Текст книги "Всемирная энциклопедия афоризмов. Собрание мудрости всех народов и времен"

Примирение с врагами говорит лишь об усталости от борьбы и о желании занять более выгодную позицию.

Природа в заботе о нашем счастье не только разумно устроила органы нашего тела, но еще подарила нам гордость – видимо, для того, чтобы избавить нас от печального сознания нашего несовершенства.

Притворяясь, будто мы попали в расставленную нам ловушку, мы проявляем поистине утонченную хитрость, потому что обмануть человека легче всего тогда, когда он хочет обмануть нас.

Причинять людям зло большей частью не так опасно, как делать им слишком много добра.

Проницательность придает нам такой всезнающий вид, что она льстит нашему тщеславию больше, чем все прочие качества ума.

Противоположностью добродетели является скорее слабость, чем порок.

Проявить мудрость в чужих делах куда легче, нежели в своих собственных.

Разлука ослабляет легкое увлечение, но усиливает большую страсть, подобно тому как ветер гасит свечу, но раздувает пожар.

Разновидностей тщеславия столько, что и считать не стоит.

Разум всегда является жертвой обмана сердца.

Раскаяние – обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которое могут причинить нам в ответ.

Ревнивая жена порою даже приятна мужу: он хотя бы все время слышит разговоры о предмете своей любви.

Ревность всегда рождается вместе с любовью, но не всегда вместе с нею умирает.

Ревность, недоверие, боязнь наскучить, боязнь оказаться покинутым – эти мучительные чувства столь же неизбежно связаны с угасающей любовью, как болезни – с чересчур долгой жизнью.

Ревность питается сомнениями; она умирает или переходит в неистовство, как только сомнения превращаются в уверенность.

Резвость, увеличивающаяся к старости, недалека от глупости.

Самое большое честолюбие прячется и становится незаметным, как только его притязания наталкиваются на непреодолимые преграды.

Самое причудливое безрассудство бывает обычно порождением самого утонченного разума.

Самолюбие – самый большой льстец.

Самомнение побуждает больше говорить, чем думать.

Самые смелые и самые разумные люди – это те, которые под любыми благовидными предлогами стараются не думать о смерти.

Самый прекрасный подарок, сделанный людям после мудрости, – это дружба.

Своекорыстие говорит на всех языках и разыгрывает любые роли – даже роль бескорыстия.

Себялюбие наше таково, что его не перещеголяет никакой льстец.

Себялюбие – это любовь человека к себе и ко всему, что составляет его благо. Оно побуждает людей обоготворять себя и, если судьба им потворствует, тиранить других; довольство оно находит лишь в себе самом, а на всем постороннем останавливается, как пчела на цветке, стараясь извлечь из него пользу… Море с вечным приливом и отливом волн – вот точный образ себялюбия, неустанного движения его страстей и бурной смены его вожделений.

Серьезность – это поза, принимаемая телом, чтобы скрыть недостатки ума.

Сила и слабость духа – это просто неправильные выражения, в действительности же существует лишь хорошее или плохое состояние органов тела.

Сколько лицемерия в людском обычае советоваться! Тот, кто просит совета, делает вид, что относится к мнению своего друга с почтительным вниманием, хотя в действительности ему нужно лишь, чтобы кто-то одобрил его поступки и взял на себя ответственность за них. Тот же, кто дает советы, притворяется, будто платит за оказанное доверие пылкой и бескорыстной жаждой услужить, тогда как на самом деле обычно рассчитывает извлечь таким путем какую-либо выгоду или снискать почет.

Скромность увеличивает достоинство и извиняет посредственность.

Скрыть наши истинные чувства труднее, чем изобразить несуществующие.

Скупость дальше от бережливости, чем даже расточительность.

Слабость характера нередко утешает нас в таких несчастьях, в каких бессилен утешить разум.

Слабость характера – это единственный недостаток, который невозможно исправить.

Слабохарактерность еще дальше от добродетели, чем порок.

Слава великих людей всегда должна измеряться способами, какими она была достигнута.

Славное имя не возвеличивает, а принижает того, кто не умеет носить его с честью.

Слишком лютая ненависть ставит нас ниже тех, кого мы ненавидим.

Слишком усердное порывание рассчитаться с долгом благодарности есть своего рода неблагодарность.

Случается, однако, что женщины, обладающие красотой блестящей, но лишенной правильности, затмевают своих подлинно прекрасных соперниц. Дело в том, что вкус, выступающий судьей женской красоты, легко поддается предубеждению, к тому же красота самых прекрасных женщин подвержена мгновенным переменам. Впрочем, если менее красивые и затмевают совершенных красавиц, то лишь на короткий срок: просто особенности освещения и расположение духа затуманили подлинную красоту черт и красок, сделав явным то, что привлекательно в одной, и скрыв истинно прекрасное в другой.

Смешное наносит чести больший ущерб, чем само бесчестие.

Смирение нередко оказывается притворной покорностью, цель которой – подчинить себе других; это – уловка гордости, принижающей себя, чтобы возвыситься.

Сострадание – это нередко способность увидеть в чужих несчастиях свои собственные, это предчувствие бедствий, которые могут постигнуть и нас.

Сочувствие врагам, попавшим в беду, чаще всего бывает вызвано не столько добротой, сколько гордостью: мы соболезнуем им для того, чтобы они поняли наше превосходство над ними.

Старея, становишься безумней и мудрей.

Старики любят давать хорошие советы, утешаясь тем, что в своем положении не могут подавать дурные примеры.

Старики потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подавать дурные примеры.

Старость – это тиран, который под знаком смерти запрещает нам все наслаждения юности.

Старые безумцы безумнее молодых.

Страсти – это единственные ораторы, доводы которых всегда убедительны; их искусство рождено как бы самой природой и зиждется на непреложных законах. Поэтому человек бесхитростный, но увлеченный страстью, может убедить скорее, чем красноречивый, но равнодушный.

Страсть часто превращает умного человека в глупца, но не менее часто наделяет дураков умом.

Строгость нрава у женщин – это белила и румяна, которыми они оттеняют свою красоту.

Судьба всё устраивает к выгоде тех, кому она покровительствует.

Судьба выявляет наши достоинства и недостатки, подобно тому как свет – освещаемые им предметы.

Судьба исправляет такие наши недостатки, каких не мог бы исправить даже разум.

Суждения наших врагов о нас ближе к истине, чем наши собственные.

Суть человеческого естества – в движении. Полный покой означает смерть.

Существуют разные лекарства от любви, но нет ни одного надежного.

Счастье и несчастье мы переживаем соразмерно нашему себялюбию.

Счастье и несчастье человека в такой же степени зависят от его нрава, как и от судьбы.

Счастье любви заключается в том, чтобы любить; люди счастливее, когда сами испытывают страсть, чем когда ее внушают.

Твердость характера заставляет людей сопротивляться любви, но в то же время она сообщает этому чувству пылкость и длительность; люди слабые, напротив, легко загораются страстью, но почти никогда не отдаются ей с головой.

Те, кому довелось пережить большие страсти, потом всю жизнь и радуются своему исцелению, и горюют о нем.

Терзания ревности – самые мучительные из человеческих терзаний и к тому же менее всего внушающие сочувствие тому, кто их причиняет.

То, что кажется великодушием, весьма часто только замаскированное честолюбие, презирающее мелкие выгоды, чтобы достигнуть гораздо больших.

То, что люди называют обыкновенно дружбой в сущности, только союз, цель которого обоюдное сохранение выгод и обмен добрыми услугами.

То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается переряженным честолюбием, которое, презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным.

То, что мы принимаем за добродетель, нередко оказывается сочетанием корыстных желаний и поступков, искусно подобранных судьбой или нашей собственной хитростью; так например, порою женщины бывают целомудренны, а мужчины – доблестны совсем не потому, что им действительно свойственны целомудрие и доблесть.

Только у великих людей бывают великие пороки.

Тому, кто не доверяет себе, разумнее всего молчать.

Тот, кого разлюбили, обычно сам виноват, что вовремя этого не заметил.

Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается; но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее.

Тот, кто излечивается от любви первым, всегда излечивается полнее.

Тот, кто не совершает каких-либо глупостей, не настолько мудр, как он думает.

Труднее хранить верность той женщине, которая дарит счастье, нежели той, которая причиняет мучения.

Трудно дать определение любви, о ней можно лишь сказать, что для души это жажда властвовать, для ума – внутреннее сродство, а для тела – скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь.

Трудно завоевать приязнь тому, кто умен всегда на один лад: человек с умом ограниченным быстро наскучивает. Не то важно, чтобы люди шли одним путем или обладали одинаковыми дарованиями, а то, чтобы все они были приятны в общении и так же строго соблюдали лад, как разные голоса и инструменты при исполнении музыкальной пьесы. Маловероятно, чтобы у нескольких человек были одинаковые стремления, но необходимо, чтобы стремления эти хотя бы не противоречили друг другу.

Трудно любить тех, кого мы совсем не уважаем, но еще труднее любить тех, кого уважаем больше, чем самих себя.

Трусы обычно не сознают всей силы своего страха.

Тщеславие заставляет нас поступать противно нашим вкусам гораздо чаще, чем требование разума.

Тщеславие, стыд, а главное, темперамент – вот что обычно лежит в основе мужской доблести и женской добродетели.

У большинства людей любовь к справедливости – это просто боязнь подвергнуться несправедливости.

У всякого чувства есть свойственные лишь ему одному жесты, интонации и мимика; впечатление от них, хорошее или дурное, приятное или неприятное, и служит причиной того, что люди располагают нас к себе или отталкивают.

У людских достоинств, как и у плодов, есть своя пора.

У ревности, как и других страстей, есть свои причуды: люди стараются скрыть, что они ревнуют сейчас, но хвалятся тем, что ревновали когда-то и способны ревновать и впредь.

У человеческих характеров, как и у некоторых зданий, несколько фасадов, причем не все они приятны на вид.

Уверенность в себе составляет основу нашей уверенности в других.

Уверенность и непринужденность манер обычно оборачиваются наглостью.

Увлекаясь в первый раз, женщины любят любовника; в следующих увлечениях они любят любовь.

Уклонение от похвалы – это просьба повторить ее.

Ум всегда в дураках у сердца.

Ум и сердце человека, так же как и его речь, хранят отпечаток страны, в которой он родился.

Ум ограниченный, но здравый в конце концов меньше утомляет нас, чем ум широкий, но путаный.

Ум служит нам порою лишь для того, чтобы смело делать глупости.

Ум у большинства женщин служит не столько для укрепления их благоразумия, сколько для оправдания их безрассудств.

Умение ловко пользоваться посредственными способностями не внушает уважения – и всё же нередко приносит людям больше славы, чем истинные достоинства.

Умеренность в жизни похожа на воздержанность в еде: съел бы еще, да страшно заболеть.

Умеренность – это боязнь зависти или презрения, которые становятся уделом всякого, кто ослеплен своим счастьем; это суетное хвастовство мощью ума; наконец, умеренность людей, достигших вершин удачи, – это желание казаться выше своей судьбы.

Уметь быть старым – это искусство, которым владеют лишь немногие.

Умный человек нередко попадал бы в затруднительное положение, не будь он окружен дураками.

Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.

Упрямство – это исчадие скудоумия, невежества и самонадеянности.

Усилия, которые мы прилагаем, чтобы не влюбиться, порою причиняют нам больше мучений, чем жестокость тех, в кого мы уже влюбились.

Учтивость ума заключается в способности думать достойно и утонченно.

Учтивость – это обязательное условие в отношениях между порядочными людьми: она учит их понимать шутки, не возмущаться и не возмущать других слишком резким или заносчивым тоном, который нередко появляется у тех, кто пылко отстаивает свое мнение.

Физический труд помогает забывать о нравственных страданиях.

Философия легко одерживает победы над бедствиями как прошлыми, так и будущими, но бедствия наличные побеждают ее.

Хитрость и предательство свидетельствуют лишь о недостатках ловкости.

Хитрость – признак недалекого ума.

Хороший вкус говорит не столько об уме, сколько о ясности суждений.

Хорошо слушать и хорошо отвечать – это одно из величайших совершенств, какое только возможно в разговоре.

Хотя хорошие примеры весьма отличны от дурных, все же, если подумать, то видишь, что и те, и другие почти всегда приводят к одинаково печальным последствиям.

Целомудрие женщины – это большей частью просто забота о добром имени и покое.

Чаще всего вызывают неприязнь те люди, которые твердо уверены во всеобщей приязни.

Чаще всего сострадание – это способность увидеть в чужих несчастьях свои собственные, это предчувствие бедствий, которые могут постигнуть и нас. Мы помогаем людям, чтобы они в свою очередь помогли нам; таким образом, наши услуги сводятся просто к благодеяниям, которые мы загодя оказываем самим себе.

Чаще всего тяготят окружающих те люди, которые считают, что они никому не могут быть в тягость.

Человек истинно достойный может быть влюблен как безумец, но не как глупец.

Человек, которому никто не нравится, гораздо более несчастлив, чем тот, который никому не нравится.

Человек может возвыситься лишь двумя путями – с помощью собственной ловкости или благодаря чужой глупости.

Человек никогда не бывает так несчастен, как ему кажется, или так счастлив, как ему хочется.

Человек так жалок, что, посвятив себя единственной цели – удовлетворению своих страстей, беспрестанно сетует на их тиранство; не желая выносить их гнет, он вместе с тем не желает и сделать усилие, чтобы сбросить его; ненавидя страсти, не менее ненавидит и лекарства, их исцеляющие; восставая против терзаний недуга, восстает и против тягот лечения.

Человеку легче казаться достойным той должности, которой он не занимает, нежели той, в которой состоит.

Человеку нередко кажется, что он владеет собой, тогда как на самом деле что-то владеет им; пока разумом он стремится к одной цели, сердце незаметно увлекает его к другой.

Человеческие дарования подобны деревьям: каждое обладает особенными свойствами и приносит лишь ему присущие плоды.

Человеческое горе бывает лицемерно по-разному. Иногда, оплакивая потерю близкого человека, мы в действительности оплакиваем самих себя: мы оплакиваем наши утраченные наслаждения, богатство, влияние, мы горюем о добром отношении к нам. Таким образом, мы проливаем слезы над участью живых, а относим их за счет мертвых. Этот род лицемерия я считаю невинным, ибо в таких случаях люди обманывают не только других, но и себя. Однако есть лицемерие иного рода, более злостное, потому что оно сознательно вводит всех в заблуждение: я говорю о скорби некоторых людей, мечтающих снискать славу великим, неувядающим горем. После того как безжалостное время умерит печаль, которую эти люди некогда испытывали, они продолжают упорствовать в слезах, жалобах и вздохах. Они надевают на себя личину уныния и стараются всеми своими поступками доказать, что их грусть кончится лишь вместе с жизнью. Это мелкое и утомительное тщеславие встречается обычно у честолюбивых женщин. Так как их пол закрывает им все пути, ведущие к славе, они стремятся достигнуть известности, выставляя напоказ свое безутешное горе. Есть еще один неглубокий источник слез, которые легко льются и легко высыхают: люди плачут, чтобы прослыть чувствительными, плачут, чтобы вызвать сострадание, плачут, чтобы быть оплаканными, и, наконец, плачут потому, что не плакать стыдно.

Чем сильнее мы любим женщину, тем больше склонны ее ненавидеть.

Чиста и свободна от влияния других страстей только та любовь, которая таится в глубине нашего сердца и неведома нам самим.

Чистосердечно хвалить добрые дела – значит до некоторой степени принимать в них участие.

Чистосердечной похвалой мы обычно награждаем лишь тех, кто нами восхищается.

Чрезмерная поспешность в расплате за оказанную услугу есть своего рода неблагодарность.

Что может быть сокрушительнее для нашего самодовольства, чем ясное понимание того, что сегодня мы порицаем вещи, которые еще вчера одобряли.

Чтобы возвысить нас, судьба порой пользуется нашими недостатками; так, например, иные беспокойные люди были вознаграждены по заслугам только потому, что все старались любой ценой отделаться от них.

Чтобы вступить в заговор, нужна непоколебимая отвага, а чтобы стойко переносить опасности войны, хватает обыкновенного мужества.

Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели; на самом же деле мы не бессильны, а безвольны.

Чтобы приятельские отношения не стали в тягость, пусть каждый сохранит свою свободу, пусть люди или вовсе не встречаются, или встречаются по общему желанию, вместе веселятся или даже вместе скучают. Между ними ничто не должно меняться и тогда, когда они расстаются. Им следует привыкнуть обходиться друг без друга, дабы встречи не превращались порой в обузу: надо помнить, что скорее всего наскучивает ближним тот, кто убежден, будто он никому не может наскучить. Желательно по мере сил заботиться о развлечении тех, с кем мы хотим поддерживать добрые отношения, но нельзя превращать эту заботу в бремя. Не может быть приятельских отношений без взаимной услужливости, но она не должна быть чрезмерной, не должна стать рабством. Пусть она хотя бы по виду будет добровольной, дабы наши приятели верили, что, ублажая их, мы ублажаем также и себя. Нужно от всей души прощать приятелям их недостатки, если они заложены самой природой и невелики в сравнении с достоинствами. Нам не только не следует судить эти изъяны, но и замечать их. Попытаемся вести себя так, чтобы люди сами увидели свои дурные качества и, исправившись, считали это своей собственной заслугой.

Чтобы стать великим человеком, нужно уметь искусно пользоваться всем, что предлагает судьба.

Чужое тщеславие тем особенно несносно для нас, что оно оскорбляет наше собственное.

Юность меняет свои вкусы из-за пылкости чувств, а старость сохраняет их неизменными по привычке.

Юность – это как бы опьянение, нечто вроде лихорадящего разума.

Ленин Владимир Ильич (настоящая фамилия – Ульянов)

(10/22.04.1870–21.01.1924)

Российский революционер, публицист, теоретик марксизма, один из основателей большевистской партии и Советского государства, вождь мирового пролетариата.

Родился в Симбирске (сегодня Ульяновск) в семье инспектора народных училищ. В 1887 г. окончил Симбирскую гимназию с золотой медалью и поступил на юридический факультет Казанского университета, из которого был отчислен за участие в студенческих волнениях. В 1888 г. вступил в марксистский кружок, организованный Н.Е. Федосеевым, в котором изучал сочинения К. Маркса, Ф. Энгельса, Г.В. Плеханова. Труды Маркса и Энгельса сыграли решающую роль в формировании мировоззрения Ленина. С 1895 г. начал свою политическую деятельность с организации «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». В 1902 г. в работе «Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения» выступил с собственной концепцией партии как централизованной боевой организации. Возглавил РСДРП, стал одним из организаторов революции 1905–07 гг., Октябрьской социалистической революции 1917 г. и образования рабоче-крестьянского правительства – Совета Народных Комиссаров, способствовал утверждению в стране однопартийной системы правления и атеистического мировоззрения.

30.08.1918 на Ленина было совершено покушение эсеркой Ф. Каплан. Последствия ранения и чрезмерная работа привели к тяжелой болезни. В результате резкого ухудшения здоровья В.И. Ленин умер 21 января 1924 г. в своем подмосковном имении Горки.

Бывают такие крылатые слова, которые с удивительной меткостью выражают сущность довольно сложных явлений.

Бюрократизм – действия правильные формально и издевательские по существу.

Власть центрального учреждения должна основываться на нравственном и умственном авторитете.

Все знания из опыта, из ощущений, из восприятий.

Государство – особый аппарат для систематического применения насилия и подчинения людей насилию.

Диктатура означает неограниченную, опирающуюся на силу, а не на закон, власть.

Если достоинства продолжаются больше, чем надо, обнаруживаются не тогда, когда надо, и не там, где надо, то они являются недостатками.

Если я знаю, что знаю мало, я добьюсь того, чтобы знать больше.

Жизнь идет вперед противоречиями, и живые противоречия во много раз богаче, разностороннее, содержательнее, чем уму человека спервоначалу кажется.

Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя.

Клевета… как грязны должны быть источники, подменяющие борьбу идей распространением клевет!

Книга – огромная сила.

Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов.

Надо быть осторожным, чтобы в критике недостатков не переходить границу, где начинаются пересуды.

Невежество менее удалено от истины, чем предрассудок.

Недостатки у человека как бы являются продолжением его достоинств. Но если достоинства продолжаются больше, чем надо, обнаруживаются не тогда, когда надо, и не там, где надо, то они являются недостатками.

Нет ничего пошлее самодовольного оптимизма.

Никакая политическая свобода не удовлетворит голодные массы.

Никто не повинен в том, если он родился рабом; но раб, который не только чуждается стремлений к своей свободе, но оправдывает и приукрашивает свое рабство… есть внушающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам.

О человеке судят не по тому, что он о себе говорит или думает, а по тому, что он делает.

Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль.

Отчаяние свойственно тем, кто не понимает причин зла.

Партия у власти защищает «своих» мерзавцев.

Патриотизм – одно из наиболее глубоких чувств, закрепленных веками и тысячелетиями обособленных отечеств.

Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства.

Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства.

Политика беспринципного практицизма есть самая непрактичная политика.

Политическая свобода не удовлетворит голодные массы.

Раб, сознающий свое рабское положение и борющийся против него есть революционер. Раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в молчаливой, бессознательной и бессловесной рабской жизни, есть просто раб. Раб, у которого слюнки текут, когда он самодовольно описывает прелести рабской жизни и восторгается добрым и хорошим господином, есть холоп, хам.

Равенство по закону не есть еще равенство в жизни.

Равнодушие есть молчаливая поддержка того, кто силен, того, кто господствует.

Разбитые армии хорошо учатся.

Религия есть один из видов духовного гнета, лежащего везде и всюду на народных массах, задавленных вечной работой на других, нуждою и одиночеством.

Религия – род духовной сивухи, в которой рабы топят свой человеческий образ, свои требования на сколько-нибудь достойную человека жизнь.

Руководитель – диктатор во время работы.

Самое верное средство дискредитировать новую политическую (и не только политическую) идею и повредить ей состоит в том, чтобы, во имя защиты ее, довести до абсурда. Ибо всякую истину, если ее преувеличивать, если ее распространить за пределы ее действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно при указанных условиях превратится в абсурд.

Самое опасное в войне – это недооценить противника и успокоиться на том, что мы сильнее.

Самый глубокий источник религиозных предрассудков – это нищета; с этим злом и должны мы бороться.

Свобода печати во всем мире, где есть капиталисты, есть свобода покупать газеты, покупать писателей, подкупать, и покупать, и фабриковать «общественное мнение» в пользу буржуазии.

Свобода развода означает не «распад» семейных связей, а, напротив, укрепление их на единственно возможных и устойчивых в цивилизованном обществе демократических основаниях.

Слова обязывают к делам.

Талант надо поощрять.

Талант – редкость. Надо его систематически и осторожно подчеркивать.

Только тогда мы научимся побеждать, когда мы не будем бояться признавать свои поражения и недостатки.

Умен не тот, кто не делает ошибок. Умен тот, кто умеет легко и быстро исправлять их.

Честность в политике есть результат силы, лицемерие – результат слабости.