Текст книги "Созвездие разбитых сердец"

– Урфин! Урфин! Маняша, смотри, Павел вытащил Урфина, вот он, вот он! – радостно кричала подбежавшая Нюся, Лена же старалась отодвинуть Петренко от Маши – по ее мнению, ему уже пора было оставить свой пост и заняться другими делами. Например, унять Анну и увести куда подальше, чтобы не путалась под ногами, и самому не путаться…

Дальнейшее для Марии снова было фрагментами ярчайшего сна: рюкзак с котом, благополучно прибывший с вершины, и сейчас же перехваченный Минаем и Леной, Урфин, утробно стонущий, смертельно перепуганный, но живой, с пыльной шкурой, с въевшимися в шерсть тополиными почками, кое-где помеченный вороньим пометом, с пятном засохшей крови на шее, свои объятия с ним – и внезапная дрожь и головокружение, такие сильные, что Андрей едва успел подхватить ее и уберечь от падения.

– Маша, Машенька… пойдем… я отведу тебя домой… занимайся Урфином, отдохни, девчонки помогут, а мы с Минаем Пашку дождемся.

– Нет, нет, Андрюш. Лучше ты иди с девочками… с Нюсей… я не уйду никуда, пока Паша не спустится. Я не уйду.

Она вырвалась из рук Петренко и снова схватилась за черный ствол тополя.

Павел благополучно и практически вслепую доставил кота на землю. Ощутив, как дрогнула и облегчилась веревка, он понял, что Урфина перехватили руки друзей, но по-прежнему избегал смотреть вниз. Хотя в какой-то момент искушение стало очень сильным: когда ему послышалось, что Машка зовет его…

«В потолке открылись люки,

потекла из них вода…

Ты не бойся, это глюки,

так бывает иногда…» – напел он самому себе глупый стишок, которым они с Машкой не раз смешили друг друга.

Веселиться, однако, было рано – теперь предстояло спуститься самому, а спуск всегда сложнее подъема… кроме случая свободного падения, конечно. Но еще одно падение с высоты, примерно равной той самой, подкупольной, в планы Бердянского совершенно не вписывалось.

Самый быстрый способ заключался в том, чтобы попросту съехать вниз, держась за канат, но при одной мысли об этом побежденный страх поднимал голову и усиливался… Павел понимал, что если его опять парализует паника где-то посередине, то спуск быстро превратится в последний полет.

«Нет, мы так не поступим… мы, как тот старый опытный бык из анекдота, спустимся мееедленно, зато переимеем все стадо… да, Бердос? Теперь-то уже можно не гнать коней над пропастью, по самому по краю… “ – подбадривал он сам себя, все так же сидя на ветке и ощущая спиной нагретый солнечными лучами тополиный ствол… Вороны успокоились немного и начали возвращаться в свои гнезда, гордые, что отважно отстояли их от разорения. По крайней мере, крылатые твари больше не проносились над головой Павла на бреющем и не пытались клюнуть в темя или в щеку.

– Так… хорош прохлаждаться! Сиди-не сиди, а начинать надо… – скомандовал Бердянский сам себе. Пропустив канат через спину, он обвил им обе руки, чтобы надежнее держаться на спуске, и перекинул ногу через сук.

Пока не кончились ветви, можно было вспомнить детство и поиграть в Маугли, ловко скачущего по джунглям в компании бандерлогов. А потом эффектно прокатиться на канате, как Тарзан – на лиане, чтобы в конце концов с победным кличем приземлиться прямо на середину двора, под аплодисменты зрителей… Но Павел внезапно ощутил и все тридцать прожитых лет, и застарелые травмы, и накопленную усталость перенапряженных мышц – и грустно покачал головой, отпуская в прошлое дерзкую детскую игру.

Внезапно послышалось громкое неприятное шуршание, потом еще более неприятный звук – словно кто-то смачно пёрнул в микрофон – и раздался хриплый мужской голос, искаженный «матюгальником»:

– Мужчина на дереве! Гражданин Тарзан! Ускорьтесь со спуском, а то у нас смена заканчивается! Вас внизу ждет ваша Джейн… повторяю: вас ждет жена!

«Матюгальник» разразился сатанинским смехом и добавил:

– Ох и попадет же вам, гражданин… только не вздумайте вить там гнездо, иначе придется вас снимать с помощью спецтехники!

Тут Павел все-таки не удержался и посмотрел вниз, туда, где мельтешили зрители и стояли припаркованные машины. Его взгляд заметался, выискивая в толпе ту единственную, что имела сейчас для него значение… Страх за себя улетучился, как дым от сигареты, но мгновенно сменился жгучей тревогой за Машку. Если упоминание жены не было глупой ментовской шуткой, тогда, выходит, любимая застала операцию по спасению Урфина в самом разгаре…

«Матюгальник» снова зашуршал, и на сей раз Павел услышал голос, который не мог не узнать, несмотря на все посторонние шумы и помехи:

– Пашенька, любимый, пожалуйста, будь осторожен… Я жду тебя… и буду ждать, сколько надо…

– Машка! – наконец-то он заметил жену – она стояла рядом с милицейской машиной и смотрела вверх, а какой-то дрыщ в форме и фуражке помогал ей держать на весу здоровенный рупор.

Жалея, что у него нет возможности как следует вмазать этому козлу с идиотским чувством юмора, Павел освободил одну руку от каната и энергично помахал Машке:

– Я скоро спущусь, не переживай, у меня все отлично! – и, только выкрикнув это вслух, вдруг почувствовал, что – да, у него сейчас и правда все отлично! И с настроением, и, что удивительно – с самочувствием! Липкое мерзкое чувство страха окончательно испарилось, зато спина горела так, словно сквозь кожу и впрямь пробивались новые крылья. Неважно, что это всего лишь саднили глубокие царапины от когтей Урфина…

«Лети!» – внезапно вспомнилось ему послание ворона из сна…

– Ну что, Бердянский, тряхнешь стариной? Твой выход! Алле-ап! – скомандовал он сам себе, в который раз за этот долгий подъем и спуск, и… полностью доверил вес канату. Оттолкнулся ногами от ствола и плавно заскользил вниз, к Машке…

Как только ноги Павла коснулись земли под бурные аплодисменты зевак, Мария оказалась рядом с мужем и, рыдая, бросилась обнимать его, не в силах дождаться, пока он выпутается из лонжи.

– Паша!.. Господи!.. Пашенька!.. Живой!..

– Оххх, Машуль, не поверишь… живее всех живых! И все благодаря тебе…

Она прижалась к нему, не желая отпускать ни на секунду, он же обхватил ее свободной рукой и стиснул крепко-крепко, целуя мокрые глаза и соленые от слез щеки, пока кто-то сердобольный помогал ему освободить кисть из веревочной петли. Едва обретя полную свободу действий, Павел обвил любимую уже обеими руками и, приподняв над землей, губами нашел ее губы…

Эта романтическая сцена тоже удостоилась аплодисментов, но Павел и Мария меньше всего нуждались в свидетелях. На объяснение с милицией тоже не было ни физических, ни душевных сил; к счастью для мужа и жены, переговоры со стражами порядка взял на себя Минаев. А Дрон, подобно суровому секьюрити на «красной дорожке», повел «Тарзана и Джейн» к подъезду, бескомпромиссно отгоняя прочь всех, кому приспичило пообщаться и выразить свое восхищение дворовому герою.

Глава 35. Звезды над горизонтом

Двойные шторы в комнате были плотно задвинуты, весь свет выключен, кроме маленького ночника возле кровати. Павел, полностью голый, лежал на на простыне, лицом вниз, а Мария, тоже без всякой одежды, сидела у него на бедрах. В руках у нее был марлевый тампон, пропитанный хлоргексидином, и она бережно обрабатывала глубокие царапины на шее, правой лопатке и пояснице мужа. Кровь на них успела запечься, но почерневшие отметины выглядели еще более жутко… Рядом на столике ждала своего часа склянка с густым розмариновым маслом – лучшим средством для расслабления перенапряженных мышц.

– Мммммм… – Бердянский стоически терпел пощипывание и легкое жжение, но лежать ничком, чувствуя бедрами горячую Машкину наготу, с каждой минутой становилось все сложнее…

Она склонилась к нему и поцеловала в основание шеи:

– Пашенька, еще немного… Я сейчас закончу с твоими ранами и разомну тебя как следует, мой герой.

– Да ладно, «герой»… не напился бы вчера, не пришлось бы и геройствовать… – вяло возразил Павел, хотя – что скрывать – ему было безумно приятно слышать из уст любимой женщины не хулу, а похвалу. После того, как Урфина удалось благополучно снять с вершины дерева, и все участники триллера «Кот на тополе» немного пришли в себя, Бердянский с внутренним трепетом ждал, когда же ласки и поцелуи жены сменятся градом упреков и обвинений… но так и не дождался. Мария, похоже, в самом деле считала, что муж совершил подвиг, и вела себя с ним как с раненым героем, ловила каждый вздох и старалась предупредить все желания.

Главное, что она очень быстро и ловко выперла из дома лишних людей – со всеми обязательными реверансами и благодарностями, но выперла, открутившись даже от совместного чаепития: предложила компании друзей и подруг пойти в ближайший паб и как следует отметить счастливое спасение кота и человека. А заперев дверь изнутри, Машка для верности еще и отключила телефоны. Павлу оставалось только радоваться, что она настолько точно словила его основное желание – побыть наедине с ней, в темноте и тишине, вдали от всего мира.

Невольный виновник и непосредственный участник последних драматических событий, вымытый и расчесанный, наевшись вырезки и вылакав двойную порцию сливок, крайне довольный, спрятал нос под пышным рыжим хвостом и как ни в чем не бывало уснул на подушке. Прошку и Муху их «родители» забрали с собой. Ленчик перед уходом пообещала, что за всеми присмотрит и доставит домой в целости и сохранности. Минаев же горестно вздохнул, видя, что стойкая Драбкина не оставила камня на камне от его надежды напроситься к ней на кофе после обеда в «Гашеке».

С царапинами Машка покончила быстро и взялась приводить в порядок ноющие мышцы: все-таки древолазание и воздушная акробатика в сочетании с похмельем не прошли Бердянскому даром. Поначалу, когда он только вернулся «с небес на землю», то чувствовал себя окрыленным – победа над давним страхом и перенесенный стресс послужили анестезией. Потом начался нервный отходняк, и с полчаса тело просто тряслось в ознобе, выжигая остатки адреналина. Теперь же Павлу казалось, что он побывал под паровым катком. Особенно сильно болели загривок, плечи и крестец, чуть меньше – бедра и лопатки, но в целом противная ломота ощущалась повсюду, от шеи до стоп.

Приятным исключением был только член, благополучно проспавший героическую эпопею. Но и этому бойцу покой только снился: раздразненный близостью нагого женского тела, он напрягся до предела, а значит, вскоре тоже примется ныть и беспокоить своего «старшего брата».

Машка не спешила: начала с плечей и верхней части спины, ее теплые ладони двигались широкими круговыми движениями, а пальцы, помогая ладоням, сильно и точно нажимали на застывшие, одеревеневшие участки, чтобы восстановить циркуляцию крови. Время от времени она прерывалась, чтобы взъерошить мужу волосы, потискать затылок и покрыть поцелуями чувствительную шею. Бердянский только тихо охал в ответ на болезненные манипуляции, и благодарно помуркивал на ласковые заигрывания жены, растекаясь от них вернее, чем от массажа. Под ее бережными руками он был готов провести весь остаток дня, чтобы вечером и ночью, ощутив себя заново рожденным, отпраздновать это вместе с ней диким первобытным танцем на простынях…

Ощутив, что плечи Павла стали намного мягче по сравнению с началом процедуры, Маша взялась за область лопаток и поясницу. Здесь уже можно было немного подурачиться, и она как бы между делом, пощипывая и постукивая своего покорного пациента, поинтересовалась, знает ли он, что такое тайский массаж?..

В реальности Павел о таких вещах знал куда больше, чем Мария, ни разу в жизни не бывавшая ни в Юго-Восточной Азии, ни даже в салоне со специфическими телесными практиками – но зато они смотрели на эту тему эротическое видео… и уже не раз играли в «массажистку и клиента». Иногда игра попутно превращалась в комический актерский этюд, стоило сделать допущение, что массажистка совсем не говорит по-русски, а клиент – по-тайски, но постоянно пытается общаться с девушкой на «птичьем языке»…

Смеяться в процессе по условиям было нельзя, но игра всегда заканчивалась хохотом, обоюдной возбуждающей возней – и быстрым бурным сексом, с сильнейшим и часто одновременным оргазмом. Видимо, у тайского массажа, и даже его игровой имитации, был какой-то секрет.

– Тайский массаж? Надеюсь, это не какая-то вариация китайских пыток щекоткой… Девушка, покажите мне, пожалуйста, как это… на практике… – включившись в игру, расслабленно пробормотал Бердянский.

Маша сползла немного пониже, дотянулась до своей волшебной склянки, тщательно натерла грудь, живот и ладони розмариновым маслом, попутно сообщив «пациенту»:

– Главное – добиться безупречного скольжения… – и для начала как следует хлопнула Павла по обеим ягодицам.

– Скольжения чего и… куда? – Павел сделал вид, что опасается за неприкосновенность собственных тылов и слегка напряг задницу. Учитывая его отменную физическую форму, вышло впечатляюще, не хуже, чем у профессионального культуриста, демонстрирующего достоинства накачанной фигуры.

Маша покраснела, хихикнула, но тут же приняла суровый вид и строго сказала:

– Не напрягайтесь так, молодой человек… будет намного больнее. – и в подтверждение своих слов опять шлепнула его по обеим полупопиям.

– Ой! Ай! – шлепки и правда получились чувствительные, но Павел счел, что если Машка все-таки захотела его слегка наказать, то выбрала наилучший из способов, к тому же, ведущий их по пути обоюдного удовольствия.

– Для придания вращательной инерции крови… вот так… вот так… – она неумолимо шлепала его, то по самой середине, то ближе к пояснице, то у самого соединения ягодичной мышцы с бедром, то сильнее, то слабее, а порою сменяла шлепки на долгие, длинные, чувственные поглаживания.

Этот интересный способ телесного воздействия не просто согревал и разгонял кровь, но и, отвлекая внимание пациента от шеи и плеч, что болели больше всего, сильно возбуждал ниже пояса. Самой приятной интермедией между шлепками были поцелуи вдоль позвоночника и ощутимое прикосновение обнаженной женской груди…

– Ай-яй-яй! Деееевушка, что же вы делаете!.. Хвааааатит… – взмолился Павел, ощутив, как задница уже горит от такого интенсивного прогревания, а член, потекший предсеменем, готов проткнуть матрас… – Лучше давайте про «скользить» побольше… поскользите по мне… еще… Могу даже перевернуться…

– Любой каприз за ваши…

Бердянский невольно усмехнулся: похоже, его актриса оригинального жанра все же подразумевала подвиги, а не деньги… и, черт возьми, намек насчет «капризов» был волнующим… и многообещающим.

Мария встала над ним на четвереньки и выгнулась сердитой кошкой – свободного пространства, чтобы перелечь с живота на спину, у Павла оставалось немного, но в этом и был скрытый смысл эротического маневра…

Бердянский в два счета переменил положение тела, и теперь Машка оказалась перед сложным выбором – продолжать массировать его античный торс или сразу уделить все внимание нижней части тела… Впрочем, всегда можно было совместить приятное с полезным.

– А за мои… мне все-все разомнете и расслабите, мадемуазель Мари? Мммм? Ничего не пропустите? – Павел игриво подвигал бровью и взглядом указал на самую свою возбужденную часть, возмутительно дерзко торчащую прямо перед раскованной «массажисткой». – Кажется, вот в этот месте проблема… оч-чень большая проблема с напряжением…

– Ооооо, мой дорогой месье, вижу-вижу… – она тоже вскинула брови и покачала головой. – Даааа, все жестко, ну что же вы себя довели до такого состояния?.. Ума не приложу, как же мне вам помочь с такой большой проблемой…

Мария наклонилась чуть ниже, так что ее грудь почти коснулась навершия члена. Она прекрасно знала, как подобная ласка – и даже намек на нее – действует на любимого… Конечно же, она сделает все, все что он захочет, и так, как хочет – но Маша считала, что имеет право немного его помучить.

– Мммм… например, поскользить по ней чем-нибудь… шарообразным… и упругим… – как бы сам предложил Павел, обожающий, когда Машка с первого раза угадывала его тайные желания и давала ему понять об этом без единого слова.

– Может быть, я так и сделаю… а может быть, и нет… – Мария чуть отодвинулась и как бы в задумчивости провела по стволу кончиками пальцев – вверх и вниз, мягкими, дразнящими касаниями… свободной рукой она слегка ущипнула себя за сосок, как будто это могло помочь ей принять решение.

Бердянский ощутил, как от обжигающей ласки у него самого сжались и затвердели соски, и по телу прокатилась волна нетерпеливой дрожи. Ему немедленно захотелось полного контакта с мучительницей, обнаженной и умопомрачительно-прекрасной:

– Ооооо, поскорее… Пока я не умер от перенапряжения!.. – он жадно потянулся к Машке и, положив ладони на ее запястья, побудил наклониться вперед, к верхней части его бедер, так, чтобы член утонул в ложбинке между полусферами Машкиной груди, покрытой ароматным маслом.

– Умереть не позволю… Вот так… Так хорошо? – прошептала она, занимая столь желанную для него диспозицию, и невольно закрыла глаза и сжала бедра, опасаясь кончить от одного только вида и запаха возбужденного мужа, откровенно провоцирующего ее на самое неприличное поведение.

– Мммммм… так намного лучше… но вам, дорогая мадемуазель, придется хорошенько поскользить, прежде чем эта мышца расслабится…

– О, конечно, месье, конечно… я знаю, что делать… но и вам стоит немного подвигать бёдрами… для лучшего скольжения.

Она слегка стиснула обе груди, чуть приподнялась и снова опустилась, давая Павлу пережить всю гамму сладострастных ощущений от своих действий.

– Оххххх… да…. так просто прекрасно… – Бердянский закинул руки за голову и последовал «профессиональному совету». Пока его бёдра плавно и ритмично двигались вверх-вниз, позволяя члену легко скользить в тесной ложбинке, взгляд не отрывался от лица любимой женщины.

Павел обожал наблюдать за Машкой в такие моменты. Это было частью интимной игры, отдельным удовольствием для обоих. Чем сильнее он возбуждался, чем громче становился, тем жарче загоралась и она – начинала постанывать в унисон, прикусывала нижнюю губу, сжималась теснее, и получаемое удовольствие было равно доставляемому… Пьяная от страсти, Маша что-то шептала, оплетенная темной сетью роскошных волос, и отвечала на каждое движение Павла, ни разу не сбившись, не сделав ошибки, словно они в самом деле стали единым целым…

И все же этого было мало. Бердянский не хотел пассивно сдаваться нарастающему наслаждению, ему нужнее были крепкие взаимные объятия и жадные поцелуи, сердце, бьющееся рядом с его сердцем, полное соединение.

– Машка, иди ко мне!.. – не дожидаясь согласия – уверенный, что все равно его получит – Павел молниеносным броском схватил Марию, со стоном сжал обеими руками и опрокинул на спину, уложил под себя с той неумолимой и нежной властностью, что всегда сводила ее с ума и пробуждала жажду принадлежать.

– Ммммм… Пашенька… да… давай так… – выдохнула она, ощутив что-то необычное, почти яростное, в его прикосновениях и поцелуях, и шире раздвинула бедра, теснее обхватила за плечи, грудью прижалась к груди.

Собственная жажда мужчины обладать своей женщиной была теперь особенно сильной и острой… Прочувствовав в полной мере, как близко от него прошла этим утром Смерть, по какой тонкой грани между мирами он скользил, вися на альпинистской веревке, Павел в нетерпении накрыл Машу своим телом. Она ответила дрожью и громким стоном полного согласия на все… теперь и ей было ведомо, что чувствует любимый, и чего ждет от нее.

– Маша, Маша!.. – войдя одним движением, он заполнил ее собой, прижав к простыням так, чтобы полностью слиться телами, кожей, дыханием, чтобы впитать в себя ее жизнь и подарить ей свою… или чтобы их жизни соединились, смешались кровью и соками, и создали еще одну, особенную, отдельную, неповторимую – и в то же время берущую начало в них обоих…

Бердянский вдруг остро, до боли в солнечном сплетении, всей душой и всем телом осознал, что актерская слава, роли, восторженные поклонники, оглушительный успех очередной премьеры, приглашения на передачи, интервью в прессе – все это мимолетно, зыбко, недолговечно… Ярмарка тщеславия, суета сует… А Вечность дышала здесь. Истинный дар Божий – сохранять и продолжать Жизнь – соединил их с Машей прямо сейчас, в этой комнате, на этих простынях…

***

– Мяяяяяя… – Урфин проснулся и ткнул Павла в лоб мокрым холодным носом. – Мяяяяуууусоо!

Бердянский, паривший в своем сне где-то выше кроны Иггдрасиля, всем собой ощутил мгновенный испуг, как при утрате контроля над телом при падении, резко дернулся и… открыл глаза. Рыжая усатая морда белки-Грызозуба с острыми выступающими резцами через мгновение как по-волшебству превратилась в нахальную котовью физиономию.

– Мяяяяяяяяяя! – это новое требовательное «вставай и корми меня немедленно!» окончательно вернуло Павла в актуальную реальность.

– Ладно, ладно, убедил… сейчас встану… – сонно пробормотал он и взглянул на Машку. Она все еще крепко спала, обхватив его руками за пояс и уютно пристроившись головой на груди; будить ее было жалко, но необходимо – иначе не встать.

– Маш, Машенька… – он легонько пощекотал ее под ухом, она поежилась и заулыбалась, однако открывать глаза не спешила.

– Мяяяяя!!.. Муаааммммма… – Урфин пришел на помощь Павлу, прыгнул с изголовья кровати на Машину спину и принялся топтаться на ней.

– Машуля… просыпайся, милая…

– Мммм… Урф… Паша… Паш… что?.. – Мария с трудом разомкнула ресницы и осталась лежать, где лежала – щекой на груди у мужа. – Сейчас ночь или утро?..

– Сейчас восемь часов дня, как сказал бы барон Мюнхаузен! Самое время помыться и… позавтракать. – Павел с удовольствием зевнул и потянулся, и тело, вместо давешней скованности и боли, ответило текучим и гибким теплом: Машкина алхимия сработала!

– Восемь вечера?.. Или утра?.. – она сделала над собой усилие, села и, следуя примеру мужа, тоже принялась тянуться. Они были сейчас как два льва, пробудившиеся в своем логове после долгой африканской сиесты.

– Я же говорю – для нас с тобой – восемь дня!.. Ээх, Манюня, какая ты бываешь неромантичная… – он усмехнулся и, прежде чем она успела возразить, чмокнул ее в нос и пояснил:

– Если ты хочешь от меня скучной точности будильника… то сейчас все еще воскресный вечер, а не утро понедельника. Видишь, уже смеркается. – и Павел указал Машке на безошибочный маркер – красно-лиловую с золотом полосу заката, догорающего у западного горизонта.

– Оххххх, опять все в голове перепуталось… уже не знаешь, в каком из девяти миров просыпаешься… давай для начала покормим кота и примем ванну… а поужинать… может, сходим куда-нибудь?.. Или пиццу твою любимую закажем. Готовить нет сил.

– План считаю вполне разумным и… полностью поддерживаю! Закатим сегодня праздничный ужин в каком-нибудь шикарном месте! Все-таки не каждый день случается такое приключение пережить, да? – Павел отловил Машку за руку и притянул ее в крепкие объятия:

– Куда ты хочешь сходить, а? Выбирай любое место!

– Даже не знаю… – она растерялась от его размаха и, пока раздумывала, не упустила возможности нежно прижаться всем телом. Быть рядом с ним – вот что главное, а где, не так уж и важно… – Давай куда-нибудь недалеко от дома?.. Может, в киноцентр на Красной Пресне, или в «Зоо»… который в высотке на «Баррикадной», помнишь?

– О! В высотке – это символично! – Павел вдруг ощутил необычайный подъем и загорелся идеей непременно проверить себя: в самом ли деле он справился со своим позорным недугом, или же еще предстоит поработать над полным его преодолением?

В любом случае, теперь Бердянский точно знал, что контролировать панику можно, а значит, у него есть надежда. Визит на территорию знаменитой высотки был как раз весьма удобным предлогом. После ужина можно было подняться наверх, на смотровую площадку, что находилась на уровне 24 этажа… для проверки своих новых границ…

– Давай сходим в «Зоо», я не против. Там вкусно кормят, выпивка приличная… – тут он сам себя притормозил, решив, что с крепкими напитками ему стоит временно завязать, и поспешно закончил «презентацию»:

– Ну и вообще место шикарное… Пешком дойдем, заодно и прогуляемся по вечерней Москве, как ты любишь.

– А ты разве нет?.. – улыбнулась Маша и, не прекращая обнимать Павла, другой рукой подгребла под бок сварливо гудящего кота, что продолжал требовать свое «мяууусооо».

– Теперь тоже люблю, но только когда ты со мной. – признался Павел совершенно искренне. Привыкнув везде ездить на собственной машине, он уже давно не получал такого удовольствия от долгих пеших прогулок, какие вошли у них в привычку, когда Машка разделила с ним жизнь.

Ему вдруг стало смешно – вспомнилось, что девушки, с которыми он встречался, особенно пытавшиеся заполучить его в качестве мужа или хотя бы жениха, все как одна гулять по городу не любили. Наоборот, напрашивались в машину, и настаивали, чтобы Павел катал их на «ауди», даже если до места назначения было метров триста… А еще среди этих разновозрастных девиц не было ни одной, способной обойтись без дурацких игр – или хотя бы не вступать с ним в торги за любую мелочь, любое его желание… Что ж, они все остались не у дел, когда он встретил Машку, свою единственную, обожаемую Машку. И как же это было правильно! – хотя, пожалуй, и не совсем им заслуженно.

***

Теплый апрельский вечер был идеален для прогулки, Павел с Марией, несмотря на приятную лень после своеобразно проведенного дня и банных процедур, даже не сразу пошли в ресторан, а почти целый час кружили по дворам и переулкам в окрестностях Садового кольца и Кудринской площади. Дышали весенним городским воздухом, пропитанным тревожащим запахом тополиных почек и первых клейких листочков, земли, мокрого асфальта и совсем немного – парами бензина и дровяным дымком из пекарен, глазели по сторонам, болтали обо всем на свете, прыгая с темы на тему… и целовались на глазах у всех. Несколько раз им крикнули «горько», а однажды поаплодировали и пожелали счастья, справедливо принимая за молодоженов.

Какая-то девушка узнала Бердянского и, подобравшись бочком, пока они стояли у витрины кафе «Оладьи» на Большой Никитской, попросила автограф… Павел, не любивший таких вторжений в личное пространство, хотел нагрубить, но под строгим взглядом Марии подтянулся и благодушно расписался на протянутом листке, а потом еще и чмокнул поклонницу в щеку – желая не столько ее порадовать, сколько поддразнить жену. Маша в долгу не осталась и пообещала, что тоже не оставит вниманием своих поклонников, которые, конечно же, у нее появятся после осенней премьеры «Кровавой свадьбы».

Павлу мысль про поклонников Машки совсем не понравилась. Он вдруг понял, что как-то не готов к тому, что жену тоже начнут преследовать и подкарауливать какие-то левые мужики, и, стиснув ей руку, собственнически проворчал:

– Это мы еще посмотрим насчет осенней премьеры… Может, к тому моменту у тебя найдутся дела поважнее…

Мария слегка покраснела, но возражать не стала, зато вспомнила, что вообще-то они собирались идти ужинать, и у нее после прогулки, от поцелуев, разговоров и намеков разыгрался зверский аппетит.

От того места, где они находились, до «Зоо» было не меньше двух километров, так что Павел просто-напросто поймал машину, и они долетели до площади Восстания меньше чем за пять минут…

В ресторане дым стоял коромыслом – в воскресенье вечером многие захотели побаловать себя вкусной едой и музыкой в стиле кантри, но Бердянского в «Зоо» хорошо знали (что несколько удивило Машу), и столик для них нашли очень быстро. Официантка тоже подбежала с космической скоростью, и Павлу пришлось давать еще один автограф и фотографироваться, зато обслуживание они получили по высшему разряду – по меркам американского гриль-бара.

Ужин прошел весело, правда, шум и вся обстановка не располагали к душевной откровенности; Бердянский так и не решился поделиться с Машей своими переживаниями, связанными с чудесной исцелением от страха высоты… Но когда им принесли кофе и десерт, Павел как бы между делом поинтересовался, хочет ли она подняться с ним на смотровую площадку – полюбоваться Москвой с высоты птичьего полета?.. В Останкино это не удалось, зато теперь судьба посылала шанс исправить досадную поломку в мозгах, крадущую у них обоих часть свободы жить так, как хочется и бывать там, где хочется.

– Паш, ты же знаешь, я за тобой куда угодно… но ты уверен?.. Двадцать четвертый этаж… это два твоих тополя…

– Ну я вроде как не собираюсь оттуда спрыгивать… А если ты будешь со мной, то места для страха вот тут просто не останется… – он поймал ее ладонь и приложил к своей груди в области сердца.

– Тогда пойдем… я всегда хотела посмотреть на Москву с этого дома, как ты узнал?..

Бердянский загадочно улыбнулся, подозвал официантку, попросил счет… и заодно включить в него бутылку шампанского и два бокала. Покосился на жену – как она это примет? – по опыту, далеко не все дамы должным образом оценивали подобные порывы расточительства и удали… но Маша снова его не разочаровала. От нее он получил только улыбку и милое замечание:

– Я догадывалась, что вышла замуж за гусара.

– Поручик Бердянский к вашим услугам… – Павел сделал вид, что подкручивает ус, и галантно предложил своей даме руку.

***

После того, как знаменитая высотка пережила реконструкцию к 850-летию Москвы и стала объектом туристического интереса, попасть на смотровую площадку не составляло никакого труда: нужно было только внятно объяснить консьержу свое желание сфотографироваться на фоне столичной панорамы.

Пока Павел договаривался и узнавал «карту маршрута», Маша скромно стояла в стороне и прятала за спиной бутылку шампанского… им повезло, все прошло без сучка и задоринки, правда, вахтер строго велел покинуть территорию «до 23.00».

Следующим испытанием должен был стать подъем на двадцать четвертый этаж.

Конечно, дом на площади Восстания был куда ниже телебашни, и лифт в нем ехал не с такой головокружительной скоростью, но… ни Павел, ни Мария не заметили деталей: все время, пока кабина ехала вверх, они просто-напросто целовались… и даже не сразу вышли, когда двери открылись на нужном этаже.

– Ну вот и приехали… на седьмое небо! – засмеялся Бердянский и, легко подхватив Машку на руки, вынес ее в просторный холл, пересек его и… вышел на смотровую площадку.

– Паша, осторожно!..

– Да все в порядке, Машуль.

Это было почти что правдой. Он всего несколько секунд промедлил в дверях, проверяя себя: сердце билось учащенно, и легкий холодок в животе напоминал о том, что там обитает ледяной дракон по имени Страх. До путешествия к вершине тополя – и даже во время него – этот зверь беспокойно ворочался и норовил превратиться в огромного монстра, сожрать человеческий рассудок, подавить волю, но теперь все еще мирно спал в своем убежище. Ну разве только драконьим ухом дернул пару раз… Похоже, теплая живая ноша на руках Павла совершенно усыпила его бдительность.