Текст книги "Черное сердце"

Артем думал, что ее пьянит сцена, это так, но видимо, похмелье после собственного шоу у нее слишком быстро развеялось под влиянием его общества, и он заказывает ей еще шампанского. Через несколько минут Карина отвечает на ранее поставленный вопрос: как пойдет. К тому же перекочевала Артему на колени. Тогда он целует ее второй раз, медленнее и глубже, и этот поцелуй ей так нравится, что захотелось зайти с ним немного дальше, а потом – еще дальше, а затем – совсем далеко.

– У меня тоже нет первоначальных стратегий. Внезапность – лучше всего. – Признается Артем, в кошачьем довольстве прижимая ее к себе свободной рукой, как будто она его собственная сумочка. Его сигаретный дым уже заполнил ее нос, но больше Карина об этом не думает. Тучка дыма на мгновение загораживает его лицо, но через секунду его томный прищур и улыбка лисицы возвращаются к ней опять. – Однако определенные вкусы все же имеются. – Добавляет Артем. – Болевой шок меня отвлекает от всего дерьма.

Карина выплевывает шампанское. Артем хохочет, беря салфетку.

– Боль – отличное доказательство минувшего веселья. – Объясняет он. – Если я встаю утром в понедельник и ничего не чувствую, значит, выходные прошли зря.

– У меня уже были какие-то подозрения… – признается Карина, подразумевая его фотосессии, вытирая свой рот и его грудь. – Ну, ты даешь! Какое-то сотрясение мозга!

– Музыка твоя – сотрясение мозга. Кроме того, ты сегодня изображала некую ведьму со склонностью к экспериментам. Я тоже их люблю. Я только с грудью нежно обращаюсь, это самое слабое и хрупкое место женщины.

– Ты не промах, учтя то, что доктор. Безопасность гарантируешь?

– Нет ничего скучнее безопасности.

Брови Карины встают домиком каждая.

– Ох, да, действительно…

– Я люблю ходить по лезвию ножа. В меру, конечно, я ведь не хочу причинить кому-то вред здоровью.

– Бедный Славик. Как такой тихоня тебя терпит?

– Причем тут Слава? Я ведь не трахаю Славу.

– Удача ему улыбается. Что ж, миленько мы посидели, а теперь я пошла домой, меня водитель ждет, да и охрана тоже: два амбала семь на восемь. – Услышав простое слово «домой», Артема передергивает от гнева. – Спать мне пора. Приятно было с тобой пообщаться, дружище.

– Сидеть! – Артем прижимает ее бедра обратно, когда Карина норовит съехать с его колена. До нее, наконец, доходит, во что она вмазалась. Показное лицо ее друга смывается и под ним настоящее, как у монстра. – Чего ты? Я приглашаю на хату к Славе, а у него там нет камеры пыток. У него даже «резинки» нет. Незачем! Так что? Едем или пойдем пешком? Одно из двух. Предупреждаю, что идти спокойно я не сумею с тобой так долго – через каждый двор буду находить темный угол, чтоб покусать тебя за шейку. – Он добавляет эти фразы, как приправу.

– А я слышала, чтобы убить вампира, надо проткнуть его деревянным колом. – Рассуждает Карина и начинает демонстративно оглядываться в поисках. – А вон, надо кий у парней попросить. Такой длинный – уж наверняка…

– Я умею изворачиваться. Так что ты кием не спасешься. – Артем смеется и прижимает ее сильнее. Рука его при этом оказывается на мягкой части ее бедра, как будто там ее законное место.

Из глубин ее сознания выходит такое же прикосновение Пети, но почему-то Карина вытягивает позвоночник на коленях его наглого сына, напряженная, как тетива, почувствовав кончик его языка по всей длине своей щеки. Артем облизывает еще и еще.

– Хватит. Хватит меня мыть, я не кошка.

– Не любишь животную страсть?

Ее бросает в пожар из волнения. Карина чувствует, как одежда мерзко липнет к коже. Она теряет свою голову, руки, ноги, мысли. Она теряется и теряется по клеточке, представляя себе все то, что он может ей предложить, старается найти и собрать себя обратно, найти в себе хоть что-то, похожее на смелость. В голове проносится тысяча и одна мысль. Год безмолвия и новый мужчина… впервые в жизни. И со своими особенностями. Насколько он будет отличаться от Джордана, который хорошо ее знал?

Глава 15

Проехав несколько исторических мест Питера, они появляются в типичном спальном районе с обычными многоэтажными жилыми домами, и заходят в уютную квартирку Славы Логвина, находящуюся на первом этаже… с окнами без решетки!

– Логвин экстримал. – Объясняет Артем, выдыхая каждое последующее слово с особым шармом и театральностью: – Ночью он специально разевает окна на тот случай, если к нему влезет красивая грабительница и нападет на него.

Карина, щелкнув языком, толкает его в бок, пока Артем раскатисто ржет над собственной шуткой. В прихожей их встречает огромный пушистый кот Пончик и приятный запах вещей Славы. Кот, мяукнув, смотрит на Артема своими круглыми глазищами, а затем принюхивается к новой гостье. Чтобы дотронуться до кота и рассмотреть поближе, Карина садится на корточки, вид Пончика откровенно умиляет ее, она не замечает, как начинает питюкать, говорить животному приятные слова и зарываться в его шерсть пальцами. Длинная шерстка котика обладает двумя цветами – цвета сухих сливок и на пару оттенков темнее, чуть коричневатая, нежная, напоминающая по цвету чай с молоком, а скорее всего… капучино.

– Вот кем нужно стать, чтоб завоевать сердце большинства девушек. Котом! – закатывает глаза Артем, отворачиваясь от лохматого чудовища, такого толстого, что это уже почти собака-спасатель. Закончив миссию с обнюхиванием Карины, Пончик демонстративно направляется в кухню, сложив хвост крючком. – Ты не нажрался? Пончик, твоя пятая точка не будет влезать через окно. Хватит. У меня не забалуешься.

– Именно поэтому он ходит в туалет на твои ботинки. – Со смехом говорит Карина, провожая толстенького котика заплывшим от умиления взглядом.

– Нет, просто его хозяин разбаловал.

– Слава любит животных.

– Лучше бы он любил девочек. Ну что, тебе чай? Кофе? Что приготовить поесть? – спрашивает Артем, войдя в ванную. Следом закрадывается Карина, обхватив его сзади, пока доктор моет руки, и приглашает его в спальню глазами. Артем закрывает воду, оглядывая ее отражение. – А ты начинаешь мне нравиться. – Он медленно поворачивается, глядя с высоты ошеломительного роста, двигается на нее скалой, и вскоре выталкивает из ванны.

Карина кладет руки на его гладкий живот, чувствуя, с каким напряжением вздымаются мышцы. Прижатая между ним и стеной, она смотрит на его раскрытые губы и сверкающие от желания глаза, высоко подняв голову и ожидая, какое блюдо он будет из нее готовить. На этот раз Артем целуется до боли, как перед смертью. Пропустив пальцы через реку ее густых волос, он просит распустить их. Карина вынимает из волос единственную заколку, скрепляющую часть прядей на затылке, и волосы свободно рассыпаются по спине и плечам, самые маленькие прядки падают на лицо, но Артем наблюдает за этим так, словно она снимает лифчик. Он по привычке облизывает нижнюю губу. Карина подумывает над тем, чтобы составить список всех его эротичных привычек. В этот список попадет каждое второе его движение.

– Ну и красоту ты в этом году отрастила! – отвесив комплимент, он продолжает целовать, пропуская ладони под ее футболку.

– У врачей всегда холодные руки? – ежится Карина.

– Только когда пациентка одета. – Он поднимает футболку и смотрит на ее живот, взгляд этот пронзает кожу, и все ее внутренние органы вздрагивают.

Карина, в прошлом пытаясь отрицать его магию, пришла к выводу, что магия эта останется с Артемом, даже если у него будет самая дурацкая прическа на свете.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Артем, поднимая ее голову, и она опять видит одичавший от страсти взгляд величественно-синих глаз.

– Я хочу заставить себя думать, что не так уж ты и горяч, но… ты действительно горячий, дружище!

Своими сильными бедрами Артем вписывает ее в стену, где скоро появится трещина, и радуется так, будто с этой самой минуты ему позволено бесплатно посещать любой райский уголок мира, прихватив с собой Карину.

– Боже. Я-то думал, что и вполовину раз настолько тебе не нравлюсь. Но я рад, Карюша, очень. Чего ты хочешь? Говори, я сделаю это так, как ты меня попросишь. – С каждого уголка его лица на нее изливается сильное желание, и Карину поочередно накрывает то возбуждение, то страх. Он постоянно следит за ее лицом, часто спрашивает, каковы ее ощущения и так красиво прогибается в спине через минуту на кровати, что Карина не может осмыслить, делают ли так другие парни. – Ну, понравился? – поднимаясь на колени, спрашивает Артем. – Мой стриптиз у папы дома понравился? Хочешь еще посмотреть? – не спеша обнажаться, он лишь игриво теребит резинку белья, дразня или делая вид, что стесняется.

– Ты нахал. Папе тебя надо было посильнее наказывать в свое время. Иди, помогу!

Избавив ее от этой помощи, Артем наконец-то перешагивает через белье, и когда накрывает ее сверху, капельки пота падают с его тела, смешиваясь с ее потом, глаза его туманятся от нетерпения, он не отрывает взгляд от ее лица, ловя каждый звук ее голоса, каждый стон, и как будто бы оценивая его. Карина не соврала, сказав, что ей было хорошо. Но друг, расслабляясь на боку, злорадно обещает, что это была только вводная часть.

– Что последует дальше? Мне будет или не будет нравиться? – хмурится она, не снимая ладонь с его груди.

– Проверим. Попробуем соотнести тебя с моей чувственностью. – Отвечает Артем с немым обещанием того, что это будет любопытно, очень любопытно, и внимательно присматривается к изголовью кровати, откинув голову, так что Карина тоже откидывает и следит за его взглядом. Конструкция кровати – каркас из металлических труб, между которыми закреплен ажурный узор из кованой стали. Рисунок ковки повторяется как у изножья, так и у изголовья. В сущности, ложе полностью соответствует требованиям любившего эксперименты Артема, и ее опять перебрасывает из нирваны в страх, из страха в нирвану и обратно.

А воплощать желания у него получается все круче. Вскоре Карина может поклясться, что боль им обеспечена в полной мере, только в отличие от Доронина, которому это приглянется, она всего-навсего будет непригодна для работы, шатаясь и корчась на каждом шагу на сцене.

В мгновение внезапного душевного порыва потрещать, Артем превращается в радио. Говорит и говорит, не останавливаясь, прямо как Джордан, точно в разговорах заключается суть вещей. Они опять поговорили о музыке, Артем назвал несколько любимых песен и отчитался, почему они ему так нравятся. В очередной раз между ними заходит разговор о Славе и как всегда он не забывает отметить, насколько смешон его друг. Карина чувствует раздражение, и Артем, заметив это в ее лице, заставленном негодованием, сразу вытесняет ненадлежащую эмоцию поцелуем. В какой-то момент между грубыми ласками очень неприятно надкусывает ее кожу, игнорируя протест.

– Ты чо, оглох? Мне больно, я сказала!

Лицо Артема не выражает ничего злорадного. Он держит эмоции в узде и делает по-своему, но еще хуже. Ссылаясь на довольство в этих глазах, Карина понимает, что он получил, чего хотел – от нее по своей самовлюбленной морде. От такой пощечины пострадала рука Карины, но он реально, реально дожидался вот этого.

– Знаешь, ты серьезно болен, – констатирует она, оттолкнув Артема так легко лишь потому, что он наконец-то прекратил придавливать ее к кровати всей тяжестью земного шара. Карина намеревается слезть и одеться, но у доктора другие планы. Пока она нервничает, он что-то достает. – Паршивая дрянь. Я вызову такси.

– Лучше сразу полицию нравов. – Говорит он, выбросив белье из ее руки, и тянет Карину на себя. Не нужно объяснять, что Артем намного сильнее, и когда она пытается подняться на ноги, он даже не прилагает усилий вернуть ее. Карина представляет себя чем-то сильным и большим, мощной, как скала, крепкой, как камень, и какое-то время это впрямь дает Артему значительный отпор, но недолго. Карина успевает только подумать над самым больным ударом, который в случае чего можно нанести чересчур развеселившемуся мужчине, а он уже связывает каким-то странным школьным галстуком ее руки и заносит их у нее над головой. Руки соединяются вместе под тесным натиском ткани. Артем перебрасывает свободный конец галстука над высокой спинкой кровати и привязывает к горизонтальной планке. Все тело Карины тянется вверх, руки выпрямляются. Теперь она перетянутая гитарная струна, которая замирает, не желая играть. Весь мир замирает, не желая принимать в этом участия. Потерпев поражение в борьбе, Карина слышит уважение в голосе Артема. Он победил, но признал в ней достойную соперницу:

– Ну и долго же с тобой приходится бороться. – Переведя дух, он осознанно тянется к тумбочке и открывает, желая взять определенную вещь, точно зная, что эту вещь можно найти только там. Через мгновение в его руке блестит черная лакированная рукоятка, короткая и необычная. Карина никогда такого не видела, но решает запаниковать заранее. – Знаешь, что это? – спрашивает Артем, поигрывая штукой в своей руке. Ответа не последовало, и одним резким движением он тянет за край, вытягивая из рукоятки тоненькую гибкую трость, на конце которой маячит маленький отрезок кожи. Удивление расширяет Карине глаза. Это та самая дрянь с его фотосессии. – Ну? А теперь?

– Что – теперь?

– Поняла, что это значит?

– Да.

– Ну, и что ты поняла? – настойчиво допрашивает Артем, медленно пропуская длинное основание дряни через свой кулак.

– Славик нам что-то недоговаривает.

Артем мягко хохочет, оценивая ее находчивость и постукивая кожаным кончиком по своей развернутой ладони.

– Это тоже. Кстати, Славик действительно мало разговаривает о себе, – осознает он на редкость неожиданно, словно раньше об этом и не задумывался, – по мне, так это от того, что в постели он бездарь. Эта вещица – моя. Проверенная временем. Редкий экземпляр, как сказали в определенном месте. Вообще можешь называть это как хочешь. На самом деле – это стек.

Карина не знала о таком слове до этого безумного вечера, пожизненно интересуясь символикой и аксессуарами рок-музыкантов, а не извращенцев.

– Я тебе что, лошадь для верховой езды?

– Да как сказать.

– Очень смешно. Зачем тебе это нужно?

– А тебе зачем нужна гитара? А микрофон? Усилитель? Карюша, в музыке, как в сексе, много различных направлений. Выходит, что я – рокер.

– Тогда твой музыкальный вкус не для моих ушей.

– Он тебе понравится. Мой приятель. Тем более он такой уникальный. Ведь обычно стеков не существует в раскладном виде. Но Слава предпочитает шифроваться, так что я подобрал для него нечто, что, складываясь, не привлекает внимания.

– Значит… Слава – тоже?! – пугается Карина, на секунду по-настоящему в это поверив.

– Я пошутил. Конечно, нет. Говорю ведь, он никакой. Ему только книжку подавай и плеер. Он лучше будет следить за другими, чем сам займется.

Грудь Карины учащенно вздувается, и Артем, наверное, воспользовавшись моментом, начинает щекотать кончиком странного предмета участки ее тела с самой тонкой кожей. Она плотно сжимает губы на мгновение. Вдруг он сейчас возьмет и ударит? Рукой по-любому не так больно, как то, на что она обречена сейчас.

– Стек я подарил ему на день рождения в первый год нашего знакомства. Логвин, конечно, начал возмущаться, а я сказал, что эта вещь просто незаменима в быту, если в твоей квартире живет толстый, наглый котяра, который, что интересно, носит нежнейшее имя Пончик. И когда, говорю, это сраное пугало в очередной раз затеет паскудство, ты ему покажи эту штучку, и он сразу станет шелковым. Слава прислушался. Через день спрашиваю «ну как?». А он: «помогает, черт возьми!» – с этими словами Артем мягко бьет ее бедро. Кожу, тем не менее, обжигает самой настоящей ноющей болью и после удара она только нарастает, а на белой коже очень быстро появляется покраснение.

– Да ты чо, оборзел?!

– Нет, влюбился. Как ощущение?

Ощущение, что я тебя сейчас замочу.

Но ведь она же безрукая. Не зря ведь он доставал дурацкий школьный галстук. Каждая ее клеточка, принимающая волнующие ласки, находится под электрическим напряжением. Чего Артем добивается, Карина не понимает до тех пор, пока не чувствует удары у себя на животе, щеке и… между бедер. Каждый из них идентичен прикосновению к молнии, но от последнего ее позвоночник выгибается от тока, а возбуждение распахивает глаза. Артем выглядит непринужденно, едва ли не тоскливо, словно сидит за столом, заполняя карточку пациента. Никогда еще Петр не был так прав о сыне, намекая, что у него не все извилины расположены правильно – некоторые из них, видимо, даже не в голове тусуются. Карина вспоминает поцелуй Пети и невольно заливается дождем из-за того, как поступила с ним. Даже несмотря на то, что фактически они не в отношениях и все еще друг другу не принадлежат, и даже если ему на самом деле плевать, она не может отделаться от чувства, что предала Петю, а вместе с ним и себя. Почему она не закрыла дверь своей гримерной на замок? Артем не возник бы тогда из воздуха! А посиделка за барной стойкой! Карина несколько раз пыталась уйти, но этот ублюдок ее не отпустил и, несмотря ни на что, заволок в эту квартиру, где она больше не хочет находиться.

Артем сейчас точно сытый кот, поэтому даже не мокнет под ее дождем. Карина его ненавидит и не представляет, как будет выступать через два дня. Она обещала друзьям подменить гитариста, они в деталях обсудили, что и как будут делать во время шоу, отрепетировали программу несколько дней назад, а она не уверена, будет ли в форме. Молчит до последнего, но затем ее руки, наконец, освобождаются, Карина перестает быть уязвимой и ее прорывает, словно трубу:

– Ты осел, ясно?! Из-за этой дури в твоей башке я не выйду на работу и подведу людей! А все эти синяки? На мне будет открытое платье! У тебя что, проблемы с потенцией? Урод, блин, самый настоящий!

– Заглохни. – Тяжелая рука обхватывает горло, как веревка. Затылком Карина сию секунду врезается в матрац. Зрение дребезжит. Все предметы в комнате дергаются, словно повторяя ее рефлекс дрожать от страха. – Если так, то тебе повезло, что я устал. – Большой палец гладит ее приоткрытые губы, темно-синяя злость горит в глазах, изливаясь на ее тело океаном, а затем Артем проявляет милость и отстает от нее, но даже тут умудряется проявить грубость.

После долгого душа он готовит чай с лимоном и нарезает ломтиками воздушный пирог. Чем Артем и сотряс попусту воздух в клубе, так это своей болтовней о том, что будет самостоятельно готовить тут ужин.

Чай доктор заваривает настолько вкусно, что Карина не без звуков наслаждения выпивает первую кружку почти залпом и просит добавки. Вместо халата она использует рубашку Артема. Под малиновым шелком становится жарко, как в парной, от знойной жары и настойчивого взгляда, который с нее не спускается даже во время еды. Карина распахивает шелк и видит, что теперь, того хуже, его взор касается ее кожи, и это как настоящее тактильное прикосновение, но духоту терпеть больше невыносимо.

– Понравилась моя рубашка?

Карина осматривает себя, лишь бы не смотреть на него и не думать о том, что его тело отдохнуло и спать Артема, на беду, не клонит.

– Очень. Особенно цвет. У тебя все вещи такие дорогие? – Артем качает головой, ни на секунду не прерывая зрительного контакта, пялится во все глаза и как будто бы ест ее. – Вы со Славой такие разные! Возраст, стиль… в одежде. Ведь в постели мы его не видели, признай это, наконец.

– Я знаю, чем Логвин занимается в постели. Читает. А почему тебя так тянет встать на его защиту?

– Почему тебя тянет его опустить? Ты его друг, а не обидчик. Он тихий, стеснительный, его громкость увеличивается только в зоне своего человека, он такой, и не виноват в этом, а раз так, ты должен защищать его. С тобой он расслаблен, а значит, верит тебе.

– Но его никто и не обижает.

– Кроме тебя. Он хороший парень. Это ведь очевидно. Но вы, черт возьми, разные. Разные, как роза и подсолнух.

– И кто же из нас роза?

– Ты – яркая, страстная, пахучая роза. А Славка – солнечный, добрый, скромный подсолнух. Дети подсолнухи обожают. Мне кажется, Славка в свое время станет хорошим папочкой. – Говоря и представляя это, Карина чувствует, как к ней на лицо тянется улыбка. – Расскажи мне. Почему вам, принадлежащим разным видам растений, так интересно дружить? – ее подозрительный тон требует объяснений, и Артем не стал таиться, устроился поудобнее, закурил, приготовился изливаться:

– Мне неинтересно дружить с подобным себе. Возможно, мне нравится рассказывать о своей личной жизни и смотреть, как такие, как Логвин, заливаются краской. Возможно, мне даже чуть нравится то, что моя партнерша меня не понимает, не знает до конца. Когда я начинаю выполнять с ней то, что люблю, она ошеломляется. Все ее тело вздрагивает, когда я едва касаюсь кончиком стека ее живота. – Артем говорит так чувственно, что Карине его слова кажутся осязаемыми, как и его взгляд. Ей кажется, что слова эти могут ласкать ее губы и язык, превращать любое невинное касание в смелое прикосновение. Они могут проникать в клеточки мозга и вызывать такие видения и воспоминания, от которых иней по позвоночнику. В подходящий момент Артем проводит пальцем по коже ее руки, и тело Карины – прямо как у девушки из его рассказа – вздрагивает. К сожалению, слишком очевидно. – Возможно, мне нравится… то, что ты притворяешься. Показываешь на сцене дико страстный образ, но это не настоящая ты, в жизни ты романтик. Тем не менее, ты любишь показывать в своих выступлениях фишки со связыванием.

– Так было только раз, вчера. Это работа. И я не повторяюсь дважды, мне интереснее раскрывать себя с разных сторон.

– А для меня это не работа и не имидж, Карина. Вот это мне и нравится. Игра не стоит свеч, если мы одинаковые. Возможно, мне нравится, что даже после всего, что я показал тебе, ты продолжаешь удивляться. И бояться меня. Верно?

– Как тебе будет угодно. Но если ты подумал, что я в жизни неуверенная неискушенная овечка, ты ошибся. Рокер и романтик живут во мне душа в душу.

Артем улыбается коротко, но коварно.

– Не прикрывайся. Я знаю, тебе страшно. Но ведь тебе… – Карина снимает его рубашку и откидывает, – это нравится. – Заканчивает Артем после паузы. – Очуметь. Это что?

– Ты ведь попросил не прикрываться. Я боюсь, что если не выполню, ты меня опять отделаешь.

– Я имел в виду не притворяться, и… да, вот теперь отделаю. – Обещает Артем, сосредоточив внимание на груди. – За то, что мою рубашку кинула на пол. Она очень дорогая. Подними.

Поскольку Карина пока остается собой и смелой, она трясет волосами, придавая им некий объем, и отвечает:

– А таким как ты лишь бы повод найти. Без повода ведь избивать как-то невежливо.

– Вот только не надо драмы, – огонь в его глазах как нечто из смеси возбуждения и злости. Следующее, что он сделал – связал ее руки отдельно. Для этого потребовался еще один галстук. Как она ему это позволила, Карина не вспомнила, затуманенная несколькими нежными поцелуями. Только потом поняла – это был один из его трюков. Тем более он сказал «на минуточку».

– Слава все равно их не носит, – объясняет Артем, пока ее колени трутся о ковер у изножья кровати. – Он вообще ничего приличного не носит, а если и имеет что-то подобное у себя в гардеробе, то не в пользу своему стилю.

Почувствовав Артема спиной, Карина слышит потрескивание воздуха от приближающейся пытки. Он придвигается ближе и сжимает рукой ее шею под линией влажных от пота волос, делая вид, что хочет применить всю силу, чтоб Карина понервничала, а потом собирает корни волос в кулаке и тянет до тех пор, пока ее лицо не устремляется к нему. Ей кажется, что прошла всего секунда из его обещанной минуточки, и ей осталось «наслаждаться» вот этой шнягой целых пятьдесят девять секунд.

– Ну? – Артем выгибает брови, когда они встречаются взглядами. – Как тебе это ощущение? Королева… – это слово он произносит так, будто в этой ситуации оно стоит три копейки.

Карина видит его ехидную перевернутую голову. Никак не согласная с кандидатурой овечки, она с силой плюет ему в морду. Артем отшатывается, инстинктивно вытираясь.

А потом ей немного не повезло.

– Пожалуйста… – шепчет она, когда Артем резко отвязывает ее руки и запускает в нее галстук. Ее спина к этому моменту превратилась в открытую рану. – А если с твоей дочерью какой-нибудь придурок сделает то же самое?

– У меня нет никакой дочери. Вставай. – Нетерпеливо командует он, потому что это был очень хороший вопрос, а он ненавидит, когда ему задают очень хорошие вопросы.

К вещам Артема Карина больше не притрагивается, от греха подальше. Она хочет завалиться в кровать и потерять сознание.

– Ты слишком много куришь. – Шепчет вместо этого она, откинувшись на подушки и глядя на Артема, задымляющего комнату и улицу с подоконника. За серым дымом от сигареты ей едва видно его лицо.

– Тебя это не касается.

Да, меня теперь касается только боль.

– Запах дорогого парфюма с этим не сочетается. И почему врачи травят себя хлеще тех, кто хуже, чем они, знают, насколько это опасно? Зачем люди курят? Что вам это дает?

– Я на интервью не подписывался. И что-то ты не говоришь, как рокерша.

– Будь круче – не кури. Если я не шаблонный рокер, это не значит, что я вообще не рокер. Все мои силы сосредоточены на музыке. Ты не представляешь, как больно читать о Джордане статьи – журналисты подвержены всеобщему стереотипу, они предполагают, что Джордан пьяница, псих и наркоман. Он даже сигареты не курил! – она почти кричит и плачет. Приходится остановиться. Осколок мгновения пролетает, как час. – Дружище, будь хоть ты не как все. И почему это у тебя крест на шее висит? Ты крещеный хоть? – в ее голосе сквозит недоверие.

– Да. С Логвиным покрестились прошлой осенью. Логвин принял обет безбрачия. – Артем дико хохочет, закинув голову. На его язык часто подворачиваются такие шуточки, не успевая пройти фильтровку через головной мозг.

– Придурок ты. Хватит говорить о Славке так, будто он девственник.

– Плюс ко всему – неряха.

– Только потому, что одевается в джинсы и футболки?

– Мятые. Старые. И дурацкие. – Урезонивает Артем. – Сейчас пока лето, ты подожди, посмотришь зимой на его дурацкие свитера.

– Зимой мы виделись.

– Тебя не так часто удавалось достать, ты в этом году была прямо мертва. – Артем осекся, врезавшись на этом повороте со всей скорости в собственную фразу. – Ой. Нет! Черт. Прости, Карина. Прости меня!

– Ничего, это правда. Мне приятно, когда вы начинаете о Джордане при мне вспоминать. Так он снова обретает дыхание. Как будто… скоро вернется домой.

– Как думаешь, ваши отношения были настолько крепки из-за того, что вы играли в одной группе, и вам попросту не приходилось расставаться?

– Не всегда. Нам приходилось переживать расставания после школы и Гарварда. И мы все выдержали. Ссора и разлука – это не знак того, что всему пришел конец. Мы стали одной командой после его ухода из спорта. И карьера занимала большую часть нашей жизни. Но все равно любовь, именно наша с ним любовь, была в этой жизни приоритетом номер один. Не могу до сих пор поверить, что эта наша разлука… она… навсегда. Есть ли другая форма жизни после жизни, чтобы нам с ним увидеться опять и больше никогда не расставаться?

Тяжело вздохнув, Карина чувствует тяжесть в горле – перед дождем. Зашуршали деревья за окном. Словно листья собрались плакать с ней в унисон. Она ненавидит плакать при друзьях. В такие моменты друзья обнимают ее, особенно Рома, а она начинает рыдать сильнее. Любую посиделку может невольно превратить в поминки.

– Время лечит, Карина.

«Вы – тоже, когда так говорите», – думала она и молчала, только чтобы проявить уважение, ведь ей искренне пытались помочь, а сейчас ей начинает казаться, что Петя, друзья и папа впрямь говорят по существу.

Потому что…

Только потому, что…

…есть Петя.

– Так по поводу видухи Логвина! – Артем весело продолжает начатую тему, поспешив увести мысли Карины из мрачных закоулков памяти. – У него мама стилист, кажется… – он хмурится, старательно вспоминая какую-то информацию. – Да, в салоне красоты работает. Если б не она, наверное, у Славки и на голове мы бы наблюдали стихийное бедствие.

– Судя по этой квартире, Слава довольно аккуратен. А раз ты такой стильный, почему сам не носишь галстуки? Не нравятся?

– Их надо уметь носить.

– Завязывать сложно?

– Дело не в этом. Ты видела Логвина в галстуке?

– Нет.

– Слава богу. Не смотри на этот ужас. Он надевает галстук, словно вешаться собирается. Я не ношу их только потому, что люблю расстегивать первые пуговки на рубашке, чтоб грудь немного было видно.

– Зачем?

– Это привлекательно! – вразумляет Артем, не поверив, что перед ним рок-звезда, а не наивная неискушенная дурочка. – А вообще я умею галстуки носить. Да. Я – умею, но не ношу. А Логвин не умеет носить, но носит. Благо, что такая идея посещает его больную тыкву изредка.

– Ты опять его разносишь. Когда это прекратится? Ты хоть любишь его?

– Я его обожаю. Когда мы познакомились, мне показалось, что я уже знаю этого пацана – я точно вошел в родную комнату в своем старом доме. И я ему рассказать могу, что угодно. И когда хочу остаться один, могу прийти к нему. Мы можем ничего не говорить друг другу, молчать и молчать, но общаться все равно. – От его внезапного признания Карина улыбается. То, о чем так искренне говорит Артем, является признаком родственных душ. – Но одеваться стильно он никогда не умел. Только если кто-то помогал ему подобрать красивую вещь.

– А какую роль играет одежда, если тебе так близка душа человека? У Славы прекрасная душа, и он хочет сделать тебя лучше, что не навредит. Как тебе крещение, кстати?

– Нормально. Два раза чуть не заржал, один раз чуть не упал.

– Сразу видно, что ты неверующий.

– Я – здравомыслящий. Или мне в Деда Мороза поверить тоже?

– Ммм, не путай гитару с балалайкой.

– Карина. Я – врач. – Слова летят в нее, как камни. – Пусть ко мне придет беременная девственница, тогда я поверю в Бога. Я верю только в себя, милая. Я, по сути, единственный человек, который у меня есть. Ты это, не бойся. – Добавляет он мягче, подкравшись по кровати, когда потушил сигарету о дно пепельницы. – Моя очередь исполнять желания. Если ты, конечно, не хочешь спать.

– Днем.

– Что?

– Днем высплюсь. – Отвечает Карина, вспоминая, как хорош был их первый раз, каким нежным может быть Артем, и отчего-то ей хочется ему снова поверить.

Впоследствии она не просто безудержно погружается в сон. Она практически теряет сознание, а непреклонный Артем смотрит на нее спящую, желая проникнуть в ее мысли. Как же она относится к нему теперь, после всего? Любит ли? А если нет, то, что для этого сделать? Все препятствия, какие только могли встретиться на пути к Королеве, сгинули. Так почему же Артема не покидает чувство, что этого недостаточно и что ему все равно ничего не поможет?