Текст книги "Эйвели. Часть первая"

И гнали эулиен криками коней своих, поторапливая их на пути к своей гибели, и дрожало пламя свечей их перед лицом Финиара, но не ведал он причины той дрожи. Чёрные птицы прилетели тогда и кружили над Светлым Домом, над пределом рода Щита, и многие эулиен сочли это дурным знаком и послали за новостями в лагерь Седби. И вот, когда смеркалось, услышали арели на юге конский топот и поднялись посмотреть, тогда же ворвался в ряды их рогатый воин на белом коне, что сокрушил и разметал их и мечом своим прорубил дорогу до самого сердца Эсфери, там же ждали эулиен арели с северной части и набросились на эу. Воин же тот, что один противостоял им – сокрушил и их, и те из арели, что не пали от рук его – бежали в великом страхе, ибо из-под меча эу летели искры, и горел Свет в глазах его пламенем, обжигающем их. Тогда же, когда побежали арели, направил воин коня своего вослед им на запад, будто преследуя их, и спешил, и встал на коне своём, ибо, рассеянные и напуганные, донесли арели уже Владыке своему о случившемся, и вновь повелел собираться им он вокруг Эсфери ещё плотнее и больше. Так, едва стемнело, вышел навстречу спешащим в Эсфери эулиен воин тот, и окриком своим позвал коней их следовать за собой, и повиновались ему. И так вывел он Седби и воинов его из Эсфери и направил к Светлому Дому, рассказав им, какой участи избежали они, приближаясь к Эсфери с запада, и укорив их за поспешность их. Никакое благое дело да не ослепит тебя, ибо благим оно будет, если ни одной слезы по нему не прольётся! (3) Отправив же эулиен, остался воин на молитву свою покаянную и дабы погрести убитых. Тогда же увидел его Бессветлый и узнал его как Флáму [Fláma] (4), а потому вернулся в предел свой и воинов своих увёл за собою.

^{(3) L. I. I. V. E. 1:36}

^{(4) вслед за многими людьми называли так арели между собой того, кого знали как Фламу, и того, кого боялись, ибо сам Анкхали ненавидел и страшился этого эу. Много имён было у него в разных народах и разных землях, те же, кто знал и любил того эу, назвали его – Элигрен.}

Когда же вернулась Элигрен в Дом свой, после вестей и эулиен, её опередивших, ждал её Финиар в покоях своих и призвал к себе. Был в тот час он строг и счастлив, по обычаю своему. Возблагодарив же Элигрен, укорил её, ибо сотни и сотни ожидали эулиен, Элигрен же была одна, и снова, не сказав никому и не спросив совета, положила она жизнь свою на пути смерти. Любил Финиар Элигрен, воспитанницу свою, и пёкся о ней, и волновался о ней бесконечно, ибо больше падения небесной тверди боялся однажды получить об Элигрен скорбные вести или найти свечу её погасшей. И сказал Финиар эу, что бесстрашие её не есть вечная правота её. И ответила Элигрен Финиару: – Я знаю, что не могу быть всегда права, но знаю, что всегда могу исправить свою неправоту. И поклонилась эу и оставила Финиара, ибо дела призвали её, Финиар же сказал: – В детях проявляется то, что скрыто в родителях их.

Im ílen vol` im ítchrok im vol` Fiel`lí enh ev el`enírmen híah` éle et kíol númeron ni ántorial` im ni árnumal` nih ü ítchmhrin ev el`ítam ínehin. Úmi a imtérlial` i niv`h Éligren, átu ítam íterlenal` nívhi ev ávre íl`ariē nívhi máyē, im íl`reiftal` éul Fiel`lí an íl`madē ü el`ním nívhi. Úmi hóral` Eligren rúiari Fiel`lí, kearnil`mini Íl` ínehug, im íterlenal` nívhi i maláre, ke ámal` nívhi páyē im máyē evénni órtuen arm. Théhtal` Fiel`lí, átu ni ingérual` Éligren éle el`há el`ávre númeron arm. O ál`yahtal` níi Éligren: – O aké ni mo, ke híen nören ingéruh áhel. Úmi a hóral` Éligren hédren máyē ev ímaen hédren im íl`madal` níi. Im téylal` íl`ari Fiel`lí ni anírtet Éligren nírtenē ret nívhi nírtenē, átu vol` wh éul nírten Viel`línē im mo Il` nói – vol` nívhi Íl`i. Im atánal` Fiel`lí, ke nör Il` nívhi, mo ímoren nívhi im mo enírmen nívhi im ev mo ig úrut Il` Viel`línē im Líē nói, úmi a atánal` Éligren, ke íma ánmui vol` ínenē nói. – Éhlih ánmu tiy Íl`ē páyē hói, Éligren! Im úrut hi, kevh íyen édu térlenē Viel`línē tiy tímrin ev tímrin, kevh íniral` hi im nör, i kéel` íterlen térlen ek, – atánal` Fiel`lí. Im ál`yahtal` níi Éligren: – Híol térlen – híol evrám, nói térlen vol` evrámtal` nóii. Hi a ni evyót ímvoldaril` ínel` isíft wh Tíyenē átar ámran Viel`línē. Ín`ni térleni íyen hi wh Íl`i nói. Im muy nói atyárene éyened hi, átu muy íeh kahórt im henn. Íeh a kahórt hi kevh im mo íshunenē ímaen ü el`hédren Viel`línē im mo, ke atánal` no míik, im mo kél`ye amrántneyal` – kahórt. Nói a atyáren ímveltenal` isúlaenh im tórnenē míik ni urtúi. Íl`ehid-é a míik, ke urh`ē áyei ni nör hi, kél`ye ífleat íeh ev el`ítam, illíl`an íldaril` ev el`nírten Tíah im ténē, ke ruh míik mor íl`i íneni páyē móe, Viel`línē! Et il`tímwehetal` íl`mad ü nim Fiel`lí im Íl`i eyndú ev ítam nívhi il`tímwrhetal`. Im il`tímwehetenal` kan nívhen ev Íl`i Íi íeh a Íl`i dábih no im sim.171171
  И был день и час, и была Фиэльли одна в мыслях своих о том, кого никогда не забывала и не оставляла ни на мгновение в сердце своём. Тогда же вошла к ней Элигрен, ибо сердце привело её в покои светлейшей её матери, и нашла эу Фиэльли без улыбки на лице её. Тогда взяла Элигрен дражайшую Фиэльли, надёжный Свет свой, и привела её к яблоне, что соединила её отца и мать многие годы назад. Удивилась Фиэльли, ибо не рассказывала Элигрен об этом месте никогда прежде. Но ответила ей Элигрен: – Но ведь не всё, что мы знаем, рассказано нам. Тогда же взяла Элигрен руки матери в свои руки и улыбалась ей. И просила светлейшая Фиэльли не отводить Элигрен глаз от её глаз, ибо были у эу глаза Виэльлине, и весь Свет его – был её Светом. И сказала Фиэльли, что знает Свет её, все дела её и все мысли её, и во всём том видит Свет Виэльлине и Любви его, тогда же сказала Элигрен, что хочет достойной быть имени его. – Трижды достойна ты Света отца своего, Элигрен! И вижу я, как идёшь по пути Виэльлине ты след в след, как видела я и знаю, к чему приводит путь тот, – сказала Фиэльли. И ответила ей Элигрен: – Мой путь – мой выбор, его путь был выбран им. Я же не смею позволить себе отнять у Вас последний дар Виэльлине. Своим путём иду я со Светом его. И лишь его советам следую я, ибо лишь их помню и слышу. Их же помню я, как и все ночи свои на руках Виэльлине, и всё, что говорил он мне, и всё, чем делился – помню. Его же советы оказались верны, и других мне не надо. Верьте же мне, что чести большей не знаю я, чем сохранять их в сердце, приумножая радость в глазах Ваших и тех, кто дорог мне под светлым именем отца моего, Виэльлине! Так вернулась улыбка на лицо Фиэльли и светлый покой в сердце её водворился. И вернулись вместе они в Светлый Дом, их же Светом крепок он и ныне (эмл.)


[Закрыть]

Среди звёзд, среди звёзд твоё имя

Путеводной сияет звездой. (5)

^{(5) L. I. I. V. E. 2:47}

Звенье сотое. Дуитам и девы Гвилрета. Дуитам и Ильфилит

Однажды была ночь светла, ибо полна сиянием мерцающих звёзд. Было это в дни, когда уже исцелился Керни вполне, и вот увидел он из покоев своих, как трудится возлюбленная его у воды, среди светлячков и в сиянии звёзд. Тогда же спустился он к ней, заворожённый восторгом своим, и подал руку Мибе. И так закружились они в светлом танце своём, и вздохнули травы под ногами их, и ушла земля из-под них, ибо ступили эулиен с земли на воду озера и сами не заметили того. Тогда же пришли отовсюду огоньки посмотреть на них, влюблённых и забывших о мире вокруг, ибо потеряли его ради того, чтобы обрести его друг в друге. И велик был Свет Керни и Мибе, ибо сияли их глаза, подобно двум звёздам эулиен, и звенела вода под ногами их, и даже ветер стих, любуясь ими. Были же Керни и Мибе – ладонь к ладони и глаза в глаза, и беспредельна была нежность и радость сердец их, и соединились они, и бились как одно, и никто не мог различить и разделить биения их. Тогда же был ребёнок у Мибе, что пришёл к ней после стольких лет и пережитого, когда танцевала она на воде с мужем своим. И в срок положенный и светлый родила светлейшая эу сына мужу своему, и с великой радостью нарёк Финиар его Дýитам [Dúitam], что значит Два сердца, вернейшие сердца Керни и Мибе, да пребудут они в Свете и мире до Слова и после!

Был Дуитам рождён от победоносного Керни, сына триждыславного Элрельты, сына огневзорной Кихин, дочери Седби, сына Финиара, и от Мибе – сердцесиятельнейшей жены Керни, по исходу эулиен из Эйдена, на мирной земле, в Светлом Доме, во времена, что называют эулиен Сумеречными.

Взял Дуитам силу и крепость сердца отца и матери и суровую красоту Керни перенял, так же как и добрый нрав его. Высоким смирением одарено было сердце его и беззаветной любовью к смертному народу. Так были дни, когда мечтал Дуитам пройти дорогой смертного и искал возможность миновать удержания своей юности, дабы подобно смертному состариться и почить в мире, как всякий человек. Но были Керни и Мибе наставниками его, и много наставников нашёл Дуитам в роду Ирдильле, они же пробудили знание его в свой срок, и вспомнил эу то, что положено было ему знать, и запечаталось время для него в самом расцвете его, когда были кудри его золотыми и упругими и смущённый румянец лежал под глазами его. Истинно два сердца у Дуитама! Сердце воина и сердце Поэта. Воинскому делу обучился он у отца своего, и высоко почитал Седби его силу и отвагу. Блестящее будущее воина прочили ему, ибо благородством, милосердием и бесстрашием заслужил эу уважение среди эулиен войны́, и сравнивали его с отцом его, многославным Керни, победоносным и неодолимым. Искусству Поэта обучился Дуитам у самого Эливиена, ибо всегда был при нём, даже упражняясь с мечом и клинками. Немногие эулиен могли одолеть его в битве, как и немногие могли соперничать с ним в поэтическом поединке. Но был Дуитам слишком скромен для всяких сражений вне поля брани и легко отдавал победу сопернику, ибо не искал ни славы, ни почёта, более того – страшился их, хоть и называли его сильнейшим Поэтом рода Щита и преклонялись перед его искусством руматан. Немногословен был Дуитам, хоть слова и бурлили в нём бурным потоком, пенной пучиной молодости и юности его, но всегда был Дуитам сдержан и учтив – оттого и много одиноких девушек эулиен в пределе рода Щита, ибо нет ни одной эу, что не любила бы его за улыбчивые глаза, за бездонную зелень их, за королевскую улыбку его и смущённый румянец. Многих друзей нашёл себе Дуитам среди старших эулиен, ибо уже с малых лет показал быстрый ум свой и сердцепопечительную склонность. В былые дни и сама Элигрен наставляла его. Тогда же спрашивал Дуитам Пылающую, какое из оружий предпочитает она в битве и какое из них по разумению её сильнейшее. И отвечала Элигрен Дуитаму так: – Муж мой, Онен, – щит и меч мой. Ибо об имя его сокрушаются все печали, и именем его повергается тьма. Так говорила Элигрен. По её же просьбе и сам Ион, заступник её и соследователь, наставлял Дуитама, ибо был тогда подле неустанной подопечной своей и не таился среди любящих его. В иные же дни всегда и всюду следовал Ион за Элигрен, видимо и невидимо, ибо велика была Любовь его, вечная, верная и нежданная. Был Ион сердцем самой Фиэльли, следуя за Пылающей, был он и глазами Виэльлине – свидетелями многих подвигов её и приключений её. Был он и преданнейшим другом Элигрен, полагающим, что остаётся в тайне, ибо был скрытен. «Одной лишь улыбки её довольно мне», – говорил Ион. И не ел месяцами и не принимал воды, ибо вся жизнь его была заключена в той, что почитал он Светом своим, и потому не было ему ни минуты покоя. И как ни старалась Элигрен облегчить служение его или обхитрить Иона и скрыться – не удавалось ей, ибо по Любви своей сделался Ион неразделим с той, кого опекал и кого полюбил всей всесиятельнейшей душой своей, всем Светом своим, всем естеством своим, названным при престоле Создателя. Многим эулиен оказал Ион честь наставлять их, им же, надеющимся, служил он подобно тому, как сами эулиен служат смертным. И по самоотреченной Любви его упросила Элигрен Иона наставлять Дуитама, ибо видела и знала, что много блага даст ему наставление ангела. Ради того и сама Элигрен оставалась в Светлом Доме, и был род Ирдильле рад тому, ибо был спокоен, пусть и недолго, но – совершенно.

Из многих друзей своих особо любил Дуитам Луриена и часто просился на служение финиардина, дабы ночами могли они разделить своё время в беседах и молитвах. Много легенд и подвигов было пересказано ими из уст в уста, и рассказывал Дуитам Луриену о делах Элигрен, Луриен же передавал слова его Финиару, и ликовал Финиар, и ужасался, и радовался, и когда повелел позвать Элигрен – не было её уже в Светлом Доме, как и Иона, что последовал за ней. И так было его наставничество для Дуитама окончено.

Когда же знание пришло к Дуитаму, то поручил он себя роду своему и принёс клятву верности делу воина. Но отпустил его Седби и не призывал Дуитама, ибо видел второе сердце его, полное мира и Любви. Тогда же оставил Дуитам Светлый Дом по благословению своих родителей и Финиара и так направился к человеку. Пылкое сердце досталось эу, многосострадательное и жаждущее справедливости, утверждения всякой Любви и правды. Оттого бесконечно было противостояние воина и Поэта в Дуитаме, и разрывался он между путями их, ибо и в одном и в другом деле был силён и прилежен. Глядя же на скромного и тихого эу, и помыслить никто не мог о великих бурях и неспокойствии в самом естестве его. И вот, дабы покорить непокоряющееся естество своё и сердце, воющее само с собою, искал Дуитам смирения для себя, и многие послушания и аскезу принял и претерпевал, дабы побороть саму борьбу, и потому трудился среди смертных не как воин и не как Поэт, но скромный помощник в каждодневном труде и неотложном деле по велению Любви к человеку, что повелевала им.

Ífimray ítam ánat áhel ímrent allíenh. Iíyentil` im híleittil` nórē, armímvetil` érke bréak, élritil` édre eríytneo ow, íl`madatil` úratiē. O razdór ímfalht áhe, íszne zelét áhē, ev et skr/dúeh` kevh muy ítam terh tentát, ke okh írnuitamh nóre. Líe íet ev erk el`ítam. Níe etē ítamē, nih wh nórē, nih az wh rélirnē, kée níe Líē. Líe vo irím mey irími im aké ávre nívhi dánás, kée nói ána. Ána a Líē – fátah.172172
  Иногда сердце повелевает нам совершать безумства. Подойти и обнять человека, предложить незнакомцу помощь, пожать руку проходящему мимо, улыбнуться разгневанному. Но разум упреждает нас, страх останавливает нас, в то время как лишь сердце может знать, что действительно нужно человеку. Любовь живёт в каждом сердце. Нет такого сердца, ни у человека, ни даже у воплощённого, где нет Любви. Любовь есть закон над законом, и оттого место её повсюду, где его власть. Власть же Любви – бесконечна (эмл.)


[Закрыть] (1)

^{(1) L. I. I. V. E. 83:9}

Делом Любви и трудом её утешался Дуитам, пребывая среди народа людей. Там же, в скромном труде, оставался он незаметным для них и не разделял в сердце своём живых и мёртвых. И мёртвым служил как живым, и живых уважал как почивших. Для тех, кто не мог отойти к Свету спокойно – открывал он врата своей молитвой и песней; и тех, кто был голоден и зол, приводил к источнику, что не знает конца и нищеты в щедрости своей. Живым же раздавал Дуитам сердце своё смиренно и просто в труде и улыбке. Наученный Любовью, взял эу себе за правило наставлять человека в радости, хоть и не был наставником никому из смертных, однако через труд его и дела сердца его многие обрели Надежду и утвердились в ней. Таково было служение эу, и Свет его сияет в Эйдене, где велика гордость о нём сердец, что обращены к нему!

Мы все ошибаемся. Наедине с собой или среди других. И боль поселяется в нашем сердце, растящая недоверие тогда, когда кто-то указует нам на то, что мы предпочли бы забыть. Эти дети гордыни, эти боль и вина разъедают нас. Даже если мы знаем, что указавший нам на ошибку желал нам добра и указал путь к исправлению. Людям ещё больнее. Их сердца так ранимы. И так полны страданий. Не говорите человеку, что он сделал не так, ибо чаще всего он и сам знает это и жестоко страдает от совершённой ошибки. Не умножайте его страданий своей беспощадной мудростью – покажите ему, как можно всё исправить. Пройдите с ним этот путь вместе. Не осудив, но поддержав его. У людей, как и среди них, слишком много внимательных мудрецов и судей. И так мало молчаливых друзей, неосуждающих содеятелей искупления. (2)

^{(2) L. I. I. V. E. 103: 28}

По многому Свету своему быстро нашёл Дуитам врагов себе среди тех, кто преследовал эулиен по наущению Изосара. Оттого был вынужден эу скрываться и не задерживаться долго на одном месте. И вот искал он однажды ночлег и остановился в заезжем доме у человека по имени Бэл [Bél]. И увидел картину на стене его – горящий дом – и спросил о ней. Тогда же ответил ему человек, что был у его предка Дау́ра [Daúr] также заезжий дом на мирной земле, что сгинул в пожаре, но свершилось чудо и не погиб никто, а потому, хоть и пришлось семье тогда тяжко, завещал предок детям своим всегда помнить о том страшном пожаре как о великом благе, что свершилось с ними. И в память о Божией милости, что спасла многих тогда, держат теперь все потомки Даура у себя в домах картины с тем пожаром и почитают их как оберег и память. История же пожара в заезжем доме праотца Бэла известна мне. Как случилась она? Нетрудно сказать! Так был огонь великий в заезжем доме в ранний час. И был дом полон, лишь хозяин его вышел напоить лошадей, семья же его, жена и дети и постояльцы многие были там. Охватил огонь деревянные стены и пожрал их с рёвом, и рухнули они, погребя под собой спящих. Выбежал тогда в отчаянье хозяин дома на дорогу и стал звать на помощь. Но никто не смел приблизиться к огню по буйству его и жару, несчастный же человек звал силачей и королевскую стражу, что орудиями бы и силой общей раздвинули бы упавшие балки и растащили бы их и так спасли его семью и постояльцев от смерти. И случилось так, что проходил мимо юноша и услышал крик на дороге, и увидел огонь, и пришёл, и встал под стеною у чёрного входа, и поднял её всю, и так вместе с ней половину дома. Тогда же многие из тех людей, что были внутри, выбежали вон и спаслись. И так поднялся шум, и прибежали люди и помогли семье хозяина выбраться из-под обломков. Юноша же всё держал горящий дом, и тогда люди смогли принести воды и усмирить пламя. И, видя, что огонь отступил, вернулись и стали искать свои вещи на пепелище и скарб. И было так до ночи следующего дня, когда вынесли люди из сгоревшего дома все пожитки свои и разошлись. Тогда же заскрипел дом, просел и обрушился, и так упал весь на юношу, что всё это время держал его. И сошлись балки над ним, подобно крыше, и не раздавили его, но не мог юноша подняться, ибо лопнули кости его, и все силы оставили его, и сожжены были руки его, и горло было забито гарью. Хозяин же заезжего дома рассказал всем, как стал свидетелем чуда, когда дом его, охваченный пламенем, рухнул и затем заскрипел и опрокинулся на бок, и поднялся, точно конь, что встал на дыбы. Тогда же многие передавали историю его из уст в уста, но никто не пришёл к дому осмотреть его, иначе бы увидели все Виэльлине, что лежал под ним.

И был день, когда шёл Дуитам через лес и вдруг услышал детский крик. И пришёл на него и нашёл мальчика, что был пойман воплощёнными арели, и те терзали его. Тогда же схватил Дуитам палку, что лежала у ног его на земле, и вступил с арели в бой, и одолел их и так спас мальчика. И тогда сказал человек, что он не просто юноша, но Э́рна [Érna] – король этих земель. Отца его погубили арели, и теперь, должно быть, нашли его в лесу, куда он был спрятан матерью от врагов своего рода. И, видя силу и искусство Дуитама, просил юный король эу остаться при нём. И поклялся эу в верности королю своему по великой Любви к человеку, что носил он в сердце. Так стал Дуитам защитником короля и его поверенным, а также приближённым другом. Первым среди воинов стал Дуитам при дворе Эрны и тяготился славой своей, ибо веселил король двор свой турнирами и состязаниями, и был эу вынужден биться с теми, кого выставлял король против него. Эрна же, дитя своего народа, не знал иных развлечений, кроме кровавых утех, и не принимал победы в схватках, если не заканчивалась она смертью. Проклял вскоре эу служение своё и тысячи и тысячи раз о клятве, принесённой Эрне, пожалел он. Ибо многие смерти могли оказаться на руках его лишь из-за того, что не мог он ослушаться своего короля и из-за гордыни тех, что выходили сразиться с ним. Но стал отказываться эу от турниров, ибо не мог убить человека и ослушаться короля не мог, потому как был воспитан как воин и верность данному слову чтил превыше всего. Тогда же упросил Дуитам своего государя поставить его на границе королевских владений, дабы враги короля не пришли незаметно, и так смог найти Дуитам покой и утешение вдали от состязаний и хмельных пиров. Так в силки законов смертных и под гнёт всевластного и праздного безучастия их попал эу. А вскоре позабыл Эрна друга своего, и дружеские клятвы их, и беседы их, и вздорный возраст его взял своё, ибо возмужал Эрна и нашёл себе жену, что взяли для него трофеем, и вот настал день, когда поручил он заботам Дуитама своего сына, наречённого Гви́лрет [Gwílret]. Долго упрашивал эу образумиться короля своего, ибо не желал быть наставником его сыну и возвращаться в замок, но желал, как и прежде, стоять на границе, свободный от взоров и законов двора, отдаваясь покаянной молитве и соследованию. Но был Эрна непреклонен, и едва исполнилось Гвилрету пять лет, как привели Дуитама к нему и приставили воспитателем и наставником. Нрав, подобный отцу, имел Гвилрет и был многопроказлив и высокомерен. Не приучен он был чтить старших и бывал дерзок и груб, так что дивился эу, как такое возможно, ибо в народе его такое было немыслимо. Гвилрету же должно было быть позволено всё, что ни пожелал бы он, и многое прощалось ему из того, что эу не мог бы и помыслить. Но честно Дуитам исполнял свой долг и всё, что знал, передал юному Гвилрету, его же обучил он как воина и терзался лишь тем, что нет при дворе для него права Поэта, ибо стоило ему запеть, как выдал бы он себя, ибо всегда легко отличить пение и стихи эулиен от песен смертных, ибо кто слышал первые – тот знает, в чём корневое и скорбное различие их. Так страдала душа Дуитама и оба сердца его, одно от мук причинённой смерти, другое от бесправия своего. Тогда же искал эу искупления во всякой битве, ибо смерть стала желанна ему, но было искусство его столь велико, что никто не мог одолеть его, хоть и покрылось тело эу шрамами, подобно имени его, что покрыл он славой в битвах и состязаниях.

И был день королевской охоты, и Дуитам сопровождал Гвилрета. И случилось им выехать за пределы владений Эрны далеко и несколько дней быть в пути на чужих землях на самом Севере Хайнуи. Тогда же увидел Гвилрет девушку из простого люда, что испугалась псов и побежала. И погнал её как зверя и трубил в рога. Но вот упала она, и змея укусила её. Тогда остановил Гвилрет охоту и отсосал яд из раны девушки и спас её. Благодарила она его, и Гвилрет польщён был. Тогда же отдал он её Дуитаму женою и тут же соединил их по воле своей, не спросив ни наставника своего, ни девушку, ибо посчитал это разумным или забавным. Так стала дева Эллaи́р [Ellahír] женою эу. И в ночь их открылся ей эу и признался ей, что не может быть мужем ей по закону людей, ибо сердце и честь его не позволят ему. И приняла Эллаир эу и не противилась ему. На людях же были они женой и мужем, но наедине лишь почтение и забота друг о друге соединяли их. Добрым другом и опорой стала Эллаир Дуитаму на многие годы, ей же одной мог он доверить то, что было на сердце его, и в мудрости её и верности найти утешение. Эллаир же каждое утро трудилась над эу, чтобы скрыть цветущую молодость его от любопытных глаз, и так, по труду её, никто не мог узнать возраст эу.

Был же при дворе Эрны чёрный человек с лживым сердцем. Сéрлик [Sérlik] звали его, хотя много имён было у него перед разными богами и дьяволом. После Дуитама стал он любимцем и приближённым Эрны, его же трудами и наущением затуманился разум короля, и вскоре погибла жена его. Он же, Серлик, внушил Эрне мысль, что нужно женить скорее сына его, и послан был Дуитам в соседние земли добыть Гвилрету жену из рода, что воевал с родом Эрны. И повиновался Дуитам и отправился на соседние земли на Север, там же провёл он три года. И вернулся к господину своему и воспитаннику с невестой для Гвилрета, которую полюбил сам. Её же звали Ниви́н [Nivín]. В то же время, пока был Дуитам на Севере, полюбила Эллаир одного из слуг короля, честного племянника его, что был у Эрны в плену и в опале, хоть и была любовь их запретна и невозможна. И вот признались эу и человек друг другу, едва вернулся Дуитам, и были рады друг за друга и в то же время опечалены много. Взял Гвилрет Нивин в жёны, но уже вскоре неверен ей был, и знали все о том, но покрывали его. Дуитам же как мог оберегал Нивин, и много подвигов славных и светлых совершил во имя её и ради чести имени её. Тогда же стал Серлик распускать слухи о том, что неверна Эллаир мужу своему, и смеялись над Дуитамом и поносили его. И многие отвернулись от него, ибо не понимали его. Тогда же был вынужден Дуитам вступиться за честь жены своей, хоть и знал, что любит она другого, и желал ей счастья с возлюбленным. И вот настал день, и устроил Дуитам побег для Эллаир и возлюбленного её, и отдал им золотую повозку свою и коня своего, чтобы умчались они прочь от этих мест и обрели счастье друг с другом. Но проведал о том Серлик и рассказал королю. И наслал бурю и ветер, они же опрокинули колесницу, и упала она со скалы вместе с конём и влюбленными. Но был рядом эу, и ухватил коня за гриву его, и удерживал так их всех, вместе с колесницей своей и конём. И зная, что идут по следу Эллаир и возлюбленного её, спешил эу. И напряг он все силы свои и плоть свою – и поднял колесницу и всадников её. Тогда же треснуло ребро его. И вот простился он с женой своей светло и благословил их с возлюбленным её и отпустил их. И пришли воины Эрны и взяли его, и истязали эу, спрашивая, где Эллаир и королевский пленник, но не ответил им Дуитам и тем лишь раззадорил людей, и истязали они его снова и снова и били его. Тогда же лопнуло ребро его и вышло вон. И испугались люди, и бросили эу, и бежали прочь. Дуитам же вырвал лопнувшее ребро своё и, как умел, уврачевал себя. И не знал, что делать с ребром своим, а потому очистил его, раздробил его на двенадцать частей и сделал чётки из них. По ним же молился он день и ночь, ибо понял, что силы оставляют его, и не может он больше вернуться к королю своему, ибо предан им, и не может быть с той, кого любит, ибо она жена воспитанника его и верна ему в бескорыстной Любви своей.

Когда же понял Дуитам, что час смерти его близок, пришёл он к быстрой реке и лёг на воду. И поток подхватил его и понёс прочь. Тогда же дыхание жизни оставило эу.

Kíyli enírtem, ke úrat íet ev el`ítam im foht téntat antár Líē. Níe, ha nih et. Hi íniral` úrat, hi íniral` Líe, hi íniral` Íl`min im íszne – im níe – náen nih khrmaten ev el`ítam. Ha anúrhieni éymoren háynie ísmúnleistil` íetne. Úrat, íszne, álie – bráyuren kayhísē. Náen bráyten sh`hé ítamē, ev el`tám el`sh`héhi im el`eréyhi el`ávre émmē, o áhel ímvetokurt-vo amalúr im enírm, eséym-ói hem Líe im iskh` térhen tenárn ret émhi hítarnē. Et áruat ítam, im wer íszllini híen horevitamen-vo i nóēl`, évmeltan ísnir. Níe ev el`ítam ávrē isíh`e im íse. Razdór isil`háynt áhē, ímvoldaran enír weréite Íl`ē im ísē éei ev el`yíl`m el`ávre, el`íyfder Íē. Ítam vo íyfder Íē, im lin iyenretíytne ret – Nói lin. Aké et íszugh erk razdór im antélreig aílleni víe. Átu im vóile ko el`evénni Líe – aélreh. O íl`retetil` ko el`ídremien im skr/dúeh` im téndere évmil`til` im emívotil` ínug ítamdabh níi. Líe – míen evhíme. I híol – Líe.173173
  Иные полагают, что гнев живёт в сердце и там борется с Любовью. Нет, это не так. Я видел гнев, я видел Любовь, я видел Надежду и страх – и нет – они не враждуют в сердце. Это коварные потуги дьявола обмануть живущих. Гнев, страх, ненависть – порождения гордыни. Они рождаются за сердцем, в самом укромном и дальнем пределе естества, но нам внушается ощущение и мысль, будто бы Любовь и злоба могут проистекать из одного источника. Так обесценивается сердце, и с опаской мы прислушиваемся к нему, взращивая недоверие. Нет в сердце места злу и тени. Разум искушает нас, позволяя полагать сосуществование Света и тени возможным в священном пределе, престоле Божием. Сердце есть престол Божий, и глас, исходящий оттуда – Его глас. Оттого так труслив всякий разум и обессилена сомнениями душа. Ибо и вправду для многих Любовь – непосильна. Но найдётся для отважных и время и случай воспитать и проявить свою преданность ей. Любовь – моя госпожа. Господь мой – Любовь (эмл.)


[Закрыть] (3)

^{(3) L. I. I. V. E. 83:10}

И снова не было в сердце эу покоя и мира, ибо теперь и вина была там. Недостойным жизни счёл себя эу и с благодарностью встречал смерть свою, как освобождение. Искренне надеялся Дуитам на исцеление души своей и прощение, какое смог бы вымолить он перед Создателем за дела, что совершил под клятвой своему королю, и оттого спешил на страшную встречу. Но распорядилась судьба иначе, и руки И́льфилит [Íl`filit] отняли его у потока и Смерти. Как от страшного сна, от прошлой жизни очнулся Дуитам в доме эу. Была Ильфилит одной из эулиен Светлого Дома, что нашла себя в служении людям на Хайнуи, как и Дуитам. И жила она недалеко от реки, куда приходила часто за чистой водой. И однажды, придя, нашла там Дуитама и отняла его от воды и Смерти. Она же исцелила эу, и вскоре раны души и тела оставили его, ибо стала Ильфилит Дуитаму верным другом и опорой, и вместе с ней смог вернуться он к простому служению своему. Не рассказывал Дуитам Ильфилит о том, что было с ним прежде, но видела Ильфилит в сердце своём всю боль его, терзания и память, которой тяготился эу. Тогда же молчаливой заботой и улыбками окружила его Ильфилит и не спрашивала ни о чём. И долго ещё страдал Дуитам об оставленной Нивин, с которой не простился и которую более бессилен был ныне уберечь от тревог и печалей, и о судьбе Эллаир и возлюбленного её волновался много и искал их в соследовании, но были утеряны они для взора его. О них же и Нивин молился Дуитам каждый день над костями в чётках своих, искренне и светло, оберегая и наставляя Светом своей молитвы тех, кто был дорог ему. Недоступен был эу удел их, но молитве его и Любви – доступен. Со смирением и благодарностью принял Дуитам Волю Создателя, проявленную в его судьбе. Молитве отдал он своё время и усердным трудам её, ибо узнал, что так, подспудно – более полно и деятельно дано ему послужить народу, избранному самим Творцом – трудами иными, нежели те, что сам эу уготовил для себя. В те же дни, когда тень подбиралась к Дуитаму сомнением, тоскою или тревогой – символом своего смирения называл он свои чётки, и не выпускал их из рук, и взглядом искал Ильфилит. Так шли дни, и ушла боль из сердца эу, и поселился там крепкий мир. И то, что раньше казалось жизнью самой, оказалось лишь цветным её сном, что растревожил сердце понапрасну своей прекрасной блажью. Стал замечать Дуитам, как печалится сердце его, если не обращён его взор на Ильфилит, как мучительно ищет сам взор его улыбки её, как покой, подобный пьянящему вину смертных, разливается внутри, стоит ему лишь взглянуть на Ильфилит, и как вырывается Свет, заключённый в сердце, подобно темнице, неистово и сиятельно, стоит случайно соприкоснуться им в труде руками или краями одежд. Так нашёл Дуитам лекарство своё, всепрощающий Эйден свой, в хрупкой эу Ильфилит, что встала несокрушимой стеной от всех его прежних забот и печалей, и водворила радость и мир в сердце воина Дуитама, и сердце Поэта пробудила и утвердила правом Любви в нём.

Wh ékem vo ínenen,

O no hem wh íne vol` ána —

Hi hem fádai Líe

Íneni amráinneil` tíen!174174
  У всего есть имена,
  Но коль я бы власть имел —
  Я бы вечную Любовь
  Именем назвал твоим! (эмл.)


[Закрыть] (4)

^{(4) L. I. I. V. E. 83:11}

И был день, когда подхватил Дуитам Ильфилит на руки и, не сказав ни слова, принёс её в Светлый Дом, и так с эу вошёл в покои Финиара и с порога просил его об амевиль. Всеспрашиваемый же давно ожидал их, и потому скорым и радостным было согласие его. Тогда же освободил он Дуитама от уз бесправного брака его, и тотчас открылась взору сердца эу судьба прежней жены его Эллаир и возлюбленного её, и стали они доступны для соследования взору его, и так узнал эу о благополучии и счастье их, и о том, что послужило время, проведённое им в молитве, к исправлению Гвилрета, и вспомнил он уроки наставника своего и в верности жене своей утвердился, и нежность и забота процветают в союзе их, и сам Гвилрет неведомо для самого себя – переменился, ибо Свет в сердце его, соучастливо возлелеянный эу, принудил смертного к разительному исправлению. В то же время призвал Финиар родителей Дуитама – Мибе и Керни, дабы предстояли в молитве они сыну своему и наречённой дочери своей Ильфилит в амевиль их. И смотрел Дуитам в глаза Финиару, и спросил Финиар эу, верно ли желание его совершить амевиль с Ильфилит, и твёрдо ли оно? И молчал эу в согласии, не отводя взгляд, лишь радуга в полноцветии своём расцвела над Светлым Домом. И обратился Финиар к Ильфилит, искренне ли желание её в амевиль? И прежде чем ответила эу, встала над Светлым Домом вторая радуга, прямо под первой, и соединились они, и вышли тогда эулиен Светлого Дома посмотреть на двойную радугу (5) над жилищем своим, ибо закончился дождь, и мягкий Свет был разлит всюду. Тогда же отдал Дуитам Ильфилит чётки свои (6) и дважды исполнил ифхёлье над исцеляющими руками её.

^{(5) высоко ценят эулиен радугу и почитают её. Всякий же эу, кто увидит радугу – дела свои оставит и во всяком труде остановится, чтобы помолиться, ибо верят эулиен, что посылается радуга в поддержку тому, кто надеется, и всегда и во всём есть благое предзнаменование, ибо если встаёт радуга прежде свершения чего-либо, то называют её эулиен «объятиями Господа», которые простирает Он навстречу тому, кто задумал поступок, как светлое предблагословение своё.}