Текст книги "Черное сердце"

Глава 46

Вечер за пару суток до операции Артем проводит дома у Тани. Всю неделю он старается забыть об операции и о своей смертельной болезни, и ему хочется верить, что Таня не подозревает новый секрет под его кожей, который пока нельзя раскрывать. Он лежит за ней, обнимая ее рукой. Их пальцы как всегда сплетаются вместе. Хорошо, что сейчас Таня не видит его лица, и он может побыть тем собой, который напряжен и боится умереть, пока Таня бормочет что-то по поводу планов на будущее. Если б она знала, как Артем хочет исполнения этих надежд, и как боится никогда больше ее не обнять.

Этой ночью он просыпается с рывком, боясь разбудить Таню, иначе все придется ей объяснять. Таня любит подробности, и словами «мне приснился кошмар» он бы не отделался. С каждой минутой все больше хочется рассказать все-все, но сердце горит от усилий, бьется, быть может, свои последние несколько раз в этой жизни. Но он не станет. В том числе говорить о том, что ему приснился звонок в дверь. Он открыл, не спрашивая, и увидел огромную фигуру в черном плаще, превосходящую его два метра роста. В металлических руках без кожи и плоти была зажата гитара, которая вскоре превратилась в косу. Впечатляющий полумесяц лезвия облил Артема потом. Он сделал свой последний вдох и приготовился к тому, что уже прямо сейчас Смерть примет его в свою рок-группу и утащит в мьюзик-бар «Преисподняя», но тут Слава появляется точно из воздуха, закрывает собой Артема и вытягивает перед Смертью руку с перстнем на пальце. Смерть, увидев печатку в виде черепа, рычит «вот черт, здесь я уже была». Она совершенно точно зла удаче Артема, хотя лица не видно под капюшоном, но глядя на обнаженные кости на запястьях, в лицо Смерти он смотреть бы точно не захотел. А потом проснулся, долго угадывая значение сна, подкинутого ему вселенной.

На второй день после ряда диагностики они с Николаем Кайсиным без присутствия Петра составляют план действий в отношении операции. И Артем прислушивается к каждому слову, все разборчиво записывает и по нескольку раз переспрашивает. Все это он делает ради полноценной жизни, за которую ему предстоит побороться даже после операции, и ради счастья видеть тех людей, которых любит.

Таня сделала с ним то, чего люди годами могут добиваться в кабинете психолога, но ей всего за несколько дней удалось прикоснуться к самым важным струнам его души; прикоснуться так, что они не задрожали, а заиграли. Все, что она говорила, Артему хотелось впитывать в себя, потому что это было гениально. Он нигде не встречал таких умных женщин. Отношения впервые стали настолько важными, что он не хотел никому о них рассказывать до самой последней минуты. Он настолько сильно хотел сохранить эту тайну, эту магию – свое счастье, граничащее с воображением, и очень хорошо понимает Славу, который хотел оставить свою связь с «А» только при себе, пока Артем какого-то черта не спалил его, а теперь платит за его обиженное сердце, боясь, что операция, которая состоится всего через два дня, унесет его к тем берегам, где Алиса выращивает свои цветы, а Джордан играет партию на гитаре.

После того, как за день до операции Карина накрыла стол и за десять минут обсудила некоторые рабочие моменты по телефону со своим музыкантом, она возвращается в кухню и видит, что Петя ни к чему не притронулся. Более того в его лице читается желание залить обед слезами, и рыдать до тех пор, пока этот момент не останется на миллион шагов позади.

– Завтра я буду делать своему сыну анестезию. – Выдохнув через рот, говорит он.

– И хорошо, что ты. Скажи мне, – просит Карина под журчание наливающегося в стопочку коньяка, – почему операция так скоро? А как же очередность? – она пододвигает к нему стопку, предлагая выпить для настроения.

– У нас порядок срочности. Тем, кому угрожает смерть, операцию делают незамедлительно. А еще «Во имя жизни» обладает опцией, позволяющей не только сотрудников учреждения, но и их близких родственников лечить бесплатно. Но опять же – в порядке неотложности определенного случая. Артем согласился на операцию. Сразу, хотя меня пролечил, что подумает неделю. Поэтому для него все будет в скоростном режиме. – И после объяснений Петр выпивает стопку залпом, не выдохнув и не поморщившись, как чай.

– Повезло нам, не умрем раньше времени. Не переживай, любовь моя. Сдается мне, Артем знает, что делает. Ты понимаешь, о чем я говорю? Ко мне сейчас придут ребята из группы. Мы будем репетировать на верхнем этаже в студии. Хочешь послушать?

– Конечно, хочу. – Улыбается Петр.

– Отлично. Сначала поешь.

Певица и ее ребята репетируют весь вечер – завтра концерт в клубе. Карина заранее прислала Славке с Инной по одному билету за вип-столик. А поскольку Артем наказал ничего не говорить Логвину об операции, настроение Славы должно быть на высоте.

Так следующим вечером и было.

– Тебе тоже нравится? – спрашивает он на ухо Инны, не выпуская из руки ее руку.

– Очень! – громко выдыхает Инна.

Ее взгляд говорит за себя все. Слава изредка поглядывает на нее убедиться, что:

Инна полна решимости жить так, как получается;

И она видит, что получается не так уж плохо;

Она видит, что получается не просто неплохо, а превосходно;

Она вполне готова осознать, что ее жизнь не такая, как раньше, а намного лучше из-за него.

Разве быть подругой Карины не настолько же круто, как кататься на льду? А целоваться со мной? Разве не намного лучше?

Слава улыбается этой мысли. Ему кажется, что, не считая двух самых больших потерь в его жизни, он держит руку на пульсе, а ногу на педали газа. А на этом концерте он забывает даже о том, что занес в список нежелательных контактов любимого друга и забыл о том, что у него теперь всего один дом. Ничего не имеет такое значение, как здесь и сейчас. Заметив, насколько далеко находится Инна, Слава больше не пытается ее тревожить. Он позволяет ей дослушать это чудо целиком без своих комментариев, и уходит следом в обволакивающую глубину песен.

Когда Карина включает в исполнение профессиональный и чистый оперный вокал, Слава ощущает на коже мурашки. Покоренные магией музыки, люди не могут шевелиться. После рок-оперы следует песня потяжелее в плане звучания, но мелодия остается неторопливой. За спиной Карины экран, транслирующий видеоклип на эту песню, который она снимала в Санкт-Петербурге в одном из старинных зданий, и все, к чему она в этом видео прикасается (бокал вина, фотографии, сундучок с драгоценностями и зеркало), дает трещины. Этим она рассказывает о своих душевных ранах, когда в один момент в жизни разбиваются все сказки одна за другой. Но в конце истории ее окружают новые вещи, которые больше не трескаются в ее руках. Зеркало, которое больше не разбивается, отражая ее лицо и тело в необычном пышном платье. Говорит ли это о том, что в нашем мире всегда найдется место новым сказкам? Да. Слава прошел через все это однажды. Он помнит, как прошелся по осколкам разбитой сказки в колледже, но не замечал, как комната, в которой он лежал, превращалась в холодильник; горячий чай, который он пытался выпить, в глыбу коричневого льда. И как вокруг ломалось все, особенно зеркало, в котором он видел свое ужасное отражение.

Много ли он понимал, слушая песни на русском языке? Почему английскую прозу он понимает лучше? Значит ли это, что мы слушаем сердцем? Слава уверен – музыку необходимо чувствовать. У Карины на концертах не нужно держать в кармане шпору с переводом, чтобы слышать, что на сцене разворачивается драма. Все, что необходимо взять с собой кроме билета – это свое сердце. Сколько он почувствовал в песне поддержки и страсти! Она создана для того, чтобы выгнать из вас отчаяние, подавить ваших внутренних монстров, подарить спокойствие и теплоту.

Взгляд на Инну – по ее щекам текут слезы, и это странно, поскольку грусть ее отошла в сторону. Слава замирает и боится шевельнуть своим пальцем в ее руке, будто малейшее движение со стороны может спугнуть наслаждение Инны.

После эмоционального концерта, сильного по заслуге голоса Карины, честности ее песен и тяжелых гитарных мелодий, Слава с Инной заходят в гримерную по приглашению певицы. Они поздравляют Карину со свадьбой, подруга угощает их вкусными кексиками, ребята болтают, Инна говорит, что выступление было грандиозным, что Карина обязана вернуться и воскресить лучшие времена, когда ее музыка покоряла сердца людей с большой сцены во всех странах мира, а затем Слава решает, что Инне пора отдыхать.

Дома, прежде чем включить компьютер, он помогает ей лечь спать, а затем, легкий и счастливый после всего, что сегодня было на концерте, а потом дома между ними, после всех заряженных частиц счастья, он целует Инну на ночь, и садится за комп.

Слава планирует зайти на сайт медицинского университета усвоить некоторую информацию, а затем готовиться к экзаменам дальше, потому что не отступит от своей мечты поступить в универ Павлова, и он будет до дыр в голове заучивать то, что провалил летом, заранее, за год до следующего теста, но находит в адресной строке у значка электронной почты оповещение о новом письме.

Письме от Артема.

Вечно ты появляешься там, где ты не нужен!

Слава испускает возмущенный вздох, но со скучающим лицом разворачивает-таки письмо во весь экран, качая головой и недоумевая, сколько можно иметь совести, чтобы после всего случившегося докапываться до него по «мылу»:

«Слава, если ты читаешь эти строки, значит, наверное, мне делают операцию. Или уже сделали. Если тебе это интересно, то я могу умереть. Или уже умер, если за окном темно».

Глава 47

На мгновение Слава отводит взгляд в окно, где сгустились сумерки, вытеснив весь свет, где солнце уложилось спать за горизонтом, а луна вступила на смену в темном небе, где погасли все лучи, но выросли высокие тени. Его обдает ледяным ознобом, словно на раме стоит призрак, поскольку в принципе такая вещь не может быть глупостью. Самочувствие Артема ухудшалось при нем несколько раз.

«После ссоры мне стало плохо. Хуже, чем раньше. В больнице обследования выявили запущенный порок сердца. Маме твоей я ничего не сказал, иначе бы она не улетела на конкурс, а он важен для ее карьеры. Попроси у нее прощения, если меня не станет.

Это не очередная моя жестокая шутка. Если я останусь, я больше никогда не буду тебе врать, клянусь. Мне жаль, что заставил тебя думать, что ты хуже меня. Это не так. Мне стыдно, что так сильно тебя обидел, ты знаешь, когда. Я не имел права, особенно учитывая все, что мне известно. Прости меня. Очень хочу взять свои слова назад.

Ты не представляешь, как я хочу жить сейчас, ощутив весь кайф жизни. Я буду молиться, чтобы меня спасли. С папой в прошлый раз прокатило. Очень мечтаю остаться здесь вместе с ним, Таней и тобой. Вы мое сердцебиение.

Артем».

Славе требуется аварийная служба, потому что его разносит термический взрыв. Его другу, его лучшему другу, человеку, которого он любит больше всех, стало плохо после того, как он припомнил во время ссоры Вадима и красный светофор. Слава не должен был. Это из-за него. Он знает секрет Артема. Больше никто не знает. Он знает всю правду про красный светофор. Вадим НЕ соглашался перебегать дорогу. Они сделали это не вместе. Артем заставил его, вот как это было на самом деле. И Артему стало плохо, потому что он ему напомнил об этом в тот вечер, а потом обиделся на то, что он его слишком мягко за это обозвал. И теперь затуманенное сознание швыряет в него догадки одну страшнее другой. Артем на операционном столе. Артем умер на операционном столе. Но имя друга нельзя приставить к слову «умереть». Какой же он ему нежелательный контакт?! Он жить без него не сможет! Любовь переполняет Славу до стенок сосудов. Как глупо было так неверно сопоставлять воспоминания и сравнивать Артема с Микки-Маусом. Артем живой человек, а не его игрушка, и он имеет полное право заполнить свою жизнь таким количеством людей, каким сам захочет.

Предметы на столе исчезают. Потом исчезает и стол и комната и все, но Слава старается найти за всей этой дымкой свой мобильный телефон.

Инна спит, поэтому Логвин сдерживается от подпрыгиваний и выкриков, когда через трубку с ним заговаривает усталый голос.

– Привет, Петр Иванович. Вы где? И где Артем? Что там с ним?

– Здарова. Ты не мог еще позже позвонить?

– А что случилось? – от страха Славу четвертует. – Он настрочил мне на «мыле» какое-то прощальное письмо! Что у него за шутки такие, не понимаю?! Вообще ничего не понимаю!

– Да я тоже много чего не понимаю, например, почему можно видеть будущее? Почему Вселенная бесконечна, а если конечна, то, как выглядит конец? Почему при просмотре фильма хочется что-нибудь жевать? Почему незнакомые девушки пишут в «Инстаграме» «я тебя люблю»? И так далее.

Эээ… мне одному во Вселенной сейчас кажется, что мне в голову попала комета?

– Мне даже знакомые так не пишут. – Смеется Слава в итоге, ощутив вместо урагана в душе легкий бриз, ведь с Артемом все в порядке, он жив, жив, жив! Если, конечно, его отец не сошел с ума от горя. – Такие удовольствия доступны только Артему.

– Почему ты так не уверен в себе?

– Он красивый. Когда мы идем по улице, на меня смотреть уже не надо. – Говорит Слава так радостно, словно этот факт никогда не доставлял ему неудобств. Камень с его души спал и теперь он точно уверен – они с другом еще не раз пробегутся по историческим улицам, привлекая внимание девушек, потому что Артем поможет ему хорошо одеться и Слава тоже станет тем, от кого нельзя отвести глаз.

Врач Артема, у которого ему придется наблюдаться до конца жизни раз в полгода, предупреждая обо всех возможных последствиях операции, в том числе о ночных кошмарах, забыл предупредить о том, насколько кошмары будут реалистичны. События сна катятся на него кубарем, переполненные черными сгустками его чувства вины, которая сносит все и всех – она забирается в метро и сталкивает электрички, поднимает рельсы, сносит исторические здания, ломает памятники и храмы, и чтобы остановить это, власти Санкт-Петербурга вызывают Артема на допрос. К его рукам и ногам прикрепляют датчики как во время операции на сердце, и вставляют в грудь трубки, чтобы определить степень вины и раскрыть качества разрушений, которые она уже нанесла и еще может нанести городу. Результаты теста оказываются настолько впечатляющими, что Артема немедленно отдают под суд, причем генеральный прокурор города в мелочах срисован со Славы. Только его фамилия не Логвин, а Логвинчук.

«Сколько мне можно дать?» – слышит свой судорожный голос Артем. Сглотнуть удается слишком громко. Этот хлюп по всему залу суда проносится.

«Пожизненно!» – отвечает Логвинчук, но позже совет присяжных принимает общее решение еще страшнее. – «Приступить к исполнению немедленно!» – добавляет Логвинчук, так что Артема отводят в помещение с огромным бассейном и привязывают к шее нечто, похожее на небольшую гирю для сноса зданий. Лица палачей Артему не нравятся – видимо, эта штука обладает достаточным весом отправить его прямо на дно, общей глубиной в несколько километров больше его роста. Только ему хочется закричать «Нечестно!» или издать любой другой протестующий звук, как Логвинчук зачитывает приговор.

«Вы обвиняетесь по Разделу 5 „Охрана дружбы“, статьи 6 „Душевное издевательство“, статьи 11 „Разглашение тайны сексуальной ориентации“, сопряженное со статьей 40 „Оскорбление с применением запрещенных слов“ Морального кодекса РФ, вследствие чего вам назначено наказание в виде смертной казни через утопление в слезах пострадавших».

Артем слышит свой оглушительный крик и через мгновение слезы бассейна сомкнулись у него над головой. В бассейне он видит образы и слышит голоса.

Мамин: иди ко мне, любимый, здесь и Вадик будет с тобой.

Вадима: давай наперегонки, брат, кто успеет!

И тогда его сознание прорезает слово «брат». Соленую воду прорезает тоннель. В конце тоннеля – красный свет светофора.

Артем констатирует, что все зашло слишком далеко, а потому пора просыпаться. Он открывает глаза ночью, чувствуя себя мокрым от пота и слез. Он выбрался из бассейна! Сигнал тревоги нарушает тишину палаты. Кто-то приходит на помощь. Становится легче. В следующий раз он открывает глаза, когда в палате пляшет карнавал утренних красок. Застонав, он прижимает руку к груди и вымученно улыбается жизни, которую выиграл.

Днем его спокойный сон без моральных кодексов и камер пыток с бассейном прерывает особенный звук знакомой мелодии мобильного телефона.

«Simple Plane»…

Слава?

Слава!

Вот от чего этот звук кажется таким особенным. Он пришел.

– Привет, мама. – Шепчет голос за спиной. – Я в порядке, Инна тоже. Сейчас дома, отдыхает. А я… ну, на работе, где мне еще быть? Артему не звони, у него прием. Еще нет, я как раз сейчас к нему пойду. Ты знаешь, ты… сосредоточься на конкурсе. Об этом потом поговорим. Что-что? Кто в субботу не работает? Мы? Да ты что, мы вкалываем, как проклятые. Чего б я врал? Ну, все. Я тебя люблю, мамуля. Пока!

Услышав, что Слава закончил свою неудачную лекцию, в которую Таня, конечно же, не поверила, Артем со скрипом шевелится и приступает проверять свое тело на работоспособность. Проверка проходит успешно. Голова поворачивается влево, где его глаза находят Славу сидящим на кресле. Это типичный Логвин. Его любимый идиот. Он как дурачок в своих самых идиотских трико, разношенных кедах и футболке с самыми крутыми на свете катышками. Он вовсе не прокурор из его кошмара.

Как же я скучал!

Он понимает, что Логвин – единственный, кого он хотел увидеть внутри этой безумной палаты прямо сейчас. Он тянет к нему руку, хотя она слабее сухой ветки, но какая разница, если он тянется к Славе? А друга почему-то притормаживает, он боится коснуться и, наверное, сам не знает, почему, но в итоге протягивает ладонь навстречу. Ничего плохого не случается. Теперь все идеально, все на месте, и разделяющие их километры обиды преодолены. Лечебное воздействие рукопожатия начинает работать. Бассейн со слезами пострадавших высыхает. Улыбка Логвина заявляет, что все обвинения сняты.

– Ты как, дружище? – из его рта вытекают слова, а за ними и слезы из глаз.

– Когда с моей груди съедет танк, будет неплохо. – Голос Артема такой высохший, словно из горла сейчас выползет ящерица. Он глотает, смачивая его. – Ты пришел! – выходит получше.

– Конечно, пришел.

– Письмо прочитал или папа позвонил?

– Прочитал письмо и позвонил папе. – Слава пересаживается на кровать, по-прежнему держа его за руку, но только еще крепче. Он берет ее в обе свои ладони, изредка освобождая одну, чтобы вытирать лицо. – Прости за сопли, ты же знаешь, что я на пятьдесят процентов баба. Ну, просто реально невыносимо видеть тебя в таком состоянии. Я не знал, как это страшно выглядит. И у тебя трубки торчат прямо из груди. Дренаж?

– Да. Вчера вытащили дыхательную трубку. Я сам задышал очень быстро, хотя врач предупреждал, что это получится не сразу. А эти – вытащат завтра. Это чтобы жидкость не скапливалась вокруг сердца.

– Понятно, только это ведь больно.

– Выживу. Не переживай.

– Что конкретно сделали в плане операции?

– Вставили имплантат вместо больного клапана.

– Металл?

– Биологический. Он хорош в плане того, что не надо пить таблетки до конца жизни, но он недолговечен, через восемь-десять лет нужно менять его.

– Опять операция?!

– Не нервничай сильнее меня. Ты и папа боитесь больше, хотя произошло это со мной, а не с вами. – Отвечает Артем так деспотично, что Слава в полной мере понимает, насколько его раздражает этот факт. – Через восемь лет – неизвестно, кто из нас будет жив и что вообще случится с этой планетой. Успокойтесь оба. Скоро меня отпустят домой. Через неделю швы снимут.

– А как твоя работа? Когда сможешь продолжить?

– Примерно через год. Через полгода в лучшем случае. Сейчас требуется долгая реабилитация, мой врач посоветовал отличный санаторий в Подмосковье. Слав, – Артем отрывает от кровати вторую руку. Теперь все их четыре руки сливаются вместе, – я выжил. – Проговаривает он медленно, чтобы другом было усвоено каждое слово. – Со мной все теперь в порядке. Просто буду находиться под наблюдением у кардиохирурга. Он классный. Николай Кайсин. Может, слышал? В смысле, не только как врач, но и как человек. Серьезно, классный. С юмором. Он как теплый плед. Редкость среди медиков. К нему в кабинет, как в пряничный домик, можно войти и чай попить. Я вот, например, как врач совершенно не такой. Я отстраненный и хладнокровный. А он – дружище.

А потом со Славой что-то происходит. Внутри у него пружинится беспокойство и страх. Он подскакивает на месте, не зная, зачем, и начинает умолять.

– Артем, друг, я тебя попрошу, пожалуйста, пожалуйста, слушайся его, делай все, что он скажет, прислушивайся к рекомендациям. Сердце – это не задница. Прошу тебя, следи за собой! Знаю я твой отвратительный характер! Ты же, как баран. Но ты не будь бараном. Знаю, тебе это сложно, но будь хорошим мальчиком на этот счет. Тебе… – теперь он смеется, касаясь его щеки. Как есть, дурачок! – …побриться надо бы малость. Фу, блин, надо успокоиться. Я сейчас всякую чушь начну нести в этот мир.

– Хм, ты уже несешь. Всегда нес.

– Люблю тебя. Ты в курсе?

– Ты сказал, любишь?

– Ляпнул невзначай.

– А ты в курсе, что у меня есть красный диплом?

– Ты об этом все уши прожужжал, задирая нос. Особенный студент. – С доброй насмешкой замечает Слава, потрепав его макушку.

– Ты в курсе, что я – призер научной мед-конференции?

– И сам заболел. Какая ирония!

– А ты знаешь, что у меня благодарность в трудовой книжке?

– Ну и что?

Артем выдерживает паузу перед чем-то самым интересным.

– А ты знаешь, – говорит он, – что лучшее, что у меня при этом есть – это ты?

Логвин кривляется, делая вид, что подозревает Артема в чрезмерной лести.

– Слышала бы Карина.

– Но ты ведь ей расскажешь?

Поджав губы, Слава плачет опять. Сначала он долго смотрит в глаза Артему, затем на проводки, опутавшие его, и отчего-то его взгляд вмиг становится мрачным сгустком, поднимающим пыль и здания на воздух. Иногда боль способна поднять на воздух целые города.

– Я думал, Доронин-младший бессмертен. – В голосе Славы Артем так же читает обвинение в свой адрес. – Узнав, что ты уязвим, я был в шоке. Есть силы, неподвластные никому.

– Такова жизнь. Спасибо, что ты здесь после всего, что я наговорил.

– Кто-то мне нашептывает, что ты не собирался мне этого говорить, я сам тебя спровоцировал. У меня будет просьба. Не могу поверить, что я говорю это, но…

– Что такое за просьба? Поцеловать тебя еще раз, что ли?

– Женись.

– О, я бы с радостью, детка, но наша Россия пока не опустилась до таких браков… – Артем, шаловливо ухмыляясь, трепет Славу за щеку.

– На маме моей женись, а не на мне! – отрезает тот, стряхивая с себя его руку.

– Я рад, что ты разрешаешь, поскольку она… – Артем отрезает от предложения целый кусок, чтобы сказать кое-что получше. Он произносит его имя так, словно оно медовое на вкус. – Слав. Таня сделала меня очень счастливым. Кто же знал, что моя половинка окажется твоей мамой? Но это она, именно она, и другой нет. Давай вместе встретим ее в аэропорту, я к тому времени уже буду на ногах, врач разрешит мне, а потом я сделаю ей предложение. Я тайком узнал размер ее кольца.

– Значит, ты действительно настолько серьезен?

– Конечно. Я бы не рискнул дружбой. Я просто нашел ее. И тебя. Я вас обоих нашел не так просто. Судьбе пришлось много потрудиться, чтобы всех нас свести друг с другом.

– Я не верю, что все это говоришь ты, Ежик в тумане. Тебя во время наркозного сна не подменили, нет? Может, тебе и душу имплантировали? От какого-нибудь, знаешь, умершего романтика вроде меня.

– Романтик живет в любом человеке. И умирает тоже. А может никто в нас не живет и не умирает, и мы меняется в зависимости от поворотов судьбы. Каждый рано или поздно врежется в свою судьбу. Так будет у всех. Так было и еще будет у тебя. Слава. Понимаешь… Инна. Она…

Артем опять смеет предсказывать нежелательное, и Славе хочется засунуть ему дыхательную трубку обратно в рот. Но об этом даже думать преступно. Он чуть не потерял друга и, слава богу, они все еще вместе, но Слава хочет, чтобы он перестал говорить об Инне этим похоронным тоном, как будто хочет подсказать, какой гроб ей подойдет.

– Молчи! Я ей уже купил кольцо. – Отрезает Слава, словно это обстоятельство препятствует любым необдуманным действиям с ее стороны.

Артему ничего не остается кроме как поддержать его. Но уже тогда, задолго до операции он знал, чем заняты мысли Инны. Мечты о невероятных прокатах никогда не переставали кружить возле ее кресла. Эту девушку не спасет ни один мужчина. Как еще объяснить Славе, что она влюблена в фигурное катание?

– Правда? Подарил?

– Нет еще. Только собираюсь. Сегодня вечером.

– Ммм. Ну, потом расскажешь, сколько раз у вас было. Ой! Как там все было.

– Ага-ага, подробности гарантирую. Артем, я сам строю будущее. – Слава не просит прямо, но всем своим существом требует его сказать, что это так. – Оно ведь не высечено на монете, правда? Не бойся, я уйду с ночных смен скоро. Инна счастлива. Мы были на концерте. Она слушала Карину, перестав дышать. Она жила! И она будет жить. Все, что мы вместе делаем, она еще захочет повторить миллион и миллион раз. – Артем одобрительно качает головой, поджав губы, но Слава знает, что он пытается спрятать под своим лицом. – Дурак, я имею в виду всякие вылазки на концерты, на спорт, и прочие гулянки. А не секс. – Слава ржет и говорит синхронно. – Ну, хорошо, хорошо, он тоже включается.

– Еще бы! – строго отзывается Доронин. – Смотри мне, Логвин. Соблазняй девочку как следует. Консультируйся у меня, если надо. Хорошо, что я выжил!

– А-то я не знал бы, куда деть свои руки. – Заканчивает Слава с сарказмом, но так, будто у него самого на этот сарказм аллергия. – Очень смешная шутка, звездануться. Кстати, я принес тебе подарочек. – Он лезет в пакет для продуктов, несколько секунд неуклюже шуршит. – Здесь фрукты и сок. А еще… это. – Когда в руке Артема появляется старый тряпочный котик, он сразу понимает, что это значит. – Мамины руки делали. Его зовут Марк. И я с ним иногда разговаривал. Марк умеет хранить секреты. Знаю, котов ты не любишь. Но ты любишь маму. И я подумал, тебе это поднимет настроение.

– Спасибо, Славик. – Положив котика сбоку от себя, Артем смотрит на друга так, словно он принес ему горстку здоровья в собственных ладонях. – Обними меня, только осторожно.

В день выписки извечные выходки Артема говорят Славе о том, что другу намного лучше и самое главное – душу ему, все-таки, не имплантировали. Все осталось по-прежнему, все на своих местах, и в то же время намного лучше. Друг у него теперь романтик, но до сих пор наглый и до сих пор привлекает внимание девушек. Когда Слава заходит вытащить его из больницы на свет Божий, в какое-то время в палату забегает молоденькая медсестра. Зачем, она позабыла, поскольку увидела Артема во всей красе. Слава ее понимает. Попробуй вспомни свое имя при взгляде на такую обнаженную фигурку! Не спеша закрыться, Доронин подмигивает вспыхнувшей девчонке, а выходя из палаты, говорит ей, проходя мимо поста:

– Счастливо оставаться! Мы только что виделись в палате. Хотя ты, наверное, не в глаза мне смотрела. Тебе понравилось?

Медсестра краснеет, а вампир, претворяющийся Артемом, пьет ее смущение и выздоравливает. Слава рад, что его «Ежик в тумане» никуда от него не делся, в том числе в типичный Питерский туман, но это уж было слишком. Он отвозит его домой переодеться во что-нибудь стильное, а всю дорогу улыбается от той мысли, что жизнь налаживается. Это подтверждает последнее (следует дважды подчеркнуть), самое последнее предсказание Артема по поводу их карьерного роста. Когда Слава, идя по коридору «Во имя жизни», с блестящими от восхищения и зависти глазами отмечает вслух, какую красивейшую форму здесь носят медики (не то, что их простейшие халаты в стационаре), Артем сумасбродно ухмыляется и спрашивает:

– Надеюсь, ты приобретешь себе утюг?

Слава недоуменно хмурится:

– На черта?

– Потому что скоро… мы оба будем такую же носить!!! – чтобы заорать это, Артем специально приостанавливается, чуть приседает на колени и все это выглядит именно так, будто они выиграли сертификат на миллион евро. – Через годик, если быть точным. – Логвин превращается в дерево рядом с Артемом, такое им овладевает потрясение.

– Что? Что ты сказал?! Да тут все места заняты. Как?! – несмотря ни на что его лицо светится.

– В том, что сегодня тут все занято, проблемы нет. Освободятся. – Подмигивает Доронин. – Мало ли, куда денутся люди? А мы – на их места.

– Артем, ты это серьезно? О работе в таком заведении можно только мечтать! Мне и во сне не снилось, что я хожу по этим коридорам как сотрудник!

– Да ну, правда, что ли, не снилось? – хитро усмехаясь Славе в лицо, Артем продолжает свой путь по этому коридору и по этой жизни, подхватив дружка за рукав.

Слава счастлив на сто баллов из ста. Он знает, что большинство предсказаний Дорониных сбывалось. И уже ненароком начинает представлять себя в обалденной голубой форме с коротким рукавом и кармашком справа на груди, куда с помощью вышивки вписан фирменный значок медицинского центра – две ладони, держащие красное сердце. Подпись «Во имя жизни» ниже символа вышита на кармане этой формы синим цветом.

В назначенный день они встречают Татьяну в аэропорту, где Артем и мама обнимаются целую вечность. Слава – в качестве мебели. Стоит и думает, что и поцелуя в щечку не дождется. Артем старался обнимать аккуратно, правда Таня не понимала, почему, хотя неладное подозревала, ведь он не созванивался с ней несколько дней. Слава отводит взгляд от экрана с расписанием и замечает, что у друга предательски покраснели глаза. Он берет в ладони лицо его матери, бережно, прямо как две руки врача держат человеческое сердце на фирменном знаке «Во имя жизни», и благодарит все силы на свете за спасение своей жизни, ведь благодаря этому он все еще может видеть ее улыбку.

Слава не слышит, чтобы Артем это говорил вслух, но может дать голову на отсечение, что прочел в тот момент все мысли из его головы, и все чувства с его лица. Через его глаза к нему прорывается целый океан бездонных чувств и Слава просто поражен тем, что улыбается, да-да, улыбается, как при просмотре какой-нибудь романтики в фильме, а потом мама с другом медленно отклеиваются друг от друга, чтобы перевести дыхание, касаются лбами, а потом и губами, и Слава старается оставить свое счастье у себя в изнанке, чтобы, когда они перестанут целоваться и посмотрят на него, его лицо не выглядело слишком радостным, будто бы это он их свел, хотя в принципе так оно и есть. Он ведь маме порекомендовал именно Артема, когда ей потребовался хороший врач. И хороший человек. Слава уверен, Артем хороший, намного лучший, чем он о нем думал. В паре они с мамой потрясающие. Хочется даже сфотографировать их, но Слава сдерживается. Потом жалеет, что не сфотал, но его внутренний тормоз как всегда всевластен над ним. В этой жизни он лишил Славу уймы возможностей совершить какое-либо действие.