Текст книги "Лихолов"

Задержал дыхание и Лихолов. Он, и так бывший весьма прозорливым человеком, после Полтани и вовсе обрел тончайшее душевное чутье. Но что бы ни подсказывал разум, сердце до последнего старалось сохранить надежду, мол, показалось! И вот сейчас-то все и разрешиться окончательно и бесповоротно.

Вся зала затихла. Каждому хотелось услышать, что же такого неосуществимого пожелает Владыка Дракона? И что ответят непобедимому воину на просьбу?

Елисей собрался с духом и произнес самым смиренным голосом, на какой он нынче был способен:

– Больше всего на свете… я желал бы взять в жены твою сестру Златовласку, государь… Иной награды мне не нужно…

По залу пробежал изумленный ропот. Ратибор побледнел от удивления, потом покраснел от возмущения, а затем заметался взором. Сначала посмотрел на сестру. И увидел, что она просто сияет от счастья. Вспыхнула, разрумянилась, грудью затрепетала. Принцесса даже осмелилась ответно взглянуть на брата, да еще с таким умоляющим выражением лица, что сердце Ратибора разлетелось на части… Потом король посмотрел на Арислава. Тот побагровел и смотрел на свою чашу с вином испепеляющим взглядом. Между тем Елисей добавил:

– Мне ведомо, государь, что принцесса обещана другому, – от этих слов Златовласка вздрогнула и вся посерела. – Я знаю, что ты уговорился с Ариславом сыном Ярополка отдать ему принцессу в жены, ежели тот отведет беду от Южного Света. Великий воин света не только осуществил это, но еще и привел подмогу в Багрянец. Ибо он – величайший герой. Он же – мой возлюбленный наставник и друг. Я никогда не осмелюсь покушаться на то, что принадлежит ему. Я никогда не предам его. Я жизнь готов за него отдать! – Елисей обернулся на Лихолова. Двое мужчин встретились взглядами. – И я беспрекословно подчинюсь твоей воле, когда ты назначишь свадьбу Златовласки и Арислава. Но ты, государь Ратибор, спросил меня о моем желании. И я должен был честно ответить тебе. Ни о чем ином, кроме этого, невыполнимого, я и не грежу. Но… человеческие грезы не всегда становятся явью. Я смиряюсь с судьбой, я отрекаюсь от всяких иных наград. И я клянусь вечно быть верным слугой как твоим, так и наставника моего Лихолова.

Елисей встал с колен. Все глаза смотрели теперь то на Златовласку, то на Арислава. Принцесса была бледна так, словно ее снова заколдовали. Она не имела права дать волю рыданиям. И ни одной слезинки не упало с ее очей. Но любому, кто имеет хоть каплю чутья, было очевидно, как она ужаснулась, опечалилась, и еще многое почувствовала разом – да все дурное, ни проблеска радости. Совсем недавно принцесса беседовала с Велимудром о смирении. И тут, вдруг, новое испытание…

Ратибор же тоже был не глуп. Он по лицу сестры понял все. Всю боль, обрушившуюся сейчас на тех людей, которые стали ему дороже всего: на сестру Златовласку, на друга, даже почти брата, Арислава, и на верного слугу Елисея. Ох, как жаль, что не успел государь побеседовать с принцессой в более удобной обстановке! Потолковать с глазу на глаз, объяснить все…

В любых других обстоятельствах король бы с гордостью выдал свою сестру замуж за Владыку Дракона. Ведь очевидно было, что она этого хотела. Но теперь, когда слово уже дано другому, и договор выполнен даже сверх меры… Теперь Ратибор не мог отступить.

Лихолов же тоже пристально вгляделся в лицо принцессы. И то, что он увидел, окончательно привело его к решению: сдохнуть! При первой же возможности. А пока… Эти двое, Елисей и Златовласка… Только сейчас Ариславу удалось одним взглядом уловить сразу двоих. Как же, чернь их возьми, они были похожи друг на друга! Какая невыразимо прекрасная пара! Благородство духа, чистота поступков, непреклонная упорная тяга к правильным деяниям. Оба молодые, оба сильные, оба решительные и преданные. Оба… такие красивые. С такой жгучей праведностью в глазах. Словно сотканные из одного полотна, из одной пряжи, одной на двоих серебряной нитью вязаны… Да только разорванные судьбой на две половинки. Как, как же Лихолов не заметил этого их родства прежде? Может, от того, что Елисею потребовались все прошедшие испытания, дабы вызреть в того, кем он предстал сейчас. Может, от того, что Златовласке нужно было чуть сбросить драконью спесь и тяготы предназначения со своих плеч, чтобы обрести этот новый женственный образ… А может, просто все эти предрассудки о происхождении, богатстве и положении затмевали взор… Но какова же была пара… Два белых лебедя – иначе и не скажешь… А лебеди – птицы однолюбы, верные друг другу до конца. Мыслимо ли вставать между ними?… И без того ноющая, давящая то ли боль, то ли обида, еще сильнее терзала рану в груди. Лихолов запрокинул очередную чашу и с грохотом поставил ее на стол… Так, что все в зале вздрогнули от этого звука.

– Да, Елисей, – с трудом выдавил из себя молодой государь. – Моя сестра обещана Ариславу сыну Ярополка. В награду за его великие подвиги… Я… не могу таким образом наградить тебя, мой верный воин…

– Погоди отказывать, Ратибор! – вдруг медленно встал со скамьи Лихолов.

В общей изумленной тишине только звук топота его сапог занимал слух. Шаг, второй, третий… Сердце Златовласки грохотало так, что оно могло перебить звук этих шагов. Арислав поравнялся с Елисеем. Первое чувство злости и ревности в Страннике уступило место жалости и горечи. Елисей же смотрел на наставника с противоречивой смесью стыда и непобедимого упрямства.

– Впереди у нас еще один большой поход, как ты говоришь… И еще вовсе не известно, кто из нас вернется оттуда живым… Ведь может так статься, что я погибну.

Елисей вздрогнул и хмуро посмотрел на наставника.

– Так что… – протянул Арислав. – Не верши сейчас наши судьбы, государь. Услышь и запомни просьбу Владыки Дракона. А решение ты примешь, когда мы все вернемся в Рассветник…

Ужасные, тяжелые слова произнес Воин Света. Радость сегодня правила пиром. Но ведь и правда: предстоял последний поход, и не все вернутся из него живыми…

– Да будет так… – осевшим голосом ответил Ратибор.

Когда все расселись по своим местам, Лихолов бросил гневный взгляд на Велимудра.

«Клэтва, хитрый старикашка! Ведь ты наверняка все знал. И втянул меня в эти опасные подвиги обманом! Ложной надеждой!» – свербел внутренний голос у странника внутри.

Ведун поднял свою дряхлую голову и уперся взглядом в Лихолова.

«Нет, мой друг, – вдруг зазвучал в голове Арислава голос Велимудра. – Воистину я не ведал о сием там, в Сребриграде… Простишь ли ты меня когда-нибудь?»

Арислав фыркнул и отвернулся. На странника так же испытующе, даже с сожалением и виной, смотрел Елисей. Но с ним-то уж Лихолов точно не желал сталкиваться взглядом. Снова уставился куда-то в неведомую точку и забросил в себя чашу крепкого хмеля.

Пир потянулся дальше своим чередом. Но, сказать по правде, ни Елисей, ни Златовласка, ни Лихолов больше и не замечали толком всего происходящего. Никто из них не смел смотреть друг на друга. Никто из них не смеялся. Никто не пел вместе с остальными восточинцами победные песни.

……………………………

Дальше началось подготовка четырех армий к последнему походу. Ратибор дождался, когда прибудут свежие силы из Южного Света, а защитников Багрянца брал в путь только по желанию – бедолаги и без того потрепались. Король Северного Леса собирался устало и буднично. Лучезары и заполярцы уже и так были собраны и просто ожидали остальных. Арислав же собирался как-то рьяно, с азартом. Он буквально рвался поскорее окунуться в самое пекло битвы. Царивший теперь на Востоке мир был ему, как слепящее солнце, невыносим… Слишком о многом напоминал, терзал и мучил. Странник жил лишь надеждой поскорее броситься в бой или погибнуть по дороге или… Ох уж этот злодей император! Как же клокотала ненависть внутри Лихолова! О, что же он сделает с ним, если окажется лицом к лицу!!!

Велимудр – единственный из ведунов отказался выступать в поход. Он чувствовал себя уже слишком старым и боялся попросту не пережить очередных странствий. Ведь все еще надеялся отдать последние свои силы на обучение преемника.

Златовласка и носу не показывала на улицах. Ее теперь можно было видеть только в храме Багрянца, что стоял у самой центральной площади – за своим любимым певческим занятием. Снова толпы народу собирались – лишь бы услышать этот невероятный, пронизывающий, как пламя, голос. В остальном принцесса до отъезда Ратибора затворничала в своей башне.

Глава 17. Бурная река

Огромная объединенная армия выступила в поход на Запад совсем не так, как вел свой отряд Ратибор в прошлый раз. Нет. Ныне никто больше не таился, не искал обходных троп, не страшился многолюдных трактов. Напротив. Эта армия свято верила, что она должна очистить землю, так что шла напролом. Это было подобно тому, как полноводная бурная река разливается по весне. Ничто на многие расстояния вокруг не ускользает от ее холодной, напористой, бесцеремонной ярости. О, слишком много в ней накопилось всего за зиму! Теперь реку прорывает так, что все живое вокруг подчиняется непобедимой мощи. И выживает лишь то, что может сосуществовать в мире с этими свежими чистыми водами. Так шла объединенная армия. «Армия четырех королей», как потом ее назовут потомки. «Армия сынов света», как запишет в летописи ученик Велимудра.

Остатки прекрасного радовались приходу этой суровой лавины. Но все, что наплодила на Зеленой Тверди дурная магия, все выродки тьмы, вся грязь, все гнусные служители черного культа – визжали и прятались, разбегались и удирали. Но только было некуда! Широким размахом шла армия четырех королей. Наполненная доблестными солдатами, жрецами с огненными шарами в руках. И с ней вместе парил в небе огромный беспощадный дракон.

Если где-то и встречались особо большие отряды тивильчецев, если и пытались они держать удар, то их будто смывало мощной волной. Подобно той веточке, что попала в море во время шторма. Пена подхватывала ее, когда-то гордую и колкую, но такую беспомощную теперь. И обрушивала всю ту ярость, на которую способны люди, что пережили отчаяние. В считанные мгновения ломается такая веточка. А мертвые обломки ее еще долго кружат по поверхности, пока окончательно не сгниют и не канут в пучину.

Иные лиходеи не смели сражаться открыто. Искали они убежища в тех деревнях, что сами еще недавно терзали. Но, воистину, как же страшно быть злодеем! Ибо стоит только ему утратить свою непобедимость, как обиженные жертвы его тут же бросаются сами разорвать преступника в клочья. Не было таким трусам ни укрытия, ни пощады, ни легкой смерти.

И горели костры по всей Зеленой Тверди. Всю весну полыхала земля, предпочитая сгореть дотла, лишь бы очистить осквернение. Пламя дракона оставляло на почве черные прогалины. Но люди не возражали. Они благодарили и приходили взять от той горелой земли хоть горсточку – на счастье!

Дрожал мир от звериного рыка. Громадные голодные белые медведи с наслаждением выгрызали плоть каждому, кто осмеливался им противостоять. Гремели будто бы повсюду бесконечные барабаны, передающие приказы и вести. «Наступай!» – взывали одни команды. «Нордуон очищен!» – оповещали другие о славных победах и окончаниях битв.

Ослепительно сиял Меч Истины в самой пучине боя. О, как же искал смерти его отчаянный хозяин! Как рвался воин света навстречу к самым грозным, самым главным, самым сильным противникам! Бежал без кольчуги и куртки. Без запасных кинжалов, с одним мечом в руке! Но священное оружие и мастерство хозяина, а может, сама Мать Судьба, имели другие задумки на этого воителя… И никак не мог обрести он желанную смерть. Рубил головы, срывая на враге все свои жгучие чувства. Время шло. Головы иссякали, а чувства свербели по-прежнему…

– Почему ты не идешь с нами в поход? – вспоминал временами Лихолов свой последний разговор с Велимудром.

– Силы мои иссякли, их осталась лишь горстка… – отвечал ведун.

– Клэтва, старик! Тогда какая смерть может быть прекрасней геройской на поле битвы? Неужели ты решил напоследок насладиться малек спокойной старостью в своей хижине? Что будешь делать там? Грибочки солить?

Подзуживания Арислава никак не задели тогда старца.

– Нет, мой друг. Я буду ждать своего ученика. И потом, когда он, наконец, придет ко мне… Вот на его обучение-то я и потрачу свои последние силы… И это будет самая окончательная и самая прекрасная моя миссия. Венец всего моего служения!

– О, Мать Милосердная! Велимудр, ты все ждешь ученика?

Ведун тогда совсем ничего не ответил. Только ласково и мудро улыбнулся. Заглядывая в самую глубину души собеседника, как он обычно это делал. Так, что человек уже не мог дальше спорить, ибо видел во взоре мудрого старика такое глубокое знание, какое может идти только от самой Истины…

Только будто бы читался во взоре Велимудра намек: «Приходи же ко мне, ученик. Обрети новый смысл взамен разрушенного…».

Об этом вспоминал Арислав. И о том, как смотрела на Елисея Златовласка. Эти двое смотрелись вместе будто два белых чистых лебедя… Такая прекрасная пара… Может быть, еще год назад (всего год!!!) Лихолов не обратил бы внимания. Но теперь так обострились чувства, так тонко стал ощущаться мир, люди, природа – все, как единое сукно, одной пряжей деланное. Невозможно было тихо игнорировать чьи-то непроизнесенные слова и сокрытые желания – ведь они все равно были! Сколько ни умалчивай, сколько ни прячь! И Арислав теперь ощущал это все… Кто стал кристально честен с самим собой, тот и в других видит истину острее…

А еще он вспоминал о бледном перекосившемся лице Златовласки, когда та услышала об обещанной свадьбе с Ариславом. И это последнее воспоминание было, как тысяча смертей. Словно каждый раз умирал Лихолов, когда всплывала в голове эта картина. Словно некий магический яд уничтожал его. А потом, о беспощадный, снова воскрешал… И тогда рвался воин света еще яростнее рубить врагов. Единственный смысл теперь удерживал его в разуме: истребить всю чернь и добраться до императора. О… Император. Владыка всей этой тьмы. Автор козней и интриг. Гнойный нарыв, мерзкая бородавка на теле Зеленой Тверди. Как же Лихолов жаждал срубить ему голову! Своей рукой. Вот этим мечом. Медленно, так, чтобы насладиться каждым мгновением своего отмщения! Не пристало самому воину света, носителю Меча Истины, держать такую ненависть в душе. Но плевать. Может, одна только эта мысль и придавала Ариславу сил каждое утро вставать ото сна…

Так, за весну прошла армия четырех королей через все срединные земли. Погостила и подкрепилась у самих лучезаров в Серебристых горах. Там Елисею и Ратибору пришлось долго объясняться с Милрадом о кончине Велигора. Но разве мыслимо было пререкаться с Владыкой Дракона? Да и в положении почти уже одержанной победы тоже неверно было бы ругаться с союзниками. Пришлось Милраду проявить уступчивость и простить эту жертву.

Из Сребриграда армия отправилась дальше. На самый край мира. На Запад.

«Там, на краю земли. Где тьма поглотила свет. Где надежда и не рождалась.

Где песни сменились шепотом. Без песен не стало памяти. Без памяти умерла любовь. А без любви не осталось сил менять что-либо дурное.

Тех, кто там жил, было бессмысленно побеждать. Ибо после поражения они все равно восстали бы, собрались по крупицам и вернулись к прежнему злу.

Побеждать бессмысленно, да поражать надобно. Простым оружием, но им непонятным – милосердием. Ибо от него там защищаться не умели».

Из Летописи Светобора ученика Велимудра.

Каким будет мир, если иссякнет в нем всякая песнь и останутся только одни дельцы? Может быть, упорядочен будет он. Будет взращивать в людях те качества, что нужны власть имущим. Но не будет в нем радости, не будет в нем цветущих садов и приюта для души… Все в таком мире будет ровно да правильно, да только правильность та будет до того противна, что жить в ней станет тошно. И самое страшное в том, что мир тот будет чудовищно, непоколебимо справедлив. Там, где воцарится злобная справедливость, там затопчут милосердие – ибо не могут они быть на равных и даже вместе сосуществовать не могут, уж или одно, или другое. Не будет надежды на исправление тем, кто совершил ошибки. Не будет жалости к тем, кто оказался слишком мал духом для правильного поступка. Никто не сможет оправдать свои слабости какими-либо страданиями или иными причинами. Суровый, грозный закон воцарится в таком мире. Закон кнута да кандалов. И за несколько поколений выкует он из людей новую породу. Жестокость, алчность, подлость станут их отличительными чертами. Да может, и рады были бы они сами жить по-иному, но они иного не видали, не имели и не пробовали. Ибо песнь о милосердии умерла слишком давно.

Такой увидели Тивильческую империю воины четырех королей. И, может, среди простых людей не каждый задумывался о том, каково жить в таком месте. Но вот и Ратибор, и Арислав начали вспоминать слова Велимудра о милосердии. Хоть и мерзко, и противно им было оставлять на свете это черное, судьбой забытое место. Хотелось выжечь все зло под корень. Но теплилось внутри понимание, что, отвечая злом на зло, к свету не придешь. Уж если и нужно было изжить ядро тьмы, уничтожить его, то чем? Побеждается ли мрак мечом? Тонет ли он безвозвратно в крови? Нет…

Когда объединенная армия вошла в стольный Твер-Тивильч, то не стала крушить этот город. Да, с боем были взяты ворота, сломлены проходы, убиты сопротивленцы. Но сжигать дотла город Ратибор не велел.

Странно выглядело это место… Туманный климат подчеркивал угрюмость серых мостовых, ровных и складных, лежащих камешек к камешку. Дома нарочито угловатые, ровные, симметричные. Широкие улицы, чтобы по ним легко могла проходить армия или разъезжаться повозки с данью от захваченных земель. Все продуманное и ладное для жизни. Но при том, это было царство камня. Мостовые, проходы, площади, дома – все будто сплошная мозаика серо-землистых булыжников. Все деревья и цветы, что мешали простору улиц, изничтожались под корень, а несчастные травинки, осмелившиеся пробиваться к солнцу, вытаптывались многочисленными ходоками… Но ведь деревья – суть основа жизни… Без них в городе не слышалось пения птиц, не было аромата жизни в воздухе… Только стены, мосты и туманы над реками…

И в самом центре возвышалась серая высокая прямоугольная башня – жилище Тивильческого императора. Ох, как хотелось Ариславу встретиться с этим человеком лицом к лицу! Тот, кто жил в башне, все эти года вынашивал чудовищный план о раздоре между Северным Лесом и Раздолом. Это он придумал растлить все срединные земли, пользуясь их открытостью к разным иноверцам. Он запустил повсюду своих колдунов, называя их невинными проповедниками. А те потом влезли во все политические и торговые дела, исподтишка понемногу прикармливая местных людей, дурманили головы. Чтобы, в конце концов, возыметь такую власть и беспрекословный авторитет, что уже и сами войска Тивильча могли бы открыто разместить свои гарнизоны по всему миру. Тот человек, который все это придумал, уже был взрослым мужем, когда Арислав еще только смотрел на карту и пугался огромного черного пятна в западной части… Ох, как хотелось Лихолову посмотреть в глаза тому, кто был прародителем всех тех выродков черной магии, за которыми странствующий охотник десять лет гонялся по свету…

Воин света всегда находился в передовой. В каждый новый город он входил первым. Так вошел и в покои императора один, пока другие воины еще добивали побежденную стражу. «Вот, наконец, тот противник, который дарует мне смерть!» – закипела кровь у Лихолова. «Но сначала я обреку на унизительную смерть его самого! Может, к этой схватке я и шел всю свою жизнь, и для нее был рожден!». Арислав ворвался в комнату без кольчуги, без своей куртки с тайниками. С одним мечом в руках. Он ждал встретить великого противника и биться с ним так, чтобы про это сложили песни.

Полумрак царил в этом помещении. И не горело ни свеч, ни пламени в камине. Однако роскошь обстановки поразила Лихолова так, что он даже замедлил ход. Невероятен был контраст внешнего облика города и даже суровых коридоров самого замка с изобилием шика в императорской опочивальне. Здесь и красный бархат покрывал стены, и золотые ножки украшали табуреты, пол укрывал громадный разноцветный ковер, который ткали не меньше лет тридцати где-то в южных землях, и красочная фреска украшала стену… И это лишь малая часть того, что наполняла комнату…. Да, живший здесь был человеком умным. Ибо глупые люди красоты вещей не понимают. А этот владыка явно имел изящный вкус…

– Вижу, ты в силах оценить истинную роскошь, – прошипел чей-то голос на всеобщем языке. – Как видишь, мы – не вы. Мы не выставляем богатство напоказ, чтобы не тревожить разум тех, кто внизу всех сословий… Ибо, как повелевать теми, кто слишком сильно завидует тебе? Даже злости не должно быть слишком много, ведь она тоже сила… Чувства в простых людях должно быть ровно столько, чтобы они оставались послушными. Растравленные желания ведут их вперед под мою команду, но нет ни памяти, ни разума, чтобы узреть другой путь…

Лихолов рассмотрел фигуру в противоположном конце помещения. Он ждал воина с широкими плечами или колдуна в черной мантии. Но… Это был обычный мужичонка, настолько невзрачный, что Лихолов сначала принял его за слугу. Только присмотревшись, можно было заметить королевскую осанку, услышать железцу властного голоса. И эти глаза… По первой в них мерещится улыбка. Ныряешь глубже, а там хитрость… Еще – гнев… Вот какой взор был у императора Тивильча.

– Зачем ты так жаждешь убить меня? – усмехнулся император. – Посмотри, каким могущественным я сделал Тивильч за тридцать лет своего правления. Страна, обедневшая после прошлых неудачных сражений, при мне быстро обогатилась. Хаос и непослушание – пресеклись. Здесь царство порядка, подчинения, процветания. Я умен. И разум мой может весьма пригодиться вам для восстановления ваших земель. Знаешь ли ты, отчего весь Тивильч беспрекословно выполняет все мои веления? Почему уже почти весь мир был готов их выполнять? Тут нету магии, ответ прост.

– Может, ты просто искусный колдун? – огрызнулся Лихолов.

– Только если политику называть колдовством, – ухмыльнулся император. – Но внешняя причина другая! Сказать ее?

Арислав не собирался тереть тут пустые разговоры. Но убаюкивающий вкрадчивый голос этого человека будто вводила в дрему. Словно кто-то большой из самого твоего детства берет тебя на коленочки и рассказывает устроена жизнь. А ты слушаешь, слушаешь и слушаешь… И ведь знает: о чем именно ТЫ хочешь услышать? Какие вопросы терзают тебя так, что ты все отдашь за ответ. Ариславу, и правда, всегда было любопытно, ну как же это все получилось у Тивильча? Какой хитростью?

– А причина проста, – не дождался ответа император. – Все люди говорят одно, а хотят другого. Дай им видимость, что ты удовлетворяешь первое, а сам удовлетвори второе. И все. Пояснить? – он ухмыльнулся и так расслабился от вида почти околдованного соперника, что даже дерзнул сесть на свою шикарную скамью. – Все заявляют, что хотят свободы. А на самом деле все хотят СЫТОСТИ! На самом деле алчут процветания и покоя. Дай людям хотя бы иллюзию свободы. А вот прикорми и привяжи их по-настоящему. Пусть существуют разные веры, не только ваша коренная, чтобы у тебя был выбор – к кому идти за советом. Это лишь иллюзия, конечно, ибо выбора в конце концов не станет. Но прикорми – дай своим последователям больше хлеба и власти чем тем, кто отверг тебя. Пусть разрыв между первыми и вторыми станет заметен невооруженным взглядом. И тогда те, кто отверг, приползут сами. Потому что они не захотят быть внизу. Все хотят есть и командовать. Все. Тивильч был небогат, он платил дань, земля не радовала плодородием. Я развил торговлю и религиозный культ. К нам потекли реки золота! Мои подданные разбогатели. И тут-то они и стали меня ОБОЖАТЬ. Преданные до кончиков пальцев – это уже люди плохо рассуждающие. Дальше я делал с ними все, что хотел. Их руками сотворил прослойку преданных людей уже в других странах. Так же через золото и власть, торгуя религией и возможностями. А к ним уже и подтянулось простонародье. Хочешь быть свободным? Пожалуйста, тебе выбор: не только старая надоевшая религия с кучей запретов, но и новая – дающая множество дозволений. Хочешь то, что у соседа – бери. Хочешь быть не собой, а кем-то иным – стань. Только принеси жертвы и встань в мои ряды. Хочешь быть сыт – будь сыт. Вот и все. Так просто… Представь, Арислав сын Ярополка, какое процветание я могу принести на Восток? Зачем же ты воюешь со мной, глупенький ты вояка? Умный человек везде будет полезен! Лучше давай сотворим новый мир вместе! Ты – воин света! И я – человек великого ума. Мы вплетем в новый план твое благородство и мою хитрость. И вся Зеленая Твердь будет процветать!!!

Арислав чувствовал, как за его спиной собралась уже куча преданных восточных солдат, и все они слушали эту странную беседу.

– Ты предлагаешь мне и дальше продолжать заливать землю черной магией? – фыркнул Лихолов. – Просто ради того, чтобы все были сыты? Я насмотрелся к какой такой сытости и богатству приводят твои козни. Весь мир воем воет от твоих выродков. Твои колдуны осквернили все, что только было свято. Те, кто не встал на твою сторону, голодали и истреблялись. Это мир тьмы, мир без выбора.

– Но мы сотворим новый, – замахал руками император. – На ваших условиях! Даже с вашей религией, если тебе она так дорога!

– Если такого, как ты, подпустить к нашей светлой вере, ты ее испоганишь до черноты! – рявкнул Лихолов. – Из нее сотворишь нечто свое, мерзкое и продажное.

– Ты так несправедлив ко мне, Арислав! – расслабление ушло из позы императора. Он понял, что небольшая пауза в намерениях противника еще вовсе не означала, что тот поддался на уловки. – Я же пообещал тебе, что мы построим новый мир по ТВОИМ правилам… Скажи, прославленный воин, каким бы ты хотел видеть этот мир?

– Мне не нужен мир по МОИМ правилам! – отрезал воин света. – Я не хочу менять жизни других людей по своему разумению. Эти самые правила уже давно сказаны. Сущностью более великой, чем простой человек. Они предвечны, нетленны и чисты. Нечего изобретать – только имей силу соблюдать.

Арислав вдруг почувствовал, что последние мгновения словно был в тумане и сне. Рассуждения императора, его вкрадчивый голос – все это притупило разум. Этот человек уже давно мог лишиться головы от Меча Истины – но смог каким-то образом втянуть Лихолова в споры о политике! Немыслимо… А ведь Арислав несколько месяцев жил мечтой уничтожить этого злодея. И если бы не верность Матушке Судьбе, если бы не пережитое в Полтани откровение о том, что воин есть лишь орудие в руках света, он мог бы и поддаться сим сладким речам! Тяжелое приятное чувство внутренней опоры наполнило душу. Опоры на что-то, что сильнее тебя. На нечто сильное, вечное, чистое. Вот она, мощь выбранной веры. Как же лиходей красиво пел о процветании, о новом мире! Не будь внутри Арислава той самой вновь обретенной опоры, вертись он, как знамя на ветру – так и пал бы под этими уговорами… Ярость вновь наполнила кровь Странника. Он оскалился и снова поднял меч.

– Погоди, – замахал руками император. – Я ведь объяснил тебе, какой я полезный человек. Не убивай! Нам бы с тобой и Ратибором сесть и мирно поговорить!!!

– О нет, ты сей чести не дождешься, – зарычал Арислав.

Вдруг в душе вспомнились слова Велимудра о милосердии. «Не крушить, честно судить». Да… Будь этот злодей теперь жалок в своем проигрыше – его можно было бы с честью на открытый суд. Но теперь, когда он явил всю свою змеиную суть… Попросту опасно оставлять такого хитреца живым. дабы он больше не обольстил никого сладкими речами о процветании и новом мире. Прости, Велимудр, тут иной расклад, тебя здесь нет, и ты немного ошибся (может, и правда, ты уже слишком стар и тебе нужна смена). Будет тебе милосердие, но только не с этим злодеем. Ныне же права одних спорят с существованием другого. Этот человек никогда не угомонится, никогда не примет перемены и проигрыш. Сделает все, чтоб снова прорваться к власти. Милосердием теперь будет – избавить окружающих от искусителя и растлителя. Заставить лиходея умолкнуть навеки.

Ненависть ушла из взора Арислава. Нет, он больше не жаждал мести и крови – как отрезало… Что-то иное восстало в душе. Не из злости и ярости, не из обиды и отчаяния рвались руки вершить правосудие. Но из любви. Любви к миру, любви к исстрадавшимся людям, любви к легковерным простакам. Холодная рассудительность и уверенность в необходимости кары засветились в глазах Лихолова. И это смотрелось многократно страшнее для противника! Горячую голову можно подловить и перехитрить, но трезвый разум в праведном порыве победить невозможно…

Гримаса ужаса искривила лицо императора. Чем отвлечь? Как сбить с толку? Стук сапогов приближающегося Арислава отмерял последние мгновения жизни владыки Тивильча. Злодей предпринял последнюю попытку заболтать свою смерть:

– Просто объясни мне, Арислав сын Ярополка, – сказал император, глядя в лицо своему палачу. – Я знаю, ты жаждешь убить меня. Так я хочу понять перед смертью… Как? Как же так могло выйти, что вы, восточинцы, победили? Ведь силы были неравны! Наша армия превосходила вашу! Наши стратегические позиции в сто крат были удачнее ваших! Я не могу… не могу умереть, пока не найду ответ… Как так могло сложиться?

– Ты не просто умрешь, – вдруг сам себя услышал Лихолов. Он удивился тому, что ярость не обуздала его, не лишила разума, но светлое чувство правды возобладало. Может, так действовал Меч Истины? – Ты исчезнешь со всеми последствиями. Упразднятся все эти отряды твоих проповедников. Выйдет указ о закрытии черных капищ по всей Зеленой Тверди, чтобы больше нигде не лилась кровь невинных жертв! Твоя армия будет распущена, и на престоле Твер-Тивильча мы узаконим нового правителя. Здесь, у вас, и везде в мире – будет порядок и честная жизнь.

– О, – тихо протянул император, закрывая глаза, будто сказанное разрушало сам смысл всей его жизни. – Еще и нас называют жестокими! А вы же? Вы желаете притеснить нашу религию, идущую корнями в века. Вы хотите изменить наши порядки и обычаи. Вы желаете лишить нас свободы даже на собственной земле…

– Ваша свобода заканчивается там, где начинается свобода других живых существ! – прорычал Арислав, уже поднимая правую руку. – Не будет больше на Зеленой Тверди свободы и вседозволенности для тех, кто развращает других! У тех, кто ломает разум невинным людям, делая их соучастниками своих преступлений. У тех, кто льет кровь неудобных ради процветания избранных. Этому я пришел положить конец.