Текст книги "Лихолов"

Глава 12. Мучительное ожидание

Если Мать Судьба и правда парит высоко в небесах и зрит сквозь быль и небыль, то множество событий разом промелькнуло пред ее благим взором.

Она видела, как в Багрянце упокаивали на век погибших в братской могиле. С обрядами, молитвами, заклинаниями – чтобы сам прах смелых воинов защищал светлой своей магией ворота города от любых врагов.

Она видела, как с особыми почестями похоронили двух главных героев прошедшей ночи: короля Яромира и деревенскую ведьму со странным именем Хултелис. Людей, чьи жертвы заставили врага протрубить в рог сигнал к отступлению. Не праведников, не прославленных мудрецов, но прекрасных людей. Тех, кто не только тела, но и души возложили на весы бытия, чтобы изменить перевес сил. А такие святые жертвы могут стоит тысяч жертв на стороне нападающих.

Видела еще Мать Судьба, как Златовласка лежала в своей горнице в башне без признаков сознания. Впавшая в тяжелое забвение, застрявшая между былью и небылью – на границе миров. После такого сильного проклятия да с такою раной – ей стоило много дней лечиться и восстанавливать силы. Не летать, не рычать и уж точно не извергать столько пламени! Но разве могла берегиня Востока отдыхать, когда народ ее погибал? Она сквозь боль и бессилие вылетела на поле боя и сломила напор врага, потратив на это почти всю свою жизненную силу. И сколько ни суетился вокруг нее Велимудр, сколько ни наполнял принцессу силою рассвета, сколько ни отпаивал травами – Златовласка не выздоравливала. Все усилия ведуна дали лишь скромный результат: принцесса изредка приходила в себя, все равно была наполовину в бреду.

– Елисей, ты же обещал, обещал вернуться, Елисей, – шептала она себе под нос.

А Велимудр отвечал:

– Елисей спешит к тебе со всех ног, доченька. Береги, береги силы – дождись его!

Спасти одну жизнь силою солнечного света и травок – это одно дело. А помочь двум жизням в одной плоти – и девушке, и громадному дракону – задача сложная. С подобным Велимудр не сталкивался еще. Было ясно, что Златовласка осталась жива, и скорее всего однажды поправится. Но только когда? Сколько потребуется ей седмиц на восстановление? Тивильч осадил Багрянец и скоро накопит силы да шарахнет новым нападением. Как же тогда отбиться без дракона? Если сил у самого Багрянца осталось втрое меньше, чем было?… Но все действия ведуна, даже вместе с Радосветом, казались лишь слабыми шорохами… О, если бы в ту ночь она была не так расточительна!

И видела еще Мать Судьба, как два войска мчатся на Север разными дорогами. По окружным трактам на границе Нордуона и Северного Леса текла черной полосой армия Юмми. Не считаясь ни с чем на своем пути, орава захватчиков крушила все и без того малочисленные селения, разоряя их, отбирая еду и забирая пленных. Вторая же армия, менее устрашающа размерами, зато вдохновленная собственной отвагой, мчалась другим путем. Их вел воин света, герой из древних легенд и сказок, восставший во плоти. Носитель Меча Истины. Сам же себя он звал Арислав сын Ярополка. Он вел за собой тех раздольцев, в ком еще теплился свет и жива была честь. Кто не осквернил душу свою, поверив в клевету на братский соседний народ. Численностью войско составляло без малого треть армии Беломира, короля Юго-Востока. Но они отставали на день от первой армии. Потому как если армия Юмми просто развернулась и сразу двинулась в путь, так как была изначально готова к разным запасных вариантам, то раздольцам потребовался этот самый день, чтобы отобрать воинов, добровольцев в битву за Багрянец и выступить. В таком положении дел один день мог стоит смерти всему Востоку. Но Лихолов повел свое войско по короткому пути – через сам Северный Лес. Он знал, и Елисей вторил ему, что восточинцы с радостью пропустят раздольцев, да еще и помогут, чем смогут, в пути. Не нужно будет отвоевывать проход у каждого селения в дружественных землях. Даже наоборот, местные еще и подскажут, где опасно, а где нет, да какой путь лучше. Так дорога займет меньше времени. А значит, есть надежда прибыть в Багрянец даже раньше Юмми.

Однако, Арислав все равно спешил. Он балансировал, как скоморох – акробат, между необходимостью мчать во весь опор и потребностями воинов в отдыхе. Нельзя же было привести их на битву уставшими, подобно загнанным псам. Но и опоздать тоже было нельзя! Он так суетился, управляя своим новым войском, что совсем позабыл о друге Елисее. А тот был хмурый и мрачный, будто иссохший уголь.

Елисей слышал то же, что и все остальные. Принцесса Златовласка обещана в жены Ариславу сыну Ярополка. И в доказательство тому Лихолов носил теперь перстень Изяславовичей. Хороша сделка – принцессу в жены за спасение Северного Леса. Воистину такая плата достойна величия и красоты Златовласки. Звучит справедливо. Но…

«Не моя, не моя! – вертелось в голове у Елисея. – Ни единой надежды, ни единой возможности…». Ох, зря! Зря он тешил себя мечтами там, в Пустоши Длинных Теней, что станет героем войны, всех спасет, совершит немыслимый подвиг – и вот тогда-то! Вот тогда он добьется руки принцессы! Все зря… Уже тогда судьба возлюбленной была решена: или смерть, или замужество с другим. Родной Отец Лес принял Елисея, как долгожданного сына – все будто было ему радо. И погода ладилась, и люди в подорожных селениях встречали раздолькую армию, как родных братьев. Но только на сердце у молодого мужчины было так тяжко, что он ничего из этого и не приметил. Глаз его останавливался то на грязных ледяных лужах, замедлявших ход конницы, то на затемненных оврагах, от которых войско старалось держаться подальше, то на исхудавших женщинах с серыми от тревоги лицами – ведь их сыновья сейчас стояли на страже Багрянца… Проснувшиеся ранние птички, начавшие романтично свистеть по лесу, раздражали его слух, будто издевались над раненым сердцем. И весь окружавший мир виделся сейчас Елисею не весенней оттепелью, а какой-то тягостной осенней предсмертной агонией. Именно предсмертной. Потому как охотник решил про себя, что в предстоящей битве у Багрянца он должен погибнуть. Пусть уж кто-нибудь проткнет копьем его грудь – может, тогда она перестанет так ныть и болеть? Но только сначала Елисей сам унесет в небыль не меньше сотни вражеских голов, бросит их все к ногам самой прекрасной женщины. Увидит в последний раз ее огненный образ, это нежное гордое лицо с правильными ровными чертами, дерзким взглядом и девичьим румянцем. А потом можно и умереть… Или, ежели Мать Судьба схоронит его живым, то пойти к Велимудру в ученики. Раз не суждено жениться на самой лучшей девушке – то не надобно и никакую. Уж лучше тогда в отречение… Правда, отчего-то каждую ночь снился охотнику дурной сон. Будто сидит Златовласка в темной пещере да плачет. И стонет: «Спаси меня, Елисей! Спаси!» А юноша ей в ответ: «Скоро придет помощь, только дождись!» И все будто пытался он во сне уговорить ее, а принцесса только этими уговорами и жила… Так два любящих сердца укрепляли друг друга через дни и расстояния.

Лихолов же не замечал угрюмости своего друга, так как был всецело поглощен своими заботами и мыслями. Если больше всего его тревожило, как бы успеть, то вторым по силе опасением было: как им прорваться через врага в сам Багрянец? Имелось три возможности. Первая, самая трагичная, это что к приезду раздольского войска Багрянец уже падет. И спасать будет нечего… Тогда останется только догонять огромную тивильческую армию в одиночку, а потом заниматься партизанщиной… Вторая – это что Багрянец в осадном кольце. Это тоже весьма сложно… Потому как совершенно неясно как же прорваться в город, завести бойцов под защитные зубцы, ежели нет свободного прохода… Больше всего Лихолов молил судьбу о третьем варианте. Что тивильчецы настолько не ожидают какой-либо подмоги Багрянцу, что даже не станут осаждать его, а просто расположатся всем войском где-то в стороне от города и будут ждать Юмми. Тогда есть еще надежда провести воинов с противоположных ворот… Там уже, в самом Багрянце, разобраться с планом защиты, распределить солдат, правильно и ловко, расположить каждую десятку людей, так, чтобы они стоили сотни атакующих… Но и это было сомнительно… Как провести целое войско, пусть и с заднего хода, но незамеченными? Эти рассуждения терзали Лихолова, он не мог спокойно дышать. Если бы только… если бы был способ предупредить Велимудра, сговориться с ним… В крепости столько жрецов, там же и все ведуны Северного Леса… Уж они придумают, как укрыть своей магией раздольцев от лишних глаз… Но как, как же сообщить ему?!

На одном из привалов уже незадолго до прибытия Арислав так тревожился, что не смог есть. Он отложил свой кусок вяленого мяса, бульон и краюху хлеба и отошел подальше от царившей в лагере суеты… Почему-то казалось принцу, что именно в тишине дикого леса мысли обретут какой-то порядок…. Северный Лес не был Лихолову отцом, как Елисею, но может, стал уже другом или хотя бы союзником?

Мокрая от тающего снега полянка приняла странника гостеприимным молчанием. Золотистые солнечные лучики пробивались сквозь спутанные лысые ветки, заползали под самые темные уголки и выжигали оттуда теплом все хладное и мертвенное.

«Пришла весна! Просыпайся, могучий Лес! Восстань, Лес, восстань ото сна!» – казалось бы слышалось Лихолову в этом противостоянии света и тени.

Странник подошел к одному из деревьев, как это делал обычно Елисей. Погладил толстый вековой ствол, любовно разглядывая каждую морщинку коры.

– Как же мне помочь тебе, Друг Лес? – прошептал Лихолов. – Клэтва! Подскажи же мне! Ведь я с подмогой пришел… Тебе помочь хочу, детей твоих защитить…

В ответ на его бормотание раздался будто бы ответный свист. Арислав поднял голову. Сокол. Большая гордая птица спустилась на самую нижнюю ветку дерева и внимательно смотрела на чужака, говорящего с деревьями. Глаза этого создания выглядели таким мудрыми, почти как у человека. Как это раньше Арислав не замечал за земными тварями разума?…

– Сокол, – с ласковым удивлением шепнул Лихолов. – Птица ведунов. Добрая тварь, смелая тварь. Через вас обычно эти старые хитрецы устраивают перекличку?

Странник произнес это с усмешкой и не ожидал ответа. Только птица вдруг встрепенулась, вздернула крыльями и что-то просвистела в ответ на своем птичьем наречии. И Лихолов отчётливо понял, что сокол ответил: «Да!»

Теперь уже встрепенулся Лихолов. В последнее время он стал понимать и слышать слишком много. В Полтани с ним говорили оскверненные стены и дороги, в Храме Судьбы его манил живительный источник. А теперь в Северном Лесу он говорит с соколом – не признак ли это какой-то хвори?… Лихолов задумчиво почесал бороду, которая отросла у него за последние недели странствий.

– Можешь ли ты, пернатый брат, отнести весточку ведуну Велимудру Горящему Мечу в Багрянец? – проговорил Лихолов, сомневаясь, не сходит ли он с ума.

Птица снова встрепенулась ровно так же, как в прошлый раз:

– Да!

Странник вздохнул. И подумал, что ему, пожалуй, нечего терять. Даже если все происходящее мерещится ему, никто этого срама не увидит – других воинов на поляне нет…

– Тогда спеши, сокол! И отнеси Велимудру весть, что третья часть войска Раздола прибудет завтра на рассвете к Багрянцу! Пусть откроют нам тихо и без шума восточные ворота да оградят нас от взора врагов… Передашь?

Сокол в третий раз затрепыхал крыльями:

– Да!

А потом резко сорвался с ветки и полетел на Северо-Запад. Лихолов же остался на поляне. Странные смешанные чувства наполняли его душу. Бытовала на Востоке такая мудрость: «Благословен каждый, преданно служащий своей судьбе, ибо он получает всяческую помощь». Могло ли то быть до такой степени правдой? С птицами разговаривают только аскеты ведуны и некоторые жрецы – это все знают. А вот чтобы простые смертные пользовались птичьей перекличкой?… Впрочем, за спиной у Лихолова мерцал в ножнах Меч Истины, и титул странника теперь был «Воин Света» – это немного выделяло его из толпы простых вояк… Какое-то странное тянущее в груди чувство подсказывало Лихолову, что все будет ладно… Словно бы как в человеке открылся новый слух или нюх, или третий глаз – невозможно то было описать словами. Просто четкость окружающего мира помножилась еще на один орган чувств. И оно подсказывало, что все идет, как надо… Что ж, завтрашнее утро покажет, прав ли Лихолов, или это Меч Истины сводит его с ума…

……………………………………..

Каково же было видеть на рассвете, перед распахнутыми восточными воротами Багрянца самого Велимудра! Здесь, на краю Северного Леса, густая чаща сменилась редколесьями и широким полянами, и расстояния проглядывались далеко. Проход был открыт – это стало видно издалека.

Вся многогранность событий последних дней сжалась ныне в одну эту напряженно замершую дорогу. Тишина утра обняла мир, будто добрыми руками матери. Бережно и ласково мутной рассветной дымкой выстлалась дорога. Никто не произносил ни звука. Даже лошади перестали фыркать. Не потребовалось даже объяснять: наказ соблюдать безмолвие сам витал в воздухе. Только легкий стук копыт немного тревожил землю, да и тот странным образом поглощался утренним туманом. Казалось, даже талый снег капает громче, чем шло войско.

Велимудр стоял на проходе не один. С ним были другие ведуны и жрецы. Они все отважно вышли за ворота и обезопасили для братской подмоги путь в крепость. Здесь явно была замешана какая-то рассветная магия, отводившая прочь взор врага. Так же неприметно, как иной раз большая змея проскальзывает по земле, прошли раздольцы в Багрянец. Будто сам Северный Лес схоронил их и позволил прийти ему на подмогу. Внутри же, за закрытыми воротами, гостей встречали, как героев и как любимых братьев. Чествовали, хлопали, радостно приветствовали. Только в тот миг какие-то странные звуки радости и довольства разнеслись вдаль от ликующего Багрянца и разбудили тивильчицев. Но было поздно – багрянцы заперлись.

Уже внутри крепости, когда ворота закрылись, Лихолов осмелился нарушить молчание. Странник соскочил с коня и обнял Велимудра, а его великолепный меч поблескивал в ножнах, словно спрятанное сокровище.

– Клэтва, старик, я даже не ожидал, что буду так рад увидеть тебя!

– А как же я тебе рад, мой друг! – улыбнулся ведун.

Подошел и Ратибор, он тоже радостно приветствовал Арислава, почти как родного.

– Поздравляю тебя с таким успешным походом, Арислав сын Ярополка! – устало улыбнулся принц, разглядывая, как за спиной Лихолова мерцает удивительный меч. – Неужели… Неужели он и правда существует?… Меч Истины… Ожившая легенда… На досуге ты обязательно расскажешь мне, Арислав, мой друг, как тебе все это удалось…

На словах «мой друг» в сердце у Лихолова что-то дернулось. Неожиданно теплая сладость разлилась по душе. Последние месяцы были сплошным испытанием, но велики и награды. Воистину, правы священные писания: беды и вызовы не приходят зря, они нужны людям, чтобы в болоте застоявшейся жизни забил источник свежей воды. С самого того мгновения, как Лихолов шагнул в Северный Лес, начались трудности. Сначала Странник чуть не погиб от дикого зверя. Но тут же в награду обрел друга в лице Велимудра. Потом Лихолов продолжил свой опасный поход, преодолевая одни препятствия за другими. Было сложно, опасно, иногда несносно. Но в его жизни появился преданный ученик Елисей, к которому Арислав уже испытывал чувства, как к младшему брату. Пустившись в поход по срединным землям, странник обрел любовь, невесту, единственную из женщин, которой он был счастлив служить. А после странствий по Заполярью и сам Ратибор признал в нем друга! Не говоря уж о том, что нежданно обрелось перемирие с собственным братом Беломиром, Раздолом и с самим собой! Душа будто встала на место, уставшая блуждать во мраке и хаосе без надежды и тепла – и вдруг наполнилась смыслом, любовью и дружбой, отвагой…

Еще год назад жизнь была свободной, даже веселой, но какой-то неприкаянной… А теперь он стоит в кругу друзей, почти родных людей, с раздольским войском за спиной, с Мечом Истины в ножнах и с таким сладким чувством ценности и важности себя самого… Видимо, и правда, чем больше ты бежишь от судьбы, тем сильнее она кусает тебя за пятки, как сказал когда-то Велимудр. И напротив, чем неуклоннее ты следуешь своему пути, чем преданней ты служишь миру лучшими своими качествами – тем более и более невероятные горизонты событий раскрываются перед тобой…

Лихолов ответил с благодарным поклоном на слова Ратибора. Но внимание Странника зацепилось больше за ведуна. И тут-то Арислав и заметил, что аскет внешне постарел еще лет на сто. Гордая прямая осанка выдавала первые признаки старческой сутулости, морщин будто стало в разы больше, а длинные седые волосы уже не выглядели столь лощено и здорОво, а скорее, напоминали какой-то пушок… Ничего из этого еще не проглядывалось в последнее их прощание, тогда, на балконе Ясеневого дворца…

Велимудр заметил проницательность взгляда своего друга. По-старчески ухмыльнулся и ответил на это:

– О-о-о, я вижу, ты сильно изменился, мой дорогой человек-костер! И не только в том, что отрастил бороду! – пошутил ведун. Но старые глаза все еще могли вписаться взглядом так, будто выворачивали наизнанку всю душу. – Ты восхитил меня тем, что так блестяще справился с целью своего похода. Потом ты поразил меня тем, что воспользовался птичьей перекличкой, чтобы сохранно провести свое войско в Багрянец. А теперь… Ты радуешь меня тем, что я вижу… неужели это прозорливость в твоем взоре?! Меньше гордыни, чем раньше, больше отреченности. А это дает тебе способности слышать сокрытое и видеть незаметное – не так ли? Ты больше не убегаешь от Судьбы, и она больше не кусает тебя за пятки. Теперь ты самозабвенно служишь ей, а она за это награждает тебя новыми талантами… О, а вот и Елисей Поющая Стрела! – улыбнулся ведун подошедшему охотнику. – Только твоя душа, я погляжу, не сияет так же, как у Арислава…

Елисей с бледным лицом и пустым взглядом приветственно поклонился Велимудру и своему нынешнему государю Ратибору.

– Ну, хватит уже назидания, старый болтун, – отмахнулся Лихолов, хотя слова ведуна и попали четко в цель. – Расскажите же мне все новости! Не зря ли я так спешил?! Что с тивильчицами? Что… что с моей… невестой?

Голос Лихолова дрогнул на последней фразе. Вся насмешливость и гордость, вся показная бравада – словно рассеялись и уступили место волнению простого человека. Дрожи в коленях влюбленного мужчины, который перевернул весь мир вверх дном ради выбранной женщины, а теперь пришел бросить все это к ее ногам и получить в награду столь желанную благосклонность.

Елисей тоже задрожал от последних слов. Так дрожат прирученные звери, которых бьет дурной хозяин. Вроде бы удар – дело обычное, но привыкнуть к нему невозможно, слишком уж больно… И укусить хочется в ответ – да бессмысленно…

Велимудр подробно и последовательно поведал странникам все произошедшие события.

– …Теперь мы ждем нового нападения на крепость с ночи на ночь… В прошедшие две ночи ничего не происходило…

– Тивильчецы ждут подкрепления! – перебил Лихолов. – Армию Юмми.

– Скорее всего так, мой друг, – продолжил Велимудр, а потом запнулся… последнюю весть ему тяжело было говорить вслух. Но пришлось. – А… Златовласка все так же не просыпается… Слишком много сил она потратила в ту ночь. И ни моей магией, ни силами рассвета, ни с помощью других ведунов не удается помочь ей… Я полагаю, что дракон отнимает все нашего лекарство на себя, а сама принцесса получает крохи… Но как я могу договориться с бессловесной тварью, дремлющей внутри женского тела?…

Многое в рассказе Велимудра взволновало Лихолова и Елисея. Но ничто так не встревожило, как слова о хвори принцессы. Оба мужчины натянулись, как луки, от этих слов.

– Как? Все так дурно? – нахмурился Лихолов.

– Да… Я думаю, со временем она окрепнет… Но пока – нет. А есть вероятность и такая, что… дракон заберет все себе и Златовласка в конце концов… зачахнет…

– Нет!… – вырвалось одновременно у Арислава и Елисея.

Ратибор бросил строгий взгляд на молодого охотника и нахмурился. Но Елисею было все равно. Он жаждал знать, хотел увидеть своими глазами, рвался нашептать болящей все молитвы мира – лишь бы услышанное оказалось неправдой…

– Я думаю, – протянул Велимудр и перевел свой пронзительный взгляд на Елисея. – Что где-то в глубине своего дремлющего разума принцесса очень ждет вашего возвращения, мои смелые друзья… И именно эта надежда поддерживает ее жизнь пуще всей моей магии. Ведь вы… обещали ей вернуться! – и ведун еще назойливее впился взором в охотника.

Елисей понял – ведун каким-то образом знает больше других… «Вернись!» – вспомнилось молодому мужчине, как девушка приказывала ему сквозь слезы. «Вернусь!» – обещал он ей тогда. Неужели, она и правда ждет?..

Велимудр не спускал взгляда с Елисея. Даже Лихолов заметил это, правда, совершенно не понял, чем его молодой друг заслужил такое пристальное внимание ведуна… Но чернь их разберет, этих старых аскетов!

– Я провожу вас к ней в горницу, – продолжил Велимудр. – Возможно, ваше возвращение… само ваше присутствие… звук желанного имени… все это каким-то образом поможет Златовласке.

Теперь Ратибор недовольно зыркнул на ведуна. Мол, и охотника тоже зовешь в палату? Но Велимудр ответил государю таким мудрым и уверенным взглядом, что тот смягчился. Елисею же снова было не до переглядок – сердце его забилось, загрохотало в тревожном ритме. Оно рвалось вперед.

Мгновения, пока странники поднимались по извилистой лестнице башни, казались бесконечно, безнадежно тягуче-длинными. Как молодой мед, который тянется с деревянной ложки, тянулись и эти мучения. Только они не были столь сладки, нет, они были, как соленый вкус слез…

Тягостное зрелище предстало перед их взорами. Златовласка лежала в кровати, укрытая покрывалом. Казалось, никого и вовсе не было под этой теплой периной. Бледная, со впалыми щеками и синеватым оттенком кожи вместо столь шедшего ей румянца. При этом жар от нее шел прежний – дракон явно был еще жив внутри этого тела. Возможно, он испуган, не мог вырваться наружу по каким-то причинам, но он явно был жив и, вероятно, даже чувствовал себя лучше своей хозяйки.

– Думаю, любые вопросы тут будут бессмысленны, – тихо и хрипло протянул Арислав.

Столько удач и счастливых случаев приключилось с ним в последнее время. Но в самом важном пришла беда. Пришла и вогнала острый кол в самую грудь. Так, что боль растеклась по всему телу. – Ты, Велимудр, не был бы собой, если бы не сделал тут все, что только мог…

– Да, Лихолов, – голос ведуна дрогнул. – Ты видишь, принцесса жива, как и ее дракон. Дыхание ровное, сердце стучит, кровь горячая… Только вот никак не хватает им обоим сил выбраться из границы миров в быль…

Елисей чувствовал, как беспощадная дрожь взяла над ним верх. Сколько всего разного юноша представлял себе. Например, в сладких снах, как он станет героем, совершит подвиг и получит прекрасную принцессу в жены. Потом с горечью, как победит все зло мира, бросит вражеские головы к ногам Златовласки и сам расстанется с жизнью в бою – лишь бы не видеть ее свадьбы с Лихоловом… Вероятность просто потерять принцессу, увидеть ее гибель, тоже всегда присутствовала, висела, как топор над шеей, давила, как удавка.,но никто не хотел допускать подобного всерьез. В глубине души каждому казалось, что нареченная «Берегиней Востока» имеет какую-то особую защиту от Матушки Судьбы, какие-то поблажки… Нет, никто не готов был встретить ее полумертвой…

Рассудок отказывался подчиняться Елисею. Все остальное, кроме Златовласки, показалось ему таким малозначительным. Удастся ли им быть вместе или нет, за кого она выйдет замуж, победит ли она своих врагов, сможет ли Елисей совершить намеченные подвиги, даже собственная жизнь и смерть – все это слилось в какое-то бессмысленное туманное пятно… Какая, в сущности, это все ерунда! Только сама жизнь имеет значение, сама жизнь! Охотник присел на колени перед кроватью принцессы, слезы тщетности покатились по его щекам. Не уберег! Обещал, что никому не дам в обиду, а сам… Как может быть в мире столько тьмы? Что же носят в сердцах эти нелюди, что сотворили такое зло?!

– Зачем же в мире столько зла, старче, почему Мать Судьба попускает его? – вдруг вырвалось из его уст.

Это прозвучало дерзко, кощунственно, неуважительно. Но выдало такую нестерпимую, такую жгучую боль, такое осязаемое страдание, что никто не одернул охотника. Велимудр тут же вспомнил, как и сам он в ту роковую ночь, во время битвы, тоже пошатнулся в своей вере, как он сам, трехсотлетний ведун, наставник всего Северо-Востока – вознегодовал, возбранился на Судьбу. А тут молодой юноша, влюбленный до одурения, измученный недосягаемостью и одновременно ответными чувствами своей девушки. И старику стало так нестерпимо тяжко слышать эту боль, осязать ее, вдыхать этот воздух с запахом слез и горечи. Нужно было как-то утешить всех, сказать что-то мудрое…

– Иногда, – задрожал голос ведуна, – Мать Судьба дозволяет злодеям существовать. Ибо они приходят, как лекари, которые вскрывают гнилостные нарывы на душах хороших людей. Это зло, оно… указывает и добрым, что те сами не чисты, не сильны духом, не отважны. Тогда Мать Судьба использует лиходеев, чтобы заставить остальных очнуться… слезть с теплой печи и выйти на борьбу со злом… Вот для чего нужны злодеи – чтобы добро в мире не иссякало, чтобы доблесть людская не засыпала, чтобы…

Но Елисей не слушал. Он до того потерял рассудок от горя, что дерзнул при самом Ратиборе показать всю свою боль и шептать вслух:

– Не сдержал, не сдержал я свое обещание всегда тебя защищать… Как же я виноват, как же…

– Не виноват, Елисей, – оборвал его Лихолов. – Ты помог мне дойти до дремлющего войска, до Меча Истины… А помнишь ли ты тот чудодейственный родник, который бил там? Ту живительную воду?

Елисей вздрогнул и обернулся на своего наставника. В его покрасневших глазах засветился огонек надежды. И взоры всех остальных обратились на Арислава. А тот продолжил:

– А знаешь ли ты, мой друг Елисей… что я набрал той священной водицы во флягу? А потом не потратил оттуда ни капли? Ибо в ближайшей же деревни выкупил я себе вторую флягу, которой и пользовался при нужде. Первую же я берег для особого обстоятельства… Не знал, для какого… Просто чутье будто подсказало мне…

Всеобщее молчание выдавало, как все ждут узреть эту странную воду. Лихолов достал откуда-то ту самую флягу, подошел к кровати и встал рядом с Елисеем.

– Так вот, то же самое чутье ныне подсказывает мне – опоить принцессу этой водой. Она била из источника по той же силе, от которой родился и сам Меч… Так что…

С хлопком открылась пробка фляги. Арислав вылил воду в уста принцессы. И все в тот миг узрели волшебное завораживающее мерцание, такое же голубое, как видели странники в том самом подземелье… Часть воды Лихолов вылил в ладонь и обтер лицо принцессы, а еще ладони, шею, плечи. Другую часть по капле вливал в рот, пока не опустошилась вся фляга.

– Оживи же, моя принцесса, оживи… – шептал под нос Елисей.

– Оживи, огненная госпожа, – вторил Лихолов.

– Оживи, доченька, оживи, Берегиня Востока, – молил Велимудр.

Трудно объяснить словами, что произошло в комнате. Света видимого не прибавилось. Но будто стало ярко-ярко, как под самым палящим солнцем. И радостно, как в самый добрый час.

Все замерли так, что даже не смели дышать…

Златовласка медленно, даже не с первой попытки, открыла глаза. Она еще явно не понимала ни где она, ни что с ней.

– Елисей… – вдруг прошептала принцесса. – Я слышала… Елисей вернулся…