Текст книги "Всемирная энциклопедия афоризмов. Собрание мудрости всех народов и времен"

Как естественна и вместе с тем как обманчива вера человека в то, что он любим!

Как мало на свете стариков, владеющих искусством быть стариками!

Как ни приятна любовь, все же ее внешние проявления доставляют нам больше радости, чем она сама.

Как ни редка настоящая любовь, настоящая дружба еще реже.

Как ни склонны люди к неправильным суждениям, все же несправедливость к подлинным достоинствам они проявляют реже, чем благосклонность к мнимым.

Как раз те люди, которые во что бы то ни стало хотят всегда быть правыми, чаще всего бывают неправы.

Как только дурак похвалит нас, он уже не кажется так глуп.

Как часто люди пользуются своим умом для совершения глупостей.

Какими бы преимуществами природа ни наделила человека, создать из него героя она может, лишь призвав на помощь судьбу.

Каких только похвал не возносят благоразумию! Однако оно не способно уберечь нас даже от ничтожнейших превратностей судьбы.

Какой жалости достойна женщина, истинно любящая и при том добродетельная!

Когда великие люди наконец сгибаются под тяжестью длительных невзгод, они этим показывают, что прежде их поддерживала не столько сила духа, сколько сила честолюбия, и что герои отличаются от обыкновенных людей только бо€льшим тщеславием.

Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника, в дальнейшем она любит уже только любовь.

Когда женщина оплакивает своего возлюбленного, это чаще всего говорит не о том, что она его любила, а о том, что она хочет казаться достойной любви.

Когда люди уклоняются от похвал, это говорит не столько об их скромности, сколько о желании услышать более утонченную похвалу.

Когда мы радуемся или печалимся, наши чувства соразмерны не столько удачам или бедам, доставшимся нам на долю, сколько нашей способности чувствовать.

Когда нам удается надуть других, они редко кажутся нам такими дураками, какими кажемся мы самим себе, когда другим удается надуть нас.

Когда пороки покидают нас, мы стараемся уверить себя, что это мы покинули их.

Когда судьба возносит нас сразу на такую высоту, о которой мы не могли и мечтать, то почти всегда оказывается, что мы не в состоянии достойно держать себя в новом положении.

Когда человек любит, он часто сомневается в том, во что больше всего верит.

Кокетки притворяются, будто ревнуют своих любовников, желая скрыть, что они просто завидуют другим женщинам.

Кокетство – это основа характера всех женщин, только не все пускают его в ход, ибо у некоторых оно сдерживается боязнью или рассудком.

Корысть говорит на всех языках и играет любые роли, в том числе и роль бескорыстия.

Красноречие – это умение сказать всё, что нужно, и не больше, чем нужно.

Крушение всех надежд человека приятно и его друзьям, и недругам.

Кто никогда не совершал безрассудств, тот не так мудр, как ему кажется.

Кто очень сильно любит, тот долго не замечает, что он-то уже не любим.

Кто привык быть неискренним с другими, тот в конце концов перестает быть искренним с собой.

Кто слишком усерден в малом, обычно становится неспособным к великому.

Кто стремится всегда жить на виду у благородных людей, тот поистине благородный человек.

Куда несчастнее тот, кому никто не нравится, чем тот, кто не нравится никому.

Куда полезнее изучать не книги, а людей.

Легкое поведение – это наименьший недостаток женщин, известных своим легким поведением.

Легче быть мудрым для других, чем для себя.

Легче отказаться от выгоды, чем от пристрастия.

Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности.

Легче полюбить, когда никого не любишь, чем разлюбить, уже полюбив.

Легче пренебречь выгодой, чем отказаться от прихоти.

Леность – самая безотчетная из всех наших страстей. Хотя могущество ее неощутимо, а ущерб, наносимый ею, глубоко скрыт от наших глаз, нет страсти более пылкой и зловредной. Если мы внимательно присмотримся к ее влиянию, то убедимся, что она неизменно ухитряется завладеть нашими чувствами, желаниями и наслаждениями. В ленивом покое душа черпает тайную усладу, ради которой мы тут же забываем о самых горячих упованиях и самых твердых намерениях. Наконец, чтобы дать истинное представление об этой страсти, добавим, что леность – это такой сладкий мир души, который утешает ее во всех утратах и заменяет все блага.

Лень есть тот из наших пороков, с которым мы легче всего миримся.

Лень – изо всех наших пороков единственный, в котором мы охотно сознаемся.

Лень – как бы блаженство души, которое утешает ее во всех ее утратах и служит ей заменой всех благ.

Лень незаметно подтачивает и разрушает наши стремления и достоинства.

Лесть – это фальшивая монета, находящаяся в обращении только благодаря нашему тщеславию.

Лицемерие – это дань уважения, которую порок платит добродетели.

Лишены прозорливости не те люди, которые не достигают цели, а те, которые проходят мимо нее.

Ложь иной раз так ловко прикидывается истиной, что не поддаться обману значило бы изменить здравому смыслу.

Лучше смеяться, не будучи счастливым, чем умереть, не посмеявшись.

Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.

Любовники берут друг с друга клятвы чистосердечно признаться в наступившем охлаждении не столько потому, что хотят немедленно узнать о нем, сколько потому, что, не слыша такого признания, они еще тверже убеждаются в неизменности взаимной любви.

Любовники начинают видеть недостатки своих любовниц, лишь когда их увлечению приходит конец.

Любовники только потому никогда не скучают друг с другом, что они всё время говорят о себе.

Любовь во всем подобна жизни: они обе подвержены тем же возмущениям, тем же переменам.

<Любовь> для души – это жажда властвовать, для ума – внутреннее сродство, а для тела – скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь.

Любовь одна, но подделок под нее – тысячи.

Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться или бояться.

Любовь правильнее всего сравнить с горячкой: тяжесть и длительность и той, и другой нимало не зависят от нашей воли.

Любовь прикрывает своим именем самые разнообразные человеческие отношения, будто бы связанные с нею, хотя на самом деле она участвует в них не более, чем дож в событиях, происходящих в Венеции.

Любой наш недостаток более простителен, чем уловки, на которые мы идем, чтобы его скрыть.

Люди безутешны, когда их обманывают враги или предают друзья, но они нередко испытывают удовольствие, когда обманывают или предают себя сами.

Люди большого ума всё замечают и ни на что не обижаются.

Люди, верящие в свои достоинства, считают долгом быть несчастными, дабы убедить таким образом и других и себя в том, что судьба еще не воздала им по заслугам.

Люди делают добро часто лишь для того, чтобы обрести возможность безнаказанно творить зло.

Люди заблуждаются по-разному. Одни знают о своих заблуждениях, но тщатся доказать, что никогда не заблуждаются. Другие, более простосердечные, заблуждаются чуть ли не с рождения, но не подозревают об этом и все видят в превратном свете. Тот все верно понимает умом, но подвержен заблуждениям вкуса, этот поддается заблуждениям ума, но вкус редко ему изменяет; существуют, наконец, люди с ясным умом и отменным вкусом, но таких мало, потому что, вообще говоря, вряд ли есть на свете человек, чей ум или вкус не таил бы какого-нибудь изъяна. Людские заблуждения потому так повсеместны, что свидетельства наших чувств, равно как и вкуса, неточны и противоречивы. Мы видим окружающее не совсем таким, каково оно на самом деле, ценим его дороже или дешевле, чем оно того стоит, связываем с собой не так, как, с одной стороны, подобает ему, а с другой – нашим склонностям и положению. Этим и объясняются бесконечные заблуждения ума и вкуса. Человеческому самолюбию льстит все, что предстает перед ним в облике добродетели, но так как на наше тщеславие или воображение действуют различные ее воплощения, то мы предпочитаем выбирать в качестве образца лишь общепринятое или нетрудное. Мы подражаем другим людям, не задумываясь над тем, что одно и то же чувство пристало отнюдь не всем и что отдаваться ему надобно лишь в той мере, в какой оно нам подобает.

Люди злословят обычно не столько из желания навредить, сколько из тщеславия.

Люди кокетничают, когда делают вид, будто им чуждо любое кокетство.

Люди, которых мы любим, почти всегда более властны над нашей душой, нежели мы сами.

Люди не знали бы удовольствия в жизни, если бы никогда себе не льстили.

Люди не любят хвалить и никогда не хвалят бескорыстно. Похвала – это искусная, скрытая, изящная лесть, приятная и тому, кто льстит, и тому, кому льстят: один принимает ее как награду за свои достоинства, другой преподносит, чтобы доказать свою справедливость и проницательность.

Люди не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос.

Люди не могут утешаться, когда их обманут враги или изменят им друзья; но когда они обманывают сами себя, они бывают порой довольны.

Люди не только забывают благодеяния и обиды, но даже склонны ненавидеть своих благодетелей и прощать обидчиков. Необходимость отблагодарить за добро и отомстить за зло кажется им рабством, которому они не желают покоряться.

Люди недалекие обычно осуждают всё, что выходит за пределы их кругозора.

Люди независтливые встречаются еще реже, чем бескорыстные.

Люди никогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи.

Люди обычно называют дружбой совместное времяпрепровождение, взаимную помощь в делах, обмен услугами – одним словом, такие отношения, где себялюбие надеется что-нибудь выгадать.

Люди охотно молчат, если тщеславие не побуждает их говорить.

Люди порицают порок и превозносят добродетель только из своекорыстия.

Люди потому так охотно верят дурному, не стараясь вникнуть в суть дела, что они тщеславны и ленивы. Им хочется найти виновных, но они не желают утруждать себя разбором совершённого проступка.

Люди предпочитают говорить о себе дурное, чем совсем не говорить о себе.

Люди редко бывают достаточно разумны, чтобы предпочесть полезное порицание опасной похвале.

Люди скорее согласятся себя чернить, нежели молчать о себе.

Люди слабохарактерные не способны быть искренними.

Люди упрямо не соглашаются с самыми здравыми суждениями не по недостатку проницательности, а из-за избытка гордости: они видят, что первые ряды в правом деле разобраны, а последние им не хочется занимать.

Люди хвалят или бранят чаще всего то, что принято хвалить или бранить.

Люди часто возвышаются над другими людьми совершенно независимо от судьбы: для этого достаточно обладать наружностью, выгодно отличающей нас от других.

Люди часто изменяют любви ради честолюбия, но потом уже никогда не изменяют честолюбию ради любви.

Люди часто похваляются самыми преступными страстями, но в зависти, страсти робкой и стыдливой, никто не смеет признаться.

Люди, чересчур предавшиеся маленьким делам, обычно становятся неспособными совершать большие.

Людям, видно, мало своих недостатков: они еще умножают их всевозможными чудачествами, которыми словно бы даже гордятся; эти странности, взращенные с таким усердием, становятся в конце концов природными недостатками, и отделаться от них уже невозможно.

Мало на свете женщин, достоинства которых пережили бы их красоту.

Мелочные умы имеют дар говорить много и не сказать ничего.

Мельчайшую неверность в отношении нас мы судим куда суровее, чем самую коварную измену в отношении других.

Милосердие, которое возвели в добродетель, практикуется частью из тщеславия, иногда вследствие праздности, порой из страха и почти всегда под влиянием всех трех побуждений одновременно.

Милосердие сильных мира сего – чаще всего лишь хитрая политика, цель которой – завоевать любовь народа.

Миром правят судьба и прихоть.

Мнение наших врагов гораздо ближе к истине о нас, чем наши собственные мнения.

Многие люди, подобно растениям, наделены скрытыми свойствами; обнаружить их может только случай.

Многие никогда бы не влюбились, если бы не были наслышаны о любви.

Многие презирают жизненные блага, но почти никто не способен ими поделиться.

Множество людей с изрядными достоинствами тем не менее неприятны, множество людей с достоинствами куда меньшими всем нравятся.

Модница всегда влюблена в самое себя.

Может ли человек с уверенностью сказать, чего он захочет в будущем, если он не способен понять, чего ему хочется сейчас?

Можно встретить женщину, не имевшую любовников, но трудно встретить женщину, имевшую только одного любовника.

Можно дать другому разумный совет, но нельзя научить его разумному поведению.

Можно сказать, что пороки ждут нас на жизненном пути, как хозяева постоялых дворов, у которых приходится поочередно останавливаться, и я не думаю, чтобы опыт помог нам их избегнуть, даже если бы нам было дано пройти этот путь вторично.

Молва припоминает женщине ее первого любовника обычно лишь после того, как она завела себе второго.

Мудрец счастлив, довольствуясь немногим, а глупцу всего мало: вот почему почти все люди несчастны.

Мудрость для души – то же, что здоровье для тела.

Мудрый человек понимает, что проще воспретить себе увлечение, чем потом с ним бороться.

Мы браним себя только для того, чтобы нас похвалили.

Мы всегда любим тех, кто восхищается нами, но не всегда любим тех, кем восхищаемся мы.

Мы всего боимся, как и положено смертным, и всего хотим, как будто награждены бессмертием.

Мы вступаем в различные возрасты нашей жизни, точно новорожденные, не имея за плечами никакого опыта, сколько бы нам ни было лет.

Мы легко забываем наши ошибки, если они никому, кроме нас, не известны.

Мы можем казаться значительными, занимая положение, которое ниже наших достоинств, но мы нередко кажемся ничтожными, занимая положение, слишком для нас высокое.

Мы не можем вторично полюбить тех, кого однажды действительно разлюбили.

Мы нередко относимся снисходительно к тем, кто тяготит нас, но никогда не бываем снисходительны к тем, кто тяготится нами.

Мы ничего не раздаем с такой щедростью, как советы.

Мы обещаем соразмерно нашим расчетам, а выполняем обещанное соразмерно нашим опасениям.

Мы порою восхваляем доблести одного человека, чтобы унизить другого.

Мы потому возмущаемся людьми, которые с нами лукавят, что они считают себя умнее нас.

Мы потому так непостоянны в дружбе, что трудно познать свойства души человека и легко познать свойства его ума.

Мы презираем не тех, у кого есть пороки, а тех, у кого нет никаких добродетелей.

Мы расточаем похвалы только затем, чтобы извлечь потом из них выгоду.

Мы редко до конца понимаем, чего мы в действительности хотим.

Мы сознаемся в своих недостатках только под давлением тщеславия.

Мы способны любить только то, без чего не можем обойтись; таким образом, жертвуя собственными интересами ради друзей, мы просто следуем своим вкусам и склонностям. Однако именно эти жертвы делают дружбу подлинной и совершенной.

Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны.

Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой.

Мы хвалим других обычно лишь для того, чтобы услышать похвалу себе.

Мы часто клеймим чужие недостатки, но редко, пользуясь их примером, исправляем свои.

Мы часто убеждаем себя в том, что действительно любим людей, стоящих над нами; между тем такая дружба вызвана одним лишь своекорыстием: мы сближаемся с этими людьми не ради того, что хотели бы им дать, а ради того, что хотели бы от них получить.

На каждого человека, как и на каждый поступок, следует смотреть с определенного расстояния. Иных можно понять, рассматривая их вблизи, другие же становятся понятными только издали.

На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела бы их добродетель.

Надежда, как она ни обманчива, все же служит и тому, чтобы довести нашу жизнь до конца по приятной стезе.

Надо уклоняться от споров о предметах несущественных, не злоупотреблять вопросами, большей частью бесполезными, никогда не показывать, что себя мы считаем умнее прочих, и охотно предоставлять другим окончательное решение.

Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему, и мы бываем счастливы, обладая тем, что любим, а не тем, что другие считают достойным любви.

Нам легче полюбить тех, кто нас ненавидит, нежели тех, кто любит сильнее, чем нам желательно.

Нам нравится наделять себя недостатками, противоположными тем, которые присущи нам на самом деле: слабохарактерные люди, например, любят хвастаться упрямством.

Нам почти всегда скучно с теми людьми, с которыми не полагается скучать.

Нам приятнее видеть не тех людей, которые нам благодетельствуют, а тех, кому благодетельствуем мы.

Нам следовало бы удивляться только нашей способности чему-нибудь еще удивляться.

Нам трудно поверить тому, что лежит за пределами нашего кругозора.

Нас мучит не столько жажда счастья, сколько желание прослыть счастливцами.

Насколько преступление легче находит себе покровителей, нежели невинность!

Насмешка бывает часто признаком скудности ума; она является на помощь, когда недостает хороших доводов.

Насмешливость – одно из самых привлекательных, равно как и самых опасных свойств ума. Остроумная насмешка неизменно забавляет людей, но так же неизменно они побаиваются того, кто слишком часто к ней прибегает.

Настоящая дружба не знает зависти, а настоящая любовь – кокетства.

Начало и конец любви имеют одинаковый признак: любящим неловко оставаться наедине.

Наша гордость часто возрастает за счет недостатков, которые нам удалось преодолеть.

Наша жадность заставляет нас преследовать одновременно такое множество целей, что в погоне за пустяками мы упускаем существенное.

Наша зависть всегда долговечнее чужого счастья, которому мы завидуем.

Наша искренность в немалой доле вызвана желанием поговорить о себе и выставить свои недостатки в благоприятном свете.

Наше раскаяние – это обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которое могут причинить нам в ответ.

Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши вкусы, чем когда осуждают наши взгляды.

Нашей полной откровенности с друзьями мешает обычно не столько недоверие к ним, сколько недоверие к самим себе.

Наши благодеяния – вернейший путь возбуждения ненависти в тех, кого мы облагодетельствовали.

Наши враги в суждениях о нас гораздо ближе к истине, чем мы сами.

Наши поступки не столь хороши и не столь порочны, как наши желания.

Наши прихоти куда причудливее прихотей судьбы.

Наши страсти часто являются порождением других страстей, прямо им противоположных: скупость порой ведет к расточительности, а расточительность – к скупости; люди нередко стойки по слабости характера и отважны из трусости.

Не будь у нас недостатков, нам было бы не так приятно подмечать их у ближних.

Не в нашей воле полюбить или разлюбить, поэтому ни любовник не вправе жаловаться на ветреность своей любовницы, ни она – на его непостоянство.

Не всякий человек, познавший глубины своего ума, познал глубины своего сердца.

Не давая нашим друзьям заглянуть в самую глубину нашего сердца, мы это делаем не столько из недоверия к ним, сколько из недоверия к самим себе.

Не доброта, а гордость обычно побуждает нас читать наставления людям, совершившим проступки; мы укоряем их не столько для того, чтобы исправить, сколько для того, чтобы убедить в нашей собственной непогрешимости.

Не замечать охлаждения людей – значит мало ценить их дружбу.

Не может быть порядка в уме и сердце женщины, если ее темперамент с ними не в ладу.

Не следует обижаться на людей, утаивших от нас правду: мы и сами постоянно утаиваем ее от себя.

Не так благотворна истина, как зловредна ее видимость.

Невелика беда – услужить неблагодарному, но большое несчастье – принять услугу от подлеца.

Неверность должна была бы убивать любовь, а не следовало бы ревновать тогда, когда к этому есть основания: ревности достоин лишь тот, кто старается ее не вызывать.

Невозмутимость мудрецов – это всего лишь умение скрывать свои чувства в глубине сердца.

Недостатки ума, как и недостатки внешности, с возрастом усугубляются.

Недоступность женщин – это один из их нарядов и уборов для увеличения своей красоты.

Неизменно творить добро нашим ближним мы можем лишь в том случае, когда они полагают, что не смогут безнаказанно причинять нам зло.

Некоторые люди настолько легкомысленны и пусты, что настоящие пороки им так же чужды, как и солидные добродетели.

Нелегко отличить неопределенное и равно ко всем относящееся благорасположение от хитроумной ловкости.

Нелегко разглядеть, чем вызван честный, искренний, благородный поступок – порядочностью или дальновидным расчетом.

Ненависть и лесть – это подводные камни, о которые разбивается истина.

Ненависть к людям, попавшим в милость, вызвана жаждой этой самой милости. Досада на ее отсутствие смягчается и умиротворяется презрением ко всем, кто ею пользуется; мы отказываем им в уважении, ибо не можем отнять того, что привлекает к ним уважение всех окружающих.

Непомерная скупость почти всегда ошибается в своих расчетах: она чаще, чем все другие страсти, уходит от цели, к которой стремится, и оказывается во власти настоящего в ущерб будущему.

Неправ тот, кто считает, будто ум и проницательность – различные качества. Проницательность – это просто особенная ясность ума, благодаря которой он добирается до сути вещей, отмечает всё, достойное внимания, и видит невидимое другим. Таким образом, всё, приписываемое проницательности, является лишь следствием необычайной ясности ума.

Нередко женщины, нисколько не любя, все же воображают, будто они любят: увлечение интригой, естественное желание быть любимой, подъем душевных сил, вызванный приключением, и боязнь обидеть отказом – все это приводит их к мысли, что они страстно влюблены, хотя в действительности всего лишь кокетничают.

Несравненно легче подавить первое желание, чем удовлетворить все последующие.

Нет вернее средства разжечь в другом страсть, чем самому хранить холод.

Нет глупцов более несносных, чем те, которые не совсем лишены ума.

Нет качества более редкого, чем истинная доброта: большинство людей, считающих себя добрыми, только снисходительны или слабы.

Нет некрасивых женщин, есть только женщины, не умеющие быть красивыми.

Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех.

Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви.

Нет такого несчастного случая, из которого ловкие люди не извлекли бы какую-либо для себя выгоду, нет такого счастливого случая, который люди неосторожные не обратили бы себе во вред.

Ни в одной страсти себялюбие не царит так безраздельно, как в любви; люди всегда готовы принести в жертву покой любимого существа, лишь бы сохранить свой собственный.

Ни один льстец не льстит так искусно, как себялюбие.

Никакое притворство не может долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать, когда ее нет.

Никто так не торопит других, как лентяи: ублажив свою лень, они хотят казаться усердными.

Ничто так не льстит нашему самолюбию, как доверие великих мира сего; мы принимаем его как дань нашим достоинствам, не замечая, что обычно оно вызвано тщеславием или неспособностью хранить тайну.

Ничто так не мешает естественности, как желание казаться естественным.

Нужно иметь большой ум, чтобы уметь не показывать своего умственного превосходства.

О всех наших добродетелях можно сказать то же, что некий итальянский поэт сказал о порядочных женщинах: чаще всего они просто умеют прикидываться порядочными.

О достоинствах человека нужно судить не по его хорошим качествам, а по тому, как он ими пользуется.

Обычно счастье приходит к счастливому, а несчастье – к несчастному.

Ограниченность нашего ума приводит к упрямству, мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.

Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно, и тому, кто уже совсем не любит.

Одна из причин того, что умные и приятные собеседники так редки, заключается в обыкновении большинства людей отвечать не на чужие суждения, а на собственные мысли. Тот, кто похитрее и пообходительнее, пытается изобразить на своем лице внимание, но его глаза и весь облик выдают отсутствие интереса к тому, что говорит другой, и нетерпеливое желание вернуться к тому, что намерен сказать он сам. Мало кто понимает, что такое старание угодить себе – плохой способ угодить другому или убедить его, и что только умея слушать и отвечать, можно быть хорошим собеседником.

Одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу.

Одних своекорыстие ослепляет, другим открывает глаза.

Опаснее всего те злые люди, которые не совсем лишены доброты.

Отказ от похвалы означает желание быть похваленным дважды.

Отличительный признак большого ума – сказать много в немногих словах: ограниченный ум, наоборот, обладает даром говорить и ничего не сказать.

Отсутствие – это то, что гасит маленькие страсти и усиливает большие.

Ошибается тот, кто думает, что лишь таким бурным страстям, как любовь и честолюбие, удается подчинить себе другие страсти. Самой сильной нередко оказывается бездеятельная леность: завладевая людскими помыслами и поступками, она незаметно подтачивает все их стремления и добродетели.

Ошибки всегда извинительны, когда имеешь силу в них признаться.

Перестав любить, мы радуемся, если нам изменяют, тем самым освобождая нас от необходимости хранить верность.

Подлинно честные люди – это те, кто отлично сознает свои недостатки и открыто признается в них.

Поистине ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость.

Поистине необычайными достоинствами обладает тот, кто сумел заслужить похвалу своих завистников.

Пока люди любят, они прощают.

Пока человек в состоянии творить добро, ему не грозит опасность столкнуться с неблагодарностью.

Показная простота – это утонченное лицемерие.

Порой бывают глупцы и при уме; но никогда не бывают такими при рассудке.

Порой кажется, что сам дьявол придумал поставить леность на рубежах наших добродетелей.

Пороки души похожи на раны тела: как бы старательно их ни лечили, они все равно оставляют рубцы и в любую минуту могут открыться снова.

Пороки ждут нас на жизненном пути… и я не думаю, чтобы опыт помог нам их избегнуть, даже если бы нам было дано пройти этот путь вторично.

Порою из дурных качеств складываются великие таланты.

Порою легче стерпеть обман того, кого любишь, чем услышать от него всю правду.

Порядочная женщина – это скрытое от всех сокровище; найдя его, человек разумный не станет им хвалиться.

Порядочный человек может быть влюблен, как безумный, но не как дурак.

Поскольку всех счастливее в этом мире тот, кто довольствуется малым, то власть имущих и честолюбцев надо считать самыми несчастными людьми, потому что для счастья им нужно несметное множество благ.

Посредственность обычно осуждает всё, что превышает ее понимание.

Постоянство в любви бывает двух родов: мы постоянны или потому, что все время находим в любимом человеке новые качества, достойные любви, или же потому, что считаем постоянство долгом чести.

Постоянство в любви – это вечное непостоянство, побуждающее нас увлекаться по очереди всеми качествами любимого человека, отдавая предпочтение то одному из них, то другому; таким образом, постоянство оказывается непостоянством, но ограниченным на одном предмете.

Потеряв надежду обнаружить разум у окружающих, мы уже и сами не стараемся его сохранить.

Почти все люди охотно расплачиваются за мелкие одолжения, большинство бывает признательно за немаловажные, но почти никто не чувствует благодарности за крупные.

Почти все порядочные женщины – это нетронутые сокровища, которые потому и в неприкосновенности, что их никто не ищет.

Почти всегда по отроческим склонностям человека уже ясно, в чем его слабость и что приведет к падению его тело и душу.

Превосходное правило, которым следует руководствоваться в искусстве насмешки и шутки: осмеивать и вышучивать надо так, чтобы осмеянный не мог рассердиться; в противном случае считайте, что шутка не удалась.

Преданность – это в большинстве случаев уловка самолюбия, цель которой – завоевать доверие; это способ возвыситься над другими людьми и проникнуть в важнейшие тайны.

Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по слабости характера.

Прелесть новизны и долгая привычка, при всей их противоположности, одинаково мешают нам видеть недостатки наших друзей.

Преувеличивая чужие добродетели, мы отдаем дань не столько им, сколько нашим собственным чувствам; мы ищем похвал себе, делая вид, что хвалим других.

При зарождении любви внешность обольстительна, чувства согласны, человек жаждет нежности и наслаждений, хочет нравиться предмету своей любви, ибо сам от него в восторге, всеми силами стремится показать, как бесконечно он его ценит. Но постепенно чувства, казавшиеся навек неизменными, становятся иными, нет ни прежнего пыла, ни очарования новизны. Красота, играющая столь важную роль в любви, как бы тускнеет или перестает обольщать, и, хотя слово «любовь» все еще не сходит с уст, люди и отношения их уже не те, что были, они пока что верны своим обетам, но только по велению чести, по привычке, по нежеланию признаться себе в собственном непостоянстве. Разве люди могли бы влюбляться, если бы с первого взгляда видели друг друга такими, какими видят по прошествии лет? Или разлучаться, если бы этот первоначальный взгляд остался неизменным? Гордость, почти всегда правящая нашими склонностями и не знающая пресыщения, все время находила бы новые поводы ублажать себя лестью, зато постоянство утратило бы цену, ничего не значило бы для столь безмятежных отношений; нынешние знаки благосклонности были бы не менее пленительны, чем прежние, и память не находила бы между ними никакого различия; непостоянства попросту не существовало бы, и люди любили бы друг друга все с той же пылкостью, ибо у них были бы все те же основания для любви.

Привлекательность при отсутствии красоты – это особого рода симметрия, законы которой нам неизвестны; это скрытая связь между всеми чертами лица, с одной стороны, и чертами лица, красками и общим обликом человека – с другой.

Признаваясь в маленьких недостатках, мы тем самым стараемся убедить окружающих в том, что у нас нет крупных.

Признак истинного достоинства человека в том, что даже его завистники вынуждены его хвалить.

Признательность большинства людей порождена скрытым желанием добиться еще больших благодеяний.

Приличие – это наименее важный из всех законов общества и наиболее чтимый.

Пример заразителен, поэтому все благодетели рода человеческого и все злодеи находят подражателей. Добрым делам мы подражаем из чувства соревнования, дурным же – из врожденной злости, которую опыт сдерживал, а пример выпустил на волю.