Текст книги "Титан. Жизнь Джона Рокфеллера"

К тому моменту «Чесс, Карли» являлась синонимом жестокой тактики. Когда Ф. Д. Карли узнал, что давний соперник «Стандард Ойл» Джордж Райс отправил каких-то семьдесят баррелей керосина продавцу в Луисвилле, он отреагировал с яростью. Как директор Луисвилл, Нашвилл и Большой южной железной дороги, которая дала Райсу низкие грузовые тарифы, Карли поручил подчиненному набросать безапелляционное письмо к грузовому агенту железнодорожной компании, сказав ему в точности, как обращаться с Райсом: «Пожалуйста, закрутите гайки»²⁵. Когда следователи нашли письмо годами позже, цитата мелькала в заголовках газет по всей Америке.

Карли шел на крайние меры в попытке остановить конкурентов. Узнав, что Райс планирует поставлять керосин в Колумбус, штат Миссисипи, он отправил в местные лавки недвусмысленное письмо: «Если вы не купите наш керосин, мы откроем продуктовую лавку и будем продавать товары по себестоимости и вытесним вас из дела»²⁶. Карли не блефовал. Он поставил лавку, где продавал керосин «Стандард Ойл» по сниженным ценам, а также овес, мясо, сахар, кофе и другие предметы для дома по тем же ценам или ниже. Во многих населенных пунктах продавцы с радостью согласились на пятипроцентную скидку, которую Карли предлагал на продукты питания в обмен на согласие брать только керосин «Стандард», одна из многих антиконкурентных практик, доведенных «Стандард Ойл» до совершенства, которая повлияла на будущее антимонопольное законодательство. Невзирая на волнение публики, Рокфеллер заявлял, что не знал о приемах Карли. Тем не менее в какой-то момент полковник Томпсон конфиденциально сообщил Рокфеллеру, что Карли «скрытный вероломный» человек с «темными нечестными секретами» и жульничает даже в своих соглашениях со «Стандард Ойл» ²⁷.

В 1878 году «Стандард Ойл» смело расширила территорию сбыта, купив сорок процентов акций в «Уотерс-Пирс компани», которая располагалась в Сент-Луисе и работала на широкой территории от Арканзаса до Техаса. Было решено, что «Чесс, Карли» монополизирует торговлю керосином восточнее Миссисипи, тогда как «Уотерс-Пирс» будет контролировать юго-запад. Сделка с «Уотерс-Пирс» привела в трест еще одного известного негодяя, Генри Клея Пирса, в сравнении с которым Ф. Д. Карли был просто ангелочком. К девятнадцати годам сын сельского доктора монополизировал торговлю керосином в Сент-Луисе, а затем сел на пони и расширил дело в Арканзас и Техас. Генри Клэя Пирса не защищали даже в «Стандард Ойл». Один руководитель вспоминал его как одаренного коммерсанта, но добавил: «Он не поступал честно там, где можно было смошенничать. Он был в меру радушным и вежливым, и, только когда попадал в переплет с людьми, становился подлым. Тогда они понимали, что это сражение. Он был величайшим борцом»²⁸.

Опять же, заботясь о своих интересах, Рокфеллер, отрицал, что знал о скандальных приемах продавцов «Уотерс-Пирс» и описал Пирса как человека непредсказуемого, действовавшего по собственной инициативе. Он уверял, что не уделял и «минуты за месяц местной торговле» и что исполнительный комитет запрещал любые крайности, когда о них становилось известно, но из его бумаг видно, что он получал подробный отчет об особо тяжких преступлениях и нарушениях Пирса²⁹. Когда Пирс совершил в высшей степени прибыльную вылазку на Мексиканский рынок в 1880 году, полковник Томпсон доложил Рокфеллеру, что это было достигнуто «в основном уклонением от огромной пошлины, которой переработанная нефть облагается в Мексике»³⁰. Обогатившись на операции, Пирс объявил стопроцентный дивиденд на капитал в следующем году. Томпсон неоднократно предупреждал Рокфеллера о Пирсе, обозначив его «человеком не без затеи» и перенаправил письмо «показывающее большую двуличность со стороны господина Пирса»³¹. Рокфеллер совершенно не упрекал Пирса, а в 1892 году предоставил ему личный заем в двести тысяч долларов – огромная сумма – и терпеливо переносил его в течение восьми лет. Очевидно, его не беспокоил авантюрный дух дела «Уотерс-Пирс».

Торговые подконтрольные фирмы «Стандард Ойл» рассредоточились по оставшимся участкам континента. В 1878 году «Консолидейтед тэнк лайн компани» заняла территорию к северу от реки Миссури, прошла через Мичиган и Миннесоту, затем расширилась на запад в Северную и Южную Дакоты. Сформированная в 1884 году «Континентал Ойл компани» охватила штаты в Скалистых горах. В середине 1870-х трест отправил в Калифорнию молодого руководителя, Уэсли Х. Тилфорда, который предвидел потенциал штата и как производителя нефти, и как потребителя; десять лет спустя «Стандард Ойл, Айова» контролировала развитую торговлю на Западном побережье. Многие раздраженные клиенты «Уотерс-Пирс» ушли в отместку к «Репаблик Ойл», нью-йоркской компании, специализировавшейся на подготовке розничных торговцев, ненавидящих трест. Разумеется, «Репаблик» тайно принадлежала «Стандард Ойл».

Около 1886 года Бродвей, 26, разделил континент на одиннадцать торговых округов, пограничные споры должен был разрешать комитет внутренней торговли. Так как фирмы вторгались на территории друг друга, их столкновения арбитрировала главная контора. Ничто так явно не раскрывает имперский характер треста, чем его рассмотрение вопросов торговых территорий, когда, как королевские привилегии, раздавались эксклюзивные права на целые штаты и области. В какой-то момент, когда «Чесс, Карли», «Уотерс-Пирс» и «Консолидейтед тэнк лайн» сцепились за девственные юго-западные земли, полковник Томпсон объяснял Рокфеллеру: «Я долгое время ждал возможности определить западные границы всех этих представителей и взять на себя смелость сказать от имени «Стандард Ойл компани», что мы не предоставляли никому права идти и занимать Колорадо, Нью-Мексико, Аризону или Мексику»³². Наконец, «Стандард Ойл» уступила Мексику Генри Пирсу в обмен на штат Нью-Мексико.

Когда Рокфеллер начинал контролировать торговую территорию, он яростно бился за нее и сразу же посылал войска, чтобы дать отпор мельчайшему посягательству. Если «Стандард Ойл» замечала хотя бы одну партию чужой нефти на своей территории, она отслеживала источник через железнодорожных агентов и быстро действовала, чтобы перекрыть ему путь. Торговые люди «Стандард Ойл», как известно, отслеживали повозки конкурентов и при необходимости ставили цены ниже. Этот непрекращающийся напор, эта неугасающая жажда победы происходила от самого Рокфеллера. Когда ему сообщили, что в Сент-Луисе появились конкуренты, он наставлял Оливера Пейна: «Прискорбно слышать, что эти участники открыли агентство в Сент-Луисе. Мы не должны позволить им получить дело. Почему бы не дать им хороший, жесткий, энергичный отпор, все вернуть и не позволить им там обосноваться, и то же в Сент-Пол»³³.

В качестве краеугольного камня системы Рокфеллер выстроил обширную разведывательную сеть и собирал каждый месяц обширные картотеки отчетов местных агентов, отражающие каждый баррель нефти, проданный независимыми торговцами на их территории. С Бродвея, 26, титан мог увидеть самые отдаленные уголки своих владений. Шпионы «Стандард Ойл» собирали значительную часть информации у бакалейщиков и железнодорожных грузовых агентов. Один кливлендский перегонщик обнаружил, что «Стандард» платила его бухгалтеру двадцать пять долларов в месяц, чтобы тот сообщал об их грузах, торговые секреты отправлялись на почту Кливленда в ячейку 164. Репутация «Стандард» – вездесущей и видящей все – была совершенно заслуженной.

Бешеный натиск продавцов «Стандард» становится понятен в свете секретной политики, которую Арчболд изложил Рокфеллеру в письме 1891 года. От представителей компании ожидалось, что они будут контролировать не менее восьмидесяти пяти процентов – а, если возможно, гораздо больше – торговли в своем районе, труднодостижимая планка, которая подталкивала их к агрессивным приемам³⁴. Так как они имели карт-бланш на снижение цен и, если необходимо, на использование любых других средств, чтобы удержать торговлю, во многих городах они устраивали целые сражения. Один раскаявшийся торговец «Стандард Ойл» по имени Чарльз Вудбери вспоминал любимую тактику устрашения: «Постоянные сплетни, что выжившие независимые перегонщики, возможно, недолго еще будут поставлять керосин, беспокоили их клиентов»³⁵.

Рокфеллер не находил ничего предосудительного в разведывательной сети и никогда не понимал вечного возбуждения по этому поводу. «Практика «Стандард Ойл компани» в этом отношении не является для «Стандард Ойл Компани» ни похвальной, ни предосудительной, – сказал он позже Уильяму О. Инглису. – Компания следовала методу, который широко используют крупнейшие и наиболее умные распространители товаров по всей стране»³⁶. Тем не менее некоторые в «Стандард Ойл» отказывались опускаться до подобных методов. Чарльз Вудбери отказался подслушивать конкурентов, тогда его начальник сухо настоял: «Мы намереваемся не просто ухватить суть ситуации – мы должны контролировать ее». Вудбери ответил: «Но это шпионаж. Я не могу встать рядом с ними и сделать так, чтобы они начали обсуждать детали»³⁷. Ему выговорили за подобную брезгливость, и он ушел в протесте. Вспоминая тот случай в 1911 году, Вудбери отпустил колкие комментарии касательно предполагаемого простодушия Рокфеллера. «Результаты получались такие, как просил мастер, – объяснил он. – Детали [Рокфеллеру] нет нужды знать. Он мог быть предоставлен самому себе, держаться в тени. Он выбрал свою команду»³⁸. Другими словами, Рокфеллер установил цели, подстегнул энтузиазм, затем сказал, что ничего не знал о неизбежных последствиях.

Чтобы оправдать свои действия перед совестью – необходимость для Рокфеллера, – ему нужно было обратиться к главной теме: дешевый свет для человечества. Приехав в ранние дни к скважине в Ойл-Крик, он молча смотрел на нее, затем провозгласил: «Это свет бедняка»³⁹. Такие замечания не делались просто для публичных заявлений, они были характерны для его переписки. В 1885 году он наставлял молодого коллегу Генри К. Фолджера: «Пусть хорошая работа продолжается. Нам следует помнить, что мы очищаем нефть для бедного человека, и нужно, чтобы он получил дешевый и качественный продукт»⁴⁰. Рокфеллер рос в уединенных фермерских домах, читал при свете свечи и понимал революционное значение дешевого керосина.

Рокфеллер всегда имел более одного мотива для любого действия и в борьбе за дешевый керосин его определенно подталкивал не только альтруизм. Он был одержим низкозатратным производством больших объемов, чтобы удержать долю рынка, даже если при этом временно жертвовал прибылью. Как он отметил: «Этот факт «Стандард Ойл компани» всегда держала в уме: что мы должны предоставлять лучшую услугу и довольствоваться ростом объема коммерции, а не ростом дохода, чтобы завлечь других конкурировать с ними»⁴¹. Обсуждая цены с подчиненными, Рокфеллер часто напоминал им: «Мы хотим продолжить, в разумных пределах, ту политику, которая даст нам самую большую долю коммерции»⁴².

Общество так долго терпело жесткие методы треста, потому что верило, что он, в долгосрочной перспективе, удешевляет керосин и проводит относительно доброжелательную диктатуру. Как с пренебрежением журналист Генри Демарест Ллойд написал Джорджу Райсу в 1891 году: «Так что публика – дорогие глупцы – верит, и это совершенно примиряет ее – бесчестных глупцов – с грабежами, предательствами и убийствами, которые принесли ей легендарную дешевизну»⁴³. Сбитые с толку реформаторы ругали трест и за дороговизну, и за дешевизну, за обдирание потребителей и за цены ниже, чем у конкурентов. Джон Арчболд сформулировал этот парадокс: «Обычно предполагается, что в какое бы время и по какой бы причине «Стандард» ни повысила цены, она притесняет потребителей, если же, наоборот, она понижает цены, она притесняет конкурентов»⁴⁴. Разумеется, правдой, зачастую, было и то, и другое, так как «Стандард Ойл», если не сталкивалась с конкуренцией, держала высокие цены и опускала, если нужно было приструнить соперников. С учетом всех фактов трест пользовался монополистической властью и держал искусственно заниженные цены, чтобы не допустить конкуренции.

В целом, «Стандард Ойл» превосходно справлялась с поставкой керосина по доступным ценам. Компания славилась гораздо более низкой себестоимостью единицы продукции, чем у конкурентов и с годами постоянно снижала цены. Между 1880 и 1885 годами средняя стоимость очистки галлона сырой нефти упала с двух с половиной до полутора центов. В 1890 году в одном редком газетном интервью Рокфеллер крайне уверенно сказал, что с рождения «Стандард» двадцать лет назад розничная цена на керосин упала с двадцати трех с половиной до семи с половиной цента за галлон. Только половина этого падения, настаивал он, обязана резкому падению цен на сырую нефть, и приписывал значительную долю экономии системе цистерн-повозок. В начале 1900-х годов Бюро корпораций объясняло значительное снижение цен на керосин резким спадом цен на сырую нефть, а не суперэффективным управлением «Стандард». Какова бы ни была правда, итоговые низкие цены надолго привили публику от яда противников «Стандард».

Многие противники Рокфеллера утверждали, что рутинное занижение цен являлось его самым смертельным оружием, даже более опасным, чем железнодорожные скидки. Как самому низкозатратному производителю отрасли, чтобы задавать конкурентов «Стандард» достаточно было просто выбросить нефть по себестоимости. Практику продавать по себестоимости или ниже, введенную впервые в 1870-х годах, усиливала система цистерн-повозок, которая позволяла тресту устанавливать цены на розницу. Неохотно вступая в ценовые войны, которые отдавали старой дарвиновской конкуренцией, Рокфеллер заявил, что урезал цены только в порядке защиты – то есть когда был вынужден ответить на снижение цен, объявленное независимыми производителями. При этом он не демонстрировал жалость к негодяям, а только добродетельно негодовал: «Эти люди не хотели совместной работы. Они хотели конкуренции. А когда они ее получили, она им не понравилась»⁴⁵.

Аллан Невинс цитировал федеральное исследование хищнического ценообразования, давшее заключение, что «Стандард Ойл» практиковала его только в тридцати семи из тридцати семи тысяч городов, которые обслуживали ее цистерны-повозки, и только в ответ на снижения цен конкурентов. Однако вердикт Невинса опровергают документы Рокфеллера, изобилующие отсылками к этой практике. В письме 1886 года полковник Томпсон сообщил Рокфеллеру, что «Стандард» продавала по себестоимости при любом проявлении конкуренции и компенсировала потерю дохода, поднимая цены в менее оспариваемых местах: «Мы обнаружили, что пришлые, в основном из Питтсбурга и Нефтяного региона, имели две тысячи баррелей нефти в Цинциннати… Мы временно понизили рыночные цены в Цинциннати еще на полцента, чтобы справиться с конкуренцией и вынудить их продавать свой керосин без дохода». При этом, отмечал он, независимые производители изгнаны из Чикаго, и «мы подняли цену на двадцать пять центов или около того, без новых случаев, как мы делаем везде. Система работает хорошо, лучше, чем любая другая, какую мы можем изобрести, и думаем ее придерживаться – я прошу вас и других джентльменов помнить, что мы продаем четверть всей нефти, с которой имеем дело, без фартинга дохода для этого департамента»⁴⁶.

Если «Стандард Ойл» продавала четверть всей своей нефти по себестоимости, как утверждал Томпсон, это означает, что антиконкурентные урезания цен проводились более чем в девяти тысячах городов – что совершенно не похоже на тридцать семь, названных Невинсом. Трест так бесконечно ловко устанавливал цены, пряча реальную стоимость с помощью секретных скидок, что точные расчеты невозможны. Хотя многие штаты уже объявили хищническое ценообразование незаконным, оказалось, что подобный запрет сложно реализовать. В этом вопросе Рокфеллер остался неисправимым монополистом, через несколько лет защищая снижения цен «Стандард Ойл», прокомментировал: «Если, делая это, они теряли деньги, а затем возмещали на специальном ассортименте – они возмещали разницу – разве это преступление?»⁴⁷ В итоге национальный запрет на хищническое ценообразование стал неотъемлемой частью антимонопольного законодательства.

Политика дифференцирования цены оказалась для «Стандард» удобным средством на глобальном рынке. В 1880-х и 1890-х годах, пытаясь остановить приток нефти из России и Ост-Индии, компания выставила низкие цены в Европе и компенсировала более высокими ценами в Америке. Жесткий контроль домашнего рынка позволил ей вести яростные ценовые войны против Нобелей, Ротшильдов, «Ройал Датч» и «Шелл». По этой причине «Стандард Ойл» всегда считала монополию внутри страны необходимым условием для своих заморских завоеваний.

Однако «Стандард Ойл» никогда не стремилась к идеальной монополии, потому что Рокфеллер понимал, что политически разумнее оставить некоторую долю хилой конкуренции. По его признанию: «Мы понимали, что общественные настроения обернутся против нас, если мы действительно станем перерабатывать всю нефть»⁴⁸. Концерн уступил около десяти процентов переработки и сбыта крошечной группе соперников на периферии. Даже в середине 1880-х годов было позволено работать девяноста трем малозначительным нефтеперегонным заводам. Будучи очень умным монополистом, Рокфеллер удерживал достаточно низкие цены, чтобы сохранять контроль рынка, но не настолько низкие, чтобы уничтожить всех устоявшихся конкурентов.

Следует опровергнуть одно общепринятое ложное мнение о Рокфеллере: он не устанавливал цены на сырую нефть безоговорочными приказами. Из его переписки видно, как нефтяные короли гадали, как поведут себя цены на сырую нефть и жаловались на спекуляции. Рокфеллер сказал в 1882 году одному из личных финансовых советников: сырая нефть «едва ли ни худший в мире товар для спекуляций… Это примерно так же ненадежно, как железнодорожные акции»⁴⁹. Вероятно, главный способ, каким «Стандард Ойл» оказывала здесь влияние, – манипулярование ценами на хранение в своих трубопроводах, и фирма иногда пользовалась этим, чтобы прорвать рейды спекулянтов. Выпустив сертификаты на нефть, которую хранили ее трубопроводы, она стимулировала свободный рынок сырой нефти, а сотни тысяч людей спекулировали сертификатами или делали под них займы, создавая первый рынок нефтяных фьючерсов и задавая тенденцию цены при немедленной оплате. После того как в конце 1882 года на Манхэттене открылась Национальная нефтяная биржа, спекулянты значительно перевесили трест в закреплении цен.

Рокфеллер гордо заявлял, что «Стандард Ойл» это безупречный инструмент зарабатывания денег. В конце 1880-х годов Генри М. Флаглер показал, что фирма в среднем получает тринадцать процентов в год на чистых активах, что значительно преуменьшало ее показатели. Позже этот вопрос исследовало Бюро корпораций Тедди Рузвельта, и по их подсчетам рентабельность с 1882 по 1896 год была более значительной – девятнадцать процентов. Рокфеллер оправдывал высокую рентабельность страхом, что нефть может иссякнуть и огромные вложения треста окажутся бесполезными. Он знал, что общественное мнение будоражили заоблачные дивиденды на акции «Стандард Ойл», которые иногда достигали двухсот процентов. Эти цифры вводят в заблуждение, утверждал Рокфеллер, так как действительный капитал «Стандард Ойл», как правило, в десять раз превышал капитализацию. Если брать действительный капитал, дивиденды в двести процентов, объявленные в январе 1885 года, скорее сравнимы с двадцатью процентами – крайне высоко, но не астрономически. Такая богатая, но в целом не чрезмерная рентабельность была именно тем, что хотел видеть Рокфеллер-политик.

Рокфеллер знал, что, если будет слишком жадным, керосин могут заменить другие продукты, и это тоже сдерживало его аппетиты. Нефть была просто одним из горючих ископаемых, а керосин – одним из многих потенциальных средств освещения. Осенью 1878 года американский гений Томас Алва Эдисон гордо заявил репортерам в Менло-Парке штат Нью-Джерси, что выдумал практичную электрическую лампочку; за год он создал чудесную лампу, она ярко светила сто часов подряд и напрямую угрожала керосиновому бизнесу Рокфеллера. В новую «Эдисон электрик лайт компани» вошли влиятельные банкиры, в том числе величественный «Дрексел, Морган энд компани». 4 сентября 1882 года в помещениях Дж. П. Моргана на Уолл-стрит, 23, Эдисон повернул выключатель, контору Моргана осветил электрический свет, и это стало торжественным открытием электростанции в южном Манхэттене. К счастью для Рокфеллера, электрическая лампочка не вытеснила керосин моментально: Эдисону понадобилось время, чтобы покрыть страну электростанциями, и к 1885 года по всей Америке светило только двести пятьдесят тысяч лампочек.

В 1880-х годах многие американские города начал освещать не электрический, а мягкий мерцающий газовый свет. Долгое время нефтяники отметали природный газ как отходы производства, пока в 1883 году группа предпринимателей во главе с Дж. Н. Пью не подала его по трубам в Питтсбург. Рокфеллер быстро ухватил, что газ дополняет нефтяное дело и посоветовал Дэниелу О’Дэю разработать в «Стандард Ойл» собственные мощности в этом направлении, не обращаясь к внешним людям. О’Дэй и его полная энтузиазма команда заверили Рокфеллера, что могут подавать по трубам взрывоопасный газ на большие расстояния без сбоев. Не прошло и двух лет, как они поставляли газ из западной Пенсильвании в города штатов Огайо и Нью-Йорк, а к концу 1890-х годов Рокфеллер тайно контролировал компании, производящие природный газ в Титусвилле, Ойл-Сити, Буффало и тринадцати других местах. Как написала одна газета: «Потребители в некоторых из этих мест удивились бы узнав, что жгут газ «Стандард Ойл»⁵⁰.

Пытаясь противостоять конкуренции газового освещения, Эдисон выстроил свою рекламную схему на моральном и эстетическом контрасте между добрым электрическим светом и злым газовым. Над мерцающим газовым светом, который потомки находили столь очаровательно поэтичным, он насмехался: «Это еще и противный желтый свет, совершенно не то, что цвета милого природного освещения», – и расхваливал «мягкое лучение» электрического света, «исключительно мощное и даже… идеально ровное»⁵¹. С упорством, достойным крестоносцев «Стандард Ойл», торговые агенты Эдисона подходили к клиентам, использующим «вышедшие из моды» газовые рожки, уговаривая перейти на прогрессивные электрические лампы.

Кампания по природному газу вовлекла Рокфеллера в жесткие битвы, так как главными клиентами являлись муниципалитеты, а решения всегда были крайне политизированы. Торговля природным газом, настоящий рог изобилия для взяток, подпитывала цветущую коррупцию, компании пытались обработать городских чиновников и получить права. Хотя Рокфеллер неоднократно отрицал свою осведомленность о махинациях, его бумаги раскрывают другую историю: он выполнял контролирующую функцию и знал все о деньгах, направленных политикам. Получив права от Детройта, «Стандард Ойл» выделила эмиссару Дж. А. Шелби пятнадцать тысяч наличными и десять тысяч долларов в газовых акциях. Выплата пришла с запозданием, и Шелби брюзжал Рокфеллеру: «Вы гарантируете указанную сумму, если Указ пройдет и будет утвержден мэром… Я понес значительные расходы и хочу быть уверен в быстром урегулировании, когда работа будет выполнена»⁵².

В битвах за природный газ рыхлые границы между политикой и коммерцией начали рушиться и исчезать. В 1886 году Дэниел О’Дэй встретился в Филадельфии за закрытыми дверями с соперником, «Коламбиа нэчурал газ компани», и был потрясен, увидев на встрече знаменитых политиков. Как он сообщил Рокфеллеру: «Я был поражен, когда узнал, кто туда входит. Все местные политики республиканцы Филадельфии в числе акционеров. Они очень боятся за инвестиции и теперь думают, что, если не заключат с нами какого-нибудь союза, они, по всей вероятности, потеряют все деньги или значительную их долю». Из чистой практической целесообразности, О’Дэй предпочел сделку с конкурентами, сказав Рокфеллеру: «Желание в целом было припереть компании к стенке, и я бы мог ему последовать, только акционеры компании могут оказаться не теми врагами, которых нам хотелось бы иметь в зак/онодательном/ собрании Пеннс/ильвании/ следующей зимой»⁵³. Не убежденный таким прагматическим рассуждением, исполнительный комитет отказал О’Дэю.

Самые острые скандалы, связанные с природным газом, разразились в Толедо, штат Огайо, бывший губернатор которого, Чарльз Фостер, с детства дружил с Флаглером и пользовался щедростью «Стандард Ойл». В июле 1886 года О’Дэй доложил Флаглеру, что бывший губернатор согласился объединить свою «Фосториа иллюминейтинг газ компани» с новым газовым предприятием «Стандард» «Толедо» и сформировать «Нортвестерн Огайо нэчурал газ компани». О’Дэй сообщил секретные условия сделки: «Чтобы губ/ернатор/ Фостер был президентом К^о. Но чтобы мы полностью контролировали управление»⁵⁴. Жители Толедо обрадовались, когда «Истерн Огайо нэчурал газ компани» решила побороться с «Нортвестерн» за право провести газ; компании пришли к компромиссному соглашению и обе получили разрешения. Затем выяснилось, что обе контролирует «Стандард Ойл», и в последовавшей сумятице городские чиновники решили, в качестве ответной меры, соорудить собственные муниципальные газовые станции.

Политики в Позолоченный век имели склонность сыпать эвфемизмами и предпочитали деньги на бочку. Поучаствовав в торгах со «Стандард Ойл», Фостер требовал воздаяние у Рокфеллера в январе 1888 года, заявляя, что у его комитета по избирательной компании долг – почти тысяча двести долларов. «Мое к вам предложение, – заявил он Рокфеллеру без обиняков, – чтобы вы послали мне чек на эту сумму… Я уже несколько лет отказывался просить вас и ваших людей о вкладах. Теперь я делаю это, потому что знаю, что вы проявляете к нам интерес, и кроме того я думал, что было бы полезно отражать удары, наносимые вам, и нашей Газовой компании⁵⁵.. В ответ Рокфеллер отправил Фостеру тысячу, не удержавшись от едких комментариев о его прошлых действиях: «Наши друзья все же полагают, что мы не получили справедливого отношения Республиканской партии, но мы рассчитываем впредь на лучшее»⁵⁶.

В 1886 году «Стандард Ойл» создала «Нэчурал газ траст», крупнейшим акционером которого стал Рокфеллер. Как таковой, он председательствовал над этими грязными муниципальными схватками, хотя и держался от них на приличном расстоянии. Он внимательно следил за делом, но никогда не пачкал руки и имел возможность заявить о неосведомленности по всему спектру вопросов.

* * *

Рокфеллер пытался отрицать свою ответственность за более неблаговидные действия, у него были легионы критиков, громко заявлявших, что он их злонамеренно погубил. Как отметила Ида Тарбелл, его противники наделяли его сверхчеловеческими силами. «Сколь бы странным ни показалось утверждение, нет сомнений, что к 1884 году весь Нефтяной регион смотрел на господина Рокфеллера с суеверным трепетом»⁵⁷. Каждый день почта приносила все больше бранных писем от совершенно незнакомых людей, которые проклинали его и умоляли о переменах. Больше всего желчи текло от нефтяников западной Пенсильвании, которые верили, что по утрам он только по своему усмотрению устанавливает цены на сырую нефть. Один нефтедобытчик из Брэдфорда писал: «Ситуация здесь, по правде, тревожная, и сотни семей пребывают в настоящей беде, которой бы не было, если бы цены на нефть были такими, как – тысячи людей верят – вы можете их сделать»⁵⁸. Другое письмо предупреждало его: «Тысячи здесь на грани финансового краха из-за низкой цены, какую они получают за их продукт, и, если в вашей власти дать им лучшую цену, вы бы подарили благо, которое невозможно оценить, для всей этой земли»⁵⁹. Иногда казалось, что эти недовольные не в состоянии понять, является ли Рокфеллер Сатаной или Санта-Клаусом, как видно из сумбурного запроса от П.О Лафнера:

Я бедолага делец на нефтяном рынке, и я был в деле восемь лет. Все это время я ругал «Стандард Ойл компани» с остальными ребятами – поносил громко и крепко. Но при всех проклятиях, какими ее осыпают, «СОК.» все еще существует и продолжает накапливать огромное богатство. Теперь, когда рынок полностью умер, а мое ремесло исчезло, я пришел к выводу, что мудро прекратить ругать «Стандард» и пробить хорошую доходную должность⁶⁰.

После полного скандалов детства с Большим Биллом Рокфеллер прекрасно чувствовал врагов и болезненно относился к росту критики. Выходя гулять, он сохранял бдительность и обладал сверхъестественным чутьем, не следует ли кто за ним; прокрасться сзади было невозможно. И все же он не доверял критикующим его и считал их мнимый идеализм неубедительным прикрытием эгоистичных мотивов. Рокфеллер видел, как он стоически несет крест всех революционных деятелей. «Мы воплощали новые идеи… – объяснял он. – Но, не сомневаясь в своей правоте, мы уверенно делали наше дело, основанное на идеях, которые представляли собой непреодолимую силу»⁶¹. Многих критиков он отождествил с конкурирующими переработчиками, которые глупым образом взяли деньги за свои заводы вместо акций «Стандард Ойл». Он мелодраматично излагал следующим образом: «Мы думаем об аде. Нет страшнее наказания для человека, чем сидеть и стонать, размышляя о том, что могло бы произойти!»⁶².

Будучи мишенью такого количества общественных оскорблений, Рокфеллер казался бесстрашным. «Слово «страх» отсутствует в словаре моего отца, – однажды сказал его сын, – это чувство ему не знакомо»⁶³. Младший вспоминал, как отец отвозил его на вокзал в Манхэттене в период, когда анархисты завалили его угрозами. Сын умолял нанять телохранителей, но отец посмеялся:

«Брось, Джон, – сказал он, – я могу позаботиться о себе. Если какой-то человек окажется достаточно глуп, чтобы нападать на меня – что ж»… Он не хвалился. Я никогда не слышал, чтобы он хвалился. Но он стоял в полный рост, сжав кулаки. После его слов казалось, что, если кто-то нападет на него, он уверен в своих силах и надеется не сделать бедолаге слишком больно⁶⁴.

Младший вспоминал один вечер в Кливленде за много лет до этого, когда горничная испуганно завизжала, что наверху грабитель. Рокфеллер без колебаний взял пистолет и шагнул к задней двери, надеясь поймать незваного гостя, который уже соскользнул вниз по столбу и убежал.

Рокфеллер заявлял, что не держит зла на критиков и подходит к ним с христианской терпимостью – до тех пор пока они признавали свою ошибку. Тем, «кто сожалел о своих нападках и оскорблениях, мы легко дали прощение, так как мы сами могли надеяться на милость и прощение из высшего источника», – говорил он⁶⁵. Его частная жизнь и филантропия подтверждают, что он не был жестоким человеком и не имел садистских наклонностей. Но в противостоянии критикам он переходил на личности и часто говорил об их действиях, как о неких темных и незаконных схемах. Если он собирался совершить что-либо особенно чудовищное, он сначала находил недостатки у жертвы, затем продолжал свое дело с чистой совестью.