Текст книги "История литературы. Поэтика. Кино: Сборник в честь Мариэтты Омаровны Чудаковой"

Berlin, d. 17.VII.56

Дорогой

Константин Григорьевич,

Вы, уж, пожалуйста, не пеняйте на меня, что я столь быстро отвечаю на Ваши письма и, во всяком случае, не считайте для себя обязательным следовать моему примеру. Мне-то ведь делать нечего, я весь день читаю или вожусь в своем садике в Шпандау, где сейчас собираю отличный урожай малины, смородины, крыжовника, вишен… И теперь, через 7У2 месяцев, я все еще не могу привыкнуть к тому, что я свободен, а, главное, никак не могу забыть тех, кто еще там остался. Буквально, кусок хлеба не идет без того, чтобы не чувствовать укора за свое нынешнее благополучие. Я получаю письма из Потьмы, Мордовск. АССР, в 450 км. от Москвы и знаю, что в тамошних лагерях произведена перепись всех балтийцев^I и что их понемногу собирают в распределительных лагерях, как это делали раньше с немцами. Может быть, и им удастся вырваться?

Я получил газету «Свободный Голос»^II и, к своему большому удовольствию, узнал, что Вы пишете передовые статьи. Браво, браво! Вообще, газета сделана очень опрятно, чувствуется любовная рука. К сожалению, я не вижу других зарубежных русских газет, кроме «Посева», который, с газетной точки зрения, конечно не выдерживает никакой критики. Кстати, известно ли Вам что-либо о судьбе прохвоста Солоневича? Знает ли В.А. Ларионов о моем возвращении? И еще один вопрос – нет ли у кого-либо старых номеров «Нового слова»?^III Ведь у меня забрали все, решительно все, вплоть до почтовой бумаги и конвертов с моим именем. Конечно, все комплекты «Нового слова», мое «полное собрание сочинений» оказались на Лубянке. Мне часто цитировали там мои статьи.

Мне кажется весьма правильными Ваши опасения, что господа демократы стараются найти компромисс для сосуществования.

Ну, что же, пусть попробуют. По-видимому, иначе никак не поумнеют.

Дела мои поправляются: меня, наконец, признали полноправным Heimkehrer’oM и я получил германское подданство, от которого старательно отбояривался свыше 25 лет. Зато теперь Эльфр<ида> Эм<ильевна> выведена из несколько ложного положения и получила право носить мою фамилию. Она в начале сентября будет в Мюнхене на конгрессе физиков^ и, конечно, постарается повидаться с Вами, если к тому не встретится с Вашей стороны возражений. Затем мы, вероятно, в ноябре воспользуемся предоставленным нам правом 4-хнедельного пребывания на курорте и поедем в Schwarzwald. К тому времени выяснится вопрос и о работе для Эльфр. Эм. – ей теперь предлагают работу в Technische Universitat. Я же не собираюсь искать работу, перейдя на положение мужа при знатной жене.

Мне пишут из С<ан> Франциско Н. Торопов-Нароков^V и В.Н. BopcT^VI, которого я вывез в свое время из Симферополя. Они говорят о постоянной грызне в русской колонии, о трех русских газетах в С. Франциско^VII и 18 церковных приходах.

Но я с живыми русскими здесь не встречаюсь, с мертвыми же охотно провожу время на Тегельском кладбище, которое очень разрослось за время моего отсутствия.

Когда перееду в Берлин – обязательно позвоню по телефону Елене Львовне, если она к тому времени не уедет в Индонезию^VIII.

Спасибо, что Вы мне пишете, но, ради Бога, не считайте себя обязанным отвечать на мои письма в срочном порядке. Главное сделано – мы связались.

Примите наилучшие пожелания от нас обоих Евгении Константиновне, Ольге и Вам

Искренно Ваш Влад. Деспот<ули>.

^I В числе тех, чей приговор в те месяцы был пересмотрен и кто был освобожден, был выдающийся латышский художник Курт Фридрихсон, который отбывал (как и Деспотули) свой срок в Абези. См. справку КГБ о нем, приведенную в кн.:Мозохин О.Б. Борьба советских органов государственной безопасности с терроризмом. М.: Кучково поле, 2011. С. 613.

^II Выходившая раз в месяц в Мюнхене газета, в редакцию которой входили Ф.А. Арнольд, Юр. Большухин, Е.А. Колюжный, К.Г. Кромиади и Ф.Т. Лебедев.

^III В еженедельнике «Посев» (11 марта 1956. № 10. С. 12) было напечатано объявление Деспотули: «„Новое слово“. Комплекты за 1934–1944 г.г. куплю. Предложения адресовать: Dr. Elfriede Fechner Berlin-Halen-see, Johann Georg Str. 6». По-видимому, никакого результата это объявление не возымело.

^IV Девятый съезд Международной ассоциации университетских профессоров и преподавателей. См.: Stiddeutsche Zeitung (Mtinchen). 1956.3 September. S. 4.

^V Торопов – псевдоним Н.В. Марченко. См. вступительную статью.

^VI В.Н. Ворст (1893–1989) – журналист и поэт. В «Новом слове» была напечатана его корреспонденция о родном городе Деспотули: Ворст В. (Симферополь) В Керчи (От собственного корреспондента Нового Слова) // Новое слово. 1943.

18 апреля. С. 4. Извещения о смерти Ворста были помещены в газете «Русская жизнь» (Сан-Франциско). 1989. 10 июня. С. 3.

^VII Это были «Новая заря» (выходившая с 1928 г.), «Русская жизнь» (выходившая с 1941 г.), секретарем редакции которой был С.П. Рождественский, и просоветская «Наше время». Об издателе последней Н.П. Нечкине см.: Хисамутдинов А.А. В Новом Свете, или История русской диаспоры на Тихоокеанском побережье Северной Америки и Гавайских островах. Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 2003.

С. 254. Ср. в письме Н. Пугачевой к Н.А. Цурикову от 2 декабря 1956 г.: «Вы спрашиваете меня о здешних газетах – каким из них можно доверять. Из газет, издающихся в Сан-Франциско, полного доверия заслуживает только „Русская жизнь“. „Наше время“ склочная и очень подозрительная газета, а „Новая заря“ определенно с красным оттенком. Из Нью-Йоркских я знаю „Новое русское слово“. Хорошая газета, но издает ее еврей и отсюда ее симпатии ко всему еврейскому. Других газет я не знаю» (Hoover Institution Archives. N. Tsurikov Papers).

^VIII Елена Львовна (Ляля, род. в 1910 г.) – падчерица Кромиади, дочь Евгении Константиновны от первого брака.

Берлин, 21 августа 1956 г.

Дорогой

Константин Григорьевич!

Спешу поблагодарить Вас за любезное приглашение, но одновременно с Вашим письмом пришло уведомление от Quartieramt-Мюнхен, что оставлена комната на Sendlingerstr. 59 bei Frau Paula Heidenreier на время со 2-го по 9-ое сентября. Конечно, Эльфрида Эмильевна почтет своим приятным долгом навестить Вас, – от нее Вы сможете узнать те подробности, о которых не всегда удобно распространяться в письме.

Меня приятно растрогало Ваше письмо, – в нем настоящие чувства, не наигранная горечь разочарований. Мне кажется (теперь на 62 году!), что каждый из нас на этом свете одинок. (Помните ли Вы, что 20 лет тому назад я писал лирические безделушки под псевдонимом Одинокий?)^I. Словно в башне медной за семью замками сидишь и с остальными людьми можешь переговариваться только знаками. Но знаки эти не имеют общего, для всех равнозначущего значения. Их смысл не каждому понятен, не до каждого доходчив. Безуспешно пытаемся мы разделить богатства нашего сердца с другими, но, увы, мало, очень мало у кого имеется способность воспринять наши дары. И так проходишь через всю жизнь одиноко, хотя как будто и лежит путь твой плечом к плечу с собратьями по вере, по духу, по воспитанию. Мы не можем объединиться: человечество пред лицом смертельных бед продолжает оставаться изолированным друг от друга. Мы, как люди, которые десятки лет прожили в чужой стране, но так плохо знаем язык ее, что, несмотря на тонкие и глубокие мысли, нами владеющие, мы не можем их так передать, чтобы они зазвучали и в душе другого. Поэтому мы ограничиваемся банальностями нашего небольшого запаса слов. В мозгу кипят блестящие идеи, но вместо того, чтобы каскадом завораживающих слов пленить другого, мы с трудом выдавливаем из себя, что «зонтик тёти садовника, который сажает красивые цветы, находится в соседней комнате…»

Это одиночество я почувствовал особенно остро по возвращении из пекла, в котором меня поджаривали около и лет. Никого, никого не осталось.

Ваши письма – синодик ушедших. – Грустно. И даже как-то неловко продолжать жить, когда столько настоящих людей уже призваны к ответу на страшном Суди<ли>ще.

Меня очень огорчила брошюра «Sowjet-Agenten iiberall» (Widar Verlag Guido Roeder), в которой меня всячески шельмуют, как советского агента^II.

Надо же дойти до такой звериной бестактности, чтобы человека, пробывшего на советской каторге свыше 10V2 лет, обвинить – притом совершенно голословно – в тягчайшем преступлении – продажной работе в пользу сов<етской> власти. И не нашлось ни единой души, которая бы выступила на защиту имени человека, отдавшего всю свою жизнь в борьбе с мировым злом коммунизма.

Да, дорогой Константин Григорьевич, мы одиноки в этой жизни.

Вчера получил «Своб<одный> Голос» и «Наше общее дело»^III, в последнем имеется объявление о поисках квалифицированных журналистов. Что сие значит? Ведь мне пора подумать о заработке. Но боюсь, что я для радиостанции «Освобождение» не достаточно квалифицирован^IV.

Что касается Ларионова, – то Бог ему судья. Ему-то не следовало бы меня забыть.

От Эльфр<иды> Эмильевны и меня – сердечный привет Евгении Константиновне, Ольге и Вам.

Сердечно Ваш Влад. Деспот<ули>.

^I Краткие заметки, печатавшиеся в «Новом слове» с августа 1935 г. под общим заглавием «Из дневника».

^II Гвидо Редер – крайне правый политический деятель. Еще в годы Первой мировой войны вступил в антисемитскую организацию Alldeutsche Verband («Verband gegen Uberhebung des Judentums»), в 1919 г. основал в Берлине издательство «Widar – Verlag», выпустившее немецкий перевод «Протоколов Сионских мудрецов», с 1919–1920 г. выступал в газете «Mtinchener Beobachter» (позже – «Volkischer Beobachter»). Деятельность Редера носила столь радикальный характер, что нацистские власти его издательство закрыли, после чего он превратился в яростного противника гитлеровцев, уверяя, что фюрер по происхождению является восточноевропейским евреем (Ostjiide). Редер был объявлен «врагом № 1», заключен в концлагерь Дахау и помещен в одиночную камеру. Получив после войны как жертва нацистских репрессий значительную компенсацию, он вернулся к издательской деятельности и выпустил в 1955 г. брошюру «Повсюду советские агенты», составленную якобы не им, а его близкими друзьями и их знакомыми. Это сочинение, превознося Геббельса, нападало на Мартина Бормана и Георга Лейббрандта и их окружение, состоявшее якобы из советских провокаторов, внедренных советским НКВД.

См.: Sowjet-Agenten iiberall. Ein Bericht des Nachrichtendienstes der russischen Emigration / Herausgegeben von Dietrich von Kuenheim. Oberreute / Allgau: Widar Verlag Guido Roeder, 1955. S. 36–38. Брошюра обвиняла Лейббрандта в контактах в годы войны не только с Москвой, но и (через НТС) с британской разведкой; она заявляла также об огромном влиянии и безграничных полномочиях Деспотули, о его причастности к секретам верхов гитлеровской Германии (см. с. 37). О Гвидо Рёдере см. статью: Der falsche Ftinf-zehner // Der Spiegel. 1956.15 August. № 33. S. 11–14.

^III «Наше общее дело», орган Американского комитета освобождения от большевизма (редактор William Stewart) выходившая в Мюнхене раз в месяц газета. Была основана в целях противодействия деятельности организации во главе с генерал-майором Н.Ф. Михайловым, созданной советским правительством в апреле 1955 г. в Восточном Берлине и выпускавшей газету «За возвращение на Родину».

^IV Появление этой «зондирующей» фразы вызвано большим влиянием, которым К.Г. Кромиади пользовался на радиостанции.

Берлин, 23/II1957 г.

Дорогой

Константин Григорьевич!

Спасибо за Ваше письмо, на которое, как видите, отвечаю с промедлением, ибо головные боли одолевают и в иной раз держат меня в своей власти по 8-ю часов. К сожалению, медицина тут бессильна. Гораздо досаднее, что там, где медицина, может быть, и могла оказать помощь, – мешает проклятая советская власть. Я имею в виду своего соратника по Потьме, написавшего мне отчаянное письмо с просьбой спасти его и выслать ампулы Padutin от закупорки вен. Я тотчас же приобрел за 35 мар<ок> необходимое лекарство, упаковал его и отправился на почту, где мне однако заявили, что медикаменты в СССР можно посылать только на основании письменного разрешения М<инистерст>ва здравоохранения СССР. Ну, мы-то знаем, как они охраняют здравие своих граждан, да еще особенно в Потьме. Переписка тянется 2V2 месяца и сегодня я получил от бедняги письмо, что положение его значительно ухудшилось и что надежд на получение разрешения нет. Ко всему этому выяснилось, что жена его, которую я разыскал в Австралии, не имея 12 лет сведений о муже, устроила свою жизнь по-новому. Так смею ли я роптать на свои головные боли?

Вчера я побывал на кладбище в Тегеле. Привел несколько в порядок могилу моего верного сотрудника с основания газеты, Андрея Ивановича Бунге, человека с детски-чистой душой и безупречных политических установок^I. Снова я нашел много имен на крестах и памятниках людей, о смерти которых не знал. В частности, могила Анны Ильинишны произвела на меня очень тяжелое впечатление. Хотя внешне она в добром состоянии. По-видимому, кто-то за ней ухаживает^II.

Да, дорогой Константин Григорьевич, Вы правильно отметили, что я постепенно «оттаиваю». И знаете Вы, что теперь, через 35 лет пребывания в Берлине, я знакомлюсь по-настоящему с городом: два-три раза в неделю я автобусом отправляюсь на окраины Берлина и по часам гуляю то в Лихтерфельде, то в Тегеле, Рейникендорфе, Виттенау, Цел<л>ендорфе и т. д. Я просто смакую свободу. О, лишь теперь я вполне ощущаю, какое это счастье быть свободным! Конечно, я никогда не забываю оставшихся там, тем более что многие пишут мне оттуда. Когда-нибудь я расскажу Вам о переписке с чекистом, обращенным мною в христианство. Это, наверное, самая большая победа в моей жизни. Она заглушает горечь разочарования в некоторых людях, от которых я вправе был ожидать иного отношения. Господь им судья!

Один из моих соратников (однокамерник!) по Московской Бутырке, финн по национальности, 42 лет^III, оказался в Нью-Йорке, прочитал в тамошней газете^IV о моем возвращении и с горечью пишет мне, что жена, не дождавшись о нем сведений, вышла замуж. Он прислал мне комплект «Нового Русского Слова» за ноябрь. Что в нем нового и почему оно русское – мне не понятно. Я просил больше не присылать мне этой шабезгоевской стряпни все тех же Вишняков, Вейнбаумов, Слонимов, Светов и прочих Гольденвейзеров^V.Я еще разубеждаюсь в правильности занятой мною позиции, – держаться в стороне от всего, что отдает эмигрантщиной.

Выступления Казем-Бека по радио слушал и я^VI. Жалкий и бездарный человечишка, вспоенный и воспитанный г.г. Бискупскими^VII. А ведь, когда, в свое время, я утверждал, что Казем-Бек – советский агент, – Бискупский доносил на меня в Гестапо, как на «сеятеля розни» в эмиграции и некий Эбелинг терзал меня на 8-мичасовых «допросах с пристрастием»^VIII.

Спасибо за добрые пожелания Эльфриде Эмильевне, она очень довольна. В новом семестре (с апреля мес<яца>) количество лекций удваивается. Ей, бедненькой, приходится очень много работать, наверстывая упущенное. А тут еще ухаживать за вечно стонущим стариком-мужем, за грехи которого ей пришлось отдать и лет самого цветущего своего возраста. Но мы бесконечно благодарны Богу, что он «извел из темницы души наши» и даровал нам благодать свободной жизни.

Известно ли Вам что-либо о судьбе Ник. Осип. Дюшена? В 1950 г. один из заключенных (мы назывались сокращенно з/к) рассказывал мне в Абези, что он в 1948 г. был вместе с ним в Волжских лагерях.

Не сердитесь за столь пространное письмо. Стоят хорошие весенние погоды и я еду сейчас в нашу загороднюю «виллу». Это будет уже второй «Weekend» в этом году, – у нас отличная печка и мы проводим субботу и воскресенье там. Эльфр. Эм. едет туда прямо со своей Школы. Она (увы, до профессора ей не удастся выбраться!) и я шлем Евгении Константиновне, Ольге и Вам наши самые «пламенные» приветы.

Обнимаю. Ваш Влад. Деспотули.

В июле этого года исполняется 40 лет (!!) со дня нашей встречи!

^I О А.И. Бунге (1877–1943), бывшем в «Новом слове» заведующим отделом иностранной политики, см.: †А.И. Бунге // Новое слово. 1943. 6 января. С. 3.

^II Речь идет о могиле графини А.И. Воронцовой-Дашковой (урожд. княжны Чавчавадзе) (1890–1941). См.: Красюков Р.Г. «Тегель»: Русское православное кладбище в Берлине. СПб., 2009. С. 45.

^III Согласно справке Эд. Хямалайнена, Федор Федорович Пира (F.F. Pihra, 1909–2008, Нью-Йорк) – финляндский гражданин, радиотехник, председатель организации русской гельсингфорсской молодежи «Звено», во время войны служил переводчиком, после следствия, проведенного в Лефортовской и Бутырской тюрьмах, был приговорен к 10 годам заключения и с 1947 г. до освобождения в 1956-м находился во Владимирской тюрьме. Жена его (сестра инженера Игоря Веригина, также бывшего узником Гулага), не дождавшись возвращения мужа, вышла снова замуж. По возвращении в Финляндию, Пира вступил в новый брак и уехал в США. См.: Bjorkelund В. Stalinille menete-tyt vuoteni: Elamani vaiheet, 1945–1955. Porvoo: W. Soderstrom, 1966. P. 348; ср.: Vettenniemi E. Surviving the Soviet Meat Grinder: The Politics of Finnish Gulag Memoirs. Helsinki: Aleksanteri Institute, 2001.

^IV Речь идет о газете «Россия», выходившей под редакцией Н.П. Рыбакова. Краткая заметка о возвращении В.М. Деспотули из СССР была помещена и в газете «Наша страна» (Буэнос-Айрес): «Нам пишут из Берлина: Бывший редактор Берлинской газеты „Нового слова“, В.М. Деспотули, находившийся с 1945 г. в советских концентрационных лагерях (последним местом его заключения был Охотск), освобожден большевиками в числе других находившихся в России германских граждан и возвратился в Берлин» (Политическая хроника. Освобождение В.М. Деспотули // Наша страна. 1956.16 августа. № 343. С. 8).

^V Гершона Света и А.А. Гольденвейзера Деспотули должен был знать по русскому Берлину, а Гольденвейзер к тому же был его коллегой по «Нашему веку». В редактируемой М.Е. Вейнбаумом газете «Новое русское слово» в 1956 г. печатались и выступавшие в берлинском «Новом слове» в военные годы еп. Иоанн Сан-Францисский, Н. Нароков (Торопов), В. Самарин, Ал. Перфильев.

^VI Казем-Бек Александр Леонидович (1902–1977) – основатель партии младороссов в эмиграции. С 1940 по 1956 г. жил в США. Репатриирован в СССР в июле 1956 г. О его статье в «Правде» от 16 января 1957 г. с нападками на Америку и выступлениях 8 и 10 февраля 1957 г. по московскому радио см.: Массип М. Истина – дочь времени: Александр Казем-Бек и русская эмиграция на Западе. М.: Языки русской культуры, 2010. С. 539–548.

^VII О генерале В.В. Бискупском (1879–1945), с 1936 г. руководителе Управления делами российской эмиграции в Германии (Russische Vertrauensstelle), главном конкуренте Деспотули в борьбе за влияние в русской колонии Берлина в конце 193о-х гг., см.: KellogM. The Russian Roots of Nazism. White Emigres and the Making of Nationa Socialism, 1917–1945. Cambridge University Press, 2005. P. 55, 125–127,248-254; DodenhoeftB. Vasilij von Biskupskij – Eine Emigrantenkarriere in Deutschland // Russische Emigration in Deutschland 1918 bis 1941. Leben im europaischen Btirgerkrieg / Hrsg. von Karl Schlogel. Berlin: Akademie Verlag, 1995. S. 219–228; Baur J. Die russische Kolonie in Mtinchen, 1900–1945. Deutsch-russische Beziehungen im 20. Jahrhundert. Wiesbaden: Harrassowitz, 1998 (= Veroffentlichungen des Osteuropa-Institutes Mtinchen. Reihe: Geschich-te / Hrsg. Edgar Hosch. Band 65). S. 214–239.

^VIII Вальтер Эбелинг (1904 – не ранее 1945 г.) – оберштурмфюрер СС, служил в полиции с 1924 г., в 1933-м вступил в нацистскую партию, с 1935-го работал в уголовной полиции (КриПо); с 1941 по август 1942-го – комиссар полиции в Лейпциге, в августе-сентябре 1942-го – заместитель начальника охраны штаб-квартиры Гитлера и Геринга в местечке Калиновка Винницкой области. С конца сентября по октябрь 1942-го начальник охраны ставки Гитлера в деревне Стадница. С октября 1942 по октябрь 1943-го заместитель начальника гестапо в Киеве. Накануне вступления Красной армии в Киев переведен в Берлин, где в 1944 г. встал во главе 4-го отдела гестапо, ведавшего сбором информации о проживающих в столице русских. См.: Prusin A.V. A Community of Violence: the SiPo/SD and Its Role in the Nazi Terror System in Generalbezirk Kiew // Holocaust and Genocide Studies. 2007.

Vol. 21. № 1 (Spring). P. 17; Владимиров С. Записки следователя гестапо. М.: Издание Советского комитета по культурным связям с соотечественниками за рубежом, 1970; Минаева Н.В. Люди русского Сопротивления. М.: ПИК-Academia, 2004, интернет-ресурс www.ninavasminaevanarod.ru/ ludi/chai5.htm. То, что дело Деспотули в гестапо в 1944 г. вел такой высокий чиновник, свидетельствует о тяжести рассматриваемых обвинений. Эбелинг 12 ноября 1945 г. был арестован оперсектором советской военной администрации Берлина, умер во время следствия. См.: Евстафьева Т. Сырецкий концентрационный лагерь // Бабий Яр: Человек, власть, история: Документы и материалы: В 5 кн. Кн. 1: Историческая топография. Хронология событий / Сост. Т. Евстафьева, В. Нахманович. Киев: Внешторгиздат, 2004; интернет-ресурс http://www.kby.kiev.ua/ booki/articles/ art35.html.