большую игру.

Вне сомнения, Имре Надь понимал это не хуже, чем члены Президиума ЦК КПСС. 31 октября он стал играть на обострение. Он понял, что должен кричать максимально громко, иначе его не услышат за громом суэцкой канонады. Он снова выступил по радио и сообщил, что Венгрия выходит из Варшавского договора и обращается за помощью к странам Запада.

Это заявление больно ударило по Микояну, ведь он до последнего намеревался решить дело миром, прийти к компромиссу. Но Надь, сначала поколебавшись, твёрдо занял антисоветскую позицию, решив, что такова воля венгерского народа; по крайней мере, лучшей его части.

В ночь с 31 октября на 1 ноября Микоян и Суслов вернулись в Москву и сразу же прибыли в Кремль на очередное экстренное заседание Президиума ЦК. К моменту их прибытия решение о военном вторжении было уже принято. Жуков, ранее колебавшийся, высказался «за». Старый конь Ворошилов вдруг проявил норов и раскритиковал Микояна за мягкотелость. Главком войск Варшавского договора маршал Иван Конев не был членом синклита, но его тоже пригласили, и он поддержал Жукова. Операция вторжения была уже разработана и получила название «Вихрь». КГБ действовал в связке с армией. У венгерских студентов не было никаких шансов.

Микоян 1 ноября дважды говорил с Хрущёвым, лично и по телефону, пытаясь отменить уже принятое решение, но кремлёвский лидер был непреклонен.

Через два дня, 3 ноября, новый министр обороны Венгрии и один из лидеров повстанцев генерал-майор Пал Малетер был приглашён на переговоры с представителями Советской армии и схвачен.

В операции были задействованы лучше силы воздушно-десантных войск и войск спецназа КГБ, переодетых в гражданское и вооружённых сверхмощными автоматическими пистолетами Стечкина.

Советские солдаты, участвовавшие в операции «Вихрь», все были юношами 1936–1938 года рождения, опыта боев в Великой Отечественной не имели. Они не знали, что Венгрия сражалась на стороне фашисткой Германии: школьные учебники об этом умалчивали. Но солдатам это сообщили перед началом операции. Пощады не было. Число погибших – не менее двух тысяч со стороны венгров. Раненых в разы больше.

Терминологию событий мы здесь не будем обсуждать из этических соображений: можно назвать «мятежом», можно «революцией», а можно «контрреволюцией», а можно «восстанием», беспорядками, конфликтом, бунтом.

В любом случае гибли в основном рядовые активисты. А скажем генерал Бела Кирай, создавший из студентов Национальную гвардию, в решающий момент бросил своих людей и 10 ноября бежал в Австрию, а потом перебрался в США.

Как это всегда бывает, пламенные идеалисты выступили бок о бок с ренегатами, предателями и провокаторами. Первые в основном отдали жизни, вторые в основном спаслись и потом надували щёки и строчили мемуары.

Активнейшие участники этой истории – Андропов и Суслов – позже заняли ключевые посты в советской системе. По масштабам личной власти они далеко превзошли Микояна. Они полностью вычистили информационное поле вокруг событий в Венгрии 1956 года. Из личного архива Анастаса Микояна исчезли все записи, все черновые диктовки, все сопровождающие документы того времени. Кому было выгодно затемнять историю вторжения в Венгрию? Только этим двоим. Ни тот ни другой осенью 1956 года ещё не вошли в свою силу и явно наделали ошибок. Суслов показал свою несостоятельность переговорщика, реального действующего политика; потом он громил и разоблачал в основном писателей и кинорежиссёров. Суслов проиграл Венгрию и потом уже никогда не лез в серьёзные расклады, выпал из обоймы тузов мирового пасьянса.

Позднейшие публикации доказывают, что Венгерский кризис они пытались разрешить вчетвером: Микоян, Серов, Суслов и Андропов. Микоян Серова не любил, но тот дал результат, мгновенный арест лидеров мятежа. Суслов только пыхтел: хотел бы, наверное, большего, но не умел и не мог. Андропов, тогда 40-летний, сознательно уступал инициативу старшим товарищам, и, наверное, правильно делал: в тех обстоятельствах на его месте любой другой поступил бы точно так же.

Операция «Вихрь» началась 4 ноября, венгерское сопротивление было подавлено силой оружия. Имре Надь пытался спастись – помощь ему предложил Тито и он укрылся в посольстве Югославии. 22 ноября его оттуда выманили и арестовали, а 16 июня 1958 года повесили.

Микоян был одним из главных участников венгерских событий, лично знал и Ракоши, и Надя, и Кадара, и Герё, и маршала Тито и всю кровавую венгерскую катастрофу принял на свой счёт, и когда советские десантники стали расстреливать венгерских студентов, сообщил Хрущёву, что намерен уйти в отставку с поста члена Президиума ЦК КПСС.

* * *

Изначально социализм на планете утверждался только насилием, через классовую борьбу, через пролитие крови. Так завещал Ленин. Но после его смерти прошло время, а потом ушёл и Сталин, верный последователь методов Ленина, минуло три с лишним десятилетия, мир изменился, исторические обстоятельства изменились, война отгремела. В середине 1950-х годов социализм уже не нужно было утверждать через массовые убийства. Наоборот, излишнее насилие его дискредитировало. Ну никак нельзя было обещать советским гражданам светлое будущее, и при этом расстреливать венгерских граждан из «Стечкиных». Всё-таки выбор пути – дело добровольное. Хотите с нами, хотите без нас.

Казнить инакомыслящих в 1937-м году в Москве – это было совсем не то, что казнить инакомыслящих в 1956-м году в Будапеште. За три десятилетия изменилось всё: политическая практика, аргументация, журналистика, общественное мнение. Человек из 1926 года не имел ничего общего со своим сыном, человеком из 1956 года. Нужно было иметь широту мышления, опыт, характер, особый взгляд, чтобы понимать, что послесталинская модернизация социализма сопряжена с тяжёлыми конфликтами, потерями, трагедиями, и, главное, с новым пролитием крови. А кровью это поколение нахлебалось в войну и большего никак не хотело.

Венгерский конфликт 1956 года оказался затёрт, его скрыли, примолчали, засекретили, последствия сгладили. Венгрия осталась в орбите «стран народной демократии» на долгие годы. В 1970-е годы советские туристы с удовольствием выезжали в Венгрию. Отсоединить эту страну от европейского пути просто не получилось. И размер географической площади, и численность населения тут значения не имеют. Каждый народ живёт свою собственную уникальную судьбу.

Силовое подавление венгерского восстания оттолкнуло маршала Тито от Кремля, наметившийся союз распался. Сторонники заимствования югославского экономического опыта из числа советских руководителей замолчали. Возможно, Микоян был самым активным таким сторонником, учитывая его личные отношения с Тито, но и он теперь не имел аргументов в пользу применения югославской модели. Надо было искать другую модель – но какую? Ни Хрущёв, ни Микоян, ни их единомышленники, ни их враги, не знали никакого другого социализма, кроме сверхжёсткого, мобилизационного сталинского социализма.

Благополучное сельское хозяйство Микоян видел. Он, собственно, в нём вырос. Армянские крестьяне в начале ХХ века не голодали, скорее наоборот. Грецкие орехи собирали мешками. В козьем молоке и козьем сыре недостатка не было. В 1936 году в США Микоян увидел другой вариант сельского хозяйства, фермерский, при максимально либеральном законодательстве. В 1954 году в Китае он наблюдал китайских крестьян, не имевших даже простейших орудий, ни лопат, ни мотыг, все работы они проделывали руками. В том числе руками собирали навоз и человеческие экскременты, чтобы использовать как удобрения (об этом есть свидетельство Шепилова). В 1955-м, в Югославии, Микоян увидел изобильно-средиземноморское сельское хозяйство, где фермеры свободно конкурировали с большими колхозами, причём колхозы также управлялись самостоятельно, не получая никаких приказов и окриков от партийного руководства. Потом, на Кубе, в гостях у Фиделя, Микоян увидит вообще совершенно иной вариант экономики, латиноамериканский. Ни одна из этих моделей не была применена в СССР даже частично.

Можно утверждать, что именно силовая акция в Венгрии стала кризисной точкой в истории развития многострадальной русской деревни: если бы танки не вошли в Будапешт и Тито не поссорился бы с Кремлём во второй раз, в сельском хозяйстве СССР были бы введены элементы частной инициативы.

Но нет, события пошли по другому пути. Мегаломан Хрущёв рванулся поднимать целину, потом догонять Америку, потом насаждать кукурузу, укрупнять колхозы, и вместо модернизации инициировал очередной кризис и упадок и в итоге довёл страну до голодных бунтов. А усмирять бунтующих рабочих Новочеркасска отправил всё того же Микояна. Об этом ещё будет разговор.

Низвержение Сталина – главное мировое политическое событие 1956 года. Хрущёв и Микоян – в этом кризисном году два самых активных политика на земном шаре. Здание международной социалистической системы сотряслось до фундамента и дало трещины. Пролилась кровь. Её могло бы быть больше. Микоян побывал во всех проблемных точках, посетил 10 стран, некоторые по два раза. Он остановил волну репрессий в Северном Вьетнаме и сумел предотвратить военное вторжение в Польшу. Он отодвинул на несколько лет неминуемый разлад с Китаем. Он не сумел предотвратить ссору с Ким Ир Сеном, повторную ссору с маршалом Тито и вторжение в Венгрию.

Он сильно сблизился с Хрущёвым. В их тандеме Микоян – советник, он страхует лидера от ошибок, а в других случаях пытается исправить уже совершённые ошибки. Он «подчищает» за Хрущёвым.

Так будет и дальше.

Глава 13
1957 Год: Наивысшая точка существования СССР

События 1956 года изменили баланс сил на планете.

Жестокое подавление Венгерского восстания показало миру, что Советский Союз по-прежнему намерен диктатом поддерживать дисциплину в социалистическом лагере.

Маршал Тито, вроде бы готовый к союзу с Москвой, решительно поддержал восставших венгров, и советско-югославские отношения снова были заморожены. Соответственно, о заимствовании югославского опыта в области экономики уже не могло быть и речи.

Поведение Хрущёва изменилось, он, как можно представить, тяжело пережил осень 1956 года, стал понимать, что разоблачение Сталина ведёт к самым разным и непредсказуемым последствиям. Он стал ещё более невоздержан на язык, грубил и хамил даже ближайшим своим товарищам по Президиуму ЦК.

Однако 1957 год, без сомнения, следует считать удачным и для страны, и для её руководства, и лично для Хрущёва, как инициатора реформ, и для Анастаса Микояна.

Грандиозный проект освоения целинных земель, запущенный в 1954-м, увенчался успехом, в 1956 и 1957 годах было распахано более 30 миллионов гектаров и с них сняты рекордные урожаи. Правда, так будет продолжаться недолго, уже через три года освоение целины признают провальным. Ошибки в землепользовании приведут к стремительному истощению почв, засуха и пыльные бури погубят плодородный слой. Но пока Хрущёв торжествует и продаёт пшеницу за валюту.

В начале 1957 года была построена и подготовлена к испытаниям первая в мире межконтинентальная баллистическая ракета Р-7. Одновременно под неё в Северном Казахстане создали огромный стартовый комплекс и ввели его в эксплуатацию 15 мая 1957 года; ныне он известен как космодром Байконур. Первые запуски ракеты Р-7 были неудачными, весь год её доводили, 21 августа она успешно стартовала с Байконура и долетела до Камчатки. 4 октября модификация ракеты вывела на орбиту первый искусственный спутник Земли, так что именно 1957 год считается первым годом новой, космической эпохи человечества. А для врагов СССР – прежде всего США – полёт ракеты стал просто ледяным душем. Советский Союз заполучил принципиально новое средство доставки ядерного оружия, недосягаемое для ПВО того времени.

Начала давать первые результаты жилищная реформа, стартовавшая в 1955 году, на её подготовку и разработку ушло время. Именно с 1957 года люди стали массово переезжать из бараков и коммунальных квартир в отдельное современное жильё. В отличие от освоения целины, жилищная реформа – безусловный исторический успех Хрущёва. Более 50 миллионов граждан СССР (фактически всё городское население) получили новые квартиры в типовых дешёвых пятиэтажных домах, собранных из железобетонных панелей.

При этом задел в ракетостроении был создан ещё при Сталине, а инициатором жилищной реформы считается Маленков. Однако именно Хрущёв добился результатов, контролировал, подгонял, изыскивал ресурсы, продавливал решения.

Большие и положительные социальные последствия имела пенсионная реформа, начатая в августе 1956-го и успешно продолженная в следующем году. Размер пенсий был увеличен почти вдвое. Их стали выплачивать семьям, потерявшим кормильца, а также инвалидам. Работники вредных и тяжёлых производств, например, в области металлургии или химии, теперь отправлялись на заслуженный отдых в 50 лет (женщины в 45 лет). При этом, например, историк Галина Иванова сообщает, что Хрущёв вообще не знал о подготовке пенсионной реформы[14]14
  Иванова Г.М. Формирование советской модели пенсионного обеспечения в середине 1950-х годов // Известия Самарского научного центра РАН. 2013. Т. 15. № 5.


[Закрыть]. Законопроект подписал председатель ВЦСПС Николай Шверник и министр социального обеспечения РСФСР Нонна Муравьёва, а инициатором и автором концепции нового закона считается всё тот же Маленков.

Очень рискованной и сложной стала реформа управления, на этот раз она была продумана лично Хрущёвым и предложена членам Президиума ЦК в январе 1957 года; в феврале её обсуждали на Пленуме ЦК КПСС. Суть сводилась к тому, чтобы поделить страну на административно-экономические районы, управляемые Советами народного хозяйства – Совнархозами (СНХ). При этом ряд ранее существовавших министерств и ведомств упразднялся.

Так Хрущёв задумал избавиться от лишних бюрократических прокладок: дело в том, что помимо центральных всесоюзных министерств в каждой республике существовали свои республиканские министерства, полностью дублирующие функции центральных. Теперь вместо одного центра в Москве планировалось создать сразу сотню центров в разных регионах и делегировать им максимум хозяйственных полномочий. Это было разумно в том числе и в смысле угрозы ядерной войны: уничтожить один центр управления можно, но сто центров – никак нельзя.

Микоян в этом вопросе поддержал Хрущёва, Молотов и Ворошилов возражали. Каганович в общем был не против, но считал, что в таком деле надо действовать постепенно. Но Хрущёв, в свойственной ему энергичной манере, продавил свою идею. «Организация совнархозов, – пишет Микоян, – была правильной – это опять его несомненная заслуга, так как это давало власть на местах и, что особенно важно, – в республиках. Так что совнархозы – очень хорошая идея Хрущева, основанная на опыте 20-х гг. Невозможно и не нужно руководить всем из центра, бездумно командовать».

Молотов к тому времени занимал пост министра государственного контроля СССР, из МИДа его убрали. Хрущёва он ненавидел, тот отвечал взаимностью. Обстановка на заседаниях Президиума ЦК, как признаётся Микоян, стала «невыносимой». Хрущёв как будто специально провоцировал ветеранов на открытое противостояние.

В мае 1957 года в Ленинграде на совещании работников сельского хозяйства он призвал собравшихся «догнать США по производству мяса и молока к 1960 году». Это значило увеличить производство более чем в три раза. Призыв этот потом переиначили в лозунг «Догнать и перегнать Америку». Что касается животноводов – заявление Хрущёва они восприняли буквально с ужасом, ибо нарастить поголовье и увеличить кормовую базу в три раза за три года было попросту невозможно. Коровы и свиньи не понимают призывов партии и правительства.

Постепенно наметились разногласия Хрущёва с узкой, но очень влиятельной прослойкой общества, так называемой творческой интеллигенцией: писателями, поэтами, композиторами, художниками, деятелями театра. Для начала, эти люди в принципе не могли держать Хрущёва за своего: для них он был слишком груб и неотёсан. Десталинизацию они восприняли с радостью и энтузиазмом, но оказалось, что до полной творческой свободы ещё очень далеко. Твёрдые партийно-идеологические установки никуда не делись, публиковать правду о войне, о катастрофе деревни, о репрессиях, лагерях – по-прежнему было нельзя. Искусством Хрущёв не интересовался, в отличие от Сталина, который лично контролировал литературу, кинематограф и театр. Между тем интеллигенция уже обзавелась современными радиоприёмниками. Даже у бедного рязанского учителя Александра Солженицына был радиоприёмник, и он признаётся, что каждый вечер слушал только «западные голоса».

Радиостанция «Голос Америки» вещала на русском с 1947 года, радиостанция «Свобода» – с 1953-го. Поэтому о страшных событиях в Венгрии советская интеллигенция узнала мгновенно и в подробностях, и разочарование в Хрущёве сменилось презрением к нему и даже ненавистью. Отважный критик Сталина оказался таким же безжалостным душителем свободы.

Что касается большинства населения страны – люди были очень благодарны Хрущёву за то, что он резко увеличил размеры пенсий, за отмену платы за образование, но в общем наблюдали за его действиями со сдержанным скепсисом. Уровень жизни оставался низким. Новый лидер пока в основном только раздавал обещания и затевал мегапроекты (как в случае с освоением целины), а народ по опыту знал, что великие начинания означают необходимость ещё туже затянуть пояса.

Политическая история – довольно узкая дисциплина. Для граждан России и для всего мира 1957 год – это светлая, прекрасная дата, начало космической эпохи. Спутник полетел! А для политических историков эпохальный полёт спутника – лишь военная акция, демонстрация возможностей сверхмощной ракеты. И конечно, любой эксперт в политической истории мгновенно скажет, что 1957-й – это год разгрома «антипартийной группы», год провалившегося заговора против Хрущёва.

Но если взглянуть шире и вдобавок с дистанции в 75 лет, то можно увидеть, что антихрущёвский путч был неизбежен. Вячеслав Молотов был слишком твёрд и упрям в своих убеждениях, чтобы не попытаться убрать Хрущёва – гиперактивного реформатора, ведущего империю, по мнению Молотова, к развалу и катастрофе. Примерно такой же путч попытались устроить члены ГКЧП, задумавшие свергнуть Михаила Горбачёва в 1991 году. Борьба новых идей и старых, схватки реформаторов и консерваторов происходят во всех странах при любом политическом режиме. Консерваторы терпели Хрущёва четыре года, Горбачёва – шесть лет. Есть, разумеется, и принципиальные различия: Хрущёва отстояла партийная верхушка (в том числе Микоян), Горбачёва – вышедший на улицы народ. Но принципы одни и те же: приходит реформатор, начинает действовать сначала осторожно, затем всё более и более смело, а консервативное окружение сначала наблюдает, потом понимает, что реформатор делает ошибки, и пытается его устранить.

В обоих случаях на старте событий реформатор является неочевидной фигурой. В 1950-м никто не мог и помыслить, что у руля страны встанет Хрущёв: в окружении Сталина были гораздо более авторитетные и опытные деятели. Точно так же Горбачёв пришёл к власти только после того, как умерли один за другим дряхлые Михаил Суслов, Леонид Брежнев, Юрий Андропов и Константин Черненко.

В обоих случаях реформы имели неоднозначные и огромные последствия и для страны, и для мировой политики.

В обоих случаях реформы были свёрнуты: в случае Хрущёва – во второй половине 60-х, в случае Горбачёва – во второй половине нулевых.

В обоих случаях – споры продолжаются до сих пор, не только не утихают, но и ужесточаются.

* * *

Хрущёв назвал Молотова «идеологическим лидером» заговора. Биограф Хрущёва Таубман пишет, что десталинизация «угрожала и убеждениям Молотова, и его благополучию». Это вряд ли так. Лучший ученик Сталина, его главный дипломат, Молотов о своём личном благополучии не пёкся ни в малейшей степени. Даже после свержения со всех постов Молотов продолжал жить благополучной жизнью. Мотив Молотова – принципиальный, политический. Молотов отдал Сталину собственную жену, что тут ещё можно добавить? Сталина он боготворил. Он был против малейшего изменения курса, проложенного Хозяином: ведь они прокладывали этот курс вместе.

Ветераны Каганович и Ворошилов сами никакого заговора организовать не могли, но когда увидели, что появился лидер, инициатор – поддержали. Каганович был не так уж и стар – всего 63 года. А вот Ворошилову стукнуло в феврале уже 76 лет, можно было бы и уйти с почётом, но Климент Ефремович, по всей видимости, рассматривал себя как символ незыблемости социалистического миропорядка (кстати, после провала заговора его не тронули).

Георгий Маленков не был другом ни Молотову, ни Кагановичу, оба его не любили, но парадоксально ценили его недюжинные способности и доверились ему, поскольку знали, что и Хрущёв его не любил. Враг моего врага – мой друг.