Текст книги "Анастас Микоян"

Глава 10
1945–1953: После войны. Конец хозяина

Утром 9 мая 1945 года Микоян прилетел в Берлин. По приказу Сталина он должен был наладить снабжение населения продовольствием. Сейчас это бы назвали «гуманитарной помощью». Из резервов 1, 2 и 3-го Украинских, 1-го и 2-го Белорусских фронтов были выделены десятки тысяч тонн зерна и сахара. Только в Австрии временному правительству отгрузили 45 тысяч тонн зерна и 2700 тонн сахара. В Будапеште раздали 3 тысячи тонн зерна и 1 тысячу тонн сахара. К 15 мая жителям Берлина выдали 2 миллиона 200 тысяч продуктовых карточек. Вот ежесуточные нормы выдачи по карточкам: для рабочих – от 600 до 500 граммов хлеба, для служащих, детей, иждивенцев – от 400 до 300 граммов; на каждого человека – 400 граммов картофеля, 60 граммов мяса, 50 граммов крупы. Продовольствие раздавали в течение 5 месяцев, то есть вплоть до ноября, когда в Германии был собран новый урожай.

Боевые действия, как мы знаем, переместились на Дальний Восток. Всё лето Советские войска под командованием маршала Родиона Малиновского, будущего министра обороны СССР, громили японскую Квантунскую армию.

В первых числах сентября – снова по приказу Сталина – Микоян отправляется в Хабаровск, а оттуда на Сахалин, и становится первым советским руководителем высшего звена, добравшимся до берегов Тихого океана.

История эта здесь будет подробно изложена впервые. Сам Микоян описал поездку коротко, а его биограф Михаил Павлов и вовсе обошёл вниманием дальневосточный эпизод.

Остров Сахалин – огромен, с севера на юг вытянут на 950 километров, площадь его более 76 тысяч кв. км, в два раза больше, чем, например, площадь Голландии. Остров окончательно перешел под власти Российской империи в 1875 году, еще раньше он был определён как место каторги и ссылки. Использование осуждённых преступников для освоения отдалённых территорий – способ известный, широко применялся во всём мире и, разумеется, в России. Сахалинская каторжная тюрьма увековечена Чеховым в книге «Остров Сахалин».

По итогам Русско-японской войны 1904–1905 годов, после подписания Портсмутского договора, половина острова, к югу от 50-й параллели, отошла к Японии. В 1920 году японцы забрали и северную часть, но спустя несколько лет, после признания РСФСР, вернули в юрисдикцию Советской Республики. А вот южная часть Карафуто (так называется остров по-японски) вернулась под русский (точнее, советский) флаг только в конце лета 1945 года.

Когда Микоян приехал на остров, там едва началась процедура передачи власти. Японский гарнизон на Сахалине капитулировал 25 августа и управление южной частью островом перешло к советской военной комендатуре, возглавлявшейся генерал-майором Михаилом Алимовым. Японцев было там не так уж и мало, но и не много – около 40 тысяч, были ещё и китайцы, завезённые в качестве дешёвой рабочей силы, чернорабочих и слуг.

Японцы добывали на Сахалине уголь (33 шахты), а также производили бумагу: 200 тысяч тонн в год, 9 целлюлозно-бумажных комбинатов. Ну и разумеется, рыба: 13 рыбоконсервных заводов. Для обслуживания предприятий создали инфраструктуру: три порта, 25 электростанций, дороги и мосты. Нельзя сказать, чтобы подданные Страны восходящего солнца слишком активно осваивали Карафуто. Скажем, на ближайшем к Сахалину северном японском острове Хоккайдо проживало к тому времени более 3,5 миллиона человек: в восемь раз больше.

В 1930-е и 1940-е годы идеологи японского империализма просчитывали захват не только Китая, но и всего советского Тихоокеанского побережья и принадлежавших СССР земель Восточной Сибири. Идеология продвигалась под девизом «восемь углов мира под одной крышей». Но она не предполагала масштабной колонизации северных территорий, переселения туда больших масс населения: лишь выкачивание ресурсов.

Когда советские войска появились на острове, началась паника. Населению объявили, что русские, когда придут, немедленно начнут убивать, грабить и насиловать. Почти все, кто сумел и смог, бежали на Хоккайдо. В порту Оодомари (ныне Корсаков) на берегу образовался стихийный лагерь беженцев (до 60 тысяч человек).

Японцы демонтировали и вывезли всё промышленное оборудование, какое смогли и успели. Остров был сдан без боя, гарнизон организованно сложил оружие, солдат также вывезли на Хоккайдо. Точно так же организованно и педантично японцы вывезли с острова почти все запасы продовольствия. Однако, что характерно, в городах остались японские полицейские, продолжавшие поддерживать порядок.

За несколько дней до приезда Микояна на остров выехала большая группа советских чиновников, в их числе был Дмитрий Крюков, назначенный начальником Гражданского управления Южного Сахалина. Впоследствии Крюков, проживший долгую жизнь, написал воспоминания: «Гражданское управление на Южном Сахалине и Курильских островах в 1945–1948 гг.». Там приводится множество интересных фактов. Ещё одно уникальное исследование принадлежит историку Д.А. Кузнецову – «Организация охраны правопорядка и борьба с преступностью на Южном Сахалине (1945–1950 гг.)».

Микоян прилетел в столицу острова Тойохару (ныне Южно-Сахалинск) не один. С ним прибыл маршал Советского Союза Малиновский и множество сопровождающих. Сохранилась фотография, на которой запечатлён Микоян, только что прилетевший на Сахалин: он шагает впереди группы затянутых в портупеи офицеров, единственный из всех – в гражданской одежде. В поездке его сопровождал нарком рыбной промышленности СССР Александр Ишков. «Микоян, – пишет Крюков, – не отпускал меня ни на час, особенно мне доставалось при поездках. Он худоват, лёгок на подъём, всюду почти бегал, делал замечания и предложения, мой переводчик капитан Жуйков едва успевал записывать».

Оцу Тосио, губернатор префектуры Карафуто, уезжать не стал. Верный долгу, он продолжал организовывать эвакуацию своих сограждан. Формально он находился под домашним арестом, на деле же ему предоставили машину с водителем и охрану из советских солдат. Микоян договорился с Оцу о временном взаимодействии: губернатор теперь руководил японским населением от имени советской военной администрации. Японские инженеры, не покинувшие остров, сохранили свои должности и продолжали управлять заводами и угольными шахтами. Заводы теперь сдавали продукцию советским трестам и получали оплату в рублях. То же самое касалось гражданских чиновников: кто не уехал, продолжал работать и получать жалованье. Было введено паритетное обращение иены и рубля. Но главное – Оцу пожаловался Микояну на катастрофический недостаток продуктов питания и приближающийся неминуемый голод. Микоян отбил телеграмму Сталину и получил разрешение закупить и доставить на Сахалин продовольствие.

Одного только риса с материка было завезено 25 тысяч тонн, а ещё сою, гаолян и чумизу (чёрный рис) – три парохода. Это не решило полностью проблему, но по крайней мере предотвратило кризис: запасов хватило до весны следующего года.

Нужно упомянуть, что в последующие месяцы практически все японцы покинули Сахалин, а вот китайские и корейские батраки и их семьи остались.

Оцу Тосио в декабре того же 1945 года был арестован, вывезен в Хабаровск и содержался под арестом; домой вернулся в 1950-м.

Сведения о дальнейшем маршруте Микояна немного разнятся. Сам он пишет, что сначала отправился на остров Уруп, а оттуда на Камчатку. Крюков пишет, что сначала Микоян побывал на Камчатке, а потом на Урупе. В любом случае, сохранились записи о нескольких примечательных инцидентах. Военный тральщик с Микояном на борту попал по пути следования в девятибалльный шторм, судно и экипаж уцелели только чудом. По свидетельству Микояна, они подошли к острову Кунашир, но из-за шторма не смогли высадиться, и корабль взял курс на Уруп. Микояна сопровождала небольшая группа офицеров: они были уверены, что Уруп уже занят советскими морскими пехотинцами. Когда сошли на берег – оказалось, что ни одного советского солдата на острове нет, зато есть японский гарнизон. Если бы среди военнослужащих императорской армии нашлись фанатики – дело кончилось бы очень печально. К счастью, этого не произошло.

Когда измученные штормом люди сошли на пирс, к ним приблизилась группа японских офицеров, одетых в полную парадную форму, с офицерскими мечами. «Ну и где же твои морпехи»? – спросил Микоян у сопровождавшего его советского полковника. Тот вместо ответа загородил собой Микояна и выхватил пистолет. Сопровождавшие Микояна офицеры взяли японцев на прицел. Японцы остановились, вперёд вышел один и спросил, кто из прибывших главный начальник. Микоян тоже выступил вперёд, ожидая чего угодно, включая удар мечом по шее. Но японский офицер лишь представился и отрапортовал, что получил по радио приказ о капитуляции и готов приказ выполнить. Японцы сложили оружие, причём в буквальном смысле, они заранее собрали все винтовки, револьверы и боеприпасы на складе. Ключи от склада торжественно вручили Микояну. Так Анастас Микоян, будучи высшим должностным лицом, хотя и гражданским, принял официальную капитуляцию японского военного гарнизона острова Уруп.

В тексте Микояна есть фраза «Понимая особый интерес Сталина к Курильским островам, я постарался как можно подробнее осветить свою поездку». В чём же был особый интерес Сталина? Зачем вообще Советскому Союзу понадобились Курильские острова? Ответ простой. Тихоокеанская промысловая рыба – огромный возобновляемый пищевой ресурс. При соблюдении правил лова – практически бесконечный. Через проливы между островами Курильской гряды идут пути миграции лососевых рыб: из Тихого океана – в Охотское море, на нерест в реку Амур, затем – назад. Добыча лососевых на путях миграции исключительно выгодна. Переход островов под юрисдикцию СССР означал и контроль над огромной рыболовной зоной. Курильские острова – это всё равно что сотни тысяч гектаров плодородных пахотных чернозёмов.

Когда корабль покинул Уруп, пересёк Охотское море и подходил к порту Петропавловска-Камчатского, Микоян с борта увидел на берегу большие стога сена. Сойдя на берег, он похвалил встречавших его местных руководителей за удачные заготовки. В ответ руководители сказали, что на берегу заготовлено вовсе не сено: это холмы из выловленной красной рыбы, кеты. Микоян пришёл в ярость: что же, у вас красная рыба гниёт, когда страна закупает продовольствие за золото? Очевидно, он ещё какие-то крепкие слова добавил.

Нет, товарищ народный комиссар, ответили камчатские рыбаки, рыба не гниёт, заготовлена старым способом, уложена слоями и пересыпана солью. При отрицательной температуре не портится. Японцы делают точно так же.

Микоян не поверил, сам пошёл смотреть, прочие двинулись следом. Микоян попросил дать попробовать – рыба оказалась пригодной в пищу. «Почему не вывозите?» – спросил Микоян. Местные рыбаки показали ему толстую пачку телеграмм, отправленных в Москву, с просьбой вывезти добытую и приготовленную рыбу. Многие телеграммы были отправлены в том числе и лично А.И. Микояну.

Рыбу эту потом вывезли.

Но вообще – поездка на Тихий океан многое изменила в отношении Микояна к рыбе и рыбной добыче. Всё-таки он впервые за десять лет всё увидел собственными глазами, потрогал руками.

Оказалось, что на Сахалине японцы употребляют в пищу далеко не всю выловленную рыбу, а главным образом лососевых пород, «красную», наиболее ценную, вкусную и питательную. С большим удивлением Микоян обнаружил, что любимую русскими селёдку японцы вообще не считают за еду. Более половины выловленной сельди, пишет он, японцы пускали на удобрения! Это обстоятельство потрясло народного комиссара. До сих пор он направлял все усилия для того, чтобы выловленную рыбу либо замораживать, либо консервировать, и в таком виде отправлять по железной дороге «на материк». Теперь же он увидел, что наиболее ценный ресурс – это рыба семейства осетровых, красная рыба, и её нужно есть свежей, сырой. Такую рыбу дальневосточники умели долго хранить: для этого нужны лишь соль и соблюдение санитарии. Увы, даже при выполнении всех условий свежую красную рыбу было очень трудно доставить в европейскую часть страны: всё-таки путь по железной дороге занимал до двух недель.

Этот перекос в рыбной индустрии СССР сохранялся вплоть до конца 80-х годов. На магазинных прилавках в доступности были всевозможные рыбные консервы, от кильки в томате до сайры. Селёдку продавали в огромных килограммовых банках. Параллельно в доступности были брикеты мороженного хека, скумбрии, камбалы, минтая. В размороженном виде они теряли половину своих вкусовых качеств, но люди как-то приспособились. Кулинарной традиции готовить тихоокеанскую рыбу в России не было. Размораживали, жарили на сковороде и ели либо варили уху (между прочим, в советском Общепите почему-то рыбный суп никогда не называли ухой, а в меню столовых всегда значилось именно «рыбный суп»).

При этом свежая красная рыба перешла в разряд деликатеса. В обиход вошёл вариант советского «суши»: так называемый «бутерброд с красной рыбой», отрезанная от белого пшеничного батона пластина, намазанная сливочным маслом, сверху – тонкий кусок лососины. Так или иначе, культура употребления сырой красной рыбы вошла в обиход только в 1990-е, с появлением принципиально новой вакуумной упаковки.

Рыбного наркома Александра Ишкова Микоян характеризует следующим образом: «Прекрасный знаток своего дела, самородок, настоящий талант». Ишков посвятил всю жизнь рыбной промышленности. Как и Микоян, он стал в своей профессии долгожителем: более 40 лет проработал на руководящих постах. В 1970-е годы Ишков, безусловно многому научившийся у Микояна, создал в СССР отдельную рыботорговую сеть под названием «Океан», передовую, образцово-показательную. В магазинах сети «Океан» имелись не только торговые залы, но и кафетерии, и рыбные рестораны. В конце 1970-х подчинённые Ишкова оказались замешаны в аферах, известных как «рыбное дело» или «дело рыбной мафии». Были организованы масштабные подлоги и сложные мошеннические схемы. Красную икру запаивали в банки для селёдки и вывозили за границу контрабандой. Рыбу списывали как испорченную и продавали «налево». Одними из главных фигурантов дела были генеральный директор Торгово-производственной фирмы «Океан» Ефим Фельдман и директор одного из фирменных магазинов «Океан» Владимир Фишман. По рыбному делу арестовали сотни человек, изъяли миллионы рублей незаконных доходов. Большинство фигурантов получили большие тюремные сроки (до 12 лет), нескольких расстреляли. На допросах некоторые обвиняемые называли и фамилию Ишкова, но факт его соучастия не был официально доказан: заслуженного пожилого министра без шума отправили на пенсию. Микояна, к тому времени 75-летнего, это никак не касалось. Неизвестно, знал ли он вообще о деле «рыбной мафии».

Известно, что Микоян не любил и не уважал Брежнева, считал его виновником разложения партийно-государственного аппарата (об этом подробно расскажем позже), но сам факт возникновения «рыбной мафии» доказывает, что рыба и морепродукты в СССР считались ценным, дорогостоящим ресурсом, – распределяя его, можно было обогащаться.

Но всё же в рационе питания гражданина СССР, проживающего в европейской части станы, рыба занимала мало места. Миллионы людей и летом и зимой занимались рыболовством в частном порядке. Для борьбы с браконьерским выловом был создан Рыбнадзор. Эти коллизии отражены даже в советском кино: первая короткометражка гениального комедиографа Леонида Гайдая, вышедшая в 1961 году, называлась «Пёс Барбос и необычный кросс» и рассказывала о приключениях группы браконьеров, глушивших речную рыбу динамитными шашками, что было строжайше запрещено.

В целом же рыба, несмотря на все усилия Анастаса Микояна и его единомышленников (Ишкова и других) так и не стала для советских людей полноценной заменой мясу. Красная рыба и икра людям были не по карману (и сейчас так же.

Сейчас любой желающий может посетить суши-бар или рыбный ресторан, съесть суши, сашими, суп том ям, полакомиться угрём, гребешком, мидиями, крабами, стейками из тунца, но всё это, к сожалению, по-прежнему довольно дорогие блюда. Питаться щами из капусты или курицей гораздо дешевле.

И всё же мы победим это противоречие. Будут созданы и новые технологии охлаждения и заморозки рыбы и морепродуктов, и способы быстрой доставки от мест вылова до стола конечного потребителя. Технологии консервирования были революционными для Советской России 1930-х, но теперь, спустя без малого сто лет, рыбные консервы не считаются продуктом массового ежедневного употребления. Даже балтийские шпроты – в СССР деликатес – ныне полностью утратили былую популярность.

Анализируя эволюцию пищевых вкусов и пристрастий, и по отношению к промысловой рыбе, и по отношению к другим продовольственным группам, мы хорошо видим, что в современной России очень не хватает такого человека, как Микоян, который был способен предугадывать развитие пищевых вкусов и их эволюцию и пытался такой эволюцией управлять, навязывая людям новые и новые варианты.

Японцы не забыли о визите Микояна на Курильские острова. Когда он побывал в Японии с официальным визитом, в августе–сентябре 1961 года поднялась волна протестов, люди выставляли пикеты. Японское телевидение зафиксировало событие: Микоян в плотном кольце полицейских. Более того, японские радикальные группировки подготовили покушение на Микояна, и оно едва не увенчалось успехом. Об этом мы ещё расскажем.

В сентябре 1945 года в Хабаровске Микоян лишь на три недели разминулся со своим шурином, профессиональным разведчиком Гаем Туманяном, к тому времени генерал-лейтенантом.

Гай был, по всей видимости, человек невероятного отчаяния и бесстрашия. Известно про него совсем немного. Несколько раз он упомянут в книге Микояна «Так было». Есть три страницы в воспоминаниях военного лётчика-испытателя Степана Микояна, в главе 9, «Цена победы». Есть статья того же Степана Микояна в «Военно-историческом архиве» (№ 1, 2008).

Туманян примкнул к большевикам в юности, ещё когда жил в Тифлисе. Однажды несколько месяцев просидел в тюрьме вместе со своим отцом, за укрывательство в своём доме большевика.

Анастас Микоян помог своему шурину перебраться в Москву в начале 1920-х. Гай учился в Москве в Институте красной профессуры, потом в школе кавалерийских командиров. В 1929 году воевал с китайцами на КВЖД, а потом окончил факультет востоковедения Военной академии им. М.В. Фрунзе, перешёл в статус разведчика и пять лет отработал в Харбине, 1-м секретарём советского консульства. Далее – гражданская война в Испании, Гай Туманян – один из военных советников и организатор диверсий. Его псевдонимы «товарищ Андрей» и «капитан Мигель». Его друг тех лет Хаджи Мамсуров упомянут в романе Хемингуэя «По ком звонит колокол». Третья война Туманяна – финская. Четвёртая – Великая Отечественная, Туманян был помощником маршала Ворошилова, организовывал партизанское движение, воевал в танковых войсках, в том числе в Сталинграде. Сталин лично знал Гая Туманяна.

Сам Туманян был невысокого мнения о Сталине; несколько раз чудом избежал ареста; помогло близкое родство с народным комиссаром Микояном.

В 6-й танковой армии он был членом Военного совета, и вместе с ней летом 1945 года перебрался на Дальний Восток. 19 августа 1945 года Гай Туманян стал участником операции по пленению китайского императора Пу И. Тогда на аэродроме в Мукдене был высажен мощный советский десант: более 200 человек. В плен взяли всё военное командование армии Манчжоу-Го, министров правительства, в том числе нескольких японских генералов. Сам император указал место хранения арсенала бактериологического оружия.

Запасы стрелкового оружия Квантунской армии и армии Маньчжоу-Го также перешли под контроль советских войск. Гай Туманян занимался передачей этих запасов китайским коммунистам. Есть свидетельства, что лидеры КПК письменно просили Гая Туманяна передать им 10 тысяч винтовок и 300 пулемётов. Туманян согласовывал операцию со Сталиным: тот ответил, что оружие следует перевезти в какие-нибудь горные пещеры, чтобы китайские коммунисты потом сами его оттуда забрали. СССР был связан договором с правительством Гоминьдана и не мог открыто снабжать оружием армию Мао Цзэдуна. Гай Туманян занимался этим в обстановке строгой секретности. Возможно, он имел контакты и с Мао – это неизвестно. Разведчики не пишут мемуаров; могут лишь что-то рассказать устно, в компании близких друзей или родственников.

Но зато известно, что Анастас Микоян стал первым членом Политбюро, проводившим личные переговоры с Мао.