Текст книги "Черный город"

104

Эта бессонная ночь, казалось, никогда не закончится.

Мы дежурили по двое, потому что опасались, что один человек может случайно заснуть, и не сводили при этом глаз с лестницы. Минуты казались нам часами, а часы – днями. Несмотря на напряженную обстановку, нам всем удалось немножко поспать – уж очень сильно мы устали! – на холодном полу, который лично мне показался мягче матраса.

По какой-то неизвестной причине морсего на нас в эту ночь больше не нападали, и это дало нам возможность немного расслабиться. Тем не менее, когда будильник моих часов затренькал в семь утра и я, чертыхаясь, открыл глаза, у меня было ощущение, что я спал всего лишь минуту-другую и что мне еще спать и спать.

К сожалению, время, выделенное мне для сна, уже закончилось, и, хотя в помещении, в котором мы находились, по-прежнему царил полумрак, еле заметные лучи света, проникавшие сюда с верхней части лестницы, давали понять, что солнце уже взошло.

– Просыпайся, малышка! – уныло произнес я, обращаясь к Кассандре и с трудом поднимаясь на ноги. – Пора вставать.

– Оставь меня в покое… – возмущенно пробурчала Касси, не открывая глаз.

– Ну же, вставай, – не унимался я, стараясь выглядеть бодрым, несмотря на то что у меня от усталости болело буквально все, даже ресницы. – У нас много работы.

– О чем ты говоришь? Какой еще работы? – спросил профессор, медленно потягиваясь.

– Сейчас увидите.

– Он всегда ведет себя так таинственно? – спросила у отца Валерия.

– Он таким способом привлекает к себе внимание.

– Он думает, что может у кого-то вызвать интерес… – пробормотала Касси, свернувшись на полу клубочком.

Я покосился на мексиканку: она, похоже, считала, что все еще не свела со мной счеты.

– Ну хорошо, – сказал я, скрещивая руки на груди. – Вам, насколько я понял, неинтересно узнать, какой у меня в голове родился план относительно того, как нам отсюда выбраться.

– Боюсь про него даже и спросить… – Профессор шумно вздохнул и провел ладонью по лбу.

– А мне интересно, – заявила Валерия. – И что же это за план?

– Очень простой, – ответил я, выдавливая из себя улыбку. – Кто-нибудь из вас видел фильм «Пересечение границы»?

Мы очень осторожно поднялись по винтовой лестнице, опасаясь натолкнуться на какой-нибудь сюрприз, подготовленный для нас жуткими черными существами, и снова оказались в главном зале храма, в котором мы, однако, уже не чувствовали себя, как раньше, абсолютно недосягаемыми для морсего.

Хотя все те вещи, которые мы оставили здесь вчера вечером, теперь были разбросаны в беспорядке, морсего, похоже, не стали разрывать на части наши скудные пожитки, а потому они остались практически неповрежденными.

Утренний свет уже проникал через вход внутрь храма, и это не только позволило нам вздохнуть спокойно, но и даже почувствовать воодушевление: как бы там ни было, но мы сумели без потерь пережить эту ночь, что стало для нас целым достижением.

Тревогу теперь вызывало тяжелое состояние Анжелики. Когда я поднялся по лестнице, неся бразильянку на руках, а затем снова положил ее в главном зале храма на носилки, Анжелика, хотя и крепко спала, застонала от боли. Женщина потеряла слишком много крови, и я опасался, что долго протянуть она не сможет.

– Ну что ж, вот мы и здесь, наверху, – пробормотала Валерия, переводя взгляд с Анжелики на меня. – Теперь расскажи нам, в чем же заключается твой план, позаимствованный, как я догадалась, из какого-то фильма.

– Хорошо, – кивнул я. – Мне вчера почему-то вспомнился этот фильм, основанный на реальных событиях. В нем две семьи из существовавшей тогда Германской Демократической Республики умудрились перебраться через границу на дирижабле, который они сами и сконструировали, и мне пришло в голову, что мы могли бы попытаться сделать то же самое.

На лицах моих друзей появилось такое красноречивое выражение (впрочем, именно такое выражение на их лицах я и ожидал увидеть), что я, не давая им времени что-либо сказать, опустился на коленки и под их все более удивленные возгласы острием ножа нацарапал на полу чертеж аппарата, который я надеялся с их помощью сконструировать.

Не очень-то лестные высказывания по поводу состояния моего психического здоровья, шуточки относительно того, как мало у меня в мозгу нервных клеток, насмешка, вызванная моей по-детски наивной верой в то, что ухищрения, используемые персонажами приключенческих фильмов, могут сработать и в реальной жизни, – такими были комментарии, которые я услышал, коротко излагая пришедшую мне в голову идею. Когда же я закончил, мы все вчетвером (Иак предпочитал отмалчиваться) все же обменялись мнениями относительно предложенного мною, надо признать, довольно бредового плана.

– Это не сработает, – категоричным тоном заявила Валерия.

– Еще как сработает, – возразил я.

– Почему ты так решил?

– Потому что… потому что это должно сработать, – сказал я, не придумав никакого другого довода.

– Улисс, ты хоть отдаешь себе отчет в том, что это похоже на план, родившийся в голове десятилетнего ребенка? – Профессор Кастильо произнес эти слова таким ласковым тоном, как будто он разговаривал с мальчуганом.

– Я бы сказала, пятилетнего, – поправила его Кассандра, – причем не очень умного.

– Не могу не согласиться, что моя идея кажется немного безрассудной, – продолжал настаивать я, с пониманием относясь к возражениям, которые высказывали мои друзья, – но другого способа выбраться отсюда у нас попросту нет. Во всяком случае, лично мне не приходит в голову ничего другого. У нас есть средства, необходимые для осуществления этой затеи, а также изобретательность и осознание того, что мы должны что-то срочно предпринять. Что еще вам нужно?

– Может, ты предложишь уехать отсюда на такси?

– Мы обязаны приступить к реализации придуманного мною плана прямо сейчас, – сказал я, игнорируя реплику Касси. – Нам нельзя терять время.

– Но ведь то, что ты предлагаешь, осуществить будет очень и очень трудно… – Профессор недоверчиво покачал головой. – За сколько, по-твоему, дней мы сможем это сделать?

Я посмотрел на неподвижно лежащую на носилках Анжелику, на одежде которой темнели пятна крови.

– Счет будет идти не на дни, – решительно заявил я. – Нам необходимо сконструировать дирижабль и выбраться отсюда не далее как сегодня – еще до того, как снова наступит ночь. В противном случае Анжелика умрет… И мы, конечно же, тоже.

105

– А с чего мы начнем? – спросила Валерия, когда мне наконец-таки удалось в какой-то степени убедить своих друзей, что моя затея вполне осуществима. – Лично я даже и понятия не имею, как мы могли бы это сделать.

Я кивнул в сторону выхода из храма.

– В лагере наемников, рядом с запасами провизии, я видел семь свернутых парашютов, уложенных в большие черные сумки. Если добавить к ним семь запасных парашютов, лежащих в тех же сумках, то тогда получается уже целых четырнадцать парашютов. В куполе каждого из них примерно по двадцать пять квадратных метров материи, а это значит, что всего…

Я никогда не был силен в математике, а потому, пока я, хмуря брови, напрягал мозги, профессор быстренько перемножил в уме две цифры и договорил вместо меня:

– Триста пятьдесят квадратных метров.

– Да, спасибо, проф… Нам остается только соединить их купола друг с другом.

– Каким же это образом? – поинтересовалась Кассандра. – Я забыла свою швейную машинку дома.

– Этого я еще не придумал, – ответил я, подмигивая. – Однако, если учесть, что данная задача будет возложена на вас троих, – я поочередно показал рукой на Касси, профессора и его дочь, – и что у вас в совокупности имеется целая куча университетских дипломов и научных званий, то можно не сомневаться, что вы что-нибудь да придумаете. Короче, вам придется сходить за парашютами в лагерь наемников, принести их сюда и затем каким-либо образом сшить в единое целое.

– Это ты таким забавным способом мстишь нам за то, что у нас есть высшее образование, а у тебя его нет?

– Может, и мщу, – ответил я, невесело улыбнувшись.

– А чем в это время будешь заниматься ты? – поинтересовалась, меняя тему, Валерия.

– Мы вдвоем с Иаком пойдем и раздобудем то, что поможет нам сделать швы между материей парашютов герметичными, – ответил я.

Еще до того, как мы с Иаком ушли, профессор, его дочь и Кассандра придумали, каким образом можно соединить друг с другом четырнадцать куполов парашютов, чтобы получился матерчатый корпус будущего дирижабля: они решили, накладывая край одного купола на край другого, проделывать в них обоих в одну линию и близко друг от друга дырочки и, отрезав одну из многочисленных строп, соединяющих купол каждого парашюта с его подвесной системой, пропускать ее в качестве нити через эти дырочки. Когда стропа закончится, к ней будет привязываться следующая – отрезанная от парашюта – стропа.

Когда они втроем едва ли не бегом отправились за парашютами, мы с Иаком тоже поспешно вышли из храма.

Если обычно время считается золотом, то в этот день оно стало для нас золотом с вставками из бриллиантов и узорами из платины.

– Сколько молоко из дерево ты хотеть? – спросил туземец, идя быстрым шагом по направлению к участку сельвы, на котором он, по его словам, видел много каучуковых деревьев.

– Не знаю, – признался я, тяжело дыша от быстрой ходьбы. – Столько, сколько мы сможем раздобыть до полудня.

Туземец посмотрел на меня с таким выражением лица, как будто он разговаривал с чокнутым, с которым лучше во всем соглашаться.

– Ты и я подходить к первое дерево, – сказал он затем, – ты смотреть, как я делать, и потом каждый идти искать другие деревья. Хорошо?

– По-моему, лучше и не придумаешь, – кивнул я.

Пройдя примерно километр, мы оказались в районе сельвы, где в тени громадных хлопковых деревьев и вперемешку с ними росло несколько десятков каучуковых деревьев. Их кора была похожа на кору буков.

Голубоглазый туземец, как мы с ним и договорились, показал мне, каким образом добывается сок этих деревьев: нужно было сделать диагональный надрез на стволе и затем, используя маленькие лианы и скорлупу упавших с пальм кокосовых орехов, собирать вытекающую из надреза жидкость, не причиняя большого вреда дереву (хотя в тот день мне, вообще-то, было явно не до заботы о сохранности каучуковых деревьев). Когда я все это понял, мы сразу же взялись за работу. Разойдясь в разные стороны, мы предварительно договорились, что пойдем обратно в храм после того, как солнце достигнет зенита, и принесем туда столько белой жидкости, вытекающей из каучуковых деревьев, сколько успеем собрать.

Данная задача оказалась гораздо более трудной, чем я предполагал, и, изнывая от жары, отбиваясь от москитов и продираясь через заросли в поисках новых каучуковых деревьев, из которых можно было бы извлечь ценный сок, я очень быстро выбился из сил, изошел пóтом и вымазался с головы до ног клейкой жидкостью. Кроме того, хотя примерно через час я более-менее наловчился выполнять данную работу, первые из обнаруженных мною деревьев почему-то «отказались» отдавать мне свой сок подобру-поздорову, и я в припадке гнева и отчаяния так сильно искромсал кору двух или трех из них, что любой благоразумный судья наверняка изолировал бы меня от общества, если бы увидел, что я веду себя как сумасшедший, бросаясь с ножом на деревья, которые не сделали и не могли сделать мне ничего плохого.

Четыре часа спустя я вернулся в храм, неся три ствола бамбука, превращенные в сосуды и наполненные жидкостью, которая, как я надеялся, поможет нам выбраться из этого гиблого места еще до заката солнца.

– Посмотрите, что я принес! – воскликнул я, с гордым видом показывая на результат своей работы. – Целое море жидкого каучука!

– А-а, прекрасно, – равнодушно произнес профессор, едва удостоив меня взглядом. – Поставь это вон туда, в угол, рядом с тем, что принес Иак.

Повернувшись туда, куда он мне показывал, я увидел более десятка прислоненных к стене стволов бамбука – таких же, какие принес я. Они были до самого верха наполнены соком каучуковых деревьев.

За то время, в течение которого я отсутствовал, Касси, Валерия и профессор сумели сделать невозможное – то есть именно то, что я предложил им сделать всего лишь неполных пять часов назад: они очень прочно соединили друг с другом края куполов четырнадцати парашютов, пропуская стропы через проделанные в краях этих куполов дырочки и связывая концы строп друг с другом такими замысловатыми узелками, до которых додумалась бы не каждая портниха. Уже заканчивая свою работу, они самодовольно улыбались от осознания того, что сумели применить свой интеллект для решения практической задачи.

– Замечательно, – сказал я, подходя к ним и видя, что они уже почти закончили. – Вы просто мастера по части высококлассного шитья.

– Голод, как известно, заставляет шевелить мозгами, а мне сейчас очень даже хочется есть, – усмехнулся профессор.

– Шевелить мозгами заставляет не только голод, но и страх… – добавила его дочь. – Он заставит додуматься до чего угодно.

– Надеюсь, у Иака не уйдет много времени на то, чтобы принести нам на обед немного фруктов, – сказала Касси. – Лично я страх в себе подавить могу, а вот голод…

– Итак, нам осталось только намазать жидким каучуком швы, чтобы сделать их герметичными, – сказал я, глядя на расстеленное на полу огромное полотно. – Как объяснил мне наш друг Иак, сначала необходимо развести маленький костер, чтобы подогреть на нем содержимое этих бамбуковых «контейнеров». Затем нужно смазать швы получившейся массой, пока она горячая и клейкая, при помощи чего-то вроде шпателя. Когда эта масса остынет, она превратится в мягкую и липкую резину – то есть как раз в то, что нам нужно.

– Думаешь, у нас что-то получится? – спросил профессор, скептически глядя на огромное разноцветное полотно, которое они смастерили из материи четырнадцати парашютов.

– По правде говоря, я этого не знаю, – ответил я, пожав плечами, – но нам по крайней мере есть чем заняться сегодня.

Все присутствующие – кроме, пожалуй, меня – восприняли мой ответ как шутку, а потому не придали ему большого значения. Мы общими усилиями развели костер, подогрели сок каучуковых деревьев и, используя куски коры, начали намазывать им швы, стараясь не пропустить ни одного миллиметра, потому что в противном случае пришлось бы поставить крест на нашем плане побега, на моем изобретении и, вполне возможно, на наших жизнях.

Мы были вынуждены пошевеливаться, потому что подогретый сок каучуковых деревьев, остывая всего за несколько секунд, превращался в массу, намазать которую на что-либо было уже невозможно.

Мы почти закончили, когда я вдруг услышал далеко за своей спиной чьи-то шаги и, обернувшись, уже открыл было рот, чтобы упрекнуть Иака за то, что он так долго собирал фрукты.

Однако мой взгляд встретился с взглядом не туземца, а совсем другого человека, который, остановившись у двери, с любопытством смотрел на нас.

– Ух ты!.. – сказал этот человек, доставая из ножен огромный мачете. – Как я рад видеть вас снова… Причем уже всех вместе… – добавил он, посмотрев на Валерию. – Похоже, что я все-таки смогу выполнить свою работу.

106

Пока Соуза таращился на Валерию, я, стараясь не привлекать его внимания, сделал осторожный шаг в сторону оружия, которое мы – очень даже некстати – поставили, прислонив к стене, на пол возле самого выхода, то есть очень близко от того места, где сейчас находился наемник.

Несмотря на то что я двигался, казалось бы, почти за пределами поля зрения Соузы, этот бывший военный заметил мое движение и, бросив быстрый взгляд на находившееся неподалеку от входа оружие, разгадал мой замысел.

– Если кто-то еще хотя бы пошевелится, я изрублю его на куски, – произнес он ледяным тоном, выставляя вперед свое мачете.

Хотя лейтенант пребывал в плачевном состоянии, я ничуть не сомневался в том, что он сможет выполнить свою угрозу. И если бы мы вдруг все одновременно бросились к своим автоматам, он просто прикончил бы нас еще быстрее, чем собирался. Он ведь, как мы предполагали, намеревался разделаться с нами, и это наше предположение подтвердилось, когда Соуза подошел к нашему оружию и, засунув мачете обратно в ножны, взял один из автоматов.

– Если вы это сделаете… – вдруг сказала Касси, – если вы нас убьете, то умрете тоже.

– Неужели? – усмехнулся бразилец, снимая автомат с предохранителя и досылая патрон в патронник. – Это почему же?

– А вам самим это разве непонятно? – Подняв брови, мексиканка круговым движением руки показала куда-то за пределы храма. – Тут везде полно морсего, и они рано или поздно вас поймают и убьют.

– Вот оно что… – Соуза посмотрел на Касси с таким видом, как будто его вдруг стало распирать от смеха. – А вы пятеро сможете защитить меня от этих чудовищ.

– Не только, – сделав шаг вперед, вмешался в разговор профессор. – У нас есть план, как отсюда выбраться, и мы могли бы прихватить вас с собой.

– План?

– Да, план, – подтвердил профессор, показывая на лежащее на полу огромное полотно. – Мы отсюда улетим, – профессор поднял руку к небу, – и, если вы хотите выбраться отсюда, вам понадобится наша помощь. В противном случае, как уже сказала Кассандра, морсего вас убьют… Не далее как ближайшей ночью.

Соуза, обведя нас всех внимательным взглядом, чуть опустил автомат и, похоже, задумался над предложением профессора.

Однако возникшая у нас робкая надежда на то, что нам удастся договориться с наемником, вскоре рухнула: губы Соузы скривились в презрительной улыбке.

– Видите ли, у меня есть для вас две плохие новости, – сказал он с деланным сожалением. – Во-первых, – он легонько постучал пальцами по прикрепленной к его поясному ремню портативной радиостанции, – я имею возможность связаться с кем надо при помощи этой штуковины, и меня заберут отсюда не позднее чем через несколько часов. Во-вторых, – продолжил Соуза, снова приподняв ствол автомата, – вы не доживете до того момента, когда за мной прилетят.

– Вы, по всей вероятности, не понимаете, что то, что обнаружено нами в этом городе, – самая грандиозная находка за всю историю человечества, – вмешалась в разговор Валерия. – Она изменит мир, в котором мы живем. Если вы нас убьете, о ней никто не узнает. Если же вы оставите нас в живых, то можете стать одним из тех, кто это все обнаружил, а значит, богатым и знаменитым человеком.

– Я не хочу быть знаменитым. Что касается богатства, то сеньор Кейруш и так уже очень щедро платит мне за то, что я на него работаю.

– Кейруш? – спросил я. – Это он хочет, чтобы нас убили?

– Не вашего ума дело.

– Но…

– Все, хватит уже болтовни, – перебил меня Соуза. – Лично я против вас ничего не имею. Это всего лишь работа, которую я должен выполнить. Я – профессионал, а потому…

Он резко замолчал, выкатив с непонимающим видом глаза.

Мы все тоже не произносили ни слова, удивленно таращась на то, как вокруг наконечника стрелы, вдруг появившегося из грудной клетки Соузы, расползается по одежде темно-красное пятно.

Наемник, опустив взгляд, ошеломленно посмотрел на этот своеобразный наконечник – как будто не понимая, что это за штуковина вдруг вылезла из его груди. Затем он очень медленно – как при замедленных съемках – завел руку себе за спину и нащупал там пальцами древко стрелы, пронзившей его туловище насквозь.

Бросив на нас испытующий взгляд и слегка приподняв ствол автомата, он начал медленно оборачиваться, чтобы выяснить, кто это так неожиданно напал на него сзади. Однако не успел он обернуться и наполовину, как вторая стрела, со свистом разрезав воздух, пробила ему череп, войдя в один висок и выйдя из другого.

Соуза, обливаясь кровью, упал на каменный пол храма, и перед нашим взором предстал силуэт Иака, держащего в руке лук.

Туземец подошел к наемнику, которого он только что убил, и, поставив на него ногу, как на какой-нибудь охотничий трофей, с очень серьезным видом сказал:

– Этот уже больше не подниматься.

После того как мы восторженно поблагодарили туземца за его весьма своевременное появление – мы его обнимали, хлопали ладонями по спине, а кое-кто его даже поцеловал (отчего он очень сильно смутился), – Иак с моей помощью вытащил труп Соузы из храма и бросил его в траву – на корм муравьям. Возвращаясь в храм, мы с ним прихватили с собой наполненную фруктами корзину из пальмовых листьев, которую Иак оставил на каменной лестнице. Затем мы все вместе стали жадно поедать эти фрукты, очень быстро позабыв про убитого наемника. Мы были похожи на пещерных жителей, уплетающих манго, гуайяву и бананы и не думающих при этом ни о чем, что не имело прямого отношения к утолению волчьего аппетита.

Съев все фрукты, мы разлеглись на полу животом вверх, чувствуя, что нам удалось немного запастись энергией и что желудок не будет беспокоить нас в течение ближайших нескольких часов. Хотя в этот момент мне, уставшему, измученному жарой и насытившемуся, больше всего хотелось завалиться спать и пребывать в состоянии сна как можно дольше, я очень скоро, совершив титаническое усилие, поднялся на ноги и попросил своих спутников сделать то же самое.

Солнце уже начинало клониться к горизонту, и было понятно, что, если нам не удастся выбраться из этого города еще до того, как оно спрячется за кронами деревьев, оставшиеся несколько часов светлого времени станут, скорее всего, последними часами нашего пребывания в мире живых.

Так что стимул пошевеливаться был у нас очень даже большой.