Текст книги "Общая и прикладная этнопсихология"

Вопрос о структуре этнической идентичности в отечественной и зарубежной литературе разработан недостаточно. Некоторые авторы [5] выделяют в этнической идентичности два основных компонента – когнитивный (осведомленность об этнических группах – своей и чужих, самокатегоризация – использование этнического ярлыка-этнонима и т. п.) и аффективный (чувство принадлежности к этнической группе и тесной связи с ней; оценка данной группы и отношение к членству в ней и т. д.). В качестве примера рассмотрим понятия о структуре идентичности, представленные в работах современного британского ученого Мартина Барретта [6]. Барретт исследовал структуру национальной идентичности в процессе ее формирования у детей. В структуре идентичности автор выделяет 2 основных блока: когнитивный и аффективный.

Когнитивный блок национальной идентичности составляют следующие элементы:

• знания о существовании национальной группы. Что в данном случае имеется в виду? С точки зрения исследователя, для того, чтобы на психологическом уровне ощущать собственную национальную идентичность, человек должен иметь хотя бы элементарные представления о том, что существует некая группа людей, которая называется «англичане», «французы», «украинцы» или как-либо еще. Хотя это кажется достаточно очевидным, по мнению ученого, это очень важный момент, так как до определенного возраста люди, вполне естественно, не имеют никаких представлений об этом, и то, когда и как они приобретают подобные знания может и должно быть изучено эмпирически;

 категоризация себя как члена национальной группы. Чтобы осознавать свою национальную идентичность, недостаточно знать только о её существовании. Не менее важно равным образом знать, что ты сам также включен в состав этой группы, т. е. категоризовать себя как члена данной национальной группы. С этой точки зрения важно изучить, как и когда происходит подобная категоризация: то ли после того, как сформируются представления о существовании неких национальных групп, то ли оба эти процесса идут синхронно; либо же люди изначально относят себя к некой национальной общности, практически очень плохо представляя себе, что это за общность;

 знания о национальной территории. Национальная идентичность, собственно как и этническая, тесно взаимосвязана с представлениями о территории, которую занимает то или иное государство или этническая группа. Данное утверждение правомерно для взрослых, но можно ли его распространить и на детей? Возможна ли идентификация с национальной общностью без сформированных представлений о ее географическом местонахождении, или опять-таки оба эти процесса должны развиваться только комплексно – этот аспект также еще недостаточно исследован;

 знания о национальных эмблемах, символах, институтах, обычаях, традициях, исторических событиях и исторических фигурах, которые символически репрезентируют нацию. С точки зрения М. Барретта, все перечисленное выше на психологическом уровне служит в качестве индикаторов национальной идентичности. Например, английская королева, Тауэр, five o’clock и т. п. являются важными и значительными эмблемами Англии и англичан, как для них самих, так и для жителей других стран и народов. Существуют некоторые исторические события и деятели, которые также могут составлять очень важный компонент национальной идентичности. Например, для англичан к таким историческим фигурам относятся королева Виктория, Уинстон Черчилль и другие. Нет сомнения в том, что набор подобных эмблем, событий и исторических фигур не будет раз и навсегда заданным. В разные эпохи, в зависимости от исторического и социально-культурного контекста он будет переоцениваться и видоизменяться.

Ярким современным примером изменения отношения с положительного на негативное является образ Ленина, ранее гиперпозитивной символической фигуры, в то время как обратная тенденция просматривается на Украине в отношении таких деятелей как Мазепа или Степан Банд ера. Как и когда люди осваивают данные репрезентанты, насколько широк и чем обусловлен спектр их индивидуальных вариаций – это вопросы, которые должны быть в поле зрения исследователя;

 вера в общее происхождение и общее родство членов национальной группы. Кроме знаний и представлений существует огромный пласт различных верований, который вносит свой вклад в формирование чувства национальной идентичности. Один из возможных вариантов – это вера в существование общих прародителей или предков. В этом случае национальная общность начинает восприниматься как общность, связанная не только единством культуры, языка, территории и т. п., но и «голосом крови», узами нынешнего или прошлого родства. В разных обществах значимость и распространенность верования в общее происхождение различна – для одних национальных групп это очень типично, для других – нехарактерно. Необходимо выяснить – как, когда и в каких формах человек осваивает его и как оно влияет на его национальную идентичность;

 вера в то, что существуют типичные характеристики представителей любой национальной группы: национальные черты и национальные стереотипы. К достаточно типичным верованиям, сказывающимся на формировании чувства национальной идентичности, относится также вера в наличие неких характерологических особенностей, присущих различным национальным группам. При этом не столь существенно, что люди зачастую не могут назвать эти типичные черты. Это не влияет на само верование. Например, как показали сравнительно недавние исследования в Армении, в обыденном сознании армян представление о наличии специфических национальных черт имеет достаточно глубокие корни. По данным Оганджаняна, 90 % армян, принявших участие в опросе, считают, что существуют типичные национальные особенности, хотя только 46 % респондентов смогли назвать своеобразные этнические характеристики армян;

 верования, о тесной взаимосвязи индивида и национальной группы: ощущаемая степень подобия себя и национального типажа. Еще один когнитивный элемент, выделяемый М. Барреттом, – это степень приписываемого подобия между собой как членом национальной группы и национальным типажом. Данный элемент тесно связан с предыдущим, поскольку установление степени подобия требует в большей или меньшей степени сформированного национального ауто стереотипа. Вместе с тем, как явствует из выше приведенных данных, даже взрослое население часто затрудняется с описанием типичного представителя собственной национальной группы. Возможна ли оценка степени подобия без формализованного образа типажа? Как индивид устанавливает это подобие, и какие факторы на это влияют – вот вопросы, на которые еще предстоит ответить.

Аффективный блок национальной идентичности, согласно М. Барретту, состоит из следующих элементов:

 субъективная актуальность национальной идентичности. Система идентичности каждого индивида всегда многокомпонентна, и национальная идентичность является только одной из ее составных частей. При этом понятно, что у разных людей даже похожие идентичности будут иметь несхожее значение и различную степень актуальности. Например, наши предыдущие исследования показали, что актуальность и отношение к этнической и национальной идентичности у украинцев восточных регионов Украины и западных существенно отличается: на Западе этнические, национальные идеи и чувства более актуализированы. Более того, их значимость и актуальность отлична не только у разных индивидов, но и у одного и того же индивида в определенных ситуациях и различном социально-историческом контексте. Например, субъективная актуальность украинского гражданства будет различной в зависимости от того, находится человек в Украине или за рубежом, в мирное время или во время войны и т. п;

 степень привязанности к национальной идентичности: готовность отказаться от нее и значение, придаваемое членству в данной национальной группе. Степень привязанности к национальной идентичности у разных индивидов может варьировать очень широко: одни люди не мыслят своей жизни вне своей национальной общности, другие – мечтают об эмиграции или хотя бы формальном изменении гражданства. По мнению исследователя, данный показатель произведен от субъективной оценки членства в данной национальной группе: чем более позитивно оно оценивается, тем более высока степень привязанности;

 чувство принадлежности к национальной группе. С точки зрения М. Барретта, чувство принадлежности к национальной группе включает в себя целый комплекс взаимосвязанных чувств и эмоций.

Это и чувство близости к другим членам данной группы, и чувство групповой сплоченности и национальной солидарности, и, наконец, само по себе чувство принадлежности к национальной общности. Как и когда они формируются, от чего зависят и в каких взаимоотношениях находятся между собой и с другими составляющими эмоционально-ценностной сферы в разные возрастные периоды – вот вопросы, которые остаются также практически не изученными;

 степень привязанности и чувств по отношению к национальной территории. Ранее уже отмечалось, что национальная идентичность неотделима от территориальных представлений. Аналогично и в аффективной форме чувство национальной идентичности тесно взаимосвязано с комплексом чувств и эмоций по отношению к национальной территории. Как происходит то, что во время войн многие люди готовы жертвовать жизнью ради пяди родной земли? К сожалению, практически ничего неизвестно о том, когда и как формируется данный комплекс и как он изменяется с возрастом;

 социальные чувства типа национальной гордости, национального стыда, национальной вины и т. п. Взрослые граждане различных стран постоянно испытывают чувства, изучением которых ранее практически не занимались. Их часто называют национальными чувствами, хотя по содержанию они могут быть совершенно различны. Объединяет их только то, что во время их переживаний люди острее, чем когда бы то ни было, ощущают принадлежность к своей нации. Эти чувства могут быть позитивными и негативными по содержанию, могут вызываться самыми разнообразными причинами. Очень часто их возникновение провоцируют какие-либо национальные символы или эмблемы, например, ситуация поднятия национального флага. Однако это вовсе не обязательно. Победа какого-либо спортсмена или национальной команды в престижных соревнованиях может вызывать у граждан страны, наблюдающих, предположим, ситуацию награждения, глубокие чувства, которые принято называть национальной гордостью. И наоборот, недостойное поведение кого-либо из сограждан за рубежом или малопривлекательная ситуация внутринационального парламентского или правительственного кризиса может вызвать острое чувство национального стыда;

 национальное самоуважение. Зарубежная литература пестрит работами, в которых обсуждается проблема национального самоуважения. Показано, что необходимость достижения высокого уровня позитивного самоуважения является важнейшим мотивационным фактором при конструировании национальной идентичности. Поэтому люди подчеркивают или акцентируют те характеристики или атрибуты, которые представляют национальную группу в позитивном свете, и игнорируют те черты, при которых она выглядит негативно или невыигрышно. С этой точки зрения, индивиды будут больше внимания уделять событиям, инициирующим актуализацию чувства национальной гордости, и будут не замечать или вытеснять из памяти события, провоцирующие чувство национального стыда или вины. Однако вопрос о том, где, когда и как формируется мотивация достижения высокого позитивного национального самоуважения, пока также остается открытым.

Отдавая должное многоаспектности и тщательности разработки проблемы структуры идентичности у М. Баррета, мы считаем, что в структуре этнической идентичности должен быть выделен и третий – поведенческий – компонент (т. е. приверженность традиционному образу жизни, специфическим формам жизнедеятельности, соблюдение этнических традиций, обрядов и практик и т. п.). На наш взгляд, именно этот компонент становится базисным, может, не всегда хорошо осознаваемым, но, тем не менее, является основой переживания индивидом своей принадлежности к этнической общности. Поэтому отсутствие выделения и анализа данного компонента может привести к искаженному представлению об идентичности вообще и этнической идентичности, в частности. Необходимость подобного выделения можно продемонстрировать на следующем примере. Изучая несколько лет назад формирование этнической, гражданской и европейской идентичности в Украине, мы столкнулись с интересным фактом: у большинства наших респондентов самокатегоризация себя как «европейцев» отсутствовала, т. е. европейская идентичность была вообще не сформирована или ее формирование находилось в зачаточном состоянии. Отсутствие подобной самокатегоризации констатировалось, несмотря на то, что у опрошенных был достаточно сложившийся когнитивный компонент (понимание того, что Украина территориально расположена на европейском континенте, многие элементы ее культуры являются близкими культуре иных европейских стран и т. п.). Относительно сформированным был и аффективный компонент европейской идентичности (высокая позитивная оценка европейского сообщества, понимание его ценности, престижности, выраженное желание членства в нем и т. п.). Однако по данным глубинного интервью и специальных методов исследования именно отсутствие общности образа жизни, реального поведения в разных формах жизнедеятельности, опыта решения ежедневных практических вопросов не формировало то переживание принадлежности к европейцам, которое стало бы основой соответствующей самокатегоризации. Данное наблюдение не относится к складыванию этнической идентичности, однако поскольку формирование любых видов социальной идентичности идет по аналогичным законам, поэтому выделение и анализ поведенческого компонента в структуре этнической идентичности представляется правомерным.

Позволим себе еще один небольшой пример. Общаясь с украинскими эмигрантами в других странах, их детьми и внуками, мы обратили внимание на то, что часто наиболее выпуклыми воспоминаниями о жизни в Украине, порождающими чувство ностальгии и непреходящую идентификацию себя с украинским этносом, являются воспоминания о каких-то характерных формах деятельности, невозможных или не принятых в других странах. При этом неважно, что это было: приготовление украинского борща или вышивание характерных узоров «крестиком». Так, у одной украинской эмигрантки такое воспоминание было связано со сбором грибов. Это воспоминание оставалось настолько эмоционально насыщенным, что, будучи передано детям, никогда не бывавшим в Украине, на протяжении многих лет жизни вызывало у последних сильное желание приехать в Украину с тем, чтобы «пережить» и прочувствовать данную практику, столь красочно описываемую их матерью.

Актуальность этнической идентичности. Одной из наиболее популярных характеристик идентичности вообще и этнической идентичности, в частности, является уровень ее актуальности для индивида. (В данном случае актуальность это, очевидно, наиболее удачный, хотя и не совсем эквивалентный перевод английского термина «salience», что буквально означает «выпуклость»). Интерес к такому понятию в приложении его к личности происходит от традиционных исследований «фигуры и фона» в перцепции. Некий стимул может в силу каких-либо причин выступить в качестве «фигуры» на фоне всех остальных стимулов или, иными словами, актуализироваться (например, стакан воды для умирающего от жажды будет, безусловно, таким «выступающим» стимулом, равно как и стимул, резко отличающийся от остальных по каким-либо параметрам – квадрат на фоне кругов или красное пятно на фоне какого-либо другого цвета).

Согласно теории самокатегоризации, актуальность (или выпуклость) неких категоризаций является функцией взаимодействия между «относительной приемлемостью» данной категории для воспринимающего и ее «соответствием» стимулу. «Приемлемость» в рамках данной теории определяется как готовность, с которой стимул будет кодирован или идентифицирован в терминах категории: чем более приемлема категория, тем меньшая мощность требуется для вызова релевантной категоризации. Есть две главные детерминанты приемлемости: прошлое научение и наличный мотив. Идея «соответствия» относится к степени, с которой реальность подходит субъективным критериям, определяющим категорию.

Измерение актуальности этничности в зависимости от интерпретации авторами этого понятия может производиться в двух вариантах. Для одних исследователей актуальность интерпретируется как значимость какой-либо категории для индивида, поэтому принцип ее анализа основывается на интра-индивидуальных сравнениях категорий. В качестве конкретного инструмента для такого изучения может использоваться, например, широко известный тест Куна-МакПартленда «Кто Я?» в его классическом или модифицированном вариантах. В этом случае интересующая исследователя категория, скажем, та же этничность, будет анализироваться с точки зрения ее наличия в ответах членов этнической группы, частоты ее встречаемости, очередности появления и т. п.

Другие авторы (в частности, Бочнер, МакГир и др.) именно при изучении актуальности этнической идентичности подчеркивают важность интер-групповых интерпретаций. С их точки зрения актуальность этничности должна анализироваться в сопоставлении с изучением данной категории у других этнических групп, и в первую очередь – у этнического большинства. Результатом подобного исследования должен быть анализ того, у какой же группы актуализация этнической идентичности выше, а у какой ниже, насколько выше и т. п.

Значимость этнической идентичности. Следующим параметром, которым ученые обычно пользуются при анализе идентичности, является ее значимость. (В зарубежной литературе для обозначения аналогичного понятия часто пользуются термином «centrality» – центральность.) Представление о центральности этничности также исходит из теории К. Левина. В соответствии с данной теорией в каждом индивиде необходимо различать перцептивно-моторную и внутриличностную зону. Во внутриличностной зоне, в свою очередь, выделяются центральные и периферические области. Поскольку этническая идентичность является лишь одной из субидентичностей в целостной системе, под понятием центральности (или значимости, в отечественной литературе) понимается важность (или близость к центру) данной субидентичности для человека.

Многие авторы (в частности, Кун и МакПартленд, Бочнер и др.) смешивают понятия актуальность и значимость, считая, что относительную значимость или центральность той или иной категории можно определить по тому, какое место в ряду самокатегоризаций в ответ на вопрос: «Кто Я?» – она занимает. Следуя этой логике, категория, названная первой, будет считаться самой значимой для респондента, а названная последней – наименее важной.

Другие авторы (в частности, Н. Хутник, 1991) не согласны с таким способом операционализации значимости категории. С их точки зрения, центральные элементы могут быть лучше или хуже осознаваемы индивидом, а это означает, что очень часто пласт наиболее значимых элементов может «залегать» глубже и поэтому появляться скорее позже, чем раньше в ряду индивидуальных самоописаний. Таким образом, для выявления значимости они предлагают респонденту выбрать из всего набора самокатегоризаций 5 наиболее значимых, с его точки зрения, а затем проранжировать их по степени важности для него. Специально проведенное исследование по сопоставлению приписываемого категории ранга и очередности ее появления в ряду произвольных самокатегоризаций [8] выявило, что эти два показателя действительно не совпадают. В частности, если говорить о категории этнической идентичности, то в ряду самоописаний тех респондентов, которые вообще о ней упомянули, она появляется довольно поздно, хотя эти же опрашиваемые приписывают ей достаточно высокий ранг по значимости.

В теоретическом плане для автора исследования полученные данные стали подтверждением гипотезы о несовпадении понятий актуальность и значимость, а также доказательством необходимости их операционализации тем способом, который был предложен в работе. С эмпирической точки зрения важно констатировать следующий вывод относительно этнической идентичности, сделанный автором: этничность, будучи достаточно актуальной категорией, для многих представителей этнического меньшинства, в то же время только для единиц из них становится центральной категорией. Очевидно, данный результат является свидетельством того, что члены этнической группы хорошо осознают свою этничность, но она не становится ключевой точкой их идентичности.

Валентность этнической идентичности. Понятие валентности также ведет свое начало от работ К. Левина и, по мнению многих ученых, остается стержневым для понимания этнической идентичности. Валентность, как известно, имеет знак, т. е. она может быть позитивной или негативной. Валентность операционализируется с помощью субъективной оценки различных идентификаций: в простейшем варианте просто с помощью оценки их как позитивных, нейтральных или негативных, в более углубленных вариантах – с помощью специальной градуированной шкалы, которая точнее позволяет оценить уровень позитивности или негативности.

Н. Хутник (1991) попыталась соотнести понятия валентности и центральности. Согласно ее точке зрения, об индивидах, для которых этническая идентичность обладает высоким уровнем значимости и одновременно позитивной валентностью, можно сказать, что они проявляют высокий уровень самоидентификации со своей этнической группой. Те же члены этнического меньшинства, у которых фиксируется высокая актуальность и значимость этнической идентичности в сочетании с негативной валентностью, проявляют само-неприятие как членов данной общности.

Понятие самонеприятия вплоть до ненависти к себе часто звучало в теоретических построениях относительно членов групп этнических меньшинств. Вместе с тем, эмпирических подтверждений предположению о том, что значительная часть представителей этнического меньшинства должна испытывать данное чувство, не было. Н. Хутник решила проверить это положение и, исходя из того, что она принимала в качестве эмпирических показателей самоненависти, исследовать данный феномен [8]. Результаты, которые она получила, были совершенно для нее неожиданными: ни один респондент из представителей этнического меньшинства, который упомянул этничность при самоописании (тем самым, продемонстрировав актуальность этнической идентичности), а затем выбрал ее в качестве одного из 5 наиболее важных для себя самоопределений (тем самым, подтвердив ее высокую значимость), не оценил ее негативно. Абсолютно все индивиды, отмечающие актуальность и значимость для себя этнической идентичности, отметили ее положительную валентность. Таким образом, если допустить, что способ операционализации самонеприятия верен, то нужно признать, что вопреки большинству современных теорий этнических меньшинств, члены данных общностей не испытывают самонеприятия и тем более – самоненависти.

Известная шкала для определения валентности этнокультурной идентичности была преложена Джоном Берри [7]. Она представляла собой 5 вопросов, задаваемых в определенной последовательности:

О наличии позитивной идентичности, по Берри, будут свидетельствовать положительные ответы на все пять предложенных вопросов. С его точки зрения, это наилучший результат, который свидетельствует и о позитивности идентичности, и о консолидированности, внутренней согласованности. Если же хоть один из пяти ответов отрицателен, это будет свидетельствовать о негативной этнокультурной идентичности. Понятно, что степень негатива идентичности может быть различной: от минимальной (только один ответ отрицателен) до максимальной (когда отрицательные ответы получены на все пять вопросов).