Текст книги "Кока"

– Алейкум-ассалам! – ответил Кока. – Слышь, безрукий сосед говорит, Лясика забрали менты! Увезли куда-то! Арест? Не знаешь?

– Да? Чего такого? Арест? Кнаст[88]88
  От Knast – тюрьма, заключение (нем.).


[Закрыть]? – повёл Баран бритой головой, оглядываясь осторожно, но цепко, как волк.

– Не знаю, наверно. Есть взять лекарство? Меня подламывает. У меня четыреста гульденов.

Баран при этой цифре шевельнул бровями.

– Кляр[89]89
  От klar – ясно (нем.).


[Закрыть], понял. Пока голяк. Надо за Виля заехать. Мус ман вартен[90]90
  От muss man warten – надо подождать (нем.).


[Закрыть], с Виля лучше ехать, а он пока занятой. К вечер дёрнем. На́, оклемайся пока! – И Баран незаметным движением передал Коке полгорошины. – Давай вечер стрелка забьём! У Большой канал, где я тебя прошлый раз высадил. Когда? Как Виля будет берайт[91]91
  От bereit – готов (нем.).


[Закрыть]. Выходи каздый час! Не счас, так через час.

“Плавающая стрелка”, – понял Кока, соглашаясь:

– Договорились! Ровно каждый час буду выходить, по пятнадцать минут ждать.

– Ну, хоккей!

Баран резво развернулся и укатил, а Кока присел за стол, отстрогал от шарика немного на стол, предложил пришедшему с пивом Билли, но учитель отказался:

– Спасибо, я только курю.

Тогда Кока вдохнул добрую щепоть вместе с запахом влажного дерева.

Всякий стон в теле смолк. Сил прибавилось. Потянуло размяться, встать, идти, говорить…

– Ну, мне пора! До встречи! Если увидите Лясика, скажите, что Кока заходил!

– Обязательно! – осклабился учитель, приветственно поднимая здоровую руку с банкой пива.

Путь до психов Кока прошёл, даже не заметив. Тело стало упругим, сильным, ноги несли сами собой, сушняк сковал рот. Он яростно чесался на ходу, вспоминая, что Сатана называл эту чесотку “чухломой”. И даже какое-то чувство огорчения появилось у Коки оттого, что он больше не увидит Сатану. “Дзвели бичи![92]92
  Букв.: старый мальчик (груз.) – крепкий, опытный, способный на многое парень.


[Закрыть] Бандит! Абрек! Грабитель! Вот бы такого в кентах иметь! Да нет, вряд ли… Волки с овцами не дружат, они их стригут или едят, а мы – травоядные, как говорит Ёп…”

Недалеко от Большого канала присел отдохнуть возле арабского магазинчика, из которого остро пахло специями. Запах кориандра напомнил Коке, как однажды в Париже он “готовил” сациви…

У соседей была вечеринка, те, наслышанные о грузинской кухне и не раз пробовавшие стряпню мамы Этери, попросили Коку приготовить сациви (мать была на научной конференции в Алжире). Кока отнекивался – он никогда сам ничего не готовил. Но соседи пристали, настаивали, и он решил рискнуть, благо у матери была книга рецептов. Его привели в подвал, показали, где курица, плита, кастрюля, мясорубка, орехи в скорлупе, специи из арабского магазинчика. И присовокупили литровку бренди, чтобы не скучал.

Кока начал с чистки орехов: ломал их молотком, отчего скорлупа разлеталась во все стороны, перемежая работу рюмками бренди. Конец был запрограммирован – пока варилась курица, Кока успел напиться. Рассыпал специи, пытаясь их смешать. Испортил мясорубку – бедняга жалобно крякнула, когда в неё попала ореховая скорлупа. Переварил курицу – развалилась, когда он вытаскивал её из кастрюли. Пытаясь спасти курицу, задел кастрюлю – та гакнулась на пол, ошпарив ему ногу. Ополоумев от бренди и стыда, оставив пол в кусках курицы и лужах бульона, Кока вылез из подвала, весь обрызганный, и с позором удалился, проклиная всё на свете и в первую очередь столь любимое сациви и, главное, бренди, которого оказалось слишком много для его ослабевшего мозга: “Не могли лобио попросить сварить? Нет, сациви им подавай! Сациви только на Новый год можно есть! Не́чего! Бутыль бренди без дна… Бездна!..”

Это было уже второе постыдное распитие в Париже. Первое случилась, когда он, в состоянии глубокого безденежья, подрядился с какими-то поляками обновлять загородный дом. Поляки сказали ему, что делать много не надо: где скажем – покрась, где скажем – поднови…

И вот ключи от дома переданы, хозяева уехали в отпуск. Первый день прошёл трудно, Кока устал, еле ноги волочил, был на подхвате. На второй день только начали работу – приехал какой-то важный пан и забрал всех поляков на другой объект, а Коке бригадир на прощание велел выкрасить синей краской стену возле собачьего вольера, где томился ньюфаундленд.

После их ухода Кока пару раз мазанул по стене и пошёл в дом попить водички. И наткнулся на бар, полный разных бутылок! Приложился к одной, к другой, к третьей… Красить стало куда приятнее. Пёс смотрел на него из-за решётки с мудрым интересом, наклоняя кудлатую башку. Орал магнитофон на кухне.

Кока прогуливался к бару и обратно несколько раз. Мазки по стене становились всё замысловатее и круче, а настроение всё благодушнее. Наконец после очередного вояжа благодушие подсказало, что самое время погладить такую добрую собачину. Потянулся через прутья, пёс сразу и цапнул его за руку. Кока дёрнулся, задел ведро с краской – краска, выплеснувшись на только что уложенную дорожку, залила её ядовито-синим слоем.

Пес взбешённо лаял. Из ранки сочилась кровь. Краска пахла ацетоном. Зловещее синее пятно растекалось по свежемощёному двору.

Кока бросился в дом, облил руку водкой, кое-как замотал полотенцем и припустил прочь.

Больше он с теми поляками не встречался и прятался от них, когда те звонили и грозили матери, что потребуют через суд деньги за учинённое бесстыдство, добавляя:

– Wszyscy radziecki – bydło, złodzieje i kłamcy[93]93
  Все советские – быдло, воры и лжецы (пол.).


[Закрыть].

На что мать фыркала:

– А вы кто? Змеи! Не звоните больше сюда, не то вызову полицию! – и кидала трубку, не слушая шипения поляков.

15. Рога и клыки

Ёп и Лудо ходили по дворику, граблями и веником сгребая листья в кучу. Кошка Кесси вертелась под ногами, громко мурлыча, – ей нравилась общая суматоха. Из дверей Ёпиного домика слышались фуги Баха.

– Решили сухие листья сжечь. Погулял? – спросил Лудо.

– Так, прошёлся. Давайте я тоже помогу! – Полный решимости, Кока снял куртку, но обнаружилось, что работы мало – собранные в кучу листья уже лежат возле калитки, Ёп дометал последние жёлтые овалы палой листвы, приговаривая себе в плечо (куда был прикручен микрофончик):

– Листья должны быть зелены и сочны, как девушки, а не жёлты и измяты, как старухи…

Кока поднял несколько листиков, но нагибаться было трудно, а грабли Ёп не давал, шаркая ими особо яростно под ёлкой, где он разводил червей для рыбалки, пока так ещё и не состоявшейся:

– Землю надо взрыхлить, тогда червь будет жирен и вкусен… Ничего, скоро, скоро наступит всемирная засуха и сгорят посевы! Затем передохнут травоядные, а за ними – все остальные! Мы червей будет есть и радоваться, что хоть какой-то протеин поступает в организм!

Лудо откликнулся:

– Или на человечину перейдём. Начнём импортировать её из Африки по дешёвке, в замороженном виде. У них там перенаселение, переизбыток биомассы. Царьки и князьки точно займутся этим бизнесом. Они и так друг друга привыкли жрать. Вот, говорили по радио, нигерийцы всех пигмеев переловили и съели!.. Танатофилы! От человека всего можно ожидать! Вот скажи на милость, зачем убитому Цицерону отрубили правую руку и голову, да ещё втыкали булавки в мёртвый язык?

– А чтоб лишнее не болтал. А то слишком много, видно, наговорил неприятностей, – вступил Кока, садясь рядом с Лудо на пенёк. – Не пора ли нам по рыбке ударить? Не по той, что Ёп никак выловить не может, а по той, что изжарена лежит на лотке и нас дожидается? – Он отправил на стол пятидесятигульденовую. – Если кто-нибудь съездит…

Ёп проворно схватил купюру:

– Я мигом. И пару джоинтов захвачу!

– Само собой. Только не привози эту страшную овощную водку, что капустой и мочой воняет! – напутствовал его Кока.

Всё ещё чувствуя неловкость за приход Сатаны и за те неудобства, которые он, Кока, причинил тихой обители психов, робко спросил, нельзя ли позвонить матери.

Но Лудо был милостив.

Кока пробрался к нему в прихожую, набрал номер. Мама Этери ответила. После объяснений, где он и что собирается делать (а именно – отдохнуть недели три в Германии, чтобы бросить там все глупости), Кока попросил выслать ему немного денег по Western Union:

– Там не надо иметь счёта, можно брать по коду, без паспорта…

Мама Этери знала про историю с потерей паспорта и происками Интерпола. Немного подумав и повздыхав, пообещала прислать денег с зарплаты, – но как он живёт без паспорта? Может, выслать ему паспорт до востребования ценной бандеролью? Сошлись на том, что Кока, как только приедет в Германию, даст о себе знать.

Кока спросил, как Мея-бэбо. Мать ответила, что всё в порядке, бабушка с подругой уехали отдыхать в Боржоми, где у подруги осталась квартирка от покойного мужа.

Обрадованный, что всё хорошо, на всякий случай набрал Лясика, но рявкнула, зло и кратко, Лита. И Кока, повесив трубку, вернулся к Лудо.

– Спасибо за звонок, три минуты. Что-то Ёпа долго нет.

– Приедет. Может быть, в ларьке очередь.

На этот раз Ёп привёз всё как надо: хрустящую камбалу, сладкую сельдь с луком, пиво и три здоровенных джоинта, которые тут же были взорваны.

Свет заходящего солнца стал объёмен. Деревья переминались на корнях, о чём-то возбуждённо перешёптывались. Призрачная оболочка отделила Коку от всего сущего. Он – сам по себе, а всё остальное – само по себе. И жутко интересно наблюдать из прозрачного уютного укрытия за всем, что происходит. Звуки колоколов не прерываются, тянутся в мозгу, и Кока не может отличить, звонят ли это колокола или гудит его больная голова.

Ёп и Лудо, принимаясь за рыбу, не преминули завести краткий спор: отчего все рыбы объёмные, а только камбала плоская и глаза у неё съехали на спину?

Кока вспомнил бородатый дворовой анекдот:

– Почему камбала плоская? А это её кит отымел! А почему у лягушки глаза навыкате? Потому что она всё это видела!

Ёп вступил:

– А почему у кабана-бабируссы четыре клыка-рога растут не из дёсен, как у всех тварей, а прямо из черепа? Да ещё загнуты на манер бараньих, так что бедный кабан не может ими ни в земле покопаться, ни от хищников защититься? Если в процесс эволюции ненужные части отмирают, то почему эти дурацкие клыки продолжают расти?

Лудо глубокомысленно, со значением заметил:

– Девственная плева тоже растёт, хотя её рвут постоянно.

Долго и счастливо смеялись, потом углубились в джоинты, отчего всё вокруг приобрело сказочную окраску, как в Новый год: вместо Лудо на пеньке сидел гном в фуражке, а вместо Ёпа таращилась на Коку длинная селёдка с копной волос.

Стали судить-рядить, откуда и зачем у простой улитки двадцать пять тысяч зубов? И сидят эти зубы не как у нормальных существ – в челюстях, а прямо на языке!

Коке порядком осточертели все эти рога и копыта, но что было делать – надо ждать Барана.

Вдруг дверца во дворик резко зазвенела о решётку, и в калитке возник Нугзар в длинном плаще. За ним – Сатана в дублёнке под руку с Рыжиком. Тот – в спортивном “Адидасе”. Вид небритый, побитый, зашуганный, даже как будто заплаканный. Еле передвигает ноги, тащит за ручку чемодан.

Кока опешил. Лудо и Ёп замерли с вилочками в руках. Начали было вставать, но Нугзар остановил их рукой и спокойной голландской речью:

– Сидите, друзья! Мир вам! Приятного аппетита! Мы на минуту, по делу! Можно присесть?

Кока ошарашенно ответил за всех:

– Конечно, батоно Нугзар! Что случилось? – И встал, уступая место, но Нугзар, мельком кивнув ему с улыбкой и мирным жестом, сел на неказистый малый чурбачок.

Сатана, рыкнув:

– Хэллой, бразэрс! Синг-синг! Пардонт! – уселся на соседний чурбан, расправил полы дублёнки, подтянул рукава, как будто собирался кого-то душить или резать.

Для Рыжика и чурки нет. Сатана молча указал ему, как собаке, место на траве, и Рыжик покорно привалился к стене.

Нугзар начал говорить по-голландски. Все молча слушали. (Кока улавливал смысл.)

– Дорогие друзья! Я – Нугзар, бизнесмен, давно живу в Голландии, имею свой фонд, вот мои визитные карточки! – Выложил на стол золотистые картончики. – Это мой друг из Грузии, – тронул Сатану за рукав, тот расправил плечи и что-то рыкнул, хватаясь за клок. – А это наш товарищ, Арчил… Или Арчи по-вашему, – кивком указал Нугзар на Рыжика. – У него проблема – он потерял паспорт, срок проживания в гостинице истёк, ему больше не продлевают, виза заканчивается. Полиция обещала дать справку об утере паспорта, но пока ему негде ночевать. Мы решили просить вашей помощи. Может быть, если это, конечно, удобно и не нарушает ваших планов, Арчи где-нибудь тут, – Нугзар неопределенно повёл руками, – останется дня на три?.. Разумеется, мы готовы возместить ваши труды и оплатить ваши услуги!..

Сатана бесцеремонно взял кусок рыбы, не спрашивая, где чья тарелка.

Психи обалдело молчали, убаюканные ровной, тихой речью. Весомая и веская, она производила гипнотическое действие. Ёп вертел визитку, качал головой. Лудо украдкой поглядывал на Сатану (тот жевал рыбу прямо с костями, опустив голову и зыркая исподлобья, как коршун).

Нугзар вынул толстую пачку гульденов, стал выкладывать на стол купюры:

– Сто… Двести… Триста… Четыреста… Пятьсот… Шестьсот… Ну, думаю, на три дня хватит, чтоб вам всем тут с голоду не умереть? А? Как вам моё предложение? А потом… Потом мы его заберём, а вам ещё денег дадим, провизион… Надеюсь, справка будет готова к тому времени… О, как долго всё движется в полиции! Столько бумаг, протоколов, бюрократизма! – добавил, переводя спокойные глаза под дымчатыми очками в золотой оправе с Ёпа на Лудо.

А те, мало понимая – что это за люди, что им надо? – смотрели то на деньги, то на Коку, то на Рыжика под стеной. Сатана, утираясь рукавом дублёнки, осклабился, желая быть приветливым. Кока исподтишка видел: Сатана часто прикрывает глаза, почёсывается беспрерывно, что-то мычит. Зачем они хотят посадить в подвал Рыжика, прятавшего сейчас от Коки глаза?

– А почему он… там сидит?.. – спросил наконец Ёп, кивая в сторону Рыжика. – Он… случайно не того… не болен?..

– Нет, просто сесть негде! Здоров, как бык! – улыбнулся Нугзар.

Рыжик заворочался у стены, а Сатана, шикнув на него:

– Захрумзна, шен маймуно, виришвило![94]94
  Заткнись, обезьяна, сын ишака (груз.).


[Закрыть] Чу! – ткнул в бок Коку: – Переведи им, что Рыжик будет тихо сидеть, никому не мешать! А через три дня, того… Такая ситуёвина, понял?.. Если будешь тут шуметь – всю семью пущу в расколбас! Детей в Турцию продам! – прикрикнул он на Рыжика и пристукнул ногой, как на надоевшую кошку, хотя тот и голоса не подавал.

Нугзар негромко отозвался:

– Не ори, не пугай людей! – Но Сатана, не обращая внимания, стал громко бранить Рыжика и его отца:

– Ничего, твой папаша-ахвар узнает, как берега путать, когда мы его сыночку яйца отрежем и в посылке пришлём! Раз-раз, лац-луц – готово! Так его паршивый род прервётся! Так и передай своему отцу-ослу! Гланды через жопу вам всем вырежу! – заорал он на сжавшегося Рыжика. – Денег не будет – прирежу! Вон, видишь, кошка драная бегает? Писо, иди ко мне! Цацуля! Вот тебе рыбка! – Сатана, забрав без спроса чьи-то полрыбы, протянул кошке Кесси, она галантно, с изгибом шеи, приняла дар и скромно унесла его в сторонку. – Вот как кошку задушу! Как собаку прирежу! И вся твоя семейка у меня на ноже сидит! Про отца-гётферана уже и не говорю… И мать твою….

– Мать не ругай, прошу! – вдруг твёрдо подал голос Рыжик.

Сатана застыл, облизывая пальцы:

– Рао-о?[95]95
  Что? (груз.)


[Закрыть] На кого хвост поднял?

Психи от яростного напора незнакомых звуков съёжились и присмирели вконец. То боязливо косились на деньги, то со страхом слушали, как Сатана, грозя кулаком и топая ногой, кричит на Рыжика.

– Притихни, хватит, надоело! – раздражённо зашипел на Сатану Нугзар и повернулся к Лудо, спросившему, что за эти шестьсот гульденов они должны делать. – А ничего! Пусть он с вами сидит, пиво пьёт и траву курит! Где-то здесь есть подвал, мне говорил Сатана. Там пусть спит. Пусть ждёт. Ешьте, пейте, веселитесь! Он хороший парень! Если денег не хватит – мы через пару дней заедем, подкинем ещё! – И качнул пачкой стогульденовых.

Лудо уныло кивнул головой, а Ёп спросил, как дела у Арчи с языком. Услышав, что английский понимает, успокоился. Лудо тоже расслабился, видя, что страшный человек в дублёнке, с дьявольским клоком, никого не трогает, только ругается и крутит свой завиток. И просьба, в общем, понятна: они хотят этого молодого человека спрятать на три дня в подвале.

– Но там же Коко ночует! – вдруг вспомнил Лудо. – С ним что делать?

– Коко? – насмешливо повторил Нугзар. – А, это ты Коко!

А Сатана, с закрытыми глазами расчёсывая грудь, прокукарекал:

– Ку-ка-ре-ку! Ко-ко-ко! Так петухов в зоне подзывают – идите, курочки, сюда, мы вас пожарим!

Коке это не понравилось, но он пожал плечами:

– Что-нибудь придумаю. Если для дела надо – пожалуйста, пусть Рыжик в подвале ночует.

Нугзар внимательно посмотрел на него:

– Денег дать на гостиницу? – Вытащил пару купюр. – Вот, возьми. Нам правда его деть некуда! В гостинице оставлять нельзя. Проблемы будут. – И доверительно, почти шёпотом, сказал Коке: – Этот Рыжик, кажется, немного того… Боюсь одного оставлять… Мало ли чего ему в голову взбредёт?.. Вдруг в полицию ломанётся?.. Пусть здесь сидит, обкуривается… Эти в полицию не побегут?.. – повёл он бровью в сторону психов.

Кока так же тихо ответил:

– Не думаю. Тогда б денег не взяли. А если Рыжик просто сбежит?

– А куда ему бежать? Где у него билет, паспорт, деньги? Да и вся семья в залоге! – тихо усмехнулся Нугзар. – Его отец нашим друзьям много в Тбилиси задолжал. Он тайный игрок, крупно проигрался и не отдаёт. Вот и пришлось… действовать… Без головы змея не укусит… А ты езжай домой, в Тбилиси! Нечего тебе тут делать, мой совет! Мало ли что? Дать ещё денег на билет? Лети в Грузию, чего тебе здесь болтаться?

– Нет, спасибо, денег хватит. У меня ещё те есть, что Сатана пожертвовал…

– Ох, вы, сололакские, и разборчивы на слова! “Нет, спасибо”, “пожертвовал”!.. – улыбнулся Нугзар. – Ты, наверно, много читал?

– Да, всё детство.

– Я в зоне научился… Теперь вот сижу дома и читаю по-русски, как в зоне привык… Мне Тургенев нравится, успокаивает, как музыка… Читал?

– Конечно.

– Возьми мою визитку, мало ли что, – сдвинул Нугзар бровь в сторону стола, где золотились картончики. – Тебе лучше уйти отсюда, не ждать трёх дней…

Об этом Кока тоже как раз думал: “А после трёх дней? Куда они поволокут Рыжика потом?”

Нугзар понял по глазам его мысли и совсем тихо, почти на ухо, прошептал:

– Не бойся, все живы останутся! Мне уже из Тбилиси маякнули, что семья деньги собирает, кое-что продаёт, занимает, по родственникам бегает. Через день-два человек прилетит, привезёт. Да, верно говорят, что не так страшна опасность, как страшен сам страх, – человек начинает делать ошибки… Так что ничего с этим Арчи не случится! И держись от него подальше, мой совет. Он тебя, если что, сразу продаст… А как там Какуни Мтацминдели? Я с ним в Сибири сидел, – вдруг спросил Нугзар. – Жив ещё старина?

– Да, но говорили, что ему ступню отрезали из-за гангрены. Знаком с ним издали. Он выше меня живёт, под горой, – объяснил Кока.

Нугзар поджал губы.

– Да, знаю, бывал там у него, от ресторана “Самадло” недалеко, где езидская биржа… У него уже в зоне были болячки на ногах. Кстати, хорошее средство от геморроя не знаешь? А то Сатана надоел: жрёт всякую гадость, а потом орёт в туалете.

Кока вспомнил:

– Бабушка говорила, на три литра кипятка размешать полкило соли и сесть туда задницей три раза…

– Сесть задницей в кипяток? Что-то странное… Вряд ли он согласится, – пробормотал Нугзар, отхлёбывая из бутылочки коньяк.

Сатана то гладил кошку Кесси, то руками и ногами показывал психам, какой Рыжик спокойный и хороший, как он будет в подвале тихо спать, ручки под щёчку, никаких хлопот не доставит, а если доставит, то он, Сатана, ему лично яйца отрежет и в рот засунет! И выразительно изображал, как будет это делать.

Психи изумлённо качали головами, а Ёп тихо спросил у Коки:

– Они кто вообще? Советские? Русские?

Кока не успел ответить, как Сатана взвился, услышав понятное слово:

– Что? Руссен? Я? Никогда! Переведи ему – русские Кавказ захавали! Мне мулла в зоне рассказал, как дело было. Шютки, шютки – а хэр в жэлудкэ! Русские всё захватили. Но все зоны под кавказскими! Пусть они знают! Переведи им! – Хотя вряд ли Ёп и Лудо желали вникать в тонкости воровской жизни.

И Сатана, сглотнув какую-то таблетку, начал вспоминать, как на зоне полуслепой мулла-ингуш вечерами собирал кружок, рассказывал о жизни Мохаммеда, читал в переводе Коран и тихо призывал к джихаду против неверных, говоря, что русские триста лет с Кавказом воюют, загнали в горы, равнинные осетины, кабардинцы и прочие бараны сразу легли под русских, а чеченцы и ингуши – нет! И с тех пор русские нам покоя не дают! И травили нас, и выжигали из аулов, как пчёл из гнёзд! От русских пошло пьянство и блядство! Они научили нас воровать и брать взятки – раньше за такое у нас отрубали руки! Они обрушили наши обычаи, хотели заставить забыть нашего Бога!

– Довольно! Среди русских много достойных парней! – прервал его Нугзар. – Среди них есть большие авторитеты. И они тебя не предадут, если ты сам какое-нибудь дерьмо не скушаешь. Бывает, на них затмения находят, тогда от них стоит держаться подальше, не известно, что выкинут, а так по жизни – преданные люди. Я сидел с такими, знаю! И что твой мулла говорил – не новость. Все за всё ответят когда-нибудь. А вообще: нет клыков – не раззевай пасти!

– А за Девятое апреля кто ответит? – взвился Сатана. – Моего мамидашвили[96]96
  Двоюродный брат со стороны отца (груз.).


[Закрыть] лопатками зарубили! Это как? Хотя ты прав – есть среди них сильные парни. Вот со мной кирян Толян из Свердловска чалился… А за что? Ножницами убил ёбыря своей шалавы, труп раздел, завернул в железную сетку и бросил в реку… Лац-луц – готова рыбкам хавка!

– Зачем в сетку? – не удержался Кока.

Сатана важно поднял палец:

– А затем! Трупец будет пухнуть, раздуваться, сетка будет резать его на кусочки, и рыбы сожрут его намного быстрее.

– Хватит об этом! – остановил его Нугзар. – Ты пугаешь их своими криками. Они боятся тебя.

Рыжик жалобным голосом попросил пить. Лудо отнёс ему бутылку, а Ёп, словно только сейчас осознав, в чём проблема, великодушно предложил:

– Пусть у меня ночует, в туалет ходит. Есть кушетка… Правда, узкая…

– Вот и хорошо! – поднялся Нугзар. – Значит, договорились. Через три дня мы приедем за ним!

Сатана встал следом, погрозил Рыжику:

– Тихо сиди, фуфло не мети, не то сам знаешь, шен ахваро[97]97
  Недоносок (груз.).


[Закрыть]! – И принялся церемонно, за руку, прощаться с психами: – Бразэрс! Мерсис! Довидос! Пардонт!

Те в некотором онемении жали в ответ его лапу, косились на деньги на пне. Кока скромно ждал своей очереди.

– А, Мазало! – обнял его Сатана. – Не сердись, по-братски. Я твой должник! Ты наш кент! И бабки наши сохранил, и этого идиота помог устроить на хату. На́, подмолотись, неплохая дрянь. – И сунул Коке белый комочек в целлофане. – Я попробовал – мне понравилось, но с лекарством, что варит в Тбилиси один химик, Мевлуд Папунашвили, ничего не сравнится! Переведи им эту информашку! Испугалы мишьку миодом! – по-русски пропел он, потрепав кошку и уходя в темноту, а Нугзар, пожимая Коке руку, тихо, но упорно повторил:

– Езжай домой! Чего тут по помойкам болтаться?

– Я тоже так решил!

Сунув украдкой Коке ещё пару сотенных, Нугзар исчез вслед за Сатаной.

Грохнула калитка.

Пару минут все сидели, словно в шоке, но постепенно оттаяли. Рыжик подобрался к столу.

Психи разглядывали его как диковинку.

– Чего они уставились? – спросил Рыжик у Коки.

– Давно не видели такого субъекта, – отозвался тот.

– Здесь еда какая-нибудь есть? А то два дня не жрал… Денег нет, они не кормили… – Рыжик жадно шарил глазами по пню, где оставались полкамбалы и селёдка в булке.

Кока кивнул на пень:

– Давай! Руби!

Рыжик схватил рыбу.

А психи делили деньги. Вышло двоим по триста.

– А Коке? Его же клиенты? – всполошился Ёп.

Но Кока отказался, чуя свою вину в этой заварухе, которая вполне могла иметь плохой исход (психам пока неизвестный). Если нагрянет полиция, то фактически – они держат в плену человека, а за это большая статья в Европе – “отнятие свободы”. Если же Сатана что-нибудь сделает с Рыжиком, тогда будет совсем худо.

– Рыжик, а почему Сатана тебя держит? Он же получил деньги? – вдруг подумал вслух Кока.

Рыжик уныло махнул рукой:

– Ещё хочет. Говорит, на счётчике набежало, штраф!

Ясно. Если попасться на крючок Сатане, то не сорваться.

– А что из Тбилиси говорят? Пришлют бабки? Сколько тебе ещё сидеть?

Рыжик, уплетая камбалу, кивнул:

– Да, мама сказала, чтоб не нервничал… Отец правда долг имел… Карты, то, сё… Вот и доигрался! Сейчас не знает, что продать, чтобы меня выкупить!.. Сатану, оказывается, весь город боится – люди рейсы на другие города перекладывают, лишь бы не попасться ему в Голландии…

– А в эти дни где ты был?

– В гостинице сидел. Один. Они то приходили, то уходили. Сатана коксом подогрел, дал нюхнуть. Да я что-то ничего не понял: оживился на десять минут, как от водки, – и всё! Ерунда!

– Героина в Тбилиси нет? – спросил Кока без особой надежды (при наличии можно было бы уехать в Тбилиси и там сделать “лесенку” – переломаться).

– Нет, откуда? – мотнул Рыжик головой.

Меж тем Ёп и Лудо, что-то обсудив в сторонке, обратились к Коке:

– Коко, дай слово, что тут нет криминала! Если тут криминал – мы не хотим ни денег, ни чужих людей! Мы боимся людей из Восточной Европы!

Кока испугался, что они сейчас погонят и его, и Рыжика со двора.

– Нет, какой криминал! Спросите у него сами!

Рыжик кое-как объяснил, что всё в порядке, всё о’кей, ноу криминал, просто паспорт потерял. Это немного успокоило психов.

А Кока вытащил полгорошины и отсыпал две тонкие дорожки.

– Давай! – Втянул свою порцию, немного успокоился и только тогда вспомнил, что он уже два часа не выходил на стрелку к Барану, чтобы ехать в Германию. Только ехать вдруг расхотелось. С такими деньгами, как у него, и здесь можно “лесенку” сделать. Снять номер и там переломаться… “Нет, тут не выдержу, вылезу, возьму дурь. Поеду, как задумал. Денег прибавилось. Нугзар подкинул, перед уходом ещё добавил, итого восемьсот гульденов. Можно взять отравы на пятьсот гульденов, а остальное отдать фрау Воль, пока мать не пришлёт ещё…”

Третий час плавающей стрелки наступал через 30 минут. Время ещё было. Кока по дороге в Ёпин туалет в темноте наткнулся на чемодан.

– Рыжик, забирай на хрен с дороги свой багаж! Я скоро по делам пойду! Да не бойся, это люди тихие, тебя не обидят, не бандосы, как Сатана…

Психи разбрелись. Ёп пошёл готовить для Арчи кушетку, снимать с неё годовые подписки газет, а Лудо прикидывал, где взять ещё матрас.

– А возьми тот, что у меня, – напомнил Кока, надевая куртку. – Я, может, вообще у друзей сегодня останусь! Я позвоню. За Арчи не беспокойся – он травоядный, как мы.

Это успокоило Лудо.

– О’кей, пусть у Ёпа поспит три ночи! Шестьсот гульденов на улице не валяются. А эти типы?.. Тоже вежливые, только громила много что-то орал…

– Он всегда такой. Южане вообще громкие, орут всё время.

Покурив расходной косяк, психи немного поцапались. Ёп утверждал, что змеи произошли из ящериц, а Лудо кипятился:

– Как это понять? Вот бегает ящерица, и вдруг у неё начинают отваливаться лапы, тело удлиняется, число позвонков возрастает до четырёхсот, уши и веки почему-то исчезают, зрение падает, заменяется какими-то термолокаторами. Словом, ящерица превращается в урода-инвалида! И это называется эволюция? Это же чистый декаданс! А почему у крокодилов всё это не отмерло? Может быть, ещё скажешь, что анаконда произошла из крокодила? Стой! – вдруг застыл Лудо. – У меня родилась идея! Надо отлить в бронзе не эволюцию, а деградацию после атомной войны! Человек – обезьяна – четвероногие – змеи – и последний жук наполовину зарылся в землю! А?

Ёп кивнул:

– Хомо сапиенсу пора освободить Землю от своего гнетущего присутствия! – А Лудо поддакнул, разгляживая рукой купюры:

– Деградация хомо сапиенса началась с момента изобретения огнестельного оружия. Раньше только сильные и смелые могли убивать в бою копьями и мечами, а теперь всякие – и хилые, и слабые, и доходяги, и коротышки, которые и есть самые злобные и опасные из-за своих комплексов, могут нажимать курки и запалы!

Кока понял, что вечер будет тихий. И ему пора идти. Баран, наверно, ждёт, если, конечно, вообще приедет – ожидать можно чего угодно. Поколебавшись, брать ли свою сумку с жалкими пожитками из подвала, решил идти налегке, а по дороге думал, что криминал – это всегда нахрап, напор, набег, наскок, настырность, наглость и наплевательство на всех, всё и вся, кроме себя.