Текст книги "Охота пуще неволи"

* * *

Услышав голоса загонщиков, свиноматка грозно ухнула, и всё стадо разом насторожилось, вскочив со своих лёжек. Голоса загонщиков двигались по их ночному следу. Постояв, прислушиваясь, свинья собралась уводить стадо параллельно надвигающейся опасности. Но тут появились собаки. Хорошо обученные лайки не бросились сразу в стадо, а стали, злобно лая, обегать стадо по кругу. Когда одна из них приблизилась к свинье, та неожиданным рывком бросилась на лайку. Но та моментально отскочила за дерево. Воспользовавшись этим, свиноматка развернулась и медленно двинулась в противоположную от загона сторону. Повзрослевшие к зиме поросята и другие взрослые свиньи, взяв направление ухода, двинулись на стрелковую линию. Лишь старый секач затаился в ельнике. Его собаки не почуяли, увлёкшись погоней за сеголетками и стараясь отбить молодого поросёнка от стада. Однако поросята ловко прятались за взрослых кабанов, не отставая ни на шаг от своих маток да и просто взрослых свиней. На подходе к стрелковой линии свиноматка учуяла запах людей, громко ухнула. Но, залежавшиеся резвые свиньи не услышали её и рванули прямо на стрелковую линию, не обращая внимания ни на человеческий запах, ни на предупреждающее громкое сопение хозяйки стада.

Громко хлопнул выстрел, захрипел где-то в заснеженных ёлочках подсвинок, но большая часть стада уже в панике рванула вперёд, прямо на стоящих в засаде за штандами охотников. Лишь опытная свиноматка осторожно двинулась с кучкой поросят вдоль стрелковой линии, обходя стрелков по ветру. И тут грянул выстрел на входных следах. Свинья прибавила ходу, обошла стрелков и повела остатки стада полукругом к болоту. Секача с ними не было, и свинья поняла, что он пошёл обратным следом, оставив стадо. Где-то вдалеке опять заработали собаки, ненадолго затихнув. Свинья уводила всё дальше и дальше своё стадо. По пути к ним стали прибиваться перепуганные разбредшиеся по лесу дикие кабаны, прорвавшиеся сквозь линию стрелков, которые почему-то лишь водили своими ружьями, но не стреляли. К ночи самец-секач не явился, и свинья поняла, что он уже не придёт никогда, и что скоро его место займёт один из секачей, уже отделившийся от стада в предверии гона – брачного сезона. Стадо внимательно следило за маткой: куда она поведёт, где есть безопасное место для отдыха и еда? Дав стаду отдохнуть и собраться всем вместе, наконец, под утро свинья повела их к ближайшей подкормочной площадке. Под утро мороз усилился, и свиньи, опять пренебрегая опасностью, опередили хозяйку стада на подходе к подкормочной площадке, бросившись к кучкам зерна и картофеля, предварительно выложенными егерями под навес из хранилища. Свинья постояла на опушке, прислушиваясь и принюхиваясь. Двое её любимчиков, свинка и кабанчик, насторожившись, водя ушами, стоят терпеливо за ней, ожидая её решения. Свинья вышла к подкормочной, больно ударила в бок зазевавшегося хряка моложе её, прогнав его подальше и уступив место своим детям. Она поняла, что осторожные и умные, они будут в будущем в этом стаде хозяевами, а пока им нужно выжить. Опасность поджидает их на каждом шагу, а только она одна знала то, что их отец сегодня не вернулся в стадо, и уже не вернётся никогда.

* * *

Поскольку каждые выходные Алексей был занят проведением охот, то понедельник он временно сделал выходным. Нужно и домашние дела не запускать, да и отдохнуть тоже хочется. Выходные на охоте, в будни на лекции, то бумажные дела в конторе, то рейды по борьбе с браконьерством. Понедельник – единственно подходящий для отдыха день в неделю. Была тому ещё одна причина. В этот день, в «его» магазине с 16—00 до закрытия – «сандень», и ровно в 17—00 к нему приходила-прибегала Лена. Они уже не скрывали ни от кого своих отношений, хотя между собой договорились пока о будущем не загадывать. В октябре Алексей повёз в город мясо оленя, в запарке не позвонив предварительно Тане о своём приезде. Приехав в семь вечера, он застал ужинающего на кухне своего старого знакомого и испуганные его неожиданным появлением глаза бывшей жены. Вывернув из рюкзака прямо в ванную мясо, ни слова не говоря, не хлопая дверьми, Алексей вышел из квартиры и дал себе слово больше сюда никогда не входить. Уже отъезжая от подъезда, увидел выбежавшую в халате Таню, но, прибавив газу, останавливаться не стал, брезгливо плюнув в открытое окно «Волги». Несколько раз Таня звонила, пыталась о чём-то поговорить, но он грубо обрывал её и бросал трубку. Лене не стал об этом говорить, но она своим женским чутьём что-то чувствовала и ни разу не заговорила с ним о его отношениях с бывшей супругой.

Каждый понедельник они вместе готовили ужин или шли в ресторан. Ночевать Лена оставалась у него, и он с удовольствием однажды утром во вторник обнаружил «забытый» ею в ванной халат и зубную щётку. Несколько раз, подвозя её после работы домой, он заходил к ней в дом. Попить кофе. Так он познакомился с матерью Лены и её дочерью. Встретили его без театральных жестов, по-простому: «Проходите, присаживайтесь. Чаю, кофе?» Алексей облегчённо понял, что объяснений не будет, Лена всё решила сама и, видимо, всё расставила на свои места. И он был ей за это и признателен и благодарен.

Год близился к завершению. Все показатели работы выполнены, охота на копытных почти закончена. За снежный период ноября и декабря удалось установить и обезоружить две группы браконьеров и довести дело по ним до суда. На последний перед Новым годом выходной, 30 декабря, запланировал коллективную охоту на зайца-беляка.

Обсудив тему с егерями, решил пригласить на охоту несколько человек из числа руководителей разного ранга: развеяться, поохотиться, обсудить. Созвонившись с ними, сообща решили: на базу и в баню не ехать. Отдохнуть прямо в лесу. Для охоты Алексей выбрал большую рощу, расположенную вдали от основных массивов леса среди сельхозполей. Зайца-беляка на участке полтора на три километра наберётся пару десятков – заверял егерь, да на опушках русаки любят дневать. По рекомендации охотоведа егерь предварительно покатался на санях в роще, набив тем самым дорожки. По задумке охотоведа именно по ним и будет «кружится» беляк под гоном не паратого гончака. Егерь завёз несколько тюков сена и пару мешков сухих дров, оставив всё это на полянке для устройства пикника. Не забыл заполнить кормушки сеном и зерном, подновить солонцы.

Выехали в субботу ещё затемно. Доехав до крайней от рощи заброшенной деревушки, пересели в двое саней, запряжённых лошадьми. На опушке рощи охотников ожидал местный житель с парой-смычком русских гончих. Собаки замёрзли и очень обрадовались приезду охотников. Алексей объявил, что охота будет длиться три часа по часам, которые сверили. Затем сбор по сигналу рога в центре рощи, где уже к этому времени будет разложен костёр и будут стоять наши лошади с санями и рюкзаками. А до той поры всем шестерым охотникам предлагалось разойтись по роще и, подстраиваясь под гон гончих, охотиться в своём секторе. Быстро распределившись по секторам, охотники одели белые защитные костюмы, расчехлили оружие и пошли по своим маршрутам. Спустя полчаса заработали гончие. Что за чудо: гон пары гончих ярким морозным декабрьским утром! Лес звенит, лес поёт, лес стонет, лес радуется, лес веселится вместе с охотниками. Собачки, разогревшись, азартно гонят беляка, который действительно, попетляв по глубокому снегу, выскакивает на утоптанную санями дорогу и ну – стрекача от собак в надежде в конце накатанной дороги сделать скидку в сторону. Но не видит косой, мчащийся во весь опор, целящегося в него стоящего в маскхалате охотника. Выстрел – и покатился по дороге белый пух вместо лежащего замертво зайца. Летят гончие – слышали выстрел! Чуют запах пороха, чуют человека. А вот и зайчик! Налетают на него, да и делов-то! В крайнем случае: лизнуть капельку крови. А вот охотник – ласкает; охотник, хоть и чужой, хвалит, в морду целует, хлеб, конфеты подсовывает. Ладно – не видит хозяин, можно и полакомится. Полакомились, послушали умилённые речи, прогнули спины под тёплой и ласковой человеческой рукой, да надо и хозяина искать. Ведь это ему зайчика-то гнали. Бросаются собаки хозяина искать, а тут опять запах беляка. Что тут делать? И думать нечего – искать! И ищут. И находят. И поднимают его, затаившегося. И опять звенит, веселится замороженный лес, и опять погоня по «горячему» следу. И опять выстрел! И опять заяц есть, конфеты есть, и хозяина нет. Ищут собачки хозяина, ищут. Чу! Где-то рожок хозяйский поёт. Надо к нему! А тут, как назло, опять белый. Да такой пахучий, да такой заманчивый. Прямо на глаза, сонный, попался. Запищали, взвизгнули гончие и, забыв о хозяине, бросились взрячую за зайцем. Да где там, мелькнул белым клубком, «скинулся» и был таков. Но гончие ещё не выгулялись. Ровным стал голос, размеренным лай; звенит, поёт смычок – гонят зайца гончаки. Веселится заяц: ушёл, обманул страшных. Вот за тем поворотом намерен зайчик петлю сделать или сдвоить свой след, пока гончаки дотяпают. Да не судьба ему сегодня. За поворотом-то как раз охотник стережёт его. И не зря целый час топтался, мёрз: ровно в ноги к нему прикатился белячок. И опять пух по дорожке, и опять гончакам достаются капельки заячьей крови на снегу.

Неласковое зимнее солнышко зависло над верхушками заиндевевших берёзок и уже засобиралось спрятаться за них обратно, когда охотники услышали сигнал сбора. Всего четырнадцать выстрелов насчитал охотовед. На пятерых охотников не так уж и мало. Да и костёр уже полон углей, да и шурпа из оленины в ведре почти готова: осталось трёхлитровую банку сливок влить. Шашлыки нанизаны на шампуры и томятся, завёрнутые в промоченную тузлуком тряпицу. Что говорить – и водочка заиндевела, извлечённая из рюкзака. Алексей ещё несколько раз протрубил в стволы. Собачки тут как тут. Довольные, худющие, голодные. И им закутанный паёк достал хозяин из саней, покормил, приласкал. Поев, собаки улеглись на возах – тепло им на душистом сене, прикемарили они под мерное жевание сена лошадьми. Охотники собрались быстро. У каждого по зайцу, а у одного – целых два беляка. Фотографируются, улыбаются, смеются. Уселись на импровизированные пуфики из тюков, хлебают шурпу, нахваливают, чокаются безшумными пластиковыми стаканчиками. А в воздухе уже гонит слюну запах жареного на шампурах мяса. Созревают на углях шашлыки.

Что задумано – сделано. Охота удалась, да и вопросы все Алексей под шурпу и шашлыки решил. Элеватор пообещал тонн двадцать ячменя, побитого каким-то червячком, да ещё своим транспортом в лес вывезти, куда егеря покажут. Овощная база до самой весны все отходы капусты, свеклы, моркови и картофеля бесплатно будет отдавать, только телеги транспортные подготовить надо. «Межрайгаз» пообещал «Урал» – вездеход для развозки кормов по глубокому снегу и протаптывания дорог в лесу для диких животных, особенно в феврале. Пожарные МЧС пообещали литров триста бензина для охоты на волков до весны по частям «подогнать». «Колония» пообещала два комплекта флажков окладных за пустяковую цену – бесплатно не могут: бюджет, разговоры, сплетни.

Так и спряталось солнышко, опустились сумерки. Тлеет костерок, охотники уже и песни попели на морозе, и патроны оставшиеся подрасстреляли по пустым бутылкам, счастливые и довольные, катят в санях к машинам…

Егерь складывает посуду в мешок, выливает в снег оставшуюся шурпу – собакам нельзя – перца много. Он домой приедет самым последним из всех, самым замёрзшим и самым трезвым. Потому что он – егерь, потому что его об этом попросил сам Алексеевич, потому что у него завтра отгул, а если надо, то и послезавтра. И вообще – хороший у них начальник, охотовед. Немного злой, требовательный, но справедливый. С таким хоть в разведку, хоть в пекло… В рай-то их верно не пустят. Да ладно… Вон в ящике в санях полведра шашлыков, колбаса, яблоки, полторы бутылки коньяка на двоих с Мишкой-соседом. Молодец Мишка, молодцы Бой и Альфа, сработали сегодня не хуже, чем для иностранцев. Но и эти начальники, что Алексеевич привёз сегодня, довольны. Ловко их Алексеевич на корма и бензин раскрутил. А эти не пустобрёхи: пообещали, значит сделают. Будет дичи и корм, и дороги, будет волкам и браконьерам конец, коли и бензина на «Буран» дали, да и вахтовый «Урал» – ого, машина! Пройдёт везде. Так что не будет затишья в охотхозяйстве в межсезонье. Работа, работа и ещё раз работа. А там и весна: отёл, опорос, окот. Нерест. Тетерева, глухари. Откуда у охотоведа столько энергии? Везде успевает, везде решает. Ну и молодец, не то, что раньше. Вон сколько зверя развелось.

Егерь с Мишкой-соседом закончили уборку, загрузили тюки на возы, потянулись вереницей к деревне по накатанному следу. Мишка уехал гостей завезти к машинам и вернулся. Требует водки для сугреву. А тут – коньяк! Да с шашлыком. Будет что завтра рассказать на деревне. Ого – с каким начальством у костра коньяки пили! А как собачки сработали! Эх, охота! Эх, белячки! Природа дала вам широченные лапы, чтоб по снегу удобно бегать, белую шубку, чтоб не видно. А вы? Всё по дорожке. Нет, чтоб ельником следы напутать, так вот – где полегче. Тот хитренький, что не выскочил на санный след, что притаился до последнего, да попетлял и сдвоек-скидок накрутил, небось, сейчас из-под снега травку щиплет. Ну, каждому своё, не каждая прямая дорожка к добру и в рай ведёт. Как и у людей…

Егерь и охотник Миша прикатили в деревню, когда в окнах уже уютно светился свет лампочек.

* * *

– Во, Алексеевич! Ваш УАЗик на улице мёрзнет, – воскликнул водитель, подвозивший его домой после охоты. Действительно, у калитки стоял служебный УАЗ, несмотря, что на улице уже, можно сказать, наступила ночь. Завидев подъезжающую машину, из УАЗа вышли Болохин, Пырков; в тусклом свете лампочки салона Алексей разглядел Антоновича за рулём.

– Да, что-то стряслось! – наморщась, тихо ответил охотовед, – тормози, дружище, и не уезжай пока, на всякий случай, может, понадобишься на своей «Тойоте». Минутку!..

Он вышел из машины, захватив рюкзак и ружьё, и водитель служебного джипа одного из сегодняшних дневных охотников, развернувшись и не глуша двигатель, прилёг на руль – тоже за день притомился, хоть и в простом ожидании. Алексей минут пять пообщался с коллегами и, поставив в снег рюкзак и передав в УАЗ зачехлённое ружьё, пошёл в дом. За ним пошёл Пырков. К джипу подошёл Болохин, поздоровался через приоткрытое стекло:

– Погоди, дружище, пять минут ещё. Сейчас Алексеевич дозвонится твоему начальству, может, вместе поедем!

– Куда, блин! Я и так с утра, с ночи, можно сказать за рулём!

– Может, и не поедешь! Вон уже и Алексеевич идёт.

Подошёл Алексей, устало махнул рукой водителю джипа, мол – езжай. Тот быстро, с пробуксовкой исчез, моргнув тормозными фарами на повороте неосвещённой улицы.

– Сейчас хату протоплю и поедем, заходите в дом, Петрович и ты, Антонович. Мне вон, Миша уже помогает.

Пока Алексей звонил, Миша притащил две охапки колотых дров. Алексей быстро выгреб ночную остывшую золу.

– Алексеевич, вы хоть перекусите, я сам раскочегарю, – Миша стал возиться у котла отопления, Алексей сходил наверх, на второй этаж. Вернулся с десятком патронов в руках и коротко бросил: «Картечь». Подойдя к телефону позвонил:

– Привет! Только что вошёл. Да, моя машина, как ты говоришь, меня дождалась. Да! Они все тут, и я уезжаю. На сутки – это точно. Новый год? Послезавтра? Да, я вспомнил. Я постараюсь. И ёлку, то есть две, привезу. Обязательно. Ну, не переживай. Волки пришли, значит, и мне надо быть там. Да, протоплю, заброшу ещё дровишек и поеду. Сыт, сыт ещё с охоты. Нет, не заеду. Нет. Пока, я, – он запнулся, оглядываясь на рассевшихся на кухне в тулупах и тёплых бушлатах егерей и Болохина, – я целую тебя. До встречи…

Он тихо положил трубку и, вздохнув, вернулся на кухню.

– Ну, что ж. Сегодня, так сегодня. Может, вы и правы, с утра уже будем на месте, рассказывайте теперь всё по порядку. Я поставлю чай или кофе. Сидорович – молодец, не спит старина. Надо бы им гостинцев прихватить, не с пустыми же руками ехать.

– Да мы уже захватили, Алексеевич, и рыбки копчёной, и конфет, как обычно, – Болохин улыбнулся.

– А, вот оно что. Я-то думаю, – Алексей запнулся, – вы в нашем магазине затаривались?

– В вашем, в вашем, – хитро сощурив глаза Болохин потёр руки, – сама Елена-прекрасная нас обслуживала.

– Понятно, – ухмыльнулся Алексей, – и водку тоже брали?

– А то! Как же без неё?

– Ладно, рассказывайте, что там случилось?

Болохин распахнул тулуп:

– Алексеевич, может, пока печь протопится, так и мы трошки, для сугреву. Мы тут два часа ждали. Антонович бензин экономит. Совсем заморозил.

– Ну, давай, только у меня закуски-то, наверное, и нет.

– Не беспокойся, Алексей Алексеевич. Сало у меня отменное, «адидас»! – Болохин быстро развязал рюкзак, достал два свёртка в газетах, бутылку водки, – так вот… Звонит днём ещё Сидорович на работу – нас нет. Он в диспетчерскую. Диспетчер нашла меня, и я перезвонил на ферму. Там Сидорович в гвалт кричит, ищите Лексеича, пришли волки, живут на месте вторые сутки, режут поросят. Ну и маты гнёт, бездельниками обзывает и в таком же духе. Я ему сказал, чтоб ещё раз на ночь на коне объехал и пообещал, что найду тебя, Алексеевич, из-под земли и будем сегодня на ночь, либо, в крайнем случае, утром затемно. Дед сказал строго, чтоб ночевать к нему приезжали и второй комплект окладных флажков привезли.

– А где волки, дед сказал?

– Конечно, за Кривой дорогой, в ельнике, что у болота.

– Точно? Ах, черт. Уйдут сегодня в болото, не возьмём. Там сейчас ни проехать, ни пройти. Что ж он так поздно позвонил? Уйдут! Собираемся. Сугрев отставить. Едем на Кривую дорогу. Поехали, поехали, может, успеем.

Все недоумённо уставились на Алексея, который резво вскочил, сбегал наверх и вернулся с карабином и прицелом ночного видения. Болохин сунул назад свёртки, застегнул тулуп. Все встали. Алексей забросил полную топку дров, оставив приоткрытой наполовину вьюшку, повыключал везде свет и вышел вслед за охотниками. Усевшись в машину, попросил водителя включить на всю мощь печку и, усевшись удобней, зажав карабин между ногами, скомандовал:

– Антонович! Прямо на луг за Кривой дорогой. Часа два ехать, а мы пока покемарим. Спать сегодня не скоро уляжемся. Ну, с Богом, поехали…

Уже на выезде из города, он, прислонившись к боковому стеклу, крепко спал и проснулся от потряхивания на лесной дороге. Глянул на часы – прошёл всего лишь час, а выспался, словно на перине. Пригляделся к дороге, не узнавая спросонья примет.

– Где мы, Антонович?

– Маяк проехали, через полчаса будем на месте.

– Ах, ёлки-палки. Ты следы хоть мельком смотрел?

– Какие следы, Алексеевич? Всё избито, тропы через каждые сто метров!

– Да? Ну ладно. Мужики, подъём!

– А мы и не спим, так, кемарим. Что, Лексеич, будешь вабить?

– Точно, угадал, Петрович. Потому и вылазь, дружище. Что делать – знаешь. Часика полтора-два придётся тебе тут походить. Ночь, видишь, какая лунная? Полюбуешься, послушаешь, приглядишься. Никуда не уходи. Здесь тебя будем забирать, ясно?

– И рюкзак в машине оставить?

– Естественно!

– Ну, так и знал. Выхожу, тормози, Антонович, а то парашют забыл дома…

Болохин вышел с ружьём, машина ушла. Собрав ружьё и зарядив картечью, прислушался. После езды в машине первое время лес казался тихим и мёртвым. Но прошло время, и слух стал ловить и щелчки замороженной коры, и непонятное шуршание снега где-то в глубине леса, и шуршание и писк под снегом неугомонных мышей. Скрип снега под обутыми в валенки ногами размеренно разрывает ночную тишину. Петрович, проходя по автомобильной колее, затирал пересекающие лесную дорогу тропы и следы, оставленные дикими зверями, чтоб завтра легче и проще было определить новые, ночные и утренние следы. Так прошёл километра два, когда услышал протяжный низкий вой. Казалось, лес вздрогнул. Эхо пронесло волчий вой, и наступила такая тишина, что, казалось, вокруг всё вымерло, или замерло, затаилось в страхе. Через несколько секунд вой повторился. Болохин догадывался, что вабит охотовед, но почувствовал, как взопрел лоб под шапкой, как самого бросило в жар, и дрожь пробежала по телу. И опять глухая тишина. Болохину показалось, что где-то очень далеко завыли в ответ волки, он даже снял шапку, чтоб лучше слышать. Но лишь мрачное и грозное потрескивание мороза в сучьях деревьев нарушали ночную тишину. Наверное, показалось, галюцинация? На всякий случай запомнил направление, чтоб потом показать охотоведу на карте, тихонько двинулся вперёд. Свет фар УАЗа опередил звук тихо работающего мотора. Самой машины ещё не видно, но лучик из-за поворота скачет по чёрным деревьям, по морозному снегу, отражаясь мирриадами искорок. А вот и сама машина выскочила из-за поворота и, плавно колыхаясь на ямах, почти бесшумно приближается. Свет потух, двигатель заглох. Болохин остановился в ожидании. Тихо скрипнула дверца, вышел человек, и Петрович узнал охотоведа. Тот отошёл в его сторону метров сто от машины, остановился, прислушиваясь. Сложив ладошки и приблизив их к лицу, согнув голову вниз и плавно поднимая её вверх, затянул:

– А-у-у-ооооооооооо-а-а-о-у у-у.

«Матёрым тянет», – с восхищением понял Болохин, завороженно прислушиваясь к покатившемуся эху.

«У-о-о-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-о», через несколько минут вновь затянул уже волчицей охотовед.

Низкий, с хрипотцой, вой-стон заставил Петровича вздрогнуть. Он вновь снял шапку, прислушался. Теперь уже точно, откуда он и ждал, донёсся ответ. Еле-еле слышно, но это отозвался волк или даже волки. По морозному лесу около пяти километров, подумал Петрович, замерев на месте. Алексей подошёл к Болохину, шёпотом спросил:

– Ну, слышал?

– Мне кажется, что отвечают где-то на болоте! – также шёпотом ответил дрожащим то ли от волнения, то ли от холода голосом Петрович.

– Точно, молодец Петрович! Теперь поехали на печку. До утра не будем больше дразнить, а то раскумекают и уйдут.

– А так до утра будут «врагов» искать?

– Ну, почти так, тихо-тихо, поехали.

Они вернулись в машину, тихо прикрыв дверцы, тронулись. Минут через двадцать подкатили к дому Михаила Сидоровича. Окна в доме тут же засветились приветливым светом сквозь задёрнутые занавесочки. Охотники постояли у машины, дожидаясь хозяина, поглядывая на усыпанное звёздами небо и прислушиваясь к глухой тишине ночи.

Зинаида Александровна, в валенках и овчинном тулупе, отворила калитку, приветливо запричитала:

– А где ж вас носит? Это ж с восьми вечера ждали, ждали – не дождались. Только легли. Старый, вон, спросонья штаны одеть не может. Проходите, соколики, проходите. Я быстро на стол накрою.

Гости вошли в дом, приветствуя встречающего их хозяина, разулись, разделись, принюхиваясь к запахам с открытой хозяйской печи. Вскоре на столе появилась тёплая картошка с пригарками, мочанка с рёбрышками и домашней колбасой, квашеная капуста и, конечно, блины. Хозяин потребовал у жены «для сугреву», однако Алексей быстро прекратил это поползновение «к змею». Быстро перекусив, забрался на печь. Александровна успела уже застелить, как обычно, старыми телогрейками и покрыть добротной дерюгой. Вскоре улеглись попарно и остальные гости. До подъёма оставалось три-четыре часа поспать…