Текст книги "Общая и прикладная этнопсихология"

• вычисляется сумма плюсов в каждой колонке. Этот показатель характеризует степень принятия респондентом представителей разных этнических групп. Величина его находится в интервале от нуля (при наименее благожелательном отношении и, соответственно, наибольшей социальной дистанции) до семи (что будет свидетельствовать о выраженном позитивном отношении к представителям данного этноса). Соответственно, все этнические группы могут быть проранжированы с помощью этого показателя по степени их приемлемости для испытуемого;

• вычисляется сумма плюсов в каждой строке. Этот показатель характеризует значимость для роли национальной принадлежности претендентов. Чем меньшей будет величина данного показателя, тем более важна национальность претендента на данную роль. Максимальная величина данного показателя (равная числу этнических групп, отношение к которым изучается, т. е. числу колонок) будет свидетельствовать о том, что этническая принадлежность того, кто находится в данной роли, для респондента не имеет принципиального значения. В итоге все включенные в шкалу социальные роли также могут быть проранжированы по данному показателю;

• вычисляется общее количество плюсов в таблице. Данный показатель свидетельствует о степени толерантности испытуемого в целом: чем больше значения этого показателя, тем выше уровень толерантности.

Качественный анализ бланка дает следующую информацию: представители каких национальных групп наиболее желаемы в данной роли, а представители каких – неприемлемы (построченный анализ), какие роли испытуемый считает возможным предложить представителям определенной этнической группы, а какие – нет (анализ по колонкам).

Интересные возможности открывает также попарное сопоставление колонок и вычисление коэффициентов интеркорреляции (как в методе репертуарных решеток Келли). Коэффициенты будут свидетельствовать о том, насколько похоже отношение испытуемого к двум каким-либо национальным группам и, соответственно, насколько тождественны установки, выработавшиеся на протяжении жизни по отношению к представителям этих этносов.

Рассмотренная выше модификация – это один из разнообразных вариантов переработки классической шкалы Богардуса. Многие ученые прибегали к различным ее видоизменениям, руководствуясь целями и задачами своих исследований. Например, еще одна интересная модификация классической шкалы Богардуса представляет собой так называемый «обратный или перевернутый» ее вариант [13]. Дело в том, что традиционно шкала Богардуса имела следующее предназначение: измерять социальную дистанцию между доминирующей группой и меньшинством с точки зрения доминирующей группы. Измененный и улучшенный же ее вариант предназначен для измерения дистанции между доминирующей и недоминирующей группой с точки зрения меньшинства.

В отличие от традиционного варианта шкалы, где вопросы задавались представителям большинства о том, насколько они согласны видеть представителей меньшинства в разных ролях, в данной модификации вопросы ставятся представителям этнического меньшинства и, соответственно, в иной форме: «Как Вы ощущаете, не возражают ли они (представители большинства), чтобы Вы были гражданином этой страны (супругом, соседом, коллегой и т. п.)?». Таким образом, чем ниже итоговый показатель в данной модификации, тем меньше социальная дистанция. Максимальное принятие или минимальная социальная дистанция будет выражаться в приближении значений итогового показателя к нулю. И наоборот, отвержение этнической группы или возрастание социальной дистанции будет выражаться в повышении числовых значений данного показателя.

Принято считать, что начало экспериментальным кросс-культурным исследованиям было положено в работах Риверса по изучению восприятия. В 1901–1905 гг. во время антропологических экспедиций в район пролива Торреса (между Новой Гвинеей и Австралией) Риверс провел ряд психологических исследований и экспериментально доказал, что жители острова Мэррей, а также индийцы племени Тода в меньшей степени подвержены иллюзиям Мюллер-Лайера, чем европейцы. Он демонстрировал своим испытуемым следующий рисунок:

и задавал вопрос: одинакова ли длина горизонтальных отрезков?

Оказалось, что жители данного региона гораздо чаще дают правильный ответ, чем европейцы и американцы, у которых возникает иллюзия большей длины нижнего отрезка. Этот опрос, привлекший внимание психологов всего мира, повлек за собой проведение множества аналогичных работ, связанных с изучением самых разнообразных психологических феноменов.

Однако действительно ли этот труд была первым кросс-культурным исследованием? Недавно стал известен такой интересный факт. В конце девятнадцатого века в Харьковском университете работал выдающийся психиатр, профессор Павел Иванович Ковалевский. Он был учредителем первого в России психиатрического журнала «Архив психиатрии, неврологии и судебной психопатологии», с которым сотрудничали многие известные медики и психологи России того времени. Он также создал одну из первых психологических лабораторий. В начале двадцатого века им была издана целая серия книг по этнической психологии. Но еще в 1890 г. А.Н. Игнатов (его ученик) по предложению своего учителя начал проводить экспериментальные исследования психофизической реакции у психически больных людей. Приступив к работе, А.Н. Игнатов пришел к выводу о необходимости определения аналогичных показателей у здоровых лиц, поскольку таких статистических данных в России в то время еще не велось. Они же были нужны как нормативные характеристики, как точка отсчета при анализе результатов у больных. Исследования проводились в клинике П.И. Ковалевского посредством лучшей аппаратуры того времени – хроноскопа Гиппа. В процессе работы Игнатова заинтересовала возможность проанализировать влияние на психофизические реакции некоторых социально-демографических факторов. Одним из них была национальность испытуемых. Он подобрал две группы молодых образованных людей – русских и евреев – и провел сравнительное межэтническое исследование, затем тщательно проанализировал и описал полученные результаты: время простой и сложной психофизических реакций в этих группах, особенности выполнения проб на продуктивную ассоциацию, специфику внутренней ассоциации представлений и т. п. Результаты данной работы были опубликованы в 1890 г., и, можно предполагать, что это явилось первым экспериментальным этнопсихологическим исследованием, по крайней мере, на территории царской России.

Разновидности ассоциативного эксперимента в этнопсихологии. Традиционным является использование ассоциативного эксперимента в этнопсихологии. Практикуется несколько вариантов его проведения. Условно можно выделить три основные разновидности ассоциативного эксперимента по мере предоставления все большей свободы реакций испытуемому:

а) направленный ассоциативный эксперимент – ограничено количество реакций, сам ассоциативный поток также может быть обрезан рамками определенного грамматического класса. При этом слова-стимулы и слова-реакции могут быть либо одного, либо разных классов, но это жестко обусловлено в инструкции (например, на стимул-существительное должна следовать реакция, выраженная также только именем существительным);

б) свободный ассоциативный эксперимент (наиболее часто встречающийся) – ограничено количество реакций, но в выборе самих реакций испытуемый свободен;

в) свободный ассоциативный эксперимент с множественными ассоциациями – в данном случае испытуемый не ограничен ни количеством реакций, ни их направленностью, более того, экспериментатор может стимулировать и поощрять максимальное разнообразие и многочисленность актуализируемых ассоциаций.

Можно вычленить два основных направления использования ассоциативного эксперимента в этнопсихологии: межкультурный сравнительный анализ ассоциативных полей, актуализируемых определенным стимулом, и изучение реакций-ассоциаций на стимулы-этнонимы.

Характерным примером первого типа исследований является изучение этнической специфики ассоциаций в ситуации, когда в качестве стимулов использовались наименования основных цветов и их оттенков [8]. Так, анализ ассоциативных полей, актуализированных на обозначения цветов («красный», «белый», «желтый» и т. п.) у представителей 12 этнических групп (русских, украинцев, белорусов, словаков, поляков, англичан, американцев, немцев, французов, казахов, киргизов и узбеков), показал, что основные ассоциативные связи между стимулами и реакциями этноспецифичны. Это выражается в следующем:

• у различных этнических групп резко отличается частота подведения исходного цветообозначения под общее понятие (например, на стимул «белый» – реакция «цвет»). У немцев, американцев, поляков, словаков, русских, украинцев и белорусов эта частота значительно выше, чем у тюркоязычных испытуемых, особенно, казахов и киргизов;

• резко отличается увязывание слова-стимула с объектами окружающего мира, типичными носителями данного признака. Так, стимул «жёлтый» у русских чаще ассоциируется с одуванчиком, а у украинцев – с подсолнухом. У французов желтый цвет ассоциируется с золотом и яичным желтком, у американцев, казахов и киргизов – с маслом, а для узбеков он связан с просом;

• отличны у разных этносов также реакции, обусловленные устойчивым, типичным для данного языка словосочетанием. Например, на исходный стимул «красный» русские дают такие реакции, как «Октябрь», «партизан», а американцы – «цвет кожи». На стимул «белый» американцы традиционно дают ответ – «дом». Аналогичным бывает первый порыв узбеков на слово «зеленый» ответить – это «чай».

• этноспецифичны также реакции, в которых реализовано символическое переосмысление исходного слова. Так, желтый цвет у русских, немцев, белорусов, украинцев, поляков и французов символизирует разлуку. У немцев данный цвет связан с ненавистью, завистью, фальшью; у поляков – со злостью; у американцев – с трусостью; для русских, поляков, американцев и немцев этот цвет также связан с предупреждением об опасности.

Таким образом, подобный эксперимент наглядно демонстрирует специфику ассоциативных полей у представителей различных этнических групп по всем основным видам связей.

Другая возможность использования ассоциативного эксперимента в этнопсихологии соотносится с изучением этнического сознания и стереотипов. Схема проведения такого исследования крайне проста: испытуемому предъявляются слова-стимулы, в числе которых находятся названия изучаемых этнических групп (этнонимы), заданные (желательно) во множественном числе («русские», «украинцы», «цыгане» и т. п. в зависимости от региона и целей работы).

Ассоциативный эксперимент проводится обычно на большой выборке, и на основе полученных данных выстраивается таблица частотного распределения слов-реакций на каждое слово-стимул. В ней представлена совокупность реакции всех испытуемых на определенный стимул-этноним, т. е. то, что принято называть структурой ассоциативного поля данного стимула. В первой колонке таблицы приводятся все реакции на слово-стимул, вынесенное в верх колонки. Реакции принято располагать по мере убывания частоты их встречаемости. Реакции, встретившиеся одинаковое количество раз, вносятся в колонку в алфавитном порядке. Отказы, если они есть, рассматриваются как один из возможных вариантов реакций и наряду с другими вариантами вносятся в первую колонку таблицы. Во второй колонке указывается частота, с которой каждая реакция встретилась в исследуемой выборке. Если выборка респондентов не однородна по этническому составу, то в следующих колонках необходимо показать частоту встречаемости каждой из представленных в первой колонке реакций у представителей той или иной этнической группы. Под первой колонкой необходимо проставить общее количество различных реакций, под второй – сумму частот реакций, которая должна быть равна общему количеству респондентов, если по инструкции количество реакций испытуемого на стимул ограничено одной.

Н.А. Гасица и Ю.П. Скокан [8] предложили удобную формулу для оценки стереотипности набора реакций, которая с успехом может быть использована и при исследовании этнических стереотипов:

где Р – показатель стереотипности набора реакций; N – общее количество испытуемых; R – количество различных реакций; г – частота каждой реакции.

Показатель стереотипности ответов испытуемых на определенный стимул-этноним (Р) изменяется от нуля до единицы, увеличиваясь с возрастанием стереотипности ответов. Иными словами, чем более стереотипен образ той или иной этнической группы в общественном сознании, тем менее разнообразными будут ассоциации у респондентов при актуализации образа данной этнической группы, и тем более близким к единице будет показатель стереотипности. Аналогично, если стереотип какой-то национальной группы в силу каких-либо причин в обыденном сознании не сформирован, индекс Р будет стремиться к нулю.

Экспериментальное изучение атрибуции ответственности. Социально-психологические феномены гораздо реже становились объектом экспериментальных кросс-культурных исследований, однако в последние десятилетия и они подвергаются сравнительному межэтническому анализу. В отечественной психологии ярким примером такого изучения стала совместная работа В.С. Агеева и вьетнамской исследовательницы By Тхи Фыонг [1]. Она посвящена атрибуции ответственности, т. е. изучению закономерностей субъективной интерпретации причин различных событий и ответственности за них в русской и вьетнамской культуре. В опросе участвовали русские и вьетнамские студенты различных факультетов МГУ, всего 92 человека (по 46 представителей каждой национальности). Половину в каждой группе составляли девушки, половину – юноши. Использовался традиционный лабораторный эксперимент. Испытуемым зачитывался рассказ, описывающий ситуацию, чреватую различными последствиями, и один из вариантов исхода, который мог быть как положительным, так и отрицательным. Например, в первом случае предлагался текст такого содержания:

«Лаборантка проводит со студентами практическое занятие по химии. Во время занятий в лабораторию заходит её подруга и предлагает ей, оставив студентов одних, пойти посмотреть новый интересный фильм. Лаборантка соглашается, и студенты продолжают работать одни. Они случайно перепутали препараты, в результате чего:

 получилось вещество, обладающее приятным ароматом;

 получилось уже известное, но редкое химическое соединение;

 совершено крупное открытие в науке;

 была разбита лабораторная посуда;

 произошёл взрыв;

 произошёл сильный взрыв и один из студентов был ранен».

Результаты данного опроса показали, что атрибуция ответственности в русской и вьетнамской культуре имеет свою специфику. Она сводится к следующему:

1. В случае позитивных исходов вьетнамцы оценивают ответственность, точнее, меру причастности к успеху всех участников ситуации – лаборантки, подруги, студентов – более высоко, чем русские. Наибольшие различия наблюдаются в оценке причастности к случившемуся подруги лаборантки: вьетнамцы приписывают ей значимо большую (на уровне р < 0,05) причастность к происходящему, чем русские.

2. В случае отрицательных последствий данные ещё более контрастны: вьетнамцы приписывают большую ответственность всем персонажам. Наибольшие различия и здесь наблюдаются по отношению к подруге лаборантки (уровень значимости здесь р < 0,01), однако и по отношению к студентам различия также статистически значимы (на уровне р < 0,05).

3. Общее распределение ответственности между персонажами в случае позитивных последствий носит сходный характер. Наибольшая причастность к позитивному событию приписывается студентам, наименьшая – подруге лаборантки. Однако величина этих различий выше у русской группы испытуемых.

4. В случае отрицательных последствий вьетнамцы приписывают почти равную ответственность и лаборантке, и студентам (студентам даже чуть большую), в то время как русские всё-таки более высокую долю ответственности приписывают лаборантке, чем студентам (различия, однако, не достигают статуса статистически значимых).

5. Если рассматривать данные по всем положительным и отрицательным исходам раздельно, то выясняется, что у вьетнамцев по мере увеличения тяжести последствий растёт мера приписываемой ответственности лаборантке, несколько меньше растёт в отношении её подруги и снижается мера ответственности, приписываемая студентам. У русских испытуемых эта тенденция не выражена. Что касается ситуаций с увеличением серьёзности положительных последствий, то, как оказалось, ни в одной из групп устойчивых тенденций не обнаружено.

6. В русской и вьетнамской культурах на данный социально-психологический феномен разное влияние оказывает половой статус испытуемого. Так, среди вьетнамской культуры не получено каких-либо значимых различий между юношами и девушками. Отмечается лишь тенденция к большей строгости по отношению к лаборантке в случае отрицательных последствий со стороны девушек и к большей щедрости по отношению к студентам в случае позитивных исходов со стороны юношей. У русских испытуемых различия между испытуемыми мужского и женского пола статистически значимы: девушки намного выше, чем юноши оценивают причастность лаборантки к успеху в первой серии и ответственность всех участников ситуации за неудачу во второй.

По мнению авторов, наиболее существенные различия между вьетнамскими и русскими испытуемыми, таким образом, сводятся к следующему: в целом, вьетнамцы приписывают всем персонажам и большую степень причастности к успеху, и большую вину за негативные последствия, чем русские респонденты. Особенно велики эти различия относительно такого участника ситуации, как подруга лаборантки. Между вьетнамцами и вьетнамками в мере приписывания ответственности нет принципиальных различий, в то время как между русскими юношами и девушками такие различия существенны: девушки одновременно и намного строже ко всем участникам ситуации в случае неудачи, и благосклоннее, правда, по отношению к лаборантке они благосклоннее только в случае успеха.

Начало использованию естественного эксперимента в этнопсихологии положил Ла Пьер. В 1934 г. он путешествовал по Америке с молодой китайской парой. Путешественники останавливались в 67 гостиницах, обедали в 184 ресторанах. За все это время только один раз им было отказано в приеме. По прошествии шести месяцев Ла Пьер разослал 250 писем владельцам тех же гостиниц и ресторанов с единственным вопросом: как они отнесутся к тому, что представители китайского этноса будут их постояльцами? 92 % ответов было отрицательными. Тем самым было зафиксировано несоответствие между реальными действиями и вербальными ответами – результат, получивший впоследствии название «парадокс Ла Пьера» и породивший широкую дискуссию о соотношении поведения и вербальных установок.

Можно согласиться с современными исследователями, считающими, что этот эксперимент не был абсолютно «чистым» в методическом отношении. Так, представляется вполне вероятным, что люди, отвечавшие на письма, и те, кто непосредственно принимал Ла Пьера с китайцами, являлись разными людьми; не совсем корректно был сформулирован вопрос, ведь он касался только китайцев, в то время как в реальности пару китайцев сопровождал американец и т. п. Тем не менее, проблема была поставлена, и естественный эксперимент Л а Пьера стал прототипом целой серии подобных работ, ставивших целью разрешить аттитюдно-поведенческую полемику.

Интересно, что у некоторых последователей, например, у Kutner (1952), как и у Ла Пьера, негативное вербальное отношение вступало в противоречие с позитивными действиями по отношению к представителям той или иной этнической группы, но были исследователи, наблюдавшие и обратное соотношение. Так, McGrew (1967) провел следующий эксперимент. Он подобрал четыре пары: первая – муж и жена американцы европеоидной расы, вторая – пара американцев негроидной расы; третья – муж европеоидной расы, а жена негроидной, и, наконец, четвертая – муж негроидной, а жена европеоидной расы. Все пары должны были обойти определенное количество домов, предлагаемых для найма, под предлогом того, что они договариваются с владельцами об аренде квартиры. При этом фиксировалось, насколько охотно владельцы домов сдают квартиры внаем представителям различных рас. Результаты этих визитов показали, что лицам негроидной расы реже удается договориться с хозяевами. Через несколько недель домовладельцам позвонили с тем, чтобы выяснить, не согласятся ли они сдать квартиру негритянской паре? Оказалось, что существует достаточно высокий процент лиц, которые, отказав при реальном контакте, по телефону дали положительный ответ. Тем самым, положительное вербальное отношение, в отличие от эксперимента Да Пьера, сопровождалось негативными реальными действиями. Правда, осталось невыясненным, учитывал ли автор эксперимента то, что ответ по телефону и ответ в письменной форме имеют свою специфику, которая вполне способна обусловить и разницу в результатах.

Однако не столь важно даже, каким – прямым или обратным – было соотношение между вербальными ответами и реальными действиями. Главное то, что несоответствие существовало, и западные ученые извлекли из него определенный урок: если цель исследования заключается в том, чтобы прогнозировать какие-либо межличностные действия и поступки, то их надо изучать непосредственно, а не полагаться на вербальные утверждения о намерениях. Таким образом, была создана прочная основа внедрению естественного эксперимента в этнопсихологическую практику.

Позднее разработали несколько основных методик, которые варьировались в зависимости от конкретных целей. Так, для изучения отношения к той или иной этнической группе часто используют технику, реализованную в исследовании Bochner (1972). В один день появляется два аналогичных объявления: «Молодая пара без детей хочет снять небольшую квартиру…». Они отличаются только указанной в них национальностью нанимателя (в исследовании Bochner есть указание, что одна из пар – аборигены). Даны два телефона, где сидят помощники экспериментатора, фиксирующие количество звонков по объявлениям. Чем больше звонков будет по какому-либо объявлению, тем, с точки зрения автора, лучше отношение к указанной в нем этнической группе.

Достаточно широкое распространение получила за рубежом так называемая «методика потерянных вещей». Впервые подобного типа техника («потерянные письма») была опубликована в 1948 г. Merritt Fowler и впоследствии развита Milgram (1969), Bochner, Cairns (1976) и другими. В первоначальном варианте методика заключалась в разбрасывании в публичных местах большого количества якобы потерянных писем – запечатанных конвертов с написанным адресом и указанным адресатом. Прохожий ставился перед выбором: либо отослать письмо, либо проигнорировать его наличие, либо уничтожить. По замыслу исследователей, тот выбор, который сделает поднявший письмо, является индикатором того, как он относится к персоне, которой оно адресовано. Понятно, что отправка письма свидетельствует о наиболее позитивном отношении. Соответственно, чем больше писем будет получено по указанному адресу, тем более положительным является это отношение. Варьируя данные адресата (и, прежде всего, его фамилию, имя и отчество, которые выбираются типичными для того этноса, отношение к которому подлежит изучению), можно, согласно авторам, выяснить отношение к любой этнической группе в его реальном проявлении.

Интересна техника, введенная Gaertner (1973), которая условно называется «ошибочный номер». Как и в предыдущем исследовании, в её основе лежит оказание какой-либо услуги или помощи как свидетельство положительного отношения. Процедура строится вокруг телефонного звонка. Экспериментатор звонит испытуемому и, «полагая», что он попал в гараж, объясняет, что его машина сломалась и требуется срочная помощь. Испытуемый предполагает, что это звонок из автомата и, естественно, объясняет, что абонент ошибся номером, попав не в гараж, а на частную квартиру. Тогда звонящий в ужасе восклицает, что у него больше нет мелочи, чтобы повторить звонок, ожидая, предложит ли испытуемый свою помощь. Если помощь не предлагается, экспериментатор сам просит об этом, а испытуемый, как и в предыдущем исследовании, стоит перед выбором – выполнять эту просьбу или нет. Зависимой переменной в данном эксперименте является частота звонков в «гараж», а независимой – раса (или этническая группа) и пол «жертвы», опознаваемые по некоторым типичным признакам: характеристикам речи, диалекту и т. п.

В отличие от методики «потерянные письма», данная техника выгодно отличается тем, что в ней можно собрать максимум информации об испытуемых, которые в предыдущем варианте остаются экспериментатору неизвестными. Gaertner же не только собрал информацию, но и ввел дополнительный шаг, проинтервьюировав их. Через некоторое время всем испытуемым позвонили и попросили ответить, что бы они сделали, если бы им ошибочно позвонил автомобилист, попавший в аварию и нуждающийся в помощи. То есть описывалась ситуация, полностью идентичная той, которая ранее разыгрывалась. Результаты этого дополнительного исследования показали, что ответы испытуемых были слабо соотносимы с их поведенческими реакциями: уровень декларируемой помощи становился намного выше, объемнее и разностороннее, чем те услуги, которые они реально оказали. Этот факт еще раз подтверждает необходимость дополнять более привычные для отечественных психологов лабораторные методы исследования какими-либо вариантами естественного эксперимента.