Текст книги "Образование будущего. Университетский миф и структура мнений об образовании XXI века"

Что касается всеобщего среднего. Планку можно задрать выше некуда. Но дети не выдерживают этой планки. Не афишируют у нас количество суицидов из-за ЕГЭ. Вы хотите чтобы все высшее образование получили? Бред!!! А рабочие профессии кто будет получать? Можно за деньги закончить ВУЗ и сидеть без работы. Или по своим способностям закончить ПТУ и работать в цехе. Не все у нас вундеркинды. А в советское время было фундаментальное образование, но и учитывались возрастные особенности детей. Их так не перегружали. Они здоровыми выходили из школы. А теперь у каждого второго сколиоз или другие болезни. Про элиту – так она всегда была и будет. Их немного. Страдает не элита, а все самые обыкновенные ученики от этих безумных реформ.

Скажу непопулярную вещь: почему мы на образование навешиваем те функции, которые ему не свойственны? Есть же в стране система социальной поддержки. Почему образование должно заниматься проблемами многодетных семей, заботиться о здоровье и восполнять пробелы с правом?

Школа, вы поймите, неспособна стать всем коррекционным заведением, полностью решить культуртрегерские задачи, не может она переродить человеческий материал. А «материал» диктует совсем другие песни!

Наше содержание образования жутко перегружено. Надо упрощать материал для тех кто не может его усвоить. Проблема среднестатистических школ– ученики, слабо усваивающие программу. Что с ними делать? Они перестают ходить в школу. Им ставят тройки просто так и отправляют из 9 класса. Нужна дифференциация. Не всем дано освоить программу 10–11 класса. Зачем это всеобщее среднее? Сплошная профанация.

В обсуждении идеи о неравенстве, создаваемом образованием, высказывается следующее возражение. Уже нынешняя школа, при всех сыплющихся на неё обвинениях, что она не способна научить и плодит полуграмотных, – слишком высокое для многих образовательное учреждение. Называются цифры – очень большой процент учащихся не способен справиться с программой, их невозможно учить, они мешают учиться тем, кто может, а с ними сделать можно что-то лишь в условиях индивидуального подхода, психокоррекции, медицинского слежения, особо квалифицированных учителей, с ними работающих и т. п. В общем, не в массовой школе и не при нынешнем уровне финансирования.

Можно сожалеть и недоумевать, откуда так много отклоняющихся личностей, со слабой социализацией, слабыми способностями к научению и проблемами с психическим здоровьем. Можно не верить, что их так много. Обычно люди при обсуждении этой темы вспоминают свои школьные годы и свои впечатления. А данных статистики нет. Насколько можно судить, доля таких детей сейчас заведомо выше 10 % и может достигать 20–25 %. Это очень много для класса массовой общеобразовательной школы. Это делает невозможным привычные (идеальные) представления о том, как должен проходить урок и как должно быть выстроено обучение.

Конечно, если таким (не слишком опубликованным) цифрам не верить, можно продолжать ругать учителей, которые не умеют выполнять свою работу, и программы, неизвестно на кого рассчитанные. Но можно, с другой стороны, принять такое соображение – да, мы очень плохо представляем себе, что такое современная школа. Мы обычно думаем, что знаем это, потому что сами когда-то учились в школе и свой единственный опыт столкновения с этой реальностью считаем настолько полным, что позволяем себе универсальные суждения. Раз мы в школе жили, мы думаем, что её изучали. Но школа меняется, и сейчас она иная, нежели десять, двадцать, сорок лет назад.

Многие концепции образования не согласуются с тем, что представляет (возможно, представляет – всё же у нас нет данных о реальном положении дел) современная школа. Например, в разделе 7 говорилось о многих разных концепциях образования, они связаны с целями и представлениями о том, какими являются ученики, каков человек. Зол он и заражён антиобщественными влечениями – или склонен не конфликтовать и легко встраивается в общество. Так вот, там были концепции, предрасположенные видеть школу как институт социализации, и те, которые, напротив, склонны утверждать, что социализацией пусть занимаются какие-то другие институты общества, а школа должна учить.

Если мы говорим о функционировании реально существующей школы, следовало бы прежде всего изучить, так как же она устроена, что же в ней происходит, как она функционирует. Если в самом деле среднестатистическая ситуация такова, что в великом множестве классов обучение почти невозможно в связи с составом учеников – падают только-образовательные педагогические концепции, они неприменимы в этих условиях. Школа становится способом социализовать огромные массы неподготовленных к социальной жизни детей. Дети эти таковы, что и сами они несчастны, и обществу несдобровать, если эти несоциализованные вольются в ряды взрослых граждан. Собственно, обществу уже давно нехорошо, его мутит и оно чувствует себя нездоровым.

Кивать на «другие» учреждения, которые займутся детьми, некорректно – надо предлагать список таких учреждений и предъявлять выделенный им бюджет.

Пожалуй, из такого видения материала следует естественный вывод: необходимо вводить образовательную дифференциацию, неравенство условий.

Проводить какие-то (какие?) испытания по каким-то (?) критериям и отделять тех, кто не может учиться (не может получать знания). Для этих немогущих создаются особые школы, где главная цель – вылечить и социализовать, и лишь при удаче и в качестве дополнительной цели – дать некоторые знания. Такая школа устроена на определённых педагогических идеях, её цели определяют её устройство (см. раздел 7). Это совсем другая школа, нежели мыслимая из идеальных соображений. Надо добавить, что платить за такую школу некому. Плохо социализованные богатые дети получат именно что индивидуальных корректирующих педагогов и всесторонний уход, к тому же их мало. А контингент таких школ – это дети бедных и нищих родителей. Значит, они платить не будут, платить будет государство (раз нет благотворительности). А государство платит негусто. Значит, мы получаем систему школ для бедных, которые очень отличаются от школ для нормальных – о школах для богатых речи ещё не было.

Распутывать эту ситуацию – как так получилось, почему так много необу-чаемых, что здесь можно сделать – надо не из школы. Школа в данном случае может лишь следовать за положением дел. Логика описана выше. Можно промедлить, ошибиться, но всё равно логика возьмёт своё – легально или против закона, но появятся (да и уже) школы (не важно, как называются), где учатся бедно и плохо и главная задача – социализовать подростков, и другие школы, богатые, хорошие, с великолепными учителями и сравнительно обеспеченными вполне обучаемыми детьми.

Относительно уменьшения количества гуманитарных предметов в школах… Проблема решается благодаря введению системы профильных классов. Талантливые дети успешно реализуют себя там.

Если помечтать и представить, что и в России удастся запустить такую же схему высшего образования,

то большой конкурс останется в вузах, которые будут элитными «по гамбургскому счёту».

К сожалению, я не вижу истинного интереса нынешней власти ни к образованию ни к науке.

Эта логика неумолимо приводит к идее создания элитных школ. Понятно, что логика может работать со сбоями, иметь проблемы в практическом воплощении. Например, не хватает средств на постройку массовой системы элитных школ, давайте сделаем в обычной школе систему элитных программ. Пусть все проходят равное начальное образование, а потом судьба детей разделяется – одни учатся по программе облегчённой и для них пригодной, другие – выбирают себе (и отбираются) серией программ более сложных, специализированных.

То есть массовая школа перестраивается – в одном здании школы возникает несколько уровней, и один и тот же набор учителей учит классы, основная задача которых – социализация, и классы, где требуется умело и интенсивно давать знания, разрабатывать картину мира и умение учиться.

Достаточно очевидно, что это – плохое решение, связанное с недостатком средств. Один и тот же педагогический коллектив при условиях повышенной загрузки просто не справится с такой работой. Будет профанация для отчётов, не будет ни особенной программы социализации (хулиганистых и дебильных бедных просто не будут дёргать, пусть варятся в своем соку), ни особенной элитности (будут обычным образом учить, и хорошо, если получится).

Конечно, более пригодна для развиваемого строя мыслей об исходном неравенстве людей система элитного образования в полном объёме. Кроме обычных школ создаются школы для богатых, с большим вступительным взносом. Там особый педагогический коллектив, состоящий из хороших профессионалов, учит детей, исходя из особых программ и с особыми целями. Скажем, социализация там является лишь дополнительной целью, считается задачей практически решённой, а основное внимание уделяется развитию творческих способностей, расширению кругозора и разработке специализированных знаний.

К такой школе должны прилагаться сопутствующие институты. Только ли богатые дети могут там учиться? Значит, надо систему критериев, систему вступительных испытаний и систему стипендий для бедных детей, за особые способности переведённых в элитные школы. Кто оплачивает такие школы? Только родители или только государство? Видимо, они делают это на паях – и тогда есть система согласования интересов и адаптации общих государственных программ к желаниям данного коллектива родителей. Куда идут ученики после школы? Значит, должна быть система элитных вузов. Обычные вузы входят в систему массового высшего образования, которое постепенно снижается в уровне и начинает по функциональной роли замещать общеобразовательную среднюю школу.

С образованием происходит то, что в экономике называется «законом порчи монеты». Дореволюционная система школьного образования составляла, самым грубым и очень упрощённым образом описывая дело, из системы гимназий и реальных училищ. Гимназии давали право на поступление в вуз, реальные училища – нет. Образование в училищах было много ниже уровнем, чем в гимназиях. Затем после революции 1917 года система образования была кардинально изменена. После многих реформ она постепенно сложилась на уровне, представляющем собой несколько ухудшенный вариант программы реальных училищ. Гимназическое образование было практически полностью уничтожено, вузы давали образование, сопоставимое с тем, которое ранее давали в гимназиях. Конечно, с поправкой на специализацию, на время – многие предметы появились после 1917 года, сравнивать гимназический курс с советскими затруднительно, надо вводить поправки на появление новых наук и новых областей знаний.

Но в целом можно сказать, что диверсифицированная система школьного образования Российской империи была разрушена и возникла унифицированная система советского образования, на уровне, примерно соответствующем низшему уровню образования империи. В рамках метафоры (для буквального понимания пришлось бы вводить слишком много деталей и оговорок) можно сказать, что вузы СССР были на уровне гимназий Российской империи, а сопоставимое высшее образование давалось лишь иногда, была создана система относительно элитных вузов, где иногда достигались стандарты имперского образования (конечно, опять же с поправкой на изменившийся уровень науки в целом).

Сейчас идёт новый уровень деградаций. Советская школа 70-80-х годов воспринимается как идеал. Элитные школы – при нынешнем составе педагогического корпуса, развитии образовательных программ и т. п. – могут лишь пытаться повторить достижения советского времени – конечно, с добавлением предметов роскоши, например – уроков верховой езды или бальными танцами. Современные элитные школы пытаются дотянуться до уровня хорошей общеобразовательной школы советского периода. И к ним надо подстраивать систему элитных вузов. Если таких вузов в стране не будет (как их нет сейчас), то после окончания элитных школ многие ученики будут уезжать продолжать образование на Запад. Зафиксируется образовательная система «без верха» – в стране будут получать среднее образование за большие деньги, после чего самые богатые поедут учиться в Англию и США. Менее богатые останутся учиться в лучших местных вузах. В обычных местных вузах будут учиться те, кто закончил обычную школу для бедных и хочет получить несколько более чистую работу.

Возникает ситуация, когда многие разговоры об образовании, яростные споры вокруг него ведутся без определения предмета – к чему эти споры относятся. Люди яростно спорят, сколько часов отвести на какие предметы, какие предметы должны появиться вновь и какие должны стать факультативными. Но следует понять, о чём идёт спор. Это – спор о программе элитной школы для богатых, которых будет не так уж много. К массовой школе для бедных эти разговоры не имеют отношения.

Однако и о богатых имеет смысл спорить – надо только сознавать, о каком проценте населения идёт речь. О 5 %? О 10 %? Если понять, на какую базу учеников будут опираться обсуждаемые программы, это даст многие ответы, которые сейчас в рамках абстрактного спора получить невозможно.

О чём же спорят «идеально», обсуждая хорошую программу и не сознавая, что это не относится к массовой школе, что это очень специальный разговор о ещё не созданной системе элитных школ. Там ведь ещё не ясно, будет ли общая программа – может быть, элитные школы выторгуют относительную независимость от министерства и не будут жёстко связаны с государственной программой. Тогда спорить надо будет лишь внутри школ, разные учителя и родители будут иметь свои воззрения. Но споры все равно будут происходить – только тогда люди будут спорить не о том, как следует поступать другим, а о себе, о том, как им жить в самое ближайшее время.

В спорах об идеальном образовании конкурируют сейчас три представления, три идеи о том, каким быть образованию. Первая идея, у неё самая маленькая группа защитников – идея имперского образования. Идеал – гимназия Российской империи. Речь идёт о том, чтобы немного подновить тот курс, применить к современности и начать выпускать хорошо образованных культурных людей, которые уже сто лет не учили в России.

Этот идеал сталкивается с тем, что за сто лет многое изменилось. Вряд ли можно вклепать современные предметы в программу дореволюционой гимназии так запросто, чтобы это была гимназия, только в ней ещё преподают молекулярную биологию. Видимо, «новые» предметы потребуют (голосом родителей) много больше места, и дореволюционную программу придётся существенно менять. Хотя бы в видах дальнейшего поступления в какие-то элитные вузы. Тем самым исходно простая идея «повторим хороший образец» – падает, повторения не будет, придётся что-то изобретать.

Вторая идея, конкурирующая в современных обсуждениях содержания образования, в обсуждениях состава предметов, уровня подачи материала и т. п. – сейчас самая массовая. Это – идеал советского образования 70-х годов. Здесь говорится, что советская школа давала широкое, фундаментальное образование. На его основе можно специализироваться в самых разных направлениях, и в то же время там сравнительно неплохая гуманитарная подготовка, выпускники могут считаться достаточно культурными людьми, которые читали «Муму».

Эта идея спотыкается, если напомнить, кого и для чего по ней будут учить. Советская школа была общеобразовательной, это была массовая школа для всех, за это её и хвалят сторонники. Но сейчас речь идёт об элитной программе для людей, которые захотят после окончания школы учиться в Оксбридже и у которых очень далёкие виды на карьеру в современном обществе. Другим сейчас такая «советская» система недоступна (или очень скоро будет недоступна – об этих проблемах говорилось ранее). Значит, получатели такого образования не захотят получать недостаточное им советское образование, им потребуется нечто иное, более соответствующее их устремлениям, более приспособленное к элитным западным вузам.

Третья идея – современное западное образование, прежде всего английское и американское. Это совершенно непривычный набор реалий. Сторонники этого взгляда логично говорят, что получатели школьного образования должны иметь возможность поступить в хорошие вузы, а хорошие – это западные вузы. Если РФ сможет построить хорошие вузы у себя – прекрасно, но они всё равно будут выстроены в этом случае по западным образцам, или они не будут хорошими – так сложилось. Чтобы поступить без лишних проблем в западный хороший вуз, надо иметь школьную подготовку сопоставимого с западным уровня – значит, местная элитная школа должна быть выстроена по образу лучших западных школ.

Эту идею можно критиковать, если обратить внимание, насколько мало знают её сторонники о реальной картине западного школьного образования. В каждой стране своя система – и немецкое, французское, итальянское, американское и т. п. образования очень отличаются друг от друга. В этих странах различные школьные системы. Там не было предшествующей стадии унификации, подобной по мощи унификации советской школы, и потому система школ – разнообразна, и в каждой стране сложился свой тип, в составе которого много разных школ. Это определяется как разными доходами получателей образования, так и традициями развития данной школьной системы. Все эти системы сейчас не устраивают получателей образования и критикуются у себя на родине, идут реформы, которые встречают существенную критику.

В любом случае не существует никакого «образцового западного образования». Есть система образовательных траекторий, проложенных в нескольких разных обществах, и все они очень не похожи на общество РФ. Оттуда нечего копировать – там нет ни одного образца, который был бы приспособлен к нашим условиям. Там можно и нужно учиться, можно смотреть, как школы решают проблемы, каким образом учитывают нужды и возможности населения, но там не удастся скопировать.

Итак, во время содержательных споров о современном российском образовании не проговаривается, что это споры не о массовом образовании, а об элитном, и касаются они меньшей части населения страны. В этих спорах выступают три главных идеи, две относятся к прошлому, одна – к настоящему. Идея имперской гимназии относится к XIX веку. Идея советской школы относится к 70-80-м годам XX века. Идея западной школы относится к современности, но при этом – выдумана, это некоторое обобщённое мечтание, не очень плотно соотнесенное с реальными школами в реальных условиях функционирования. Западные школы мыслятся не относящимися к тем обществам, в которых они функционируют.

Тем самым все имеющиеся идеалы, конечно, очень идеальны. Об устройстве гимназий ходят разные слухи и лишь немногие специалисты знают, как же они были устроены. Советская школа стремительно мифологизируется. О советском образовании создаются мифы, очень быстро и прямо на глазах. Механизм создания мифов очень прост. Люди рассказывают в социальных сетях то, что они думают, что помнят, некоторые рассказы приобретают особенную популярность и затем этот индивидуальный рассказ абстрагируется до общего правила. Об устройстве западных школ, хотя они нам современны, сведений едва ли не меньше, чем о дореволюционных гимназиях.

Можно сделать вывод, что относительно элитного образования споры носят совершенно фантастический характер. Практически все говорящие не осознают, что говорят об элитной школе, и полагают, что они спорят о том, что будут обязаны изучать все дети по всей стране. Они делают на это поправки, идут с внутренней болью на какие-то только для них значимые компромиссы, выбирают принципиальные варианты, встают на позиции, с которых нельзя сойти, и всё это – совсем не представляя, в какой же социальной системе будут идти дела и какой социальный институт будет выполнять их замыслы. При этом идеи устроения элитной школы берут в качестве образцов школы дореволюционные, школы советские и школы Западной Европы и США, которые не очень применимы к современным российским условиям по очень многим параметрам.

Насчет сословности в предположении фрома перебор.

Так как не такая уж и страшная цена устанавливалась за обучение. Но он прав в том, что рабочие нужны.

…правильно отобразили будущую реальность государства, то бишь деление на «холопов» и «бояр». «Дети боярские» будут учиться за границами, «холопские» будут иметь 4 класса церковно-приходской школы (арифметика, чистописание, физкультура и Закон Божий) Арифметика платить налоги, чистописание уметь расписаться и прочитать рекламу и агитку власти, физкультура чтобы «мясо пушечное» было, ну а Закон Божий чтобы скот был управляем посредством «Бога бойтесь, царя чтите». Вот и все «пирожки». Газовую и нефтяную трубу обслуживать много ума не понадобиться. Но здесь есть и хорошее, те кто учился в советской школе и получил нормальное образование им сейчас от 30 до 40 лет и выше. Когда они поймут, что их дети будут ниже уровнем ума и возможностей, может тогда поймут что молчать нельзя? Может тогда проснется то, что называется «гражданским самосознанием»? Тем более этот «хазарский» проект создаст все условия для прецедента в будущем. Ведь «холопы» могут сделать «киргизкий вариант» событий, или сомалийский. Почему страна на развалилась в 90 е годы? Потому, что все таки народ был с образованием и воспитанием, несмотря на все грехи советского строя. А вот попробуй управлять «животными инстинктами», тут тебе не там! Разнесут все к «едрене фене» и никакой ОМОН не спасет, продажный военный и милиционер плохой воин, как впрочем и чиновник. Стоят и умирают только за идею, а за деньги немного охотников умирать. Так что пусть принимают, чем хуже, тем лучше…

В принципе, если молодой человек всю жизнь собирается водить такси, стоять у конвейера или продавать холодильники в торговом центре – можно оставить утомительные разговоры и перестать объяснять ему ценность знания творческой биографии Шостаковича или историю возникновения поп-арта. Проблема в том, что почти все юные дарования, которых я так или иначе встречаю на тернистом жизненном пути последние годы, хотят стать Великими.

…и школьник, изучивший интегралы, производные, реакцию омыления, основы генетики, математическую экономику – должен по определению идти в МГУ или в аналогичный ВУЗ, а потом с отсутствием интереса там учиться и с высшим образованием пополнить ряды офисного планктона или ряды менеджеров-продавцов в салоне сотовой связи. Интересно, а кто будет печь хлеб, проводить водопровод, стоить дома, прокладывать дороги??? Догадались, кто?

…с выводом всё просто. Холопам Чайковский не нужен. К счастью, мы пока еще можем выбирать свою судьбу и регулировать степень своего холопства самостоятельно.

– Как захотят, так и сделают. Мы ведь проглотим, правда?…Сейчас ещё пенсионный возраст поднимут, ну не работать же в самом

деле? Пусть быдло работает, а тут только бабло собирай. А мы все для них быдло, давно уже разделились.

–…вернемся к безграмотности…блин, такую систему разрушить., наше образование всегда было лучшим до 90-х гг… куда еще ниже? Итак – массовая деградация…

– А зачем учиться? Большинству и так неплохо живется. Нефть в цене.

В стране бизнесменов и нищих не требуется ученых.

Статья 43

1. Каждый имеет право на образование.

2. Гарантируются общедоступность и бесплатность дошкольного, основного общего и среднего профессионального образования в государственных или муниципальных образовательных учреждениях и на предприятиях.

3. Каждый вправе на конкурсной основе бесплатно получить высшее образование в государственном или муниципальном образовательном учреждении и на предприятии.

– но никто не описал в той же самой Конституции – какой объем этого права, тогда, когда она создавалась, разработчикам не могло же такое в голову придти.

– Народ в 91 молчаливо проголосовал за переход в рыночные отношения. Ну и хули теперь ныть? Хотели жить при капитализме

– получайте.

фильмы иностранные смотреть, жевачку покупать – хотят, но им еще и все блага социализма подавай. Так неполучится. Не ценили, что имели – теперь нефиг ныть.

…зачем нам люди, знающие русский язык и умеющие считать?

Главное, чтоб телом были сильны и духом. Нашей армии нужны такие бойцы!

да и вообще – лишить милости холопов – водить своих детей в школы для эффективных людей.

походу из людей делают солдат (чтобы было кем защищаться в случае войны) и рабочих (чтобы было кому кому работать на верхушку, уголь добывать и нефть, чтобы потом продавать ее, а в военное время танки делать).

То, что нас ведут в двухкоридорную систему образования – это ясно давно.

Интересно как в этих условиях будет выживать заведения доп. образования, какой заказ у них будет, если денег не будет платить даже за основное образование. А дети из малообеспеченных семей, снова бесконтрольными на улицу.

Только либеральная революция спасет Россию. Пока правящая хунта не будет висеть на стенах Кремля, наподобие елочных украшений – до нее ничего не дойдет. Жителям столицы надо проснутся, вспомнить свои бунтарские корни, у вас же была Красная Пресня или как там? На штурм! Пора расстатся с призраками тоталитарного прошлого, выковорять могилы советских вождей и развеять их прах над Москвой-рекой. Чтоб власть в нашей стране наконец начала считатся с народом.

Население любой страны – это и есть серая масса, это не гламурная публика на приемах вельможных господ, а рабочие, крестьяне, они каждый день решают наши проблемы в ЖКХ, строят и ремонтируют наши дома.

Уж так устроен мир, что только так и никак иначе.

Собственно этот вопрос уже решен и без нас с вами, сейчас вопрос состоит в том, какой национальности будет эта серая масса: таджики или русскоязычные представители.

…Ну вот собственно и всё. скоро будет как в Америке – «крестьяне и бояре».

летим обратно, во времена дворянства и крепостного права. Школы только для богатых, остальные – в рабство.

Люди очень хорошо понимают, что в обществе идёт ускоренная дифференциация по доходу, что дифференциация образования делает наличные различия наследственными. Все соответствующие слова произносятся – про холопов и бояр, про ограничение социальных траекторий. Ранее в стране было более однородное население – при всём неравенстве и закрытых кругах для своих, оставались шансы не для себя, так для детей. Карьерные траектории могли из любой точки проходить в любую, ну, хотя бы с перерывом в поколение.

Возникает совсем иная ситуация, когда положение человека в обществе будет очень существенно детерминировано точкой старта. Вся совокупность возможных карьер для самого человека и для его детей, детей его детей будет сильно зависеть от его нынешнего положения.

Конечно, всегда есть исключения. Русское дворянство было весьма замкнутой кастой, и тем не менее в нём есть и кровь евреев, и кровь крепостных. В Индии очень жёсткие кастовые законы, но много каст промежуточных и много исключительных судеб. Но это речь о том, как отдельные люди своими силами преодолевают стенки, поставленные социальной системой. Стенки можно сломать. Можно обладать столь выдающимися способностями, что будешь шагать поверх перегородок. Но для огромной массы населения эти стенки – абсолютны. Ни им, ни детям их детей не перейти к другому полю социальных возможностей.

В данной работе нет возможности заниматься анализом объективного положения дел, нет для этого данных. Нельзя обсуждать, в самом ли деле неравенство столь велико, растёт оно, постоянно или уже падает, есть ли другие механизмы, кроме неравенства доходов, которые работают в другом направлении. Ведь тезис о возникающем наследственном неравенстве можно критиковать с очень многих позиций. Скажем, заговорить об интернете и как он позволяет каждому получить любые знания.

Однако наличный материал позволяет иное, чего не позволяют иные методы. Мы можем говорить о трудно уловимых материях, о том, как люди относятся к происходящему, как они реагируют, чего ждут, на что надеются, что собираются делать, если всё окажется так, как они подозревают. Каждый человек занимается социальным моделированием и прогнозированием, хотя бы в пределах личной биографии. И вот совокупность взаимодействующих социальных моделей нам как раз и видна при просмотре множества разговоров.

Итак, люди в большинстве считают фактом увеличение социального неравенства и считают вполне серьёзной угрозу возникновения наследственного неравенства в результате возникающей дифференциации школьного образования. Многие негодуют, многие в ярости. Есть потенциал для социального протеста, люди клянутся, что так просто не отдадут своего равенства, они не готовы записать детей в холопы. Не отдадут?

Картина не так ясна, как могло бы быть. Например, люди уверенно говорят, что эта возникающая система сословного неравенства, вызывающая ассоциации с крепостным строем, похожа на то, что сейчас в США. В США, конечно, есть богатые и бедные и социальные траектории совсем не свободны, но там, мягко говоря, всё же нет крепостного строя. До уровня свободы выбора карьеры, достигнутого в США, нам надо долго подниматься – но люди видят дело так, что мы падаем в яму, на дне которой – США. А до того мы, значит, были много выше. Наверное, это не совсем точное понимание, где мы были, где находимся сейчас и что происходит в США.

В этом смысле обещания социального протеста и отказ смириться с возникающим неравенством выглядят несколько иначе. Против чего будут выступать те, кто против неравенства в образовании? Что они считают злом, кого считают врагами, что будут разрушать в первую очередь?

Конечно, не все так думают. Но уже возникает проблема – те, кто выступает за сохранение шансов для всех, кто за равенство в образовании – на какой платформе они могут между собой согласиться и договориться? Как они представляют себе решение проблем, которое приводит к неравенству? Ведь неравенство в образовании – не прихоть злых сил, а ответ на условия. Можно пытаться изменить условия, но бессмысленно в них не верить.

* * *

В разговорах об элитном образовании несущей является рассмотренная только что тема – о том, что бедные не смогут получать платное образование, что возникает и усиливается образовательное неравенство, что возникает тем самым новая сословность, уже не просто неравенство людей, но наследственно закрепленное неравенство, поскольку, отдавая детей в школы для бедных, родители подписываются на плохое образование и низшее социальное положение за целый ряд потомков.