Текст книги "Лихолов"

Глава 13. Носитель дракона

Златовласка пришла в себя, но ощущала полное бессилие. Так, что много жизни забрало из нее дурное колдовство, рана, кровопотеря, а потом тот полет над Багрянцем в еще неокрепшем теле, ох и дорого он ей встал. Принцесса уже могла мыслить и говорить. Но при любой попытке подняться на ноги ощущала такое головокружение, что подкашивались коленки.

– Мне снилось, что я со своим драконом упала в глубокую яму, куда-то в пещеру или в подземелье… – рассказывала всем Златовласка. – Там было темно, холодно, безнадежно. Я будто бы очень хотела пить… Иногда откуда-то сверху, как через узкое отверстие вдруг проливался градом дождь… Но мой дракон мог летать, а я нет… Все бесценные капли он жадно собирал себе: взлетал вверх, расправлял крылья, раскрывал пасть… Все уходило ему там, наверху. А я сидела внизу и мне едва-едва перепадали крохи… А потом вдруг полилось столько воды, что хватило и мне! Ласково она подняла мое тело вверх, и я вынырнула на свет…

– Теперь это позади, доченька, – гладил ее по голове Велимудр. – Арислав вернулся, и привез с собой из Храма Судьбы целебную воду. Это он спас тебе жизнь!

Острое жало ударило в грудь Елисею… Еще один повод этим двоим быть вместе! Не только уговор с Ратибором, но теперь еще и долг спасенной жизни. Жало нырнуло в сердце и разрезало его до очередного шрама. Все справедливо, принцесса должна выйти за принца. Но какая же все это чепуха в сравнении с тем, что она жива! Все на чашу весов, все, даже свое счастье – лишь бы любимая выжила…

– Арислав? – подняла брови Златовласка, будто заново разглядывая Лихолова. – Ты вернулся и принес мне спасение. Неужели ты еще и привел нам подмогу?

– Клэтва, госпожа, – со смехом выругался странник, – ты даже на смертном одре думаешь о долге? Да, треть раздольского войска теперь внутри крепости, а с ними и воины с Южного Света.

– Что так мерцает за твоей спиной? – принцесса приподнялась от любопытства, но тут же легла обратно без сил.

Лихолов улыбнулся и вынул из ножен Меч Истины. Клинок завораживающе вспыхнул светом. Он затмил само утреннее солнце. Показалось, что на улице темно, а светло только тут, рядом с этим мечом. Всеобщее изумление уже вызвало привыкание у Странника. Не гордость сейчас наполняла душу… Что-то заскребло внутри от тех слов: «Елисей вернулся!» Столько седмиц эти двое провели бок о бок в Пустоши Длинных Теней… Могло ли там завязаться что-то… Дружба? Привязанность? Или? Страшное обжигающее предположение терзало разум…

Как принцесса смотрела на Арислава? Как на друга, как на великого воина? С уважением, с восхищением… Но без нежности… Без той самой неуловимой сладости в женском взгляде, которая будоражит и обнадеживает. От одного такого взгляда иной раз мужчина может вскипеть, воспламениться до дрожи в руках. А может даже жизнь отдать за такой взгляд. Лихолов всмотрелся в глаза принцессы. Нет… ничего подобного… А как она смотрит на Елисея? На охотника госпожа пока бросила лишь один скользкий взгляд, а потом с подавленной улыбкой отвернулась и больше не глядела. Не придавала ему значения? Или, наоборот, боялась выдать себя еще больше? Сказанных слов теперь не стереть…

Меч вернулся в ножны, и Ратибор заговорил о том, сколько у Багрянца теперь воинов. Когда все главные лица в сборе – самое время оценить раскладку сил.

– Как ты опишешь увиденное войско Юмми, Арислав? – вопрошал Ратибор. – Чего нам ожидать от них?

Лихолов описал все, что успел приметить там, на поле между Предлесьем и Южным Светом. Воители складывали, просчитывали и так, и сяк. Но итог любых прикидок оказывался не самым благоприятным. Войско Юмми примерно равнялось всему войску Раздола, из коего в Багрянец пришла только треть да прибавить скромное число воинов из Южного Света. Остатки же тивильчицев раз в десять превосходили выживших и боеспособных солдат Ратибора. При этом сама крепость Багрянца была значительно повреждена: у многих башен верхушки стали руинами, не на всем периметре стены сохранились зубцы для засады. Однако, имелись и преимущества. Все же крепостная стена сама по себе была цела, и ворота тоже. Отбиваться сверху легче, чем наступать снизу – это стоило соотношения одного к пятерым солдат. И со дня на день ожидалась все же подмога от союзников.

– Наши силы в меньшинстве, но у нас есть надежда, – подытожил Ратибор.

– Не такая уж и верная надежда, – покачал головой Лихолов. – Ты не учел, что мои солдаты измотаны переходом, а твои устали от прошлой битвы.

– Но тивильчецы тоже утомлены, и войско Юмми так же устало с дороги! – возразила сиплым голосом Златовласка.

– Но их больше! – отрезал Лихолов. – Возможно, тивильчецы могли приберечь часть войска в тылу. Таким образом, выйдет, что у них есть вполне свежие силы. Против наших измотанных…

– Если бы я осилила сейчас полет, – протянула Златовласка. – Мой дракон уравновесил бы дело…

– И думать тебе об этом нельзя! – вмешался Велимудр. – Ты обессилена, твоя рана еще не зажила, твоя кровь еще не восполнилась. Едва-едва Лихолов смог вытащить тебя с границы миров, оживить. Для чего? Чтобы ты снова истратила все силы в очередном бою и опять канула в небытие? Нет, ты рискуешь погибнуть в таком полете… Тебе нужно отдыхать еще много дней.

– Но дракон все равно будет рваться наружу, – возразила принцесса тихим бессильным голосом. – Я не смогу сдерживать его. Он голоден, он жаждет летать. Ему не понять, что нам с ним нужен покой… На эту борьбу я тоже буду тратить силы… Я буду просто сгорать изнутри…

В горнице повисло молчание. Потому как никто не знал, что посоветовать Златовласке… Ни Ратибор, ни Лихолов, ни даже сам Велимудр не имели слов. Лишь только беззвучное ощущение, неуловимое предчувствие витало в воздухе: Багрянец и Златовласка зависят друг от друга. Восток не отобьется без нее, а принцесса не выживет, если падет Восток. Плотный, тугой, неразрывный узел будто затянулся на ее хрупкой шее… Каждый здесь хотел бы как-то разрубить его… Но никто не знал, как…

Ничего не оставалось, как все-таки наказать принцессе отдыхать. Затем выставить дозорных и разойтись каждому по своим делам… В тяжелом давящем бессилии покинуть комнату принцессы. Каждый принялся искать утешение от тревог в делах. Ратибор без устали бродил между своих солдат и воевод, подбадривал их, осматривал лазарет, распоряжался между помогающими женщинами-добровольцами, которые стряпали, штопали, лечили, наводили порядок… Молодой государь лихорадочно подсчитывал, сколько людей выставить в какой караул и на какую часть крепости. А Багрянец молча гордился видеть такого деятельного короля.

Лихолов хлопотал о том, чтобы его раздольские воины как можно быстрее получили кров для отдыха, еду. А еще, чтобы они понимали свои команды на случай атаки крепости. Странник смотрел, как радушно принимали южан и здесь, в Багрянце, и во всем Северном Лесу. Видел он и наоборот – как сами раздольцы с отзывчивостью мчались на север, как они готовы были рисковать собою в войне за чужую землю… И все это щемило сердце Арислава. Два братских народа. Родные души, перемешанные по каждому роду. Всяк здесь родственник родственнику. Как, как можно было так гнусно рассорить их? Какое мерзкое, отвратительное зло додумалось до сего коварства! Чтобы брат пошел войной на брата. Чтобы люди ввязались в дрязги государей, обозлились, говорили друг о друге гадости. Как это возможно? И одним ударом сердца Лихолов ощущал злость. Жгучую кипящую злость на тех лиходеев, которые пытались устроить братскую войну. И даже меч за спиной Арислава, казалось, жег спину, будто рвался в бой, спешил отрубить головы всем этим злодеям. А в другой удар сердца Странник чувствовал гордость. Не получилось. Не вышло у тивильчицев устроить раздор! Не срослось! Не так легки и просты оказались раздольцы, чтобы всех их можно было настроить на грызню! Нет, не так глуп южный восток! Остался еще свет в сердцах людей. Осталось еще умение прощать. Осталась вера в братские узы, чувство корней. Осталась еще совесть, пусть не у всех, но у многих! И эти многие встали за спиной Арислава тогда, на поле у Южного Света. Встали и сказали: не будет братской войны. Вся земля Раздола восстала, весь свет, что был в мире, сотряс ось мироздания.

Не вышло, слышишь, хитрец, который спланировал все это, не вышло!!! Арислав мысленно воображал, как же выглядит тот человек, который сплел все эти сети? В своем воображении принц бился с ним, резал по кускам и проклинал. Есть, есть на свете высшая власть, неведомая, неочевидная, которая не допустила позора братской войны…. Сильные колыхания чувств, то одних, то других, захлестывали странника волнами.

Арислав обводил взором мешанину солдат, помощников, оружия, обломков… И все это зрелище вызывало грохот в сердце. «Возможно, я всю свою жизнь шел сюда – шептало что-то в разуме Лихолова. – Все годы своего отрочества, когда я учился воинскому делу. Все годы безрадостной молодости, когда я странствовал, натирал мозоли на руках и на совести, нарабатывал отвагу и мастерство, наращивал опыт и прозорливость. И все последние месяцы, когда Судьба привела меня на Восток… Я все время шел СЮДА. В это мгновение. В этот решающий миг, когда свет отбивается от тьмы. И каждый воин тут не случайно. Каждый меч здесь на счету. Мне столько лет мерещилось, что я убегаю от своей Судьбы. А оказалось, я шел к ней в объятия. Все не зря…».

Возможно, впервые за долгие годы чувство грызущей вины в душе Лихолова сменилось на… радость и осмысленность. Есть ли в мире были большее счастье, чем осознавать, что ты идешь нужной дорогой?… Благодарность разливались теплом по жилам. Странный, неуместный в преддверии битвы ПОКОЙ наполнял разум. Будто в душе что-то засияло так же, как сияет Меч Истины. И колыхалось внутри: «Спасибо! Спасибо, за все испытания, за страхи. Спасибо за каждую мозоль. Спасибо, Мать Судьба! Спасибо, что ты привела меня туда, где я должен был быть в этот самый час!»

– Есть одна старая мудрость, – вдруг услышал Лихолов голос Велимудра. Старик незаметно наблюдал за Странником какое-то время и теперь, наконец, решился подойти для разговора.

– Клэтва, ведун, ты с очередным нравоучением, – по привычке огрызнулся Арислав, хотя, на самом деле, он хотел было сказать что-то потеплее.

Велимудр ничуть не обиделся и устало улыбнулся:

– А мудрость заключается в следующем. Нет на свете большей радости, чем праведно служить. Слышишь, мой друг? Служить… Правильное, своевременное служение, такое, которое соответствует всем талантам человека – оно приносит величайшую усладу душе. Такую радость, которую не могут принести ни золото, ни слава, ни даже женщины. Но мудрость эта недоступна для понимания простым смертным. Она передается из уст в уста лишь от ведуна к ученику. И только тогда, когда ученик готов ее услышать. А ты, Арислав, Сын Ярополка, Воин Света, ты готов услышать это. Нет на свете большей радости, чем праведно служить. И ты сам сейчас ощущаешь всю правоту этих слов.

– Ты серьезно все еще навязываешь мне судьбу ведуна? – всплеснул руками Лихолов. – После того, как я обрел величайшую воинскую реликвию, Меч Истины? После того, как я пришел сюда полководцем огромного войска? После того, как я исполнил уговор с Ратибором и теперь ожидаю свадьбы со своей возлюбленной? После всего этого ты еще мнишь меня своим учеником? Меня ведуном?!!

– Не все так очевидно, как ты сейчас говоришь, Арислав, – с какой-то грустинкой в голосе прищурился Велимудр. И что-то вздрогнуло внутри Лихолова.

«Елисей вернулся!» – вдруг громыхнули слова Златовласки в воспоминаниях Странника.

– Ты явил великую мудрость и чистоту духа там, в Полтани, раз дремлющее войско восстало и пошло за тобой. Ты набрал из целебного источника живой воды, сам не зная, зачем, и привез ее сюда, в Багрянец, в то место, где это лекарство было нужнее всего. Ты послал мне зов через птичью перекличку. Ты многое научился чувствовать и видеть не глазами, а сердцем… Ты обрел веру и новое духовное сознание. Ты сильно изменился, Странствующий Охотник. Как изменились и все мы. И Златовласка стала другой… И твой ученик Елисей Поющая Стрела возмужал и окреп, и даже я понял что-то новое… Но к чему нам спорить? Судьба сама расставит все по местам. Возможно, все эти перемены нужны тебе для иного… Например, чтобы в будущем легче справляться со своей строптивой супругой-драконихой?

С этим ведун усмехнулся и медленно пошел прочь по своим делам, как ни в чем не бывало… Так и оставив Арислава стоять в полном недоумении. Сказанных слов, эдакой пищи для ума, страннику хватит еще надолго.

Сам же Велимудр принялся беседовать с оставшимися жрецами, потом пошел помогать в лазарет. И так бродил по Багрянцу до тех пор, пока старые ноги не стали трещать от усталости. И только тогда повстречался ему Елисей.

– О, с тобой, мой юный друг, мне давно не доводилось беседовать.

– Боюсь, не о чем, старче, такому мудрому ведуну разговаривать с таким простаком, как я, – уныло ответил Елисей.

– Гм, – ухмыльнулся старик. – А так ли ты прост?

Юноша непонимающе поднял взор на собеседника, а старик, будто умиляясь этому смятению, продолжил:

– Как дивна кротость самых великих людей! Как прекрасно наблюдать ее со стороны! – Велимудр ласково погладил Елисея по плечу. – Ты ведь так много чудес сотворил уже. Помог и в нашем походе до Сребриграда, и в Полтани Лихолову. А сколько еще больших дел ты совершишь в своей жизни? Я не ведаю грядущего в подробностях, но умею предчувствовать общее направление ветра. Так может любой, кто изучит законы мироздания. И твой ветер приведет тебя к великой миссии, мой юный друг. Ибо ты идешь своей дорогой честно и смиренно, даже если она ведет к гибели. Мать Судьба любит преданных и вверяет им самое важное подвижничество. А ты говоришь «с таким простаком»! Трепещи от рокота грядущего, охотник.

Усталый ведун медленно покинул Елисея, который только скромно пожал плечами на все сказанное. Велимудр дополз до своей горницы, подумал: «Сегодня я превзошел самого себя в наставлениях!», и с этим провалился в добрый сон.

Из всех навестивших Златовласку, пожалуй, только Елисей не мог себя полностью занять хлопотами. Ему, простому вояке, не позволено было навещать принцессу. Но мыслями он был весь с ней. Поющая Стрела и сюда-то ехал в тоскливом настроении. А уж увидев принцессу едва выжившей, так и вовсе потерял всякую искорку радости. Все, что ему оставалось, это слоняться туда-сюда по крепости, помогать разгребающим обвалы. Так прошел весь его день.

С наступлением ночи тревожное настроение внутри Багрянца обострилось. Все ожидали нового нападения. Однако оно не случилось. Зато ночью разведчики принесли весть: войско Юмми прибыло к тивильчицам. Уже поутру с западной части крепости можно было разглядеть, как черное зловещее пятно вражеской армии заметно увеличилось в размерах… И эта новость постепенно разнеслась по всему Багрянцу. Лица восточинцев изменились. Еще вчера они были счастливы приезду раздольцев, и еще позавчера благодарили Мать Судьбу, что удалось выстоять в первой битве. А сегодня вдруг вся эта радость показалась ничтожной перед огромным жутким войском врага. Подмога от лучезаров и заполярцев никак не прибывала. Да к тому же никто не знал точно, что с драконом. Зверь не летал и никому не показывался. И это мерещилось людям дурным знаком. Настроения витали в воздухе самые тревожные. И даже та радостная и непокорная надежда, которая всегда жила в сердцах детей Отца Леса, вдруг притихла, задрожала и заползла в темный угол, оставив место предчувствию надвигающейся беды…. Так закончился тот день.

Утром начался дождь. Все в крепости были так заняты подготовкой к ближайшей ночи и обсуждением войска врага, что никто и не заметил двух мелких событий.

Первым было то, что молодой лучник, ученик Арислава, разгребая булыжники на порушенных верховьях крепости, нашел лаз в окно горницы Златовласки. Благодаря образовавшемуся завалу можно было, чуть рискуя и используя всю свою ловкость, перебраться на нужную башню. А затем оставалось только подтянуться, подпрыгнуть и ухватиться руками за подоконник.

Когда Елисей впрыгнул в окно, Златовласка отдыхала в постели. Принцесса обернулась на громыхающий звук от его сапог. Сначала не разглядела лица, так как против света ей было смотреть тяжко. Но уже по одному силуэту она узнала его. Привстала на локтях. Теперь можно было улыбаться, смеяться, даже плакать от радости, ни от кого не таясь. Подступившее рыдание, смешанное с ожогом радости где-то в области груди, задушили Златовласку до того, что она едва смогла выдавить лишь одно слово:

– Вернулся!…

И все смешалось. Поцелуй, слезы и его, и ее, объятья, будоражащее чувство тяжести от его тела, мурашки от прикосновения любимых рук, запах влажной одежды… Мелодия из звуков от поцелуев, шуршания простыней и сбившегося дыхания – одного на двоих.

– Конечно, вернулся, – отвечал Елисей, не разбирая чьи льются слезы, его или ее. – Ведь я клялся, что всегда буду защищать тебя.

– Больше никогда, никогда не отпущу тебя. Пока я жива… ты должен быть рядом. И плевать на все порядки и правила. Кто может спорить с драконом?..

«Она не знает», – вдруг шарахнулся Елисей. Он отстранился от нее. Вгляделся в ее невероятные, дурманящие, прекрасные глаза. «Она не знает о помолвке с Ариславом!» – догадался, наконец, юноша. И новый удар вонзился ножом ему в грудь. Ведь когда Златовласка узнает о предстоящей свадьбе с нелюбимым мужчиной, о, как она будет страдать! Нет, не сможет принцесса Северного Леса, Берегиня Востока, дева из рода Изяславовичей уклониться от уговора. Пусть и заключенного без нее, но выполненного точь-в-точь, и спасшего столько жизней. Не сможет… Она подчинится. Каково же будет тогда ее страдание?

– Елисей? – взволновалась Златовласка, увидев его замешательство. – Что? О чем ты думаешь?..

Сотня мыслей заплясала в разуме Елисея, и каждая из них резала его острым клинком. Предупредить ее сейчас или нет? Нет, не дело этого простого охотника… А может, ей будет легче, если я совру, что не люблю ее? Если я ее отвергну, то свадьба принесет меньше горя?.. С разбитым сердцем, без надежды на счастье, она легко шагнет в свое замужество и выдержит его с достоинством…

Искушение было велико… Но… Нет, ложь есть ложь. И она в таких делах неуместна… Елисей подавил взбурлившие страдания и обнял Златовласку. Все, что ему оставалось, это в последний раз побыть с ней вот так рядом. Такую возможность нельзя упускать…

А вторым событием, которое никто не заметил, было следующее. Дряхлый старик, весь в лохмотьях медленной поступью шел в направлении Багрянца откуда-то с запада. Он был так сер, так медленен, что никто из караульных не приметил его. А может, напротив, что-то настолько особенное было в этом странном человеке, что умел он отводить от себя нежелательные взгляды. Тихо, мирно прошел он каким-то одному ему ведомым образом и мимо тивильчицев, и мимо восточинцев. Ни война, ни ветра, ни стены и ворота не посмели задержать его… Никто не остановил его на пути… Ни один стражник, охранявший принцессу…

В то время, пока старик поднимался по лестнице, в горнице принцессы начался разговор.

– Я умру, Елисей… – прошептала принцесса. – Моя судьба умереть. Либо дракон сожжет меня изнутри, либо я не сдержу его, пущусь в полет и растрачу все силы. Тогда, возможно, дракон еще останется, а я растворюсь в нем навсегда…

– Что ты такое говоришь, моя госпожа? – вскочил с кровати Елисей.

Нет, нет! Не для такой развязки проделан весь этот путь! Не для того рожден был дракон!

– При тебе ли еще тот самый кинжал, Елисей Поющая Стрела?

– Он… он, – запыхался от ужасного вопроса юноша…

– Отвечай! – вдруг включила стальные нотки в голосе принцесса. Из возлюбленной она вдруг обратилась в госпожу. – При тебе ли тот нож?!

– Да, – прошептал Елисей.

– Возможно, пришло время пустить его в ход… Сегодня ночью Тивильч снова нападет. И вопреки всем наставлениям я вылечу. Все мои силы уйдут на это… Как только я почувствую, что совсем слабею… Я спущусь вниз. И ты… ты убьешь меня! В то последнее мгновение, пока я еще имею связь с драконом. Слышишь, Елисей?!

Охотник вскочил на ноги и отошел к стене, будто шарахаясь от прокаженной.

– Ты слышал, что я тебе сказала? – зарычала принцесса. – В прошлой битве я почти потеряла свою власть над драконом. В одним миг он вырвался из меня, как в те разы, в пустоши… Я не знаю, что он делал и кого крушил!!! Я очнулась только в полете! А ведь он мог разнести в щепки весь Багрянец! Теперь же я еще и слаба. На этот раз исход наших с ним отношений мне отчетливо ясен. Пока я в силах – воспользуюсь драконьей мощью. Но как только начну отпускать вожжи – его надо убить! Его, а значит, и меня!

– Нет, – мотал головой Елисей. – должен… должен быть другой исход!..

– Другой исход прост. Я останусь в постели, и он сожжет меня изнутри своей яростью! Моя смерть предрешена, Елисей.

Юноша хотел возражать. Елисей хотел бы убить самого себя. Только бы не признавать, что принцесса совершенно, бесповоротно права… Он задыхался, он захлебывался. В то время как Златовласка выглядела поразительно спокойной. Спор был безнадежен.

Только вдруг что-то скрипнуло. Лишь двум людям на всем белом свете было даровано право видеть этого старика воочию. И оба они вздрогнули, когда открылась дверь в горницу, и тот вошел внутрь.

Худой, сгорбленный, в драном грязном балахоне. Лоскутки его тряпья так и мотались на ходу, прямо в такт с шагами. Старик опирался на какую-то то ли трость, то ли корягу. Вблизи уже стали заметны и старые обвисшие руки, и босые ноги, и пушистые серые волосы. И лицо такое, словно когда-то красивое, но нынче все в шрамах, в морщинах – будто сшитое из лоскутков… И он весь был такой – латаный. Словно этого старика разорвало, а потом Мать Судьба сшила его заново… Глаза деда смотрели на молодых по-доброму, по-отечески.

– Есть другое решение, Берегиня Востока, – проскрипел незнакомец.

И тут Златовласка узнала его.

– Старец с Лысого острова?… Здесь? В Багрянце?… Как?

Дверь сама закрылась за гостем. Елисей подскочил к принцессе, словно желая защитить ее.

– Я пришел сюда, чтобы исполнить пророчество. То самое, что открыл тебе тогда. Помнишь? «Твоя миссия, принцесса, НЕ В ТОМ, ЧТОБЫ ОТБИРАТЬ, А В ТОМ, ЧТОБЫ ОТДАВАТЬ. И ТЫ ОТДАШЬ. Я приду и помогу тебе в том». Так я сказал тебе осенью.

Златовласка почувствовала, как мурашки побежали по всему ее телу…

– Я помню… Помню, старче… И что? Что же я должна отдать? Свою жизнь? Ты пришел забрать мою жизнь?

Елисей опустил руки на рукоять клинка где-то за пазухой.

– Нет, Берегиня Востока. Ты должна отдать своего дракона. И Мать Судьба не зря когда-то сшила меня заново из лоскутков плоти. А для великой службы. Ибо только два человека во всей Зеленой Тверди смогли бы ныне сделать задуманное. Первый – это я. А второй недавно был убит мечом в спину. Мой учитель, лучезар Велигор Широкие Крылья. Его больше нет, к сему мгновению сберегся лишь я. И я знал, я ждал этого мгновения. Всю свою полужизнь или полусмерть. Ибо так было задумано давно. Среди сотен вариантов исхода событий этот был наиболее вероятен. Посему я здесь. И ныне свершится воля судьбы. Твой дракон перейдет тому, кто сможет с ним управиться. К тому, кто по чистоте своей души достоин этой чести так же, как и ты. И при этом в здравии и в крепости достаточной для судьбы носителя дракона.

– К кому? – спросила принцесса, хотя она уже и так догадывалась.

– К тому, кто не просто так ныне оказался третьим в этой комнате. Ибо и это было предрешено. Готовься, Елисей Поющая Стрела. Великая магия случится сейчас. Случится впервые в истории всего мира. А может, и не случится, если я ошибусь… Тогда ты умрешь. Готов ли ты рискнуть жизнью ради победы?

– Готов… – без единого колебания ответил Елисей. – Только колдуй так, старик, чтобы вся опасность сего обряда досталась мне, а не принцессе.

…………….

Государь Северного Леса Ратибор стоял на балконе центральной башни вместе с Велимудром и Ариславом. Вечер звучал, как песня вдовы.

С западного редколесья доносились звуки: вой, визг, отрывки команд. Отдаленные звуки рога. Объединенное западное войско сгруппировалось и выдвигалось в нападение.

А сам Багрянец звучал иначе. Мечники, лучники, жрецы расходились по боевым позициям. Барабанщики вставали на равном расстоянии друг от друга. Сегодня не будет защитного купола – жрецов осталось в живых слишком мало. Почти все имеющиеся люди – просто воины…

Подмога не пришла. Никто, кроме раздольцев не подоспел… Что случилось с лучезарами? Может, их подкараулили в дороге? Подловили? Отрезали путь? А заполярцы? Ведь Аапи дал слово…

Ратибор стоял наверху в дурном настроении. Он помнил, как весь день, суетясь по делам, заглядывал в лица своих солдат… И выражение их было таким… таким же, как этот дождь. Люди могут быть необразованными и наивными, могут не понимать сложных вещей о политике и прочем. Но перевес в десять к одному понятен всем. Подмога с иных земель, которая не пришла – это тоже понятно каждому. Отсутствие принцессы Златовласки из-за ее хвори понятно без слов… А кому непонятно – до тех быстро дойдут слухи. «Принцесса при смерти!» – это уже несколько дней передавалось шепотом от воина к воину. «Дракона с нами не будет…» – читал Ратибор в глазах солдат. «Мы обречены…» – будто шептали камни крепости. Почему-то в последние дни камни казались еще более серыми, чем обычно… Ратибор понимал, что среди любого войска всегда есть предатели, шпионы и двуличные люди. И наверняка слух о больном драконе уже придал смелости вражескому войску, в то же время сильно подкосив его собственных воителей…

В ту первую ночь людей держала надежда. Они бились в таком же меньшинстве, но знали: скоро будет легче. Вот только бы пережить один бой. А дальше придут союзники, и все сладится. Да и дракон в небе внушал отвагу.

Нынче же казалось, что весь мир подвел Багрянец. Что едва ли не все усилия и странствия Ратибора со Златовлаской были напрасны… Еще и этот дурацкий дождь…

Лихолов тоже хмурился. Он понимал, что вел людей из Раздола на иных условиях. Он обещал им славный бой почти на равных, числе большой армии союзников и с драконом в небе. А на деле вышло, что он всех обманул… И дороги назад у его воинов уже не было…

И обоим воеводам было, конечно, ясно, что с таким унылым боевым духом надежда на победу еще больше размывается… Но что оставалось делать? Как поднять настроение тем, кто идет на верную смерть?

Все, что мог сделать Арислав, это вынуть из ножен Меч Истины и встать среди солдат в первом ряду, наверху западной окраины крепости, чтобы все видели: сам воин света со своим несокрушимым мечом будет биться за Багрянец. Может, хоть это поддержит войско… Лихолов уже вытащил меч и собирался перейти на крепостную стену, только зашел сказать последние слова Ратибору.

Король Северного Леса не имел волшебного меча. Зато вся тяжесть по руководству войском лежала на его плечах. И где-то там, на несколько этажей вниз лежала в своей горнице его сестра. Носительница дракона, Берегиня Востока. Ратибор понимал, что просить ее вступить в бой, было равносильно смертному приговору. Но он так же осознавал, что дело может пойти так, что иного выхода и не останется… И эта необходимость выбирать между возлюбленной сестрой и своим народом доставляла Ратибору мучительную боль…

Вражеское войско стремительно приближалось. То и дело раздавался звук их боевых рогов. Когда Ратибор увидел остатки изулу, черной тучей мчавшиеся к Багрянцу, он дал команду:

– Барабанщик, бей: «Лучники готовься!»

Загрохотал барабанщик, и тут же его ритм подхватили все остальные. Волна команд пронеслась по крепости. Казалось, что этот бой пробирает насквозь. Арислав вздохнул и собрался уже развернуться, чтобы пойти на стену.

Но вдруг раздался рык. Драконий. Грозный.

Ратибор вздрогнул. На крышу той самой башни, где стоял молодой король, с грохотом приземлилась огромная тварь. Это был какой-то иной дракон, не тот, которого все видели раньше. У Ратибора все в душе похолодело. Огромное чудовище нависло над ним. Существенно большее размером, чем дракон сестры, с более грозной мордой и без единой раны…. Откуда он взялся?

– Это дракон Елисея Поющей Стрелы, – вдруг раздался голос Златовласки.

Ратибор, Велимудр и Арислав, стоявшие на балконе, дерганым движением обернулись назад. Перед их взором предстала принцесса под руку с каким-то стариком оборванцем.

– Что ты говоришь, сестра?! – схватился за голову Ратибор.

– Дракон Елисея? – повторил Велимудр, прищуриваясь и вглядываясь в спутника принцессы. Знакомое чувство незримого присутствия могущественной силы настигло ведуна. Где же он раньше мог видеть этого старика? – Как… Как такое возможно? Откуда у Елисея дракон? И как тебе хватило сил встать?

– Я отдала Елисею своего дракона, – гордо вздернула подбородок Златовласка.

Только сейчас присутствующие обратили внимание на то, как сильно изменилась принцесса внешне. Бледность болезни уступила места румянцу, но не тому, какой был раньше, а какому-то… нежному. Ее огненные волосы потускнели, приняв благородно-тусклый золотой оттенок. И жар… от нее больше не шел жар. Она стояла в шерстяном плаще! Ей было холодно. В ней действительно больше не было дракона! Только сама она, вдруг откуда-то наполнившаяся девичьей нежностью и мягкостью. Ратибор вспомнил, что почти такой он видел сестру последний раз, до того, как Златовласка улетела в Горбатые Горы. А Лихолов же недоумевал, как одна и та же женщина может быть так прекрасна в столь разных проявлениях…

– Я осуществил это колдовство, – проскрипел незнакомец, державший принцессу под локоть. – Ибо дракон пожрал бы принцессу так или иначе – сегодня ночью. Такой беды нельзя было допускать. Как видите, стоило только освободить госпожу от этого тяжкого бремени, как она сразу начала побеждать свою хворь. Ибо теперь все снадобья и все здравие ее плоть забирает только себе.

– Кто ты? – спросил Велимудр чудного старика. Ведун был уже точно уверен, что раньше встречал этого человека. Но никак не мог вспомнить, где и когда…

– Меня зовут Азариас, – поклонился старец. – Я лучезар. Бывший ученик Велигора Широкие Крылья, изгнанный им за дурные поступки и живший, как разбойник, до самой смерти. Умерший. Но собранный по частям заново самой Матушкой Судьбой. Ради того, чтобы искупить свои преступления сегодня. Искупить тем, что я помогу великому драконьему предназначению свершиться.

Ратибор встряхнул головой, словно пытаясь таким способом навести порядок в мыслях.

– И ты, сестра, отдала дракона…. Простому холопу… Елисею? – недоумевал Ратибор. – Не мне, не моим лучшим кметям, не Ариславу – а лесному охотнику? Своему слуге?… Почему?