Текст книги "Избранные труды. Том 1. Криминология"

Процедуры и правила дискурса. В том или ином виде они существуют всегда. В идеале такие процедуры должны упорядочивать столкновение мнений в процессе дискурса, прежде всего обеспечивая доступ к нему. Однако можно считать весьма вероятным, что в достаточной степени нигде этого не происходит. Во многих отраслях соблюдение правил дискурса, вероятно, представляет собой болезненную социальную проблему. Применительно к криминологической литературе, можно полагать, актуальной является разработка требований к процедурам представления информации, характеру аргументов, проверяемости фактических данных, равно как и проблема уважения к позициям оппонентов, и обеспечение ответа на отклоняющиеся позиции.

Динамика и результаты дискурса о преступности. В принципе, он должен вести к углублению взаимопонимания различных субъектов социального действия и тем самым при соблюдении определенных условий – к некоторому согласию, правильно или неправильно отражающему интеллектуальные возможности общества, живущего в сложившихся социальных условиях. Практика ведения дискуссий о смертной казни как виде наказания, o разумности отдельных уголовно-правовых запретов реально показывает, что позитивное направление общественного дискурса о преступности скорее является пожеланием, чем реальностью. Но в итоге в обществе все-таки возникают в виде господствующего мнения, правда, далеко не во всех необходимых случаях, согласованные результаты дискурса, которые определенным образом связывают власть, в какой-то части представляя своего рода общественный договор. Именно на их основе программируется деятельность власти, поскольку она понимает нежелательность сталкиваться с осознанным или неосознанным сопротивлением социальных сил. Разумеется, это в известном смысле идеализированное представление о дискурсе, скорее раскрывающее его потенциал, чем его реалии. Но оно позволяет отнестись к дискурсу как к процессу, способному развиваться и становиться более эффективным.

Проблемные ситуации состояния криминологического дискурса о преступности. Обращение к ним основано на предположении, что как содержание современной, причем не только российской, криминологии не соответствует потребностям практики, так и процесс обсуждения проблем преступности находится не в наилучшем состоянии. Конкретные суждения об этом, однако, требуют серьезного обоснования, поэтому в данном случае они носят не оконченный, но сигнальный характер. Речь идет лишь о том, что затрагиваемые ниже проблемные ситуации нуждаются, как можно полагать, в специальном обсуждении[35]35
  Здесь и ниже осознанно не даются ссылки на отдельные работы, а результаты проведенного исследования излагаются и в самом общем виде оцениваются как предварительные.


[Закрыть].

Поэтому здесь для самой общей характеристики криминологического дискурса вначале выделяется несколько групп таких ситуаций. Среди них ситуации, связанные с:

а) качеством и развитостью дискурса;

б) недостаточностью или искаженностью информации, необходимой для дискурса;

в) отсутствием равного доступа к дискурсу;

г) нарушением процедур дискурса;

д) пренебрежением результатами дискурса.

При обращении к этим и иным проблемным ситуациям нужно иметь в виду, что они в своей основе порождены устойчивыми факторами, но все же поддаются определенному разрешению в существующих рамках. Обратимся к некоторым примерам.

Недостаточная развитость дискурса. Это проявляется как в круге тем, так и в характере информации, раскрывающей в каждом случае предмет обсуждения. Что касается круга тем, он складывается в известной степени стихийно и, как уже отмечалось, вряд ли отражает реальные состояние, структуру и динамику преступности в России. В рамках этого текста трудно дать оценку значимости той или иной проблемы. Сейчас заметно увлечение криминологов исследованием организованной преступности, связь которой с обыденной, массовой преступностью не раскрыта и для большей части населения, судя по пилотажным опросам, является чем-то весьма далеким, скорее, сюжетом сериалов. Далее, не отрицая опасности так называемой коррупции, экономической преступности, стоит хотя бы на основе анализа потока диссертационных работ указать на не вполне обоснованное интересами дела тяготение отдельных исследователей к этой проблематике. Едва ли не десятки диссертаций, посвященных проблеме отмывания денег, не свидетельствуют о разумной организации криминологического дискурса.

Вероятно, необходимо в рамках общественного дискурса особо обсудить критерии определения значимости той или иной проблемы, связанной с преступностью, раздельно для групп преступности, факторов или контекстных характеристик преступности, мер борьбы с преступностью.

В этом плане необходимо добиваться того, чтобы в общественном дискурсе были представлены и обсуждались действительно все значимые для общества темы преступности, а их действительное значение оценивалось более или менее в соответствии с действительностью. Сделать это более чем сложно, но хотя бы иметь в виду такую необходимость нужно.

Вместе с тем, возможно, более опасным признаком недостаточной развитости криминологического дискурса является содержание используемой в нем информации. С некоторой долей условности можно выделить три вида информации, циркулирующей в криминологическом дискурсе. Это обеспечивающая нужды самой криминологии информация, включающая обсуждение понятий, системы науки, ее природы и проч. Далее, это сигнально-оценочная информация общего характера. Наконец, регулятивная информация, которая может быть использована в реальном процессе воздействия на преступность.

Анализ буквально десятков учебников, монографий, журнальных публикаций позволяет очень осторожно указать на то, что криминологические тексты преимущественно носят понятийно-разоблачительный характер и, строго говоря, не могут быть использованы при разработке мер уголовной политики и в правотворческом процессе.

Это опасно в практическом плане, поскольку отдельные граждане любой страны не могут улавливать в собственном опыте реальное состояние преступности и тем более адекватно оценивать иные связанные с ней явления. Оказаться потерпевшим от преступления – это всегда драма той или иной тяжести или запоминающееся приключение, но предметно уяснить рост даже убийств на 10–15 %, по существу, невозможно. Оценка преступности и связанных с нею ситуаций между тем дается через усиление страха, беспокойства, иную, чаще всего эмоционально окрашенную, информацию. Например, в одной из работ говорится, что социально-бюджетная сфера оказалась в годы реформ наименее защищенной от криминальных посягательств. Возможно. Но подтверждений нет. В результате громкие заявления o криминальной пораженности, криминальном государстве, пораженческие оценки состояния экономики нимало не способствуют выбору рациональных мер борьбы с преступностью и лишь подрывают доверие к публичной власти в целом и правоохранительным органам в частности. Такое положение имеет объективные и субъективные корни.

Здесь есть по меньшей мере две весьма острые проблемные ситуации. Объективными корнями, или, точнее, объективно-субъективными корнями, неудовлетворительного состояния криминологического дискурса являются реальные трудности доступа к криминологически значимой эмпирической информации и еще большие трудности перевода ее в ранг научного знания, способного порождать новую, регулятивную информацию и быть критерием ее оценки. В результате анализ материалов правоохранительных органов вынужденно заменяется, и это в лучшем случае, анализом уголовной статистики и проведением многочисленных опросов граждан. Опрошенные лица передают, как правило, свое, ранее сформированное прессой, эмоциональное отношение к коррупции, к воровству во власти и иным подобным явлениям. Это отношение нередко подается как эмпирические данные о реальном состоянии того или иного элемента преступности. Таким образом, что широко известно, трудно формировать прогностическую информацию, которая только и необходима для управленческих решений в форме закона или в любой иной форме. Проблема эта не только российская. Сейчас можно утверждать, что ознакомление с работами по криминологии, во всяком случае, издаваемыми в европейских странах, не дает существенной прибавки криминологической информации, хотя бы пригодной для того, чтобы подвергнуть проводимую уголовную политику критическому анализу. Чисто субъективными корнями можно считать установки на искажение информации. Такие вещи характерны, по мнению, например, патриарха американской экономической науки Гелбрейта, и для экономического дискурса, тесно связанного с анализом преступности в крупных корпорациях[36]36
  См.: Galbrait J.K. Die ekonomie des unschuldigen Betrugs. München: Siedler Verlag, 2004 (Гэлбрейт Дж. К. Экономия невиновного обмана. Мюнхен: Зидлер, 2004).


[Закрыть]. Искажения информации чаще всего состоят либо в преувеличении значения тех или иных факторов преступности или опасности самой преступности, либо в преувеличении успехов борьбы с ней. Но, разумеется, здесь возможны и иные информационные деформации, относящиеся к личности преступников, и проч.

Цели искажения информации могут быть, в частности, политическими, когда, например, преувеличение угрозы преступности заставляет смириться с ограничениями прав граждан, организационными, поскольку очень часто возникает стремление к получению дополнительных финансовых, кадровых и иных ресурсов. Они могут состоять в стремлении «сбыть», «внедрить», опубликовать информацию, придав ей элементы сенсационности, чтобы заинтересовать адресата, довольно эффективно сосредоточивая внимание на разворовывании, произволе начальства и проч.

Закрытость дискурса. Участие специалистов в криминологическом дискурсе лимитировано их статусами и издательскими возможностями, причем последние сильно влияют на подачу информации. Хуже, однако, обстоит дело с адресатами дискурса – гражданами страны. Связанные с этим трудности привели в свое время к возникновению понятия «молчаливое большинство». Вероятно, немыслимо добиться равного участия членов общества в общественном, а тем более – в криминологическом дискурсе. Поэтому именно криминология могла бы отразить мнения и суждения отдельных лиц по проблемам преступности. Однако делает она это только в суммированном виде, как некое мнение большинства или меньшинства, что означает, строго говоря, все же пассивное участие в дискурсе. Сейчас можно в рамках криминологии поставить вопрос о расширении возможности рационального и плодотворного доступа к дискурсу через современные средства коммуникации, прежде всего Интернет, а также о необходимости учета неравенства участников дискурса как деформирующего информацию фактора. Но, быть может, еще более важно обеспечить участие в криминологическом дискурсе представителей иных специальностей: экономистов, социологов, управленцев, выразителей различных социально-экономических взглядов и подходов, членов различных социальных групп. Это сложная проблема, но достаточно сказать, что в систематических работах по криминологии нет никаких данных об упомянутых выше работах, содержащих данные о преступности, выполненных в рамках направлений «право и экономика», «конституционная экономика», «экономическая социология» и проч.

Соблюдение процедур дискурса. По своей природе дискурс предполагает свободные высказывания, т. е., как подчеркивается Ю. Хабермасом и многими другими исследователями, свобода состоит в независимости от принуждения в процессе коммуникации. Разумеется, полная свобода и невозможна, и вряд ли нужна. Действительная проблема связана с экономией труда, приводящей к отказу от необходимой аргументации. Участник дискурса высказывает свои предположения, рассчитывая, хоть и не всегда, на то, что ими будут руководствоваться адресаты. Отсюда наряду с доступом к дискурсу важнейшими процедурами можно считать приемы аргументации суждений, их включения в дискурс, т. е. надлежащего толкования и учета. Такого рода проблематика обсуждается социологами, но, вероятно, необходимо в большей степени учитывать взаимовлияние культур, специфику языка участников дискурса, частые расхождения между мыслительными и нарративными процессами.

Некоторые выводы. В данном случае можно указать на несколько обстоятельств, имея в виду, что эта проблема заслуживает специального внимания. Прежде всего следует признать, что криминология и смежные с нею отрасли социологии на современном этапе общественного развития по тем или иным причинам не могут, хотя и должны, обеспечить общество надлежащей информацией о преступности и сопровождающих ее процессах. Можно полагать, что это объясняется ограниченными возможностями отражения реальных и виртуальных процессов, быстрыми изменениями в обществе, в ряде случаев приводящими к аномии, и неразвитостью интеллектуальных рецепторов современной криминологии. Далее, следует в целом переоценить роль позитивистского подхода к пониманию причинности, рассматривая контекст преступности как своеобразный рынок поведенческих решений, реализация которых в наибольшей степени определяется информацией, имеющейся у субъектов социального действия. Это проявилось, в частности, в том, что в совершение преступлений включилось в последние годы значительное количество лиц, ранее рассматривавшихся как достаточно социализированные. В связи с этим криминология должна расцениваться лишь как один из социальных институтов, обеспечивающих понимание преступности.

Наконец, следует полагать, что в рамках самой криминологии необходимо обеспечить ее адаптацию к новейшим социальным процессам, с одной стороны, и к более корректному подходу к своим возможностям – с другой. В частности, необходимо уделить большее внимание верификации эмпирических данных о статически зафиксированных фактах, перейти к динамическому анализу поведенческих процессов, найти способы преобразования информации в воспринимаемую различными социальными группами форму и попытаться разработать в меру своих возможностей процедуры осуществления социального дискурса о преступности и использования его результатов.

Кажется необходимым обдумать этику критических суждений, нередко отражающих ничем не подтверждаемые мнения исследователей и, скорее, имитирующие практическую направленность криминологии, чем реализующие ее. Главное – он состоит в том, чтобы «мнение народное» реально побуждало к эффективному преодолению преступности и определяло профессиональную работу криминологов.

Раздел 2
Преступность

ПОЯСНЕНИЕ К РАЗДЕЛУ 2

А.Э. Жалинский не столь большое внимание уделял исследованию преступности как феномена в целом и только время от времени занимался изучением отдельных видов преступности, например, несовершеннолетних, молодежи, экономической, экологической, коррупционной и др. Поэтому в данном разделе помещены только некоторые его работы, в частности, неопубликованный фрагмент готовившегося им учебника по криминологии (конец 90-х годов), текст, характеризующий его понимание преступности как социального явления, опубликованный в словаре по уголовному праву в 1997 г., а также статья о непредумышленных преступлениях (1972 г.), которая приобрела широкую известность, и наконец, статья на чрезвычайно актуальную тему о криминологической характеристике терроризма.

Наибольший объем применительно к данному разделу составляют работы А.Э. Жалинского о преступности несовершеннолетних, но большинство из них было сориентировано на условия организации борьбы с этим видом преступности в 70-х – начале 80-х годов. Эти работы характеризуются в первую очередь разработкой тактических, методических и правовых основ. Безусловно, они представляют существенный интерес и могут быть использованы и сегодня, но все же его работы, посвященные другим вопросам криминологии, относятся к числу нестандартных и более значимых.

Криминологическая характеристика преступности

1. Преступность как объект и предмет социального познания

Преступность в качестве объекта познания представляет собой феномен, внешний для субъекта познания. В процессе познания независимо от господствующих в обществе настроений, состояния и традиций познания преступность – прежде всего некоторая данность, элемент социального бытия, который затрагивает разнообразные по содержанию интересы многочисленных субъектов социального развития. Поэтому в общественном сознании, т. е. в том, что сейчас именуется виртуальной (информационной) реальностью, существует несколько, если не множество, образов преступности. Это не противоречит ни здравому смыслу, ни господствующим гносеологическим подходам. Надо лишь учесть, что поведение различных групп людей определяется различными моделями (образами) преступности, но поддается восприятию, измерению и описанию на основе общего языка.

Нравственно-этическая характеристика преступности отражает ее достаточно сложное соотношение с официальными или признаваемыми социальными нормами. Несомненно, что преступность противоречит принятым нормам, но не вся и не всем. Эти расхождения фиксируются криминологическими исследованиями. Но объяснить их криминология не может. Нравственно-этический образ преступника может быть дан лишь на иной основе. При этом криминология, сохраняя правовую оценку преступности, исследует ее как реальность, как элемент социального бытия, совпадающего с генезисом преступности. При этом криминология жестко разграничивает фактические и ценностные утверждения, используя в каждом случае особую систему аргументов.

Вместе с тем особое положение криминологии как ведущей научной дисциплины в сфере изучения преступности обязывает ее воспроизводить и учитывать материал, полученный в ее рамках.

2. Правовое понятие преступности

Оно должно лежать в основе определения объекта и предмета криминологического познания, формируя, в частности, подход к анализу социальной природы и содержания преступности. Правовое понятие преступности содержит уголовно-правовой (материальный) и уголовно-процессуальный (формальный) аспекты. С уголовно-правовой позиции преступность есть совокупность деяний, т. е. уже осуществленных вменяемыми лицами преступлений. Не входят в преступность деяния, совершенные лицами, не подлежащими в соответствии со ст. 19 УК РФ уголовной ответственности, равно как и деяния, не признаваемые преступлениями по иным основаниям.

Процессуальный аспект состоит в признании преступления действительно существующим, т. е. совершенным, и подлежащим учету как единица совокупности.

Эта проблема нередко уходит из поля зрения исследователей, выявляющих системные и иные свойства преступности и ее скрытую (латентную) часть. Ее решение определяет собой как проблему регистрации преступлений и измерения преступности, так и более общие оценки преступности. При этом следует учитывать, что преступность может быть не только искусственно сужена, но и искусственно расширена за счет деяний, правовая оценка которых представляется более сложной, чем фактическая.

Вероятно, процессуальная составляющая правового понятия преступности может быть определена только конвенционально. Но с практических позиций процессуальная сторона преступности должна быть, во всяком случае, определена четко. Здесь предлагается следующее определение преступности: это совокупность уголовно-противоправных деяний, виновное совершение которых установлено судом или предполагается предварительными уголовно-процессуальными решениями либо научными исследованиями, проведенными по принятым методикам. Такой подход не препятствует выдвижению гипотез о совокупности преступлений, т. е. объеме преступности в целом и ее элементов. Однако они должны либо подтверждаться, либо в конце концов опровергаться.

3. Естественно-правовое (транссоциальное) понятие преступности

Оно охватывает преступления, которые признаются таковыми во всех обществах, которые выделяются во временном и территориальном измерениях. Это так называемая натуральная, естественная, индексная преступность, включающая, по господствующему мнению, посягательства на жизнь; телесную неприкосновенность; имущество (например, так называемая индексная преступность в США – убийства, разбойные нападения, изнасилования, тяжкие телесные повреждения, кражи со вторжением, кражи от 50 долл.).

Строго говоря, круг этих преступлений также создается или фиксируется волей исследователей либо законодателя. Но истории права с давних времен известно деление преступлений на «delicta mala per se» и «delicta mere prohibitu» (преступления, являющиеся таковыми в силу закона). Поэтому исходное понятие естественно-правовой, или транссоциальной, преступности можно считать основывающимся, как минимум, на обычном праве.

4. Латентная преступность. Социологическое понятие

Оно соотносится как с преступностью в целом, так и с любой выделяемой в качестве объекта наблюдения группой преступлений – структурным элементом преступности. Криминологическое понятие преступности включает:

а) деяния, являющиеся объектом уголовного правотворчества и поводом к нему;

б) латентную преступность.

Выделение этих групп деяний в качестве особого объекта наблюдения возникает неизбежно. Без них криминологические оценки представляются принципиально недостаточными (неполными количественно и неверными качественно).

Крайне важная и нередко игнорируемая проблема состоит в глубоком различии между способами получения информации для гипотетических и действительно фактических правовых оценок преступности. Гипотезы о латентной преступности могут и преуменьшать, и преувеличивать ее показатели. При этом увеличивается всегда существующее катастрофальное мышление, и оно толкает общество на путь репрессий. Именно поэтому требуются жесткие условия получения и оценки информации по латентной преступности. Еще более значимо это для деяний, которые лишь оцениваются в качестве преступных, но таковыми юридически не объявляются (бродяжничество, проституция, финансовые «пирамиды» и проч.).

5. Социальное поведение в связи с преступностью

Это одна из самых спорных проблем криминологии. Споры ведутся:

а) относительно характера связи преступного и непреступного поведения;

б) о возможностях включения отдельных видов непреступного поведения в предмет криминологии.

При этом, как правило, имеется в виду так называемое отклоняющееся, либо негативное, либо предпреступное поведение.

Предварительная негативная правовая или даже социологическая оценка исследуемого поведения, на наш взгляд, нецелесообразна по ряду оснований. Она методически неконкретна, необоснованно сужает круг исследований, продуцирует ненужные разногласия. Вместе с тем криминология не может изучать поведение в целом и давать сводки о нем наряду со сводками о преступности.

Необходимым представляется наблюдение за поведенческой основой преступности, или – возможно, это точнее – за видами поведения, в рамках которых совершаются преступления. При этом не ставится проблема порождения преступности.

Анализу могут подлежать:

а) структура поведения, т. е. качественная характеристика видов поведения;

б) распространенные внутри вида поведения поведенческие акты;

в) соотношение преступных и непреступных способов поведения, различия между ними.

При этом необходимо изменить подход к определению изучаемого поведения. Объект и предмет исследования должны определяться прагматически. Сейчас нет теории, которая могла бы быть полезной.

6. Преступность. Понятие преступности

Оно самым кратким образом по господствующему практически во всех странах мнению определяется как совокупность деяний, запрещенных уголовным законом. В отечественной криминологии постоянно проявлялось стремление дать широкое и при этом научно обоснованное определение, которое позволило бы раскрыть происхождение преступности, ее связь с иными социальными процессами, отразить закономерности, функционирование и перспективы преодоления. Это приводило к острым спорам и введению в научный оборот самых разнообразных, нередко громоздких, определений преступности. Наибольшее признание получило определение преступности как социального явления, представляющего собой внутренне связанную совокупность преступлений, т. е. общественно опасных деяний, запрещенных уголовным законом, совершенных в той или иной стране в течение определенного периода.

Специфическими чертами преступности признаются следующие:

а) она состоит из отдельных преступлений, т. е. поступков, объявленных в качестве запрещенных и наказуемых именно и только уголовным законом;

б) в нее входят все такого рода поступки независимо от того, выявлены ли они в процессуальной форме и повлекли ли они наказание, лишь бы эти поступки были совершены в данной стране или гражданами данной страны за определенный период времени и об их совершении имелась научно достоверная информация;

в) каждое деяние и вместе все деяния, входящие в преступность, наносят или могут нанести ущерб обществу и являются общественно опасными (социально вредными).

Ущерб от преступности аккумулируется, вред одних преступлений усиливает вред других, а преступления как акты поведения поддерживают и ограничивают друг друга.

Таким образом, преступность рассматривается как специфический социальный феномен, болезнь общества или его свойство:

а) совокупность преступлений проявляет себя как целостное социальное явление (система);

б) возникают закономерности функционирования преступности, которыми являются, в частности, устойчивость связей между группами преступлений (первичная преступность – рецидив, несовершеннолетние – взрослые и т. п.);

в) приспособляемость к социальным переменам, тенденция к постоянному росту и др.

Преступность как поведение людей имеет субъективную сторону. За ней стоят люди, которые совершили преступление. Поэтому преступность как явление означает существование социальной группы преступников, т. е. лиц, в отношении которых применяется или должен применяться уголовный закон.

7. Природа преступности, т. е. ее существенные черты, широко обсуждается в зарубежной и отечественной криминологии. По существующей традиции криминологи и представители уголовного права стремятся объяснить происхождение преступности, выявить механизм ее функционирования, определить ее место в структуре социальных процессов, оценить возможности осуществления контроля за преступностью, ее содержанием, уяснить перспективы исчезновения. В любой стране научная полемика о преступности и, в частности, криминологические исследования преступности испытывают сильное влияние идеологии и политики, господствующих в той или иной период в данном обществе. История разработки проблем преступности показывает, что единого подхода к природе преступности не выработано и, возможно, понимание преступности всегда будет отражать только состояние общественного правового сознания и психологии данного общества.

В понимании преступности каждая теория оказывалась до сих пор либо ложной, либо неполной и необоснованно претендующей на постижение истины. Современное утверждение о «вечности» преступности, несмотря на его внешнюю привлекательность, пока столь же недоказуемо, как недоказуемы и прогнозы ликвидации преступности в коммунистическом обществе.

Исследования сущностных черт преступности означают практически изучение всех функций социального назначения, о которых сказано выше.

Оно прежде всего основывается на признанном его понятии, предопределяет позиции общества по отношению к преступности.

Ограничение преступности актами поведения, запрещенными уголовным законом, в частности, означает, что общество относит характеристику природы преступности к жестко определяемому объекту, не допуская его произвольного расширения, зависящего от взглядов и позиций того или иного учреждения либо исследователя. Поступки, противоречащие морали, вредящие экономике, не являются материалом для определения природы преступности, пока, во всяком случае, закон их не признал преступлениями. С такой позиции, в частности, утверждение о криминализации экономики должно быть переведено в сообщение о том, кто, где, какие и в каком количестве совершает уголовно наказуемые деяния экономического характера. Произвольный же подход усиливает социальную конфликтность, побуждая граждан настаивать (нередко неосознанно) на применении мер, которые не одобряются обществом в принятом им для себя (законном) порядке.

Анализ природы преступности. Он позволяет выявить ее совокупное воздействие (вред и иные последствия, причиняемые преступностью) на общество; познать реальное проявление преступности как части социальной жизни, фактора социальных изменений, объекта социального управления, более надежно прогнозировать тенденции преступности.

Полемика о природе преступности. Она в определенном смысле «вечна», предшествует появлению криминологии как науки и выходит за ее границы. При этом наибольшее внимание, правда, уделяется объяснению происхождения преступности, ее генезису. Однако генезис и бытие в традиционном понимании издавно рассматривались как нечто неразделимое. Объяснить генезис преступности – значит познать ее бытие. Отсюда основные споры велись о:

а) вечности преступности;

б) ее истоках;

в) целостности, системности преступности;

г) составе и границах преступности;

д) внутрисистемных связях преступности и ее поведенческих проявлениях.

Основная направленность полемики состоит в стремлении: обнаружить преступность во всей ее полноте; увязать отдельные проявления преступности с проявлениями социальной жизни, т. е. локализовать их и объяснить; уяснить тенденции функционирования преступности и ее место в обществе.

Для решения этих проблем рассмотрим различные подходы к характеристике преступности. Целесообразно выделить несколько подходов к природе преступности: социальный, экономический, психологический, культурологический, исторический, системный, мифологический. Часть таких подходов либо отдельные их стороны могут быть исследованы криминологией, остальные – лишь усвоены и инкорпорированы ею.

1) Социальная природа преступности проявляется в том, что она является частью отношений (порядка), установленного людьми, а не природой. Социология, по достаточно распространенному мнению, изучает общество и поведение в нем, осуществляемое различными субъектами для приспособления к существующим реальностям, рассматривая распределение ролей, признаки взаимодействия, нормы, данности и проч.

Социальные характеристики преступности наиболее широко исследуются либо интегрируются криминологией. Преступность в социальном плане является прежде всего способом поведения, который состоит в отказе от соблюдения правовых норм в целях самореализации личности либо более эффективного достижения рациональных целей. Преступность опредмечивает возможность автономного поведения, осуществление которого противопоставляет субъекта государству и одновременно признает его, поскольку не отрицает легитимности наказания.