Текст книги "Эйвели. Часть первая"

Звенье восемьдесят восьмое. Исход из Инарфьих. Эвгли Благой туман и Итейни

Тяжкие времена утвердились на землях Эмрина. Много зла произросло из сердец человеческих, стало тесно ему, и вышло оно вон, обратившись против самого человека. Не мог более Имани подолгу оставаться в стенах замка своего, ибо рвалось сердце его на помощь людям, и стал Мой ему узилищем, а не обителью.

И была ночь морозная, зимняя, и вернулся Имани в замок свой, завершив дела свои, тогда же встречала его Истуиль, многотревожная, и вышла к нему с тёплой накидкой, чтобы положить её на плечи мужа своего. Коснулся холод ночной сердца эу, и продрог он, и дрожал. Роскошных же одежд и тёплых тканей позволить себе он не мог по скромности своей и заботе, ибо роздал всё, что имел, людям бедным и обездоленным. С Любовью доброй и верной и молитвой сердечной вышла Истуиль к возлюбленному своему, сняв накидку с белых плеч своих, её же положила она Имани на плечи. И соединились любящие взгляды их, и поднялось тепло от сердец их, что расцвело улыбками на лицах любящих – и так был ребёнок у мудрой Истуиль от вернейшего её Имани. Многими тревогами и заботами обернулась всесветлая радость их, ибо тяжко приходилось Истуиль и трудно давалось ей дитя во чреве её. Часто бывала эу слаба и недужна, и вовсе позабыл сон и покой в заботе о ней скороучастливый Имани. Не щадила себя Истуиль, будто не было слабости в ней и была её сила и крепость прежней. Много трудилась она в сердце своём и в мире, никто же не мог убедить её поберечься, ибо отвечала всем эу, что истинно людям её земли тяжелее, чем ей.

И был день, и отправился Имани к людям, туда, где были плач и нужда, Истуиль же не знала покоя. Говорило ей сердце, что к великой опасности идёт муж её, ибо знала Истуиль нрав и обычаи тех мест и злобу крепкую, что поселилась в них. Было тогда неспокойно там, и волновались люди, исполненные страха. Страх же наставляет ненависть, а невежество подаёт ему меч. Знала о том мудрая эу, сердцем любящим предчувствовала беду, а потому, не сказав никому, отправилась немедля по следу мужа своего, дабы остановить его и уберечь. Был же срок её тогда уже велик, и надлежало ей быть в покое на постели своей. Был год тот скупым и трудным, мало дала урожая людям её строптивая Инарфьих, мало зверей народилось в густых лесах её, и голодали люди и пребывали в нужде. Много по всей земле развелось разбойников и племён злобных и обездоленных. Всякой добыче бывали они рады, и всё, то пришло в пределы их, называли ею. И был тогда час охоты их, когда вышли люди с оружием в лес и притаились там. Голод и злоба терзали их, и погубили бы они Имани, появись он на тропах их. Но спешила, как могла, верная Истуиль, и нагнала мужа у самого Бéйриннаи [Béyrinnai] – Медвежьего грота – и остановила его. Тогда же от волнений её и дороги взыграло в ней дитя её, и так пришёл его час, прежде чем должно. Взял тогда Имани жену свою и укрылся с ней в пещере близ Бейриннаи, и был с ней в родах её. Тяжко и туго было Истуиль, и много сил отдала она, следуя за мужем, ныне же не осталось их у неё для родов. И так трудилась она до ночи, и был Имани с возлюбленной своей неотступно, и помогал ей как мог, и поддерживал её. Когда же зажглась звезда Измаиль, родила Истуиль дочь, и зашлась она плачем, и не могли ни мать, ни отец успокоить её. Тогда же поднял Имани обессилевшую жену свою и дочь на руки и вернулся с ними в замок Мой. И велела ему Истуиль поспешить к Финиару, и взять новорожденную дочь их и быстрейшего из коней, и скакать во всю мочь, пока ночь укрывает и защищает их, сама же она по слабости своей не могла последовать с ними, но условились эулиен, что отправится Истуиль вслед за мужем, едва отдохнёт и наберётся сил, и не позже чем через три дня вернётся с остатками народа своего в Светлый Дом, где встретят её Имани и Ильтерильмин с прежденаречённой дочерью их. И взял тогда Имани дочь свою из рук Истуиль, и поручил себя возлюбленной своей нежным ифьёлье, и коснулся бледного лба её. И благословила Истуиль мужа и дочь в дорогу, и исполнила ифьхёлье над головой мужа своего, и так отпустила их. Взял Имани одежду тёмную и простую, какую носят люди, и коня быстрейшего из конюшни их, и помчался чрез ночь и ветер, дабы успеть до того, как заснёт дочь на руках его. Она же, малышка, не знала устали в плаче, но не выдал их плач маленькой эу и не обнаружил, будто бы были сокрыты они от всякого злого взора и глаз рыщущих.

Когда же пришёл рассвет, был Имани уже у дверей Светлого Дома, и встретил его Финиар и принял, и вышли Ильтерильмин и Эрну к отцу своему. Тогда же принял Финиар дочь Имани и Истуиль из рук отца её, и заглянул в сердце её и нарёк Эвгли́ [Ewglí]. Получив же верное имя своё, успокоилась маленькая эу и уснула на руках отца своего, Ильтерильмин же, Эрну и Финиар не отходили от неё и окружили её трепетной заботой и попечением ради сладчайшей улыбки на лице её и светлого вздоха Имани. Так была рождена Эвгли от Имани, сына Хеллаха, сына бесстрашного Лиина, сына славного Седби, сына Финиара, и от жены Имани, вернейшей его Истуиль, по исходу эулиен из Эйдена, на земле Инарфьих близ Бейриннаи, в Сумеречные времена..

Был же прежде день во времена воцарения Имани и Истуиль в Эмрине, когда передал Седби для правнука своего золотой хетаках на запястье его в знак доли его и права, ныне же язвил он пуще прежнего запястье сокрушённого Имани. И поручил он Эвгли Ильтерильмину, и пришёл к Седби, и положил хетаках свой у стоп его, и плакал у ног его о бессилии своём горько.

Мы не от трудностей бежим, а от бессилья перед ними.

Укрытия ж от них на этом свете нет.

Ибо и силу, и бессилие свои, и то, что мучит нас,

Мы в сердце безрассудно называем сами! (1)

^{(1) L. I. I. V. E. 10:02}

На третий день ожидали в Светлом Доме возвращения Истуиль с народом её, но не пришла Истуиль, тогда послал Финиар дозорных встретить её на пути из Инарфьих. Опустели покои Всеспрашиваемого во многих заботах его, и никто не смотрел на свечи.

Случилось же Истуиль собраться в дорогу в положенный час и взять народ свой, что оставался с ней, и покинуть Мой, и оставить Эмрин, и уйти с земель Инарфьих с народом своим. Когда же вышли они из Эмрина, то напали на них злые люди и убили многих из эулиен, и погибла Истуиль вместе с ними. Не пощадили люди ни жён, ни детей, их же кровью напоили клинки свои, но не было у эулиен ничего из того, что можно было бы взять у них, и оставили их люди так и ушли прочь. Те же из эулиен, кто выжил, добрались до Светлого Дома на исходе четвёртого дня и принесли с собой весть о гибели Истуиль и народа своего. Воцарился тогда в Светлом Доме стон и плач, никто же не мог удержать и утешить Имани в отчаянной скорби его. Высоко под небо поднялся плач его, и крик его коснулся лугов Эйдена. Тогда вышел к нему Элкарит, дабы утешить его в молчании.

Тот мир, увиденный в мечтах, уже так близок —

В молитвах он передо мной всегда,

Когда встаёт перед глазами образ твой,

И ты с улыбкой мой встречаешь взгляд.

Клянусь, и это видит Бог,

Оставил миру я что мог —

Свой самый светлый из трудов… (2)

^{(2) L. I. I. V. E. 300:99}

Так была оставлена Инарфьих народом эулиен, и опустел замок Мой, и пришёл в запустение. Ныне же не осталось от него и первого камня, и покрылось всё землёю и мхом, и никто не спешит возродить Мой, ибо лишь горем и болью отзываются стены его в сердцах эулиен.

Сыновья же Истуиль, всесветлые Эрну и Ильтерильмин, безутешны были, оплакивая свою мать, которую любили и почитали. Тогда было решено ими в память о ней возвести на землях Инарфьих, недалеко от замка Мой, часовню в самом сердце леса. И кто видел её хоть раз – тот более не будет прежним. Долго трудились сыновья Истуиль, прежде чем появилась в сердце леса часовня из дерева и камня – прекрасный маленький дворец, где печаль, Любовь и Надежда навечно соединились в союзе дерева и камня и стоят так и ныне вне власти стихий и времени, скрытые от глаз широкой листвой могучих деревьев. Есть в часовне той и источник, где всегда течёт вода, и каждый может прийти туда и утолить жажду, будь он эу, арели, человеком или зверем. Называют эулиен ту часовню Ийи́н вёльенол [Iyín völ`enol] – Обитель слёз, и хотя создана она как твердыня памяти о мудрой Истуиль, не посещают её эулиен, и отдана обитель нуждам нашедших её. Прекрасна Обитель слёз, особенно в осенние дни, когда через золото и багрянец величественных крон пробивается рассеянный Свет солнца и освещает часовню, и отражается от источника, и наполняет её. Тогда же видящий может подумать, что парит перед ним волшебный мираж, искрящий бликами воды и исполненный невместимого Света. Говорят смертные вослед оставившим их – «вечная память», эулиен же говорят – «светлая». Светлая память Истуиль и всем эулиен, что ушли за море от тех, кто сохранит их Свет для этой жизни!

Я пил нектар Ийдена с губ твоих,

Рождение улыбки в глазах твоих я наблюдал.

Ни сотни солнц, ни тысячи Ийденов – мне не нужны,

Пусть я богат теперь одним воспоминаньем. (3)

^{(3) L. I. I. V. E. 27:38}

Говорят же эулиен: tíy ínardai, kél`ye ínar146146
  Ты сильнее, чем пламя (эмл.)


[Закрыть], когда желают сказать о силе, данной не телу, но духу. И истинно силой пламени обладала Эвгли от самого рождения своего!

Светлых наставников нашла себе Эвгли в Аларимвети и Исенер, а также в верных братьях своих. Многую опеку и знание взяла она от Триждыславных рода своего, и с великой Надеждой ожидали все дня обретения знания Эвгли, и вскоре по Надежде их пришло знание в сердце эу, и полную силу обрело сердце её в Свете своём. Тогда же пришла Эвгли в покои скорбящего отца своего, и первое чудо было совершено ею, когда коснулась она рукой многопечальной груди Имани, и взяла плач его, и поместила вместо него Надежду. Так высохли слёзы на глазах Имани и очистился взор его, тогда же увидел он возлюбленную свою, мудрейшую Истуиль, в светлой дочери их – Эвгли, и мудрость, и силу, и многую заботу Истуиль узнал в дочери своей. И поручил Имани себя рукам Эвгли, и за Светом её следовал всюду. И вскоре просиял он в Светлом Доме, ибо истинно взяла Эвгли от матери своей не только мирную красоту её и многую мудрость, но и сердце сострадательное, и трудолюбивую душу. Так дивились все, кто знал Истуиль, увидев Эвгли, ибо едва могли различить их. Тогда же сказал Имани, что в дочери их подарила Истуиль ему величайшую Надежду и исцеление. Много трудилась Эвгли в пределах Светлого Дома, особенно почитали её эулиен Ирдильле, в чьём пределе трудилась она, помогая мореплавателям в расчётах и точных науках. Её же многие просили наставлять детей их, ибо Эвгли была лишена всякой строгости, но полна добрых знаний. Однако желала эу для себя не спокойного труда в Доме своём, но служения, достойного её народа. И как ни хотели эулиен Светлого Дома отпускать Эвгли на служение её, но пришлось им смириться с верным упрямством её, ибо требовала Эвгли позволить ей быть с теми, кто нуждался в защите её и поддержке. Ради неё снарядил Фанханден корабль и отдал Эвгли с эулиен, что плавали на нём. И первые годы сопровождали они эу всюду и не были в Светлом Доме, ибо на самый край земли влекло сердце Эвгли в служении её. Когда же не могли эулиен идти более морским путём, отослала Эвгли корабль в гавань его, и вернулся он вскоре в Светлый Дом, и передали эулиен Финиару, что отныне желает Эвгли странствовать в одиночку по суше, ибо мало ей стало самого моря. Они же рассказали, что не знала капитан их страха, будто не юная эу, но отважный воин вёл их, ибо не страшилась Эвгли ни арели, ни штормов, ни людей со многой злобой их, и всякий раз, когда бывал их корабль замечен или грозила опасность ему – поднимался туман над водой и скрывал его от всяких глаз, так что ни арели, ни человек не могли одолеть его взглядом. По силе же сердца и умению её прозвали эулиен Эвгли Áлдарис [Áldaris], что значит Благой туман, ибо случилось так, что с малых лет умела эу скрыть от взгляда недоброго, ищущего то, что было дорого сердцу её. Не магией, не ворожбой, но даром сердца своего и усилием души могла Эвгли отвести взгляд злобный от семьи своей, от возлюбленных друзей своих и себя самой, от любой вещи или дороги, и тогда по молитве её – вставал туман невидимый пеленой неодолимой, стеной нерушимой, и отводил прочь всякого, кто нёс в себе угрозу для того, что было дорого эу. Сами же эулиен хоть и бывали окружены туманом, но не были в нём, ибо он лишь окружал и защищал их подобно завесе, и тогда могли они уплыть спокойно и продолжить путь свой, и ни моря, ни звёзд не скрывала от них пелена его. Когда же проходила опасность – рассеивался туман так же быстро, как приходил, будто бы и не было его вовсе. И в молитвах и песнях благодарили эулиен госпожу свою Эвгли о заботе её. Говорила Эвгли состранствующим ей, что пылает в груди её пламя Любви, и многие слёзы заботы о нуждающихся в защите живут там. Когда бывает час нужды – встречаются пламень тот и многие слёзы её, и так рождается туман, что подобен щиту, и может эу в сердце своём повелевать им, ибо прежде всего предрасположено всё в естестве её к защите и мирному заступничеству о всякой душе.

С Надеждой и трепетом ожидали эулиен Светлого Дома вестей об Эвгли и рассказов о трудах её. Но долго доходили они со всех концов земли до обители эулиен. Подобно тем, кто был дорог ей, скрывала и дела свои отважная Эвгли незримой завесой трудов сердца своего. Никто же да не усомнится в величии их, как не усомнится в Свете в самый час ночной.

Так минуло много лет служения Эвгли вдали от возлюбленных братьев её и беспрестанного сомолитвенника её – Имани. И вот решила Эвгли вернуться в обитель, ибо задумало сердце её величайшее из дел своих.

И был день светел, и был день мирен, когда отправилась Эвгли на помощь человеку, и возвращалась в сумерки через тёмный лес, чтобы не идти прямой и открытой дорогой. Был лес тот древен и сумрачен. Не ходили в него люди, потому что боялись. Много деревьев погибло в лесу том, и остовы их лежали там. Не было зверей и птиц в лесу, ибо и они сторонились его. Но не страшил лес Эвгли, ибо свой Свет несла она с собой. Тогда же указало ей сердце свернуть на тропу, где густой валежник, и пробираться там. Так вышла эу в место потаённое и спрятанное от всяких глаз. И увидела Эвгли там эу, что стоял на коленях в сосредоточенной молитве своей. Была на нём лишь белая рубаха эу, и много листьев и грязи было на ней. Остановилась Эвгли и наблюдала за ним, но вот минул час, и другой за ним, но не двинулся эу и не выходил из молитвы своей. Тогда подошла Эвгли ближе и коснулась плеча эу, но едва прикоснулась она к нему – упал он как мёртвый, и был вид его измождённый и бледный. С радостью нашла Эвгли дыхание жизни в груди эу, хоть и слабо было оно и даже пушинку не подняло бы над губами его. Взяла Эвгли несчастного эу и укутала в тёплый плащ свой, и с пояса своего сняла флягу с родниковой водой и дала эу несколько капель её, тогда же открыл он глаза и улыбался ей. Тогда взяла Эвгли обессилевшего эу и вывела его из леса, вынеся на себе. И спустилась девушка с эу в овраг и уложила его там, тогда же собрала ему ягод и позднего мёда и накормила его. Совсем немного принял еды эу, и, найдя Эвгли рядом, свернулся в комок и уснул так. Несколько дней и ночей спал он, едва открывая глаза, когда успевала Эвгли дать ему наесться и напиться, и засыпал снова, ибо неодолимая слабость была в теле его. Так поняла эу, что долгие дни провёл юноша без еды и воды, лишая себя сна и движения в молитве своей. И, когда настал день и очнулся эу от забытья своего, спросила Эвгли, как зовут его. И ответил ей эу, что имя его Итéйни [Itéyni], и ответила ему Эвгли: – Истинно так! И спросила его эу, отчего ушёл он в тёмный лес и почему не щадил себя. И ответил ей Итейни, что есть некий проступок за ним, и жажда искупления привела его в самую чёрную чащу, где искал он уединения и лишений, и там встал он на покаянную молитву свою, отказав себе во сне и всякой пище, но не смог вспомнить эу, ни сколько дней провёл он в молитве, ни в чём проступок его. Тогда же обнаружила Эвгли, что заплатил Итейни за проступок свой цену большую, чем казалось, ибо ослаб он телом и ослаб разум его, сделав эу подобным малому дитя. И светел был взгляд Итейни, и улыбка была его чиста, в ней же сияла скромность и нежность его, но был эу сам как ребёнок, хоть в сердце своём и не ведал того. Взялась тогда Эвгли привести эу в Светлый Дом, потому что не мог вспомнить и рассказать Итейни ей, откуда он, поняла лишь Эвгли, что нет семьи его среди живых. Все дни пути, что были даны им, провели Эвгли и Итейни в беседах, и находила эу в них доброе утешение, ибо не было ни минуты, чтобы покидала улыбка лицо Итейни, и смеялся он чисто, и радовался так светло и просто всему, к чему устремлялся восторженный взор его. Там же, где видят иные многий труд и горе, находил Итейни совершенную красоту и радость. С величайшей нежностью собеседовал он с цветами и многозаботливыми жителями их, с восторгом радовался дождю и каждый раз поражался красоте рассветов.

С Любовью и заботой приняли Итейни в Светлом Доме, и праздником встречен был он с вернувшейся Эвгли. Быстро нашёл Итейни себе друзей среди детей Светлого Дома, особенно среди отважных львят. Милым другом ему стал и наставник их – улыбчивый Луана, он же поведал Эвгли о смелости и отваге, скрытой в сердце простодушного эу. Много времени проводил Итейни с детьми, ибо очень любил их. Но ничему не мог он научить их, ибо сам был как ребёнок. Однако в простодушии Итейни и искренней восторженности сердца его многие эулиен нашли поддержку и утешение. Оттого и сам Финиар полюбил беседовать с ним, ибо всегда сулила ему встреча с Итейни светлую улыбку. Никто же из эулиен не мог пройти мимо Итейни, чтобы не быть застигнутым простосердечными объятиями его, ибо радовался эу, завидев знакомое лицо, так светло и радостно, что каждого эу принимал в объятья и мог подолгу висеть на каждом, пока не ослабевали руки его.

Приди, приди, покой желанный,

Что благодать объятий рук твоих. (4)

^{(4) L. I. I. V. E. 8:22}

Сам же Итейни так привязался к Эвгли, что следовал за ней всюду и засыпал лишь под взглядом её, свернувшись, как дитя. Рассказала Эвгли Итейни о служении своём, и так полюбилось оно ему, что как мог старался эу помогать ей и поддерживать многоусердную Эвгли. И смотрела эу в сердце Итейни и видела самоотверженную крепость его, и силу его, и смелость узнавала в неумелой заботе эу. Так начинался каждый день её с улыбки Итейни и завершался ею, когда отходил он ко сну, прощаясь с ней. За многую радость, что носил он с собою, и чистое сердце, лишённое всякой печали, прозвали эулиен Итейни – И́льимлли [Íl`imlli] – Светлячок, и сам эу безмерно гордился новым прозвищем своим. И вскоре уже сама Эвгли всюду следовала за Итейни, очарованная тайным знанием его, новой мудростью, открытой его сердцу, лишённому суетных забот и тревог. И потому вскоре пришёл день, когда узнала Эвгли, что вся сила её, вся надёжная крепость её, всё право дыхания её в нарождающемся дне заключены в улыбке Итейни. Тогда же спросила Эвгли эу, не обременит ли его ноша быть ей мужем? И ответил ей Итейни: – Hi ni nör, ke ífmu gun íl`hii. O on tiy téylil` – hor-é how víe mivh, how f`hih míel, ov on tiy ímail`, séwil`-é míik, kowb ítimil` hi el`tíel hárnai ret erk felúrē, íslumē im vhē óyli el`evménetalit ílayfmhrine, retímtanei ev ti. Il`atánt-é íne – im hi féortil` ti. Beytért-é íne – im hi herkéritl`. Ni tentát hi oh kéel`h tiy teyl, o amrántnetil` tíik híamu hi mo kél`ye ánat, ov kéol ni ifh – hórkontil` tíik.147147
  Я не знаю, что значит быть мужем. Но если ты попросишь – возьми хоть душу мою, хоть дыхание моё, а если ты пожелаешь, скажи мне, чтобы стал я твоей скалою от любой стрелы, камня и ветра или вишнёвой косточки, брошенной в тебя. Научи меня – и я защищу тебя. Укажи мне – и я изменюсь. Не ведаю я, о чём ты просишь, но отдать тебе готов я всё, чем владею, а чего не имею – достать для тебя (эмл.)


[Закрыть] И так по воле их и доброму согласию сердец эулиен сочетались Эвгли Благой Туман и возлюбленный её Светлячок в Свете. Так утвердились Эвгли и Итейни в пределе рода своего, и взяли покои Эвгли и поселились там вместе, они же и по сей день делят брачное ложе своё, сохраняя его в чистоте невинностью своей Любви, засыпая лишь взявшись за руки. А вскоре был день, после светлейшего праздника их, когда поднесла Эвгли тон возлюбленному мужу своему, ибо не имел он тона прежде (5). И через Любовь ли Эвгли или через доброе попечение своего народа, но изменился Итейни. Стал он после амевиль писать на бумаге записки для своей Эвгли и прятать в одеждах её или незаметно подкладывать их ей, пока она не могла видеть. Были в записках тех его стихи, что, возможно, иные и не сочтут стихами, я же соглашусь с Эвгли, почитая их совершенными.

^{(5) так есть тон не просто знак дружеского внимания и Любви. Он подобен пуповине, что тянется не от матери к её дитя, но от одного сердца к другому, от одной душе к другой. Вручая кому-то тон, эу как бы говорит: я вижу тебя таким, какой ты есть, я знаю тебя таким, какой ты есть, я принимаю тебя таким, какой ты есть, я признаю тебя частью своего народа, ибо через тон я называю, я пишу, я свидетельствую о тебе, о твоей душе и твоём сердце, что открыты мне в нашей дружбе и Любви. Тонекли – это связь эу с его народом, знак причастности к великой его золотой цепи, это душа и сердце эу, записанные на кусочке дерева. Это священный дар, ожидаемый эулиен куда больше, чем получение именного клинка и обретение знания. Тон появляется в жизни эу с обретением им истинного друга, хранителя и свидетеля жизни его души и сердца. Благо, если отец и мать могут наделить тоном своё дитя, и великая радость, если влюблённые могут одарить тонекли друг друга. Так приходит тон в жизнь эу, и так становится эу частью своего народа, ибо через тон соединяется с ним, потому как понят им и принят, назван, написан, засвидетельствован. Для всех же иных – тон не более чем украшение, маленький приговор, который каждый эу носит с собой.}

Стрекозе на исходе лета нужен дом.

Играет ветер молодой в полях бездумно.

Позволь моей ладони в этот день

Стать домиком усталой стрекозе!

О, не смотри, что так слаба ладонь моя!

В ней целый мир поместится едва ли,

Когда Любовь беспечную свою

В ладони я от всех тревог укрою!

Такова история Эвгли и Итейни и странного, но верного счастья их, ибо два сердца обрели свою Любовь, и они счастливы, как только могут быть счастливы сердца, соединённые прекрасной общей тайной.

Одной росинкой напоить вселенную посильно

Моей любимой – волшебница она!

Росой её улыбок и росою смеха

Я пьян, и лишь потопа искупительного жду!