Текст книги "Эйвели. Часть первая"

Звенье восемьдесят второе. Ниалв и Илинхейни

Велик и чист Свет Арктели Кроткого и Ильмарин, их же молитвами и соследованием укрепляется род человеческий и всякая книга. Как повествуют странники Светлого Дома об удивительных и опасных приключениях своих, так всякий эу, отдавший себя соследованию, молчит о нём, ибо многотрудно оно и не внешних врагов подстерегающих полно. Потому как тот, кто странствует – всех врагов своих видит и знает, тот же, кто соследует в молитве – и помыслить их всех не может, ибо сквозь все миры и саму смерть лежит путь его, ради души человеческой. И потому особое благословение есть у Оленьего рода, ибо крепки дети его в соследовании и молитве, и стойкости их и отваге их дань уважения отдать должно, и меры ей не знаю я.

Так случилось Арктели прийти к труду своему, чтобы работать над книгой, что принесли ему. И обратился эу и увидел, что нет чернил под рукой его. Тогда была рядом с мужем своим сердцеблагая Ильмарин, и чернила поднесла ему. И великая радость просияла в Арктели, и соликовало ему сердце Ильмарин, ибо рада она была услужить любимому и светлому делу рук его. Тогда же соприкоснулись руки их, и вздрогнули эулиен, и разбилась чернильница, и разлились чернила по полу. И поднялся Арктели, и руки Ильмарин взял в свои, дабы убедиться в испуге своём, что не поранилась она. И осмотрел он их, и, найдя без ран – целовал в радости, и так перешёл его Свет к Ильмарин, и был ребёнок у эу от возлюбленного мужа её. И в срок положенный родила Ильмарин дочь, и дал Всеспрашиваемый ей имя Ни́алв [Níalw]. Так была рождена Ниалв, дочь Арктели Кроткого, сына Ильта, сына всеблагого Эрока Учителя, сына Элкарита Златовласого, старшего из детей Финиара, и от вернейшей Ильмарин, жены Арктели, по исходу эулиен, на мирной земле, в Светлом Доме, в пределе рода своего, в Сумеречные времена.

Сияло добротой сердце юной Ниалв, и кротость и усердие даны были ей. Доброй помощницей была она родителям и наставникам своим, благословенным огоньком Оленьего рода. Видя заботу её и внимательность сердца, взяли Тейемин и Иеи Ниалв в услужение, и часто трудилась эу в покоях лекарских, прибираясь там и прислуживая врачевателям их. Доброй улыбкой своей одаряла Ниалв всякого недужного и окружала сердечной заботой. Так не было во всех всесветлых покоях ни вчерашней воды, ни несвежих тканей. Подолгу могла стоять Ниалв у ложа больного, молясь о нём, пусть и не знала его, и часто следила она ночами за дыханием их и нуждами, и без сомнения вверяли эулиен ей жизни недужных, и искали сами болящие молитвы Ниалв у постели своей и просили лекарей позвать её. Таково было послушание эу во всякий день и час, свободный от обучения, ибо знание тогда ещё не пришло к ней, и время её текло по-земному.

И был день, и странствовал Эливиен Путешенственник на «Свободном», корабле своём, и в час тихий, когда играло солнце на глади морской, пронизывая всю синеву его, осыпая блеском валы его, любовался морем влюблённый эу, и тогда к нему, госпоже своей, обратился так:

– Благословенная синева Океана,

Ради тебя не жалко Ийдена!

Прежде такую надёжную глубину

Лишь в глазах отца ребёнком я видел.

О твои всемогущие руки!

О твоё бескрайнее сердце!

Бесспорна мудрость твоя,

И выше иных твоя власть!

Создатель задумал тебя,

И мощь Его мысли дремлет в тебе!

Благословенная синева Океана,

Надежда странников и мудрость влюблённых!

Дыхание лёгкого бриза —

Есть воздух в моей груди!

Я брызги с могучих твоих волн

Каждый раз называю водою святою.

Окропи меня, Океан! На удачу на моём пути!..

И услышало море слова эу и приняло их. И поднялись лазурные волны, что подхватили «Свободный» и понесли его. И пришёл ветер, друг парусов, в паруса «Пейнели», и помчался он, подобно коням мирной земли, по широким просторам глубоких вод, что сверкали под солнцем и рассыпались в бликах.

 
В изумрудное море трав
Уйду я, чтобы пропасть.
Не ищите, друзья, не зовите меня,
Я в Ийдене моей души.
Упаду, пропаду, позабуду
Груз печалей земных и тревог.
Кораблём изумрудных вод
Гордо пойду ко дну!
Пусть гуляет ветер шальной
И шумит в высокой траве!
Изумрудное море полей
Пусть ходит волной надо мной!
 

Был тогда на мирной земле в Валóсе [Valós] один эу, именем Илинхéйни [Ilinhéyni]. Усердным и бесстрашным был он против всякой тени и напасти человеческой. А потому как был Валос рядом с селениями людей, всегда был Илинхейни среди них и скромно трудился среди них на земле и на море. Горячо любили его рыбаки за силу его и ум, большой удачей считали видеть Илинхейни в лодке своей, и много друзей имел эу среди простых людей, и служил им тайно в радости. Но и много врагов нашёл Илинхейни, особенно среди арели, ибо в том краю особо суровы были они и вечно искали раздора и наживы. А потому однажды, когда был шторм, перевернули они лодку, где был Илинхейни, и похитили его, и те люди, что были с ним, не вернулись за ним и не стали искать его, ибо таков был их закон, и решили они, что погиб их друг. Арели же, зная добрый нрав эу и чистоту его, истязали его долго и мучили его, когда же надоело им – разоблачили его и нагим приковали к скале, о которую бьются и погибают ледяные волны океана во всякий шторм. И оставили эу так на погибель его, дабы солёная вода разъедала раны его и поднимающееся солнце сушило их, и дабы птицы и рыбы питались им, а он бы не мог ни есть, ни утолить жажду. И приходили арели, и звали других посмотреть на унижение его, ибо прикован был эу лицом к воде, и всякий, кто шёл со стороны океана, мог видеть позор его и мученья. Не в явных делах против арели повинен был эу в ненависти их, но в еженощной молитве своей и соследовании, ибо от обретения знания своего сделался он бесстрашным воином и всякого, кто шёл искусить человека или омрачить душу его – отгонял прочь. И зорок был глаз его разоблачить навет и обман арели, и всякий блазн и всякий морок, наведённый ими. Потому так и ненавидели его, потому так и боялись его, потому и радовались так смертным мукам его и унижению.

И был шторм лютый у берегов мирной земли, и ушли арели в тень свою, и страшились люди спускать лодки свои на воду в час тот. И хлестали волны по прибрежным скалам, и колкие брызги их били под небо с предсмертным рёвом. И правил Эливиен кораблём своим, но как ни старался, не мог совладать с ним, и вынес шторм «Пейнели» к прибрежным скалам, где особо сурова иссиня-чёрная вода океана, и рёв его пугает душу. И увидел Эливиен среди волн и пены несчастного эу, и ужаснулось и содрогнулось сердце его. Тогда, не раздумывая, направил он корабль свой прямо к самым скалам, и ни волн, ни силы их не страшился. И подошёл к скале, к которой Илинхейни прикован был, и разбил путы его, и снял эу, и кафтаном своим укрыл его. И тотчас направил корабль свой к Светлому Дому.

Так принёс Эливиен Илинхейни в предел Оленьего рода и перед Иеи положил его, ибо силён был Иеи в битве со Смертью, и вид этого истерзанного эу не устрашил бы его. И развернул Иеи одежды эу и снова закрыл их, ибо не было дыхания жизни в спасённом эу. И просил Эливиен сделать для Илинхейни хоть что-нибудь. Хотя бы собрать и укрепить тело его, чтобы можно было его погрести по законам народа их. Но сказал Иеи, что там, где очевидно бессилие и незнание его – сильна светлейшая госпожа его, возлюбленная сестра Эливиена – Эликлем, наставница и попечительница всех лекарей Светлого Дома. Тогда же отправили за ней, и ради Илинхейни пришла Эликлем, и танцевала для эу, пока силы не оставили её. Когда же упала Эликлем без сил, положили её в покоях Тейемин. И велел Иеи пустить всюду Свет, и отправился Дууд за морковью и сельдереем, Тэйели же и Тейемин остались с эу и известили вскоре, что вернулось дыхание жизни в грудь его и боль с ним. Тогда вывел Иеи всех из покоев своих и запретил входить. И шесть дней и пять ночей не выходил вон, пока молились все о здравии эу. На седьмой же день открыл Иеи двери и сказал, что эу дышит сам и жизнь его достаточно крепка в нём, но слаб эу и нуждается в попечении и уходе. Тогда перенесли эулиен несчастного Илинхейни в покои лекарские вместе с ложем его и поставили там. И призвал Иеи многозаботливую Ниалв быть с эу и присмотреть за ним, ибо по-прежнему просыпался и засыпал он, и ясность взора изменяла ему. Было же тогда у лекарей Светлого Дома много забот, и так Ниалв поручили они Илинхейни.

Неотступно была Ниалв подле эу в светлой молитве своей. И просыпался эу в бреду и испуге, и засыпал снова под песни-молитвы её. Когда же боль брала его, покрывала Ниалв раны эу целебной мазью и давала ему пить много, но снова и снова уходил эу, обращаясь ко сну и впадая в бред. Тогда брала Ниалв Илинхейни за руку, ибо видела сердцем своим, что не сон то забирает его, но отправляется эу в соследование, забывая о немощной плоти, и отправлялась с ним, чтобы придать ему сил и отыскать дорогу впотьмах обратно. И так однажды открыл глаза Илинхейни и узнал Ниалв. Тогда же просил он эу помочь ему подняться и позволить уйти, дабы мог он вернуться к своим рыбакам и трудам, что оставил. Но сказала Ниалв, что ещё слишком слаб эу и сильна власть боли в теле его. Но не слушал её Илинхейни и просил снова и снова, и снова и снова, и ничего не могла Ниалв поделать с ним. Тогда, послушавшись эу, помогла она ему подняться с ложа, но за время болезни и от прежних увечий ослабли ноги эу и не держали его, и боль в его теле была ещё слишком сильна, и потерял он прежде много крови и сил, но не дала Ниалв упасть ему и вернула на ложе. И заплакал эу тогда от отчаянья и просил Ниалв оставить его, недостойного, ибо вовсе утратил он светлое право эулиен, так как покрыт позором и даже бессилен исполнить служение своё перед человеком. Но не послушалась его Ниалв и оставалась рядом. И снова поила эу водой и настоями, и приносила еды, и врачевала раны, а также взялась помогать ему иногда подниматься от ложа недуга и делать вместе с нею шаг за шагом к окну в цветущий сад Светлого Дома. И высохли вскоре слёзы отчаянья в глазах Илинхейни, и положил он все силы и усердие своё на занятия с Ниалв. А дабы отплатить ей за помощь её, наставлял её эу в беседах и песнях, и вскоре не знала Ниалв, кто есть чья помощь и кто чья опора, ибо никто не учил её так прежде, наставляя просто в рыбацких песнях и коротких советах. И вскоре коснулось знание сердца Ниалв под наставничеством эу, и, смущаясь, улыбками одарили они друг друга.

И был день, и подошли к окну Ниалв и Илинхейни рука в руке и не пожелали отпускать друг друга и расставаться. И смотрел Илинхейни на эу, не поднимая взора, и смотрела Ниалв на эу, и подобно цветам в саду перед ними – цвело сердце её и полнилось Светом.

И был день, и предстали эулиен перед Финиаром, дабы просить его сочетать их в Свете. В тот же день почернели скалы позора Илинхейни от нового Света его, что просиял в нём, когда вложил Финиар в его руку руку Ниалв и назвал эу его женою. Да не усомнится сердце, что нет такого позора и недуга в орудиях смерти, что не пал бы в битве со Светом Любви, если крепка она и чисты её корни! Так подай, Господь наш, всякому недужному сердцу и телу наставничество тысячесветлое Любви, подобной Любви Ниалв и Илинхейни!

Звенье восемьдесят третье. Феор и Беарта. Феор и Дейре

И был день, что обернулся в ночь, и поднялись Арктели и Ильмарин на башню рода своего, ибо небо в звёздах говорило с ними. И смотрели эулиен на синеву его и любовались огнями синих небес. Благосклонны были небеса ко взорам, устрёмлённым к ним, и раскинулись во всё небо бессчетные созвездия его и планеты. Увидел Арктели любимое созвездие своё, именуемое Созвездием Пяти Королей (1), и возлюбленной своей показал его, и пел ей о нём песни, что сложили эулиен прежних времён, любуясь им. Когда же отвёл Арктели взгляд от звёзд и на светлейшую свою Ильмарин посмотрел – была Любовь сердца его совершенна и трепет его велик, а потому увидела это Ильмарин во взгляде мужа своего, и так был у неё ребёнок от Арктели, и просиял взгляд её тотчас ярче всех названных Богом звёзд.

^{(1) так есть на первом Северном небе созвездие, именуемое эулиен Ёйти ка́реуленэ [Öyti kа́reulenē], то есть Пять королей, в честь пяти великих королей древности, от которых и пошли все имена арели, что были задуманы Им. Люди зовут это созвездие Cassiopéia, много в нём звёзд, что сочленены пятью ярчайшими из них, среди эулиен же – это пять королей и их народы, что пошли за ними и народились от них. Так было прежде времён пять королей, соназванных виэ и ангелам, соназванных всякой тени и всякому Свету, и были их имена: Áнкхали, Ми́да [Mída], Изерхéф [Izerhéf], Самтагáл [Samtagál] и Илийи́м [Iliyím].}

Весь срок, что положен был Ильмарин, неотступно был с нею верный Арктели в заботе и молитве о ней, и Ниалв разделила заботы отца с ним. Так в день положенный родила эу сына, и позвала Ниалв Финиара к брату своему, тогда же нарёк Всеспрашиваемый сына Арктели и Ильмарин – Феóр [Feór]. Так был рождён Феор, сын Арктели Кроткого, сына Ильта, сына Эрока Учителя, сына Элкарита Златовласого, старшего из сыновей Финиара, и от жены Арктели – Ильмарин, по исходу эулиен, на мирной земле, в Светлом Доме родителей своих, во времена, именуемые Сумеречными.

Синеглазым красавцем вырос Феор, ибо в глазах его поселилось небо со всем множеством звёзд, положенным ему. Чистотой души и нежностью сердца наделён он был от родителей своих и упорен был во всяком учении и труде. Верным другом его во всех делах стал Эммéру [Emméru], один из приёмных детей Кхарми. Всюду были вместе они, и звонок был смех игр их. Однако вырос Эммеру и оставил Светлый Дом, дабы вернуться к народу своему, ибо был человеком. С тех пор и оставил смех Феора, и радость его ушла с Эммеру. Молчаливым сделался прекрасный эу, и ни танцы, ни игры более не влекли его. Оттого попросился он пасти стада Светлого Дома, чтобы так избыть тоску, что угнетала его. И дали ему в попечение тучных кудрявых овец Светлого Дома, чтобы мог он проявить в труде своём смирение и любовь и обрести тот покой, что был утерян им прежде.

О друг мой!

Не с тобой ли читали мы вместе письмена на ступенях,

Когда матери наши учили нас первым шагам?!

О сердце моё!

Не ты ли был назван мной братом, ибо тебе одному

Было сердце моё открыто, как книга?!

Кто теперь во всём мире огромном и настолько безумном

Успокоит мятежную душу мою понимающим взглядом?!

Кто улыбкой рассеет печаль и тоску, точно мглу?!

О Эммеру, о брат мой!

Да станет свет звёзд над тобою – моею молитвой!

И был день, и продолжал Феор обучение своё, и пас овец, и охранял их. С ними же часто уходил он на дальние пашни, где высокие травы так зелены и так по нраву неугомонному стаду. Там же, через ручей, жили люди, и многие из них трудились на полях по соседству. Так нашёл Феор себе новую радость – следить за ними из-за кустов или с холма, прячась за тучным телом шерстистой овцы или таясь, точно крапивник, в высокой траве. А потому случилось однажды ему увидеть Беáрту [Beárta], прекрасную деву из народа Адама, что выходила к ручью за водою, и тотчас сердце эу похищено было её красотою, ибо людям дана красота не такая, как эулиен, и не такая, как арели. Нет в ней сладости той красоты, что присуща народу холмов и ручьёв, нет в ней и нежности красоты народа эулиен, но есть свобода и воля, что проявил Господь, создав человека и одарив свой народ красотою верной, непреходящей, красотою свободной, совершенной и явной. Не спастись было сердцу юного эу, ибо прекрасна была Беарта, и многие из людей ходили за ней и искали её благосклонного взгляда, она же была для всех неприступна, подобно высокой скале, чья вершина скрыта в тумане, а основа лежит в бушующем море. Так отняла Беарта весь сон у Феора, и не мог он ни спать, ни страдать, ни учиться, ибо поражён был, и восхищение одолело его, потому как впервые открыл для себя он совершенство красоты человека и Любви смиренно отдал свою душу.

Долго следил Феор, смущённо таясь, ожидая изо дня в день появления Беарты, чтобы только прильнуть к прохладной траве и биением сердца испугать цветы, что были под ним. День изо дня поднимался под самое солнце в мечтах, окрылённый любовью, Феор, каждую ночь ожидал восхожденья луны, чтобы поведать звезде Измаиль о прекраснейших муках Любви. Его Любовь преобразила мир. Любовь преображает всё вокруг. Всё то, что мы не видим – делает большим. Всё то, что недостойно было прежде взгляда – им одаряет. Любовь на всё свой изливает Свет. Любовь – есть Свет, соединяющий миры, и вне Любви, и без Любви – немыслимо само существованье. Кто в сердце принял Свет Любви, тот знает истину, пусть даже от неё далёк, ибо всех истин стоит одна Любовь. И ею дышал Феор. И не спал он, и не ел он, и достаточно было бы сильного ветра, чтобы, подобно листу поздней осени, унести его прочь. Тогда же в открытое миру влюблённое сердце его пришло и знание, что было положено эу. И через него обрёл Феор мудрость любящих и смелость, что полагается им. А потому, едва настал новый день, – не стал таиться и вышел к Беарте. И открылся ей, и жизнь свою, и душу свою положил у ног её, и златовласую голову свою склонил к ступням её. Но жестоко посмеялась над эу Беарта, ибо много было подобных Феору. Тогда же прогнала она эу прочь, и пришла в селение, где жила, и рассказала про эу. И тогда собрались люди большой толпою и нашли Феора. И побили они его, и обрили все волосы с головы его, и оплевали его. И бросили в пыли с волосами его. Напрасно тогда желал эу смерти. Ей не было дела до несчастного эу, ибо Смерть – одна во всём мире лучше всякого знает свой час и соблюдает его. Так не умер Феор. И пришлось ему однажды подняться и вернуться к овцам своим, что разбрелись по холмам. И, увидев пастуха своего, собрались они вокруг него и встали так, закрыв от всякого взора, ибо оголена была шея эу и порвано платье его. И лежал Феор на земле и пил лишь молоко от овец своих, пока боль тела не оставила его и кровь не вернулась в вены его. Когда же зажили раны его и смог он подняться, то не посмел возвращаться в Светлый Дом до тех пор, пока не отросли золотые кудри его и не покрыли шею его. В тот же день, когда нашёл Феор в себе силы вернуться, пришёл он с печалью в предел Ирдильле и долго искал утешения среди его книг и певцов. От самого солнца и врат Эйдена низвержен он был, и сердце его влюблённое было разбито. О, сколько слёз его пролилось в пределе Ирдильле?! Не стали ли они все новым ручьём, что и ныне течёт в корнях деревьев его, у золотого фонтана? Искренность происходит от чистоты сердца. Не могут люди с тенью в сердце своём осилить искренность в полной мере. (2) Так, возможно, эу напугал человека. И отчаянно долго искал Феор свою вину перед Беартой, и не мог найти. И обратился он к Всеспрашиваему с вопросом своим, что терзал его. И сказал ему Финиар: – Не ищи своей вины перед человеком, ибо лишь обратив взор к вине – всю полноту её возьмёшь, дабы искупить её. Не ожидай от человека благосклонности и пощады, благодарности не жди тем более. Вообрази человека подобным божественному цветку, который дан тебе для служения. Щедро поливай его, расти и лелей, оберегай от всякого ветра и зноя, но упаси тебя Бог вдохнуть от него, ибо так обожжёшь ты лёгкие свои и погибнешь, потому как ты – хранитель сада, его плоды не для тебя. Всё, что может дать тебе человек – это мудрость, которую ты обретёшь, положив свою жизнь ему в услужение. Не думай о том, что ты можешь изменить человека, не думай о том, что ему стоит меняться. Твой удел изменить целый мир ради него одного и всю вселенную, если нужно для блага его и спасенья.

^{(2) L. I. I. V. E. 7:6}

От всякой радости отвратился несчастный Феор. И на многие годы лишь песни и книги стали ему друзьями, да молитва, что скрывал он в сердце. Так по-прежнему со взлелеянным смирением в сердце пас днями Феор овец своих, когда же угасал свет дня, возвращался он в Дом свой так, чтобы быть незамеченным, и выходил из покоев своих, лишь когда все засыпали и свет звёзд пробивался через прозрачную крышу Светлого Дома. Тогда же было можно найти его с книгой у золотого фонтана в пределе Ирдильле, где ночами читал он и записывал песни свои.

Раскрасит ночь огнями звёзд чернеющее небо,

Луна-Владычица поднимется на трон

И знак подаст всем, кто бы ни был

Теперь иль прежде истинно влюблён.

И была ночь, подобная ночи Феора, и мириадами звёзд покрылось небо, и ветер его прогнал облака ради госпожи Луны, что сияла светом своим над башнями Светлого Дома. И взял книгу Феор и отправился к золотому фонтану. Тогда же упал свет луны на прохладные воды его, и просияла над струями его лунная радуга в полноцветии нежности своей, что расцвела подобно цветку от самой вершины до золотого края фонтана. И замер тогда Феор, поражённый сиянием нового света под пологом звёзд, и смотрел на это лунное чудо, и насмотреться не мог. Но растаяла радуга, угаснув и уступив место звёздному свету, и, как и прежде, заискрили звёзды в воде, танцуя в прозрачных водах фонтана. Поднял взор свой Феор, ибо снова луна осветила весь зал, тогда же увидел он, что не один он пришёл к фонтану в столь поздний час. Была чуть поодаль эулнори Дéйре [Déyre], что пришла за водою, чтобы набрать её в свой кувшин. Тогда же через брызги фонтана и встретились взоры их. И так вошёл мир в душу Феора, ибо дивная сила дана была взгляду Дейре, что ему улыбнулась. И снова радуга в лучах Луны зажглась и просияла.

Там сонмы ангелов с небес поют о Свете,

Склони свой слух, о эу, от земных забот

К их голосам, с которыми и сердце

Твоё в Эйдене праотцев поёт.

Так нашла Любовь исцеляющая сердце Феора. Átu ek íe: Il` i Íl`e. Líl`en i líl`ene. Im et emár139139
  Ибо такова жизнь: Свет к Свету. Сердце к сердцу. И так всегда (эмл.)


[Закрыть]. Ибо такова жизнь: Свет к Свету. Сердце к сердцу. И так всегда.

Так не положено знать никому ни час своей смерти, ни час своего рожденья для жизни, когда Любовь, положенная нам, воскрешает от сна бессмертную душу. Мир и покой принесла улыбкой своей в душу Феора скромная Дейре. Её же поддержкой и смиренным трудом сердце Феора подняло свои могучие крылья, и вскоре предстали влюблённые перед Всеспрашиваемым господином своим просить о милости его соединить их в Свете, ибо тесно стало Любви их в сердцах любящих. И спросил Финиар Феора, уверен ли он в желании своём. И ответил Феор: – Когда я упал в пучину Любви – Дейре стала дыханьем моим. И взял Финиар тогда руки эулиен, и соединил их, и опустились они вместе на колени в молитве. Тогда же совершил Всеспрашиваемый над ними амевиль в знак Любви, что не знает времён и правил и сияет повсюду.

И был день, когда вошёл в двери Светлого Дома Эммеру, вернувшись, как возвращается каждый, кто сердцем коснулся его чистого Света. Был тогда Эммеру уже не тот, что прежде, ибо вырос и возмужал он в благородном труде. Статен и строен сделался он, подобно мужчинам народа его, и обрёл свою силу и право улыбки. Велика была радость встречи Феора и его давнего друга, и триждыкрепки были братские объятья их. С того же дня, как вновь обрели друг друга – сделались, как и прежде, они неразлучны. Так две твердыни Любви воздвиг Феор в своём сердце.

Я бессилен и слаб, но имею две силы.

Если смерть меня одолеет, то их и коснуться не сможет! (3)

^{(3) L. I. I. V. E. 300:92}

Разделили свой труд Феор и Эммеру в молитве, улыбками несокрушимыми берегли сокровища сердец своих. Но узнали они, что снова пришла рассора на земли мирной земли, и поднялись короли её против друг друга, и арели, увидев выгоду в том, нападали на смертных. Тогда в ночь поднялись Феор и Эммеру и пришли к селению, что было за ручьём у самых пашен, и стали носить к нему огромные камни, чтобы построить вокруг него высокую стену. Обрёл Эммеру знание камня в дорогах своих и умело научился обращаться с ним. Так вместе с Феором много принесли они камня с берегов мирной земли и стали строить стену. На шум тогда вышли люди с огнями к ним и дивились много. Был Феор одет в одежды Светлого Дома, как учил Финиар, и Эммеру был одет так же. Финиар же, всемудрый, учил всех эулиен об одеждах их так: Перед Богом своим в шелках и атласе будь сверкающ, подобно звезде Его праздника, эу. Перед человеком же будь тих и скромен, ибо для него Его праздник. И увидели люди заступников своих в одеждах из шёлка, богато расшитых, и приняли их за королей. Тогда же привели они Эммеру и Феора в богатейший из домов своих и праздник великий устроили для них. Феора же никто не узнал теперь, и решили люди между собою, что перед ними юный король и друг его, а потому превозносили его, и многой хвалою и почитанием окружили его. Прежде пытался Феор сказать им, что он не король их, и они ошиблись, и просил отпустить их с Эммеру с миром. Но не слушали его, и продолжали восхвалять его и подносить вино и дары. Так полагали люди задобрить сильного короля, чтобы остался он в селении их и обосновался там, или хотя бы задержался там и так отпугнул неприятелей их. Кроме того, увидев силу и благородство Феора, пожелали люди и суда его справедливости и правды. И сдались эулиен в напрасных спорах, и позволили людям отыграть праздник свой. Когда же солнце взошло, поклялся Феор сохранить мир для людей, ибо было это его заботой, но, благословив их, вернулся с Эммеру в обитель свою. И ныне, как и прежде, вы найдёте его на лугах и полях, среди трав, где тучные бродят стада под неусыпным взором его.

О, не спорьте с властью лунного света! И звёзды далёкие не вините в бескрылой Надежде! Подобно Феору – смирение возлелейте. Да станет оно короной вашего права!