Текст книги "Черный город"

90

Внимательно разглядывая барельефы, повествующие об основании Черного Города на берегах озера, которого уже больше не было, Анжелика снова подошла к той части стены, где была изображена огромная волна, обрушивающаяся на остров и сносящая на своем пути десятки храмов и пирамид.

– Это похоже на своего рода цунами, да? – спросила она.

Я, стоя буквально в двух шагах от нее, посмотрел на изображение, которое привлекло ее внимание, и ответил:

– Очень даже похоже.

– Странно… – Голос Анжелики звучал настолько тихо, что было непонятно, с кем она разговаривает – со мной или с самой собой. – На последующих изображениях показано, что остров навсегда был погребен под водой, а ведь известно, что даже самое разрушительное цунами сначала накатывается на берег, а затем откатывается назад. Это, по сути дела, волна, пусть даже и очень большая.

– А разве не может получиться так, что волна одним мощным натиском размоет весь остров полностью?

– Такое может произойти разве что с небольшим песчаным островком, – возразила Анжелика, отрицательно покачав головой, – а на этом изображении отчетливо видно, что это был каменистый остров.

– Так ведь это не фотография, а всего лишь барельеф, который делал тот, кто наверняка этого острова своими глазами никогда не видел, да и жил он, наверное, на несколько столетий позже.

– Да, в этом ты прав. Но, как бы там ни было, подобные храмы и пирамиды можно возводить только на очень прочном основании, а потому на песке их построить было бы очень и очень трудно.

– Ну да… Что же тогда, по-твоему, произошло? Может, остров был затоплен по какой-то другой причине? Ведь если город уничтожило все-таки цунами, «древние люди» вполне могли бы его постепенно восстановить, а не плыть на своих судах черт знает куда, разве не так?

Ответ на мой вопрос прозвучал из уст Кассандры, которая прислушивалась к нашему разговору.

– Этот остров вовсе не был смыт цунами… – сказала мексиканка, становясь рядом со мной.

– А что же тогда с ним произошло? – спросил я, поворачивая к ней голову.

Она стояла очень близко от меня, и я почувствовал, какое сильное воздействие оказывает на меня ее присутствие.

– Мне кажется, – сказала Кассандра слегка охрипшим голосом, – что этот остров был затоплен потому, что поднялся уровень воды в окружавшем его море.

Мы с Анжеликой некоторое время помолчали, размышляя над предположением Кассандры.

– Но… но ведь это означает, что уровень моря резко поднялся на несколько десятков метров, – сказала после паузы Анжелика. – Насколько мне известно, за всю историю человечества не зафиксировано такого значительного и такого быстрого повышения уровня моря… Или я ошибаюсь?

– Вообще-то… – Кассандра надолго задумалась, – такое один раз происходило…

– Уж не имеешь ли ты в виду всемирный потоп? – поинтересовался я.

– А почему бы и нет? Во всех цивилизациях мира имелись свои легенды о всемирном потопе, и в общей сложности их было более четырехсот. Они имелись и у майя, и у инков, и у индусов, и у ассирийцев и, конечно же, у иудеев. Все эти легенды описывают потоп всемирного масштаба, при котором спаслись лишь немногие избранные… Я, вообще-то, не верующая, – поспешно добавила Кассандра, увидев, как мы с Анжеликой настороженно уставились на нее, – но когда я гляжу на эти барельефы, у меня невольно возникает вопрос, а не был ли миф о всемирном потопе основан на каких-то реальных событиях.

– Всемирный потоп… – недоверчиво пробормотал я. – Но если уж мы всерьез заговорили о реальности всемирного потопа, то… то когда мог произойти вот этот всемирный потоп? Две тысячи лет назад? Двадцать тысяч лет назад? Миллион лет назад?

– Судя по письменности, похожей на клинопись, и по иероглифам, которые использовали «древние люди», – стала с очень серьезным видом объяснять Кассандра, – а также по стилю их архитектуры и по вот этим барельефам, я думаю, что где-то между тремя и шестью тысячами лет назад. Исходя из этого, можно сказать, что он совпадает по времени с появлением первых шумерских текстов и с возникновением древнеегипетской цивилизации, что, кстати, объясняет присутствие элементов древнеегипетской архитектуры в этом городе… И если всемирный потоп произошел не за три тысячи лет до Рождества Христова, а скажем, за три тысячи пятьсот лет, людям того времени он казался событием, в общем-то, давнишним. Подумай о том, что письменность в те времена еще только появлялась и почти все знания передавались в устной форме, а потому преувеличения и неправильные переводы наверняка были самым обычным явлением.

– Понятно.

– Однако, с другой стороны… – продолжала Кассандра, проводя ладонью по своим волосам, – уже само существование этого города означает, что мы еще очень многого не знаем об истории человеческой цивилизации и что возникла эта цивилизация намного раньше, чем мы предполагали. Поэтому я не удивлюсь, если вдруг выяснится, что затопление, изображенное на этих барельефах, произошло аж за девять или десять тысяч лет до Рождества Христова.

Анжелика слегка присвистнула и недоверчиво покачала головой, но возражать мексиканке не стала.

– А у меня имеется на этот счет другая версия, – робко сказал я, осознавая, что из нас троих я – единственный, кто не учился в университете.

– Ну так давай, выкладывай, – потребовала Касси, кладя руку на мое плечо с неожиданной для меня фамильярностью.

– Насколько я знаю, существует одна древняя и широко известная легенда, повествующая о большом городе, который много лет назад, будучи проклятым богами, исчез под водой.

Кассандра и Анжелика уставились на меня с любопытством и удивлением.

Первой нарушила воцарившееся молчание Анжелика.

– Неужели ты намекаешь на…

– А на что, по-вашему, я могу намекать? По-моему, все совпадает.

– Об этом не может быть и речи, – заявила Кассандра. – Легенда про Атлантиду – это выдумка, из которой очень целая армия обманщиков уже многие годы извлекает для себя выгоду. Так что, приятель, твое предположение – ошибочное.

– Неужели?! – воскликнул я, повернувшись к стене спиной и уперев руки в бока. – Вы готовы поверить в возможность всемирного потопа, но отказываетесь верить в то, что Атлантида и в самом деле существовала? Почему? Потому что у меня нет высшего образования?

– Нет, не поэтому, Улисс, а потому что о всемирном потопе, как я уже говорила раньше, существует по всему миру более четырехсот похожих друг на друга легенд, а вот знаменитая Атлантида упоминается лишь в платоновских диалогах Тимея и Крития, да и то вскользь. В этом произведении Платона двое его учеников разговаривают о том, что некий человек по имени Солон, который был другом дедушки Крития, сказал, что он слышал про Атлантиду от египетских жрецов, – вот их он, кстати, вполне мог неправильно понять. В общем, это была одна из выдуманных историй, которых имеется великое множество, да и то лишь упомянутая вскользь. Кроме того, – продолжала Кассандра, решив, видимо, окончательно «добить» и так уже опровергнутую ею гипотезу, – не существует никаких других легенд, письменных свидетельств и тем более доказательств, на основании которых можно было бы поверить, что в этом мифе есть хоть чуточку правды. Все, что ты можешь прочесть про Атлантиду, не более чем фантазии, цель которых – писать и продавать романы. Да, всего лишь ничем не обоснованные фантазии и измышления.

– Не сердись, хотя я тоже не очень-то хорошо разбираюсь в данном вопросе, я не стала бы относиться к выдвинутой тобой версии всерьез, – сказала мне извиняющимся голосом Анжелика.

Кассандра, продолжавшая очень внимательно разглядывать барельефы, сделала несколько шагов назад и медленно покачала головой.

– Во всем этом, как мне кажется, кое-что не сходится… – задумчиво пробормотала она.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я, лишь бы что-нибудь спросить, потому что из всего того, что я сейчас видел, мне вообще мало что было понятно.

– Статуя, которая стоит там, в зале… – ответила Касси, медленно кивнув в сторону галереи с пятиугольным сечением, через которую мы пришли в это помещение. – Если она является олицетворением богов, которые поделились с «древними людьми» своей мудростью и всем прочим, то тогда почему им делались жертвоприношения? Я не вижу в этом никакого смысла.

– Ну, мне тоже непонятна христианская церемония причащения, – покачав головой, сказала Анжелика. – Хлеб и вино, символизирующие плоть и кровь Иисуса Христа? Какой в этом смысл? По правде говоря, мне это напоминает… людоедство.

– А какое отношение имеет одно к другому?

– Думаю, Анжелика имеет в виду то, что мы впервые увидели это помещение всего лишь несколько минут назад, – сказал я, обводя рукой вокруг себя. – Не думай, что ты сможешь полностью понять всю историю «древних людей», всего лишь несколько раз пройдясь по их городу и взглянув на эти барельефы… Все мы и так уже прославимся тем, что именно от нас мир узнает о существовании Эльдорадо, и в этом, по моему мнению, нет ничего плохого. Мне кажется, в данной ситуации тебе придется довольствоваться пока что только этим.

Кассандра неохотно кивнула в знак согласия, однако, зная ее достаточно хорошо, я понимал, что она отнюдь не станет довольствоваться лишь славой первооткрывателя и что, если нам удастся выбраться из этого заброшенного города живыми, наверняка попытается сюда вернуться, чтобы лично найти ответы на все вопросы, на которые мы пока что не могли ответить, причем она сделает это, даже если заброшенный город уже будет находиться глубоко под водой.

91

– Интересно, а что означают эти рисунки вон там, на потолке? – спросила Анжелика, меняя тему разговора и направляя свет своего фонарика вверх – туда, куда мы пока еще не смотрели.

Кассандра тоже осветила своим фонариком несколько больших рисунков, которые, похоже, не имели никакого отношения к тому, что было изображено на барельефах.

Эти рисунки представляли собой несколько концентрических кругов (я насчитал их шесть или семь), на краю каждого из которых был нарисован другой, маленький круг, – как кольца разных размеров и с разными по величине жемчужинами, расположенные одни внутри других. Данные круги показались бы мне всего лишь украшением, если бы от пятого из них не была проведена длинная – идеально прямая! – линия, заканчивающаяся на небольшом расстоянии от пятиконечной звезды, рядом с которой виднелись две другие, но уже маленькие звездочки и маленькая спираль. Вокруг этой спирали имелось множество беспорядочно расположенных точек различных размеров.

– Понятия не имею, – пожала плечами Касси, – наверное, это какое-то украшение.

– Не знаю, что и сказать… – пробормотал я, разглядывая эти линии и круги и не видя в них какого-либо смысла. – Мне кажется, что эти рисунки уж слишком сложные, чтобы быть всего лишь ничего не значащим украшением.

– Может, ты и прав. Однако у нас нет никаких зацепок, с помощью которых можно было бы разгадать их значение, а потому никакой информации они нам не дадут, – сказала Касси, снова вернувшись к созерцанию барельефов на стене.

Мы еще некоторое время медленно ходили перед этими барельефами, завороженно глядя на них и ломая себе голову над тем, насколько правдива изображенная на них история… И тут вдруг висевшая у меня на ремне портативная радиостанция, начав потрескивать, напомнила мне о реальной действительности.

– Они пытаются с нами связаться, – сказал я, доставая радиостанцию из чехла и затем крутя колесико регулирования громкости.

– А почему они ничего не говорят? – спросила Анжелика.

– Мы находимся под землей, – недовольно пробурчал я, злясь на самого себя из-за того, что упустил это из виду. – Здесь нормальная радиосвязь невозможна.

– У них, наверное, какие-то проблемы, – встревоженно произнесла Анжелика. – На них, возможно, напали эти…

– Возможно. Нам пора идти.

– Но ведь… – начала было возражать мексиканка.

– Нам нужно узнать, что там у них случилось, – перебил я ее. – Может, ничего и не случилось, может, они просто случайно нажали на кнопку вызова. Но нам в любом случае нужно выяснить, что там у них происходит. Мы не имеем права рисковать.

– Черт бы по… – Кассандра сердито покачала головой, но, тем не менее, направилась к выходу. – Ладно, пойдем, – недовольно пробормотала она.

Мы с бразильянкой последовали за ней, бросив последний взгляд на эти загадочные золотые барельефы, медленно растворявшиеся в полумраке подземного помещения по мере того, как мы от них удалялись.

Мы пошли назад по все той же галерее и снова оказались в «золотом зале», где находилась окровавленная статуя в своем «одеянии» из трупов. Однако там все было тихо.

Я достал портативную радиостанцию и нажал кнопку вызова.

– Профессор, Валерия, вы меня слышите? – спросил я.

– Улисс? – послышался из радиостанции слегка искаженный голос профессора. – Куда, черт побери, вы запропастились? Мы несколько раз пытались с вами связаться.

– Здесь, под землей, очень плохое качество радиосвязи. У вас там какие-то проблемы?

– Проблемы? – спросил профессор таким тоном, как будто мой вопрос его удивил. – Нет, никаких.

– Тогда почему вы пытались с нами связаться? Мы ведь договорились, что будем использовать радиостанцию только в том случае, если…

– Вам нужно немедленно прийти сюда.

Кассандра, разозлившись, выхватила радиостанцию у меня из рук.

– Профессор, – воскликнула она, с трудом сдерживая свой гнев, – мы обнаружили просто невообразимые барельефы, которые стали внимательно рассматривать! На этих барельефах изображена история «древних людей»! Мы не могли найти ничего более значительного, чем это.

– Поверь мне, мы нашли нечто гораздо более значительное.

Мексиканка, вместо того чтобы ответить, озадаченно уставилась на радиостанцию с таким видом, как будто последняя реплика профессора была произнесена не им, а самой этой радиостанцией.

– Что вы там еще выдумываете? – наконец сказала Кассандра, поднося радиостанцию поближе к своему рту. – Вы что, не слышали, что я вам только что сказала?

– Я все прекрасно слышал, дорогая моя, – спокойно ответил профессор. – Однако то, что вы там нашли, – отнюдь не самое важное.

– То есть как это не самое важное? – Кассандра, произнеся эти слова, повернулась ко мне с таким видом, как будто ожидала, что я покручу пальцем у виска и скажу, что мой старый друг профессор выжил из ума. – Как… как вы можете такое говорить? – с трудом выдавила она из себя.

– Идите сюда и все узнаете.

– Но я… мы… барельефы…

Я выхватил у нее радиостанцию и нажал кнопку прекращения разговора.

– Пойдем, – сказал я, запихивая радиостанцию обратно в чехол.

Чувствуя, что мне едва ли не в затылок дышат идущие вслед за мной Анжелика и раздосадованная Кассандра, я, выйдя через один пятиугольный вход и затем войдя в другой, расположенный напротив первого и идентичный ему по форме и размерам, углубился в галерею, тоже пятиугольного сечения. Однако на этот раз я шел уже намного быстрее: мне было очень интересно узнать, что хотел показать нам профессор Кастильо.

Когда мы втроем подошли к концу галереи, нам стало видно, как отражается от стен свет фонариков и факелов профессора, Валерии и Клаудио. Я на всякий случай погасил свой фонарик и, выставив перед собой автомат, осторожно заглянул в находящееся за галереей помещение, чтобы убедиться, что там и в самом деле ничего плохого не произошло.

Профессор, Валерия и Клаудио находились внутри помещения, которое было по форме и размерам идентичным тому помещению, в котором мы обнаружили барельефы, повествующие об истории «древних людей». Однако здесь на стенах не было ни барельефов, ни рисунков, ни надписей. Профессор, стоявший рядом с Валерией и Клаудио в дальнем углу зала, взглянул на нас. Он замер, скрестив руки на груди, и смотрел с таким видом, с каким не отличающийся терпением учитель смотрит на непослушных школьников.

– Соизвольте немедленно подойти сюда, – поторопил он от нас.

– Имейте в виду, профессор, – заявила Касси, на ходу показывая рукой назад, – что в помещении, в котором мы только что побывали, изложена вся история «древних людей». Вы заставляете нас попусту терять время. Нам следует всем пойти туда и все там внимательно изучить!

– Это все пустяки, – сказал в ответ профессор, решительным жестом отметая возражения мексиканки. – Подойдите-ка сюда… и взгляните вот на это.

92

Мы направились к нему неспешным шагом и только сейчас заметили, что в каждом из пяти углов этого помещения находятся какие-то странные, похожие на коконы объекты длиной более двух метров, а высотой и шириной – по метру. Каждый из них покоился на коротких и толстых ножках длиной сантиметров пятнадцать-двадцать.

Профессор, Валерия и Клаудио, наклонившись над одним из этих «коконов» – тоже, конечно же, изготовленных из золота, – внимательно его рассматривали. На их лицах застыло смешанное выражение интереса и восторга, а поведение поначалу показалось мне комичным, потому что они то подходили к этому «кокону», то отступали от него маленькими шажками назад, как будто не знали, продолжать рассматривать его или же броситься отсюда наутек, причем как можно быстрее.

– Ты обратил внимание на потолок этого помещения? – спросила Касси, на ходу показывая пальцем вверх.

Я поднял глаза и проследил за ее пальцем. В отличие от аналогичного помещения, в котором мы только что побывали, всю поверхность потолка занимала звезда, каждый конец которой упирался в угол помещения. В центре этой звезды виднелся образованный ее линиями идеальный правильный пятиугольник.

– Опять пятиконечная звезда… – удивленно прошептал я. – Это, случайно, не символ дьявола или чего-то в этом роде? – спросил я, вспомнив про какой-то кинофильм.

– Вовсе нет, – возразила Кассандра, продолжая идти вглубь помещения. – Правильный пятиугольник и пятиконечная звезда являются древнейшими символами мудрости и плодородия. Еще они олицетворяют собой объединение мужского и женского начал.

– А я видел, как ведьмы чертили такую звезду на земле, чтобы вызвать дьявола.

Кассандра отрицательно покачала головой.

– Они рисуют ее в перевернутом виде – то есть вершиной вниз, – и это означает, что все хорошее, связанное с ней, превращается в плохое. Это сродни тому, как сатанисты ставят крест верхней частью вниз. – Покосившись на меня, Кассандра спросила: – А что, тебя это так сильно волнует?

– Волнует? Меня? Вовсе нет, – ответил я, причем уж как-то слишком быстро и энергично. – Я спросил всего лишь из любопытства… Научного любопытства.

Я снова посмотрел на потолок, пытаясь понять, как нарисована данная конкретная звезда, – вершиной вверх или вершиной вниз. Пока я ее разглядывал, мы втроем подошли туда, где находились все остальные. Увидев, что мы уже рядом, они молча отступили в сторону, чтобы и мы могли посмотреть на обнаруженную ими находку.

Мы все втроем подошли вплотную к этому «кокону». Он был закрыт сверху крышкой, которую профессор, Клаудио и Валерия сдвинули чуть раньше немного в сторону, чтобы можно было заглянуть внутрь.

– Ну и что тут у вас такого сногсшибательного? – спросил я, видя, что они стоят с сильно побледневшими лицами. – Вы, наверное, увидели призрака?

Профессор, Валерия и Клаудио молча переглянулись, а затем профессор медленно кивнул, приглашая посмотреть внутрь этого золотого объекта, похожего на летательный аппарат в форме вытянутого яйца.

– Взгляните-ка, – сказал Кастильо, выжидающе глядя на меня и моих спутников и кривя уголки губ.

Я по своему собственному опыту знал, что подобное его поведение не предвещает ничего хорошего.

Когда он вдруг напускал на себя таинственный вид, это означало, что дело плохо. А если он напускал на себя таинственный вид и при этом еще кривил губы, это почти всегда означало, что дела обстоят еще хуже. Иногда – намного хуже.

– А что там внутри? – спросила Кассандра, которая знала профессора почти так же хорошо, как и я.

– Вам лучше взглянуть на это самим.

– Судя по вашему выражению лица, это нам явно не понравится.

– Как сказать…

– В самом деле, проф, когда вы корчите такую ро… – начал было я.

– Да загляните же вы туда! – резко перебил меня профессор, которому, видимо, надоело нас уговаривать. – Вы похожи на двух монашек, мнущихся у входа в публичный дом.

– Ну хорошо… – сказал я, глубоко вздыхая.

Затем мы с Касси наклонились вдвоем одновременно над этим «коконом» и осветили своими фонариками то, что находилось внутри него.

Меня сразу же удивило то, что в отличие от золотой поверхности этого «кокона», которая блестела и сверкала при свете факелов и фонариков так, как будто ее только что отполировали, в ее внутренней части лучи наших фонариков ни от чего не отразились. Более того, эти лучи, казалось, полностью поглощались чем-то, что находилось внутри, а потому нам с Касси пришлось наклониться еще ниже, отчего мы с ней едва не столкнулись лбами.

И только тут я почувствовал, что изнутри этого «кокона» исходит такой неприятный запах, как будто его крышку не открывали не одну сотню лет, что, впрочем, было вполне естественно. Стараясь не обращать внимания на запах плесени и чего-то такого, что гнило уже много-много лет, мы с Кассандрой слегка отпрянули и, продолжая всматриваться, начали мало-помалу различать в темноте то, что находилось в этом странном хранилище.

Когда я разглядел остатки чего-то такого, что когда-то, по-видимому, представляло собой материю, огибающую что-то похожее на человеческое тело, а также две скрещенные на груди конечности, я понял, что передо мной находится.

– Да это же саркофаг! – восторженно воскликнула Касси возле самого моего уха. – В нем лежит мумия!

Она, как и почти всегда, на пару секунд раньше меня говорила то, о чем в этот момент думал и уже собирался сказать я.

– Черт побери, это невероятно! – продолжала она, поддавшись своему энтузиазму ученого-археолога. – По эту сторону Анд еще никто никогда не находил мумий! Эта находка – уникальная!..

Я, слушая восторженные возгласы охваченной научным рвением Кассандры, покосился на трех других ученых, которые увидели этот саркофаг и эту мумию раньше нас. Они, к моему удивлению, почему-то, похоже, не разделяли радости мексиканки: выражение их лиц было таким же выжидательным, как и несколько мгновений назад.

– Минуточку… – сказал я, недоверчиво поглядывая на этих троих. – Здесь происходит что-то странное.

– Еще более странное, чем вот это? – спросила Касси, показывая на саркофаг с едва ли не обиженным видом. – Это – великое открытие, благодаря которому мы узнаем о «древних людях» очень и очень много! Мы узнаем об их культуре, об их обычаях и даже о…

– Посмотри на их лица, – перебил мексиканку я, показывая ей на профессора, на его дочь и аргентинца. – Они все похожи на кота, который слопал канарейку.

Повернувшись к ним, я сказал:

– Здесь, наверное, есть что-то такое, чего с первого взгляда и не заметишь.

Губы профессора слегка растянулись в напряженной улыбке.

– Тогда почему бы вам не взглянуть еще раз, но уже повнимательнее?

Мы – уже втроем, вместе с робко подошедшей к нам Анжеликой, – сдвинули крышку еще больше в сторону, чтобы можно было смотреть всем одновременно, и снова заглянули внутрь саркофага.

Я увидел то же самое, что и раньше, но на этот раз – благодаря трем фонарикам – уже при лучшем освещении. Чтобы не упустить какой-нибудь детали, я решил мысленно перечислять самому себе все то, что я вижу, как если бы я проверял, прежде чем погрузиться в воду, наличие всех элементов снаряжения аквалангиста. Итак, передо мной были полусгнившие повязки на голове, маленькое туловище со скрещенными на груди руками, с которых по какой-то причине слетели повязки, а потому теперь были видны голые желтоватые кости предплечий и ладоней; внутренняя часть саркофага, в которой не…

– Porras![74]74
  Черт побери (португ.).


[Закрыть] – ругнулась Анжелика по-португальски, отскакивая от саркофага так, как будто ее шандарахнуло электрическим током.

Мы с Кассандрой ошеломленно уставились на бразильянку, продолжавшую, пятясь, удаляться от саркофага, а затем на профессора, Валерию и Клаудио, смотревших на действия Анжелики так, как будто они увидели именно то, что и ожидали увидеть. Затем мы с Касси снова одновременно заглянули в саркофаг, но и на этот раз, кроме мумии, я не увидел в нем ничего такого, что могло бы…

– Боже мой! – неожиданно воскликнула Кассандра. – Этого не может быть!

– Чего не может быть? – поинтересовался я, едва ли не засовывая голову внутрь саркофага. – Что ты там увидела?

– А ты сам не видишь? – сердито пробормотала мексиканка, отпрянув в сторону. – Ты что, слепой?

– Нет, я не слепой! Но у меня откроется язва, если ты мне, черт возьми, не скажешь, что…

И тут я запнулся, потому что и сам все увидел.