Текст книги "Всемирная энциклопедия афоризмов. Собрание мудрости всех народов и времен"

Корнель Пьер

(06.06.1606-01.10.1684)

Французский драматург.

Родился в Руане в семье чиновника. Учился в иезуитской школе, изучал право и получил место прокурора, однако мало интересовался служебной карьерой. В 1629 г. поставил свою первую комедию «Мелита, или Подложные письма». С 1635 г. писал трагедии: «Сид», «Смерть Помпеи», «Цинна или Августово милосердие», «Родогонда». В 1647 г. был избран членом Французской академии. С 1651 г. занялся религиозной поэзией: писал стихотворные переводы с латинского: панегирики Деве Марии, псалмы и др. Умер в Париже.

Значение творчества П. Корнеля для французского театра заключается прежде всего в создании им национальной трагедии. До него театральные постановки был по сути подражанием латинской драме Сенеки. Корнель первый оживил французскую драму, привив ей элемент движения и силы страсти в вечном противостоянии чувства и долга.

Беспечность – худший враг, чем вражеская рать.

Бесчестье равное волочит за собой / Тот, кто предаст любовь и кто покинул бой.

Блаженства полного никто вкусить не может: / В счастливейшие дни нас что-нибудь тревожит; / Всегда волнение каких-нибудь забот / Довольству нашему дорогу перейдет.

Возлюбленных – найдешь, супруг – незаменим.

Всегда волнение каких-нибудь забот / Довольству нашему дорогу перебьет.

Где нет опасности, не может быть и славы.

Даже самое хорошее начало без достойного завершения ничего не значит.

Женщинам дарована богами / Столь пагубная власть над лучшими мужами! / И жены слабые, бессмертных теша взгляд, / Над сильными, увы, и смелыми царят!

Живет надеждой страсть и гибнет вместе с ней: / То пламень, гаснущий, когда нет пищи новой.

Когда любовь не ложна, / Того, кто ей не мил, любить нам невозможно, / Все домогательства тогда обречены.

Когда мы верного утрачиваем друга, / Ничто не исцелит душевного недуга.

Когда нет того, кого любишь, приходится любить то, что есть.

Когда тщетна мягкость, там насилие законно.

Коль совершился брак, то брачного союза / Нерасторжима связь, ее нельзя порвать: / Супруги не должны в разлуке пребывать.

Кто много говорит, тот говорит много глупостей.

Кто не боится смерти, тому не страшны угрозы.

Кто свой скрывает гнев, тот лучше мести служит.

Любовь – жестокий царь, ее всесильно иго.

Мы торжествуем победу без славы, когда побеждаем, не подвергаясь опасности.

Не у толпы… искать опоры надо; / Ее хвалебный гул – непрочная награда.

Нельзя, чтобы гордец так сразу уступил. / Он знает, что не прав, но сердце в нем надменно, / И тягостно ему сознаться откровенно.

Но раз твоей душе понравилась приманка, / Преодолеть любовь душа уж не вольна.

Обманутый в любви не знает снисхожденья.

Одна лишь красота нас покоряет силой, / Мы, смерти не страшась, боимся гнева милой.

От веры до любви короткая дорога. / Внушить доверие – о, это очень много! / Когда поверишь ты, что он в тебя влюблен, / Полюбишь и сама, таков любви закон.

Отважная душа не станет вероломной.

Пасть за отечество – счастливая чреда: / Умерший доблестно бессмертен навсегда.

Поэзия должна рассматривать не то, насколько добродетельны те или иные нравы, но то, насколько соответствуют они человеку, коего она изображает. Затем и описывает она без различия поступки хорошие и дурные, но не ставит последних нам в пример.

Пример действует сильнее угрозы.

Приходит – кроткая, царит же – как тиранка, / Но раз твоей душе понравилась приманка, / Преодолеть любовь душа уж не вольна.

Рассказывая о своем горе, часто его облегчаешь.

Скрывай желания, таи и мечты свои.

Слезам возлюбленной легко осилить нас – / Неотразим сквозь них огонь прекрасных глаз! / Над сердцем в этот миг так властны сожаленья.

Сначала в силах мы сопротивляться страсти, / Пока она своей не показала власти.

Так со смертными судьба порой играет: / То вознесет их вверх, то в пропасть низвергает. / И так устроен мир, что в счастье иногда / Уже заключена великая беда.

Тому, кто жил, себя для славы не жалея, / Перенести позор – нет ничего страшнее.

Тот, кто ничего на себя не берет, обычно не имеет никакого веса.

У брака и любви различные стремления: / Брак ищет выгоды, любовь – расположения.

Хуже муки нет, чем страстно полюбить / Того, кто ненавистью будет вам платить.

Человек мужественный верен своему слову.

Чем лучший оскорбил, тем глубже оскорбленье.

Честь у мужчин одна, возлюбленных так много! / Любовь забыть легко, но честь нельзя никак.

Шаг идущих вослед тверже, чем шаг ведущих.

Я всякую беду согласен перенесть, / Но я не соглашусь, чтоб пострадала честь.

Краус Карл

(1874–1936)

Австрийский писатель, публицист, поэт, филолог.

Родился и жил в Вене, где в 1899 г. основал журнал «Факел», который издавал до своей смерти, причем с 1911 г. был его единственным автором. Написал множество политических памфлетов, издал 9 поэтических сборников, множество раз выступал с публичными чтениями и лекциями в Вене, Берлине, Париже и Праге. Афоризмы начал писать с 1906 г., выпустив вскоре книгу «Речения и противоречия». В немецкоязычной афористике XX в. К. Краус признан звездой первой величины.

Аморальность мужчины берет верх над безнравственностью женщины.

Афоризм никогда не содержит всей правды: в нем либо полправды, либо полторы.

Бессмертие – единственное, что не терпит отсрочки.

Бесстыжий художник – это субъект, который, прикинувшись соблазнителем, заманивает девушку в свою мастерскую и там ее пишет.

Библиофил имеет такое же отношение к литературе, как филателист к географии.

В глазах женщины должны отражаться не ее мысли, а мои.

В наше время даже порядочный человек – если, конечно, он этого не афиширует, – может приобрести хорошую репутацию.

В пустую голову входит больше знаний.

Влюбившийся сердцеед подобен заразившемуся врачу. Профессиональный риск.

Воздержание не проходит бесследно. У одних появляются прыщи, у других – законы об охране нравственности.

Даже ребенок и женщина могут сказать правду. И только если их слова подтвердят другие дети или женщины, следует усомниться в их достоверности.

До чего же чудно, когда девушка забывает, что она хорошо воспитана.

Женская страсть – это эпос, мужская – эпиграмма.

Женская чувственность – источник, в котором обновляется мужская духовность.

Женщина должна выглядеть настолько умной, чтобы ее глупость оказалась приятным сюрпризом.

Женщина, которая не может подурнеть, не может считаться красивой.

Женщина молча страдает от того, что ей не с кем поговорить.

Женщина не должна быть того же мнения, что и я. Она вообще не должна иметь мнения.

Женщина предпочитает одного всем, мужчина – всех одной.

Журналисты пишут, потому что им нечего сказать; и им есть что сказать, потому что они пишут.

Историк – человек, который пишет слишком плохо, чтобы стать журналистом.

Историк – это нередко журналист, обращенный вспять.

Косметика есть наука о космосе женщины.

Ложные аргументы могут обосновать настоящую ненависть.

Медицина – кошелек и жизнь.

Мир – это тюрьма, в которой одиночная камера приятнее прочих.

Многие домогаются места под солнцем. Но немногие помнят, что солнце заходит, как только мы это место добудем.

Мой стиль – уличная девка, которой я возвращаю девственность.

Мы были достаточно цивилизованны, чтобы построить машину, но слишком примитивны, чтобы ею пользоваться.

На журналиста срочность действует возбуждающе. Он пишет хуже, если у него есть время.

Написать афоризм, если умеешь это делать, нередко весьма трудно. Куда легче написать афоризм, если не умеешь этого.

Не доверяй женщине, которую удалось уличить в верности. Сегодня она верна тебе, завтра – другому.

Не иметь ни одной мысли и суметь ее выразить – вот как становишься журналистом.

Невинность – идеал тех, кто любит лишать невинности.

Некоторые женщины вовсе не красивы, а только так выглядят.

Неправда, что без женщин нет жизни на свете. Правда другое: без женщин ты словно бы и не жил на свете.

Нет более несчастного существа, чем фетишист, который тоскует по женской туфельке, а вынужден иметь дело со всей женщиной.

Образование – это то, что большинство получает, многие передают и лишь немногие имеют.

Парламентаризм – это перевод политической проституции на казарменное положение.

Перевести произведение с одного языка на другой – все равно что снять с него кожу, перевести через границу и там нарядить в национальный костюм.

Политику необходимы три шляпы. Первая, чтобы бросить ее на арену политической борьбы; вторая, чтобы говорить сквозь нее; и третья, чтобы доставать из нее кролика после выборов.

Права женщин – это обязанности мужчин.

Прогресс празднует пирровы победы над природой.

Проститутки на улицах ведут себя так бесстыдно, что отсюда можно заключить, как ведут себя почтенные граждане у себя дома.

Психоанализ – болезнь эмансипированных евреев; религиозные евреи довольствуются диабетом.

Психоанализ и есть тот самый недуг, от которого он берется нас излечить.

Психоаналитик – это исповедник, способный отпустить даже грехи отцов.

Психоаналитики роются в наших сновидениях, словно в наших карманах.

Разговоры парикмахеров неопровержимо доказывают, что головы существуют для того, чтобы на них росли волосы.

Речь – мать, а не служанка мысли.

С женщинами я охотно веду монолог. Но диалог с самим собой увлекательнее.

Самые лучшие женщины – те, с которыми меньше всего говоришь.

Секрет агитатора: поглупеть настолько, чтобы слушатели поверили, что они так же умны, как и он.

Сексуальное просвещение оправдано хотя бы потому, что девушки могут недостаточно рано узнать, как дети не приходят на свет.

Скандал начинается тогда, когда полиция кладет ему конец.

Сколько же оптимизма у сатаны, думающего, что людей можно сделать хуже, чем они есть.

Скорее простят некрасивую ногу, чем некрасивый чулок.

Слабый человек сомневается перед тем, как принять решение; сильный – после.

Современная музыка похожа на женщину, которая свои природные изъяны восполняет безупречным знанием санскрита.

У женщин есть хотя бы наряды. А чем могут прикрыть свою пустоту мужчины?

Фантазия не строит воздушных замков, она перестраивает в воздушные замки бараки.

Хороший психолог легко введет тебя в свое положение.

Ценность образования ярче всего проявляется тогда, когда образованные высказываются о вещах, которые лежат вне области их образования.

Через своих подражателей многие доказали, что они не оригинальны.

Что переварили учителя, тем питаются ученики.

Лабрюйер Жан де

(16.08.1645–10.05.1696)

Французский писатель-моралист.

Родился в Париже. Был воспитателем герцога Бурбонского, при дворе которого сохранил место и после женитьбы своего ученика. Живя среди придворного блеска, имел возможность наблюдать развитие человеческих страстей в погоне за земными благами. Этими наблюдениями воспользовался для литературных целей: свой жизненный опыт облек в форму размышлений, эпиграмм, кратких портретов, вошедших в изданную в 1687 г. книгу «Характеры…», имевшую грандиозный успех. Эта книга осталась единственным произведением Лабрюйера.

Беда, когда у человека не хватает ума, чтобы хорошо сказать, или здравого смысла, чтобы осторожно промолчать.

Бедный человек любого звания почти всегда порядочен, богатый – склонен к мошенничеству: чтобы разбогатеть, мало быть ловким и предприимчивым.

Безобразие, хотя бы оно и было, не производит впечатления.

Благоразумное поведение и дух умеренности отодвигают человека в тень: славу и всеобщее восхищение можно стяжать лишь великими добродетелями или, быть может, великими пороками.

Благородная душа стоит выше обид, несправедливости, огорчения, насмешки; она была бы неуязвимой, если бы не страдала от сострадания.

Богат тот, кто получает больше, чем тратит; беден тот, чьи траты превышают доходы.

Большинство людей, стремящихся к цели, способны скорее сделать одно большое усилие, чем упорно идти избранной дорогой; из-за лени и непостоянства они часто утрачивают плоды лучших своих начинаний и дают обогнать себя тем, кто отправился поздней, чем они, и шел медленней, но зато безостановочно.

Большинство людей тратит большую половину своей жизни на то, чтобы другую половину сделать несчастной.

Большое несчастье не иметь достаточно ума, чтобы хорошо говорить, и достаточно рассудительности, чтобы молчать: вот где корень всякого нахальства.

Большое чувство и серьезное дело возвращают человеку его естественный облик.

Будем смеяться, не дожидаясь минуты, когда почувствуем себя счастливыми, иначе мы рискуем умереть, так ни разу и не засмеявшись.

Бывает, что человек всю жизнь угрюм, вспыльчив, скуп, угодлив, принижен, старателен, корыстен, хотя родился веселым, добродушным, щедрым, гордым, смелым и чуждым всякой низости: житейские невзгоды, положение, в котором он находился, и неотвратимый закон необходимости взяли верх над его природными свойствами и решительно изменили их.

Бывают столь совершенные виды красоты и столь блестящего достоинства, что люди, тронутые ею, ограничиваются тем, что смотрят на нее и говорят о ней.

Бывают странные отцы, до самой смерти занятые лишь одним: дать детям основания не слишком скорбеть о них.

Быть в восторге от самого себя и сохранять незыблемую уверенность в собственном уме – это несчастье, которое может стрястись только с тем, кто или вовсе не наделен умом, или наделен им в очень малой степени.

В былые времена брак считался столь серьезным делом, что его обдумывали долго, всесторонне и тщательно. Женившись, мужчина связывал себя навеки со своей женой, хороша она была или плоха; у супругов были общий стол и дом, общая постель, и они не могли откупиться друг от друга пенсионом; никому в голову не приходило, что, имея детей и хозяйство, можно открыто пользоваться радостями холостой жизни.

В жизни бывают случаи, когда самой тонкой хитростью оказываются простота и откровенность.

В жизни есть два способа подняться – с помощью собственного искусства и с помощью глупости других.

В жизни нередки случаи, когда женщина изо всех сил скрывает страсть, которую испытывает к мужчине, в то время как он так же прилежно разыгрывает любовь, которой вовсе к ней не чувствует.

В жизни чаще встречается беззаветная любовь, нежели истинная дружба.

В любом деле – как в ремесле, так и в торговле – можно разбогатеть, притворяясь честным человеком.

В любом самом мелком, самом незначительном, самом неприметном нашем поступке уже сказывается весь наш характер: дурак и входит, и выходит, и садится, и встает с места, и молчит, и двигается иначе, нежели умный человек.

В нашем государстве всегда существовали должности, как бы нарочно придуманные для того, чтобы обогащать одного человека за счет многих: имущество и деньги частных лиц текут к нему непрерывным и неиссякаемым потоком. Нужно ли добавлять, что они либо вовсе не возвращаются к своим владельцам, либо возвращаются слишком поздно? Это бездонная пропасть, это море, которое, поглотив речные воды, больше уже не отдает их, а если и отдает, то воды эти струятся по скрытым, подземным каналам, меж тем как море по-прежнему остается все таким же глубоким и полноводным; оно вволю насладилось ими и теперь выплескивает их за ненадобностью.

В одном отношении люди отличаются редким постоянством, отступая от него лишь когда дело касается мелочей: меняется все – одежда, язык, манеры, понятия о приличии, порою даже вкусы, но человек всегда зол, неколебим в своих порочных наклонностях и равнодушен к добродетели.

В разглашении тайны всегда повинен тот, кто доверил ее другому.

В устах настоящего француза слова «жениться на вдове» означают «составить себе состояние»; однако частенько слова эти оказываются ловушкой.

Великие места делают людей великих более великими, а низких – более низкими.

Великое удивляет нас, ничтожное отталкивает, а привычка примиряет и с тем, и с другим.

Вернейший признак высоких добродетелей – от самого рождения не знать зависти.

Вероломство – это ложь, в которой принимает участие, так сказать, всё существо женщины; это умение ввести в обман поступком или словом, а подчас – обещаниями и клятвами, которые так же легко дать, как и нарушить.

Вздыхая о цветущей юности, ушедшей и невозвратимой, мы должны помнить, что скоро наступит дряхлость, и тогда придется сожалеть о зрелом возрасте, из которого мы еще не вышли и который недостаточно ценим.

Влюбленный старик – одно из величайших уродств в природе.

Внешняя простота – это будничная одежда заурядных людей, по их мерке скроенная и для них сшитая; в то же время это – чудесный убор для людей, совершивших великие деяния.

Водись на свете поменьше простаков, было бы меньше и тех, кого называют хитрецами и ловкачами.

Волокитство – не что иное, как распутство, которому дали благопристойное название.

Волокитство – это слабость сердца, а может быть, и недостаток телосложения.

Время укрепляет дружбу, но ослабляет любовь.

Все говорят про глупца и хвастуна, что он глупец и хвастун; но никто не говорит этого ему, и он умирает, не зная о себе того, что знают все.

Все мы знаем, что женщины с великой охотой наряжаются и румянятся; это их обыкновение никак нельзя сравнить с обычаем носить маскарадную личину на костюмированном бале, ибо тот, кто ее надевает, не пытается выдать маску за самого себя, а лишь прячется под нею, стараясь остаться неузнанным, тогда как женщины стремятся ввести в заблуждение и выдают покупное за природное; следовательно, они просто обманывают. Подобно тому как рыбу надо мерить, не принимая в расчет головы и хвоста, так и женщин надо разглядывать, не обращая внимания на их прическу и башмаки.

Все наши беды проистекают от невозможности быть одинокими.

Все страсти лживы: они стараются надеть маску, они прячутся даже от самих себя.

Вся наша беда в том, что мы не выносим одиночества. Отсюда карты, роскошь, легкомыслие, вино, женщины, невежество, злословие, зависть, надругательство над своей душой и забвение Бога.

Вы думаете, что этот человек одурачен вами; а если он притворяется одураченным, то кто больше одурачен: он или вы?

Вы полагаете, что оставили этого человека в дураках, а он ничего и не заметил; если он только притворился, что не заметил, кто больше в дураках – он или вы?

Высокие места делают людей великих более великими, а низких – более низкими.

Высокомерие – вот единственная причина того, что мы так дерзко заносимся перед низшими и так постыдно пресмыкаемся перед высшими. Этот порок, порожденный не личными заслугами и добродетелями, а богатством, высоким положением, влиятельностью и ложной ученостью, равно внушает нам и презрение к тем, у кого меньше этих благ, чем у нас, и чрезмерное почтение к тем, у кого их больше.

Выше великого политика я ставлю только того, кто не жаждет им стать, ибо с каждым днем все больше убеждается, что этот мир не стоит того, чтобы тратить на него силы.

Глупец подобен автомату, механизму, пружине: собственная тяжесть увлекает его, движет, поворачивает, причем всегда и одном направлении и всегда с одинаковой скоростью.

Глупец смешон всегда: это его отличительная черта; человек, не лишенный ума, тоже бывает смешным, но недолго.

Глупец – это человек, у которого не хватает ума даже на то, чтобы быть самовлюбленным.

Глупцы читают книгу и ничего не могут в ней понять; заурядные люди думают, что им все понятно; истинно умные люди иной раз понимают не все; запутанное они находят запутанным, а ясное – ясным. Так называемые умники изволят находить неясным то, что ясно, и не понимают того, что вполне очевидно.

Грустно любить тому, кто небогат, кто не может осыпать любимую дарами и сделать ее такой счастливой, чтобы ей уже нечего было желать.

Давнишний любовник отличается от мужа нередко одним лишь названием; впрочем, это весьма существенное отличие, без которого он немедленно получил бы отставку.

Давнишний любовник так мало значит для женщины, что его легко меняют на нового мужа, а новый муж так быстро теряет новизну, что почти сразу уступает место новому любовнику.

Даже для самых богатых девушек наступает время, когда им пора остановить на ком-нибудь свой выбор.

Даже самый лучший совет нередко вызывает в нас неудовольствие: достаточно уже того, что он исходит не от нас самих; высокомерие и прихоть подстрекают нас пренебречь им, а если мы все же следуем ему, то лишь по размышлении и в силу прямой необходимости.

Две добродетели, которым люди удивляются, – храбрость и щедрость, потому что есть две вещи, которые они очень уважают и о которых эти добродетели заставляют не радеть: деньги и жизнь.

Для светских женщин садовник – просто садовник, каменщик – просто каменщик. Для других, живущих более замкнутой жизнью, и садовник и каменщик – мужчины. Не спастись от искушения тому, кто его боится.

Для человека, желающего возвыситься, любая слава лучше, нежели безвестность.

До каких только крайностей не доходят люди во имя той самой религии, в которую верят так мало и которой следуют так нерадиво!

Добродетель тем и хороша, что, довольствуясь собою, она не нуждается ни в поклонниках, ни в приверженцах, ни в покровителях; отсутствие поддержки и похвалы не только ей не вредит, но, напротив, оберегает ее, очищает и совершенствует.

Добродетельный, благонравный и неглупый человек может быть, тем не менее, невыносимым: от учтивости, которая многим кажется вздором и пустяком, часто зависит, хорошо или дурно думают о вас люди.

Доверие – первое условие дружбы.

Догматический тон всегда является следствием глубокого невежества: лишь человек непросвещенный уверен в своем праве поучать других вещам, о которых сам только что узнал; тот же, кто знает много, ни на секунду не усомнится, что к его словам отнесутся внимательно, поэтому говорит с подобающей скромностью.

Должность высокую и требующую гибкого ума куда легче занять, нежели сохранить.

Дух умеренности и определенного рода мудрость в поведении оставляют людей в неизвестности; чтобы быть известным и заслужить удивление, нужны великие добродетели или, пожалуй, великие пороки.

Если бы женщины от природы были такими, какими они становятся из-за своих ухищрений, если бы они вдруг утратили свежесть кожи и лица их сделались свинцово-бледными и багровыми по воле судьбы, а не от белил и румян, они все пришли бы в отчаяние.

Если вы тщательно присмотритесь к людям, которые никого не могут хвалить, всякого порицают и никем не довольны, то вы узнаете, что это те самые люди и есть, которыми никто не доволен.

Если две женщины, к которым мы равно питаем дружеские чувства, рассорились, то, даже не имея никакого касательства к причине их ссоры, нам все же не удается сохранить одинаково добрые отношения с той и другой: чаще всего приходится выбирать между ними или терять обеих.

Если женщина ждет возлюбленного, она наряжается к его приходу, но, если он нагрянет внезапно, она забывает о своей внешности и не думает о том, как она выглядит. Другое дело, когда к ней приходят люди, ей безразличные: тут она помнит о малейшей небрежности в своем уборе, сразу начинает прихорашиваться или же исчезает на минуту, чтобы вскоре появиться в полном блеске.

Если женщина ленива, ее могут исцелить от этого порока только тщеславие и любовь.

Если женщина пишет вам страстное письмо, это означает, что она страстно увлечена вами; но любит ли она вас – это еще неясно. Горячая и нежная любовь необщительна и погружена в себя; женщина, чье сердце глубоко задето, жаждет узнать, любят ли ее, но вовсе не стремится поведать о своей любви.

Если женщины хотят нравиться лишь самим себе и быть очаровательными в собственных глазах, они, несомненно, должны прихорашиваться, наряжаться и выбирать украшения, следуя собственному вкусу и прихоти. Но если они желают нравиться мужчинам, если красятся и белятся ради них, то да будет им известно, что, по мнению всех или, по крайней мере, многих мужчин, с которыми я разговаривал, белила и румяна портят и уродуют женщин; что одни только румяна уже старят их и делают неузнаваемыми; что нам неприятно видеть их накрашенные лица, их вставные зубы, их челюсти из воска; что мы решительно осуждаем их старание обезобразить себя.

Если молодой человек женится на женщине старше его годами, в этом нет ничего постыдного и бесчестного; напротив, такой брак порою можно назвать разумным и предусмотрительным. Но если он дурно обращается со своей благодетельницей, если снимает маску, тем самым открывая ей глаза на то, что она стала жертвой неблагодарного лицемера, – вот тогда его поведение гнусно.

Если мужчина тщеславен и нескромен, любит краснобайствовать и плоско шутить, всегда доволен собой и презирает окружающих, назойлив, чванлив, развращен душой, лишен порядочности, чести и здравого смысла и если вдобавок он красив собой и хорошо сложен, – у него есть все качества, чтобы кружить головы многим женщинам.

Если мужчину мучит вопрос, не изменился ли он, не начал ли стареть, ему следует заглянуть в глаза молодой женщине и обратить внимание на то, как она с ним разговаривает: он сразу узнает то, что так боится узнать. Суровый урок!

Если называть ревностью несправедливое, неосновательное, нелепое подозрение, то ревность справедливая, естественная, основанная на здравом смысле и фактах, заслуживает, пожалуй, другого названия.

Если сама цель дурна, значит, она неразумна, а где нет разума, там нет и величия.

Если случается, что женщина, которую мы горячо, но безнадежно любили, потом оказывает нам услугу, то, мала эта услуга или велика, мы легко впадаем в грех неблагодарности.

Если человек помог тому, кого он любил, то ни при каких обстоятельствах он не должен вспоминать потом о своем благодеянии.

Если я признаю, что пылкая любовь в пору своего расцвета может вытеснить из человеческого сердца даже себялюбие, кому я доставлю этим большее удовольствие – тому, кто любит, или тому, кто любим?

Есть две добродетели, которым люди удивляются, – храбрость и щедрость, потому что есть две вещи, которые они очень уважают и о которых эти добродетели заставляют не радеть: деньги и жизнь.

Есть люди, которые живут в скверных домах, спят на жестких постелях, одеваются плохо, а едят еще хуже, покорно терпят летний зной и зимнюю стужу, добровольно отказываются от общества себе подобных и влачат свои дни в одиночестве; которые страдали вчера, страдают сегодня и будут страдать завтра; которые, живя точно под бременем вечного покаяния, тем самым нашли способ, как прийти к вечной гибели самым мучительным путем. Это – скупцы.

Есть люди, которые стыдятся не тогда, когда совершили какой-нибудь безнравственный поступок, а когда им приходится в этом раскаиваться.

Есть только одно непреходящее несчастье – потеря того, чем владел. Время, смягчающее все остальные горести, лишь обостряет эту: мы до самой смерти ежеминутно чувствуем, как недостает нам того, что мы утратили.

Женские прихоти сродни женской красоте и вместе с тем служат ей противоядием, ибо умеряют ее действие, которое в противном случае было бы смертельно для мужчины.

Женское вероломство полезно тем, что излечивает мужчин от ревности.

Женщина до того забывает мужчину, которого она уже не любит, что не помнит даже той благосклонности, которую он получил от нее.

Женщина, которая не сводит глаз с одной и той же личности, и женщина, которая постоянно отворачивается от одной и той же личности, наводят на одну и ту же мысль о себе.

Женщина, которая столь сильно любит одного мужчину, что перестает кокетничать со всеми остальными, слывет в свете сумасбродкой, сделавшей дурной выбор.

Женщина, которую все считают холодной, просто еще не встретила человека, способного пробудить в ней любовь.

Женщина, наделенная подлинными достоинствами, – это цветок, названный не только по своему цвету, но имеющий собственное имя, любимый всеми за красоту и аромат; он – украшение и гордость природы, он издавна известен и дорог людям, которые любуются им ныне, как любовались во времена наших отцов. Пусть кто-то питает к нему злобу или зависть – ему ничто не может повредить: это лилия или роза.

Женщина похотливая хочет, чтобы ее любили; кокетке достаточно нравиться и слыть красивой. Одна стремится вступить в связь с мужчиной, другая – казаться ему привлекательной. Первая переходит от одной связи к другой, вторая заводит несколько интрижек сразу. Одной владеет страсть и жажда наслаждения, другой – тщеславие и легкомыслие.

Женщина признает достоинства и привлекательность лишь за тем мужчиной, который производит на нее впечатление; она почти всегда отрицает за ним и то и другое, если он ей не нравится.

Женщина, у которой один любовник, считает, что она совсем не кокетка; женщина, у которой несколько любовников, – что она всего лишь кокетка.

Женщиной нетрудно руководить – стоит лишь этого пожелать. Один мужчина руководит подчас даже несколькими женщинами одновременно.

Женщины не любят друг друга, и причина этой нелюбви – мужчина.

Женщины привязываются к мужчинам с помощью благосклонности, которую они им оказывают; мужчины же излечиваются благодаря этой самой благосклонности.

Женщины с легкостью лгут, говоря о своих чувствах, а мужчины с еще большей легкостью говорят правду.

Женщины склонны к крайностям: они или намного хуже, или намного лучше мужчин.

Женщины умеют любить сильнее, нежели большинство мужчин, но мужчины более способны к истинной дружбе.

Женщины утверждают, что мужчины непостоянны, а мужчины доказывают, что женщины ветрены.

Жизнь большинства семей нередко омрачает недоверие, ревность, недоброжелательство, между тем как снаружи всё выглядит так благообразно, мирно и дружелюбно, что мы вдаемся в обман и видим счастье там, где его нет и в помине; мало на свете таких семей, которые выигрывают от близкого знакомства с ними.

Жизнь героев обогатила историю, а история разукрасила деяния героев; таким образом, я не знаю, кто кому более обязан: те ли, которые писали историю, тем, которые доставили им столь благодарный материал, или эти великие люди – своим историкам.

Жизнь коротка, если считать, что названия жизни она заслуживает лишь тогда, когда дарит нам радость; собрав воедино все приятно проведенные часы, мы сведем долгие годы всего к нескольким месяцам.

Жизнь подчас кладет запрет на самые наши заветные радости, на самые нежные чувства, но мы не можем не мечтать о том, чтобы они были дозволенными.

Жизнь – это трагедия для тех, кто чувствует, и комедия для тех, кто мыслит.

За бракосочетание с прихожан берут больше, чем за крестины, а крестины стоят дороже, чем исповедь: таким образом, с таинств взимается налог, который как бы определяет их относительное достоинство. Конечно, в основе этого обычая нет ничего дурного, и никому – ни пастырям, совершающим священный обряд, ни мирянам – не приходит в голову, что они что-то продают или покупают; однако, имея в виду людей недалеких и маловеров, следовало бы и тут соблюдать благопристойность.