Текст книги "Черное сердце"

– Нет, – голова Славы мотается влево-вправо так долго, что он чувствует себя маятником, – Не-е-ет. Как можно поверить в то, что такой, как ты, смотрит на глаза, а не на рот?

– Когда любишь, многие взгляды меняются. Верь мне.

– Верить тебе? Ты меня… всю жизнь высмеиваешь. А теперь захватываешь мою мать и просишь привыкнуть. Знаешь, я себя чувствую как Вадим на красном светофоре, когда ты…

– Слава! – Артем быстро останавливает его криком, не позволяя сказать нечто такое, что разбило бы ему сердце. – Не надо. Тебе не станет легче, просто надавив мне на больную точку.

– А от чего мне станет? От прыжка с крыши, как Джордану?

– Сделай томографию головы – мне интересно посмотреть, есть ли у тебя мозги.

– Теперь уже нет. Ты мне их вынес. Своими приколами. Своей любовью. И тем фактом, что такой, как ты, с первого раза поступил в университет. Хотя ты ни черта этого не заслуживаешь после того, как разбил всю свою семью.

По спине Артема растекается лава. Более смертельно не то, что ему сказали такую вещь, а то, что это выпалил Славка.

– Заткнись, Логвин, ты не вызовешь во мне чувство вины, я давно уже разобрался с этой ситуацией. Замечу, что как друг ты сейчас себя вовсе не ведешь и я просто в шоке, как ты только сам на себя до сих пор похож. Тем более знаешь, что я всего добился сам, в отличие от тебя. У тебя эта квартира, тачка от кого достались? Думаешь, я поверю, что твой прошлый папочка тебе не покупал водительские права? Даже колледж ты платно окончил! Кто тебе ставил зачеты? Чем ты один из них заработал? Хорошо помнишь?

– Головой своей я их все заработал! – выдавливает Слава, начиная нервничать.

– Верю. Конечно, головой. Рот ведь именно там растет.

– Уходи.

– Я еще не закончил. – Артем слышит свой жестокий голос. И если Слава внешне пока остается собой, то он-то уж точно похож на фантастическую тварь с рогами. – Я хочу раз и навсегда поставить тебя перед фактом. Знаешь, кто ты? Ты жалкий, драный, помоечный кот! Ты был бы сейчас без своего отчима-бизнесмена дыркой от бублика! Потому что далеко не все излишки нашего общества интересуются мальчиками. Кое-кому бабки на лапу надо давать, а не расстегивать ширинку. Я понимаю, вы бедно жили с мамой, и получить подарок в виде квартиры вовсе не грех после такой жизни, особенно после унижений Егора, но учеба-то, Слава! Сдать экзамен вот таким способом – я такого еще не видел и не слышал, черт побери!

Щеку Славы жжет слеза, но он умудряется улыбнуться, по достоинству оценивая его экстрасенсорный сканер даже на этот раз.

– А ты иди, сними с себя свои дорогие шмотки, от тебя приметного ничего не останется, извращенец. Толку-то, что вы с папой как кошка с собакой прожили в нормальной квартире? Мы с мамой были друзьями, мы ценили даже те пять квадратов площади, на которой жили! Так что не тебе говорить мне, как себя вести, проваливай отсюда, или я… Пончика позову!

– Твоему Пончику от комнаты до прихожей сначала свою тушу дотащить надо. А тебе научиться ухаживать за собой, врубившись, наконец, что бедность давно позади и уже можно покупать себе нормальную одежду. Никогда. Никогда больше не называй меня извращенцем. Можешь вообще ко мне не обращаться, но так обзывать меня ты не имеешь морального права.

– Это еще почему? – Слава действительно жаждет узнать, он хочет, чтобы друг обосновал это, но когда Артем раскрывает рот, он передумывает.

Слова, полные отвращения, обвинения и ненависти, летят пулями. Как назло у них сегодня не выросло ни одной кости в языке, и они оба забыли, где педаль тормоза.

– Ты же пидор! – орет Артем, и Слава вздрагивает, потому что это не слово, а пощечина наотмашь. Крик летит по лестнице до верхних этажей. Артема очень опасно заносит, и остановиться он уже не может, продолжает лепить оплеухи дальше. – Ты сраный пидор, гомик вонючий, давал, куда только можно было дать, а я еще считал, что ты ангел святейший! Знал бы я тогда! – глаза горят, буквы пронзительно рычат, усиливая оскорбление, и Слава теряет свою кожу на лице.

Под кожей – ничего, кроме боли. Видимо, так выглядела эта боль и в тот день, когда он вынудил себя стереть теркой сердце Толи, как кусок сыра. Так выглядит лицо человека, у которого вмиг разбиваются счастье, заветные желания и внутренний мир. И на этот раз не сам Слава, а его друг закатывает его под асфальт.

Как он посмел втереться в доверие, впитать все подробности его любви, а во время ссоры все использовать против него? Слава вылез перед ним из скорлупы, дал почитать письмо, назвал Толино имя, и Артем мастерил вид такого понимающего, доброго друга, а в запале позволяет себе говорить, что это собой представляет на самом деле. И что Слава представляет собой из-за своего секрета. Ему хочется отделаться от него!

Извини, за мной заехали. Извини, за мной заехали!!!

– Презираешь меня, да? – говорит он, поскольку этот гад больше не понимает с полуслова никаких намеков и не ловит его телепатические сообщения. У них больше не одна душа на двоих, у них вообще нет ничего общего. Никогда не было. – Опротивел я тебе за что, что мое сердце меня предало? Все, дружбе конец из-за этого? Из-за того, что мы страдаем разными извращеньями?

Голос Артема становится сахарно-ватным из-за вины, из-за стыда, он хватается за лицо, словно чтобы и у него оно не отвалилось, и готов пойти на все, готов сделать так, чтоб Слава всего этого не услышал.

– Слава…

– Еще бы. После таких-то слов! – отрезает Логвин, а потом дверь в его квартиру бахает громом перед носом у Артема.

Самое страшное – полет вниз, а не то, что ждет в его конце.

Доволочившись до своей комнаты, Слава не может вернуть себе зрение. В глазах темно.

Он вспоминает ситуацию из далекого прошлого, такого далекого, что кажется, тогда по земле еще ходили динозавры. Но при этом она выглядит настолько близкой, словно происходит прямо сейчас.

Ему было четыре. Какая-то девочка постарше на площадке попросила у Славы его мягкого Микки-Мауса. Слава любил его как свою жизнь, но жадиной не был. Он даже сейчас помнит его симпатичную мордочку удивительно точно, как на рисунке подсознания. Мышонок улыбался и носил яркий комбинезон. Вечером они с мамой собираются домой, но ни девочки, ни Микки нигде нет. В свои четыре года он мгновенно понимает, что произошло. Мама объясняет, что нечего давать незнакомым свои вещи, нельзя быть таким простофилей (в переводе на артемдоронинский язык – тормозом, лошарой), а он сидит на краю песочницы и думает, что не хочет домой, пока не будет с ним опять его Микки-Мауса. На улице становится все темнее, и в его душе – тоже. Вокруг него вырастают первые признаки скорлупы. Он понимает, что мир делится на плохих и хороших людей. Более того, в мире есть особо выдающиеся случаи подлейших душ, которые старше тебя и одеваются намного лучше, но при этом все равно, все равно отнимают у тебя что-то самое любимое, как будто им это нужнее. И делают это девки. Все они мерзавки, нельзя с ними дружить. Он понимает, что нельзя верить никому, кроме мамы (а теперь уже и ей нельзя). Микки-Маус до сих пор улыбался перед его глазами (сейчас Артем улыбается), глаза защипало от слез (сейчас щиплет тоже), и четырехлетний Слава сказал маме, что если никогда больше не увидит своего любимого мышонка, то и эту подлую девчонку тоже никогда-никогда не хочет больше видеть.

Прошло двадцать лет. Если он никогда не увидит друга, то и маму, которая его украла, как будто ей нужнее, он тоже не увидит.

Пускай Артем забирает у него мать. Он ему больше не нужен. Но и с этой стервой он сейчас разберется.

Набирая ее номер, Слава заготавливает ведерко со своими чувствами заранее. Детские и взрослые травмы сливаются в единую воду.

– Слава! – выдыхается из динамика. Кажется, мама заранее заготовила самый жалостливый голос, ведерко со слезами, и хочет начать разговор из ряда бедной хорошей мамочки, которую не уважает сын, уверенная, что сможет должным образом поиграть на его сознании.

А ему фиолетово! Он сделает именно то, что собирается сделать – опрокинуть на нее ведро своей злости и отчаяния – и ни единого лишнего слова, ни капли понимания, даже свою любовь к ней он оставит при себе.

– Значит так, слушай меня.

– Сыночек, послушай.

– Ты не имела права так со мной поступать! – орет он так громко, что травмирует горло. – Ты знаешь, сколько для меня значила эта дружба? Я тебе объясню. У меня был только один друг. Только один. Я не искал. Мне просто смертельно повезло. Но от твоей материнской любви у меня его больше нет. Из-за тебя мы наговорили друг другу таких страшных вещей, что у меня сотрясение мозга! После такого люди не мирятся! А ведь я не найду второго Артема, как мы тогда не нашли такого же второго Микки-Мауса. И сделай одолжение. Поскольку украла его у меня, освободи меня и от своего общества тоже!

Ответ мамы почти разбивает ему сердце, особенно ее заплаканный голос, но Слава держит перед собою свое слово – никаких иных эмоций, только то, что планировал, ничего более святого! Они не заслужили!

– Мальчик мой, сладенький мой, Слава, любимый, нет! Пожалуйста! Я поговорю с ним, вы помиритесь! Мы все будем счастливы! Пойми. Ты сможешь. Ведь ты тоже влюбился и знаешь, что этого не изменить, стоит только захотеть.

Ага, значит, и она отбивается козырями. У них с Артемом общие козыри, заранее заготовленные.

Валет и дама!

А может, этот извращенец ей и о космической связи рассказал? В этой электрической ситуации, прямо как под Новый год – можно свободно ожидать, чего угодно. Но вопреки их общей задумке использовать его чувства, все это имеет обратный эффект. Потому что Слава ненавидит игру с чувствами. У него заканчиваются эмоции и слова, поэтому он просто подводит итог проклятым обстоятельствам, рельефно выделяя каждое слово:

– Ты меня слышала. Обоих не желаю видеть и слышать. Я никогда вас не прощу. А особенно Артема за то, как он меня обозвал после того, как я обнажил перед ним свою душу. – И, выжатый до капли, Слава дает отбой, зная, что мама ему передаст каждое слово.

Глава 45

Прошел еще один день после того, как они наговорили друг другу гадостей, но Артема до сих пор трясет. Все, что сказал Слава, не имеет веса в сравнении с тем, что себе позволил Артем. После такого люди не мирятся (Славка прав). Мрачные чувства от проделанного захватили целиком, так что все его мысли собираются только вокруг чувства вины. Мало того, что он расковырял Славе старую рану, он достал из глубин его души пакет с мусором в виде порочно сданного экзамена и высыпал ему на голову, разорвав пакет с прошлым, которое давно сгнило. Но больше всего его разносит от своих оскорблений, до которых он снизошел после того, как ему открылись все тайны космической связи. Артем узнал эту историю сам, можно сказать украл эту книгу из его тайной библиотеки, ведь друг боялся ему признаться. И он боялся Артема не напрасно. Он сомневался в нем не напрасно! Артем чувствует себя дерьмом, больше всего хочет взять свои слова назад и запереть их в контейнер под желтый значок «ОПАСНО!». Через каждые пять минут в день, пока он не занят проклятиями в собственный адрес, он вспоминает лицо Славы – его слезы и разочарование, его стыд и страх, его боль и смущение. И его ненависть. Такую ненависть, от которой трескаются зеркала. Одно и то же человеческое лицо не может с одинаковым успехом излучать красивейшую улыбку и леденящую злость, но Артем невольно научил его искусству менять маски.

Карина сидит на кожаном диване в гостиной своей квартиры вместе с Сережей, а напротив них – ее муж с Артемом. Между ними любовь и дружеская атмосфера, а также столик с чаем, пирожными и сушками, но Артем ни к чему не притрагивается. Сегодня он другой человек, более того, от него осталось лишь полчеловека. Когда это случилось? Но потом Артем рассказывает обо всем, кроме космической связи.

– Вывод. За все приходится платить. Я обрел любовь в обмен на дружбу. – Артем озаряет взглядом все вокруг, предполагая, что если отвлечь свое внимание на простые вещи, то более сложные перестанут жалить его изнутри хоть на одну минуту. – Зашибись ты пристроился, пап. Квартира просто класс, еще раз замечу.

– Заходи почаще к папе. Он без тебя плачет. – Говорит Карина вместо желаемого «ну ты даешь!» Ей до сих пор не удается переварить новость об отношениях Артема и Татьяны. Теперь понятно, почему мама Славы была такая загадочная, задумчивая, отстраненная и совершенно счастливая, пока делала ей свадебную косу. Она даже подпевала себе под нос, и каждая строчка ее песни вплеталась в пряди прически Карины. Таня вся окунулась в магию отношений и, наверное, не задумывалась о том, как ее счастье воспримет сын. Не догадывалась, что ее радость станет его отчаянием. И что ее обретение станет его потерей.

– Ты таких скоропалительных выводов не делай. – Советует в своей твердой, но теплой манере Петр. – Время идет, и вы со Славой помиритесь. Он увидит, что ты любишь по-настоящему. Ему придется это увидеть. А за остальное вам обоим придется извиниться.

Карина щурится, примеряя к Артему образ Ромео. Она знала, что этому парню в пору любой наряд, но чтоб этот романтический! Да настолько! Он определенно становится еще симпатичнее. В этих мягких чертах лица она больше не узнает прошлого Артема.

– Поможет ли это? Он застал нас. – Вздыхает Артем. От воспоминания об этом у него цепенеет лицо. – И я понимаю, каково ему это было.

– Поможет. Знаешь, дар я потерял, но интуиции не лишился. Я не верю, что Слава ушел навсегда. Да, ему есть, кем заняться, но друзья ведь тоже нужны. Важен каждый любимый человек.

– Правда? – в глазах Артема сияет нечто такое, что способен расшифровать только его отец.

– Ну, конечно! – Петр нежно его обнимает, сумев вложить всю свою любовь и одно это прикосновение прямо в его сердце. – Я по-прежнему люблю тебя больше жизни.

– Папа. Когда ты говорил, что моя половинка ближе, чем я думаю, ты знал, что это мама Славы?

Прежде чем ответить, Петр держит интригующую паузу.

– Да. – Отвечает он, улыбаясь, и тогда Артем смеется, глядя ему в лицо.

– Чего же не сказал?

– Любовь должна быть сюрпризом. На своем опыте знаю, насколько это обидно, все знать наперед. Причем лет за десять.

– Таня через неделю летит в Москву. – Сообщает Артем после того, как ему становится полегче, от чего ему удается выпить чашку чая и съесть пирожное. – Это мы, собственно, с ней и праздновали в тот день – ее мечта сбылась. Пригласили на конкурс стилистов.

– Превосходно. И что?

– Слава… он… понимаешь, он позвонил ей и грубо сообщил, что она ему больше не мать. Таня вся в слезах целыми днями! Между ними никогда такого не было, никогда! Она даже хотела отказаться от конкурса, но я велел ей, чтоб она не смела.

– Не переживай. Поверь, такие ситуации разрешимы. Вы должны приспособить Славу к этой новой жизни, увлечь его этой новой жизнью, показать, как хорошо вам будет всем вместе в одной семье. Жизнь Славы… она должна благодаря вашим отношениям измениться к лучшему. Подумай: чего он боится? Того, что ты превратишься во второго Егора, это раз. Того, что вы с Таней оба перестанете с ним общаться, что вы и сделали, это два. Но вы ему покажите, что это не так!

– Да! – Карина подпрыгивает так, будто ей под шиворот попала льдинка, и щелкает пальцами в знак идеи-фикс. – Можно, Петруша, я тебя перебью? Просто я подхватила твою мысль и, кажется, примерно представляю, что нужно сделать. Артем, смотри, у тебя со стилем все отлично, ты обещал Славе помочь ему одеться, и ему это действительно не помешает. Инна пыталась сделать нечто непоправимое, а потому ее надо удержать от этого, надо влюбить ее в Славу сильнее, надо сменить ему имидж, тем более его мать – профессиональный стилист, и я не понимаю, как она до сих пор не додумалась ему помочь! Короче. Вам надо взять Логвина за задницу и отвести его в модный бутик.

– Я не буду лапать Логвина за задницу. Больше никогда, не-не. – Отмахивается Артем, включая в Сереже фонтанчик смеха.

– Слушай меня, доктор. После бутика, откуда Славка вернется ну просто очаровашкой, вам всем втроем необходимо устроить пирушку в ближайшем кафе, на следующий день в кино сгонять, после этого по музеям и выставкам каким-нибудь проскочить, причем Инну с собой прихватив. Я дам вам расписание всех моих концертов в Питере и забронирую билеты. Вам надо тусоваться вместе! – Карина четко выделяет эту фразу, но надеется, что Артемом будет усвоено каждое ее слово. – Два-три таких классных дня мигом убьют неприятности прошлого – то, как он вас застал и то, как вы с ним перессорились. Понимаешь? Так понимаешь?

Артем облизывает губы и проглатывает эту мысль. Ему нравится эта идея, конечно, нравится. Он боится только того, что Слава ее забракует. Что он их обоих пошлет на три буквы, как его одного в подъезде. Что он не простит его за страшные слова. Друзья так друг друга не обзывают. Осудить – легко, вернуть обиженное сердце – непросто. Никогда нельзя говорить правду во время ссор.

– Подписываюсь под каждым словом жены. – Говорит Петр. – Это должно стать настолько круто, что Славка вам спасибо скажет! Так оно и будет. Вы четверо будете отлично смотреться, поскольку разница в возрасте между вами несильно большая. Такие отношения всем на пользу пойдут. Тебе-то точно они пошли на пользу, ты становишься лучше, я чувствую и вижу, как ты борешься с собой. Ты взрослеешь, жизнь многому тебя научила.

– Да, – поддерживает Карина, – ты за себя взялся. Продолжай. Теперь тебе действительно тридцать. Видимо, наши сигналы во Вселенную дошли успешно. Бог исполнил твою мечту. Не забывай и о своих способностях, используй их во благо дела. И не бойся время от времени превращаться в маленького папиного сына. Я такая же! Я крутая только на сцене, а когда прихожу в гости к своему папе, то лежу на его груди в розовых тапочках. Но ты только никому не говори!

Петр подмигивает Артему, губы которого задевает легкая улыбка.

– Хорошо. – Соглашается он. Карина права, способности ему надо бы использовать в положительных целях, чтобы найти ключик от сердца друга, а не чтобы попытаться сыграть какой-то неудачный бой на его обнаженных нервах. – Вы только в следующий раз все-таки пригласите меня на годовщину своей свадьбы! И, между прочим, покажите мне все фотографии.

Для этого Карине приходится тащить ноутбук. Артему нравятся все снимки, особенно те, что делал Сергей. Когда его расхваливают, мальчик воспаряет. Волшебному пролету над городом Артем ошеломляется так, что поначалу надеется, что это неправда. Всем бы хотелось покататься на вертолете! И ему – тоже.

В какой-то момент Артему становится плохо, о чем он отмалчивается. Состояние такое, словно ты сейчас упадешь в обморок… Сильно-сильно сужается поле зрения. И главное – уши. Их закладывает. Артем съезжает по стене на кухне, чувствуя, что с каждой секундой глохнет сильнее. Как дышать? Почему на планете заканчивается воздух? И этот острый камешек в центре груди… он его снова проглотил.

Через несколько минут Карина с Петей одновременно спохватываются, что Артем не возвращается слишком долго. На лице Сергея застывает предчувствие и он говорит, что боится идти смотреть. С ним такое бывало однажды. Он боится найти Артема на полу мертвым. Петр успокаивает Сережу, говоря, что это всего лишь плод его воображения из-за перенесенного в прошлом потрясения, все это он ему говорит ровным голосом, не подозревая, что всего через минуту будет в тихом ужасе звонить на работу – в медицинский центр «Во имя жизни».

Через день Артем все еще не знает, какой диагноз ему поставили. Он никогда усиленно не занимался изучением сердца, за годы работы голову переполнила одна гинекология, к тому же его накрыла паника, а потому он не смог понять, на каком языке разговаривали медички, пока одна из них возила по его ребрам датчик, диктовала медсестре то, что видела на экране, а та записывала.

Петр скомандовал коллегам не говорить Артему ничего конкретного, а потому он чувствует себя забаррикадированным и ущемленным. Это задело его право взрослого человека знать о себе правду, и право самому за себя отвечать. Он вдруг чувствует себя маленьким и беспомощным, хотя все еще остается в обыденной для себя прекрасной форме. Ему приходится приложить усилия, чтобы понять поступок папы. Возможно, он на его месте сделал бы так же?

Отец просит его побыть в коридоре, но Артем лишь делает вид, что эта просьба его убеждает, что ему уже хорошо и вовсе не страшно. Конечно, в больнице его привели в чувство, он побывал на приеме у кардиохирурга, прошел обследование, но стало ему не намного лучше. Чтобы отойти в мир иной, ему следует только взглянуть в прозрачное лицо своего папы, за которым тот пытается скрыть свою разбитую душу. Артем крадется к кабинету кардиохирурга, как рысь, мягко ступая на пол, и ему удается приоткрыть дверь так, чтобы никто не заметил. Удается прослушать важную часть разговора. Самую не радужную часть, где доктор, которого зовут Николай Кайсин, говорит отцу, что на стадии его болезни Артему срочно требуется операция.

Он замирает, чувствуя, что к нему возвращается заложенность в ушах. А затем приходится сшивать себя по кусочкам.

Мое сердце… что с ним? Алиса предупреждала меня. Она сказала, будь осторожен, у нас с тобой одно и то же. А я не послушал. У меня не было счастья и мне было плевать, умру я или нет. У меня тогда не было Тани, чтобы вопрос жить или не жить передо мной даже не стоял. Блин, конечно же, жить! Теперь – да!

После торопливой мыслительной атаки Артем продолжает слушать. Врач использует в своем контексте страшное слово «порок». И что без замены клапана сердца на протез его ждет смерть. Но и сама операция в данном случае риск.

Артем меняется со своей тенью местами от ужаса. Ему хочется, чтобы у доктора окаменел язык. Как он смеет такое говорить, пока каждая клеточка его тела говорит жизни «ДА»? Его пациентки чувствуют то же самое, когда Артем сообщает о бесплодии тем, кто мечтает о ребенке? Кардиохирург не дает папе никакой гарантии, что операция пройдет без осложнений. И Артем должен выбрать. Рискованная операция или смерть.

То есть – какая из смертей мне больше подходит?

Глаза его наполняются слезами с невероятной скоростью. За дверью слышится папин стон. Он плачет! Его отец плачет и тогда Артем выбирает смерть. Папа говорит Кайсину, что не знает, как Артему об этом сказать. Рассказывает другу, как любит своего сына и гордится им, что он у него остался последний из первой семьи, что он не сможет без него жить, рассказывает, что у Артема появилась девушка, и не просто девушка, он нашел свою вторую половинку, родного сердцу человека, и счастлив так, что весь светится. Здесь Артем солидарен с папой и в то же время противоречит ему. Да, он влюбился и он счастлив так, что порой допускает Таню воображаемой, по-другому этого волшебства в его жизни не объяснить. Но он потерял лучшего друга по вине счастья и своего грязного языка, от чего ему стало так плохо сегодня. В его голове реактивно зреет план, и не успевает Артем обдумать мельчайшие детали, как папа озвучивает основные пункты этому врачу. Говорит, что Артем не согласится на неполноценную жизнь, поскольку привык хозяйничать, добиваться всего сразу, а потому согласится на операцию, не задумываясь. Врач советует папе не признаваться Артему во всем. Знание о смерти только ускорит ее наступление. Но здесь Артем наблюдает только то, что насчет него прогадали. Ведь он будет драться со своей смертью. Если бы не Таня – итог войны ему был бы безразличен, но поскольку он заново родился, поскольку он начал купаться в солнце вместо того, чтобы задвигать шторы, прячась от него, и дышать сладким воздухом, то он не позволит смерти увезти его к маме и Вадиму прямо сейчас.

Прости, Смерть, но зайди чуть попозже!

Какое странное ощущение, когда эта мысль окрыляет его. Даже самочувствие улучшилось. А потом папа выходит из кабинета, пытаясь что-то сыграть на своем лице. Но актер из папы – отстой. Артем сразу видит его насквозь, а папа – видит его. Глядя друг на друга, они как будто смотрятся в зеркало. Им не понадобилось ничего говорить. Глаза папы все еще мокрые, и Артем поджимает губы, а потом они крепко-крепко обнимаются, разбиваясь вместе.

На мгновение Петру кажется, что он слышит вой. Это Артем. Тем не менее, сыну быстро удается успокоиться. Он просто полагается на помощь своей удачной мысли и своей блестящей идеи.

– Послушай… – шепчет отец, коснувшись его подбородка подушечками пальцев.

– Нет, это ты послушай, пап. Ты дрожишь сильнее меня. Я не умру, ясно? Был бы я тонкокожим, как Логвин, я бы прямо здесь и сейчас уже замертво лежал. Но ты видишь, что я говорю с тобой? Я еще здесь, рядом, вот он я. Я сильный. И я тебе обещаю, ты меня не похоронишь, я похороню тебя, когда ты станешь очень-очень старым мужчиной. Гады живут долго, это и среди животных и среди людей в порядке вещей. Я до такой старости доживу, да еще буду в такой прекрасной форме, что вы перевернетесь! Я на похоронах этого доктора, этого Николая Семеновича, лунную дорожку станцую! Папа, мне, как близкому родственнику врача этой больницы, сделают операцию без очереди и бесплатно, ты хоть понимаешь, какой это шанс для нас? Но я, разумеется, еще подумаю. Даю слово, что подумаю… семь дней. Неделя тебя устроит? Я дам всем нам неделю.

– Тане не хочешь говорить? – догадывается Петр, а взгляд его пронзительных серых глаз прямо как тогда… Как будто он снова вобрал все способности Дорониных в одного себя. – Хочешь лечь под нож, пока она будет в Москве?

Если смотреть папе прямо в глаза и говорить металлическим голосом, Артем сможет сделать ему прямое переливание своей уверенности и правоты.

– Пап. Я уже под ножом. Смерть мне в затылок дышит. Лезвие ее косы, оно у меня уже вот здесь. – Сложив ладонь поперек горла, говорит Артем. – А Таня обязана лететь на конкурс. Я не позволю из-за чего-либо упустить шанс, который раз в жизни бывает. Это ее профессия и мечта. Она должна. Жизнь скоротечна.

– Это не совсем правильная поза, начать строить отношения на вот такой лжи.

– Папа, то, что со мной случилось – не изменить. А ее мечта может больше не сбыться.

– Я уверен, в ее жизни появилось нечто намного важнее любимого дела…

– Папа! Если она останется со мной, чем она мне сможет помочь? Я еще раньше сдохну, видя ее нервы и слезы! Когда она прилетит и выслушает меня, она поймет.

– Да вы еще не так долго знакомы, чтоб знать наизусть все привычки друг друга. Ты не знаешь, как она отнесется к этому.

– Знаю. – Твердо отмечает Артем, и отец понимает, на что он намекает. – И по многим причинам. – Выделяет он. – Не знаю, новые возможности мне помогли или сам справился, но этого времени мне хватило. Одной, двух встреч стало достаточно, чтобы понять, что с нами произошло. Два месяца – это уже целая жизнь для нас. – Такое бывает, только если находишь родственную душу.

Артему хочется прямо сейчас зайти к этому кардиохирургу Коле, как называл его папа, чтобы обсудить все нюансы операции, записать все, что он ему скажет и все, что он порекомендует, но Артем знает, что отец с той же наглостью сможет подслушать разговор, а потому откладывает этот пункт своего плана на завтра.

Он сделает операцию через неделю. Когда проводит в аэропорт Таню. И когда напишет Славе письмо. Из друзей «В контакте» Логвин его, конечно, удалил, и занес в «черный список» в программе для обмена сообщениями «WhatsApp». Но ведь у Артема есть его мейл-адрес, и он уже знает, как будет выглядеть письмо.

Дружба со Славой его кое-чему научила. Может, Логвин этого не подозревает, но его романтическая натура научила Артема писать письма.