Текст книги "Лихолов"

Верные кмети окружили старца, ожидая любого приказа. Мужчины светились радостью от услышанной только что речи. Велимудр подарил надежду и им тоже…

– Вот что, верные мои спутники, – тихо обратился к дружинникам ведун. – Идите-ка соберите мне подмогу. Возвестите всем членам совета ведунов, что я, Велимудр Горящий Меч, собираю великий суд! И жду я их всех к рассвету.

– Кого будешь судить старче? – спросил один из дружинников.

– Узнают, когда придут, – устало отмахнулся старик. – Достаточно моего доброго имени, чтобы собрать здесь всех членов совета. Любая откровенность может спугнуть того человека, которого я собираюсь призвать к ответу. Поэтому сие пока останется тайной. Сейчас я расскажу вам, кого из членов совета, где найти. Вы разделитесь и призовете их всех ко мне сюда.

– Но поверят ли они нам, старче? Послушают ли слов простых вояк? – усомнился один из кметей.

– Не усомнятся, – ухмыльнулся ведун. – Призовете их взглянуть в небо!

Старец снова вынул из ножен свой волшебный меч и опять поднял его острием к облакам. Только на этот раз устало, собираясь с силами. Клинок бесстрашно воспламенился. И Велимудр снова испустил в небо огненный выстрел. Но без грома и вспышек. Зато желтизна не рассеялась, а, наоборот, скопилась под облаками в фигуру, напоминающую солнце. Магическое пламя так и повисло в небе, подобно печати.

– Этот знак подтверждает, что один из членов совета вызывает срочно собраться вместе, – пояснил Велимудр. – Вам останется только найти ведунов и попросить взглянуть в небо.

Глава 7. Совет ведунов

Совет ведунов был древнейшей традицией в Зеленой Тверди. Еще прежде того, как появились короли и обозначили свои границы государства, уже жило правило: важнейшие дела народа обсуждать на собрании духовных наставников. Членов совета всегда было семеро. Те, кого люди признавали своими отцами и учителями, кого беспрекословно слушали. Это могли быть не только ведуны, но и жрецы, мастера над магическим оружием.

В совет ведунов всегда входил настоятель главного столичного храма, ибо ему подчинялись все белые жрецы государства. К имени этого человека обычно приставляли «Белый» – величайший титул во всей иерархии служителей храмов.

Белобор Белый прибыл первым. Среднего роста полноватый дедушка с наполовину поседевшей бородой и жалкой лысинкой на макушке – он, однако, умудрялся производить впечатление величественного человека.

Почти одновременно с ним подоспел Воибор – мастер над огнем, который наставлял всех белых жрецов по искусству магического боя. Удалой крепкий муж, лучше всех в Северном Лесу метавший горящие шары.

Ведуны-аскеты прибыли из своих лесных убежищ точно к сроку. Горисвет Сияющий Посох. Переслав Разящее Слово. Радосвет Шепчущий над Ветрами. Неизвестно, сами ли они почувствовали зов долга и прибыли в нужное место в нужное время, или же птичья перекличка передала-таки нужную весть… Велимудр и не собирался спрашивать. Он с радостью встретил каждого дружеским объятием. Не в первый раз собирались эти четверо ведунов вместе. Много войн прошли плечом к плечу, многим государям успели помочь за свои длинные жизни. Велимудр был старше всех, но Горисвет тоже уже прослужил этому миру больше двух сотен лет. Да и Переслав недалеко отстал, но он еще выглядел цветущим мужем, даже седина пока не тронула волосы на его столетней голове. Моложе всех был Радосвет, ему еще и сотни не стукнуло. Но и тот успел уже стяжать большую силу и мудрость, поучаствовать в войнах, помочь многим людям.

Шестеро великих светлых колдунов собрались на рассвете под воротами Ясеневого дворца. Полно уж им решать мелкие дела и отвлекаться на суету. Война на носу. Совету предстояло наконец начать наводить порядок в своем государстве.

Седьмым членом совета ведунов был всегда придворный ведун.

– Майа не придет на наш совет, – покачал головой Велимудр.

Удивились только Белобор Белый и Воибор. А вот ведуны Горисвет, Переслав и Радосвет понимающе закивали головами. Они тоже давно чувствовали, что с придворной ведуньей нет связи сердец и душ.

– Но в нашем совете всегда действуют семеро колдунов? – высказался Белобор.

Ведимудр с сожалением вздохнул. Как не хотелось ему смотреть в глаза правде, а деваться больше некуда.

– В наш совет проникла тьма и предательство… – ответил Горящий Меч. – Все вы услышали мой зов и явились к нужному времени. Но ведунья Майа – нет… Потому что она больше не одна из нас. Я собрал вас здесь, мои братья, чтобы судить придворную ведунью, околдовавшую короля Яромира. Я обвиняю Майу в покушении на жизнь самого принца Ратибора и в одурманивании нашего короля… Мы должны зайти во дворец и призвать ее к ответу… на честном суде…

…………..

Зайти с главных ворот ведуны не решились. Все же возмущенная толпа еще была пьяна. Не стоило рисковать и открывать перед носом людей вход в замок. У Ясеневого Дворца существовала масса разных потайных проходов. Одним из таких Велимудр не преминул воспользоваться. Караульные не смели препятствовать шести величайшим колдунам востока. Но замок все же был огромен. Поэтому, пока они проходили по подземному проходу дальше через двор, потом на лестницу и в покои короля, рассвет уже превратился в промозглое осеннее утро.

К Велимудру вышел навстречу хранитель королевских покоев.

– Немедленно распорядись позвать к нам ведунью Майу и самого короля Яромира! – приказал ведун.

Но маленький пухлый хранитель с жирной маслянистой кожей, как у откормленного поросенка, лишь испуганно склонился перед грозным старцем:

– Прошу, не сочтите за дерзость, старче. Но король не сможет к вам выйти. Он серьезно захворал. И ныне отдыхает в своих покоях!

– Тогда мы сами придем к нему! А Майу вызовите туда же – в горницу короля, – ответил Белобор Белый.

– Как вам будет угодно, – еще ниже склонился толстяк. – Кто я такой, чтобы препятствовать почтенным особам… Но вот только… – хранитель покоев немного замялся. – Госпожу придворную ведунью никто не видел уже два дня…

Ведуны возмущенно выдохнули.

– Предлагаю ее побег истолковать, как знак вины! – рыкнул Воибор.

Велимудр кивнул и сказал хранителю:

– Веди нас к королю! Посмотрим, что там за хворь такая, что наш государь не мог выйти к собственному народу!

Толстяку не нужно было приказывать дважды. Он тут же развернулся, сделал пригласительный жест рукой и заковылял по коридорам. Шестеро членов совета следовали за ним. До тех пор, пока не распахнулись двери в палаты Яромира. Ведуны и жрецы зашли в комнату и вход тут же закрыли за ними.

Зрелище предстало не самое приятное. Большая богато отделанная горница провалилась в полумрак. Окна затворены от холода на толстые ставни. И лишь пара свечей по бокам от кровати короля рождали здесь свет, тусклый и дерганный. Сам король лежал на подушках, свернувшись калачиком, подобно сиротке. Он медленно поднял взор на вошедших. Некоторых из них узнал сразу. Сначала хотел было улыбнуться, но затем….

– Безумцы! – заорал на посетителей король, приподнимаясь в кровати. – Зачем вы пришли в этот проклятый дворец?!

– Почему «проклятым» ты зовешь свой дворец, государь? – прищурился Велимудр. – Ясеневый Дворец благословлен самой Матушкой Судьбой на великие дела. Здесь каждый камень хранит частичку светлой магии востока. Он не может быть проклятым!

– Нет-нет, – замотал головой король. – Темные времена! Темные! И замок поддался тьме! Послушайте… – Король нервно обернулся непонятно на что и перешел на шепот. – Он пожирает людей!!!

– Кто? – изумился Горисвет.

– Дворец! – продолжал шептать король. – Он пожрал Златовласку! Потом пожрал Ратибора! Потом еще нескольких слуг. А теперь и ведунью Майу! Я… Я следующий. Он скоро пожрет и меня…

– Что за дурь ты несешь, государь? – смутился Велимудр.

– Нет-нет, не спорь, старче! – замахал руками король. – Я сам видел! Сам видел, понимаешь? Я видел труп служанки. Милой девушки, которая следила за моим горшком. И видел, как что-то утаскивает ее прямо сквозь стену! Сквозь камень, понимаешь? И Майа это видела! Это не дворец. Это чудовище. И оно жаждет меня…

Ведуны растерянно осмотрели стены горниц. Ничего необычного камни не выдавали.

– Государь, – возразил Велимудр. – Твоих детей никто не пожирал. Они тайно покинули тебя, чтобы отправиться к королю Милраду в Серебристые горы искать помощи в предстоящей войне. И их поход имел успех! Выбрось этот бред из головы, никто никого не пожирал!

Яромир с несколько мгновений переваривал услышанное. На его лице пробежали сначала недоумение, потом надежда и радость. Но затем испуг и ужас. Глаза короля расширились, он нервно задышал и поджал в напряжении губы. С вызовом посмотрел на Велимудра и произнес наконец:

– Я понял… – король окончательно побледнел. – Ты пришел за мной. Да… Все знают, что Велимудра Горящего Меча давно не слышно, не видно… Он, вероятно, давно умер. А ты явился ко мне в его обличии, чтобы заманить в ловушку?! Ну что ж, вот и мой час смерти пришел.

Тут король резко вскочил с кровати прямо в исподнем и откуда-то выхватил свой меч:

– Только легко я не дамся! Не таков род Изяславовичей, чтобы самому сдаваться!

– Да он безумен… – с горечью произнес Радосвет.

– Осталось надеяться, что это колдовской маразм, а не обычный старческий… – вздохнул Пересвет.

Яромир непонимающе смотрел на их разговор, стоя с мечом вперед.

– Белобор Белый! – рыкнул Велимудр. – Ты жил с государем в одном городе. Ты видел его на службах. Как ты мог не заметить таких перемен?

Но ответа не последовало. Ведуны закрутили головами и поняли, что их только пятеро.

– Белобора среди нас нет!.. – изумился Воибор.

– О, Мать Судьба, – заскулил король. – И Белобора Белого пожрал этот ужасный дворец!

В комнате чувствовалось смятение. Могли ли стены действительны быть проклятыми? Разве по силам дурной магии победить вековую намоленность этого замка?

– Никто никого не пожрал, государь! – рыкнул Велимудр. – Белобор просто предал нас… Как же я раньше не догадался! Под носом Белобора происходило столько черноты, а он ничего не предпринимал… Ну конечно, теперь ясно почему!

– Почему черные колдуны смогли проникнуть по всем лесам… – понимающе поддакнул Пересвет.

– И почему придворная ведунья могла так долго отравлять разум короля… – присоединился Радосвет.

– И как хватило магии создать из Златовласки дра… – оборвал себя на полуслове Велимудр. Он вдруг вспомнил, что еще толком не объяснился с членами совета и с королем.

Воибор шагнул к двери и подергал ее. Заперто. Он постучал кулачищами:

– Эй, откройте!

Никто не ответил. Мастер над оружием обернулся на остальных членов совета. Все поняли, что происходит нечто нехорошее. Велимудр достал из ножен свой горящий меч, и клинок тут же залился пламенем. У Радосвета и Горислава тоже были с собой мечи, как и полагалось всем ведунам. Ведь эти аскеты должны всегда быть готовы защищать угнетенных от тьмы. Только у других лесных колдунов мечи не горели. Пересвет же выставил вперед свой посох, и тот засиял.

Воибор отошел назад и переглянулся со спутниками. Метнул в дверь огненный шар.

Деревяшка тот час разлетелась в пепел, в проходе образовалась зияющая дыра. Стало видно, что караульные в коридоре лежат на полу без чувств. Воибор хотел рвануть наружу, но кто-то ухватил его за шиворот. Это был Яромир.

– А теперь смотрите, – с трепетом сказал король. – Сейчас начнется.

Темень в коридоре начала сгущаться и плотнеть, будто превращалась из воздуха в болотную воду. Она ежилась и крутилась, кряхтела и что-то шептала. Точно, как бродячий туман. А потом вдруг подхватила одного из беспамятных стражников и потащила его!

– Ну, нет уж, мерзость, шиш тебе, – прорычал Велимудр.

Ведун в два длинных шага подлетел к коридору и размашисто смахнул с меча пламя прямо на нежить. Сгустившийся мрак взвизгнул и заклубился. Но постарался все же тащить свою добычу дальше. Оно пыталось пробиться к стене.

Радосвет Шепчущий над Ветрами выкрикнул:

– Приказываю тебе стоять на месте, нежить!

Его слова взорвались порывами сквозняков. Устремились на комок тьмы, обвили его густым ветром. Мерзость притормозила свой бег, ей нелегко было справиться с этой магией.

Выдвинулся вперед Пересвет Разящее слово:

– Покажись нам целиком! – прогромыхал голос старца.

Стены замка задрожали, словно от землетрясения. Из щелей посыпалась пыль. Мелкие жучки и паучки, веками жившие в темных уголках, вдруг засуетились, не зная, куда бежать. И засеменили, засеменили маленькими ножками по камням. А уплотнение тьмы начало разрастаться, вбирать в себя подобных собратьев, расплодившихся в замке. Оно становилось все больше и больше и вскоре заняло в высоту весь коридор. Ветер Радосвета уже не мог удерживать тьму. Она стала похожа на огромного червя или сгусток гнилостного непрозрачного болота. Шепот теперь казался громким свистом, и пульсация его отдавалась треском по полу.

Горисвет шагнул к Велимудру и сказал:

– Как в прежние времена?

Тот улыбнулся и кивнул.

Велимудр взмахнул мечом. Одновременно с ним Горислав ударил о каменный пол посохом. На чудище обрушился неистовый поток света. На несколько мгновений стало так бело, что все остальные зажмурились. Подгоняемые ветрами Радосвета, желтое пламя и белое сияние заползли в каждую щель, в каждый темный угол. И пронзили сгусток тьмы тысячей прожилок. Нежить издала ужасный визг. Хлюпнула, заскрежетала и захрустела. Громыхнула! А потом все резко прекратилось. Комок тьмы точно лопнул и растворился, будто грязь в воде. Ведуны остановили свою ворожбу.

– Тфу! Гадость какая, – фыркнул Воебор.

Севшим хрипом Велимудр проговорил, едва справляясь с отдышкой:

– Это не замок превратился в чудовище. Это окружение твое состояло из чудовищ, Яромир! Огромный сгусток дурного колдовства – лишь порождение проклятия, созданного, чтобы ослабить тебя, государь! Они желали свести тебя с ума…

– Кто? – не понял Яромир. – И зачем?

– Его разум еще слаб… – предположил Пересвет.

– Не смей так говорить о своем государе! – рыкнул король.

– «Они» – это твоя придворная ведунья и настоятель центрального храма, – с горечью произнес Велимудр. – Намеренно сводили тебя с ума, государь. Чтобы ты не смог подготовить Северный Лес к войне…

У всех сжались сердца. До чего же должна была дойти смута, до чего же глубоко запустили свои руки Тивильчецы в дела востока, чтобы самые чистые и сильные люди в стране предали своего короля? И сколько времени уже упущено? Сколько дел не сделано? Есть ли шанс еще успеть хоть как-то приготовиться?

Глава 8. Цветы среди зимы

«На рассвете обратился к нему я. И стал звать любовь.

Такую, чтобы в золоте да с удачею.

Чтобы ладно все, как в сказке, счастливо.

Долго кликал, никто не приходил.

А потом вдруг отозвалася. То Судьба пришла. И я принял ее.

Она хороша, и сладка была, и горька бывала.

Левой рукою давала счастье, правой рукой отбирала что-то.

И пути мои то преломляла вдруг, то смягчала резко.

Так прожил я с ней, рука об руку.

На закате я обернулся к ней. И сказал:

«Спасибо тебе, Судьба милая.

Что прошла со мной весь этот яркий день.

Я то счастлив был, то безрадостен.

Ты возвысила так и возвеличила,

Дух мой юный взрастила в горсточку света.

Но ведь звал тогда не тебя совсем.

Я любовь звал. А пришла Судьба…»

Обняла Судьба и сказала вдруг:

«Как не понял ты, как не приметил ты!

Я и есть любовь!

Я давала то, что безвредно было

Я отнимала то, что на злобу шло.

Я несчастием воспитала дух,

А удачей насыщала плоть.

Я имела план, но отрекалася,

Когда ты искренне просил меня.

Все деяния мои от любви к тебе.

Я жизни суть, я мать тебе.

Я Судьба твоя – я и есть Любовь.

Ты позвал меня, и я пришла».

Смеркалося».

Перевод древней лучезарской песни

Елисей проснулся посреди ночи. Так происходило часто. С тех пор, как они с Велигором и Златовлаской поселились в этой хижине, юноша потерял спокойный сон. Там, далеко, в родном Северном Лесу, природа пела тысячей звуков. Птицы и звери, само дыхание Отца-Леса – все ласкало и убаюкивало. В густой чаще почти не бывало сквозняков. Только на реках или озерах. Но здесь, в дикой южной степи, с ее скудной растительностью, ветра гуляли свободно. Так же игриво разгонялись на просторах, как и местные антилопы. Это было очень непривычно для лесного охотника. От заунывных завываний Елисей просыпался почти каждую ночь, а то и не по одному разу. Он нервно оглядывал маленькую комнатку, насколько это было возможно в поглощающей тьме. Прислушивался к звукам дыхания спящих соседей – Велигора и, особенно, Златовласки. И только когда убеждался, что с принцессой все ладно, засыпал дальше.

Однако же в остальном юноше и его спутникам жилось здесь весьма спокойно. Хотя бытовые условия можно назвать самыми аскетичными. Маленькая хлипкая хибарка около поляны с акациями служила им домом. Внутри нее не было почти ничего, кроме мизерной комнаты и очага. Трое поселенцев ютились в ней по ночам, остальное же время вынуждены были проводить на улице с той стороны дома, где в данный миг нависала тень. Потому что жара стояла весьма изнурительная и душная.

– Это еще прохладно! – смеялся Велигор. – Знали бы вы, каково тут летом! Становится так знойно, что пересыхает вся вода, вплоть до последней речушки, трава бледнеет, а звери мигрируют в соседние земли, где есть пища и питье. Ох, и помучались бы вы здесь, изнеженные северяне!

Такого и представлять-то не хотелось. Сейчас, в осенне-зимнюю пору, степь напоминала ковер. Тонкие полоски речушек разбегались редкими жилами по земле, но этого хватало, чтобы природа явила пик своей красоты! Зеленая трава то и дело украшалась россыпями цветов: фиолетовыми, желтыми, красными! Кустарники, а тем более деревья, встречались тут редко, располагались хилыми группками – каждое семейство на приличном расстоянии до следующего. Но и они все зеленились жирными листами и пестрели цветами. Правда, некоторые растения покрывали свои ветви ядовитыми колючками. Поэтому приближаться к ним было страшно, оставалось только любоваться на расстоянии. Точно как и со Златовлаской.

Елисея взяли с собой как прислугу, чтобы он охотился на местную дичь и готовил своей госпоже всякую снедь. Велигор показал юноше, какие бывают в степи съедобные корнеплоды, весьма годные после варки. А зерна и меда лучезары дали им в дорогу впрок.

Каждый вечер Елисей ходил к ближайшему ручью мыть котел с посудой и набирать воды на следующий день. Принцесса Златовласка смирно терпела очень скромные условия местного быта и не капризничала. Единственное, что заставляло ее иногда расстраиваться и жаловаться – это отсутствие купальни. В отличии от срединных земель, где люди мылись только раз в неделю, да и то не каждую, в Северном Лесу хорошо понимали пользу чистоты. Принцесса же изрядно потела от занятий со своим драконом, и по вечерам ей страсть как хотелось освежиться. Поначалу Велигор призывал ее ограничиваться ополаскиваем из пары ковшей воды. Но это порождало споры и прения. Ведь нрав принцессы все же был воистину драконий. Поэтому весьма скоро старик устал препираться и махнул рукой. Златовласке было позволено по вечерам купаться в том же ручье, где Елисей мыл котел. Это место располагалось в пяти минутах ходьбы от хижины, а в условиях степи такие расстояния хорошо проглядываются. Так что Велигор стал каждый вечер наблюдать, как его двое молодых спутников весело прогуливаются по цветущей степи, купаются, веселятся, о чем-то шутят. Даже играют, как дети, то догоняя друг друга, то о чем-то хохоча на всю округу. А потом возвращаются в хижину мокрыми и раскрасневшимися от довольства.

Аромат и мелодия цветущих полей трогали душу, пьянили, укутывали, навевали разные мысли. И Велигор весьма беспокоился, как бы сердце Златовлски не попало в ловушку. Молодость, закаты над степью и красивый юноша рядом… Не положено королевской дочке таких симпатий. Но, с другой стороны, ведун сильно сочувствовал этой девочке. На ее хрупкие, еще почти детские плечики, свалилась немыслимая тяжесть. Златовласке бы сейчас бегать с подружками по двору под защитой отца, плести венки, гадать на жениха и ни о чем не тревожиться. А тут война, колдуны, дракон… Юность случается лишь раз и не повторяется никогда. Сердце Велигора грустило по молодости Златовласки, он ощущал такую сильную жалость, что закрывал глаза на прогулки с Елисеем. Кто знает, может, жизнь этой златоволосой девчушки скоро и вовсе оборвется? А даже если не оборвется, то с началом войны она станет взрослой женщины. Там не останется места для задора, смеха или румяных от смущения щек. Пусть играется, пока может…

Так и вышло, что каждый вечер, когда небо начинало сереневеть, Елисей и Златовласка прогуливались вдвоем. Болтали о том, о сем, шутили, смеялись, бегали до воды наперегонки. Потом темнело. Путники запирались в хижине, но спать еще не хотелось. И тогда Велигор рассказывал древние легенды про благородных лучезарских воинов и их прекрасных невест. Златовласка почти всегда засыпала к концу истории, словно ребенок. Велигор укрывал ее одеялом, тушил свечу и тоже укладывался спать.

Елисей же подолгу не мог успокоиться. Его душа горела. Вечерние прогулки с красавицей Златовлаской доводили его до дрожи в теле, он будто не мог насытиться. С каждым вечером юноше хотелось проводить с ней все больше времени. Всего-то месяц назад, когда они путешествовали с большим отрядом, Елисей мечтал лишь о том, чтобы хоть просто приблизиться к принцессе. Прогулка с ней была бы просто пределом всех его желаний. Но сейчас этих коротких мгновений стало ужасно мало. Он смотрел на степь, которая никак не могла напиться вдоволь скудными ручейками… О, как эта алчущая земля напоминала охотнику его самого! Словно неистовая жажда иссушивала юношу изнутри и простых разговоров тоже становилось недостаточно. Как же хотелось взять за руку или обхватить за талию и прижать к себе, или еще большего… Но разве можно было осмелиться на подобное ему, простому лесному охотнику?

Юноша искал успокоение в делах. Суетился с едой. Или пытался подружиться с серебристым орлом Велигора. Вот это было воистину весело. Гордая большая птица попросту игнорировала всех, кроме хозяина. Елисей настойчиво жаждал обрести дружбу с Огнеклювом. Пытался приносить ему какие-то лакомства. В жару обтирал перья мокрой тряпкой. Нашептывал ласковые слова. Орел снисходительно принимал все эти блага, но даже не думал воспринимать Елисея всерьез.

– Знаешь ли, как лучезарский наездник выбирает себе орла? – однажды разговорился Велигор. – Когда воин достигает определенного статуса, ему выпадает честь обрести пернатого друга. Но это непросто! Ведь дружба наездника с орлом может спасти жизнь или погубить! Если выберешь не того – слабого, трусливого, глупого – в бою такой орел подведет тебя! Потому существует целый ритуал. Сначала воин начинает посещать стадион, где разводят орлят. Каждый раз приносит с собой вкусности. Малыши слетаются на подачки, и так потихоньку прикармливаются. Вскоре птицы привыкают к воину, начинают доверять ему, даже позволяют гладить себя. И вот однажды воин приносит вместе с лакомством большую дубину… И каждого орленка, который жаждет снеди – отбивает ею. Так отсекаются слабые духом и слишком бесхитростные. Но, в конце концов, находится один орленок достаточно ловкий и дерзкий, который ухватывает добычу, ничего не страшась, и ловко уворачивается от дубины. Его-то воин и примечает себе, дает ему имя. И потом уже ходит с лакомствами только к этому птенцу. Кормит, ухаживает, приручает. Однажды приходит время, орел вырастает. И они уже дружат на равных, уважая и оберегая друг друга.

Этот рассказ показался Елисею жестоким. Однако юноша понял, что орел, ставший другом наездника – воистину сильный, бесстрашный и умный. И с еще большим уважением прилаживался к Огнеклюву. Птица ни на кроху не отвечала юноше каким-то вниманием. Но то ли от скуки, то ли от интереса, Елисей не сдавался. И настойчиво продолжал каждый день обхаживать орла.

Иногда у Елисея проскальзывали в голове тревожные мысли. Вот, по возвращению в Рассветник принц Ратибор или король Яромир узнают, что принцесса каждый вечер гуляла и веселилась со своим молодым слугой… Просто гуляла… Уже за одно это Яромир посадит юношу на кол. Мурашки пробегали по спине. Только король и принц далеко, а Златовласка близка, как никогда. И жизнь одна. Да будь их хоть тысяча, чего они все вместе взятые стоят без любви?! Тем более, впереди война, в которой Елисей может попросту погибнуть – чего же тогда думать о наказании? Нет уж, лучше сорвать для принцессы очередной букет цветов. А может, даже удастся дотронуться до ее руки, хоть раз…

Елисей неистово воспламенялся от всех этих мыслей. Так, что сон иногда просто отказывался посещать его. Приходилось тихонько выходить вечером на улицу и подставлять грудь холодным степным ветрам, так немного остывать…

А засыпал Елисей только с мечтами о том, что на войне станет он прославленным героем, совершит немыслимые подвиги, спасет всех и вся. Так, что сам король обратиться к нему с вопросом, мол, проси в дар все, что пожелаешь, чем тебя наградить? И тогда Елисей встанет на колени и попросит в жены Златовласку. И будет свадьба, и потом… Только так удавалось Елисею примириться с раздирающими плоть и душу чувствами да, наконец, заснуть.

Утро начиналось с занятий. Потому как в жару что-либо делать просто невозможно. Велигор занимался с принцессой по утрам и после полудня перед ужином.

Здесь, в дикой степи, дракону было охотиться легче, чем где-либо еще. Он впервые отъедался досыта и очень быстро рос. Превращался из детеныша в грозного гиганта.

– Как же мне справиться с ним? – сокрушалась Златовласка. – Когда голод достигает пика, я просто… Я ничего не могу с ним сделать! Он вырывается из меня. И каждый раз кажется, что я сама сгораю… как уголек. Еще рвется наружу он, когда я злюсь, или просто, когда ему очень хочется размять крылья. Только насытившись едой и свободой дракон уступает мне мое собственное сознание. Тогда я уже могу командовать ему, что делать, пользоваться драконьим телом, как своим.

Велигор смотрел на Златовласку всегда с одним и тем же выражением. Слишком спокойным, даже немного пустым. Что за отношение у ведуна было к подопечной? Никак не мог разгадать Елисей. Должен ли настораживать такой невыразительный взгляд? Или это обычно для лучезаров? Словно всегда присутствовал вызов: «Зачем же ты ввязалась в сие, маленькая ты девочка?..» Принцесса тоже чувствовала снисходительное отношение. И это очень злило ее.

– Нам нужно отыскать то, в чем ты сильнее своего дракона, – говорил Велигор.

– Но в чем же?.. – пожимала плечами Златовласка. – Дракон – лютый зверь, ловкий, мощный… А я…

– Ну, например, у него нет чувств, нет мудрости, нет самообладания и воли, как у тебя. Только инстинкты.

– Инстинкты… инстинкт выжить – это самое сильное, что только может быть внутри живого существа. Так учил меня отец.

– Пожалуй, что правда. Тогда почему иная мать готова защищать свое дитя ценой собственной жизни?

– Это тоже инстинкт. Ведь так поступают любые животные.

– Не любые, – покачал головой ведун. – Есть много самок, которые бросают своих детенышей хищнику, лишь бы спастись. А еще больше тех, которые позволяют новому самцу убить всех их детей от предыдущего вожака стаи. Значит, дело не только в инстинкте.

– Союз инстинкта и любви. Мать любит свое дитя… – неуверенно предположила Златовласка.

Она-то сама толком материнской любви и не ведала. Ее родительница умерла очень давно.

– О да, – закивал Велигор. – У твоего дракона есть только инстинкт. А у тебя инстинкт, помноженный на чувства, волю и хитрость.

Златовласка никак не могла понять. Долгие дни дело никак не налаживалось. Елисей часто невольно слышал их разговоры. И тоже никак не внимал, чего добивается Велигор.

Принцесса пробовала превращаться в зверя в неожиданное время, когда он сыт и доволен. Тогда вроде бы даже казалось, что получается им управлять. Но как только дракон замечал недалеко манящую дичь, тут же рвался с места. Златовласка пыталась остановить дракона, боролась с ним. Со стороны такое выглядело странно. Большая крылатая тварь то спокойно парила в небе, то вдруг резко срывалась куда-то. Затем так же резко замедлялась и теряла равновесие, как пораженная, вертелась в небе, едва не падая камнем. Кричала, изрыгала пламя. Выкручивалась так, будто невидимые руки схватили за шкирку. Но в итоге все же летела, куда хотела.

Велигор только качал головой и бубнил что-то под нос. Елисею редко удавалось разобрать, что именно. Но иногда он улавливал: «нет, не получается», «хрупкая девочка», или «слишком, слишком молода». А Златовласка потом чувствовала такую усталость, что еще несколько часов не могла даже ходить. Велигор приносил принцессу в хижину на руках.

В такие дни ведун убивал скуку иными тренировками. Он занимался с Елисеем. Учил его борьбе на мечах и делился воинскими премудростями. Поющая Стрела легко обучался, показывал все большее мастерство с каждым днем. Юноша и рад был бы своим успехам, да только тревожился за принцессу… Не ради нищего охотника они все отправились в степь, ох, нет. Не Елисеевы успехи спасут Восток.

Однажды Златовласка робко предположила:

– Может, я должна… вести себя с ним, как… мать? Словно бы дракон – мое дитя… В этой роли есть и инстинкт, и любовь, и…

Ветер трепал ее локоны цвета закатного солнца, словно никак не мог наиграться с этим прекрасными кудрями.

– И положение старшего, – довольно подхватил Велигор. Он пожевывал какую-то тростинку и смотрел на ученицу с прищуром. – Да, пожалуй, тебе, как женщине, проще так… Мать… Мать дракона… – задумался ведун и посмотрел куда-то в сторону. – Ну что ж, если твой разум нашел такое странное решение, пробуй.

– Как?…

– Обрети устойчивое чувство внутри себя, что именно ты, как мать, решаешь, что хорошо, что плохо, где есть, где не есть. Что ты лучше знаешь, где будет изобилие пищи, свободы и прочих радостей… Убеди сама себя, что найдешь лучшие места и условия для дракона, чем он в состоянии найти сам! И когда эта уверенность наполнит тебя до краев, превращайся.

Девушка постаралась мысленно собраться.

– Любой зверь очень хорошо чувствует это внутреннее настроение, – сбил ее Велимудр. – Он остро ощущает страх и беспомощность. Боящийся человек становится жертвой зверя. Так же остро зверь ощущает уверенность и готовность вести за собой. Мать не боится своего сына, Златовласка, она властной рукой подталкивает его в нужном направлении. Отвращает от опасностей. Ощути себя этой материнской рукой и превращайся в дракона только с таким настроением. Чтобы он это понял.

Но у принцессы упорно не получалось. Радовало то, что появился хоть какой-то план, нашлось нужное решение. Но время! Оно текло быстрее, чем шел прогресс. Дело очень осложнялось тем, что Златовласка была слишком молода и росла без материнской любви. Как такой девочке вдруг взять и ощутить себя зрелой уверенной матерью?