Текст книги "История литературы. Поэтика. Кино: Сборник в честь Мариэтты Омаровны Чудаковой"

Дорогой

Константин Григорьевич!

Благодарю Вас за то, что поспешили меня успокоить, но д-р Лейббрандт писал мне и даже прислал копию приговора по делу о запрещении брошюры^I, – так что, читая этот пасквиль, я, по существу, был осведомлен о его судьбе.

Но меня взволновало то обстоятельство, что находятся люди, которые решаются обвинять меня в работе на советскую сволочь. Ведь скорее можно поверить, что я занимаюсь скотоложством, чем принять всерьез такое вздорное измышление, как я – на службе у палачей.

Сегодня прочитал в газетах, что московские заправилы не пустили представителя германского посольства в лагерь Потьму, где сосредоточены немцы. Я в этом месте провел 8 месяцев и оттуда (Боже милостивый, как мне благодарить Тебя!) был отправляем через Франкфурт на Одере, Фюрстенвальде, Эйзенах nach Hause^II

Конечно, это чудо! Поэтому и разъяснить невозможно, каким образом меня выпустили. Может быть, Эльфрида Эмильевна и решится сама рассказать Вам кое-что, а нет, так я, при личной встрече, сам поделюсь с Вами…

Я тороплюсь набросать Вам эти несколько строк, чтобы предупредить, что Эльфр. собирается в воскресенье, 2 сентября, вероятно, после обеда заглянуть к Вам, она должна приехать с поездом в 8.25, но отдохнет с пути, приведет себя в порядок, позвонит Вам по телефону и условится о часе встречи.

Я очень прошу Вас передать ей прилагаемую записку.

Сердечный привет всем Вашим

Искренно Ваш Влад. Деспот<ули>

30. VIII. 57

^I Sowjet-Agenten tiberall. Ein Bericht des von Kuenheim. Oberreute / Allgau: Widar Nachrichtendienstes der russischen Verlag Guido Roeder, 1955. Emigration / Herausgegeben von Dietrich

^II Домой.

Spandau-Hakenfelde, 8. IX. 57

Дорогой

Константин Григорьевич!

Спасибо за письмо. Наши письма постепенно превращаются в поминальный синодик. Даже как-то неловко становится, что так задержался на этом свете в то время, как достойнейшие русские люди переходят туда, «идеже несть ни болезнь, ни воздыхание». Ник<олая> Львовича Маркова^I я очень хорошо и близко знал, даже был с ним на «ты» (а таких друзей у меня на всем белом свете остался только один – индус Габибур Раман!)^II; это кристальной чистоты человек, глубоко образованный, влюбленный в Персию, язык которой он знал в совершенстве, но глубоко любивший Россию и потому предпочетший ее покинуть. Он глубоко страдал за русский народ, виновником которого он (как и я!) считал во всем происшедшем и поныне происходящем. Ник. Льв. был в Берлине в 1928 году и мы с ним провели много добрых часов, – у него тогда было большое горе: умерла его молодая очаровательная жена, врач тегеранской больницы, Клавдия Михайловна, которую я также хорошо знал еще в ее девичестве в Тегеране в 1918. Царствие ему небесное! Вечная память и ген. Туркулу, доблестному российскому солдату!^III

Не могу однако добрым словом помянуть ни физически умерших Рощина, ни духовно погибшего Льва Любимова, который обливает помоями российскую эмиграцию в советском журнале «Новый Миp»^IV. Я сам не читал, но мне об этом писал С.П. Рождественский. Все-таки примечательно, что столько прохвостов вышло из среды крайне правого крыла эмиграции: Скоблин, Неандер^V Коноплин, Рощин^VI, Любимов (масон), Казем Бек и, конечно, главный, не раскрытый провокатор Бискупский.

Я получил письмо из Бонна от Евгениева^VII, в котором он требует, чтобы я выступил в печати со статьей ко дню годовщины Добрармии, он настаивает, что это – мой долг. А сегодня я получил письмо из США от Перова, который тоже взывает к моему чувству долга и уговаривает меня написать для американской и русской эмигрантской печати.

Этим обоим ревнителям чувства долга я ответил так, что больше они не рискнут писать мне.

Полтора года прошло с тех пор, как я вернулся из советск<ой> каторги. И как приняла меня российская эмиграция?! И нашелся один человек на земном шаре – Стенрос-Макриди (Австралия)^VIII – который пытался выступить в защиту моего имени, когда Солоневич обливал меня грязью, предполагая, что меня уже нет в живых. Однако ни одна русская газета не поместила открытого письма Стенроса. Теперь же они смеют взывать к чувству долга.

Я сижу у себя в добровольном изгнании (Эльфр. Эмильевна до 20/IX в Bad Salzuflen’e!) и чувствую себя превосходно в тишине и забытости. По-русски не говорил вот уже свыше 1V2 лет. Газет русских не читаю, книг тем более. Иногда слушаю концерты по Московск<ому> радио. Сейчас у меня генеральный ремонт моей избушки, пришедшей в полную ветхость за последние 12 лет, – идет покраска, новая ограда и т. п. Выкорчевываю старые деревья, – вот тут и пригодился опыт лесных работ в СССР!

Привет Евгении Константиновне и Ольге.

Дружески обнимаю Вас Ваш Влад. Деспотули.

P.S. Известно ли Вам, что с Н.А. Сениговым? Свыше трех месяцев тому назад я отвез ему для прочтения только что тогда вышедшую книгу Дудинцева^IХ. Несмотря на посланную мною три дня тому назад открытку с просьбой вернуть книгу, – от него ни книги, ни ответа. Не случилось ли чего в семье? Или, быть может, его отправили на курорт?

^I Марков Николай Львович (1882–1957) – архитектор, эмигрант, генерал Иранской армии. Сын директора 1-й Тифлисской мужской гимназии. Закончив в 1910 г. Императорскую академию художеств, поступил на персидское отделение Восточного факультета С.-Петербургского университета, которое окончил в 1914 г. В 1914 г. пошел добровольцем на фронт и был адъютантом генерала Баратова на Персидском фронте. После революции 1917 г. служил в персидской армии, при вступлении на трон Реза Пехлеви дослужившись до звания генерала, и одновременно занимался архитектурой. По проектам Маркова построен ряд правительственных зданий в Тегеране, христианские и мусульманские храмы. См. о нем в кн.:Danyal W., Safi`I B., Surusiyani S. Mi`mari" i Nikulay Markuf: magmu`a" i mi`mari" i dauran" i tahawwul dar Iran.Tihran: Intisarat" i Did, 2003 (Daniel V., Shafei B., Soroushiani S. Nikolai Markov Architecture: Architecture of Changing Times in Iran. Tehran: Did Publications, 2003; на фарси).

^II Habibur Rahman (25.12.1901, Delhi-?), журналист. Занимал ведущее положение в жизни мусульманской общины в Берлине (впервые имя Рамана в материалах общины Берлина появляется в 1923 г.), с 1936-го был ее генеральным секретарем. Участвовал в создании Института ислама (Islam Institut zu Berlin), был его директором, поддерживая тесные отношения с гитлеровским Министерством пропаганды. Принял также участие в образовании так называемого Индийского легиона (1941?), который формировался из военнопленных Великобритании – по рождению индийцев. См. о Рамане: Lemmen Т. Muslime in Deutschland. Baden-Baden: Nomos-Verlagsgesellschaft, 2001. S. 23; Bauknecht B. Muslime in Deutschland von 1920 bis 1945. Koln: Teiresias-Verlag, 2001. S. 110–112. Благодарим за справку директора библиотеки берлинского Центра современного Востока (Das Zentrum Moderner Orient) Тильмана Бёкера.

^III Туркул Антон Васильевич (1892–1957) – офицер, участник Первой мировой войны, в Гражданскую войну воевал в составе дивизии М.Г. Дроздовского (см. кн.: Туркул А.В. Дроздовцы в огне: Живые рассказы и материалы / Обработал Иван Лукаш. Белград, 1937) – в 1920 г. возглавил ее и был произведен в генерал-майоры. После эвакуации армии Врангеля находился в Галлиполи. В 1923 г. возглавил белогвардейские силы, направленные на подавление коммунистического мятежа в Болгарии. В 1935 г. основал Русский национальный союз участников войны, выпускавший газету «Сигнал». В апреле 1938-го выслан из Франции, жил в Берлине, а затем в Софии. В1941-1945 гг. сотрудничал с германскими властями, был начальником управления формирования частей РОА и командиром добровольческой бригады в Австрии. Принимал активное участие в послевоенной политической жизни эмиграции, издавал в Мюнхене ежемесячный журнал «Доброволец» (1953–1957)-

^IV Любимов Л. На чужбине // Новый мир. 1957. № 2–4. Любимов Лев Дмитриевич (1902–1976) – с 1926 г. репортер «Возрождения». С 1934-го выступал со статьями в «Возрождении» (а также во французской печати – в еженедельниках «Candide» и «Je suis partout»), сочувственно освещавшими положение в гитлеровской Германии. В последние годы существования газеты превратился в ведущего ее политического обозревателя. С началом Второй мировой войны осудил гитлеровское руководство за то, что оно вступило на путь соглашения с Советским Союзом. Во время немецкой оккупации Франции – сотрудник прогитлеровской печати во Франции, с ноября 1943-го – основатель подпольного Союза русских патриотов (после войны – Союза советских патриотов) в Париже, член редколлегии газеты «Советский патриот». В ноябре 1947 г. выслан из Франции, в феврале 1948-го прибыл в СССР (был направлен в Архангельск для преподавания французского языка и литературы в школе, но затем поселился в Москве, сотрудничал в Совинформбюро – АПН).

См.: Абызов Ю., Флейшман Л., Равдин Б. Русская печать в Риге: Из истории газеты «Сегодня» 1930-х годов. Кн. IV: Между Гитлером и Сталиным. Stanford, 1997 (= Stanford Slavic Studies. Vol. 16). С. 194; Серков А.И. Русское масонство, 1731–2000: Энциклопедический словарь. М.: РОССПЭН, 2001. С. 502.

^V Неандер Борис Николаевич (1893–1931) – журналист, один из самых активных деятелей русского студенческого движения в Праге, член редколлегии журнала «Студенческие годы» (Прага, 1923–1925).

В 1925 г. переехал в Париж, был участником Русского зарубежного съезда (1926) и выступал на нем, сотрудничал в правой, монархической печати («Возрождение», «Отечество»). В начале 1927 г. был уличен в контактах с советским полпредством. Уехал в СССР, работал в газете «Вечерняя Москва», исполняя обязанности обозревателя иностранной жизни и технического редактора, умер от туберкулеза (см.: Смерть Неандера // За свободу! (Варшава). 1931.1 ноября. № 291. С. 2).

^VI Рощин (настоящая фамилия Фёдоров) Николай Яковлевич (1896–1956) – писатель, журналист. Участник Гражданской войны, в эмиграции в Югославии, в 1924 году переехал в Париж, пользовался поддержкой И.А. Бунина, был ведущим сотрудником газеты «Возрождение». Участник французского Сопротивления, печатался в газете «Русский патриот» и, получив в 1946 г. советский паспорт, переехал в СССР.

^VII Евгениев Михаил Константинович (1899–1965) – моряк, участник Гражданской войны, член РОВС.

^VIII Макриди Анатолий Григорьевич (1902–1982) – журналист, писатель, художник-иллюстратор. В Гражданскую войну воевал на стороне белых, но после ее окончания вернулся тайно в Советскую Россию, рассчитывая бежать из нее с матерью. Планы эти не осуществились. Во время Второй мировой войны при немцах начал газетно-публицистическую деятельность и был назначен главным редактором рижской газеты «За Родину». Параллельно стал посылать свои статьи и рассказы в «Новое слово». Для выступлений в печати во время войны выбрал псевдонимом фамилию матери (шведки по рождению, пианистки по профессии) Анатолий Стенросс. В 1943 г. совершил поездку по Австрии и Германии, организованную Министерством пропаганды, в составе делегации из оккупированных областей. В 1944 г. бежал из Риги в Берлин. После войны в лагерях Ди-Пи в Германии, переселился в Австралию, печатался регулярно в выходившем в Лос-Анджелесе на ротапринте журнале «Согласие». «Орган независимой русской мысли» (Лос-Анжелес) и в газете «Наша страна» (Буэнос-Айрес). См. о нем: Пирожкова В.А. Мои три жизни: Автобиографические очерки. СПб.: Нева, 2002. С. 214–215,219-221.

^IX Дудинцев В. Не хлебом единым: Роман. М.: Советский писатель, 1957; Дудинцев В. Не хлебом единым: Роман. В 4 ч. Мюнхен: Издание Центрального объединения политических эмигрантов из СССР (ЦОПЭ), [1957]. О Н.А. Сенигове см. следующее письмо.

31. Х. 57

Дорогой

Константин Григорьевич!

Ваше последнее письмо несколько залежалось у меня, т<ак> к<ак> много времени отнимают хлопоты по устройству личных дел. В конце концов, пора ведь и деньги зарабатывать. Моя «доцентура» в институте иностранных языков^I приносит очень мало, – в то время, как у моих коллег, англичан, французов, итальянцев, испанцев, на уроках сидят по 15–18 человек, у меня с грехом набираются 3–4 человека. Конечно, если политическо-хозяйственная конъюнктура изменится – на изучение русского языка бросятся многие. Пока же приходится внимательно штудировать объявления с предложением труда и каждый раз проглатывать горькую пилюлю: «Да, все подходит как нельзя лучше… Но, увы, возраст…» А кажется совсем недавно еще ген. Бискупский возмущался в своих доносах на меня: «Мальчишка, без роду и племени, редактирует газету!..». Во всяком случае, поиски заработка отнимают много времени и порядочно треплют нервы. Тем более, что я ни к какой протекции не прибегаю, действуя на собственный страх и риск. Слава Богу, положение у меня далеко не критическое, я могу еще и другим оказывать небольшую поддержку. Но сидеть, сложа руки, теперь, когда здоровье мое значительно улучшилось по сравнению с прошлым годом, – не сидится. Предложения же переехать в Бонн никак меня не устраивают. Окунаться снова в политическую блевотину – ни за какие блага!

Спасибо за приглашение повеселиться на Oktoberfest, – мы отпраздновали наш 25-тилетний юбилей посещениями симфонических концертов и продолжаем, в рамках наших юбилейных торжеств, дважды в неделю наслаждаться Бетховеном, Моцартом, Шубертом в единственном в Берлине концертном зале Hochschule fiir Musik (Harden-bergstr). Из этих 25 лет почти 11 лет мы провели врозь.

У Н.А. Сенигова я был с месяц тому назад, застав его за оклеиванием обоями милой и уютной квартиры. Жена его очень энергичная и милая дама приятно поразила меня тем, что оказалась большой любительницей книг и обладательницей довольно приличной библиотеки. Муза болела гриппом^II. Самому Н.А. что-то не везет и вопрос с выплатой ему денег все еще не решен. Возмутительная игра на нервах. В это же самое время, пресса помещает широко рекламирующий соц<иал>-дем<ократическое> законодательство материал о щедрой помощи нам, Heimkehrer’aM. А вот прошло 22 месяца, как мы с женой вернулись, а до сих пор Versorgungsamt^III не удосужился признать наших прав на инвалидную ренту (30 мар<ок> в месяц на душу!).

Я получил письмо из Мюнхена от Веры Александр<овны> Пирожковой, Dr. phil.,^IV – она работает в изд-ве Herder, пишет, что знала Вас по Пскову (или Смоленску?), когда она была еще подростком. От нее я узнал, что в Мюнхене объявился кн. Святополк-Мирский, с которым я провел последние два года в Абези (Заполярье)^V

Осень в Берлине полна своеобразного очарования. Я все еще не могу вдоволь упиться прелестью свободы. Брожу в Тиргартене, Целлендорфе, Лихтерфельде, полной грудью вбирая в себя аромат увядающей поры. Может быть, осень лучше весны. Она мудрее, спокойнее, сосредоточеннее. Все оправдывающая, почти все понимающая, незлобная и не злобствующая, благодарная и примиренная… Не такова ли должна быть и осень наших дней?..

Обнимаю Вас дружески.

Привет Евгении Константиновне и Ольге от нас обоих.

Ваш Влад. Деспот<ули>.

I Школа иностранных языков Берлица.

^II Приводим даты жизни Николая Алексеевича (1895–1973) и Анны Петровны (1897–1976, урожд. Пучковой) Сенигбвых по изд.: Красюков Р.Г. «Тегель»: Русское православное кладбище в Берлине. СПб., 2009.

С. 177–178. В этой же могиле захоронена дочь Сенигова Муза Николаевна Сенигова, балерина, прервавшая карьеру по инвалидности, умершая в 2005 г. Сенигов был арестован советскими органами в Германии и, как и Деспотули, был приговорен в СССР к 10 годам заключения.

^III Министерство социального обеспечения.

^IV Пирожкова Вера Александровна (род. 1921) – публицист, политолог, преподаватель университета. Живя в Пскове, стала печататься в 1943 г. в рижской газете «За Родину». В ходе поездки в Германию, совершенной в ноябре 1943-го в составе женской группы, встретилась с Деспотули в Берлине. В феврале 1944-го с семьей перебралась из Пскова в Ригу, где работала политическим редактором в «За Родину», а затем, спустя полгода, уехала в Германию. После войны училась и преподавала в Марбургском и Мюнхенском университетах. В 1976–1998 гг. редактировала журнал «Голос Зарубежья», отколовшийся от журнала «Зарубежье». См.: Пирожкова В.А. Мои три жизни: Автобиографические очерки. СПб.: Нева, 2002.

^v Князь Василий Иванович Святополк-Мирский – соузник Деспотули по Абези. Родился в с. Галиевка Бердичевского уезда Волынской губ. в 1905 г. Польским гражданином стал в 1921 г. В 1926 г. вступил в первый брак, женившись в Нью-Йорке на американке, цирковой актрисе; выступал в 1920-е гг. в Берлине в цирке как мотогонщик, пел в театре-варьете «Синяя птица» Южного и даже, по семейной версии, в нью-йоркской Метрополитен-опера. В 1929 г. поселился в имении своего дяди Михаила Николаевича Святополк-Мирского Мир (в Западной Белоруссии), занимаясь разведением в питомнике серебристых лисиц. Предполагалось, что он станет наследником, но в 1936 г. кн. М.Н. Святополк-Мирский выбрал другого наследника. После вхождения в Западную Белоруссию Красной армии Василий с женой-немкой бежал в Германию и с помощью известного специалиста в области русской генеалогии B.C. Арсеньева, подтвердившего его арийское происхождение, приобрел в Берлине в январе 1940 г. германское гражданство.

30 ноября 1946 г. был схвачен советскими карательными органами в Вене; согласно документам следствия, являлся по специальности агрономом и во время ареста работал инструктором по кулинарии при американском штабе в Вене. Особым совещанием при МГБ СССР был 23 августа 1947 г. приговорен к 20-летнему сроку заключения. Находился с 3 декабря 1947 по 5 июля 1948-го в Обском исправительно-трудовом лагере Севпечлага, оттуда переведен был в Интинский лагерь, где оставался с 8 июля 1948 до 10 сентября 1950-го, когда был отправлен в Лефортовскую тюрьму в Москве для прохождения, по-видимому, нового следствия. В Абезь прибыл 27 марта 1952 г., откуда отправлен был в Дубровлаг 26 декабря 1956 г. По воспоминаниям лиц, находившихся с ним в заключении, Святополк-Мирский имел репутацию международного авантюриста, предоставлявшего услуги одновременно разведкам противоборствующих стран. Бывший немецкий дипломат Э.Э. Зоммер вспоминает, что В.И. Святополк-Мирский в Абези был назначен заведующим лагерной столовой – привилегия, как правило, зарезервированная за тайными осведомителями. Зоммер был поражен объемом закулисной информации о жизни правительственных кругов в Берлине военных лет, которой располагал его солагерник. Из их разговоров Зоммеру становилось ясно, сколь ценными должны были быть услуги, которые Святополк-Мирский мог оказать советским органам после ареста. «Помимо прочего, он мимоходом упомянул княгиню Кропоткину, хозяйку модного салона на Курфюрстендамм в Берлине, где часто бывали жены многих министров, высших военачальников и партийных функционеров, который стал источником информации для различных разведывательных организаций и Востока, и Запада» (Sommer E.F. Geboren in Moskau: Erinnerungen eines baltdeut-schen Diplomaten, 1912–1955. Mtinchen: Langen Muller, 1997. S. 415; ср.: Ванеев А.А. Два года в Абези: В память о Л.П. Карсавине. Брюссель: Жизнь с Богом; Париж: La Presse Libre, 1990. С. 122). После освобождения и выезда из СССР Святополк-Мирский поселился в Мюнхене. Эмигрантские круги облетел слух, что он является «крупным советским агентом». См. фотокопию донесения Д. Карова (Кандаурова) о группе Святополка-Мирского в брошюре: Шпионский центр под вывеской «Американского комитета» / Издание Комитета за возвращение на Родину и развитие культурных связей с соотечественниками, 1960. С. 22–23. В Мюнхене он открыл антикварный магазин Viking (по адресу: Sebastianplatz 1). См. его письмо к Николаю Владимировичу Мирскому от 24 сентября 1964 г. (Hoover Institution Archives, Nikolai Sviatopolk-Mirskii Papers, Box 5). Умер 31 октября 1974-го в Bad Toelz (под Мюнхеном).

Spandau-Hakenfelde, 13/VI 58

Дорогой

Константин Григорьевич!

Сегодня у меня свободный от Berlitz день и я забрался в свою шпандавскую избушку, где я чувствую себя лучше всего. Главное, нет людей. Я не стал человеконенавистником, нет. Но предпочитаю одиночество, скрашивая его книгами. Ваше письмо несколько встревожило меня. Я не привык к подобного рода тону в Ваших письмах. Это отнюдь не означает, что я его не разделяю. Конечно, обеими руками подписываюсь под всеми Вашими высказываниями. Но в Ваших прошлых письмах я не встречал этой справедливо раздраженной нотки и, откровенно говоря, иногда дивился, неужто Вы не понимаете всей безнадежности нашего положения и неужели же Вас в какой-то степени может удовлетворять роль, которую профессионально привыкли играть г.г. Казанцевы^I и ему подобные политические спекулянты, прихлебатели международных разведок? То, чем занимаются честные антибольшевики, – дон-кихотство. То, чем занимаются остальные, – подлость, мелкая или крупная. В зависимости от заданий и положенной оплаты. 7-месячные пытки в московских тюрьмах, круглосуточные допросы в кабинетах Абакумова, Рюмина, Черных, Харькова^II (все теперь расстреляны!) вскрыли мне такую омерзительную картину нашего эмигрантского руководства, показали мне подлинные хари этих платных советских агентов, что мне, право, невдомек, как еще и нынче продолжают подвизаться на тех же ролях г.г. Ореховы^III, Войцеховские^IV, Мельские^V Они были (и, конечно, продолжают быть) советскими агентами, работая одновременно в Гестапо. И, как это ни парадоксально, может быть, их безграничной подлости обязан я сохранением своей жизни. Ибо даже у закоренелых чекистов их доносы на меня вызывали чувство гадливости и, когда они познакомились со мной лично, то не могли не сделать соответствующих выводов: приговорили меня к высшей мере наказания «по совокупности совершенных мною преступлений», но тут же заменили эту меру 10-ью годами лагерей, «принимая во внимание поведение подсудимого, как во время следствия, так и во время самого судоговорения», как мотивировал председатель Военного Трибунала подполковник юстиции Кипарисов. (Наверное, грек Кипариди?) В чем же заключалось мое поведение? Вероятно, только в том, что я не лебезил, не подхалимничал, но и других не охаивал. А знаете, кто дал на меня официальные показания, заведомо ложные и меня порочившие? Проф. М.А. Георгиевский, основатель НТС^VI. А знаете ли Вы, кто предал Эльфриду Эмил.? Баронесса Врангель^VII, работавшая все время в Гестапо и совместно с Тарусским^VIII дававшая туда еженедельные сводки на меня.

Это все, что называется, к слову пришлось. Можно было продолжить печальный синодик людской подлости. Но… Одних Бог уже сам призвал к Своему суду, другие – Любимов, Казем-бек, Рогцин – опустились на самое дно человеческого падения и вряд ли заслуживают – кроме презрения – осуждения, третьи же продолжают и по сей день творить свою грязную работу здесь, в Зарубежьи.

Вот почему – да здравствует Шпандава! И подальше от дорогих соотечественников.

Получил недавно из Австралии письмо от О. Дюшен^IХ, а также из Ухты от Ник. Осиповича. Сейчас занят тем, как бы помочь ему выкарабкаться. Буду счастлив, если мои усилия увенчаются успехом.

Окольными путями получил из Москвы записку от жены одного из влиятельнейших сегодняшних вождей (она провела 17 лет в лагерях!)^Х, но об этом, увы, не в письме говорить.

Моя работа у Berlitz протекает успешно и мне доставляет большое удовольствие наблюдать, как через 6–7 месяцев мои ученицы и ученики начинают лопотать по-русски и пишут мне презабавнейшие письма из отпуска.

Эльфрида Эмильевна, по-прежнему, ведет физику в Lette-Verein (помните – на Victoria Luise Platz?)^XI, а с осени, вероятно, получит снова возможность заняться исключительно исследовательской работой. Но об этом пока еще рановато говорить, так как все в стадии переговоров.

Да, я стал получать ренту (200. – в месяц), которую мне, как Spatheimkehrer’y^XII, выдают на 2 года раньше положенного возрастом – 65 лет – срока. Это – на основании марок Angestellten-Versicherung^XIII, которые я клеил с 1924 г. Одним словом, и официально старость вступила в свои права. И ее – старость – надо, как костюм, уметь носить. Не дай Бог стать смешным!

<Приписка на полях:> Не сердитесь за пространность письма. Привет Ек. Конст., Ольге и Вам от нас обоих, все еще упивающихся счастьем свободы.

^I Казанцев Александр Степанович (Георгий Като, 1908–1963) – политический деятель, журналист. В эмиграции после Гражданской войны, с 1924 г. жил в Югославии, где закончил среднее образование в Кадетском корпусе и учился в Белградском университете. В 1930 г. вступил в НСНП, редактировал журнал «Огни» и газету «За Россию». Летом 1941 г. приехал в Берлин, поступив на службу в пропагандном отделе германских вооруженных сил. Подписал Пражский манифест; редактировал с ноября 1944 по февраль 1945 г. центральный орган Освободительного движения народов России – газету «Воля народа». С 1957 по 1961 г. – глава русской секции радиостанции Освобождение (Свобода). См. его воспоминания: Казанцев А. Третья сила: История одной попытки. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1952.

^II На время следствия В.М. Деспотули в мае-декабре 1945 г. Виктор Семенович Абакумов (1908–1954) был начальником Главного управления контрразведки СМЕРШ НКО СССР, Михаил Дмитриевич Рюмин (1913–1954) – старший следователь 1-го отделения 6-го (следственного) отдела ГУКР СМЕРШ НКО; Черных – возможно, Николай Александрович Черных (1904, Пермь-?), с 1944-го заместитель начальника Четвертого отдела УК «Смерш» Первого Белорусского фронта; в январе 1955-го уволен в запас. См.: Диенко А. Разведка и контрразведка в лицах. М.: Русскш мiръ, 2002. С. 539. Евгений Павлович Харьков (1911, Киев-?), полковник, следователь следчасти МГБ. Военной коллегией Верховного суда СССР 14 июля 1955 г. осужден на 10 лет (справка Н.В. Петрова, «Мемориал», Москва).

Ср.: Смирнов Н. Вплоть до высшей меры. М.: Моск. рабочий, 1997. С. 196.

^III Орехов Василий Васильевич (1896–1990) – участник Первой мировой и Гражданской войн. После эвакуации войск Врангеля был в Галлиполи, затем жил в Болгарии. В марте 1923 г. выехал во Францию, был одним из основателей Союза галлиполийцев, с 1925 г. издавал газету «Галлиполиец». Сотрудничал с генералом Врангелем и генералом Кутеповым, в 1928-м вместе с Е. Тарусским и С.К. Терещенко основал в Париже журнал «Часовой».

В 1936-м журнал Орехова, оказывавшего содействие силам Франко в гражданской войне в Испании, был переведен в Брюссель.

^IV Войцеховский Сергей Львович (1900–1984) – видный деятель антибольшевистского движения, журналист, поэт. С сентября 1921 г. – в Польше. Был связан с польской разведкой и кутеповской боевой организацией. Принимал участие в деятельности евразийского движения (см.: Шевеленко И. К истории евразийского раскола 1929 года // Themes and Variations: In Honor of Lazar Fleishman / Темы и Вариации: Сборник статей и материалов к 50-летию Лазаря Флейшмана / Ed. by К. Polivanov, I. Shevelenko, A Ustinov. Stanford, 1994 (= Stanford Slavic Studies. Vol. 8). C. 376–416). До 1930 г. работал в телеграфном агентстве «Русспресс» при книжном магазине «Добро» в Варшаве, печатался в газете «За свободу!», состоял варшавским корреспондентом берлинского «Руля», парижского «Возрождения» и рижской газеты «Сегодня», был одним из инициаторов создания Литературного содружества в Варшаве. Член правления Союза русских писателей и журналистов в Польше. В 1932–1933 гг. член редакционного комитета газеты «Молва»; вышел из него из-за споров по поводу значения прихода нацистов к власти в Германии для борьбы с большевистским Интернационалом. Являлся варшавским корреспондентом журнала «Часовой» и газеты Деспотули «Новое слово». Был одним из создателей и руководителем Российского общественного комитета в Польше. Вошел в созданную i октября 1939 г. из руководителей общественных организаций «Русскую делегацию в Варшаве», став ее секретарем. Генерал В.В. Бискупский, посетивший Польшу в феврале 1940 г., назначил Войцеховского управляющим делами русской эмиграции в генерал-губернаторстве (Варшавская хроника // Новое слово. 1940. 28 апреля. № 18. С. 4). Стоя во главе Русского национального комитета (Russisches Nationales Komitee), Войцеховский оказывал содействие деятельности НТСНП в советской России и тесно сотрудничал с германской разведкой. Когда после Сталинградской битвы стал ясным коренной перелом в войне, Войцеховский писал В.В. Орехову в Брюссель: «В отличие от Вас, у меня нет времени впадать в скверное настроение. Работы у меня по горло. С утра до позднего вечера нет ни минуты отдыха. Горы писем, толпы посетителей – у каждого свое дело, у каждого своя просьба, требующая в нашей своеобразной бытовой обстановке, очень изменившейся со времени Вашего последнего приезда в Варшаву, индивидуального подхода, особых хлопот перед властями и т. п. Ночью падаешь, как убитый, в постель, а на следующее утро та же программа: горы писем, вереница посетителей, непрестанные звонки телефона. На будущее я смотрю бодро, в уныние не впадаю. Верю в падение большевизма, а то, что это падение сопровождается и еще будет сопровождаться огромными потрясениями, не кажется мне неожиданным и меня не пугает. Иначе и быть не могло. Теперь или никогда безумной и жестокой тирании Сталина и его жидов приходит конец – внутреннее убеждение говорит мне, что этот конец неизбежен» (письмо от 7 мая 1943 г. на бланке «Председатель Русского Комитета в Генерал-Губернаторстве», Hoover Institution Archives. Chasovoi Coll., Box 3). Твердая вера его не была поколеблена и через год. 23 марта 1944-го он писал из Варшавы в открытке тому же Орехову:

«У нас в данное время все благополучно – это значит, что мы живы, более или менее здоровы, по военному времени вполне сыты, а большего сейчас требовать нельзя. До войны меня многие называли пессимистом, сейчас я, к удивлению многих, оказываюсь оптимистом и твердо верю в то, что эта война закончится полным уничтожением большевиков и поддерживающих их держав. К сожалению, на расстоянии не передать ни этой веры, ни обстоятельств, ее вызывающих, но я убежден в том, что время докажет мою правоту» (Hoover Institution Archives. Chasovoi Coll., Box 3). Войцехов-ский находился в свите вел<икого> князя Владимира Кирилловича, в ночь со 2 на з мая 1945 года вместе с отрядом Смысловского-Регенау-Хольмстона перешедшего границу из Австрии в Лихтенштейн. См. об этом отряде: Geiger Р., Schlapp М. Russen in Liechtenstein. Flucht und Internierung der Wehrmacht-Armee Holmstons, 1945–1948. Mit der Liste der Internierten und dem russischen Tagebuch des Georgij Simon. Vaduz: Schalun Verlag; Zurich: Chronos Verlag, [1996]. Военные были интернированы, а штатским пришлось вернуться назад в Австрию, в зону французской оккупации. См.: Фрёлих С. Генерал Власов: Русские и немцы между Гитлером и Сталиным / Предисл. Андреаса Хиллгрубера. Пер. с нем. Ю.К. Мейера при участии Д.А. Левицкого. [Silver Spring, 1990]. С. 301–302. С 10 мая по ноябрь 1945 г. Войцеховский был администратором по социальным вопросам в лагере Ди-Пи Feldkirch-Tisis в Vorarlberg (см. об этом: Войцеховский С.Л. Эпизоды. Лондон, Канада: Заря, 1978. С. 116–131). 7 ноября 1945 г. он с женой выехали в Равенсбург, где находились до 1950 г., когда переехали в США. Там он вошел в русскую политическую группу «Новая империя», поддерживавшую (проживавшего в Испании) вел<икого> князя Владимира Кирилловича. В монографии О.Б. Мозохина «Борьба советских органов государственной безопасности с терроризмом» (М.: Кучково поле, 2011. С. 395–396), основанной на широком некритическом использовании документов из архивов ФСБ (ОГПУ/КГБ), справка о Войцеховском содержит грубые ошибки.