Текст книги "Эйвели. Часть первая"

Тогда же случилось воинам Неоглашаемого рыскать по равнинам, ища, чем поживиться, и набрели они на дом, что был заставлен листвой и укрыт ею, и поняли так люди, что это дом эулиен. И увидели это в сердцах своих Исенер и Аларимвети, и великий ужас объял их, ибо были они далеко и не могли прийти на помощь. Тогда встал Аларимвети и воздел к небу руки свои, и взял весь Свет свой, что был в нём, и молил Господа сделать его щитом для эулиен дома Исенер, и чтобы стал он стеною для разбойников и не могли они войти. И по крепости и чистоте молитвы его – сделалось так. Упал Аларимвети на пол, и вышел из него весь Свет его, но встал тотчас же перед людьми как плоть его, и не могли они войти в дом эулиен, и били мечами в Свет, и разили его, и кололи его, и ножами и копьями язвили его, но не рассеивался Свет и не уходил прочь. Тогда оставили они замысленное и ушли прочь. На теле же эу многие раны открылись от оружия их, и так оделся весь пол покоев его кровью. И взяла Исенер всю крепость свою и знания, и обернула эу в плащ, и остановила кровь его в ранах, по молитве же её вернулся Свет к Аларимвети, и стал он как прежде, но не прежним. Укрепился в нём Свет чистый и благородный, мудрый и не разящий, Свет неспешный и полный, что зовут эулиен Любовью, ибо она есть весь Свет их, и всякий Свет лишь от неё исходит.

В долине сумрака, что преисполнена огня,

Бездумного, свободного, без цели,

Искал я только взгляда твоего,

Что потушил бы пламена и изневолил

И усмирил мой дух надёжностью своей,

Что крепче пут, а мы зовём Любовью.

Так, говорят, безумие снисходит

На одинокие сердца огнём,

Ибо огонь, не Свет их жжёт и понукает,

Но обретает сердце Рай

И свой покой находит в нём,

Когда Любовь в самом себе узнает.

Тогда силой открыла Исенер дверь, и вышли они с Аларимвети из покоев его, держась за руки, и прошли мимо эулиен, стороживших их, и спустились, и пришли к Финиару и так предстали перед ним, он же был много удивлён, видя их. И спросил Всеспрашиваемый эулиен, что случилось, и они рассказали ему истории свои. Так рассказал Аларимвети, что прежде назван был Финиаром Инар, что похитила его Элигрен от горькой его участи и остановила губительный пламень в груди его, совершив нуахтинени, а отважная Исенер спасла его и вернула ему Свет, приличествующий эулиен, а потому просит он Финиара, смиренно и кротко, разрешить ему быть с Исенер всюду, ибо она есть истинный Свет его и сила его. И рассказала Исенер Финиару, что услышала от наставницы своей Элигрен об эу, томящемся в башне по бесправности Света своего, и пришла спасти его, он же сам употребил весь Свет свой, чтобы защитить семью её от погибели, и прогнал людей Неоглашаемого, не погубив их и не ранив, но Светом своим непреклонным разубедив в деле их. И потому просит она Финиара, смиренно и кротко, позволить ей быть с Аларимвети, ибо такова воля сердца её. Выслушал истории их Финиар и в сердце своём сохранил, и отвёл он Аларимвети в Зал Белых Свечей, и показал ему свечу его, что не горела, как прежде, но сияла и одна могла бы осветить все покои. Тогда же заглянул Финиар в глаза эу и в сердце его и увидел, что стоит перед ним не тот эу, которого назвал он, но Аларимвети. И по просьбе эулиен в великой радости сочетал Финиар просивших, и сделались эулиен мужем и женой, и привела вскоре Исенер сестёр своих и братьев в Светлый Дом под крыло Финиара. Аларимвети же с Исенер поселились в пределе Оленьего рода, подле самого Элкарита, так как сделался сын Луаны верным другом его, и молитвой своей и помощью верно служил Элкариту крепостью и утешением. И вскоре знали все эулиен Светлого Дома и за стенами его, что нет молитвенников крепче и усерднее, чем Аларимвети и Исенер, что проводили дни свои в тайном соследовании и молитве, по ним же разрешалась всякая несправедливость и тень исправлялась в Свет. Тогда же и пришёл Финиар к Аларимвети и просил у него прощения за пленение его, и ответил ему эу: – Свет безудержный подобен огню, пожирающему всё живоё. Свет бесправный подобен тьме, против которой восстаёт. Свет, который служит рассудку, но не сердцу – подобен мечу палача, но не судьи. Вам, господин мой, обязан я величайшим благом, ибо в плену обрёл я свободу, которой не знал прежде, и Свет, который не разумел. И поклонились они друг другу до земли и улыбкой соединили сердца свои.

Крепка и высока светлая обитель, что воздвигли Аларимвети и Исенер в сердцах своих, и многим чудесам по Любви их и молитве были эулиен свидетелями, и великой честью считает каждый из них отдать чадо своё им в обучение. Когда же случается эулиен Светлого Дома погасить огни, освещающие покои их, всегда можно знать и видеть покои Аларимвети и возлюбленной его, ибо Свет там не угасает ни днём, ни ночью, и знают все, что это не свет свечей и огня, но Свет их обители, Свет их Любви.

Звенье шестьдесят четвёртое. Яд для эу. Алиант и Оннелие

Был Алиант рождён от Луаны, сына Иллиат, дочери Эливиена Путешественника, сына Финиара, и от жены Луаны – всесветлой Аниз, по исходу, на мирной земле, в Светлом Доме, в Сумеречные времена. И было это так. Трудилась Аниз в сердце своём, и крепко сомкнуты были веки её, кудри же её беспокойные рассыпались по главе её и взвились к небу. Был тогда Луана, муж её, рядом, и вздохнуть не смел, любуясь возлюбленной своей, ибо чиста и светла была она в минуты молитвы. Когда же взошло солнце и коснулся луч его век Аниз, вышла она из соследования своего и встретила своего Луану улыбкой – маленьким Эйденом любящих, ибо называют поэты и певцы эулиен улыбку – вратами Эйдена. Тогда приблизился к жене своей Луана и, взяв руки её, – поцеловал их нежно. Тогда же коснулся Свет Любви его чрева Аниз, и так был ребёнок у неё от Луаны, и не отходил эу от неё ни на шаг до положенного дня. И в день, положенный рождению, был Луана с Аниз неотлучно и снова разделил тяготы её, и родила Аниз мужу сына, легко и не мучительно, и смехом их обрадован был весь Светлый Дом, ожидавший вестей у дверей покоев Аниз. Когда же пришёл Финиар, то нарёк сына Луаны и Аниз А́лиант [А́liant], то есть Безмолвная молитва.

Был Алиант тих и светел, как мать его, бесстрашен сердцем и неустанен в поисках знания. Он же был верным львёнком отца своего и добрым учеником и воспитанником учителей своих. Много лет до исполнения знанием провёл он в обучении у светлейших Эликлем и Дууда, а также трудился на земле, собирая плоды, что взрастил на ней. Как и многие из эулиен Светлого Дома, трудился Алиант на кухне его и прислуживал за общим столом. Щедрой Любовью обласкан был эу в Доме своём за скромность и трудолюбие. Никто же не стал перечить ему, когда, исполнившись знанием, отправился он к людям и оставил мирную землю, чтобы найти служение своё и исполнить долг всех эулиен.

Много странствовал Алиант по земле и морю и помогал нуждающимся в тяготах их. Строил дома немощным и бездомным, врачевал недужных и нищих. Когда же достиг он земель диких и пустынных, то схвачен был людьми и так был обращён в раба одного богатого человека, которого звали Бетия́р [Betiyár], и был он очень богат и владел землёй и людьми. Был же Бетияр владыкой во дворце Бельти́р [Bel`tír] и там проводил жизнь свою праздно, потакая грехам своим и слабостям. Рабов своих Бетияр не щадил и истязал их страшно по прихоти своей и за любую провинность, даже если не было вины на них. Алианта же, как попал он к Бетияру, сразу невзлюбил человек за кроткий нрав его и красоту, и оскорблял и унижал его больше других слуг, кровью же Алианта одеты были все стены заcтенков жестокосердного господина его. Много лет трудился Алиант прислугой у Бетияра на кухне и конюшне, ибо никто не мог, как он, ухаживать за лошадьми и готовить. Никто из слуг Бетияра, ни сам властный господин не знали о том, что был Алиант из эулиен, но все, что прислуживали хозяину Бельтира, любили эу и плакали о нём, когда уносили его в застенки, обессилевшего в трудах. Когда же возвращался Алиант к трудам своим – был по-прежнему безропотен и учтив, и ни в чём никогда господину своему не перечил, и жестокие насмешки его переносил стойко, и молча принимал оскорбления его, которые были для него тем страшнее, что был он эу, не человек. То же, что творил над Алиантом господин его – для эу немыслимо.

Но вот был день, и заболела дочь господина. И как ни трудились лекари Бетияра – не становилось ей лучше. Тогда позвал Бетияр султанских лекарей, заплатив им золотом, но и они не исцелили дочь его. Тогда разослал богач весть во все концы той земли, что осыплет золотом того из лекарей, кто исцелит его дитя, и многие пришли к нему и трудились над ложем недужной, никто же из них не мог унять боль её и жар. Алиант же тогда прислуживал им и видел напрасный труд их и муки ребёнка, тогда собрал он втайне трав, и морковь взял на кухне господина своего, и приготовил настой, которым поил дитя втайне, пока были все заняты, и так исцелил девочку. Когда же спросил Бетияр, кто из лекарей сделал это – все ответили: «я, господин»! И была ссора и склока за награду их, и прогневался Бетияр и выгнал всех лекарей вон, не дав и монеты никому их них.

И снова были дни трудов и молитв для Алианта, но вот созвал Бетияр шумный праздник и собрал друзей и соседей, дабы похвалиться богатством своим, и пригласил музыкантов и танцоров, фокусников и змееловов, чтобы развлекали гостей его. Когда же всё вино во дворце его было выпито и танцы с музыкой не веселили более гостей его, разогнал их Бетияр и сказал так: – Нет в этом мире ничего ценнее золота, ибо за него можно купить и то, что не имеет цены. Кто же считает иначе – тот пусть не спорит со мной, ибо сейчас я докажу обратное. Сказав же это, достал Бетияр меру с эохтином и показал её собравшимся, и созвал всех слуг своих, и рассказал им всем о свойствах этого яда, и о том, как терзает он тело, и о муках его рассказал полно и точно. Тогда же оставил хмель всех, кто слушал его, ибо одно слово об эохтине было подобно капле его на коже, и стояли все, ужасаясь и трепеща. Тогда поднял Бетияр эохтин и сказал так: – Дам я гору золота высотой с меня самого семье того из моих слуг, кто решиться выпить этот яд! Никто же не проронил ни слова, и гости его смутились. Но был среди слуг Бетияра мальчик, что также был рабом его и трудился от зари до зари чёрным и тяжким трудом так, что никто не знал даже его имени. Он же и вышел вперёд и сказал, что готов выпить яд, если Бетияр обещает отдать золото его семье, откуда был он забран силой, оставив семью прозябать в бедности. И протянул Бетияр яд мальчику, но сказал тогда Алиант: – Я выпью! И вышел, и взял из рук Бетияра яд, и снял крышку с узилища его. – Я выпью, – сказал эу, – если мой господин обещает отдать обещанную награду просившему. И поднёс эу яд к губам, и спросил его господин: – Ты готов принять сей яд? Ужели ты не слышал, что я говорил о нём? – Мой господин, я знаю этот яд. Вы верно назвали его эулиенским, ибо он создан для таких, как я. И сказал тогда Бетияр: – Что ж… Я должен был быть внимательнее к слугам, чтобы разглядеть тебя, эу. И ты готов принять эохтин вместо мальчика? Ты так не ценишь свою жизнь? И ответил эу: – Его жизнь дороже, господин мой. Тогда подозвал Бетияр мальчика и велел встать ему рядом, и сказал Алиант: – Не трогайте его, прошу. И согласился господин их и кивнул эу, и Алиант поднял тот яд за здравие ребёнка и поднёс его к губам своим, но прежде чем коснулся яд губ его, выбил Бетияр его из рук эу, и пролился эохтин на пол и разъел мрамор его. Тогда коснулось прозрение сердца человека, и ужаснулся он дел своих. И велел Бетияр принести обещанную меру золота и отдать мальчику. Алиант же благодарил его. И велел Бетияр принести ещё столько же и отдать мальчику. И сказал тогда Бетияр эу: – Это твоя доля, но я вижу – она не нужна тебе, ибо и без золота ты – богаче всех собравшихся здесь. Одарив же их, отпустил Бетияр эу и мальчика и даровал им свободу, ибо не захотел более удерживать эу. Так мальчик вернулся к семье своей, и вскоре зажили они все достойно и беспечально, а Алиант получил свободу и вскоре вернулся на путь свой, где мог раздать сокровища души своей нуждавшимся в них. Бетияр же вскоре заболел тяжко, но не стал созывать лекарей и искать спасения, но имение своё и все богатства раздал бедным, и потому многие из прежних друзей отвернулись от него, так единственное сокровище осталось у Бетияра, и был он тем счастлив и целительный нектар для души своей находил в нём – имя же сокровищу человека было Майриýб [Mairiúb], что была любимой дочерью его.

Много добрых и славных дел совершил Алиант, оставив Бетияра и продолжив служение своё. Но настал день, которого не избежит ни один из живых эулиен Светлого Дома – день возвращения в резные стены его.

Когда же вернулся Алиант, то встретили братья его горячими объятьями и историями и смехом своим звонким умножили радость рода своего. Тогда же собрались многие из львят, как собирались всегда по возвращении одного из них в Светлый Дом, послушать его историй и поприветствовать его. И так собрались львята Луаны, что знали Алианта, и те, что лишь надеялись узнать его. Была же среди них эу с именем Óннелие [Ónnelie], подруга детских игр Алианта и добрая спутница юных лет его. Была теперь Оннелие не той, что прежде, ибо от многих трудов и печалей – стал тих голос её и отяжелел взгляд её, откуда похищен был Свет оскорблением одного из а́рели-э-удýн [а́reli-eh-udún], (1) и давно уже никто из львят не слышал смеха её и не ловил её взгляда. Трудилась Оннелие вдали от глаз эулиен в те часы, когда все прочие эулиен отходили ко сну, ибо свет солнца лишь обличал бесчестье её, что носила она с собой с тех пор, как вернулась. Никто же из прежних друзей и родных не мог утешить её и разрушить оковы её печали. Но вот встал Алиант, улыбающийся и тихий, готовый порадовать прежних друзей своих и братьев историями своими, и взгляд его скромный был, как всегда, у самой земли, и так увидел эу подол платья Оннелие и узнал его, и так встретились взгляды их, и, дивясь, узнали эулиен друг друга, хоть и прошло много времени, и не был никто из них прежним львёнком друга своего. И так смотрел Алиант на эу, и замолкли все инги на языке его, и не мог он взгляда отвести своего от Оннелие, и вскоре верность дыхания изменила ему. Тогда же, узнав прежнюю подругу свою, улыбнулся ей Алиант, и улыбнулась Оннелие ему в ответ, сама того не ведая. И видели все единство Света улыбок их, а потому оставили их тихо – и так были во всём мире лишь взгляды двух эулиен и улыбки их, что родились так некстати. Когда же коснулся неба последний луч угасающего дня, приблизился эу к прежней подруге своей, поражённый красотой её и улыбкой, и за руку взял её. Так вернулось дыхание в грудь самого Алианта, и Свет просиял в глазах Оннелие, и обнялись они тихо и светло, и вскоре так пришли к Финиару, и сочетал он их в Свете по просьбе их. Был чист и всевидящ взгляд Алианта, но не видел изъяна возлюбленной его, было чутко сердце его, но не ведало бесчестья возлюбленной его, ибо взгляд Любови всё видит и знает, но отвращает око сердца любящего от всех изъянов и щедростью своей врачует их. Когда замолкли слова молитвы Финиаровой над головами эулиен и поднялись они с колен в праве мужа и жены, всю заботу свою и попечение доброго сердца своего отдал Алиант возлюбленной своей. Его же улыбкой и врачеванием Любви его исцелилась она вскоре, и прежний Свет просиял в ней. Никто же из тех, кто знал их, не мог узнать эулиен ныне, ибо поселился в груди тихого Алианта звонкий смех, и нежность улыбки вернулась к Оннелие. С того же дня в молитвах и трудах были они неразлучны и поручили себя друг другу.

^{(1) бессчетны рода и виды арели во плоти и вне её, всех же их именуют а́reli по множеству их, и Анкхали стоит над всеми ними. Так есть среди них а́рели-э-да́наэ [а́reli-eh-dа́nae] (иначе – да́наи [dа́nai]) – высшие из них, Владыка и народ его из их числа, из них же и благородные короли их и воины. Также есть среди них ра́ни-а́рели [rа́ni-а́reli] (иначе – ра́ни [rа́ni]) – те из арели, что не имеют плоти и непривычны к ней, они же выбирают чаще облик животных и редко тяготеют к Свету, так Онаи-волк был из их числа. Есть также и низшие арели, чья тьма древнее их собственного имени, ибо первородный Хаос и его тьма – пристанище их, нет у них имён и облика, когда же бывает в том нужда их – то выбирают они демонический облик гигантских чудовищ – их же и называют а́reli-eh-udhún (иначе – удýнаи [udhúnai]), и не ведают они Света вовсе, и нет у них нужды в нём, они же не ходят ни под чьей властью, ибо саму её не разумеют. Смертные же всех арели кличут демонами, ибо не различают их. Таково же ныне и имя эулиен в народе Адама, многоусердными стараниями Неоглашаемого.}

Amhíle ēgíl`i il`íytē

Hi íyenil` ev gíl`völen evéf m, öl`enē

Imlaritil` íeh onáme ev róssen,

Kowb il`mrímm líeniē nívi onáreil`,

Sh`ev ev el`yonkaye dergét no

Nerén níni íl`mad erk nórē.8989
  Навстречу утренней заре
  Я выйду в росы меж холмов
  Собрать их прохладу в ладони,
  Чтоб лоб любимого ей остудить,
  Пока в молитве воюет он
  За робкую улыбку всякого человека (эмл.)


[Закрыть]

Велика и чиста Любовь Алианта и Оннелие. Трижды склонял Господь к ним свою милость, и трижды давал Свет Любви их право новой жизни во чреве Оннелие, но увечья, нанесённые ей удунаи, так и не дали ей возможности выносить детей их Любви, и так троих детей, одного за другим, потеряли эулиен во чреве их матери. Тогда встали улыбка и нежность Алианта щитом перед горем возлюбленной его – и снова силой своей исцелил он Оннелие. Тогда же, обнажив сердца свои, посвятили они себя сиротам и обездоленным, и вместе с Кхарми разделили светлосердечное служение своё как в людях, так и среди эулиен, из них же троих взяли Алиант и Оннелие на воспитание, и дал им Финиар имена как детям любящих, они же прославили род свой и родителей вскоре щедростью и милостью дел своих. Посему же Тали́ [Talí], Тáрго [Tárgo] и Итэ́ви [Itévi] – пишу я славу.

Такова история Алианта, сына Луаны и Аниз, и Оннелие, крепких молитвенников и заступников человеческих, что трудятся ныне рука к руке в стенах Светлого Дома, оставляя его лишь для странствий своих, где дарят они свой Свет, разделяя его с нуждающимися. Их же историями утешаются многие, и ради них зовут эулиен Алианта на всякое состязание в ингах. Заботой же и нежностью Оннелие умножается крепость эулиен, они же есть крепость твердыни всех эулиен.

Звенье шестьдесят пятое. Эктин Беспечальный и его львята. Эктин и Телени

Agán-n-agán, efér éum ni évmetenal` maláren im íana Iydénē, im Áen ni áleytal` isátenо nói – retélienal` ret Íl`mē Íl`ē úimieni evkóne éulienē. Úmi a vol` islérntal` mo Il` im retéligtenal` íl`mrinhen im iwrál` ímaen hírenē erk Il` ev el`várten im el`anf`híhienh, ev el`réli im meh nívhi. Et bráytenal` mo ül`horo im éulien, áreli im íl`emen ül`ēien, et retéligal` Írdil` im víe éamranenal` ínehi ío. Ámhi ēhiímortenn ev el`Líe ítamenē im íl`madenē évmetal` Iydén, nói a aháren béienal` ül`horoe im éuliene, éah a morirími vol` ídemal` im amrántnethal` ni náene im níe wh nóin ev nóel` íoē im ávrē ev nóel` níe kowb nóin. Mo evkóne éulien nören oh téme-el` im mo evkóne nóin, az ni ínirenane Iydénē, ízmorten éle nóel` im oh téme-el` el`émh ev el`Íl`, ke emártet foht. O ten, ke árnumenal` Iydén – númeron ni íl`timwrhentil` ev ol im ni ankálenal` nórē, átu áyrem íeh Iydén – ev el`íl`maden el`úranien im evkóne éeh. Et mo fáda íeh – íl`tankanen éle el`Iydén im el`retíl`taiah nói – wn, áke im rók`eih íeh Il`, átu ni úrtu gun dúē Iydénenē, how im ímaen éke éulien im ímorten nerén háol.9090
  Давным-давно, когда ещё не цвели яблони и гранат Ийдена, и Аэн не пела долинам его – вышли из Слова Света первые из эулиен. Тогда же был разделён весь Свет, и зажглись звёзды, и обрёл свои формы всякий Свет в живых и бездыханных, во плоти и вне её. Так появились все чины небесные и эулиен, арели и светила небесные, так зажглась Ирдиль и виэ получили своё право. Соединеньем усердствующих в Любви сердец и улыбок расцвёл Ийден, его же пределы положены чинам небесным и эулиен, мир же подзаконный был создан и отдан не им, и нет у них в нём права, и места в нём нет для них. Все из эулиен знают о том, и все из них, даже не видевшие Ийдена, тоскуют о нём и о том единении в Свете, что царит там. Но те, что оставили Ийден – никогда не вернутся в него и не оставят человека, ибо отныне их Ийден – в улыбках смертных и между ними. Так вся вечность их – мечты об Ийдене и возрождении его – здесь, потому и долог их Свет, ибо не дóлжно быть двум Ийденам, хоть и желают того эулиен и трудятся ради этого (эмл.)


[Закрыть]

И так жили эулиен тогда, как и сейчас, воздвигая Эйден в улыбках смертного рода. Крепостью же их и поддержкой всегда в том был Финиар. И все страждущие могли найти Финиара в Зале Белых Свечей, где неизменно был он перед свечами в молитве или с книгой. Но всё чаще и чаще стал подниматься Финиар на башню над пределом своим и стоял там подолгу, устремив взор к небесам, и в мыслях своих постоянно возвращался к кольцу на пальце своём, что дала ему Эин-Мари в те дни, которые минули сотни лет назад. Когда же охватывала его особая печаль, поднимался он и начинал осматривать оттуда Светлый Дом и владения его, и тогда же, бывало, обнаруживал на Западной башне Фиэльли, следящую за ним и небом над ними. И так успокаивалось сердце его.

Tentát isít tivh muy sh`íin,

Amrántnerúnt ízmorē, tiy ev el`féye ül`ē.

Tiy íl`men údarē, kh`tē vhéi,

O, kémi híol, ki íl`men tа́nakon tа́en?9191
  Знает печаль твою лишь тишина,
  Топишь тоску ты в глубине небес.
  Ты корни дерева, истязаемого ветром,
  Но, друг мой, кто корни держит твои? (эмл.)


[Закрыть]

Отец мой! Я видел Эйден многославный,

С чистейшим небом Эйден золотой!

Клянусь, – там улыбки сияли, как солнца,

И дружеский смех, точно росы, звенел!

Отец мой! Я видел Эйден светлоокий

Со сверкающей Аэн, поющей, как мать!

Клянусь, не в бреду, не во сне, не в болезни —

Во взгляде любимой – твердыня Эйдена!

Я вдел там горний Эйден золотой! (1)

^{(1) L. I.I. V. E. 27:72}

Был Эктин рождён от Луаны, сына Иллиат, дочери Эливиена Путешественника, младшего из сыновей Финиара, и от жены Луаны, дражайшей его Аниз, по исходу, на мирной земле, в Светлом Доме, в Сумеречные времена. И было это так. В минуту трудную, в минуту скорбную в Доме эулиен легла тень печали на лицо златокудрой Аниз, и вышла она на балкон Светлого Дома, и печаль свою доверила ветру. Тогда же был рядом с ней верный муж её, что встал за спиной Аниз и плечи её укрыл от ветра. Его же смех и улыбка, что всегда были с ним, одолели печаль эу, и пали они перед оружием Луаны, ибо перед ним никто устоять не мог, и сам Анкхали проклинал его, ибо страшился. И так встали рядом эулиен, соединённые улыбкой, и смех их звенел громко, и так был у Аниз ребёнок от мужа её, и в срок светлый, в срок положенный родила она сына, и был наречён он Финиаром Э́ктин [Ékhtin]. Эу же, что пришёл от смеха родителей своих в Дом свой – принёс в глазах своих смех, и весь Свет Эйдена был в глазах его. Громче всех звучал смех Эктина среди львят отца его, неуёмен и беспокоен был нрав его, но мягок и добр. Узнавал Финиар и все эулиен с ним юного Эливиена в сыне Луаны, ибо много трудов взял на себя Эктин, едва окреп, и не знал печали, и не давал ей права ни с кем рядом из тех, что были с ним. Тогда же прозвал его Эливиен, попечительствовавший эу – Ани́сми [Anísmi], что значит Беспечальный. Много трудились над Эктином светлейшие души рода его, но всё равно выбрал он предел звонконогой Эликлем, под её же Словом и опекой обрёл он знание своё и взял тон свой из рук её. С того же дня были смех и танцы, музыка и песни всюду, где ступал Эктин, лёгкий, как весенний ветер, и добрый, как весеннее солнце. Ранней же мудрости его дивились и в самом Эйдене, ибо вся мудрость и сила эу были в улыбке его и смехе, что сверкал, как меч эулиен, и разил подобно ха́лтеру [hа́lter] (2), так что никакой печали не было пощады. Большими друзьями сделались Эктин и Воробушек Элигмрин, и много трудов одолели вместе, много светлых споров переспорили в дружбе и много историй разделили между собой в тихих подвигах за человека. Почитали за радость эулиен водить дружбу с Эктином, ибо был он участлив и улыбчив, но кроме того имел зоркое сердце, и видело оно тайное служение каждого и Надежды сердечные. А потому многим влюблённым помог Эктин, и тем, кто искал, указывал путь. Ни с кем не водил эу вражды и ко всем был почтителен. Многие из арели почитали сына Аниз и Луаны, особенно из тех, что не пошли за Владыкой и остались вне тени его, многим сыновьям славных родов королей их был он другом и спутником. Но не был доволен тем Анкхали и Эктина ненавидел. Зная твёрдость его и видя нрав его, мстил Владыка ему жестоко. Прежде чем встал Эктин на путь свой – потерял он многих друзей своих, чью смерть он видел, но был бессилен перед ней, ибо исходила она от Бессветлого. День за днём следовал арели за эу, положив себе целью истребить улыбку его, погубив всё, что рождает её. Так потерял Эктин и тех, кто был ему дорог, и тех, кого любил он, и тех, кого взял в попечение в смертном народе. Был эу крепок сердцем и духом светлым своим силён, но кто может противостоять Владыке? Не имел Эктин красоты арели, телом своим был нескладен. Теми же, кто не прельщает взор – не прельщается и сердце в подзаконном мире. Оттого и велика здесь власть Владыки и тени его, именуемой Нурши. Лишь истина не ведает ущерба, правда же бывает посрамлена другой правдой. Так красота Нурши – его правда. Те, кто видел его, знают, как пугающе омерзительна бывает совершенная красота плоти, как отталкивающа обезоруживающая прелесть её. Анкхали же и ныне невыносимо прекрасен. До исступлённого восторга, до сердечного безумства, до остановки дыхания, до леденящего ужаса, способного остановить сердце. На кого же падал взгляд его, тот пропадал в нём навечно и не знал более покоя и Света. Нет во всём множестве миров изреченных равных по красоте Владыке Смерти, ибо не может никто и помыслить красоту столь совершенную и пугающую, столь величественную и тёмную. Тяжко тому, кто обременён красотой смертной в бренном мире, какого же Владыке влачить невыразимое совершенство своё, очаровывающее, но отталкивающее, восхищающее, но губительное? Не забыться ему сном, не околдовать себя чарами арели, не вообразить ни на миг душевной близости и Света, положенного сердцам верным. Без сна и забвения – ночи и дни пребывать в бесконечном величии своём и власти, потакая страстям своим, порождениям порочной сути своей и вековой скуки, но оставаться при том одиноким. Бесконечно одиноким, не знающим подобия ни в красоте, ни в тени. И нет ни у кого нужды в Анкхали. И нет ни у кого подлинной верности ему. Не оттого ли столько яда в словах его, и так блестит взор его, подобно расплавленному золоту? Не оттого ли так невыносим ему Свет в глазах эулиен и в сердце человека, что имеют народы их нужду в Любви и дружбе, в них же вся правда их. Истина в них.

^{(2) зовут халтером меч арели, единственный благородный меч в руках их. Бывает он длинным, как лебединая шея, и так же бел и верен, а бывает короток и стремителен, как вороний клюв. Много халтеров принёс с поля боя Седби в Светлый Дом, но не любили эулиен их, как и все мечи его, как и всякое оружие. Лишь немногим была дана сладкая страсть к честнейшему блеску боевой стали. И, вне сомнений, Седби был первейшим из их числа.}

Много славных эулиен среди львят Луаны. Всем из них раздаёт он Свет улыбки своей и ингами своими делится щедро. Вырастают из львят его и воины Дома его, и странники, и верные защитники сердец человеческих в труде и молитве. Среди них, неунывающих львят Луаны, обрёл Эктин сокровища свои: И́нри [Ínri] и И́йфи [Íyfi] – Юная, Непорочная. Был Инри вернейшим другом Эктина с первых шагов его и с первых игр его. Доброе сердце имел Инри, и зорко было оно ко всякой нужде, оттого так дорог стал эу Эктину, ибо были они похожи и назвались братьями, и прежде чем покинуть Светлый Дом, скрепили себя ифхёлье, поручив себя друг другу, ибо велика была дружба их и Любовь, подобно Любви двух братьев. Была Ийфи во всём верной спутницей игр и проказ Эктина и Инри. От зорких глаз старших эулиен скрывала она проделки их и во всех трудах их, праведных и проказливых, была им поддержкой и опорой. Много времени проводили они втроём в пределе Илькайрата – в чаще Светлого Дома, где звенят чистейшие ручьи его и журчат фонтаны, разбрасывая блестящие капли свои. Там, в месте укромном, в месте тихом, было тайное место их, львят неразлучных. Тогда же обрёл Эктин покой свой и право улыбки, ибо, подобно отцу своему, обретшему Аниз в детских играх своих, обрёл и сын его Ийфи и жизнь свою поручил ей, потому что любил её и был рядом с ней спокоен, ибо мир его, что познавал он тогда, на имени Ийфи зиждился прочно.

Едва же просияло знание в сердце Эктина, взял он в попутчики свои верного Инри и вместе с ним отправился к людям. Ийфи же запретил он идти с ними, ибо более всего боялся потерять её и выдать их тайну, что освещала их жизнь неизреченным Светом своим.

Всякий Свет надлежит скрывать и прятать в тени, что непременно обступит его. Свет открытый – становится самой тенью, ибо рассеивается. Свет скрытый – освещает изнутри, рассеивая тень, обступившую его. Сиять – вот удел Света. Сиять, оставаясь тайной – вот его доля. (3)

^{(3) L. I.I. V. E. 1:20}

В пути своём и служении разделили юные эулиен все тяготы и заботы о человеке поровну. И много странствовали, и много пережили вместе, отчего лишь укрепилась дружба их. Наконец же пришли они в селение отдалённое, где много забот и бед одолевало народ смертный, и поселились неподалёку в пещере, чтобы днём трудиться в селении трудом тяжёлым, наёмным, а по ночам отправляться в соследование душам нуждающихся. И положили эулиен между собой, что пока один из них отправляется в соследование – другой сторожит покой его, и так жили и служили людям в мире и дружбе, не унывая в многотрудном деле своём.

Много искал Бессветлый, как уязвить Эктина и всякого из рода его, который он ненавидел. Тогда же, когда прознал он о гроте их с Инри, послал Владыка Нурши разорить селение, при котором жили и трудились эулиен. Но не было их в нём тогда, ибо задержалсь львята в пути. И пришли эулиен и нашли селение разорённым, а всех тех, о ком пеклись они и кому служили – убитыми. Великое горе охватило тогда юных эулиен. И собрали они погибших и погребли их с почтением по закону тех мест, и с песнями эулиен проводили их. Вернувшись же в грот – молились они крепко и страстно, пока не иссушил огонь молитвы полноводье их слёз и Свет Надежды не рассеял тень скорби их. Тогда же просияли улыбки на лицах эулиен, ибо обрели покой души не знавшие покоя, и заботу в пути – нуждавшиеся.

И был день, и рассветный час, и пребывал Инри в соследовании, а Эктин по обычаю их сторожил его. Тогда пришёл Владыка во всём блеске своём и славе своей и нашёл эулиен не готовыми к бою. И силой чар своих навёл на Эктина оцепенение, и не мог эу пошевелить ни единым членом своим, ибо сделалась плоть его господину своему неподвластна. И пришёл Владыка, и взял их беззащитными, и взял Инри и истязал его долго, Эктин же, возлюбленный друг его – всё видел и слышал, но не властен был помочь другу, лишь слёзы катились из глаз его, ибо и сдержать их – не имел он власти. Когда же брызнула кровь Инри на лицо Эктина и одежду, отпустили чары арели его, и кинулся эу к другу своему, но исчез как тень истязавший Инри, и был тот уже мёртв. Так потерял Эктин одно из дражайших сокровищ своих – друга, которого любил и называл братом. Долог был плач его и темна скорбь его, ибо винил себя эу в слабости своей, что не смог воспротивиться чарам арели и помочь другу, когда тот звал его и нуждался в нём. И корил себя за неосторожность свою, что не скрыл Инри, не укрыл его от взоров в месте укромном, в месте тайном, и позволил ему уйти в соследование на холме, где всякий мог бы видеть их. Тогда же лёг на землю Эктин подле друга своего и щедро удобрил слезами край тот, с тех пор есть на западе мирной земли на холме место – где не растёт трава, не цветут цветы, ибо отравлена почва там слезами скорби и отчаянья, и до сих пор соскорбит земля утрате эу и не рождает ничего там, где падали слёзы Эктина. Когда же иссякли слёзы в Эктине, то взял он тело друга своего и похоронил его по обычаю эулиен рядом с селением и людьми, что были в их попечении. Но встал стыд комом в горле его, и не смог Эктин издать и звука в песне для друга своего, и потому молчал горько, и сердце его безмолвствовало, ибо обессилело в горе. Три дня провёл эу в безмолвии и скорби, сокрушаясь над могилой друга своего, на четвёртый же день услышало сердце эу плач и стон человеческий, ибо много бед и горестей одолевало людей на западе мирной земли тогда. И оставил Эктин могилу Инри и отправился туда, где была нужда в нём.