Текст книги "Лихолов"

– Ты убил, ты убил…!!! – заорал Яромир, когда увидел сомкнутые веки дочери.

– Нет, государь… – сказал Велимудр, утирая слезы рукавом. – Я лишь отсрочил ее смерть…

Король судорожно потянулся ухом к груди дочери. Грохот окружавшей их битвы мешал старику разобраться. Рядом трещали изулу, орали гибнущие, проклинали друг друга сражавшиеся. Но вскоре Яромир все-таки сказал:

– Дышит… Да! Она дышит, Велимудр! Она еще жива!

– Ненадолго, мой государь… Я лишь выиграл паузу, чтобы подумать…

– О, Велимудр!… Я помню ее румяной девчушкой, певчей пташкой, смешливой и дерзкой – и такой я потерял ее… Потом дочь предстала передо мной взрослой, бледной, горячей, строгой, натянутой, как лук перед выстрелом – я тогда обрел свое дитя заново. Теперь Златовласка лежит у меня на руках изуродованная, оскверненная, вся синяя… но даже такою я не могу сохранить ее, она вновь выскальзывает из моих рук…

– Да, государь. Твоя дочь никогда никому не принадлежала, и никого не слушалась, кроме самой себя… Златовласка была всегда своевольной и смелой. Многие герои в своих грезах, но единицы таковы в поступках… Можно лишь надеяться, что эта ее дерзкая внутренняя сила сыграет нам на руку…

Глава 11. Неизбежные жертвы

Две битвы бушевали в Багрянце. Наверху грохотало сражение тивильческой армии и защитников Северного Леса.

Осадные башни подошли вплотную. Сотни за сотнями воинов поднимались по ним наверх, к зубцам крепости. Только защитники отражали одних, как напирали новые… Словно это была не атакующая армия, а огромный муравейник. Ратибор то и дело раздавал поручения, но многие барабанщики уже выбыли из строя: одни вынуждено обменяли барабаны на мечи и оборонялись, другие канули смертью героев. Кипящие котлы быстро опустошились, унеся с собой сотни вражеских жизней. Лучники больше не успевали поджигать свои стрелы, им приходилось палить слишком часто и быстро. Визжащие черные тени носились в небе и били по стенам, зубцам, засадам, однако на них находился ответ. Ведунов на защите Багрянца осталось всего трое – но зато каких! Возможно, лучших из тех, кто когда-либо воевал. Один такой старец стоил десятка черных жрецов на проклятых изулу. И к тому же, дракон Златовласки изрядно сократил ряды летающих теней и сильно подпортил многие осадные башни. Этот вклад принцессы, может, и не дал Багрянцу пасть в первую же треть ночи.

Теперь же дракона не было. Каждый сражался, как мог: мечом, луком, топором, копьем, магией, даже палками и камнями. Пока одни скрещивали оружие, роняя пот со лба и кровь из ран, другие вздымали вихри, направляли огненные шары и обращались к силам небыли. Ночь вступила в свои права, а мир надрывно грохотал, звенел, взрывался, визжал и кричал от боли и ярости.

Тем же временем в одной из башен, куда унесли принцессу, шла вторая битва. Велимудр пытался предпринять хоть что-то для спасения Златовласки. Прижигание горящим мечом замедлило смерть принцессы, но не оживило. Сама по себе рана в боку уже означала медленную мучительную гибель. Но страшнее было то неведомое ведуну дурное колдовство, которое через оружие вошло в плоть… Оно было тем сильнее, что изошло от тех людей, которые и породили самого дракона – создатель всегда более властен над своим творением, чем кто-либо еще… Творец, как мать, а значит, его слово – закон. И если мать сказала «умри!», то сохранить жизнь невероятно сложно.

Велимудр принес в комнату, где разместили принцессу, все свои снадобья, развел костер в отопительном очаге и принялся варить какой-то целебный отвар. Но, сколько ведун ни вливал лекарство в рот Златовласке – ничего не помогало. Смертоносная синева медленно расползалась по ее телу. Плоть становилась белой, мертвенной и укрывалась сеткой синих взбухших вен – верный знак проклятия… Это происходило не быстро, но заметно глазу, и никак не останавливалось – сколько ни старался Велимудр. Яромир сидел рядом и отчаянно молился. Сердце страдающего отца обещало миру, что согласно принести любые жертвы, какие угодно – только бы спасти дочь. Однако все было безуспешно. Златовласка больше не просыпалась, рана ее кровоточила, а тело отмирало…

К концу второй трети ночи, когда усталость многих воинов достигла пика, стало ясно – сейчас наступит перелом. Кто-то не выдержит. Тивильчецы, какими бы отличными от восточинцев они ни были – тоже были живыми существами, и устали нападать. Северяне утомились отбиваться. Потерь с обеих сторон было не перечесть… Сейчас кто-то должен был свалиться без сил – и тогда тот, кто окажется выносливее, все же возьмет верх. Борьба шла на износ.

В этот миг Хултелис и ворвалась в комнату Златовласки. Воистину, судьба иногда совершает решающие поступки руками тех, от кого люди меньше всего ждут геройства. Никто не сказал ведьме приветственного слова, никто и не прогнал ее – усталость и здесь достигла пика…

Хултелис дерзко подошла к изголовью принцессы и смело разглядела ее.

– Вы так ничего и не смогли сделать, – без укоризны тихо произнесла ведьма. – Она медленно умирает. Велимудр, когда наступит рассвет – ты сможешь что-то сделать?

– Вряд ли, – покачал головой ведун. – Я впервые вижу такое сильное проклятие. Принцесса уже… почти мертва. Ей осталось не больше ста вздохов…

Яромир всхлипнул на этих словах и закрыл лицо.

– Если она погибнет – мы все обречены, – ответила ведьма. – Воины изнурены. Наступающим еще тяжелее – ведь им приходится карабкаться по башням. Однако их больше! И это преимущество скоро решит исход битвы. Ворота пока не взяты, но так часто приходится сменять погибших воинов на зубцах крепости, что скоро некому станет охранять центральный вход! Самые смелые и самые отважные – все сложили голову. Конец близко…

Велимудр вздохнул. Все его надежды рушились в эту ночь, вся его вера пошатнулась. Возможно, Матушка Судьба возжелала конца мира?..

– Я не могу больше ничего… – стыдливо пожал плечами старый ведун, и морщины его будто стали глубже, а лицо дряхлее.

– Я могу! – выпалила Хултелис.

Яромир и Велимудр встрепенулись:

– Как? – наперебой спросили они, один с надеждой, другой – настороженно.

– Я видела, как в таких обстоятельствах действуют тивильчецы. Не зря провела среди них какое-то время… Стоит использовать их собственные знания против них же.

– Тивильчецы… – протянул Велимудр, постепенно разгадывая смысл. – Они приносят жертвы. Жизнь за жизнь…

– Именно, – кивнула ведьма. – Жизнь за жизнь! Я видела, как именно они это…

– Нет, – вскочил на ноги Велимудр. – В этих стенах не свершится такое осквернение!

Он принял весь свой грозный вид, от которого обычно трепетали простые смертные. Но отчего-то Хултелис не опустила взгляда. Человек на краю гибели, загнанный в угол, когда уже нечего терять, когда сама надежда уже умерла, а тело еще живет – такой человек становится крепче камня.

Хултелис сморщила лицо и фыркнула:

– Вот оно! Вот оно – высокомерие праведников!!! Вы скорее дадите всему миру погибнуть, чем замараете свою чистенькую совесть! То, что ты показываешь ныне – это не праведность, Велимудр! Это ГОРДЫНЯ! Твой народ льет кровь там, снаружи. Лучшие из лучших уже пали от рук врага! Пять из восьми башен повреждены! Враг тоже устал, но у них есть еще свежие силы в задних рядах. И со всех сторон к Багрянцу подступает бродячий туман. Это конец, Велимудр! Восток уже мертв! А с ним и весь мир! Только если дракон оживет – это хоть немного уравновесит силы!!!

Она дышала, как запыхавшаяся медведица. Кровь, гарь, грязь – смешались на ее лице.

– Но ты, о прославленный мудрец, – продолжала ведьма, морщась и кривляясь, – ты ставишь свою душонку выше всех этих людей, которые умирают нынче! Ах, прости, если я своим грязным телом, вспотевшим от битвы, осквернила эту комнату! Не думал ли ты, Велимудр… не думал ли зачем Мать Судьба оставляет на свете таких замаравшихся людишек, как Я??? Простых, не благостных, не праведников. Зачем? А может, для того как раз… Для того, чтобы, когда величайшие праведники побоятся отступать от правил, такие как я пришли бы и сделали нужное?! И да, возможно, за такое колдовство моя душа до скончания веков будет гнить в самой черни небыли! Не жалко! Слышишь?!! Не жалко мне отдать свою душу за то, чтобы выручить весь этот проклятый мир! Слышишь, высокомерный праведник? Дай мне спасти огненную деву! И с ней я спасу Восток. А с Востоком спасу этот мир!

Велимудр трясся всем телом. Весь его жизненный опыт, вся его вера пылали жаром спора, несогласия. Но где-то на самом дне своей старой души он невыносимо жаждал ответить: «Да!»

– Нет, – выдавил ведун. – Ежели Мать…

– Умолкни, ведун!!! – вдруг прервал обоих Яромир.

Двое колдунов почти забыли, что среди них был и сам государь Северного Леса, настолько король имел старый безнадежный вид. Но осколки жизни и проблески личного долга еще теплились в сердце Яромира. Он гордо расправил плечи:

– Я – король Северного Леса. Я – хозяин этой земли. И мне решать такие споры, а не тебе, старый ведун!

Все умолкли. Казалось, все дыхание мира остановилось на мгновение, и все сердца перестали биться.

– Я выйду наружу и сам посмотрю, как обстоят дела! Никому ничего не сметь делать без меня!!! – отчеканил король тем железным басом, которым командовал когда-то в молодости. Властным тоном, подминающим людей. Голосом, который отчаявшийся старик успел уже позабыть… Думал, что разучился так говорить… Но нет…

Яромир покинул комнату. Лестница, шаги вверх. Ступенька, другая, третья… На смотровую высоту. Король вышел на холодный воздух. Тьма ночи открылась его взору, а в этом мраке горячая смесь запахов, звуков, видов обрушилась на короля… Он осмотрел крепость, часть башен, изнывающую от обстрела врагов. Оставшиеся изулу, пусть малочисленные, еще летали над Багрянцем и нещадно крушили его. Крепость теряла камень за камнем, чтобы вскоре стать дырявой и доступной любой атаке.

Яромир проследил глазами свое войско… Между зубцов шла резня. Под ногами живых лежали умирающие, чьи тела нещадно затаптывались в общей давке. А иных просто ногой сбрасывали вниз, чтобы не спотыкаться о них. Кто-то кричал: одни от ярости, другие от боли, третьи… неважно. Все смешивалось в шум боя, в шум смерти, шум гибнущего города. Оставшиеся жрецы старались отражать обстрелы врага из последних сил. Ни одного барабанщика уже не осталось на стенах – все были вынуждены сменить палочки на меч или топор. Так же и стрельцов больше не было… Они все отбивались в ближнем бою.

Яромир нашел глазами сына. Сердце вздрогнуло. Ратибор уже растерял возможность как-либо командовать – у него не осталось глашатаев или барабанщиков. Он сам стоял между зубцов вместе с простыми солдатами. Только так, показывая пример собственной отваги, принц еще мог хоть немного вселить боевой дух в своих солдат.

Король вывел взор за пределы Багрянца… И от увиденного холод прошелся по его телу от макушки через спину, живот, колени и до самых пальцев ног. Море… Будто колыхалось море черными волнами. Вот как обступили тивильчецы Багрянец. Самих воинов у них было еще не так уж и много – львиная доля размещалась на осадных башнях. Но внизу был приличный запас свежих сил. И бродячие туманы, будто стервятники, стеклись на звук смерти… Они готовы были рождать новых чудовищ и мразей, когда врагу потребуется подкрепление… Яромир снова вернулся вниманием в Багрянец. А сколько запасных людей еще имелось у него??? Он даже не стал считать… И так было видно, за кем перевес… Тивильчецы не знали, сколько точно солдат у восточинцев, их собственное преимущество было отчетливо понятно только изнутри осажденной крепости. Но Яромиру было все ясно. Старая костлявая рука сжалась в кулак до белизны.

Лестница, шаги вниз. Ступенька, другая, третья… Король с мрачным лицом зашел в комнату, где его ждали умирающая дочь, она же Берегиня Востока, и два колдуна – верный мудрый ведун и незнакомая деревенская ведьма с нордуонским акцентом.

Яромир бросил строгий взгляд на Велимудра. Ничего не сказал. Перевел взор на Златовласку, всю посиневшую. А потом остановил внимание на Хултелис и сказал ей все тем же позабытым железным голосом, которым он командовал в молодости:

– Колдуй, ведьма! Пусть и моя душа тоже, замаравшись, будет вечно гнить в самой черни небыли за сей поступок. Мне тоже не жаль отдать свою душу за Восток. Одно мое позволение – за тысячи жизней? Смешно…

Велимудр потянулся руками к горящему мечу.

– Не смей, ведун! – рявкнул король, и тому пришлось одернуться. Яромир встал между Хултелис и Велимудром, загораживая ведьму спиной. – Не смей мешать нам! Иначе тебе придется поднять меч на своего короля. А это еще худшее преступление, чем дурное колдовство.

– Кто будет твоей жертвой? – голосом строгого судьи спросил Велимудр. – Кто будет тем человеком, чью жизнь ты пожертвуешь за свою дочь?

– Им буду я сам, – хрипло ответил король, вновь упав в тембр старца, которым он разговаривал последние десять лет. Только в этот миг показалось Велимудру, что Яромир постарел еще лет на двадцать…

Ведун вздрогнул от слов короля. Его гневный вид сменился на изумленный.

– Я ни к чему уже не годен, – продолжал Яромир. – Зато из моего сына выйдет прекрасный король Северного Леса. Я уже не смогу умереть с честью в бою. Моя рука слаба, я не унесу с собой в могилу ни одной вражеской жизни. Зато, если я сегодня принесу великую жертву… То смогу спасти многих.

– Но, повелитель, – почти шепотом произнес Велимудр. – Внутри Златовласки две жизни… Она и дракон. Твоей одной будет мало…

Повисло такое молчание, что звуки боя с улицы заполнили всю комнату. Велимудр перевел взор на Хултелис… И все понял…

– Такое ли оно дурное? – сказала ведьма. – Так ли оно мерзко перед лицом Судьбы? Ведь жертва принесет свою жизнь на обряд добровольно.

– А есть у вас уверенность, что ваших двух жертв хватит на задуманное? – усомнился Велимудр. – Ведь я вижу, здесь невероятно сильная, черная, злейшая магия… Мы не знаем, сколько нужно жертв принести за исцеление…

Хултелис чуть выдохнула и плечи ее опустились, грудь наполнилась тяжким вдохом, а уста прошептали:

– Если мы не сделаем эту попытку, то умрем за зря. А если попробуем – может, дадим этому миру шанс. Единственный шанс… понимаешь, Велимудр? Да, возможно, она очнется лишь на несколько мгновений, а дальше все равно умрет… Но как ценны будут эти мгновения на весах бытия?!

Она подняла на него усталый взгляд и произнесла:

– Это последний шанс, ведун. Всего лишь неточная возможность. Но за эту попытку я готова гореть в черни вечную вечность, Велимудр. Ибо оно стоит того.

Немыслимое, непередаваемое чувство разлилось по душе ведуна… Слишком сложный, слишком спорный лабиринт событий замкнулся наглухо. О таком не писали в священных свитках. О таком не рассуждали мудрецы древних эпох. О таком не помышлял никогда и сам Велимудр. О, Мать Судьба, как же сложно ты все закрутила!… У старого ведуна не было ни ответа, ни мнения, ни слова. Он, возможно, впервые в жизни умолк. Не только внешне, но и внутренне. Аки младенец, он предстал перед Судьбой нагой, глупый, беспомощный. Все, что оставалось ныне – принять то, что происходит. Перестать быть «старшим», «мудрым», «ответственным» – судьба выше этого всего. Любовь выше любых регалий. Любовь, которая толкает людей на великие жертвы. Отдать душу за других, путь и в мерзких деяниях, пусть и через грязное и дурное – но разве то не самый величайший акт любви, какой только возможен?… Велимудр с широко раскрытыми от растерянности глазами отступил назад, бухнулся на лавку позади и умолк.

…………………………………………..

Тьма ночи, чавкая, пережевывала последнюю надежду. Она перемалывала сотни жизней в одну безликую массу. Багрянец издыхал последними силами и захлебывался в крови убитых заступников. Усталость подкашивала уже всех: и наступающих, и обороняющихся.

Когда вдруг из одной башни с рыком вырвался дракон – мир сотрясся. Так громко, так злобно, так остервенело ни одна тварь не громыхала в Зеленой Тверди еще никогда! Казалось, даже некоторые булыжники опали с поврежденных строений от его возгласа. Все воители невольно замерли на мгновение от этого события. Даже сама ось мироздания вздрогнула и зашаталась.

Дракон расправил крылья, взмыл вверх и зарычал во второй раз. В его очах полыхала смесь разума человека и неистовой ярости зверя. В ночной тьме никто не заметил, что дракон истекал кровью из своей прежней раны. Все внимание забирал на себя его неистовый огненный гнев. Он поднялся в самую высь, будто набираясь воздуху. Тысячи и тысячи глаз не могли оторвать взор от этого зрелища. А потом дракон зарычал в третий раз – и это звучало, как «Вон!!!» Огромная крылатая тварь спикировала вниз на город. Извергая огонь, дракон пролетел по всему кольцу крепости, нещадно сжигая осадные башни, что ее окружали, всех, кто только подступал к стенам.

Поле боя наполнилось новыми звуками. Сотни голосов визжали от нестерпимой боли и тут же умолкали на века – их плоть молниеносно истлевала под мощным потоком пламени. Все происходило и быстро, и мучительно медленно одновременно. Самая легкая судьба настигла первых жертв – ибо они не успели сильно испугаться и умерли с достоинством. Но, чем больше врагов сокрушал дракон, тем сильней был ужас, накрывавший следующих. И страх этих воинов уходил с их душами в самую черни небыли, чтобы позорить их там вечно!

В рядах тивильчицев начался хаос. Те, к кому дракон только приближался, в приступе ужаса пятились назад, рвали отступить, уклониться, сбежать. Одни топтали других, давка уносила жизни не хуже битвы. Крики страха разлились по осадным войскам. В несколько мгновений пожар разгорелся повсюду, наполнился огнем так, что стало светло.

В отчаянии кто-то скомандовал стрелять из арбалета. Но теперь носительница дракона была предупреждена – ее оборотень послушно увернулся от очередной громадной стрелы. Железо с размахом врезалось в стену Багрянца, пустило по каменной кладке трещины и рухнуло вниз на головы самих же тивильчицев.

Если бы кто-то мог смотреть на происходящее сверху, он увидел бы широкое кольцо пламени, которое будто обняло осажденную крепость. Бродячие туманы испуганно дернулись в стороны, подальше в леса. Словно стая тараканов, что бежит от света лучины.

Дракон рванул вверх, чтобы осмотреть дело свое с высоты. О, как хотелось, Златовласке рвануть туда – в самый тыл вражеских войск. Но она понимала, как это опасно. Боль из раны разрывала ее драконье сознание, в глазах все кружилось от большой кровопотери. Сил было на самом деле не столь много, сколь могло казаться со стороны. А там, в тылу, там и арбалет, и еще не раскрытые козыри врага. Нет уж, лучше один полуживой дракон здесь, на страже крепости, чем один мертвый дракон, там.

«Напугай врага и возвратись!» – вертелось в голове последнее наставление Велимудра. Будь воля ведуна, дракон вообще бы толком не вылетел из крепости, а лишь порычал, распугивая врагов, принуждая их отступить. Слишком слаба была Златовласка после ужасного проклятия и с такой-то раной в боку. Но в том-то и дело: обозленный болью и унижением зверь рвался мстить. И легче было пустить его в бой, чем сдерживать и сопротивляться. Проще было сохранить над драконом власть, позволив ему излить свою ярость.

Почти все осадные башни полыхали пожаром, а оставшиеся отряды изулу метались там, между землей и драконьими крыльями. Ненадолго! В тот же миг многих из них не стало, ибо зверь рыкнул в четвертый раз. И, спикировав вниз, изверг над самим Багрянцем столько пламени, что оно казалось бездной огня. Самим восточинцам виделось, что они будто засели на островке, а вокруг – океан – океан пламени. И даже самое небо тоже стало суть огонь. Чернь истлевала под этим натиском растерянно и беззащитно. Вот, как может помочь неожиданный козырь! Тивильчецы уже и не ждали дракона, вся их атака перестроилась под разрушение самой крепости. Рано расслабились!

И тогда раздался звук рога. Тройной протяжный позывной. Тивильчецы командовали отступать.

Нет, это еще далеко не конец. К сожалению, это – только начало. Так просто враг не уйдет из Северного Леса. Но это передышка, которая позволит похоронить погибших и подлатать раненных, подсчитать потери и оценить оставшиеся силы. А может, и дотянуть до подмоги… Тысячи тревог вертелись в голове принцессы, когда она мягко опустилась между крепостных зубцов. Где же они, лучезары? Что с Лихоловом и Раздолом? О, Мать Судьба! А что же с Елисеем?! Милый, сильный Елисей с добрыми глазами и крепкими теплыми руками – где же ты?! Только бы дождаться тебя! Только бы увидеть еще хоть один разок – просто увидеть… Стоило ногам ощутить холод от прикосновения к камню, как силы плавно оставили Златовласку. Рана и кровопотеря, да и отголоски едва снятого проклятия – давали себя знать. Велимудр подхватил потерявшую сознание принцессу, укутал в плащ и отнес в горницу.

Лавина вражеского войска отступила на небольшое расстояние, в сторону западного редколесья, и растеклась по нему черной кляксой.

Занялся рассвет.