Текст книги "Черное сердце"

– Поведай мне историю своей болезни. Ты намекнул, что стремишься заглушить душевные переживания. Подобно, как некоторые покрывают себя татуировками? – спрашивает Карина поутру. – Только ты любишь мучить других. В чем виноваты девушки?

– Без комментариев. – Отвечает Артем, быстро чмокнув ее щеку.

– Сколько у тебя было женщин?

– Удивишься, если скажу, что всего две до тебя?

– Пожалуй. Почему ник в Интернете «вечно одинокий»?

– А ты никогда не чувствовала себя с кем-то одинокой? – Карина отрицательно виляет головой. – Тебе повезло быть с детства с любимым человеком, и папа твой тебе друг. А я – всю жизнь себя чувствую одиноким в семье и с девушками. С одной из них я долго встречался, еще со школы, со второй в универе познакомился. А потом я… увидел тебя, а она – сама ушла. Даже не знаю, почему. Сказала, что ее достали мои пошлые увлечения. Но я ей не верю. Ее много лет все устраивало, и вдруг она испугалась? – Карина щурится, намотав эту историю на ус. Значит, это малое, на что он способен. Потом будет хуже. Хорошо, что она с ним только на одну ночь. – У каждого свой взгляд на вещи. – Продолжает он, звонко целуя ее шею то с одной стороны, то с другой. – У нас с ней разные представления о пошлости. Мне, например, казалось пошлым то, как она трубочкой коктейль из стакана высасывала, чтоб звук появился. Детское баловство!

– Ты редкостный зануда, Доронин-младший. В любимом человеке хороши даже дурацкие недостатки! У меня есть подозрения, что ты ее просто слишком покалечил.

– Не-а, исключено, я врач, и знаю, куда можно кусать, а куда лучше не надо. А у тебя кто-нибудь еще был кроме мужа?

– До Джордана был мальчик. Мы целовались из любопытства. Так что муж был первым, неповторимым и лучшим, но это не то же самое, что быть идеальным. Нет. Важное в нем то, что он был по-настоящему Моим. Словно Бог дал нам только одну душу для двоих. И нам хватило.

– Вот бы и мне такого человека… найти. Вообще-то у меня такой один есть, конечно, но это не женщина. А я хочу такую женщину. Такую, как Слава. Точнее… чтоб она мне стала родной, как Слава. Но чтоб это была женщина. Понимаешь? Я хочу, чтоб меня любили. И не за внешность, а так, безусловно. Вот как мать любит своего сына – в любом случае, кем бы он ни был. Так же и меня пусть полюбит… моя жена. Мать меня так не любила, но я все равно верю, верю, что меня можно полюбить – я не исключение из правил.

– Так и будет. – Поддерживает Карина, гордясь его смелостью раскрыть свое разбитое сердце. В этой смелости – великая сила. – Настрой себя на это, и Вселенная пришлет тебе такую женщину. Может быть, она сейчас сидит где-то одна и мечтает о таком муже, как ты.

– Вообще-то я думал, что…

– Это не я та женщина, Артем. Ты найдешь лучше. – Расставив точки над «i», Карина замечает, что Артем ранен ее словами. – Да ты не парься, парень. Не люблю, когда из-за меня расстраиваются. Оно тебе надо – нечаянная слава за чужой счет?

– Мне не нужна никакая слава.

– Но она тебе будет обеспечена, потому что я не скрытная. Я не выставляюсь специально, но если уж о моем новом парне узнают люди – я их познакомлю. И твоя милая мордочка тоже станет знаменитой.

– Вот мой папа этого бы точно не захотел.

– Без проблем! Я всегда готова прислушаться к мнению своей второй половинки.

– Что? – вздувается Артем. – Ты называешь моего папу своей второй половинкой?

– Говоришь, хочешь родного человека, но теперь – женщину? Выходит, на сегодняшний день, Слава – твой самый близкий человек? – В ответ Артем лишь положительно мычит – его все еще интересует ответ на вопрос. – Вот это сюрприз! И все-таки ты привык купаться в обожании в одиночку, верно?

– В смысле?

– Зачем ты удалил под фоткой мой комментарий, где я написала, что Слава – красавчик? Надо, чтоб восхищались только тобой? Так нельзя поступать с лучшим другом. Он заслуживает, чтоб о нем говорили хорошие слова. А когда этого не происходит, когда тебя игнорируют, обращая внимание только на друга рядом, это заставляет заниматься самоанализом, что приводит к комплексам. Поэтому у Славы все еще нет девушки. Он, наверное, ищет причину в себе.

– Карина, я отписывался от новостей и нечаянно удалил твое сообщение, клянусь. Мне по фиг, что ты там написала о Славе, тем более я знаю, зачем ты это сделала. Я понравился тебе, но ты решила спустить меня на землю. Ты бы не написала, что Слава – очаровашка, или кто там?

– Может ты меня и раскусил, но то, что Слава очаровашка – факт, с которым не поспоришь. А самое главное – красивый или не очень, но у тебя есть друг! Он дополнил тебя, а потому для тебя он самый лучший. Ты не одинок.

– Да знаю я. – Подпихивает ее Артем, намекая на конец этой темы. Не любит он демонстрировать изнанки своей души.

Они приходят в себя, облачившись в Славкины халаты, найденные в шкафу среди кучи неряшливо сваленной дурацкой одежды. Артем покачивает Карину на своих коленях, а утренняя улица за окнами оживает по мере времени. Дети выходят гулять, собаки лают, птицы устраивают концерты, и Славка Логвин, наверное, где-то по загородной трассе мчится с приятелями домой после тусы, транслируя из окон музон. Уж Карина-то знает кое-что о веселой стороне Славы.

– Спасибо за все. Было интересно. – Повернув голову и улыбнувшись, говорит она.

Артем отвечает скупой улыбкой и моргает в знак принятия благодарности. Ради чего он так старался? Посылал во Вселенную сигналы такое количество времени. Почти из кожи лез (и как она только не износилась?)

– Можно спросить, о чем это ты так упорно задумалась?

– Ты когда-нибудь делал аборт? – вопросом этим Карина бьет его в пах.

– Не понял. – От удара Артем содрогается. Он ненавидит затрагивать самый неприятный момент своей профессии.

– Ну что тут непонятного? Я тебя спрашиваю, ты делал аборт?

– К сожалению.

С лица Карины сходит весь блеск.

– Сколько раз? – она выдыхает это так, что у Артема душа от чувства вины выпрыгивает из тела. А как она посмотрела! Все равно, что выжгла на нем клеймо «убийца».

– Не знаю. Много. Я не веду такого реестра. И слушай сюда, государственный обвинитель. Если ты пока не медик, то не надо придумывать сказки о том, что аборт – убийство, что плод что-то может чувствовать и даже думать! Я принимаю такие решения не своей головой. Бабы сами должны думать, желательно перед беременностью! Считаешь, мне нравится? Ну, неужели так лень предохраниться? Способов тьма! Если хочешь, перечислю тебе все!

– Не надо взрываться. Ты прав, извини. Это очередной всплеск эмоций. Мысли о смерти Джордана сильнее меня: я стала странная – один день у меня депрессия, на следующий день я веселая, и не знаю, как я так могу, вспоминаю, что случилось, и тону в темноте опять. Потом опять плачу, а затем смеюсь. Я свихнулась?

– Спроси у моего папы, это уже его специализация. Лично я ничего такого не замечаю. По-моему, ты держишься достойно. У меня… знаешь, позади случаи, когда приходили несовершеннолетние девушки на аборт. Я до последнего пытался переубедить их в присутствии родителей, и если ничего не получалось, делал. Тебе, женщине, мечтавшей о ребенке, не понять, что есть другие женщины, которые хотят не того же самого, что и ты. Не осуждай их. Они не плохие люди. Просто с ними случилась неожиданность, к которой они оказались не готовы. А я не могу решать за людей, что для них лучше.

– Ты прав. Знаю, на то, что я не могу забеременеть, есть две причины. Или я слишком хочу или недостойна этой роли. Надеюсь, это не прозвучит так, словно я сдалась, но иногда надо уметь и смириться с чем-то.

– Согласен. Надо научиться принимать ситуацию, вместо того, чтоб искать причины. Нужно просто жить и верить в чудеса… – Говорит Артем, и Карина почти успевает удивиться его философии, как этот сухой доктор добавляет: – …науки.

Глава 16

Слава обещал вернуться после обеда, но приходит как раз к завтраку. А завтрак Артем еще не готовил – вместо этого они с Кариной начали целоваться. За занавесом наслаждения доктор не слышит ни звука. Он целует ее в затягивающем темпе, но под вкусом сигарет на его языке Карина думает – когда домой? Ей хочется одеться, вылететь из квартиры через окно, не позавтракав, забежать в любой дворик, вызвать такси, и, как сбежавшая преступница, прыгнуть в машину и заорать водителю «Как можно быстрее давай!» Она хочет, чтобы Артем выполнил свое обещание «пережить это», отстать наутро и прекратить ее обнимать, заговаривать, заколдовывать и облизывать. И тут в квартиру влетает Логвин и спасает ее.

Славка, обнаружив в прихожей женские шпильки, сразу врубается, что происходит нечто непристойное и, освирепев по отношению к неизвестной обладательнице вызывающей обуви, врывается в свою спальню, в запале почти срывая со стен обои.

– Этого следовало ожидать! Ты – козел! – вопит Слава, кидая в Артема его рубашку и брюки, а не только эти слова. – Ты ведь обещал!

– Успокойся. – Учтиво приказывает друг, умеющий держаться холодно во всех ситуациях на свете.

– Ага, щас, только шнурки поглажу. Карина? – ошеломляется Слава, превратившись посреди комнаты в столб, который ничего не держит.

– Привет, – глупо улыбается певица, поправляя халат.

– Все-таки он тебя завалил. Ну, ни хера себе! Слушай, ты! – он указывает пальцем в Артема. – Ты, который обещал не осквернять мою постель! Ты просто…

– Так освяти ее после меня! Тоже мне святыня девственника. Убери палец!

– Убирайся здесь, сейчас же! Как тебе можно было доверять?

– Не вопи, иначе я тебя вырублю. Мне одного удара хватит. – Обещает Артем, надев белье и брюки. – И не раскидывай мои вещи, это не твои ведь дешевые тряпки. Иди, умывай свое хорошенькое рыльце. Я приготовлю нам завтрак. Очаровашка… – последнее слово вылетает из его рта плевком.

Красный как помидор Слава, угрюмо фыркнув, выходит из спальни, а с прихожей орет снова, вспомнив о самом главном существе в своей жизни:

– Где мой котик?!

– На улицу выскочило пугало твое!

– Ты точно уверен?

– Безусловно. В восемь утра увидел, как чья-то толстая туша едва вылезла в окно. – Отвечает Артем, подмигнув Карине с взглядом сообщника. Потом он нежно чмокает ее губы в прекраснейшем настроении, словно что-то выиграл за эту ночь, а также приказывает привести себя в порядок, будто она сама не догадывается, что пора одеваться и валить отсюда – наконец-то, наконец-то! От радости она готова сделать двойное сальто.

Через несколько минут Артем с Кариной сидят на кухне, завтракая. Спустя два дня отдыха Слава, наконец, плещется в душе и не собирается торопиться, наслаждаясь процессом. Артем не захотел, чтобы они его дожидались, поэтому Карина принялась потихоньку есть – доктор сказал, чтобы она съела весь омлет и выпила чай, но ей не верится, что она это осилит. В груди у нее вибрирует от волнения перед встречей с Петром. Ее беспокоит не только результат его работы, но и то усилие, с которым она будет смотреть в проникновенно-серые глаза, от которых ничего не скроешь, в том числе и ее ночную тусовку. Как ему объяснить, что, несмотря на свою влюбленность в одного человека люди иногда совершают ошибки, не в силах отказать совершенно другому? Поймет ли он ее, если она сама себя не понимает?

– Черт, – ругается Артем, положив вилку, – забыл сахар. Ты ведь пьешь чай с сахаром?

– Можно и с ним.

– Слава, есть сахар? – кричит он, но друг не слышит.

– Артем, это необязательно. – Отмахивается Карина, однако тот настаивает, что ей надо пить сладкий чай (ему, доктору, видней). Она жалеет, что согласилась, когда ради этого он нагло открывает дверь в ванну и спрашивает о сахаре Славу, который, вообще-то, моется.

– Что надо? Выйди отсюда!

– Успокойся, тебе нечего прятать. Есть сахар?

– Проваливай! – слышит Карина очередной рык из ванны, смешанный с плеском воды.

– Олень. – Бубнит Артем, после чего раздается характерный шлепок.

Карина таращит глаза, не желая думать о том, что Артем мог ударить своего друга по мягкому месту. Но это вполне в его стиле, поэтому она и еще несколько соседей сверху слушают обескураживающие вопли Славы:

– Я тебя, блин, как шлепну! Линяй отсюда! – далее следуют такие трехэтажные выражения, какие Карина иногда слышит только от особенно суровых рокеров.

– Мне продолжить? Как ощущение?

– Как ощущение… Чо, рука лишняя выросла? Я ее тебе вырву, придурок, будет тебе ощущение!

Артем, обхохатываясь, выскальзывает из ванны, вытирая об себя руку. После душа Слава приобщается к ним на кухне, внося за собой облако самых разных парфюмерных запахов. Он продолжает ругаться и кидать в адрес друга колкости по поводу его больных пристрастий. Артем лишь наворачивается от хохота. Карина уясняет, что бешенство Славы поднимает ему настроение. Логвин наливает себе черный кофе, кладет в тарелку омлет и присоединяется к трапезе, болтая о том, как они с сокурсниками классно оттянулись.

– Вы как? С палатками? – интересуется Карина, макая сушку в мед. Тарелку она давно брезгливо отодвинула в сторону.

– На базе отдыха домик снимали. Помимо меня еще восемь пацанов. Четверо из них мои сокурсники из колледжа, остальные – их друзья. Я тоже хотел Артема пригласить, но потом решил, что мне выпадает отличный шанс от него отдохнуть. От его корок, точнее.

– Как еще он над тобой издевается? Расскажи сестричке, и мы его проучим.

Артем рисует на своем табло презрительный смешок. Вот два идиота!

– Ой, – вздыхает Слава, вспоминая моменты издевательств. Он кратко смотрит на дружка и замечает, как тот с любопытством косится на него, выжидая слезливых жалоб на жизнь. – Любимый праздник Артема – первое апреля.

– Начало впечатляющее. Как он тебя разыграл в последний раз первого апреля?

Артем устраивается поудобнее, как в кинотеатре на самой ожидаемой премьере лета. Смотреть на Славкины психозы – та еще вечеринка!

– Мы ночевали у меня, и он встал раньше. Я еще думаю сквозь сон, чо он с моим компом там делает? – Слава повествует, в упор глядя на Артема, наивно надеясь, что в нем проснется совесть. – А он загуглил сайт для голубых, взял оттуда фото и поставил на рабочий стол. – Артем, заразительно и тонко смеясь, забрасывает голову. Еще секунда, и она у него оторвется на фиг. Карина качает головой в знак презрения, всеми силами ради Славы стараясь не рассмеяться от его хохота. – Проснулся я, сел за комп, а у меня там мальчики в… какой-то ну не очень дружеской позе. Фу! Я б его давно кинул, да не могу. Скучно будет без этого идиота.

– Это ты идиот. Надо было в тот момент сфоткать твою рожу. Ты б себя увидел! – и Артем демонстрирует предположительно Славкино лицо тогда за компьютером: брови ходят ходуном, на лбу волны, челюсть отдаляется от головы, цвет глаз такой яркий, что освещает экран, литр крови приливает к щекам.

– Мне приятно, спасибо. Интересно, что ты приготовил мне на следующий апрель. И знай, я больше не дурак.

– Знаю. Ты теперь полудурок.

– Извинись перед другом, если не хочешь его потерять. – Предлагает Карина. – Ты ведь не этого, наверное, добиваешься – остаться одному. Он когда-нибудь просто уйдет, как и все остальные уходили – друзья, девушки… Кто захочет быть объектом унижений?

Артем колеблется, но не прекращает ухмыляться. Лицо его такое подлое, на нем так и написано «влепи мне пощечину». Он переводит взгляд с Карины на приятеля.

– Прости меня, родной. – Говорит он. При этом можно поклясться, что все его существо негласно умирает от дикого хохота.

– Ты сказал «родной»? – ошарашивается Слава ровно так же, как первого апреля перед своим компьютером.

– Ляпнул невзначай. И как ты меня только терпишь? Я бы на твоем месте давно повесился.

– Спасибо большое за намек, – отзывается Слава с ледяной вежливостью. – Ты веревку мне сам плетешь или как?

– Ты можешь просто надеть галстук.

– И чо будет кроме того, что мне нельзя будет выйти на улицу без таблички «я не ботан, это всего лишь имидж»? Почему изножье кровати качается?

– Потому что не из цельной конструкции сделано.

– Нет, просто у меня есть друг-дебил!

– Слава, он хороший, просто… странный. Ты преувеличиваешь. – Вновь вступается Карина в защиту их отношений. – Разговаривайте побольше по душам, чтоб понимать друг друга. – Потом она, закрыв рот рукой, зевает пару раз. Ее глаза невольно прикрываются. Этой ночью у нее было недостаточно времени, чтобы поспать. Даже во сне она продолжала бояться Артема и не смогла расслабиться по-настоящему. Очередное тому подтверждение, что такие отношения она в гробу видала.

– Ты сегодня где-нибудь выступаешь? – спрашивает Артем. – Карина, – ответа не слышно, и он будит ее выкриком: – Карина! Земля вызывает! Ты выступаешь сегодня где-нибудь?

– Нет, завтра. – Когда у нее звонит телефон в сумке, она пулей летит в прихожую, чуть не убив по пути Славу, и возвращается с мобильником, прижатым к уху. – Алло, Петруша? Ой, Петр Иванович. – Артем взрывает ее взглядом. Рука с вилкой замирает на полпути ко рту. – Что ты узнал? Ты работал с фотографиями? Понятно. Тогда я сейчас поем и сразу приеду к тебе. – Карина смотрит на свой телефон, не веря в то, что слышала из динамика голос Пети. Этот голос принадлежал самому великому отчаянию, он был в плену разочарования. Неужто он узнал нечто настолько ужасное и боялся признаться ей? Или даже себе.

– Почему ты назвала папу Петрушей? – надменно спрашивает Артем.

Карина опасливо глядит на него исподлобья. Между бровей пролегла морщинка. Кажется, она все поняла. Ее глаза выкатываются из орбит, суставы растягиваются, отделяя от тела ноги и руки. Мозг выносится из черепной коробки, и только Слава не видит этого. Вот черт. Артем по-волчьи сверкает глазами и ее челюсть падает в тарелку с омлетом. Вот же черт!

– Не знаю, само вырвалось. – Говорит она, пряча свой шок поглубже, в потайной карман своей души. Все, лишь бы выглядеть холодно. – Давай без ревности. Мы договорились.

– Без проблем, – щурится Артем, но Карине что-то подсказывает – проблема у нее есть.

Сейчас он смотрит так глубоко в ее душу, и на мгновение ей кажется, что ему известно об их поцелуе, известно об искре, которая пробежала между ней и Петей, и ей становится противно. Противно, оттого что она не переносит нездоровых слежек за собой. Интересно, насколько Артем преуспевает в слежках?

– Я надеялся, что ты все-таки влюбишься в меня, вопреки своим ожиданиям.

– Я бы это сделала давно, будь суждено.

– Но ведь за ночь можно невольно влюбиться. Я старался.

Карина отмахивает его слова от своих ушей, как комаров. За такую ночь, как эта, можно влюбиться в кого угодно, даже в прихватку для чайника, но только не в Артема. Такая ночь раз и навсегда разъяснила Карине, насколько она не переваривает этот его «кофе». И ее напрягает то, что Артем так непринужденно разговаривает о проведенной с ней ночи при друге. Ей не то чтобы не хочется в него влюбляться. Карина не желает иметь с ним никаких дел, а желает поскорее уйти! Если бы с ее век сейчас упала ресничка, она бы загадала одно-единственное желание – чтобы ее разлюбили все психи на свете. Кто-то из них убил ее мужа, кто-то из них убил их сына, и когда она разыщет этого Черного Ромео с подсказками Пети, она сама лично выбросит этого монстра с того же дома. К слову о Пете. Пора бы уже к нему бежать. Если сравнивать его и Артема с кофе, то Артем – это американо, горчайший напиток из всех видов кофе. Сделав в кафе глоток американо несколько лет назад с рекомендации Равича, Карина сплюнула обратно в чашку. Но один из видов кофе наполняет ее не иначе как вкусом счастья. Петя напоминает ей этот кофе по вкусу. Светлый, сладкий и нежный, согревающий в холода. Капучино.

– Ммм, а можно я еще кое-что скажу в присутствие Славы? – разбавляет ее мысли Артем.

– Давай только цензурное. – Выдвинул встречную просьбу друг. – Странно, что ты вообще спросил разрешения. Я в напряжении. – И Артем выпалил: выходи за меня. Карина и Слава одновременно взметнули на него взгляд. – Кто? – звучит глупый вопрос Славы.

– Карина! Придурок.

– Фу, напугал.

Лучше бы Логвин.

Не то чтобы Карина желала Славе зло, но…

– Артем, – устало отзывается она, посмотрев на свои сплетенные на столе пальцы, – давай не будем ставить друг друга в неловкое положение.

Пока Артем сверлит ее взглядом, Карина всего раз смотрит в ответ, а потом находит в сумке духи, пудру и тушь, начинает наскоро приводить себя в порядок.

– Как понять в неловкое? Что все это значит? – щурится Артем, указав на ее пудреницу.

– Я девушка. Делаю макияж, что такого?

А ко мне вчера бесцветная выскочила!

Не то чтобы Карина плоха без макияжа, очень даже хороша, НО…

– Ну ладно, а что удалось выяснить Петру? – вставляет в разговор Слава, отвлекая их обоих от напряженной темы.

– Он сказал, расскажет при встрече. Кстати, я совсем забыла. Владлен…

– Что – Владлен?

– Вчера у Пети возникли подозрения, что он нечист и его надо проверять.

– Не может быть. Значит, все-таки кто-то из знакомых?

– Но Владлен не просто знакомый. Он близкий. Мне страшно.

– Не бойся. – Артем берет ее руку. Улыбается он при этом так, как только он может улыбаться. Феерично уверенная улыбка со знаком качества, точно последняя информация пришлась ему по вкусу. – Доедай, и мы поедем домой. Там и поговорим с папой. Вместе.

Карина косится на Артема, как на бурю вдалеке, приближающуюся медленно, но подло с соседнего острова. Он четко дает понять, что не желает оставлять ее наедине со своим отцом. Только маньяки ничего не хотят слышать о желании другого человека, и Артем – один из этих.

Сказать этой сволочи, что нынче он является одним из ее главных подозреваемых? Нет. Надо остыть. Добра она этим не сделает.

– Может, им лучше пообщаться в интимной обстановке? – предлагает Слава, но Артем бросает в него такой возмущенный взгляд, словно Логвин предложил ему лечь в кровать и обняться.

– В какой?

Слава понуро опускает голову и продолжает есть. Тут на них всех падает тень, Карина уверена, что на солнце надвинулось грозное облако, но ничего подобного. Этим самым облаком оказался кот. Затем раздается такой звук, как будто на пол кухни уронили мешок с камнями. Это Пончик спрыгнул с подоконника и обтерся о своего хозяина.

– Кто тут домой вернулся? – принялся сюсюкаться Слава с набитым ртом, из которого посыпались кусочки омлета, делая его дырявую футболку еще моднее. – Ты мой красавец. Ну спасибо тебе, что не с крысой во рту. – Пончик ласково мяукнул. Карина уверена, что в переводе на человеческий это означает «да, папочка». – Ну что, мой маленький? Мой хорошенький! Мой красавчик!

– Ты там что, со своим членом разговариваешь? – бурчит под нос Артем, ковыряясь в тарелке.

Карина понимает, насколько это было вульгарно, паршиво и грубо, но смешка она не сдержала. Ей стало неловко сразу же, как только она поняла, что ее рассмешила подобная глупость, и что это стало очевидно. Слава на шутку не реагирует – видимо, пришлось за много лет привыкнуть к паршивому рту Артема, но ему стало больно от того, что Карине стало смешно.

– Папу потерял? Соскучился. И я тоже. Иди ко мне. – Он зарывается пальцами в густую шерсть Пончика, единственного существа, который его не обидит, и слегка треплет его шевелюру на затылке. – Рассказывай папе, Артем тебя обижал? А-то я снова забыл перепрятать этот дурацкий стек, уж прости.

Карина вдруг давится и кашляет. Слава хлопает ее по спине, а Артем купается в океане сладчайшего злорадства.

– Походу, извинения надо приносить не коту. – Замечает Слава, все еще поглаживая спину Карины, которая как-то странно притихла, а потом предупреждающе вскинула в воздух указательный палец.

– Стой! – (Слава резко убирает руку). – Не трогай.

– Господи, – он хватается за грудную клетку, – Больно?

– Я пойду. Артем, подвези меня. – Просит покрасневшая Карина, не спеша поднимаясь.

– Сначала доешь.

– Я не хочу.

– Ну, пожалуйста. Мне так нравится наблюдать за тем, как ты ешь. Это возбуждает. – Признается Артем, а затем бросает случайный взгляд на Славу. Наворачивает тот настолько жадно, что кусочки еды вываливаются из его рта обратно в тарелку. – Прекрати жрать, как свинья.

– Я у себя дома. Я не понимаю, ты что, заболеешь, если перестанешь раздавать поручения?

– Карина. Ешь. – Переключается Артем.

– Нет.

– ЕШЬ! – орет он, и Карина падает обратно.

– Ладно. – Она демонстративно смотрит в тарелку, берет с нее листочек петрушки, кладет в рот и поднимается с видом всласть наевшегося человека. – А теперь подвези, я действительно не хочу, спешу, и волнуюсь перед встречей с Петром Ивановичем.

Артем натягивает вялую дурацкую улыбку и тут же срывает ее с себя.

– С Петрушей. – Тонко щебечет он. – А чего же я тебя так не волную? – добавляет он своим настоящим голосом и звучит это, как обвинение, причем слово «я» вырывается из него пронзительным выкриком, который заставляет Славу нервно заморгать. – Чем я хуже? Я страшный?

– Я вовсе не внешность рассматриваю при выборе кандидата в мужья. – Карина устало вздыхает. Какой смысл разговаривать с глухим? Хотя отчасти Артем прав – ее волнует его папочка, а не только то, что он скажет. Ее волнует не только его душа, которая как будто и ее душа тоже, но и его фигура, в которую эта душа заточена при рождении. Его невероятные глаза!

– Ты подвезешь меня или нет? Отвечай живее, время деньги.

Как задержать ее, если насилием нельзя? Артем подключается функцией быстрого реагирования. И взрывается первым попавшимся на язык вариантом:

– Карина, надо есть. Иначе останешься такая же тощая.

«Функция» работает исправно. Карина задерживается еще. Но в этот раз Артем передумывает.

Этот аргумент действует на нее как красная тряпка на быка. По-хорошему надо было в этот момент спрятать свой язык от греха подальше и лететь на ковре-самолете к Пете, но весь осадок злости, обиды и тревоги поднимается к поверхности – вся ее боль, все, что произошло ночью, и год назад, и в тот день, когда она потеряла ребенка, все, из-за чего она похудела и потеряла радость бытия, все, что вместе с весом унесло ее счастье – все-все всплывает наружу и вихрем выливается на голову того, кто затронул больной уголок ее души, то есть на Артема:

– Я не хочу зависеть от твоего мнения! Не обижайтесь, парни, но я врачей просто ненавижу!!! – провозглашает она, вложив в эти слова ненависть всех самых злых людей планеты, так что даже ее «не обижайтесь» здесь утратило всю силу. – Все, с кем я имела дело, кроме Пети, оказывались тупорылыми быдлами с грамотами в рамочках! И ты, Артем, очередной из этой серии медиков! Потеря веса – все, что вы видите во мне! Но это еще не вся моя проблема! Все врачи считают, что я это специально с собой сделала и даже слушать не хотят о том, что для меня значил Джордан, которого я не увижу больше никогда, выдумывают свою версию произошедшего! Знаешь, мне надоело! Люди должны доверять друг другу! Слава богу, у меня есть друзья, которые меня знают! Если б не их поддержка, я бы, наверное, умерла следом за мужем! О чем я говорю? Ты самый толстый здесь, что ли? В зеркало смотреться надо! А ведь вчера я еще была красавицей. Еще бы! Если у тебя трубы горели. Думаешь, поимел девушку и заодно права на нее? Думаешь, проходя мимо такого красавца, каждая обязана спотыкаться и падать? Размечтался! Книжек начитался… Кино насмотрелся… Такого не бывает, и если ты будешь меня везде доставать, я тебя быстро смету со своего горизонта! У меня аллергия на эгоистов.

Закончив на первом раунде словесного дуэля, Карина дышит жадно и тяжело, будто сыграла партию в теннис. Слава, забыв о своем зверском аппетите, приклеивается к стулу и слушает беспощадную тираду Карины с оторопелым выражением в лице. Его голубые глаза-озера так расширились, что в них можно нырять, но Артем сохраняет на редкость прочное спокойствие.

– Тебе бы относиться ко мне чуть благодарней. – Плавно советует он. – Ты думаешь, что уже знаешь меня, но это не так. – Есть некий угрожающий намек в его словах, Карина знает и чувствует, что он опаснее, чем они все думали, но показывать ему свой страх не собирается.

– Я прекрасно к тебе относилась, пока ты не начал выступать. Прекрати лезть из кожи, найди девочку, которая клюнет на фантик и отвянь от меня, иначе я тебе со своей охраной такой рок-концерт устрою, сразу узнаешь, что такое боль! И еще. Слава не полудурок. Это ты задираешь нос туда, докуда тебе как до Луны тянуться, несмотря на километровый рост.

Омлет давно превратился в холодную пресную массу, но Слава пропускает это мимо своего внимания, которое собирается только вокруг перепалки между друзьями. Еще секунда – и он наблюдает за ними с бóльшим увлечением, чем смотрел бы по ящику бокс. В синем углу ринга – Артем, в красном – Карина.

Пару мгновений из синего угла Артем слушает слова Карины, как исповедь умалишенной, понимающе покачивая головой, но последняя фраза его не оставляет равнодушным.

– Да конечно, кто такой квалифицированный врач по сравнению с занюханным медбратиком из колледжа? – И он приступает перечислять все факты в пользу своей крутизны. Забыл только сгибать пальцы. – Я окончил университет Павлова. У меня красный диплом, почетная грамота и несколько первых мест за участие в научной мед-конференции. У меня в трудовой книжке благодарность!

– «Спасибо, что уволились». – Расплескивая от смеха кофе, лепечет Слава, даже под угрозой получить от Артема по уху, что и случилось. Причем шлепок этот был услышан даже на улице. Плевать! Давно ему не было так весело!

– Не бей мальчика! Я вообще не могу найти слов, которые ты бы понял! – кричит из красного угла Карина. Она придвигается к сопернику и говорит четко, чтоб смысл впечатался. – Я ненавижу преимущественно крутых людей, заявляющих о том, как ничтожны остальные. По отношению к другу ты себя не ведешь, как друг. Не можешь сказать ему то, что говорил мне! А ведь это нужно говорить именно ему! Ну почему так трудно понять, что когда ты такой урод, за этим уже не видать особого статуса? Надо же, нашел себе мальчика для битья! И баб себе ищешь для того же! Ты ведь не человек! Да и не там ты в этот раз ищешь, понятно?

Слава смотрит на Карину с восхищением, которое озаряет его изнутри. Он присматривается к ней все внимательнее, в попытках догадаться, из чего сделан ее острый язык.

– Ну, а кто же я, если не человек? Кто? Монстр? Извращенец?

– Нет. Ты тот девятилетний мальчик, жаждущий всеобщего обожания. – Выпалила Карина, и Слава засчитывает это как запрещенный удар. – Хочешь найти себе жену-мамочку, а сам не постараешься полюбить по-настоящему.

– Мало ли, что я хотел найти, если влюбился в тебя? А ты вообще не хочешь меня видеть!

– Не волнуйся, я буду тебя навещать раз в полгода, как положено любой женщине. Славик, проводи меня.

– С удовольствием. – Ликующе отзывается тот, хотя чувствует, что бросается под поезд, судя по взгляду Артема. Он едва удерживает свой смех во рту после победы Карины. Это было гениально!