Текст книги "Лихолов"

Глава 15. Четверо против двоих

Ярость смешалась с усталостью. Надежда свилась с отчаянием. Звуки предсмертной агонии заглушались скрежетом металла: меч о меч, копья о кольчуги, молоты о щиты. Драконий рык в небе и визги той черной тьмы, что осталась под властью Юмми. Пламя горящих шаров и подожженных стрел и голубые молнии. Таким встретил Багрянец заполярцев.

Когда раздался протяжный звук северного рога, все вдруг пришло в замешательство. Тивильчицы не ожидали, что к восточинцам придет подмога. Волна хаоса потянулась по их рядам. Защитники же Багрянца всеми силами дожидались этого спасительного мгновения. Они устали, выдохлись, потеряли несметное количество своих братьев. Но сигнал о пришедшей помощи дал силы на последний рывок. Стиснув зубы, не обращая внимания на свои раны, защитники упорно держались стеной.

Златовласка по-прежнему стояла на крепостной стене, рискуя словить стрелу или молнию – не важно. Азариас держал принцессу под локоть, ибо ее ноги подкашивались от бессилия. Но стояли ее воины – значит, стоять было и ей. Как факел, как надежда, как смысл – берегиня востока понимала, что ради этого мгновения, возможно, она и родилась. Златовласка видела побоище там, внизу. Пробитая дыра в воротах напоминала узкое горлышко в бутылке, в которую пытаются вдавиться тысячи черных муравьев. Их не пропускали, стоя насмерть, солдаты ее народа и дружественные раздольцы. Сколько раненых людей, которых еще можно было бы спасти в лазарете, а их попросту затоптали в этой давке? Было страшно даже подсчитывать… Алое месиво из мяса и крови – вот что напоминал этот проход. Когда принцесса увидела издали большую белую армию, сердце ее застонало.

Аапи получил несказанное преимущество. Он обрушил свое войско по левому флангу тивильчицев, начиная практически с тыла. Никто не ожидал нападения. Находившиеся там солдаты беззаботно двигались в сторону пробитых ворот, чтобы додавить-таки это узкое горлышко. Они были рассредоточены, расслаблены, не готовы. Какой же ужас обуял тивильчицев, когда на них из ниоткуда вдруг обрушились свирепые белые воины, восседавшие на огромных мохнатых чудовищах!

Северные медведи были голодны и жадны до крови, до боя, до жертв. Они обрушились на ряды врага, как неожиданный камнепад. Топтали, рвали когтями, перегрызали и рычали. Всего за несколько первых мгновений медвежьи пасти из белоснежных стали алыми, приняв так еще более грозный облик. Но не менее чудовищными выглядели и сами наездники этих зверей. Все в белых шубах, с копьями в руках и с лицами, разрисованными какими-то белыми полосами. Заполярцы мастерски орудовали копьями, насаживая на пики по несколько вражеских тел за раз. Орудия их горели колдовским огнем на конце, неся таким образом беспощадную мучительную смерть от любого ранения. Один белый воин верхом не медведе уничтожал по пятеро тивильчицев за одну атаку. А даже если вдруг заполярец оказывался один, сброшенный вниз, без своего зверя, он мастерски дрался и вертел горящим копьем. Настолько, что и тут стоил троих тивильчицев.

Западной армии потребовалось довольно много времени, чтобы попробовать перегруппироваться, развернуть войска, загудеть рогом нужные команды. Пока эта неуклюжая мощь пыталась перестроиться, огромное число их солдат уже простились с жизнью. Воины Аапи вошли в черную полосу, как вилы в сено – залезая по самую глубь.

Наступление в районе ворот от всей этой сумятицы сильно ослабло. Новые воины не приходили на смену павшим. Стоило только Елисею чуть отвлечься от пируэтов с Юмми, как ему удалось в очередной раз выкосить своим пламенем большую часть атакующих в этом месте. Но он тут же пожалел о таком маневре. Хоть дракон и выручил своих земляков, но Юмми устремилась со своей черной тенью прямо на заполярцев.

Всем, кто был сверху, и Златовласке, и Ратибору, и Елисею, было хорошо видно происходившее. Они с замершими сердцами смотрели вперед. Там туча, сотканная из лоскутков черных теней, помчалась прямо на северян. Визг ее звучал остервенело, как никогда за всю эту ночь. Будто она исполнилась всей яростью, всею тьмой, на какую только вообще способны быль и небыль.

Во тьме конца ночи сверкнул ослепительный блеск пучка молний. Удар унес вперемешку жизни и заполярцев, и западных солдат. Но, похоже, Юмми не было дела до жертв своей армии. Она безоговорочно хотела выжечь тех, кто осмелился помогать почти уже погибшему Востоку. Белые шкуры, черные капюшоны, людские тела и орудия – все в мгновение обращалось в пепел от ее ударов. Одного, потом второго, третьего…

Ратибор вздрогнул. Неужели он привел заполярцев на верную гибель?.. Велеть ли своим солдатам выступать за пределы крепости и идти на помощь Аапи? Или лучше оставить их здесь? Ведь стоит только черной армии немного опомниться, как они снова обрушат на ворота весь свой напор….

– Барабанщик, бей «удерживать ворота!»

Златовласка снова погрузилась в отчаянные молитвы. Войско Багрянца не смело выйти из-за ворот, но и сражение на время оставило их за бортом. Воины получили заслуженную передышку.

Елисей же отчаянно рванул вслед за Юмми. Нет, он не мог позволить ей сейчас погубить заполярцев! Сил у дракона оставалось мало, он устал, его пламя едва разгоралось. Но этот миг был решающий – не время жалеть себя… Но каково же было его удивление, когда нашелся некто другой, кто был в силах дать отпор черной ведьме.

Большой белый смерч взвыл на северном фланге. Вобрав в себя весь дождь и холод, он стал похож на суровую метель и бешеным напором рухнул на Юмми, гася ведьмины молнии, душа черных изулу.

Невероятное зрелище заставило даже дракона остановиться. Будто два облака – одно черное и одно белое, свились вместе и завертелись в смертельной схватке. Вспышки молний подавлялись воем ледяного ветра. Никто из смотрящих не понимал, что там происходило. Черные воины разбегались прочь от несшегося черно-белого вихря.

– Это же Кертту! – догадался Ратибор. – Королева Заполярья, та самая ведьма, что видела меня насквозь…

Тем временем хаос в рядах черной армии закончился и началось настоящее побоище. Заполярцев было меньше по количеству, но они держались, как истинные мастера боя, а свирепость их медведей леденила от одного только взгляда.

Тогда, наконец, Елисей сообразил, что теперь ему почти никто не мешает жечь врагов остатками пламени. Стрелы в арбалетах, похоже, закончились. Все изулу были собраны в черную тень Юмми. Никаких опасностей на поле боя для дракона больше не было. Но и собственных сил тоже имелось немного. Зверь уже отчаянно сопротивлялся власти нового жесткого хозяина. Но Елисей в очередной раз вспомнил, ради кого он здесь сражается. Одного взгляда на хрупкую девичью фигурку, стоявшую на крепостной стене, хватило, чтобы по всей душе разлилась нежность, а следом и сила. Златовласка будто была лицом всего Востока. Она стояла там, наверху, у всех на виду, такая хрупкая, прекрасная, но смелая и непокорная. Смотря на нее, все усталые и отчаявшиеся находили силы биться еще и еще.

Елисей выжал из себя последнее. Дракон, скуля от усталости, повиновался и обрушился с пламенем на правый фланг черной армии, не следя уже ни за опасностями, ни за тем, как далеко от крепости он улетает.

Ряды черной армии быстро опустошались. Небо серело.

Как вдруг на месте вертящегося черно-белого урагана что-то громыхнуло. Так, как гремит гром, но без вспышек… Через мгновение все рассеялось и на земле стояли две фигуры. Обе в белом одеянии, но одна с землисто-черными волосами, другая же со снежно-белыми. Магия кончилась, плоть осталась. Завязалась битва двух воительниц. Все понимали, что от этого сражения зависит исход войны…

Дракон тем временем устал до тошноты. В глазах Елисея почти чернело. Он понимал, что не может больше извергать огонь, но жаждал принести всю ту полноты пользы, на какую только был способен. И он решил сделать последний рывок. Зверь метнулся на север. Долетел до пустой проплешины, на которой бились насмерть две ведьмы. За спиной одной – боевой дух Юго-Запада. За другой – сила и вера Заполярья.

Елисей приземлился и обрел свой истинный человеческий вид. Дождь не долетал до его усталого тела, но испарялся уже на расстоянии одной капли – такой жар шел от горячей кожи. Юноша видел, что Юмми лучше дерется, чем белая ведьма. Он схватил первый попавшийся меч, валявшийся где-то среди убитых тел, и подошел со спины. Юмми обернулась, почувствовав драконий жар и запах чужого колдовства. Но было уже поздно. Елисей и Кертту зажали черную ведьму с двух сторон, и та не знала, от кого отбиваться первым. И тут юноша нанес с размаху рубящий удар по тонкой белой шее.

В одно мгновение не стало больше пришлой ведьмы. Ее облако из теней испарилось под натиском Кертту. А теперь и самая ее голова слетела с плеч. Елисей схватил отрубленную плоть за черные волосы и поднял вверх. Он не помнил уже потом, кто издал тот гордый победный рык, сам Елисей или его дракон? Но только все услышали это и поняли: баланс сил переменился.

В глазах окончательно все потухло. Елисей упал в бессильном обмороке. Но это уже было неважно. Ратибор крикнул:

– Барабанщик, бей: «Все на поле боя! Гнать врага прочь!»

Златовласка видела, как светящийся Меч Истины в руках Лихолова понесся прочь из крепости, а за ним с оглушительным криком бежали восточинцы. Усталые, раненые, в рваной одежде – им было все равно. Предчувствие приближающейся победы околдовало их. Словно пена хмеля вырвался из бутылки – оставшиеся воины выбежали и вписались в общую драку.

Тут загремел рог. Черная армия отступала… Они бежали, визжа от страха и спотыкаясь по пути. Повезло тем, кто был дальше на запад и на юг. Остальных же разрывали в клочья медведи или рубили в мясо остервенелые преследователи.

Слезы текли по щекам Златовласки от этого зрелища. Но потом ее одолела тревога за Елисея. Принцесса посмотрела на север. Белая ведьма склонилась над охотником, и облако белого светящегося тумана обволокло их. Она поможет молодому дракону, Златовласка верила в это.

– Уйдут, разбегутся, – ругался под нос Ратибор на своем балконе. Счастье от одержанной победы смешалось в его душе со страхом, что недобитки тивильчицев тоже опасны.

Солнце разлило по долине золотистый свет. Тучи расступились и прогнали дождь прочь. В небе на самом Западе что-то засияло. Одна точка, другая, третья – сверкали серебром.

– Лучезары! – заорал от радости Ратибор. – Поздно, но подоспели все же, братцы!

Остатки черной армии были весьма внушительны. Но потеряв всяческую надежду на победу, они трусливо бежали прочь, надеясь сгруппироваться где-то подальше на западе и хотя бы удержать срединные земли под своим игом. Не тут-то было…

Армия наездников на громадных орлах с боевым кличем опустилась ближе к земле. И жарко встретила черных воинов, бегущих прямо в объятья к лучезарам. Усталые, одуревшие от страха и отчаяния западные недобитки рассыпались об удар серебряной армии, как брызги морской пены останавливаются от встречи с грозным утесом. Кое-кто старался просочиться сквозь лучезарскую атаку и все-таки убежать. Но мало кому удавалось.

– Барабанщик бей: «Лучезары подоспели! Добить остатки! Пленных не брать!»

Велимудр поднялся на крепостную стену к Златовласке. Принцесса с улыбкой встретила старого друга. Одежда его, как и серебристые волосы, все были перемазаны в крови, саже, грязи. Он ковылял медленно, как истинный старик. Но все же ведун был жив!

– Старче! – со слезами радости кинулась к нему в объятья Златовласка.

Сколько-то вдохов никто из них не мог ничего сказать. Рыдания пересиливали любые слова. Даже Азариас, глядя на этих двоих, смахнул слезу.

– Неужто, неужто, мы, правда, победили?! – первой справилась с собою принцесса. Она провела ладонью по щеке старца, любовно стирая с него грязь.

– Во истину, так, доченька! – произнес Велимудр, и Златовласка не узнала его голоса. Это больше не был тот строгий сильный старец, от выговора которого хотелось подчиняться. Он говорил, как дряхлый, прямо-таки дремучий старик. И спина Велимудра более не имела сил держаться ровно. Ведун ссутулился, шея его будто укоротилась, а руки исхудали. Только взгляд, тот самый его взгляд, остался. Проницательный, строгий, но добрый.

– Цел ли ты, мой дорогой заступник? – настороженно прошептала ему принцесса.

– Я жив и здравствую, – умиляясь, сказал старец. – Многие силы мои ушли безвозвратно сегодня ночью. И уже, сколько ни ходи босиком по росе, сколько ни постись и ни молись – их не воротишь. Но они ушли не понапрасну. А на самое, что ни на есть, нужное дело…

– Старче…, – опустила взор Златовласка. – Я разрываюсь между радостью и стыдом.

– Чего тебе стыдиться, Берегиня Востока? Чистая моя душенька…

– Я рада победе. И это самое главное. Но… не могу понять… Выполнила ли я свое предназначение? Правильную ли череду поступков совершала я в последнее время? Ведь с драконом со своим я так и не сладила. Напротив, каждую минуту мой зверь был лютой опасностью, всегда было вероятно, что он принесет нам проигрыш… И в сегодняшней решающей битве я никак не приняла участие… Ратибор командовал, Лихолов вел воинов в бой своим сияющим мечом, Елисей сражался с изулу. А я… Я ничего не сделала в помощь своему народу… Я только отвлекла Ратибора на странствия, оказавшиеся бессмысленными… Только попросту потратила его бесценное время… Лишь той, первой ночью, я немного помогла Багрянцу, да и все… Это так мало для звания «Берегини». Мне кажется, я не выполнила своего предназначения сберечь Восток. Я только все время мешала. Шла не туда, металась, суетилась, и в итоге оказалась не у дел…

– Что ты говоришь, доченька? – ахнул Велимудр. – Эта победа поистине ТВОЯ! Не всегда для пользы делу нужно непременно махать мечом или владеть драконом. Нет! Но женская красота, помноженная на чистоту – вот сильнейшее оружие! Вот то, пред чем склоняются целые армии. Только подумай. Твоя женская сила так ослепительна, что один влюбленный мужчина совершил невозможное ради тебя: он уберег Северный Лес от братской войны, он привел подмогу в Багрянец, он принес сюда великую святыню. Другой влюбленный в тебя мужчина забрал твоего дракона и уничтожил тысячи вражеских воинов – во славу твою! Разве было бы все это возможно без твоего участия? А кто стоял здесь, на виду у всех, как непобедимое знамя во плоти? Можно ли сосчитать, сколько подвигов свершилось этой ночью, глядя на твою смелость? И еще твои молитвы, бесценные, яростные, чистые, волшебные…. Это ТЫ победила в этой войне, Берегиня Востока! Не мечом и кровью, но путем ЛЮБВИ ты сотворила величайшие чудеса! Такое мало кому под силу. Это и было твоим великим предназначением.

Откровения Велимудра про влюбленного в нее Лихолова и Елисея смутили принцессу. Она перевела взор на поле брани, где восточинцы, раздольцы, заполярцы и лучезары сминали в лепешку остатки черной армии.

– И все же, – вступил в разговор старик Азарис. – Именно ты создала дракона, который внес перевес сил.

– Но не я правила им в решающей битве… – засомневалась принцесса.

– Но важно не только то, в чьей руке орудие, – покачал головой старец и улыбнулся, отчего швы на его лице сморщились еще сильнее. – Еще важно, чей дух оживил мечту. А дракон… Дракон был мечтой. Мечтой целого народа о том, то кто-то придет, соберет их волю в единый кулак и воззовет против тьмы. Ты дала плоть этой мечте. Так ли важно, кто в конечном итоге подхватил вожжи?

Велимудр кивал, а принцесса продолжала разглядывать месиво под ногами. Охмеляющая радость смешалась в душе Златовласки с каким-то новым чувством самой себя. Принцесса ощущала внутри собственной сути некую силу, и видела плоды этой силы – победу. Но что это за сила? Где ее мускул? Не потрогать его, не узреть. Это было что-то бестелесное. Изначальное и не накопленное, но дарованное. Будто бывшее всегда, дремавшее и вот, восставшее. Как зернышко, которому предрешено стать большой яблоней – крепкой, ветвистой, плодовитой. Однажды оно раскрывает себя во всей изначальной красоте. Странное чувство приятной тяжести в области груди. Как вызревшая точка опоры где-то внутри самой себя, там, где корни духа уходят в небыль.

– Однако… – протянул Велимудр. – Ты прошла много испытаний. А суть испытаний – в уроках, которые мы из них извлекаем. В том, какие перемены происходят в наших сердцах. Так… В чем был твой урок, Златовласка?

Ведун хитро прищурился и испытующе смотрел на свою подопечную. Принцесса, кажется, и так вынашивала в душе мысль, которую ее попросили облечь в слова:

– Наверное, мой урок состоит в смирении, старче… Все это время я была сильной не от силы. Я была сильной от большого испуга… Тревоги донимали меня, и в яростной борьбе с ними я прыгала в омут. Совершала опасные, плохо обдуманные поступки – не от смелости, а наоборот. От малодушия. Потому что не могла искренне положиться на волю Матушки Судьбы… Нет, маловерная я! Жаждала все взять в свои руки, не доверяя ни людям, ни высшим силам – ибо мне было слишком страшно. И зря. Нынче я понимаю, что достаточно усердно и праведно нести свое служение. Тогда твоя судьба сама найдет тебя… Надо уметь верить, уметь смиряться, уметь полагаться… Тогда и мысли трезвее и поступки без лишней суеты. Когда я отдала дракона Елисею, вдруг обрела такой покой, какого и не ведала раньше. И теперь он словно лечит мою израненную страхом душу. Латает ожоги и шрамы…

– Любопытно услышать от главной молитвенницы Востока признание в маловерии, – улыбался Велимудр. – Но шутка в том, что никакая высота и сила веры в спокойные времена – еще ничего не говорит о том, какие искушения претерпит наша душа в час опасности… Один, неверующий вовсе, перед лицом погибели обретет такую веру, что затмит любого праведника. Другой же, от испуга смалодушничает и пойдет дорогой гордыни: возьмет все в свои руки и отвернется от высших сил… Каждому Мать Судьба уготовила свои уроки…

– Как же ты мудр, старче… Мне жаль, что у тебя так и не случилось ученика… – вздохнула принцесса.

– Погоди жалеть, Златовласка, – хитро ухмыльнулся Велимудр. – Сегодня я в очередной раз убедился, что Мать Судьба плетет такие сети, которые невозможно постичь разумом. Пусть я дышу уже последние свои вздохи, но ученик еще может прийти ко мне. Великий ученик, какого еще не бывало ни у одного ведуна… Непредсказуемы пути судьбы. Но я уже чувствую, как мудрость последних событий открывается мне. Да… он придет, мой ученик, вот увидишь.

Глава 16. Что теперь?

Багрянец снова пел свои песни. Кто-то о горе и потерях. Ибо много светлых душ нынче упокоилось в небыли. А близкие их, матери, жены, дети, сестры, оплакивали преждевременное расставание. Они верили, что погибшие герои ушли в лучший мир. Туда, где всегда светло и тепло, где радость бьет, как родник, и каждый может бесконечно пить из него. Но это не сластило горечи утраты. А кто-то пел о радости победы. О торжестве света, о превосходстве над тьмой.

Когда горы трупов были разобраны и сожжены, завалы из порушенных стен прибраны, раненые восстанавливались в лазаретах – тогда король Северного Леса устроил пир.

Счастливый праздник с привкусом соленых слез охватил весь Багрянец, но и не только. Гонцы Ратибора и птичья перекличка Велимудра быстро разнесли радостные вести о победе по всему Северному Лесу и даже дальше. Ушло благодарственное послание и в Раздол. Долетели подробности до Сребриграда и даже в сам Япалатци. С волнением ждали в дальних окраинах родные и близкие своих любимых домой, и тянула тоска в сердце: вернутся живыми или же нет?

Великие жертвы принес Восток за славную победу. Не осталось среди детей Отца Леса ни одного человека, у которого все знакомые и родные остались бы целы да здоровы. Много добровольцев пришло в Багрянец этой весной. Так и вышло, что у кого дальний знакомый, а у кого самый родной и близкий – погиб геройской смертью. Еще много десятилетий будут оплакивать в Северном Лесу потери этой войны. Еще тысячи детей вырастут сиротами. Но зато вечно будет длиться и славная память о подвигах, об отваге и о силе духа непокорного Востока.

И даже сам род Изяславовичей принес свои жертвы. Навеки возвеличен в памяти своего народа славный король Яромир, принесший себя в жертву ради победы.

Пир в Багрянце разделился на много залов и комнат. Ибо всех гостей, солдат, воевод и королей невозможно было усадить вместе.

В главной приемной зале, конечно же, праздновали короли да принцы, а еще ведуны и самые прославленные из героев. Среди них в большом почете был и Елисей. Слава о его драконьих подвигах сделала из него любимца всего города. Юноша и готов-то не был к тому, чтобы едва ли на каждый восточинец желал знаться с ним да поблагодарить за славную службу. Ибо если бы не помощь дракона, исход битвы был бы совершенно иной. Елисей немного смущался и даже избегал лишний раз бродить по улицам города. На общий же пир король Ратибор призвал его и усадил с таким же почетом, как и Велимудра с Лихоловом, и самых уважаемых своих воевод.

Теперь Елисей – носитель дракона. И всем в Северном Лесу придется с ним считаться. Даже самому королю…

– Надо бы нам не только праздновать, но и о будущем толковать, – высказался Славагор.

Король Милрад не прибыл в Багрянец сам. Он слишком боялся нападения на Серебристые Горы, поэтому остался в Сребриграде с весомой частью войска. Лучезары явились под предводительством своего принца.

– Путь наш на Восток был сложен, – продолжал лучезар. – По всем срединным землям расползлись отряды тивильчицев. Где мелкие, ибо всех согнали на войну, а где и грозные тучи. Мы огибали опасные места, как могли. Но все равно пришлось-таки раз по дороге отбиваться от нападения. Нас не хотели пропускать сюда… Враг знал, что мы летим вам на подмогу, и сделал все, чтобы лучезары опоздали.

– Друг мой, Славагор, – отвечал Ратибор. – Пусть ваш отряд и припозднился, но успел все же нанести сокрушительный удар нашему врагу. И теперь столь мощного войска у Запада не соберется вовек. Хотя я тоже думаю, что нельзя оставлять под нашим боком все эти гарнизоны… Уж если побеждать, то до конца! Что скажите, мои друзья? Раздольцы? Лучезары? Заполярцы?

Король Аапи явно чувствовал себя неуютно на высоких стульях за деревянными столами. Он, привыкший есть, сидя на подушках, ерзал и морщился. Однако чудачество местных традиций не мешало гордому заполярцу держать себя статно. На вопрос Ратибора Аапи ответил без раздумий, а Тармо, сидевший при нем, перевел:

– Мы пришли сюда с далекого благословенного Севера, чтобы восстановить равновесие в Зеленой Тверди. А никакое равновесие невозможно, пока столь много южных земель страдает от ига зла. Да! Нужно выдавить всю чернь из захваченных городов. Затем согнать ее в кучу и… – Аапи поднял руку со сжатым в ладони яблоком. А потом так сдавил пальцы, что плод треснул пополам. И тогда он продолжил. – И сломать навеки!

Сидевшие в зале воители от этих слов одобрительно загромыхали по столам и затопали ногами. «Сломать навеки! Верно!» – выкрикивал кто-то. Ратибор довольно кивнул и перевел взор на Славагора. Принц же вторил Аапи:

– Да будет так! Вычистим все земли от ига Тивильча. Чтобы дурная магия больше не травила Зеленую Твердь. Чтобы мир вздохнул свободно. Чтобы люди могли снова торговать, дружить и странствовать. А потом дожмем врага в самом Твер-Тивильче!

«Дожмем! Вытравим», – снова закричал кто-то под общий гомон.

– Твое слово, Арислав сын Ярополка, – обратился Ратибор к Лихолову. – Пойдут ли с нами раздольцы до самого конца? Выступят ли в поход через срединные земли и до самого Северо-Запада?

Лихолов не был похож на прежнего себя. Раньше он всегда пил вино и вкушал еду с наслаждением, словно смакуя каждую нотку вкуса. Да еще и успевал выискивать взглядом красивых девиц. Однако теперь Арислав хлестал бокал за бокалом с таким равнодушием, словно пил простую воду. И взор его не скользил по залу, но будто смотрел куда-то прочь… На вопрос короля он ответил уважительно, но как-то холодно.

– Для моих солдат, – ответствовал Лихолов, – это будет дело чести. Ты прав, государь, победа не будет полной и окончательной, если мы не дожмем врага. И ныне самое время, пока Тивильч слаб и растерян. Пока зализывает раны и не успел еще выносить новый коварный план. Раздол с вами до конца!

«До конца!» – раздалось из-за тех столов, где сидели южане.

– Что скажешь ты, наставник Северного Леса? – обратился Ратибор к сутулому морщинистому старцу.

Тот поднял на принца мудрый строгий взор и сказал негромко, но слышно почему-то было всем:

– Я думаю, мой государь, что срединные земли нужно вычистить от дурных захватчиков, иначе они снова придут под наши ворота. Но… никакое зло нельзя искоренить до конца так, чтобы окончательно и бесповоротно… Если мы полностью разнесем в щепки и Твер-Тивильч, сможем спокойно спать по ночам. Ибо будем знать, что врага и вовсе больше нет… Однако, в таком раскладе, через пару поколений на свет явится новая тьма… И будет она яростнее, наглее, беспощаднее нынешней… Таков закон мира, таково истинное равновесие…

Велимудр посмотрел на заполярцев, как на тех, кто лучше всех понимал последние его слова. Все остальные же воины недовольно притихли. Слова ведуна о том, что Тивильч нельзя полностью уничтожать, отнюдь не понравились распалившимся воителям. Но и спорить с самим Велимудром Горщим Мечом никто не смел.

– Неужто ты, старче, предлагаешь нам пощадить Тивильч? – фыркнул Ратибор. – Столько крови, сколько они пролили, столько слез, страха и ужаса – это требует отмщения!

– Не совсем так, мой государь, – замотал головой Велимудр. – Нам стоит дойти до Тивильча и захватить их стольный град. Нам так же стоит наказать их императора, а вместо него назначить нового. Такого, чтобы принял все наши правила и жесткие условия. Но нам не стоит испепелять и крушить их королевство. А лишь в той мере, чтобы хорошенько напугать… Мы должны не столько разрушить их, сколько милосердно навести там порядок, установить новые законы, сменить властителя, а старого честно судить. Если мы сохраним Тивильч сам по себе, если проявим милосердие, если выставим им жесткие условия вместо полной гибели – это лишь нам сыграет на руку. Наш главный враг останется. Такой хорошо знакомый, изведанный. Но раздавленный, обессиленный, с переменами в собственном укладе жизни. Таким он будет для нас не страшен. Подумай о своих внуках Ратибор, о том, какие испытания суждены им от тех или иных твоих поступков… соблюди равновесие, чтобы не породить новой опасности. Не позволяй собственной злости вершить судьбы мира. Но мудрость и свет пусть читаются в делах твоих!

От слов «наказать их императора» что-то горячее зажглось в крови Лихолова. Тот самый человек, который сплел все эти сети. Который почти разжег братскую войну, который заполонил мир черными колдунами. Кто он? Ах, как же захотелось увидеть воочию и сразиться. Наверное, это сильнейший и ловчейший, раз встал у руля Тивильча. Почему его не видно было на поле боя? Где он прятался? Куда подевался? Почему вершил зло руками подданных, а сам остался в тени? Ох, он, пожалуй, слишком хитер, чтобы ввязываться в открытую драку. Предоставил гибнуть другим. Кто же этот человек?… Вот бы собственноручно расчленить этого императора самой мучительной из смертей!

Тем временем Ратибор задумчиво обвел взором воинов в зале. На чьих-то лицах читалось согласие с ведуном, на чьих-то непонимание и даже обида…

– Мы можем еще потолковать об этом, когда пройдем срединные земли, – после некоторых раздумий ответил государь Северного Леса. – Когда очистим мир, и когда ярость наша исчерпает себя… Главное теперь другое. Все мы, и раздольцы, и заполярцы, и лучезары, и дети леса – сошлись в решении гнать Тивильч со срединных земель! Значит, нам предстоит новый поход. Последний поход. Уже не ради защиты от тьмы. А ради того, чтобы свет снова воцарился во всем мире!

Зала снова наполнилась одобрительными возгласами. И когда все утихомирились, Ратибор обратился к Елисею.

– Выйди и встань передо мною, Елисей! – с доброй улыбкой скомандовал король.

Охотник сидел вместе с раздольцами. Достаточно было лишь бросить на него один взгляд, чтобы понять: и Елисей тоже претерпел изменения. От тела его шел жар, как от печи. Соломенные волосы приобрели пламенный оттенок, широкая спина словно стала еще угловатее, крупнее и жестче. Дракон читался в каждом вздохе… В глазах мерцали искры, и походка отяжелела. Будто нес он какую-то тяжкую суму на плече, да только никому невидимую. Теперь никто не мог бы назвать охотника юношей. Ибо не осталось в нем ни беззаботности, ни смущения, ни легкости, которые отличают раннюю молодость.

Елисей молча встал перед королем и поклонился в пол.

– Наш герой, наш дракон! – восславил его Ратибор. И приветственные крики обрушились на пламенного воина.

А потом государь продолжил:

– Ты совершил большие подвиги, Елисией. Ты прошел с нами от самых Горбатых Гор через Нордуон и Колючее море, защищая принцессу Златовласку. Ты заботился о моей сестре в Пустоши Длинных Теней и сопроводил ее в Рассветник невредимой. Ты помогал в славном походе Ариславу. И, в конце концов, ты рискнул собственной жизнью, приняв на себя драконье бремя. На поле брани ты проявил отвагу и стойкость. Я, твой государь, благодарю тебя от имени всего Востока за подвиги! Даю свое слово, что почет твой в Северном Лесу будет велик! Мой славный воин, нынче ты больше не будешь зваться Поющей Стрелой. Я нарекаю тебя Елисей Владыка Дракона!

Зал снова разразился криками. Люди прославляли дракона, спасшего им жизни. Но Ратибор махнул рукой, приказывая всем умолкнуть.

– По скромности своей ты ни разу не попросил ни платы, ни какой-либо награды. Скажи мне, как возблагодарить тебя? И Северный Лес не останется в долгу у такого великого воина!

Елисей с мгновение что-то обдумал, будто решаясь совершить отчаянный прыжок в бездну… Затем вдруг опустился на колено, подобно самому скромному холопу. И вымолвил своим изменившимся и осевшим голосом:

– Мой возлюбленный государь! Нет у меня никакого иного желания, кроме такого, которое неосуществимо…

Грустный тяжелый взгляд Елисея упал на Златовласку, сидевшую по левую руку от брата. И в тот миг бешено загрохотало ее девичье сердце. О, как она ждала этого мгновения! Заныла душа и у Велимудра. Ведун уже понимал, что следующий разговор Елисея с королем принесет нестерпимую боль самым любимым людям… В суете последних дней никто и не успел поговорить с принцессой о предстоящем браке. Перед битвой было ни к чему вселять лишние беспокойства в девичью голову, а после сражений так много требовалось сделать, да и час не тот. Не до того было ни Ратибору, ни Велимудру…