Текст книги "Лихолов"

Глава 5. Равновесие Севера

«Бродит по миру старуха Унынье. Косматая дохлая ведьма. Не давайся ей в руки, не гляди ей в глаза, не слушай ее песен. Тот, кто смотрит на свет вверху себя, тот старуху Унынье перешагнет и не заметит».

Талмуд Светославия

Ожидание угнетало. Как суровые льды сковали Заполярье, так мерещилось странникам, что и их жизни скованы здесь, на севере. Сроки ожидания в одну седмицу давно вышли. Скоро стало понятно, что северяне не любили спешить. Ни в своих поступках, ни в решениях.

Сначала на совет не успели вовремя явиться вожди всех племен и наместники всех важных городов. С тех пор, как Аапи бросил по северу призывный клич, прошло почти десять дней – и только тогда совет, наконец, состоялся. Но он ничем не закончился. Бесчисленные внутренние дрязги, споры и прения то и дело отвлекали власть имущих от самого важного вопроса. Ратибора заставляли приходить на бесконечные собрания и что-то рассказывать: то о положении дел на Большой Земле, то о готовности к войне Северного Леса, то об увиденном войске Тивильчицев… В большой снежной зале под куполом из ребер немыслимо огромного кита усаживались несколько десятков мужей, и каждый день разводили споры, конца и края которым не было видно.

Ратибор понемногу терял терпение, когда все эти люди, наделенные властью вершить судьбы, тратили бесценное время на свои внутренние интриги и приумножение личного влияния – в это время Восток медленно умирал! Каждый лишний день на чужбине лишал Северный Лес своего главнокомандующего. Ратибор думал о том, что сейчас он мог бы носиться молнией между Рассветником и Багрянцем, готовить армию, подгонять оружейных мастеров, собирать добровольцев-жрецов – готовить свой народ к войне. А вместо этого он просиживал штаны и наблюдал за чужими дрязгами!

Единственное, что хоть немного успокаивало – обстоятельство, что заполярская армия выглядела действительно стоящим союзником. Не очень многочисленное, но могущественное войско. Здешние ратники были организованы совершенно особым образом и очень отличались и от восточинцев, и от тивильчицев. Например, в Северном Лесу воином мог стать любой, славно прошедший обучение у своего наставника. Восточный кметь мог отслужить какой-то срок, а потом уйти обратно в свою деревню на спокойную жизнь, мог иметь жену и детей. В Заполярье же солдаты отбирались из семей навсегда. Они составляли особую прослойку в местном народе и больше напоминали аскетов-отшельников, чем обычных вояк. Эти мужчины попадали в отдельные казармы, если не сказать храмы. С пяти лет или взрослыми, а потом оставались там до кончины. Все свое время они отдавали боевым тренировкам или духовным трудам. У воинов оставалась некая связь со своей семьей – матерями, отцами, сестрами и братьями. Они могли изредка навещать их, помогать в бедах и разделять с родными общие праздники, но не имели права устраивать свою семью, так как всецело отдавались воинскому служению.

Когда Ратибор со спутниками впервые увидели дома заполярских солдат – они были поражены особым духом, царившим там. В отличие от всех остальных построек Заполярцев, это представляли собой особые крепости из булыжников, чтобы впитывать душой непобедимость камня. Весьма скромные на вид, но с таким неповторимым настроением внутри, что и описать-то толком невозможно… Чего только стоили кривые полы в тренировочных залах! Все подножье было испещрено ямами и трещинами – от того, что воины десятилетиями тренировали здесь свою силу. Удар за ударом, шаг за шагом – до блеска, до трещин в полу… Так, что даже суровые булыжники изменяли потихоньку свою форму, уступая натиску человека. Этот кривой каменный наст производил глубочайшее впечатление. Лихолов, осматривая эти залы, буквально чувствовал, как все здесь наполнено силой, и даже воздух казался каким-то воинственным.

А какой порядок и чистота царили в доме воинов – оставалось только изумляться! Несколько раз странников пустили посмотреть на занятия молодых воинов. Лихолов даже вызвался на дружеский поединок с одним из заполярцев.

Тарке – такой титул носил соперник Арислава. Это означало «главный, избранный, старший» из воинов-учеников. Лихолов уже давно мнил себя опытным воителем, от чего обычно боролся с людьми немного вяло. Он определял сильные и слабые стороны нападающего уже по одной походке, по осанке, по первому взмаху атакующей руки. Но молодой заполярец выдавал такие боевые приемы, которых Странник и не видал ранее. Его не удалось быстро пропустить мимо, а потом ловко схватить за запястье, заставив таким образом согнуться под натиском адской боли. Не получилось обхитрить и бухнуть наземь. Потом не удалось ловко подсечь под ноги и взять в цепкий захват. Тарке будто прыгал по воздуху и извивался как змея, уходил от захватов, выпрыгивал из подножек, буквально переворачиваясь в воздухе. То, что Лихолову казалось почти беспроигрышным приемом, не улавливало и не захватывало этого непредсказуемого противника.

Но парень, конечно, весьма оплошал в том, что рискнул напасть первым – и так тут же показал Лихолову все свои силы. Гордыня – недопустимый порок для воина. Оплошность, которая может стоить жизни. Когда борцу настолько хочется показать всю красоту своего мастерства, он очень быстро выдает сам себя. Арислав смекнул, что заполярец невероятно ловко управляется с собственным весом, быстро двигается, юрко выкручивается и стремится выдать завораживающие акробатические трюки. И эта-то наблюдательность помогла Лихолову в итоге одолеть соперника. Странник даже позволил пару раз дать себе в нос, зато все-таки дождался от соперника очередного красивого финта и… не позволил ему завершить все ровно да складно. Вовремя схватил за неочевидную зону, рванул юнца за шкирку, подобно щенку, и повалил на жесткий пол так, что чуть дух не вышиб. Даже стыдно как-то стало, что ему, более взрослому и опытному воину, не удалось разделаться с тарке ласково и бережно… Все-таки тем, кто выше по статусу, полагается беречь и жалеть младших. А любые суровые ответы и наказания говорят лишь о собственной слабости. Однако, к удивлению Лихолова, заполярец смог уже в полете вывернуться. Парня все равно прилично шарахнуло о булыжник, но ни голова, ни спина сильно не пострадали. Так дружеская схватка закончилась победой Лихолова, но Ариславу казалось, что даже воздух в комнате вспотел от усилий. От того-то он и сказал Ратибору, утирая лоб:

– Если таково мастерство всех заполярских воинов – то мы все сделали верно! Один такой боец стоит пяти тивильческих головорезов. Те сильнее, но вряд ли столь же ловки и непредсказуемы!

– Истинное мастерство боя несовместимо со злобой и алчностью, – переводил Тармо гордый ответ принимавшего их старшего воина. Коментай, как звали здесь старших командиров, выглядел типичным заполярцем: мужчина невысокого роста, беловолосый и с раскосыми глазами. Только с очень ровной осанкой и строгим лицом.

Лихолов и коментай Иржис мгновенно подружились. Два бывалых вояки сразу же почувствовали родство и легко нашли общий язык. Они с удовольствием обменивались опытом, рассказывали друг другу свои любимые приемы, хвастались победами и подвигами. Иржис сводил гостей в святая святых – на арену, посмотреть на дрессировку белых медведей. Даже опытному воину Лихолову жутко было стоять рядом с этими громадинами, особенно, когда те издавали раздирающий рык. Интересно с ними было и остальным восточинцам, и Славагору. Всем, кроме Ратибора, на которого невыносимо давило затянувшееся ожидание. Однако нужно же было как-то коротать время в гостях у Заполярцев. По городу на морозе особо не нагуляешься. Развлечений почти никаких не имелось: ни тебе веселых девиц, ни королевских пиров с едва одетыми танцовщицами, ни шумных трактиров… Местные молодухи не шатались без дела по улицам, а все трудились в своих снежных хижинах. И подступиться к ним не было ни единой возможности. Северяне были трудягами, простыми и скромными, зато усердными в своих делах. Такими людей сделал вечный холод. Им некогда было бездельничать. Они не могли позволить себе охмелеть до одурения и уснуть где-то во дворе. Не могли угуливаться на свиданиях или сбегать из дому ночью. Мороз строго воспитывал своих детей и безжалостно казнил за любую провинность. Перегуляешь – обморозишь руки-ноги да замучаешься лечиться. Так что общительного командира Иржиса восточинцы воспринимали, как большую удачу и то и дело наведывались в его каменную крепость.

Однажды по дороге назад в свои покои Лихолов остановился возле одного из снежных строений. Оттуда доносился незнакомый ритмичный звук. Казалось, что кто-то плохо настроил домру и играл всего на одной струне. Увлеченный любопытством, Странник осторожно отворил дверь и шагнул внутрь. Потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к полумраку этого помещения, но, когда зрение вернулось в полную силу, стало очевидно, что Лихолов оказался где-то вроде храма. Пол, устланный коврами, местами приютил нескольких верующих. Они сидели, сложив чудным образом ноги и прижав ладони к груди. Жрец разместился на небольшом помосте – это оттуда издавались те самые звуки. Только игралось вовсе не на домре. Северянин держал во рту плохо различимый маленький инструмент и пальцами подергивал его. Вибрация струны выдавала до того причудливую музыку, что создавалось ощущение волшебства. «Пяум-пяум-пяум» – звучала мелодия. В храме горела чаша с маслом, и свет огня хорошо подчеркивал каменное изваяние за спиной у жреца. Это была женщина, держащая в руках шар.

– Почему ты не проходишь дальше? – спросил его голос бесконечности.

– Здравствуй, Сохви, – поклонился Лихолов. – Просто вижу, что здесь принято сидеть, склонившись… А я не готов преклониться перед незнакомым изваянием.

– Это статуя Ракаштаятар, – шепотом пояснила Сохви. – Она Предвечная и Пречистая Повелительница Света. Матерь неба и земли. Та, что рассыпала когда-то по ледяному морю жизни островки спасительного света, и ждет, когда ее дети, люди, однажды выберутся из мирской суеты по этим островкам и вернутся к Ней, домой, в обитель любви.

– Что она держит в руках? Какой-то шар.

– Зеленую твердь. Ты можешь подойти поближе и разглядеть все сам. Не бойся.

– Но я не готов склоняться перед ней. Разве прямой поступью и праздным любопытством я не оскорблю вашу… Повелительницу Света?

Сохви улыбнулась, обнаруживая дырки вместо зубов:

– Если человек плюет в небо, кого он прежде всего оскорбляет? Собственный плевок вернется на его же лоб. А небу будет все равно с того. Ты не оскорбишь Ракаштаятар любопытством. Она любит и принимает тех, в ком горит интерес. Заходи, сиди, слушай игру варгана. Никто от тебя ничего не ждет.

Лихолов дернулся было уйти, но что-то задержало его. Какое-то странное чувство покоя, давно потерянное, забытое, как детская сказка, вдруг обняло за плечи. «Никто от тебя ничего не ждет». Было ясно: покой живет здесь, в храме. Выйди на улицу – и он быстро выветрится из тебя. И Странник покорно сел в дальнем темном углу и просто слушал бренчание варгана. Смотрел, как приходили в храм верующие, жертвовали в чашу масло и о чем-то молились. А потом уносили с собой в душе надежду и умиротворение.

«Помоги, и я буду служить тебе!» – вдруг вспомнилось Лихолову. Обещание, после которого вдруг явилось там, в пещере, нежданное спасение… Искренней ли была та клятва? Или Арислав дал ее просто от страха? И слова ли спасли жизнь? Или совпадение? Как расценивать произошедшее?… Что-то крутилось и вертелось внутри. Но доставать это нечто на поверхность было слишком страшно… Вдруг мир все же устроен не так, как раньше представлялось Лихолову? А, скорее, так, как назидал Велимудр? Где она, истина? Обещание служить Судьбе. Оно все же дано. И вслух, громко, от всего сердца. Как со всем с этим быть?

Когда Лихолов вышел из храма, безмятежность стала мягко и сонно улетучиваться с каждым шагом. Назавтра он зашел туда вновь. И отныне ходил каждый день. Сам не зная, зачем, просто там ему было странным образом хорошо…

Меж тем, дни тянулись один за другим, но ничего важного не происходило. Ратибору начало казаться, что бесконечная белизна местных ландшафтов уже сводит с ума. Вся эта ледяная безмятежность казалась сущей бессмыслицей, когда там, дома, назревает гроза. Бесконечные советы вождей, на которые его зачем-то зазывали, каждый раз дарили надежду: ну вот, сейчас, наконец, эти медлительные северяне договорятся обо всех своих делах и примут-таки решение! Но каждый раз заполярцы будто издевались. Отвлекались на какие-то распри и споры о своих территориях, о подчинении тех или иных воинских отрядов, о торговле… Бедняга Тармо, которого так и приставили к Ратибору переводчиком, в такие мгновения просто уставал пояснять принцу суть всех этих дрязг, махал рукой, мол, «тебе это неважно», и замолкал.

Бесконечность. Какая она? Это бескрайние белые просторы, где чужаку каждая новая лощина видится такой же, как предыдущая – и захочешь – не отличишь. Где ветер не находит себе уютного места, и от того мечется и мечется по земле, да воет и воет за дверью. Бесконечность – это когда день перепутан с ночью, и светло лишь небольшую часть времени, а потом слишком ранние сумерки перетекают во мрак, оттуда лениво выползают в слишком поздний рассвет. Бесконечность, это скудность звуков. Когда ты слышишь только вьюгу и больше НИЧЕГО. Будто бы старая седая хозяйка ветров поглотила все остальные мелодии мира. И нет больше ни пения птиц, ни рычания зверей, ни колыхания воды. Только один нескончаемый вой сквозняков, а то и вовсе – тишина. Бездонная, глупая, тоскливая тишина. Она, как смерть – беспощадная и всеобъемлющая… Бесконечная…

Ратибора мучали кошмары. По ночам ему снился Северный Лес. Ему виделось, как бродячие туманы уничтожают его народ. Как отец-король ничего не готовит к войне. Снилось, будто уже пришла оттепель, а Ратибор еще в Заполярье. Враг сокрушает Багрянец и свободно шагает вглубь Востока: разоряет деревни, добирается до Рассветника… Когда принц просыпался, ему продолжали слышаться крики страдающих людей. Еще чудился где-то во мраке образ человека в черном капюшоне, который терзает людей на своем алтаре. Ратибор задыхался. С каждой ночью сны приходили все более ужасные. И пробуждался он тревожнее и тревожнее день ото дня.

Нескончаемое бессмысленное ожидание изнуряло и сводило с ума. И в какой-то день окончательно взбесило Ратибора. Принц потерял всяческое терпение. Рано утром в очередной бессмысленный пустой день, принц повелел немедля собраться на тайный совет. В этот ранний час Тармо как раз еще не пришел к странникам. Так что мешать было некому.

– Я теряю уверенность, что мы прибыли сюда не напрасно, – заявил он восточинцам. – Нам надо решить. Доколе еще мы будем ждать? Ведь Аапи явно не очень рвется к нам в помощники! Вполне может статься так, что мы зазря проторчим тут всю осень, а потом получим отказ.

– Тогда северяне оставят нас тут навеки своими пленниками, – ответил Яговин.

– А суровой зимой нам, людям нездешним, сбежать отсюда будет никак невозможно, – покачал головой Лихолов.

– И тогда наши страны останутся без поддержки своих принцев, – сказал Ратибор. – Если Серебристые горы еще справятся без Славагора, ведь государь Милрад ныне в самом расцвете сил, то Северный Лес нуждается во мне! Ибо мой отец стар и слаб духом. Я не могу так глупо бросить свой народ!

Мужчины переглянулись, раздумывая. Все понимали, что Ратибор прав. Невозможно было расслабленно почивать здесь без срока. А совет все никак не спешил принимать решение. И не было никакого намека на то, что заполярцы-таки поддержат Большую Землю. Уныние уже давно душило всех членов отряда. Ратибор лишь всколыхнул то, что и так беспокоило каждого.

– Нам нужно наметить для себя тайный срок, – предложил Славагор. – Ежели к этому дню заполярцы так и не примут решения, нам стоит бежать…

– Сколько еще мы можем выжидать здесь? – надулся яростью Ратибор. – С каждым днем погода на севере становится более суровой. Ветра усиливаются, мороз крепчает. А меж их вождей нет согласия. Тут творится такая междоусобица, что никто не желает отправлять своих солдат куда-то на большую землю. Они боятся, что кто-то из соседей в это время налетит и завоет их край! Кажется, не будет нам тут помощи. Мы лишь зря штаны просиживаем. Уже пора бежать отсюда…

– За один день мы все равно не сможем удрать, – махнул рукой Лихолов. – Побег нужно хорошо спланировать. Иначе нас поймают первой же ночью.

– Да, – закивал Яговин, – выпустят по нашему следу своих здоровенных псов с волчьими мордами.

– Посему, – продолжил Лихолов, – ежели надумаем бежать… То сначала надо бы с должным вниманием приглядеться к местной охране. Кто, когда караулит. И здесь, в замке, и на выходе из города. Да так изловчиться убежать, чтобы дать себе фору побольше.

– И еще бы обдурить Тармо, – поддакнул Яговин. – Я думаю, он к нам приставлен не только, как переводчик, но и как нянька. Приглядывает, чтобы чужаки дел своих не наворотили, да не вздумали бежать.

Все согласно закивали.

– Мне кажется, что Тармо уже достаточно расположился к нам и вполне нам доверяет, – задумчиво проговорил Годим.

– Это только на глаз, – замотал головой Ратибор. – Я тоже уверен, что он неспроста всюду таскается с нами. Вроде как переводчик или чтобы узнать побольше о наших обычаях… Нет-нет. Он, наверняка, приглядывает за нами.

– Раз так, – нахмурился Годим, – за нами следит слишком много глаз: и караул замка, и сторожи на выходе из города, и переводчик Тармо… Как же мы сможем разом ускользнуть от всех?

Повисло напряженное молчание.

– Надо просто подловить в каждом свой изъян, – первым высказался Лихолов. – Найти, когда караул замка отвлекается. Бездельничает, болтает, засыпает… Приглядеться на городскую стражу: когда у них пересменка? Кто из мужей молодой, рассеянный или старый, ленивый… И Тармо… На какие дела он отвлекается, когда покидает нас?

– Верно говоришь, Лихолов, – хлопнул его по плечу Ратибор. – Умен ты, все же, как хитрый лис!

– Значит, – задумался Яговин, – нам нужно разделиться и каждый будет следить за своими. Мы с Годимом приглядим за городской стражей.

– Нам бы выкрасть у них повозки с собаками – так быстрее удерем, – предложил Годим.

– На повозках мы незамеченными не удерем… – вздохнул Лихолов.

– Но как же тогда? – волновался Годим. – Пешим ходом по здешним снегам мы будем идти медленно. Как только стража или Тармо хватятся нас, то тут же сядут на свои упряжки и догонят! А там быть беде!

– Тогда… – протянул задумчиво Яговин, – может, угнать лодку? Из тех рыбацких, что стоят на краю льда. Да плыть по морю?

– Тоже опасное дело… – замотал головой Ратибор. – Здешние воды лихого нрава. А вода такая ледяная, что стоит только упасть в нее – сразу же окоченеешь…

– Тогда какой же выход? – расстроился Годим.

Все снова замолчали. И эта тишина была хуже любого груза. Она упала мужам на плечи, как снежная лавина: грубо, тяжко, безнадежно. Не убежать! Никак! Белая снежная тюрьма без стен и замков никого не отпустит без разрешения…

– Вот почему наши земляки не возвращались домой, когда их здесь пленяли… – пробормотал Славагор. – Отсюда просто невозможно сбежать…

Странники уставились в пол. Ратибор не выдержал и пнул ногой горшок. Тот покатился, громыхая на ходу. Бесконечность. Она снова накрывала их. С головой и навсегда. От бесконечности не уйти. Не спрятаться. Она везде настигнет.

– Нельзя сдаваться… – оскалился северный принц. – Раз мы не придумали план побега сразу, это не значит, что его вовсе не случится. Давайте каждый день так же собираться и обмениваться новостями. Кто приметил слабое место у стражи. Кому пришла светлая мысль о побеге. Мы должны найти лазейку. Именем Матушки Судьбы заклинаю вас, мы должны вернуться домой!

Делать было нечего. Странники следовали наказу своего предводителя. Каждый приглядывался к заполярцам, к их псарням, оленьим упряжкам, лодкам, даже к медвежьим загонам… Время текло замерзающим ручьем. Все медленнее и безнадежнее… Так прошли еще дни…

Восточинцы и Славагор навещали Иржиса, гуляли по городу. Ратибор ходил на бесконечные советы. Лихолов отлучался в храм. Вечером вообще повисала тоска. Безделье хуже тяжелого труда. Ведь труд лечит душу, а безделье калечит. Тишина, бесконечность и безнадега могут сломать любого. Как море обтесывает камни, так и тоска смиряет любую волю. «Туга» – вспоминалось восточинцам подходящее словечко из Северного Леса.

На пятом собрании почти никто не мог рассказать ничего нового… Путь к отступлению так и не вырисовывался. Странников качало из бешенства в тоску, а Ратибор отказывался смиряться и оставаться на севере вечным пленником. Но и придумать ничего не мог.

– Может, все-таки на лодке?.. – в конце концов не выдержал принц. – Нет других путей…

– Это почти верная смерть, Ратибор, – возразил Лихолов.

– Лучше рискнуть и попытать удачу, чем сгнить здесь без надежды! – распалился Ратибор.

– В конце концов, – вступил в спор Славагор, – наш остаток дней здесь будет мерзок. Если мы не сможем бежать… Я буду вечно винить себя за то, что тысячи моих воинов гибнут, пока я томлюсь в Запольярье! Уж лучше смерть в лодке на ледяных волнах. Лучше смерть героя, чем жизнь слабака и труса!

К недовольству Лихолова, все закивали на слова лучезарского принца. Арислав вздохнул и в очередной раз подумал о том, как это его угораздило связаться с этими сумасшедшими воителями?.. Но тут перед глазами встал образ огненной принцессы с золотыми волосами, со статью молодого меча и гордым взглядом… И сердце будто провалилось в бездну. Да уж, раз начал дело – иди до конца.

– Что ж, – вздохнул Лихолов, – клэтва, чернь с вами, отчаянные вы дурни! – Он сказал это с таким теплом, что восточинцы не обиделись, а даже заулыбались на его ругань. – Значит, надо украсть лодку!

– Нужно сделать все ночью, во мраке, – предложил Яговин. – Когда город спит.

– И наша нянька – Тармо тоже не бдит нас! – добавил Ратибор.

Оставшуюся часть тайного совещания кмети спорили о том, как и когда организовать сие действо. Кто-то припомнил парочку пухлых неуклюжих братцев-стражников на выходе из дворца, которые постоянно что-то тихонько жевали и пили – уж таких-то наверняка легко будет подловить и уложить. Главное разобраться, когда же их час караула.

Годим рассказал, каким образом загонщики тюленей привязывают свои лодочки к берегам. В тех узлах тоже не было вовсе ничего сложного для мужчин с мечами в руках.

Таким образом, сам по себе побег не представлялся сложностью. Был назначен день и способ. Но вот что дальше? Хилая лодочка на ледяных волнах Колючего моря?… Даже Ханс Белый Глаз, и тот едва справлялся с лучезарской ладьей, когда причаливал к берегу, а уж он-то опытный моряк. Вполне могло статься так, что суденышко даже не успеет далеко отплыть, а попросту неудачно подвернется под прилив и со всего маху разобьется о скалы. Те, кто разобьется вместе с ней, получат легкую смерть. А вот иные будут еще мучительно барахтаться в воде, пока холод не отнимет их члены и не остановит сердце. Вот и все, так все и кончится. Не говоря уж о том, что если вся удача мира улыбнется восточинцам, и они-таки удерут подальше, то заполярцы найдут способ нагнать их на нормальных кораблях. И каково будет наказание Аапи за неповиновение? Лучше и не думать.

С этим тяжкими мыслями Лихолов снова зашел послушать варган. Приятный полумрак северного храма мягко окутал, как материнские объятия. Арислав сел в углу. «Помоги, и я буду служить тебе!» – вспоминались ему собственные слова в пещере. Так и хотелось рассмеяться Судьбе в лицо и воскликнуть: «Зачем ты там спасла меня, дурочка?! Видишь, я снова рвусь к смерти. И на этот раз уж наверняка!» Но вслух странник ничего не говорил. Только сидел с угрюмым лицом и слушал музыку.

Однако, по всей видимости, тревога и грусть так разили от него, что вскоре к нему снова обратился голос бесконечности:

– Знаешь ли ты, печальный южанин, что к царице света можно обращаться с просьбами столько раз, сколько тебе нужно? – улыбалась Сохви. – У нее нет ограничений и пределов. Она изобильна, как сама жизнь. Своим возлюбленным детям готова отдавать все, что им нужно.

Лихолов поднял взор на старуху, но не смог смотреть в ее странные глаза. Тем более, теперь к ним добавилась загадочная улыбка, а это очень настораживало.

– Я слишком взрослый, чтобы верить в чью-то невидимую милость, – отмахнулся странник.

– Очень зря, – вздохнула Сохви. – Ты привык за все платить, и сам брать за все плату… Но не все в мире действует по этому правилу, южанин. Не все. Есть те, кто может просто отдавать – бесплатно, бесконечно, безусловно. Только отринь гордыню – и попроси.

Лихолов ухмыльнулся и опустил взгляд в пол. О чем можно спорить со старой аскеткой? Наверное, в ее голове мир устроен совершенно иначе. Она не странствовала по всему свету, как Арислав. Не видела столько же отвратительных предательств и того, как отцы готовы торговать собственными дочерьми ради куска хлеба. Не видела жрецов, растлевающих своих же прихожан или продающих их секреты за первую монету. Она не знала, сколько грязи в этом мире, поэтому еще верит в какой-то там свет.

– А ведь ты недавно уже просил и получил! – улыбнулась Сохви, и Лихолов вздрогнул: – откуда ей знать? – И все равно упорствуешь.

Арислав снова поднял на старуху взгляд, но та развернулась и вышла. Странник же остался в недоумении. Могла ли эта северная ведьма читать мысли? И что ей удалось, в таком случае, прочесть про побег?

Побег. Тревога снова пронеслась волной по телу. Верная смерть. Море – это не дракон и не драург. Его не обхитришь, не обманешь и не отобьешься стрелами… Море любит удачливых. Или благословленных – это кто уж во что верит…

«А ведь, и правда, чего мне стоит просто попросить?.. Немного удачи, вот и все…» – пронеслось в голове Лихолова. Тут же что-то возроптало внутри, запротестовало и воспротивилось. Но вместе с этим снова вспомнился образ хрупкой и смелой принцессы. Она так надеется на помощь, так жаждет спасти свой Восток. Она готова спать в дикой пещере, странствовать в чужие земли до кровавых мозолей на ногах, спасать каждого солдата, терпеть одеяние нищего ученика, сносить качку и трюм с запахом навоза. Она, выросшая в Ясеневом Дворце, так смиренно склонялась перед судьбой! Уж если королевская дочка молча переносила все тяготы странствий, все сложности и опасности, то имеет ли право какой-то там Странствующий Охотник проявлять гордыню, фыркать в лицо надежде? Или ему тоже, подобно своей госпоже, стоит использовать любую возможность? Стоит умалиться до самого скромного состояния и искать помощи всюду, даже в сказках?..

Лихолов не знал, как в Заполярье принято делать прошения. Он просто сходил за маслом в лавочку неподалеку. Хозяин не сразу принял его странную монету, но, когда увидел, что она из золота, согласился. И тогда странник снова вернулся в дом поющего варгана. Преподнес свою маленькую жертву странному идолу, подобно тому, как это делали другие. И попросил хотя бы немного удачи. Хоть горсточку. Вышел на улицу, оставаясь до конца вечера нем, хмур и уныл, ибо знал, что никакие обряды не спасут его от глупой смерти завтра ночью.

Утром, когда Тармо отлучился куда-то по своим делам, странники принялись спешно сматывать свои вещи. Требовалось при этом для отвода глаз что-то оставить разбросанным в горницах, чтобы не вызвать ни у кого подозрений. Но самое важное должно было взять с собой: запасы еды и основную посуду, теплые вещи, оружие.

Лихолов обратил внимание, что каждый собирался с совершенно особым выражением лица. Ратибор с некоторым остервенением и разочарованием. Славагор с присущим ему статным благородством, словно с равнодушием к любым невзгодам. Яговин и Годим – со смиренным спокойствием, с которым они всегда следовали за своим принцем. Сам же Арислав с унылой грустью. Не о такой смерти ему мечталось раньше. Он представлял себе, как накануне очередной битвы нагуляется в хорошем трактире с веселыми девками и хмельным пойлом, а потом сразит насмерть некоего ужасного монстра, но и погибнет сам. И все будут помнить его, как героя… Кто бы мог подумать, что перед смертью Лихолову и не захочется никаких новых женщин, а выпивка не полезет в горло. И сама смерть будет холодной и мокрой…

Вдруг раздался стук. Все вздрогнули и переглянулись.

– Кто-то мог заподозрить нас? – шепнул Ратибор своему отряду.

Странники замотали головами, мол, нет, некому. Только Лихолов похолодел при мыслях о Сохви…

Ратибор затаил дыхание. Неужто заполярцы разгадали причину тайного собрания? Ждать ли рутинного приглашения на трапезу или строго допроса? Подошел к выходу и открыл дверь.

Перед ним предстала Хранительница Равновесия. Она вызывающе взглянула через плечо Ратибора прямо на Лихолова. Хуже и быть не могло! Арислав задержал дыхание, инстинктивно потянул руку к оружию. Аскетка слегка улыбалась, но в глаза ей по-прежнему невозможно было смотреть.

– С чем пожаловала, почтенная? – аккуратно спросил принц.

Бабушка медленно произнесла слова, и ее голос раскатился по комнате тысячей осколков:

– Вам принесла надежду. А северу – слезы. Идите за мной, сыны большой Земли.

Мужи встрепенулись. Надежду? Мигом подскочили и пошли за Сохви. Старуха спокойно шагала впереди по белоснежным коридорам снежного дворца, а у восточинцев колотились в груди сердца. Бам-бам! Поворот. Бам-бам-бам! Лестница вниз! Бам-бам-бам! Двери тронного зала. Бам-бам-бам-бам!

Когда странники вошли в зал, то сразу же все поняли. Их взоры не разбежались между целой толпой важных наместников, не задержались на Аапи, багровом от ярости, а сразу же увидели в центре зала пленников. Черная изулу извивалась подобно змее, но никак не могла вырваться из дивных белоснежных оков. Какая-то северная магия сдерживала тварь. Ее всадник стоял рядом, на коленях и связанный, под остриями мечей. Коментай Иржис тоже был рядом с тивильчицем, смотрел на него с отвращением и гневом. В сердце Ратибора зашевелилась надежда: наконец-то! Северяне теперь поймут, что Тивильческая угроза для них не чужое, не второстепенное дело! Они теперь знают, что обнаружены этими тварями, и сами не в меньшей опасности, что и Большая Земля. Можно сколько угодно думать: помогать или нет посторонним. Но когда беда приходит в ТВОЙ дом – это уже дело совсем другое.

– Чужестранцы!!! – взревел Аапи на восточинцев. Тут же подбежал Тармо и принялся спешно переводить. – Вы привели за собой беду на север! Смотрите, кого мои воины и чародеи изловили над небом этого города! – Аапи указал на изулу. – Сто тысяч лун никто из лиходеев и носу не совал в наши земли! Мир забыл о нас, и мы были этому рады. А теперь за вами сюда прислали этих тварей! Они учуяли вас и теперь нашли нашу столицу, которая так долго была тайной!!! Из-за вас, мои незваные гости, Заполярье раскрыто для черных врагов. Теперь они чуют и нас тоже. Теперь они знают, где наше королевство! Теперь они ведают о нашей мощи! И сколько их еще придет теперь? Они разведают наш край и обрушат на головы заполярцев все те же беды, что и на ваши! Будь проклят тот час, когда Сохви привела вас в Япалатцы! Хранительница! – Аапи обернулся на аскетку. – Ты провалила свою миссию! Равновесие Севера разрушено. Враг на пороге! Враг знает, где дом твоего короля!