Текст книги "Аскетика. Том I"

Любителю добродетели должно позаботиться о великой рассудительности, чтобы не обманываться в различении добра и зла и входить в исследование многообразных козней лукавого, который обык обольщать многих благовидными представлениями, по крайней мере, разуметь, что безопасное на все полезно. Поэтому, не поддавайся легкомысленно и скоро, к обольщению своему, внушениям духовных сил, хотя бы это были и сами небесные Ангелы; но будь медлителен, подвергая это самому тщательному испытанию, усвояя себе прекрасное и отревая лукавое. Ибо действия благодати не неявны, и грех не может произвести оных, хотя бы и принял на себя личину добра. Если, по слову апостола, сатана и умеет преображаться во Ангела светла (2 Кор. 11, 14), чтобы обольщать, то хотя бы представлял и светлые видения, не возможет, как сказано, произвести доброго действия, что и служит точным его признаком. Не может он произвести ни любви к Богу или ближнему, ни кротости, ни смирения, ни радости, ни мира, ни благоустройства помыслов, ни ненависти к миру, ни духовного упокоения, ни вожделения небесных плодов, ни усмирить страсти и сластолюбие; все сие явным образом бывает произведением благодати. Ибо сказано: плод духовный есть любы, радость, мир и проч. (Гал. 5, 22). Всего же скорее сатана способен и силен внушить кичение и высокоумие. Итак, по действенности да распознается воссиявший в душе твоей духовный свет, от Бога ли он или от сатаны. Впрочем, и самой душе, если она имеет здравую рассудительность, по духовному чувству скоро делается явственным сие различие. Как уксус с вином на вид одинаковы, но гортань чувством вкуса различает свойство того и другого, так и душа по самому духовному ощущению и действенности может различать дарования Духа и мечтания чуждого.

Душе всего более надобно иметь в виду и предусматривать, чтобы и на самое короткое время не уловила ее сила противника. Как животное, когда и один член его запутается в сеть, по необходимости все теряет свободу и отдается в руки ловцам, так подобное сему терпит обыкновенно и душа от врагов. И сие ясно представляет пророк, когда говорит: сеть уготоваша ногам моим и слякоша душу мою (Пс. 56, 7).

Кто намерен тесным путем войти в дом сильного и расхитить сосуды его, тот должен не телесным довольствоваться здравием, но укрепляться благим Духом, имея в памяти сказавшего: плоть и кровь Царствия Божия не наследят (1 Кор. 15, 50). Как же должно укрепляться Духом? Внимать должно апостолу, который говорит, что премудрость Божия людьми вменяется в безумие (1 Кор. 1, 23). И пророк говорит: видел я Сына человеческого, и вид Его безчестен, умален паче всех сынов человеческих (Ис. 53, 3). Посему, кто желает соделаться сыном Божиим, прежде всего должен подобно Господу смириться, терпеть, когда его считают безумным и бесчестным, не отвращать лица своего от заплеваний, не гоняться за славою, за красотою века сего и за чем-либо подобным, не иметь где главу приклонить, переносить поношение и уничижение, быть у всех в презрении и попрании, подвергаться нападениям явным и тайным и противоборствовать им умом. И тогда Сам Божий Сын, сказавший: вселюся в вас и похожду (2 Кор. 6, 16), явен будет сердцу его; и восприимет он силу и крепость, чтобы связать сильного и расхитить сосуды его, наступить на аспида и василиска, на змию и на скорпиона.

Не малый предлежит нам подвиг сокрушить смерть. Ибо сказано: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 21). А некоторым образом оказывается внутри нас пребывающим и сам воюющий с нами и пленяющий нас.

Посему, никак да не ослабевает душа, пока не положит мертвым пленяющего ее. И тогда отбегут всякая болезнь, печаль и воздыхание, потому что проторжеся вода в земли жаждущей, и пустыня обратилась во множество вод (Ис. 35, 6).

Душа, удобоуловляемая унынием, явным образом одержима и неверием; и поэтому отлагает день за день, не приемля спасительного слова, нередко же обольщает себя и сновидениями, не замечая в себе внутренней брани, объята будучи самомнением. А самомнение есть ослепление души, никак ей не позволяющее познавать свою немощь.

Как новорожденный младенец сохраняет в себе образ совершенного мужа, так и душа есть некоторый образ создавшего ее Бога. И как дитя, постепенно возрастая, постепенно узнает и отца, а когда приходит в возраст, тогда у отца с сыном и у сына с отцом установляется согласие и сыну делается открытым сокровище отца, – так и душа до преслушания должна была преуспевать и приходить в мужа совершенна. Преслушанием же погружена душа в море забвения и в глубину заблуждения, и стала обитать во вратах адовых, и как бы на великое расстояние удалившись от Бога, не могла к Нему приблизиться и совершенно познать Создавшего. Но Бог первоначально через пророков обращал к Себе душу, призывал и привлекал ее к познанию Его. Напоследок же Сам Он пришел, отъял забвение, отъял и заблуждение, потом, и врата адовы сокрушив, вошел к заблудшей душе, Себя Самого предложив ей в образец, чтобы через сие возможно ей было достигать в меру возраста, в совершенство Духа. Посему-то Божие Слово по домостроительству искушается лукавым, потом терпит поношения, уничижения, оскорбления и заушения от рук людей дерзновенных, и напоследок самую крестную смерть, показывая сим, как сказали мы, какое расположение должно иметь к тем, которые нас поносят, уничижают или грозят нам и смертью, чтобы для тех, которые глухи, человек сам делался безгласным и неотверзающим уст своих, чтобы, видя действие и утонченность лукавства, как бы пронзенный гвоздями на кресте, с воплем крепким взывал к Могущему спасти его от смерти (Евр. 5, 7), и говорил: от тайных моих очисти мя (Пс. 18, 13), и: аще не обладают мною, тогда непорочен буду (14). Тогда-то, соделавшись непорочным, обретает Покоршаго ему вся (1 Кор. 15, 27), воцаряется и упокоевается со Христом. Ибо душа, вследствие преслушания поглощенная вещественными и нечистыми помыслами, соделалась как бы неразумною; почему не малый потребен труд возникнуть ей из такого вещества, уразуметь утонченность лукавства и освободиться от оного, чтобы прийти в срастворение с безначальным Умом.

Если угодно тебе, человек, войти в себя самого и возвратить себе славу, какую имел ты прежде и какая утрачена преслушанием, то как прежде, вознерадев о заповедях Божиих, внял ты повелениям и совету врага, так теперь, отступив от того, кому повиновался, обратись ко Господу. Впрочем знай, что с великим трудом и в поте, как сказано, лица твоего (Быт. 3, 19) будешь приобретать богатство свое, потому что неполезно для тебя безтрудное приобретение благ. Ибо, без труда получив, утратил ты полученное и наследие свое передал врагу. Посему, да познает каждый из нас, что и когда утрачено им; и восплачем с пророком: подлинно достояние наше обратися к чуждим, и домы наша к иноплеменником (Плач. 5, 2), потому что преслушали мы заповедь, уступили своим хотениям, стали услаждаться нечистыми и земными помыслами, почему на великое расстояние удалилась тогда душа наша от Бога и уподобились мы сиротам, не имеющим у себя отца. Посему, кто заботится о душе, тому, сколько есть сил, должно стараться низлагать в себе лукавые помыслы и всяко возношение, взимающееся на разум Божий (2 Кор. 10, 5). И когда будем прилагать такие усилия, соблюсти храм Божий неоскверненным, тогда приидет Обетовавший вселиться и походить в нас. Тогда душа восприимет свое наследие и сподобится бытъ храмом Божиим. Ибо Сам Он, воинством Своим изгнав лукавого, воцарится уже в нас.

Что Каину сказано Творцом в прямом значении слова: стеняй и трясыйся и в тревоге будеши на земли (Быт. 4, 12), то в таинственном значении было некиим прознаменованием и образом всех грешников. Ибо и род Адамов, отступив от заповеди и соделавшись виновным во грехах, таким же образом приводится в колебание непостоянными помыслами, исполненный страха, боязни и смятения; между тем как сам враг всякую невозрожденную от Бога душу обуревает пожеланиями и многоразличными удовольствиями, и сотрясает, как пшеницу в каком-то решете. Да и Сам Господь тем, которые следуют хотениям лукавого, показывая, что соблюдают они в себе образ Каинова лукавства, в обличение их сказал: Вы похоти отца вашего, человекоубийцы, хощете творити. Он человекоубийца бе искони, и во истине не стоит (Ин. 8, 44).

Надобно представить себе, сколько вожделенно и привлекательно для людей лицезрение царя земного, и всякому, кто приходит в город, где пребывает царь, желательно видеть по крайней мере драгоценные и великолепные одежды его; и разве только живущие духовно нерадят о сем и невысоко ценят сие, потому что уязвляются другою красотою и вожделевают иной славы. Если же людям плотским так вожделенно лицезрение царя смертного, то не тем ли паче многолюбезно лицезрение Царя бессмертного тем, на кого уканула некая капля благого Духа и чье сердце уязвила Божественная любовь? Посему-то отрешаются они от всякой приязни в мире, чтобы можно им было непрестанно иметь в сердце оную божественную любовь и не иметь никакой другой предпочтительно пред нею. Впрочем весьма немного таких, которые бы к доброму началу приложили такое же и окончание и до конца пребыли непреткновенными. Многие приходят в сокрушение, многие делаются причастниками небесной благодати и уязвляются Божественною любовью, но, не перенеся встретившихся трудов и искушений, какие строит лукавый с многоразличными и разнообразными кознями, остаются они в мире, погружаются в глубину его, по причине изнеженности и немощи духа или по пристрастию к земному. А те, которые намерены совершить течение до конца в безопасности, не терпят, чтобы иная приверженность и иная любовь примешивались к оной небесной любви.

Сколько велики и неисповедимы обетованные Богом блага, столько же многих требуют трудов и подвигов, с надеждою и верою совершаемых. И сие явно из следующего: аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет (Мф. 16, 24). И еще: аще кто не возненавидит отца и матерь, и братию, и жену, и чад, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик (Лк. 14, 26). Большая же часть людей столько неразумны, что желают получить Царствие, наследовать вечную жизнь, вечно царствовать со Христом (что весьма высоко и выше всякого понятия), а живут по собственным своим хотениям и им последуют, вернее же сказать, последуют тому, кто посевает в них такие суетные и явно вредные мысли.

Те непреткновенно совершают течение до конца, которые вполне возненавидели все мирские пожелания, себя самих, всякую рассеянность и удовольствия в мире и занятия мирскими делами. Ибо сие и значит отречься себя самого. Посему, каждый извергается из Царствия собственно своей волей, тем, что не по самой истине берет на себя труды, и отрекается себя самого, но при оной Божественной любви желает услаждаться чем-либо в веке сем, и не посвящает Богу всецелого устремления воли своей. Одним же примером объяснится рассматриваемое нами дело. Всякий хорошо различает и несокрыто от него, что ни с чем не сообразно какое бы то ни было дело, которое стремится он сделать. Ибо сперва внутри его в сердце выражается сомнение. Весы и весовая стрелка в совести его показывают сначала внутри явный перевес то любви к Богу, то любви к миру, а потом то же обнаруживается и в рассуждении внешнего, потому что, как сказано, всякий хорошо различает это. Например, если случится поссориться с братом, то человек препирается сам с собою и сначала сам себе делает возражения: «Сказать ли мне? нет, не скажу. Ответить ли на эту сделанную мне укоризну? нет, лучше помолчу». Держимся и Божиих заповедей, но не отлагаем прочь и собственную свою славу. Никто не решается совершенно отречься себя самого. Если наклонность любви к миру хотя немного перетянет весы в сердце, тотчас лукавое слово выходит даже и на уста. А потом ум, как бы натягивая внутри лук, устреливает ближнего языком, и зло доходит до рук, а иногда до ран и до самого убийства. Из сего можно усматривать, чем начавшись, до каких ужасов простирается это кратковременное движение души. А посему разумей, что то же случается и при каждом грехе и начинании. Порок ласкает и манит душевную волю мирскими пожеланиями и плотскими удовольствиями. Так уготовляется любодеяние, так татьба, так любостяжание, так тщеславие, так и всякое какое бы то ни было худое дело.

И самые хорошие предприятия нередко совершаются ради пустой славы; и сие Бог осуждает наравне с татьбою, унынием и другими великими грехами. Ибо сказано: Богразсыпа кости человекоугодников (Пс. 52, 6). Так враг хочет, чтобы служили и угождали ему и самыми добрыми делами, потому что он обманщик, разнообразен и изворотлив в кознях.

Что возлюбил человек в настоящем мире сем, то и обременяет его мысль, как бы влечет и толкает вниз и не дает ей воспрянуть. У таковых и равновесие, и склонение, и перевес сердечной воли как бы в зависимости от сего; и обращается это в испытание всему человеческому роду, живут ли христиане в городах, или в горах, или в обителях, или в полях, и в местах пустынных; потому что, кто добровольно уловляется тем, что любит, тот явно не посвятил еще всецело любви своей Богу. Например, иному случилось возлюбить имение, другому золото, иной возлюбил служить чреву или угождать плотским вожделениям, а иной возлюбил многоученую мудрость ради скорогибнущей славы, а кто – начальство, кто – почести от людей, кто – гнев и досаду; ему кажется, что доказывает преданность свою друзьям. Другой любит беседы о ненужном; иной просто любит рассеиваться, или слушать праздные речи, или быть учителем, и то для славы человеческой. Кто предается неге и нерадению; кто услаждается убранством одежд; этот – сном, а тот – острословием; иной привязан к чему-нибудь малому или великому в мире и обладается тем, и это не позволяет ему собраться с силами. Ибо с какою страстью человек не борется мужественно, не противится ей всеми мерами и услаждается ею, та привлекает его и держит как бы узами какими, и он, согбенный, не может вознести мысли своей к Богу и служить Ему единому. Но душа, истинно направившая стремление свое ко Господу, к Нему обращает все желание, отрекается себя самой и не следует хотениям собственного своего ума.

Примером можно научить, как человек гибнет по собственной своей воле. Ибо из любви к чему-нибудь в мире бросается в огонь, погружается в море, отдает себя в плен. Представь, что по случаю загорелись у кого-нибудь дом или село. Посему, кто захотел спасти себя, тот, как скоро почувствовал пожар, побежал раздетый, не позаботившись ни о чем, кроме одной своей души; а другой, поелику пришло ему на мысль спасти от огня и какие-нибудь из домашних вещей, остался взять это, и в то время, как хотел взять их, огонь обнял уже весь дом и его самого захватил и сжег. Видишь, как по собственной своей воле, из привязанности к вещам временным, которые, по-видимому, возлюбил больше, чем себя, погиб он от огня. Еще иные застигнуты кораблекрушением: кто хочет спасти себя, тот раздевается и нагой бросается в воду и таким образом делается для него возможным спасти свою душу; а кто пожелал спасти вместе с собою и некоторые из одежд, тот потонул в воде и ради малой корысти (какое бедствие!) погубил сам себя. Представь еще, что разнеслась весть о каком-то нашествии врагов; и один, как скоро услышал, тотчас бежал, сколько силы было в ногах, не заботясь ни о чем; другой не поверил слуху, захотел унести с собою нечто из вещей, потом замедлил и захвачен вступившими неприятелями. Видишь, что человек, по собственной своей воле и от нерадения и от привязанности к чему-либо мирскому, подвергается гибели тела и души.

Не многие, вполне приобретшие совершенную любовь к Богу, в ничто вменяют все мирские удовольствия и вожделения и великодушно переносят искушения лукавого. Впрочем, не должно посему отчаиваться и с нерадением отказываться от доброй надежды. Хотя многие корабли терпят крушение, но, без сомнения, есть и такие, которые переплывают море и входят в пристань. Поэтому, много потребно нам веры, терпения, внимательности и подвигов, сверх того, нужно алкать и жаждать добра с великим благоразумием и с великою рассудительностью, а также потребны горячность и неотступность в прошении. Ибо многие из людей, как сказали мы прежде, хотят получить Царствие без трудов и потов. И ублажают они святых мужей, желают их славы и дарований, не хотят же иметь общения в равных с ними скорбях, трудах и страданиях. Но сего вожделевают все, и блудницы, и мытари, и всякий человек. А искушения и испытания предстоят для того, чтобы явными сделались те, которые истинно возлюбили Владыку. И они по справедливости получат Небесное Царство.

Уразумей, что в скорбях, в страданиях, в терпении и в вере сокрыты обетования, самая слава и приятие небесных благ. И пшеничное зерно, ввергаемое в землю, или дерево, разумею прививаемое, необходимо подвергается прежде загноению и бесчестию и потом уже получает оно многократный плод благолепного своего одеяния. А если бы не прошли они через это загноение и через оное как бы бесчестие, то не облеклись бы в сие последнее благолепие и в этот красивый вид. Та же мысль и у апостола. Ибо говорит: многими скорбьми подобает нам внити в Царствие Божие (Деян. 14, 22). И Господь говорит: в терпении вашем стяжите души ваша (Лк. 21, 19); и в мире скорбни будете (Ин. 16, 33).

В какой мере каждый из вас за веру и рачительность сподобился соделаться причастным Святого Духа, в такой же в оный день и тело его будет прославлено. Ибо какое сокровище собрал ныне внутренно в душе своей, то самое откроется вне – в теле его. Пример сему видим в деревах. Когда прошла зима, светлее и с большею силою стало сиять солнце и как должно повеяли ветры, тогда дерева пускают вне себя ростки и, как одеждою, облекаются листьями, цветами и плодами. Подобным образом и цветы на траве в это время изникают из недр земных, и земля покрывается ими, и облекается как бы благолепным покрывалом. Так и тела будут прославлены тем неизреченным светом, тою силою Духа, какие пребывают в них ныне. Сие-то будет для них тогда одеянием, пищею, питием, увеселением, радостью, миром и всем – вечною жизнью.

Блаженный Моисей в той славе Духа, которая сияла на лице его и на которую не мог взирать ни один человек, представил нам образ, как в воскресении праведных прославлены будут тела святых тою славою, какую верные души святых еще ныне сподоблены иметь во внутреннем человеке. Ибо сказано: мы откровенным лицем, то есть во внутреннем человеке, славу Господню взираем, в тойже образ преобразующеся от славы в славу (2 Кор. 3, 18). О Моисее написано еще, что сорок ночей и столько же дней не вспомнил он ни о питии, ни о пище, а это свойственно не человеческой природе, разве только Моисей приобщался духовной пищи, – той самой, какой святые души еще ныне причащаются от Духа.

Та слава, какою здесь еще обогащаются души святых, в воскресение покроет и облечет наши тела и восхитит их на небеса; и тогда уже будут они вместе и телом и душею непрестанно упокоеваться в Царствии Божием. Бог, сотворив Адама, не дал ему телесных крыл, как птицам, потому что намерен был по воскресении даровать ему духовные крыла, чтобы на них воспарял и восхищаем он был, без сомнения, куда восхощет Дух. Сии же умные крыла дано еще ныне иметь душам святых, и они восторгают святых к небесному мудрствованию, потому что у христиан иный мир, иные одеяния, иная трапеза, иное наслаждение. Ибо знаем, что Христос приидет с небес воскресить почивших от начала века, как учат и Божественные Писания, и что разделит Он воскрешенных на две части, и так далее.

У кого в попечении как можно совершеннее преуспеть в христианской жизни, тем преимущественно надлежит со всею рачительностью позаботиться о смысле, рассудке и о владычественной силе души, чтобы, в точности произведя различение хорошего и худого и от чистой природы отделив страсти, привзошедшие вопреки природе, могли они жить непреткновенно, рассудком пользуясь, как оком, и в состоянии были не соглашаться на побуждения к пороку. Ибо в душе есть желание – телесные члены соблюдать чистыми от испорченности чувств, ограждать себя от мирских развлечений, охранять сердце, чтобы помыслов своих не рассеивало по всему пространству мира, но отовсюду их собирало и удерживало от земных попечений и удовольствий. Посему, Господь, когда видит, что человек живет таким образом, ведет себя с такою строгостью и готов служить Ему со страхом и трепетом, тогда подает ему помощь благодати Своей. Но что было бы делать Богу с тем, кто добровольно предает себя миру и ходит во след его удовольствий?