Текст книги "Всемирная энциклопедия афоризмов. Собрание мудрости всех народов и времен"

За усердное исполнение своего долга благородный человек вознаграждает себя удовлетворением, которое он при этом испытывает, и не заботится о похвалах, почете и признательности, в которых ему подчас отказывают.

Здоровье и богатство, избавляя человека от горького опыта, делают его равнодушным к себе подобным; люди же, сами удрученные горестями, гораздо сострадательнее к несчастьям ближнего.

Здоровье – это то, что люди больше всего стремятся сохранить и меньше всего берегут.

Злые люди походят на мух, которые ползают по человеческому телу и останавливаются только на его язвах.

И при зарождении, и на закате любви люди всегда испытывают замешательство, оставаясь наедине друг с другом.

Известная духовная ограниченность помогает иным людям идти по стезе мудрости.

Известны случаи, когда люди, прожив всю жизнь под одной кровлей и в полном согласии, не деля имущества и никогда не разлучаясь, вдруг на девятом десятке обнаруживают, что им пора расстаться и больше не видеть друг друга. До могилы обоим остались считанные дни, но их терпение исчерпано, они уже не в силах быть вместе и, пока еще дышат, спешат разойтись. Их совместное существование слишком затянулось: теперь они уже не пример для других, а вот умри они на день раньше, их добрые отношения сохранились бы в памяти людей как редкий образец верности и дружбы.

Изящно шутить и занимательно рассказывать о пустяках умеет лишь тот, кто сочетает в себе изысканность и непринужденность с богатым воображением: сыпать веселыми остротами – это значит создавать нечто из ничего, то есть творить.

Иной человек, заключая всё новые сделки и пряча всё больше денег в сундуки, приходит в конце концов к мысли, что он умен и даже способен отправлять высокие должности.

Иные женщины поддерживают изо дня в день две любовные связи, которые столь же трудно сохранить, как и порвать: одной из этих связей недостает брачного контракта, другой – любви.

Иные женщины умеют так двигаться, поворачивать голову и поводить глазами, что это сообщает им некую величавость, некий внешний, напускной блеск, который потому только и производит впечатление, что никто не пробовал заглянуть внутрь. У других величавость проста и естественна, ибо зависит она не от поступи и движений, а от свойств души и как бы свидетельствует о высоком происхождении этих женщин. Их очарованию, сдержанному и непреходящему, сопутствуют тысячи достоинств, которые проглядывают сквозь все покровы скромности и видны всякому, у кого есть глаза.

Иные люди, выучив пять-шесть ученых слов, уже выдают себя за знатоков музыки, живописи, зодчества, гастрономии и воображают, будто слух, зрение и вкус доставляют им больше наслаждения, чем другим; таким образом они внушают уважение окружающим, обманывают самих себя.

Иные люди не внемлют голосу рассудка, глухи к благоразумным советам и сознательно совершают ошибки – только бы не подчиниться чужой воле.

Иными благородными чувствами и великодушными поступками мы скорее обязаны нашей природной доброте, чем уму.

Истинно несчастен человек лишь тогда, когда он чувствует за собой вину и упрекает себя в ней.

Истинно остроумный человек – редкость, и к тому же ему нелегко поддерживать свою репутацию: люди редко уважают того, кто умеет их смешить.

Истинное благочестие всегда является источником душевного покоя, помогает терпеливо сносить жизнь.

Источник ревности нередко кроется не в сильной любви, а в свойствах нашего характера, однако невозможно себе представить сильную страсть, которую не омрачала бы неуверенность.

К высокому положению ведут два пути: протоптанная прямая дорога и окольная тропа в обход, которая гораздо короче.

Каждое утро мы раскрываем глаза, как купец – ставни своей лавки, и выставляем себя напоказ, чтобы обманывать ближнего; а вечером снова закрываем их, потратив целый день на обман.

Каждый знает, что человек добродетельный не может не быть благовоспитан, любопытно другое: не всякий благовоспитанный человек добродетелен.

Каждый из нас должен быть достоин должности, которую занимает, только об этом нам и следует заботиться: остальное – дело других.

Как бы сильно ни любила молодая женщина, она начинает любить еще сильнее, когда к ее чувству примешивается своекорыстие или честолюбие.

Как мало на свете таких безупречных женщин, которые хотя бы раз на дню не давали своим мужьям повода пожалеть о том, что они женаты, и позавидовать холостякам.

Как ни требовательны люди в любви, все же они прощают больше провинностей тем, кого любят, нежели тем, с кем дружат.

Как это ни странно, на свете существуют женщины, которых любовь к мужчине волнует меньше, чем другие страсти, – я имею в виду честолюбие и страсть к карточной игре. Мужчины сразу становятся целомудренными в присутствии таких женщин, ибо женского в них только одежда.

Какой разлад между умом и сердцем! Философ живет не так, как сам учит жить; дальновидный и рассудительный политик легко теряет власть над собой.

Ключ к сердцу человека – сочувствие страстям, поглощающим его душу, или сострадание к недугам, снедающим его тело; к этому сводится вся заботливость, которую можно к нему проявить.

Когда деятельная женщина становится ленивой, это признак того, что она полюбила.

Когда женщина не спускает глаз с мужчины или всё время отводит их от него, все сразу понимают, что это значит.

Когда женщина перестает любить мужчину, она забывает все, даже милости, которыми его дарила.

Когда о человеке говорят, что он сделал глупость и женился по страстишке, это значит, что он вступил в брак с Мелитой, которая молода, хороша собой, рассудительна, бережлива и любит его, но менее богата, чем Эгина, которую прочили ему в жены, хотя у Эгины не только большое приданое, но и немалые способности транжирить деньги – свою часть, а заодно и состояние мужа.

Кокетка до последнего своего вздоха уверена, что она хороша собой и нравится мужчинам. Она относится к времени и годам как к чему-то, что покрывает морщинами и обезображивает только других женщин, и забывает, что возраст написан и на ее лице.

Кокетство в женщине отчасти оправдывается, если она похотлива. Напротив, мужчина, который любит кокетничать, хуже, чем просто распутник. Мужчина-кокетка и женщина-распутница вполне стоят друг друга.

Крайности всегда порочны.

Красивая женщина хороша и такая, как она есть: она сохраняет всю свою прелесть даже тогда, когда одета просто и украшена только своей привлекательностью и молодостью.

Красивые девушки, которые дурно обращались со своими поклонниками, не остаются безнаказанными: обычно за их воздыхателей им мстят уродливые, или старые, или недостойные мужья.

Кратчайший и вернейший способ составить себе состояние – это дать людям понять, что им выгодно делать вам добро.

Критика – это порою не столько наука, сколько ремесло, требующее скорее выносливости, чем ума, прилежания, чем способностей, привычки, чем одаренности.

Кто не умеет с толком употребить свое время, тот первый жалуется на его нехватку: он убивает дни на одевание, еду, сон, пустые разговоры, на размышления о том, что следует сделать, и просто на ничегонеделание.

Кто сделал людям добро, тот добрый человек; кто пострадал за свершенное им добро, тот очень добрый человек; кто принял за это смерть, тот достиг вершины добродетели, героической и совершенной.

Кто терпеливо готовится в путь, тот непременно приходит к цели.

Кто умеет внушить, что он не очень хитер, тот уже далеко не прост.

Кто умеет при необходимости спокойно отказаться от громкого имени, высокого положения или большого состояния, тот разом избавляется от груза многих забот, тревог, а подчас и преступлений.

Легче встретить людей, обладающих умом, нежели способностью употреблять его в дело, ценить ум в других и находить ему полезное применение.

Легче сделать так, чтобы о вас говорили: «Почему он получил это место?», чем добиться того, чтобы кто-нибудь спросил: «Почему он не получил этого места?»

Легче спросить старика о том, когда он умрет, нежели женщину о том, когда она родилась.

Логика – это, видимо, умение доказывать какую-то истину, а красноречие – это дар, позволяющий нам овладеть умом и сердцем собеседника, способность втолковать или внушить ему всё, что нам угодно.

Ложная скромность – это крайне утонченное тщеславие; вследствие ее человек не кажется тщеславным, а, напротив, заставляет ценить в себе мнимую добродетель, противоположную тому пороку, который лежит в его характере; ложная скромность – это обман.

Ложное величие есть лишь ничтожество, как ложная добродетель – лицемерие.

Ложное величие надменно и неприступно: оно осознает свою слабость и поэтому прячется, вернее – показывает себя чуть-чуть, ровно на столько, чтобы внушить почтение, скрыв при этом свое настоящее лицо – лицо ничтожества. Истинное величие непринужденно, мягко, сердечно и доступно. К нему можно прикасаться, его можно трогать и рассматривать: чем ближе его узнаешь, тем больше им восхищаешься.

Лучше стать жертвой неблагодарности, чем отказать в помощи несчастному.

Льстец равно невысокого мнения и о себе, и о других.

Льстец – это ревнивый и завистливый ум, которому, по-видимому, доставляет удовольствие ваше возвышение, но которого на самом деле терзает ваше благосостояние.

Любить друг друга люди перестают только потому, что прежде слишком сильно любили.

Любовь возникает внезапно и безотчетно. Довольно одной привлекательной черты, чтобы поразить сердце и решить нашу судьбу.

Любовь начинается с любви; даже самая пылкая дружба способна породить самое слабое подобие любви.

Любовь умирает от усталости, а хоронит ее забвение.

Людей совершенно тупых и глупых мало, недюжинных и блестящих – еще меньше. Степень одаренности большинства людей колеблется между двумя этими крайностями.

Люди живут слишком недолго, чтобы извлечь урок из собственных ошибок.

Люди маленькие часто бывают отягчены множеством бесполезных достоинств; им негде их применить.

Люди, не уверенные в том, что их любят, порой только сами и страдают от своей неуверенности, тогда как ревнивцы страдают сами и заставляют страдать других.

Люди нерадивы в том, что составляет их долг, но считают за честь (вернее, из тщеславия убеждают себя в этом) проявлять энергию в делах, им чуждых и не свойственных ни их положению, ни характеру.

Люди сперва познают любовь, потом исполняются честолюбием, а спокойствие к ним приходит только вместе со смертью.

Люди так заняты собой, что у них нет времени вглядываться в окружающих и справедливо их оценивать. Вот почему те, у кого много достоинств, но еще больше скромности, нередко остаются в тени.

Люди, украшенные достоинствами, сразу узнают, выделяют, угадывают друг друга; если вы хотите, чтобы вас уважали, имейте дело только с людьми, заслуживающими уважения.

Мало есть таких людей, ум которых сочетался бы с верным вкусом и способностью к справедливой критике.

Мало женщин столь совершенных, чтобы не заставлять мужа хоть раз в день раскаиваться, что у него есть жена, и находить счастливыми тех, у кого нет жен.

Манерность жестов, речи и поведения нередко бывает следствием праздности или равнодушия; большое чувство и серьезное дело возвращают человеку его естественный облик.

Мачеха всеми силами души ненавидит детей своего мужа от первого брака; чем сильнее любит она их отца, тем больше она мачеха.

Между умом и талантом то же соотношение, что между целым и частью.

Миром правят судьба и прихоть.

Мнение мужчин о достоинствах какой-нибудь женщины редко совпадает с мнением женщин: их интересы слишком различны. Те милые повадки, те бесчисленные ужимки, которые так нравятся мужчинам и зажигают в них страсть, отталкивают женщин, рождая в них неприязнь и отвращение.

Молодые женщины не всегда понимают, как чарует приятная внешность, дарованная судьбой, и как полезно было бы им не разрушать этого очарования. Они портят столь редкостный и хрупкий дар природы жеманством и подражанием дурным образцам. У них все заемное – даже голос, даже походка. Они усваивают то, что им не свойственно, проверяя в зеркале, довольно ли они непохожи на самих себя, и затрачивают немало труда, чтобы казаться менее привлекательными.

Мужчина громко негодует на женщину, которая его разлюбила, – и быстро утешается; женщина не столь бурно выражает свои чувства, когда ее покидают, но долго остается безутешной.

Мужчина, который любит кокетничать, хуже, чем просто распутник.

Мужчина, обладающий большим достоинством и умом, никогда не бывает безобразен.

Мужчина соблюдает чужую тайну вернее, чем свою собственную, а женщина лучше хранит свою, нежели чужую.

Мужчине легко обмануть женщину притворными клятвами, если только он не таит в душе истинной любви к другой.

Мужчины убеждены в слабости женщин, а сами состоят у них же невольниками.

Мы боимся старости, хотя не уверены, что доживем до нее.

Мы быстро подмечаем в себе малейшие достоинства и медленно обнаруживаем недостатки.

Мы гораздо чаще хвалим то, что расхвалено другими, нежели то, что похвально само по себе.

Мы ищем счастья вне нас, во мнении людей, которых считаем льстивыми, неискренними, несправедливыми, преисполненными зависти, капризов, предубеждений. Какая нелепость!

Мы надеемся достигнуть старости, но боимся состариться. Это значит, что мы любим жизнь и страшимся смерти.

Мы не стали бы ревновать тех женщин, которые не щадят нас и ежечасно дают поводы к ревности, если бы наше чувство зависело от их поступков и отношения к нам, а не от нашего сердца.

Мы редко раскаиваемся в том, что сказали слишком мало, но часто сожалеем о том, что говорили слишком много.

Мы так же не можем навеки сохранить любовь, как не могли не полюбить.

Мы хотим быть источником всех радостей или, если это невозможно, всех несчастий того, кого мы любим.

На свете нет зрелища прекраснее, чем лицо любимой, и нет музыки слаще, чем звук любимого голоса.

На ученую женщину мы смотрим, как на драгоценную шпагу: она тщательно отделана, искусно отполирована, покрыта тонкой гравировкой. Это стенное украшение показывают знатокам, но его не берут с собой ни на войну, ни на охоту, ибо оно так же не годится в дело, как манежная лошадь, даже отлично выезженная.

Наглость – это не умышленный образ действия, а свойство характера; порок, но порок врожденный.

Найти тщеславного человека, считающего себя достаточно счастливым, так же трудно, как найти человека скромного, который считал бы себя чересчур несчастным.

Наказанный преступник – это пример для всех негодяев; невинно осужденный – это вопрос совести всех честных людей.

Нахальство – это самовлюбленность, доведенная до предела: человек самовлюбленный утомляет, докучает, надоедает; нахал отталкивает, ожесточает, раздражает, оскорбляет.

Наши заветные желания обычно не сбываются, а если и сбываются, то в такое время и при таких обстоятельствах, когда это уже не доставляет нам особого удовольствия.

Не знаю, кто более достоин жалости – немолодые женщины, которые нуждаются в юнцах, или юнцы, которые нуждаются в старухах.

Не менее трудно найти тщеславного человека, который считал бы себя счастливым, чем скромного человека, который считал бы себя несчастным.

Не следует обижаться на человека, который, будучи мало знаком с нами, тем не менее отзывается о нас дурно: его нападки относятся не к нам, а к призраку, созданному его воображением.

Не следует позволять себе даже самую невинную шутку иначе как с людьми вежливыми и умными.

Не следует судить о человеке по лицу – оно позволяет лишь строить предположения.

Не слушать ничьих советов и отвергать все поправки может только педант.

Не спастись от искушения тому, кто его боится.

Не старайтесь выставить богатого глупца на посмеяние – все насмешники на его стороне.

Не уметь переносить всех жалких характеров, которыми преисполнено общество, значит самому не обладать доблестным характером: для обращения необходимы и золотые, и медные монеты.

Неблагодарное ремесло избрал тот, кто пытается создать себе громкое имя: жизнь его подходит к концу, а работа едва начата.

Невежество – состояние привольное и не требующее от человека никакого труда; поэтому невежды исчисляются тысячами и подавляют ученых числом.

Некоторые женщины более чем зрелых лет то ли по неодолимой потребности, то ли по дурной наклонности легко становятся добычей молодых людей, находящихся в стесненных обстоятельствах. Не знаю, кто больше достоин жалости – немолодые женщины, которые нуждаются в юнцах, или юнцы, которые нуждаются в старухах.

Нельзя судить о человеке с первого взгляда, как мы судим о картине или статуе, а нужно проникнуть в глубины его души. Достоинства обычно окутаны покровом скромности, недостатки прикрыты маской лицемерия; только немногие сердцеведы умеют сразу постичь характер ближнего, ибо и совершенная добродетель и закоренелый порок обнаруживают себя лишь постепенно, да и то под давлением обстоятельств.

Ненависть не так далека от дружеской привязанности, как неприязнь.

Ненависть – столь длительное и неискоренимое чувство, что самый верный признак близкой смерти больного – это примирение его с недугом.

Неполная откровенность всегда опасна: почти нет таких обстоятельств, при которых не следовало бы либо все сказать, либо все утаить. Если мы считаем, что человеку нельзя открыть все, мы, рассказывая что-то, уже говорим слишком много.

Непостоянная та женщина, которая разлюбила; легкомысленная – та, которая сразу полюбила другого, ветреная – та, которая сама не знает, кого она любит и любит ли вообще, холодная – та, которая никого не любит.

Нередко брак, который должен служить человеку залогом земного счастья, становится для него из-за бедности изнурительным и тяжким бременем. Тогда жена и дети превращаются в источник соблазна, невольно толкая его на мошенничество, ложь и поиски незаконных доходов. Он как бы на распутье между плутовством и нищетой. Нелегкий выбор!

Нет безобразных женщин, есть только женщины, которые не знают, как выглядеть хорошенькими.

Нет более легкого, более простого, более неуловимого, чем манеры, которые нас выдают; глупец входит, встает, молчит, стоит совсем не так, как умный человек.

Нет ничего бесценнее, чем характер бесхарактерного человека.

Нет такого порока, который не рядился бы под какую-нибудь добродетель или не прибегал бы к ее помощи.

Неужели нельзя изобрести средство, которое заставило бы женщин любить своих мужей?

Неуравновешенность духа, неровность характера, непостоянство сердца, неуверенность в поступках – все это слабости нашей человеческой натуры, но слабости различные: при всем их кажущемся сродстве наличие одной из них у человека не обязательно предполагает наличие остальных.

Неучтивость – не особый порок, а следствие многих пороков: пустого тщеславия, отсутствия чувства долга, лености, глупости, рассеянности, высокомерия, зависти.

Ни к кому не ходить на поклон и не ждать, что придут на поклон к вам, – вот отрадная жизнь, золотой век, естественное состояние человека!

Ничто не доставляет такого наслаждения, как общество прекрасной женщины, наделенной свойствами благородного мужчины, ибо она соединяет в себе достоинства обоих полов.

Ничто так не похоже на искреннюю убежденность, как злобное упрямство.

О, тщеславный и самонадеянный человек! Сумей создать хотя бы того червяка, которого ты попираешь ногой и презираешь.

Один из признаков посредственности – беспрестанная болтовня.

Одобрение, с которым отзываются об иных людях за их прямодушие, бескорыстие и честность, звучит не столько похвалою им, сколько поношением всему роду человеческому.

От хитрости до плутовства – один шаг, переход от первой ко второму очень легок: стоит прибавить к хитрости ложь – и получится плутовство.

Ошибки глупцов порою так разительны, их так трудно предвидеть, что они ставят мудрецов в тупик и полезны лишь тем, кто их совершает.

Перед лицом иных несчастий как-то стыдно быть счастливым.

Печальные следствия, к которым приводит наглость шарлатанов, заставляют нас ценить врачей и искусство врачевания: врачи не препятствуют нам умирать, а шарлатаны нас убивают.

Плуты склонны думать, что все остальные подобны им.

Побудительные причины – вот что определяет ценность человеческих поступков: благородно только то, что бескорыстно.

Подобно тому как рыбу надо мерить, не принимая в расчет голову и хвост, так и женщин надо разглядывать, не обращая внимания на прическу и башмаки.

Подчас легче и полезнее приладиться к чужому нраву, чем приладить чужой нрав к своему.

Пока любовь жива, она черпает силы в самой себе, а подчас и в том, что, казалось бы, должно ее убивать: в прихотях, в суровости, в холодности, в ревности.

Покорность моде обнаруживает наше ничтожество, когда ее простирают на то, что касается вкуса, здоровья и совести.

Полюбить – значит проявить слабость; разлюбить – значит иной раз проявить не меньшую слабость.

По-настоящему мы любим лишь в первый раз; все последующие наши увлечения уже не так безоглядны.

По-настоящему трудно дается нам лишь одно – исполнение долга, ибо оно предполагает такие поступки, которые мы все равно вынуждены совершить, хотя они не приносят нам одобрения – единственного, что толкает нас на похвальные дела и поддерживает в наших начинаниях.

Поразмыслив хорошенько, нетрудно убедиться, что вечно брюзжат, всех поносят и никого не любят именно те люди, которые всеми нелюбимы.

Пороки порождаются развращенностью души; недостатки – порочностью характера; смешные стороны – недостатком ума.

Порою женщины, чья красота совершенна, а достоинства редкостны, так трогают наше сердце, что мы довольствуемся правом смотреть на них и говорить с ними.

Порою ложная скромность – это всего лишь тщеславие, ложная храбрость – это легкомыслие, ложная величавость – это суетность, ложная добродетель – это лицемерие, ложное благонравие – это чопорность.

После рассудительности реже всего на свете встречаются бриллианты и жемчуг.

Посредственный человек редко бывает великодушным и никогда не бывает таким наглым, как тогда, когда держит в своей прихожей человека высшего достоинства.

Привычка и новизна исключают друг друга, и обе равно притягивают нас.

Признательность за услугу уносит с собой немалую долю дружеского расположения к тому, кто сделал нам добро.

Приписывать своим врагам то, в чем они не грешны, и лгать, чтобы опозорить их, – значит давать им огромное преимущество перед собой и наносить вред самому себе.

Пускать в ход против мужа и кокетство и ханжество чересчур жестоко; женщинам следовало бы выбирать либо то, либо другое.

Пусть каждый старается думать и говорить разумно, но откажется от попыток убедить других в непогрешимости своих вкусов и чувств: это слишком трудная затея.

Разум похож на истину: он один. К нему всегда идут одной дорогой, удаляются же от него тысячью путей.

Резкость, грубость, неотесанность – это пороки, от которых иной раз не свободны даже умные люди.

Религия и правосудие идут у нас как бы рука об руку, и сан судьи внушает почти такое же благоговение, как сан священника. Судья не может, не уронив себя, танцевать на балу, появляться в театрах, носить богатое, бросающееся в глаза платье; поэтому меня удивляет, что понадобился закон, требующий определенной одежды для судей, которая должна придавать им большую важность и внушать к ним большее уважение.

Самое изысканное удовольствие состоит в том, чтобы доставлять удовольствие другим.

Свобода – это выбор, иными словами, добровольное решение творить добро или зло, совершать похвальные или дурные поступки, то есть быть добродетельным или преступным.

Свобода – это не праздность, а возможность свободно располагать своим временем и выбирать себе род занятий; короче говоря, быть свободным – значит не предаваться безделью, а самолично решать, что делать и чего не делать. Какое великое благо такая свобода!

Склонность к осмеиванию говорит порой о скудности ума.

Сколько на свете было девушек – добродетельных, здоровых, набожных, готовых посвятить себя Богу, но недостаточно богатых, чтобы принести обет бедности в богатом монастыре!

Сколько на свете девушек, которым их незаурядная красота не дала ничего, кроме надежды на незаурядное богатство.

Сколько удивительных людей, и притом обладавших истинным гением, умерло, не заставив заговорить о себе! Сколько еще живет таких, о которых не говорят и никогда не будут говорить.

Скромность так же нужна достоинствам, как фигурам на картине нужен фон: она придает им силу и рельефность.

Скупец после смерти тратит за один день больше, чем проживал в десять лет; наследник же его расточает за десять месяцев столько, сколько покойный не израсходовал за всю жизнь.

Слабость характера – это единственный недостаток, который невозможно исправить.

Слава или заслуга для некоторых людей – в том, чтобы хорошо писать, а для некоторых – в том, чтобы не писать вовсе.

Сладострастная женщина хочет, чтобы ее любили; кокетке достаточно нравиться и слыть красивой. Одна стремится вступить в связь с мужчиной, другая – казаться ему привлекательной… Одной владеет страсть и жажда наслаждения, другой – тщеславие и легкомыслие. Сладострастие – это изъян сердца или, быть может, натуры; кокетство – порок души. Сладострастница внушает страх, кокетка – ненависть. Если оба эти свойства объединяются в одной женщине, получается характер, наигнуснейший из возможных.

Словоохотливость – один из признаков ограниченности.

Смешная сторона тщеславия и вся постыдность этого порока полнее всего проявляются в том, что его боятся обнаружить и обычно прячут под личиной противоположных достоинств.

Смеяться над умными людьми – такова привилегия глупцов, которые в обществе играют ту же роль, что шуты при дворе, то есть никакой.

Совершенная добродетель и закоренелый порок обнаруживают себя лишь постепенно, да и то под давлением обстоятельств.

Сожаление о неразумно растраченном времени, которому предаются люди, не всегда помогает им разумно употребить его остаток.

Соперничество и зависть направлены на один и тот же предмет – имущество и достоинства ближнего, с той, однако, разницей, что первое – это обдуманное, смелое, откровенное стремление, которое оплодотворяет душу, помогает ей извлечь урок из великих примеров и нередко возносит ее выше того, чем она восхищается; вторая же, напротив, есть безудержный недобрый порыв и как бы невольное признание чужого превосходства.

Справедливость по отношению к ближнему следует воздавать безотлагательно; медлить в таких случаях – значит быть несправедливым.

Старик, если он не блещет умом, всегда высокомерен и неприступен.

Столичный житель для провинциалки – то же, что для столичной жительницы – придворный.

Страсть без труда берет верх над рассудком, но она одерживает великую победу, когда ей удается одолеть своекорыстие.

Стремление некоторых стариков любить молодых женщин неразумно еще и потому, что они требуют к себе ответную любовь и питаются иллюзией, что они еще вправе на это рассчитывать. Впрочем, вина здесь не только самих стариков, а и тех молодых женщин, которые поддерживают в них это недоразумение.

Судя по красоте этой женщины, по ее молодости, гордости и разборчивости, она может отдать сердце только герою; но выбор ее уже сделан: она любит презренного негодяя, который к тому же еще и глуп.

Суть учтивости состоит в стремлении говорить и вести себя так, чтобы наши ближние были довольны и нами, и самими собой.

Существуют люди с таким нравом или, если хотите, характером, что лучше вовсе не иметь с ними дела, как можно меньше жаловаться на них и даже не позволять себе быть правыми в споре с ними.

Тайных любовных связей почти не существует: имена многих женщин так же прочно связаны с именами их любовников, как и с именами мужей.

Творить добро – значит действовать, а не через силу совершать благодеяние или уступать просьбам тех, кто нуждается в помощи либо назойливо ее требует.

Те самые недостатки, которые кажутся нам невыносимыми в других, имеются и у нас, только они расположены как бы в центре тяжести; поэтому мы не замечаем их и не тяготимся ими. Порою, говоря о ком-нибудь, человек рисует портрет настоящего чудовища и не видит, что изображает самого себя.

Тесть не любит зятя, свекор любит невестку, теща любит зятя, свекровь не любит невестку – все в мире уравновешивается.

То, как распределены богатство, деньги, высокое положение и другие блага, которые предоставил нам господь, и то, какому сорту людей они чаще всего достаются, ясно показывает, насколько ничтожными считает творец все эти преимущества.

Только люди с низменной душой могут рассыпаться в похвалах тем, о ком до их возвышения отзывались пренебрежительно.

Тосковать о том, кого любишь, много легче, чем жить с тем, кого ненавидишь.

Тот, кто влюбляется в дурнушку, влюбляется со всей силой страсти, потому что такая любовь свидетельствует или о странной прихоти его вкуса, или о тайных чарах любимой, более сильных, чем чары красоты.

Тот, кто думает только о себе и о сегодняшнем дне, неизбежно совершает ошибки в политике.

Тот, кто испытал большую любовь, пренебрегает дружбой; но тот, кто расточил себя в дружбе, еще ничего не знает о любви.

Тот, кто любит труд, не нуждается в развлечениях.

Тот, кто ничего не предвидит, бывает часто обманут; кто предусматривает слишком много, всегда бывает несчастен.

Тот, кто слишком нетерпеливо стремится к цели, растрачивает столько пыла, что никакая удача уже не может его вознаградить.

Тот, кто умеет ждать исполнения своих желаний, не отчаивается, даже потерпев неудачу, тогда как тот, кто слишком нетерпеливо стремится к цели, растрачивает столько пыла, что никакая удача уже не может его вознаградить.

Тот, кто хлопочет за других, всегда исполнен уверенности в себе, как человек, который добивается справедливости; выпрашивая или домогаясь чего-нибудь для себя, он смущается и стыдится, как человек, который клянчит милости.

Тревога, страх, уныние не избавляют от смерти, а, напротив, ускоряют ее; тем не менее, я полагаю, что излишняя веселость тоже не к лицу людям, поскольку они смертны.

Труднее всего исцелить ту любовь, которая вспыхнула с первого взгляда.

Тупица – это глупец, который не раскрывает рта; в этом смысле он предпочтительней болтливого глупца.

Тщеславие и чрезмерное самомнение вынуждают нас подозревать окружающих в высокомерном к нам отношении, что порою верно, а порою – нет. Человеку скромному такая щепетильность чужда.

У благоразумия две точки опоры – прошлое и будущее; человек, наделенный острой памятью и дальновидностью, никогда не станет бранить ближних за то, что, может быть, делал он сам, или осуждать их за поступки, совершенные при таких обстоятельствах, которые когда-нибудь принудят и его поступить точно так.