Текст книги "Черный город"

44

Следуя на этот раз уже за Кассандрой, которая, спустившись с дерева, решительно куда-то зашагала, раздвигая руками попадающиеся ей на пути лианы и ветки низкорослых деревьев, мы через десять минут вышли на большую поляну, находящуюся перед тем, что мексиканка – и вполне обоснованно! – не сумела описать.

Мы все четверо остановились на границе этой поляны, не понимая, что мы перед собой видим, ибо оно не было похоже ни на что из того, с чем нам до сего момента приходилось сталкиваться. Оно не было похоже ни на храмы, которые мы обнаружили возле каменной дороги, ни на высокие обелиски, ни на могучие пирамиды, возвышавшиеся над развалинами этого заброшенного города.

Если оно и было хотя бы отдаленно на что-то похоже, то, пожалуй, на скульптуру огромного зверя, лежащего на небольшой возвышенности. Две гигантские лапы этого зверя были вытянуты вперед, а туловище длиной почти в сто метров вздымалось более чем на двадцать метров в высоту. Голова его, видимо, так долго – в течение многих столетий – подвергалась воздействию дождя и ветра, что превратилась просто в нечто округлое. В передней ее части, правда, сохранились хищные челюсти с пастью, открытой так, как будто этот зверь свирепо рычал – рычал, как мне показалось, на тех, кто осмеливался к нему приблизиться.

На спине зверя росло множество деревьев, корни которых тянулись, словно щупальца, до самой земли, причем бóльшая часть туловища зверя, в отличие от других сооружений, не была покрыта толстым слоем вьющихся растений, и это позволяло видеть его во всем его великолепии. Перед этой колоссальной скульптурой, а точнее, между ее передними лапами, виднелось множество колонн, одни из которых сохранились полностью, другие частично обрушились, третьи уже просто валялись на земле. Когда-то здесь было, по-видимому, что-то вроде прихожей, через которую проходили те, кто являлся сюда, чтобы посмотреть на этого удивительного каменного зверя, – или, может, приходил поклоняться ему.

Стоя перед этой невероятной скульптурой, созданной какой-то неизвестной мне цивилизацией, я почувствовал, как по спине у меня побежали холодные мурашки.

– Кто-нибудь может сказать, что это вообще… такое? – спросил я, и мой голос при этом слегка дрогнул.

Ответом мне стало довольно красноречивое молчание. Покосившись на своих друзей, я увидел, что они оба глядят, не отрываясь, на загадочную скульптуру, – как мне показалось, затаив дыхание.

– По-моему, эта скульптура изображает ягуара, – наконец задумчиво сказала Кассандра.

– Или пумы… – добавил профессор, не отводя от скульптуры взгляда.

– Может быть, но культ ягуара является общим для многих американских цивилизаций, как, например, для майя. Так что, скорее всего, это все-таки ягуар.

– Может, ты и права, – кивнул профессор, но тут же добавил: – А может, и нет.

– А мне кажется, что этот зверь больше похож на льва, – сказал я, еще более внимательно присмотревшись к очертаниям скульптуры. – Смотрите, голова у него такая, как будто изначально имелась грива.

– В Америке никогда не было львов.

– Я знаю. Я просто вижу, что он похож на льва.

– Он не может быть похожим на него. Это, какое бы впечатление у тебя ни сложилось о скульптуре, невозможно.

– Ну ладно, что бы эта скульптура ни изображала, мне кажется, что есть только один способ это выяснить.

С этими словами я поправил красный рюкзачок на своей спине и решительно направился к огромному сооружению.

Кассандра и профессор тут же пошли вслед за мной, а вот суеверный Иак, который снова и снова бубнил, что этот город является территорией морсего и что его сооружения прокляты – и так далее, и тому подобное, – как и в прошлую ночь, решил держаться поодаль. Поэтому мы втроем, без него, пересекли поляну и, осторожно ступая, стали приближаться к загадочному сооружению.

Когда до него оставалось около пары десятков метров, мы увидели, что из-за секций рухнувших колонн и лежащих на земле больших каменных блоков, из которых когда-то состояла крыша, подойти к передней части скульптуры, находящейся между двумя передними лапами этого огромного каменного животного, очень трудно, а потому мы предпочли обойти вокруг него и попытаться при этом понять, какое же у этого сооружения было предназначение.

Начав обходить скульптуру, мы неожиданно для себя увидели полосу шириной в несколько метров, на которой не имелось ни деревьев, ни кустов, ни какой-либо другой растительности. Это была полоса из самой обыкновенной глины, покрытая толстым слоем сухих листьев.

– Это явно какая-то аномалия, – констатировал профессор, разглядывая странную полосу, которая невольно бросилась нам всем троим в глаза. – Смотрите, тут не растет даже трава.

– И что, вы теперь начнете верить в россказни Иака о прóклятой земле и всем таком прочем? – ехидно усмехнулась Кассандра.

Профессор отрицательно покачал головой.

– Конечно нет… Мне просто все это кажется довольно странным. Здесь как будто разбрасывали на землю соль или какое-нибудь химическое средство, чтобы ничего не росло.

– Ну и что? Какое это имеет значение?

– По всей вероятности, никакого. Однако можно сделать вывод, что кто-то был вынужден это делать.

– Вы полагаете, – слегка улыбнулась мексиканка, – что кто-то приходил сюда и делал здесь что-то вроде химической обработки?

– Ну, это частично объяснило бы, почему в этом районе сельвы совсем нет животных.

– Не выдумывайте, профессор, – насмешливо произнесла Касси и ласково похлопала моего старого друга по спине. – С тех пор как здесь побывал дедушка Иака, мы наверняка первые, кому удалось сюда добраться. Если, конечно, не считать вашу дочь.

Я, шагая в нескольких метрах впереди и краем уха слыша разговор Кассандры и профессора, подошел поближе к каменному зверю и… и понял, что Касси ошиблась.

45

Прямо под боком у этого колоссального сооружения вытянулись ровными рядами как минимум двадцать примитивных деревянных крестов, каждый из которых представлял собой две плохо обработанные доски, скрепленные под прямым углом при помощи проволоки.

– Здесь, наверное, похоронены члены экспедиции мо… моей… – забормотал профессор, остановившись как вкопанный. Он сильно побледнел и не решался подойти к этим крестам, боясь увидеть на одном из них имя своей дочери.

– Спокойно, проф, – сказал я, опускаясь на колени возле ближайшего из крестов. – Эти кресты, скорее всего, стоят здесь уже давным-давно. Смотрите, их древесина прогнившая и источенная жучками.

– Возможно, это могилы членов экспедиции Перси Фосетта, – предположила Касси, тоже подходя к ближайшему кресту и опускаясь на колени рядом со мной.

Я отрицательно покачал головой.

– Судя по тому, что нам удалось прочесть в дневнике Джека, в этой экспедиции участвовали только три человека. Кроме того, – я показал пальцем на поперечину креста, – взгляни вот на это.

Касси, прищурив глаза, стала разглядывать поверхность древесины.

– Я ничего не вижу. Тут, похоже, что-то вырезано, но… но я не могу ничего разглядеть.

Я достал свой нож для подводного плавания и стал осторожно проводить его кончиком по надписи так, чтобы она стала более разборчивой.

– О Господи!.. – воскликнула мексиканка, увидев год, вырезанный на кресте, и резко вскочила. – Здесь указан 1940 год!

– 1940-й? – недоверчиво переспросил профессор. – Ты уверена?

– Я, конечно, не математик, но дату прочесть могу.

– Тогда получается, что в промежутке между 1925 годом, когда здесь побывали отец и сын Фосетты, и нынешним годом, когда была организована экспедиция моей дочери, тут был кто-то еще.

– Наверное, какая-нибудь спасательная экспедиция, – предположил я.

– Через целых пятнадцать лет после того, как здесь пропала экспедиция Перси Фосетта? Похоже, они не очень-то спешили.

– А может, еще одна археологическая экспедиция, которая тоже пыталась найти город Z, – добавила Кассандра.

– Как бы там ни было, – сказал я, глядя на это вызывающее ощущение тревоги кладбище, – дела у них, судя по всему, пошли совсем не так, как было запланировано.

Мы еще довольно долго стояли втроем перед этим загадочным кладбищем, которое было расположено посреди заброшенного города и о котором еще несколько минут назад, как нам казалось, человечеству абсолютно ничего не было известно. Мы стояли и терялись в догадках.

– Что, по-вашему, могло с ними произойти? – спросила Кассандра, глядя на кресты.

– Лично мне кажется, что они умерли, – усмехнулся я.

– Прекрати, Улисс, – одернул меня профессор, – прояви хоть немного уважения.

– Первое, что мы должны сделать, – предложила Кассандра, – это выяснить, кто они были такие и что с ними произошло.

– Неужели это так важно? – спросил я.

– А разве для нас не важно знать, почему умерли люди, которые, по всей вероятности, были последними из тех, кто побывал здесь до нас? Мне кажется, что очень даже важно, приятель. Если мы будем это знать, нам, я думаю, не придется закончить свой жизненный путь так, как его закончили они.

Мне не хотелось признавать, что Кассандра права, хотя в данном конкретном случае она и в самом деле была права, а потому я ограничился тем, что ничего не сказал в ответ.

Профессор тем временем бродил среди крестов, наклоняясь над некоторыми из них, и все больше и больше хмурясь.

– На них, похоже, когда-то были надписи, – сказал он, – но они уже почти стерлись, поэтому ничего нельзя прочесть.

– Древесина в таком климате обычно гниет довольно быстро, – пожав плечами, заметил я.

– А еще я заметил нечто такое, что кажется мне довольно странным… – продолжал профессор, кладя обе ладони на один из крестов и делая вид, что не услышал моих слов.

– Вы имеете в виду эти могилы? – спросила Касси.

Профессор поднял взгляд и слегка скривился.

– Да, именно они, эти могилы, и кажутся мне странными. Я не уверен, что это и в самом деле могилы.

– А почему они кажутся вам странными? Потому что на них нет цветов?

– Нет, дорогая моя. Потому что они расположены уж слишком близко одна от другой. Вы вдвоем разве этого не заметили? – Профессор развел руками и наглядно продемонстрировал, что расстояние между могилами не достигает даже метра. – Невольно складывается впечатление, что… что кресты-то здесь стоят, но под ними ничего нет.

– Вы что, думаете, что они декоративные? – спросил я, скептически уставившись на него. – По правде говоря, лично мне кажется, что украсить этот сад можно было бы как-то получше.

Профессор отрицательно покачал головой.

– Нет, я имею в виду не это. Хотя надписи уже невозможно прочесть, нет никаких сомнений, что это были именно надписи, и я уверен в том, что каждый из этих крестов посвящен какому-то человеку, который умер здесь.

– Ну и что из этого следует?

– Да ничего. Я всего лишь говорю, что, хотя кресты настоящие, я сомневаюсь, что под ними кто-то похоронен. Но не спрашивайте меня, что это означает, потому что мне и самому это неизвестно.

Мы недоуменно переглянулись, теряясь в догадках, что же это все-таки может означать.

– В общем, – сказал профессор, нарушая затянувшееся молчание, – можно добавить в список не разгаданных нами загадок еще одну. Кто-нибудь ведет им счет?

Продолжая разговор о кладбище, которое в действительности таковым не являлось, и время от времени как бы между прочим, со скрытой тревогой оглядываясь на него, мы рассматривали странного каменного зверя, а затем направились в сторону его задней части. Обогнув его полностью, мы минут через двадцать снова оказались там, откуда начали этот осмотр, – перед огромными передними лапами каменного зверя.

– Похоже, что это всего лишь большая скульптура, – разочарованно вздохнул профессор. – А я-то надеялся, что это что-то вроде храма и мы найдем вход, по которому можно зайти вовнутрь.

– По правде говоря, и я тоже на это надеялась, – призналась Касси. – Мне казалось, что это сооружение уж слишком большое для того, чтобы быть обычной скульптурой, но, похоже, это не более чем примитивный объект поклонения.

– Минуточку, – предупреждающе произнес я, показывая на находящиеся прямо перед нами колонны, уцелевшие и рухнувшие. – Нам еще осталось взглянуть, что имеется вон там.

Профессор посмотрел на меня со скептическим видом.

– Туда нам не пролезть… – уныло возразил он. – Во всяком случае, пытаться пробраться через такие развалины очень опасно. Некоторые из все еще стоящих колонн в любой момент могут рухнуть, и, откровенно говоря, мне не хотелось бы, чтобы они упали на меня.

– Не переживайте, – сказал я, подтягивая ремни своего рюкзачка, – туда пролезу я.

Больше ничего не говоря, я вскарабкался на огромный прямоугольный камень, с которого, насколько я понял, можно было добраться до узкого прохода, имеющегося в нагромождении колонн, которые были либо наполовину, либо полностью разрушены.

Мне пришлось сильно пригнуться, чтобы можно было пролезть под большой плитой, которая весила, наверное, сотни тонн и которая, похоже, держалась лишь на потрескавшейся и полуразвалившейся внутренней стене. Эта стена, в свою очередь, удерживалась в вертикальном положении довольно слабыми контрфорсами, сложенными из разносортного камня, и у меня возникли вполне обоснованные опасения, что стоит только эти контрфорсы слегка толкнуть – и вся обветшавшая конструкция рухнет… Чтобы выкинуть из головы эту мысль, я полез на четвереньках по проходу, который по мере моего продвижения становился все более узким и все более темным, но при этом радовался хотя бы тому, что в заброшенном городе, насколько мы успели заметить, не водятся змеи. В конце концов проход стал таким узким и низким, что пришлось продвигаться ползком, и, когда мне уже показалось, что я вот-вот застряну и что пора поворачивать назад, в тусклом свете, просачивающемся в трещины между камнями, я увидел, что направо ответвляется еще один лаз.

Я, пыхтя от напряжения, проскользнул в этот лаз, который, к моей радости, постепенно расширялся, и я вскоре смог приподняться и перемещаться на корточках, а затем, когда лаз превратился уже в проход, смог выпрямиться во весь рост. К сожалению, в эту часть прохода не проникал дневной свет и мне пришлось идти в абсолютной темноте.

Мысленно начав ругать себя за то, что не предусмотрел подобного развития событий, я вдруг вспомнил, что в одном из карманов у меня лежит зажигалка, которую я достал и, выставив перед собой, зажег.

– Иисус, Мария и Иосиф! – раздался за моей спиной чей-то голос.

Я обернулся и увидел, что прямо за мной стоит Кассандра, а из темноты за ней постепенно прорисовывается фигура медленно приближающегося профессора Кастильо.

– Но… – пробормотал я, удивленно таращась то на одного, то на другого. – Я думал, что вы не…

И тут я замолк, заметив, что, хотя я и обращался к ним, они оба смотрели отнюдь не на меня: их внимание было приковано к чему-то такому, что находилось прямо за моей спиной.

Проследив за их взглядом, я при тусклом свете, исходившем от пламени зажигалки, увидел колонны, которые были исписаны какими-то странными значками и которые, похоже, простояли уже далеко не одно столетие. За этими колоннами в полумраке угадывалось помещение, похожее на большой зал, потолок которого тоже удерживался многочисленными колоннами.

– Давайте сделаем факелы, – предложил я, всматриваясь в темноту и зная наверняка, что моим друзьям уже пришла в голову та же самая идея.

46

Пятнадцать минут спустя, выбравшись наружу по все тем же небезопасным проходам и лазам, набрав необходимых веток и смолы, сделав факелы и вернувшись с зажженными факелами назад, мы снова оказались на пороге этого зала, в котором было, конечно же, темно, немного прохладно и очень тихо – еще тише, чем снаружи, в безмолвных джунглях.

Спустившись по короткой и скользкой каменной лестнице, мы оказались в огромном подземном зале, размеры которого оценить в полумраке было довольно сложно. Его потолок подпирали несколько десятков толстых колонн, от основания и до самого верха покрытых клинописными значками. Профессор Кастильо стал проводить по этим значкам подушечками пальцев со смешанным чувством радости и разочарования.

– Я сейчас отдал бы полцарства за фотоаппарат… – задумчиво пробормотал он. – Полцарства – за фотоаппарат…

И тут вдруг я, наступив в полумраке на какой-то валяющийся на полу предмет, подвернул ногу, потерял равновесие и упал на колени. Больно ударившись о каменный пол, я громко чертыхнулся и выронил факел, который отлетел на пару метров вперед и погас.

– Что случилось, приятель? – послышался позади меня голос мексиканки. – С тобой все в порядке?

– Да, спасибо. Я просто на что-то наступил, подвернул ногу и… упал.

– Ну, это неудивительно.

– Я, понимаешь ли, ничего не вижу в темноте, – ответил я, начиная слегка злиться из-за того, что Кассандра то и дело намекает на мою бестолковость. – Никто не совершенен.

Потерев ушибленное правое запястье, пострадавшее при падении больше всего, я поднялся на ноги и, охваченный чувством мести, долбанул ногой по предмету, из-за которого упал.

К моему удивлению, когда отлетевший в сторону предмет ударился о каменную колонну, раздался отчетливый металлический звук, а потому я, заинтригованный происшедшим, наклонился и, пошарив по полу руками, нашел этот предмет и поднял его. Он весил примерно четыре или пять килограммов, и на ощупь я определил, что он стальной. К тому же он имел такую характерную форму, что я и в темноте сразу же догадался, что это такое.

– Мне кажется, вам следовало бы на это посмотреть, – позвал я своих друзей, которые к тому моменту уже прошли дальше.

– А что там? – спросил профессор.

– Думаю, будет лучше, если вы посмотрите на это сами.

Два ярко пылающих факела стали медленно приближаться ко мне, и, когда они оказались достаточно близко для того, чтобы можно было хорошо меня видеть, с уст профессора и Кассандры не сорвалось ни единого слова, но вот лица у них обоих одновременно вытянулись от удивления.

Точно такое же выражение наверняка появилось бы и на моем лице, если бы я вдруг увидел у кого-нибудь из них в руках старый заржавленный автомат.

– Это… Как по-вашему, что это? – озадаченно спросила Кассандра.

– Он, по-видимому, пролежал здесь довольно долго, – ответил я, – но у меня нет ни малейших сомнений, что это – оружие. А точнее, автомат.

– Оружие… 1940 года? – предположил профессор, вспомнив о дате, указанной на одном из крестов.

– Я в этом деле не специалист, но, тем не менее, мне кажется, что то, что вы говорите, вполне может соответствовать действительности. Конструкция выглядит довольно старой.

– А как могли оказаться военные в этом уголке мира? – вслух спросила сама себя мексиканка. – Им тут вроде бы делать абсолютно нечего.

– В сороковые годы Бразилия, вообще-то, участвовала во Второй мировой войне, – сказал профессор. – Возможно, тут есть какая-то связь.

– Бразилия? – спросил я, думая, что профессор пошутил. – Во Второй мировой войне?

– Именно так, друг мой. Бразилия вступила в войну на стороне антигитлеровской коалиции в 1942 году, и в 1945 году она все еще пребывала в состоянии войны. Возможно, командование сухопутных войск прислало сюда свой отряд, но по какой-то причине не стало сообщать об открытии этого города.

– Такое вряд ли могло произойти. – Касси пожала плечами. – Подобное открытие не осталось бы незамеченным в отчетах военных, какими бы бестолковыми они ни были.

– Это верно, но я всего лишь пытаюсь выяснить связь, явно существовавшую между всеми этими событиями.

Пока Кассандра и профессор дискутировали, мне в голову пришла очень даже здравая мысль.

– А мне вот кажется, – заявил я, – что если мы нашли этот автомат, то здесь наверняка должны находиться и какие-то другие предметы, принадлежавшие владельцам этого автомата, и некоторые из них, возможно, будут нам полезны и даже помогут найти ответ на возникшие у нас вопросы.

– В этом ты, пожалуй, прав, – согласился со мной профессор.

– Ну, тогда давайте искать, – сказала Касси и, развернувшись, направилась в темноту.

Я услышал, как она прошептала себе под нос:

– Нас, наверное, ждут еще кое-какие сюрпризы.

47

Продвигаясь вперед, мы внимательно разглядывали пол, пытаясь найти на нем какие-нибудь предметы, явно не соответствующие данному месту, и пока что игнорируя мощные колонны, покрытые клинописными значками. Профессор и Кассандра, правда, время от времени застывали с разинутым ртом; и Кастильо, и мексиканка, задерживаясь перед какой-нибудь клинописной надписью, то и дело чертыхались по поводу того, что у них нет хотя бы карандаша и бумаги, чтобы можно было эти клинописные значки перерисовать.

Мы шли на расстоянии менее двух метров друг от друга и подобно тому, как это происходит на охотничьей облаве, старались обшарить буквально каждый уголок, когда вдруг Кассандра, находившаяся справа от меня, резко остановилась, а затем пошла куда-то в сторону.

– Там, похоже, что-то есть… – сказала она, удаляясь.

Мы с профессором немедленно устремились вслед за ней и тут же увидели, что Касси права: там действительно что-то было. Трудно только было понять, что именно.

Перед нами лежала гора полусгнивших деревянных ящиков. Большинство из них были уже полностью разломаны, и их обломки валялись на полу. Рядом с ящиками виднелось что-то вроде полуразрушенной земляной насыпи, усиленной мешками с песком. Противоположная сторона этой насыпи была усеяна множеством ржавых гильз.

– Что, черт возьми, здесь могло произойти? – удивленно спросил профессор, поднимая с пола одну из медных гильз.

– Похоже, здесь была какая-то перестрелка, – предположила Кассандра.

– Вы обратили внимание на расположение этих ящиков и мешков с песком? – спросил я. – Они напоминают…

– Баррикаду, – договорил за меня профессор.

– Именно так.

– Здесь, по всей вероятности, произошел кровопролитный бой, – сказала Касси, осторожно проводя рукой по поверхности полуразрушенной земляной насыпи. – Теперь понятно, почему там, снаружи, стоят кресты.

– Возможно, – согласился я, – однако кое-что мне кажется довольно странным. – Я поднес факел к полу и продолжил: – Вы заметили, что вон там, внутри баррикады, сотни гильз, а снаружи – ни одной?

Профессор и Кассандра, посмотрев сначала на внутреннюю часть земляной насыпи, а затем чиркнув взглядом по пространству, простиравшемуся перед ней, кивнули.

– Да, действительно, – сказал профессор. – Странно, правда?

Касси задумчиво почесала свободной рукой затылок.

– Похоже, что огнестрельное оружие имелось только у тех, кто оборонялся за этой баррикадой, – задумчиво произнесла она. – Вопрос заключается в том, против кого могли обороняться эти вооруженные люди, если не против других вооруженных людей? Однако здесь во всей округе нет ни враждебно настроенных племен, ни даже диких животных. Не могли же эти люди переругаться и начать стрелять друг в друга?

– Вряд ли. – Я с сомнением покачал головой. – В этом случае гильзы валялись бы с обеих сторон. Кроме того, хотя в настоящее время в этом месте никого нет, мы не можем утверждать, что много лет назад здесь не было агрессивно настроенных туземцев. Впрочем, даже если они и были, я не вижу нигде ни стрел, ни копий.

– И мертвых тел здесь тоже нет… – заметил профессор.

– Тел? – переспросила Касси. – Вы хотели сказать… скелетов?

Профессор пожал плечами.

– Ну да. Раз выпущено столько пуль, то, вполне естественно, должны быть и убитые, разве не так?

– Я напоминаю вам, что всего лишь в сотне метров отсюда есть кладбище, – сказал я, махнув рукой примерно в том направлении, в котором это кладбище находилось.

– А я тебе напоминаю, что это, скорее всего, одни лишь кресты, под которыми нет могил.

– Ну и что же, по-вашему, тут все-таки произошло? – спросила мексиканка. – Судя по тому, что внутри баррикады все очень сильно повреждено, сражение закончилось не в пользу тех, кто в ней оборонялся. Что, интересно, с ними случилось дальше?

– Может, они спаслись бегством… – предположил профессор.

– А может, они остались, – прошептал я, забравшись на полуразрушенную земляную насыпь, куда меня погнало возникшее у меня подозрение.

Осветив тыльную стену факелом и начав очень внимательно ее осматривать, я через некоторое время, к удивлению профессора и Кассандры, обнаружил на стене что-то вроде прямолинейной щели. Достав нож для подводного плавания, я засунул лезвие в эту щель и, ведя по ней, очертил контур, напоминающий своей формой и размерами дверной проем – проем, закрытый большой каменной плитой, края которой были довольно точно подогнаны под края этого проема.

– На счет «три», – сказал я, засунув кончик ствола автомата в щель и используя этот ствол в качестве рычага, – мы все вместе толкнем. Договорились?

– Прекрати болтать и давай-ка побыстрее займемся делом, – пробурчала Кассандра, которая точно так же, как и профессор, приготовилась надавить плечом на каменную плиту.

Мы положили факелы позади себя на пол, понимая, что нам придется постараться изо всех сил, чтобы сдвинуть каменную плиту, которая весила по меньшей мере тонну.

Вообще-то, мы, конечно, не были уверены в том, что нам удастся это сделать и что в этом нашем намерении есть какой-то смысл, однако если у нас троих и имелось что-то общее, так это неутолимое любопытство, которое можно было утолить, лишь сдвинув плиту весом в тысячу килограммов, а потому мы не могли не попытаться этого сделать.

– Ну что, вы готовы? Раз, два… три!

Я изо всех сил надавил на приклад автомата, напрягая мускулы до предела и замечая при этом, что ствол от прилагаемого к нему усилия начинает гнуться. Касси и профессор сопели за моей спиной, самоотверженно давя на плиту. Когда я, видя, что плита не сдвигается ни на миллиметр, был уже готов сдаться, по ту сторону раздался сначала треск, а затем звук разламываемой древесины, и после этого своеобразная каменная дверь вдруг резко подалась и повалилась, с грохотом ударившись о каменный пол, – а вместе с ней упали и мы трое, тут же угодив в облако поднявшейся с пола пыли.

Это облако было таким густым, что через него едва мог пробиться свет наших факелов, и поэтому я, открыв глаза, смог разглядеть свою собственную ладонь лишь после того, как поднес ее почти к самому носу.

– С вами все в порядке? – осведомился я, громко кашляя и чихая.

– Мне кажется… – пробормотал профессор, – мне кажется, я не пострадал.

– А ты, Касси? – спросил я, обеспокоенный тем, что Кассандра ничего не ответила.

Я тут же услышал, как подо мной кто-то фыркнул, и почувствовал, что мне в живот ткнули локтем.

– Может, уберешь свою руку с моей задницы? – раздался голос мексиканки.

– Ой, извини. Я не знал, что ты находишься… там, подо мной.

– Ну да, конечно… – возмущенно сказала мексиканка, решительно отпихивая меня от себя.

– Вы хоть что-нибудь видите? – спросил профессор, тщетно пытаясь разогнать пыль рукой.

Я попытался, стараясь ни на кого не наступить, подняться на ноги и выяснить, почему же эта непомерно тяжелая дверь все-таки рухнула.

– Что, черт побери, произошло? – громко спросила Кассандра, которую, видимо, мучил тот же вопрос.

– Судя по треску, который послышался перед тем, как эта плита подалась, ее вес был не таким огромным, как нам казалось, и она была попросту подперта чем-то с другой стороны, – предположил я, закрывая грязным рукавом рубашки нос, чтобы можно было дышать.

– А когда мы навалились на нее, подпорки не выдержали, – добавила Касси.

– Мне кажется, я что-то вижу в глубине этого зала, – сказал профессор, сняв свои очки с толстыми стеклами и тщательно протирая глаза. – Какой-то круг.

Я напряг зрение и тоже различил светлый круг, в центре которого, похоже, имелся какой-то рисунок.

Облако пыли постепенно рассеивалось, и видно было все лучше и лучше, однако я по-прежнему не мог понять, на что это мы сейчас смотрим.

Я, Касси и профессор встали у проема, дверь из которого мы только что, можно сказать, вышибли. Когда поднявшаяся в воздух пыль частично осела на пол, при свете факелов, оставшихся по ту сторону дверного проема, я все-таки смог разглядеть то, что находилось прямо перед нами. Даже несмотря на наши тени, падавшие далеко вперед, мои глаза наконец увидели этот предмет.

Однако проблема заключалась в том, что увиденное показалось мне настолько абсурдным, что мозг попросту отказывался в это верить.

Возле находящейся напротив нас стены свисал с потолка, почти достигая при этом пола, огромный флаг – красный флаг с белым кругом, в центре которого виднелся характерный черный символ.

Это был нацистский флаг.