Текст книги "Охота пуще неволи"

* * *

Выспавшись дома, Алексей засел за данные учетов. Целый день просидел в своем кабинете в лесхозе с калькулятором. Вызвал к себе бухгалтера, чтобы не отрываться от бумаг. Россияне прислали по факсу проекты договора. Обсудив с Галиной Александровной детали, подготовили и отправили ответ. Оформили документы для Насти, скромненько ожидавшей тут же. Журналы регистрации отдыхающих, талончики на прием наличных денег, описи имущества, договор о материальной ответственности. Калькуляцию расходов и прейскурант цен подогнали под взятую «из потолка» цену за проживание. Бухгалтер, чтоб не отвлекать Алексея, забрала Настю с собой, пообещав сегодня же оплатить договор с колхозом. Дом охотника и рыболова и всю охотничье-рыболовную базу Алексей оформил на свой личный паевой взнос. Документы, оформленные нотариусом на дом, подтверждали дарственную на его имя.

Галина Александровна сообщила, что к первому сентября можно будет подвести предварительные итоги и разделить часть прибыли. Зарплату довели до пятисот долларов в эквиваленте. Деньги за сданную рыбу поступают регулярно, артельщикам-рыбакам зарплата и премия выплачена полностью. На Алексея легли заботы по оформлению гостиницы охотничьей базы в налоговой. Предстояло убедить их, что это вовсе не гостиница, а «шалаш» для бродяг, пристанище, часть хозпостроек охотхозяйства, но никак не гостиница в прямом значении этого слова.

Так пролетел день, Алексей закончил с учетами. Предварительные расчеты показали, что хозяйство может принимать на охоту на водоплавающую дичь до двухсот человек в день. На косулю, кабана – до пяти бригад по шесть-десять человек. На лося и оленя расчеты не вел, эти охоты оставил для иностранцев за валюту. Таким образом, дополнительно от этих охот он запланировал получить до пятнадцати-двадцати тысяч долларов в эквиваленте родным рублям-«зайчикам». Имея пятьдесят, с хвостиком, процентов личной собственности в деле, Алексей рассчитал свою личную прибыль за предстоящий год – около сорока тысяч «зеленых рублей» в эквиваленте. Совсем неплохо для начала. К концу рабочего дня побывал-таки с бумагами в налоговой, в райисполкоме, в банке. Выходя из банка, лицом к лицу столкнулся с Леной. От неожиданности несколько мгновений они замерли и молча смотрели друг на друга.

– Здравствуй, Леша, – тихо, наконец, поздоровалась Лена, – ты изменился. Много работаешь?

– Что, постарел? Так и годы, Леночка, уже, слава богу, годы.

– Годы… Женщины, конечно. Исхудал весь. Ты из тюрьмы справней вышел.

– Какие женщины, Лена? О чем ты?

– Да не важно, Леша. Мог бы и получше себе подругу найти… Хотя… о чем это мы?

– Действительно. Как ты? А ты вот совсем не меняешься. Такая же стройная, красивая, заманчивая…

– Леша, перестань. Тоже ведь не молодею. Вон – мешки под глазами, морщинки.

– Ты что, Лен, наговариваешь! Такая женщина! Мне б такую…

– Ты домой к себе хоть ездишь?

– Ты имеешь в виду к бывшей жене?

– Ну да!

– Был как-то раз, переночевал. Больше не ездил. Некогда. Веришь?

– Верю. Я ж знаю тебя. Лес. Охота. Водка, бабы.

– Ну, скажем так, последнего недостает как-то. А так все верно.

– Как твои дети, выросли?

– Старший женат, у меня уже и внуки. Меньший учится. А у тебя?

– Дочь на каникулах…

– А муж?

– Муж? Объелся груш, Леша. Опять запил. Выпроводила я его. Говорят, уехал в Россию на шабашку.

– Ну, дела! Вот ты даешь.

– Да, Леша, дела. Ладно, мне надо идти, а то банк закроется.

– Тебя подождать? Я на машине.

– И на природу? А, может, к речке. Помнишь?

– Конечно, помню, Лена. Я и не забывал.

– И я не забывала, Леша. Только не надо меня ждать. Люди вон уже смотрят. Не жди, Леша, до свидания, береги себя, Лешка!

Она обошла его, опустив голову, и скрылась за дверями банка. Алексей сел в машину, задумался. Так не хотелось уезжать. Так захотелось дождаться ее, увезти на ту же речку. Столько лет прошло, а сердце защемило. Красивая женщина? Да! Не только красивая, но еще и родная. Была. Да, именно была!

Он завел машину и резко сорвался с места. «Была, Лена, была», – сам себе прошипел сквозь зубы. Приехав домой, взял удочку, Саяна, буханку хлеба и поехал на речку. Именно на ТО место. Саян сходу бросился в камыши в поисках курочек-камышниц, а он, забросив «для приличия» удочку, разлегся на берегу, закурил, пуская кольца дыма в небо. Так и пролежал до заката солнца. Саян несколько раз прибегал и, удивленный пассивностью хозяина, вновь скрывался в прибрежных зарослях.

От размышлений и полудремы Алексея отвлек шум подъехавшей легковушки. Услышав, что машина остановилась у его машины, недовольно поморщился: «Кого это принесло?» – но оглядываться не стал, остался лежать, закинув руки под голову. Выскочивший из кустов Саян собрался было уже залаять, но вдруг остановился, глядя то на хозяина, то поверх его. Пришлось оглянуться.

То, о чем так мечталось и то, чего так хотелось, произошло. У открытой водительской дверцы подъехавшего «Opel» стояла Лена, опершись на эту же дверь и улыбаясь, смотрела на Саяна и Алексея.

– Лена! – Алексей вскочил, – я так хотел, чтобы ты оказалась здесь… ты не можешь себе это представить! И вдруг… Это правда ты?

– Нет, Леша, это не я. Это плохая девочка. Совсем сдурела, бросила все и помчалась на речку… Я знала… я чувствовала, что ты здесь. Я столько раз, Леша, сюда приезжала… когда ты… сидел. Леша!

Она отошла от машины. Алексей схватил ее за плечи, прижал к себе, прошептал ей прямо в ухо:

– Я так хотел, я так мечтал, чтобы ты оказалась здесь. Я и не знал, что ты машину водишь. Как же ты догадалась, моя умница, моя охотница, хорошая моя, родная моя Лена-Алена-Аленушка!

Она слегка отстранила его, глянула в глаза:

– А теперь ты тот же. Я так боялась. Я так переживала, а когда увидела твою машину, то и вовсе сердце в пятки ушло. Хотела развернуться, удрать. Подъехала, а ноги не хотят, не могут из машины выйти. А ты все лежишь и лежишь. Я думаю, вот сейчас встанет, рассмеется прямо в глаза. А ты.., а ты такой же, Леша!

– Какой, Лена?

– Как и был… родной, мой. Ой, у тебя удочка поплыла!

– Какая удочка?

– Твоя, наверное!

Алксей оглянулся. Действительно, его удочка плавно поплыла по течению.

– Саян! Саян, ищи, подай, подай, – он показал Саяну на уплывающую удочку.

Саян обрадованно бросился в воду, быстро догнал плывущее удилище и приплыл с ним к берегу. Алексей подобрал удочку, похвалил Саяна, вернулся к Лене.

– Он у тебя такой умненький! Я думала, что сейчас как набросится, когда я подъехала. А он остановился, как вкопанный, и так удивился, что это я. Я прямо прочитала удивление у него в глазах. А можно я его поглажу.

– Попробуй, но он не идет к чужим рукам!

– А я не чужая! Правда, Саянчик? Иди ко мне, хороший мальчик, можно я тебя поглажу?

К огромному удивлению Алексея, Саян подбежал к Лене и дал себя погладить. Хоть на секунду, хоть и скосил глаз на хозяина, но его поступок не расстроил Алексея.

– Да, Лена. Действительно, чудо. Ну, Саян, ты у меня и кадр! Он мне вчера жизнь спасал…

Алексей рассказал Лене о происшествии у живоловушки. Она во все глаза глядела на Алексея, и он понял, что она его почти не слушает. Нежно обнял ее, притянул к себе и стал целовать.

– Эх, Леша, Леша. Ты ведь мне снишься до сих пор. Столько лет, Леша! А ты такое плохое письмо прислал… Я так ждала этой встречи. Вообще, нашей встречи. И так боялась. Ты приехал, я как увидела тебя… Я поняла… что не смогу без тебя. И эти сны… Леша. Ты хоть чуточку вспоминал меня? Ты осуждаешь меня? Леша, как я ревную тебя. А еще узнала про эту… Думала, с ума сойду. А ты?..

Она шептала и шептала ему, а он дышал ее запахом, молчал и наслаждался тем, что она у него в руках, что она шепчет ему хорошие слова, смысл которых едва доходил до него. Он уткнулся в ее волосы: тот же аромат, такая же шелковистая нежность. Он слушал ее, улыбался и целовал…

Саян понял, что хозяину нравится эта женщина, но он не ревновал. Она ему тоже понравилась. Еще тогда, когда он впервые увидел ее из машины. И запомнил. Он еще тогда понял грусть и боль в глазах этой женщины и сегодня сразу узнал ее. По глазам.

… – И сейчас вот ехала, думала: какая дура. Приеду. Постою. Опять поплачу одна. Наревусь и поеду домой… Так устала, Леша. Когда тебя не стало, все остановилось. Зима так и осталась. Ни солнца, ни тепла, Лешечка. Только вот эта речка. Здесь даже небо другое! Облака такие ласковые, как живые… А ты пахнешь, как и раньше – лесом и полынью. Я не забыла этот запах. Я во сне слышала этот запах. И вот сейчас опять, уже наяву. Мне кажется, что прошло сто лет. Или один день. Мне не верится, что мы рядом, что это ты сейчас обнимаешь и целуешь меня. И молчишь. Все, как раньше, Леша, мой родной! Вот и ответ мне на все мои вопросы. Вот и заканчивается моя зима, Леша. Я ничего у тебя не буду просить. Ты мне ничего не должен. Но… моя зима, Леша, закончилась. Ты не представляешь, что творится у меня на душе! А у меня, Леша, бабочки в душе порхают. Твои руки, твои губы, твое тепло со мной. Сейчас. И наша речка нас дождалась. Она тоже рада, как и я, что мы встретились. И твой Саян меня признал. Пусть это все на миг, но это не сон, Лешка, это не сон. Ты со мной. Этот твой взгляд! Эти руки. Я схожу с ума. Ты извини меня, Леша, я сейчас успокоюсь, я сейчас…

Она всхлипнула. Алексей отстранился. В глазах слезы. Одна слезинка скатилась, и он поймал ее губами.

– Ну, мать, не плачь. Мы вместе. И я тоже безумно рад, что так случилось. Что этот банк ваш второй раз свел нас по жизни, что ты услышала мои мысли и приехала. Ты только не плачь, слышишь… И ты меня тоже прости. Я заставляю тебя страдать. Так получается по жизни нашей. Так было. Но сейчас все будет иначе. Вот увидишь. Не плачь… Давай присядем. Я разведу костерок.

Он достал из своей машины бушлат, бросил на траву, усадил Лену. Быстро наломал хвороста и развел небольшой костер.

Так и просидели они на берегу до рассвета. Говорили-говорили, не могли наговориться. Столько лет разлуки, столько событий, столько воспоминаний об их общем прошлом. Как-то ни разу не обмолвились о своих семейных делах. Лишь Алексей рассказал о своих детях, Лена – о своей дочери. Несколько раз Лена упрекнула Алексея о его молчании и том злополучном письме из зоны. Не стал Алексей оправдываться, не стал извиняться. Промолчал. Лена, было, насторожилась, но вскоре забыла. Или сделала вид, что не заметила его молчания.

О будущем тоже умышленно не говорили. Каждый сознательно обходил эту самую важную и самую трепещущую тему. В этот вечер и в эту ночь о будущем решили не загадывать: слишком оно казалось туманным и очень хрупким в этот момент, чтоб серьезно о нем говорить или что-то планировать. К рассвету похолодало.

– Леша! Рассвет! Ты видишь? Смотри, смотри, все небо уже светится на востоке. Как быстро пролетела ночь!

– Так быстро, как и наша с тобой разлука, правда?

– Ой, Леша. А мне кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как ко мне приехала милиция, и мне сказали, что тебя посадят в тюрьму. Целая вечность, Леша. Даже не верится, что мы сейчас вместе. Вдвоем. Одни. На нашем берегу. Так не хочется расставаться.

– Как ты на работу пойдешь? И жарко, и не выспалась?

– А я сегодня на работе летать буду… А ты почему в мой магазин так ни разу и не заехал? Посмотришь, как там все изменилось.

– Я был. Один раз. Действительно, все по-другому.

– А я тебе еще не сказала, что теперь – это моя собственность. Вот так вот, Лешечка. Помнишь, ты меня все уговаривал. Вот. Через три года я все-таки сумела это сделать. Теперь у меня уже два магазина!

– Ого! Ты капиталист! Коммерс?

– Нет, Леша! Я председатель АО и генеральный директор одновременно.

– Ну, поздравляю. Ты молодец. Я тебе всегда это говорил, а ты боялась. А знаешь, как в зоне торговцы называются?

– Интересно, скажи.

– Не обидишься. Ха-ха, барыгами они называются. Ну, вот. Обиделась. Извини. Ты предприниматель и хозяйка. А барыги – это спекулянты. Я-то вот тоже все больше и больше влажу в этот барыжный движ. Сейчас без этого туго. Или воровать, или спекулировать, что называется торговать. Жизнь такая.

– А лес?

– В том-то и дело, что ради леса, ради его обитателей приходится мне заниматься торговлей. В том числе и разрешениями на добычу этих обитателей. Парадокс? Но по-другому нельзя. Сегодня нужно вкладывать деньги в охрану диких зверей, в их учеты, в их подкормку. А этих денег не даст никто, кроме тех, кто заинтересован в их сохранении ради их же добычи. Такая вот жизнь, такие вот условия она диктует. Я вот, когда сидел, думал, что освобожусь, устроюсь лесником или егерем. А освободился и понял – этого мало. Нужно много денег, чтобы сохранять диких животных, нужно много денег, чтобы получить удовольствие и удовлетворение в работе. И вот за каких-то четыре месяца более или менее стал сам подниматься. А главное, стало очевидно, что деньги для диких животных я нашел, и на этом еще и сам заработал. Вот и нашел то, что искал. А теперь у меня еще и ты… Я, Лена, сейчас должен что-то сказать тебе о том, что я не хочу тебя терять больше. Но ты подожди еще немного. Чтобы так сказать, я еще не готов. Подождешь?

– Леша, родной. Ничего не надо говорить, ни-че-го. Я и сама еще ничего не поняла, не знаю. Нам хорошо вместе – это главное. Мои сны сбылись! А о будущем не будем загадывать, ладно? Есть сто причин для этого, ты согласен? Только об одном прошу: не пропадай больше. Мой номер телефона ты теперь знаешь. Я твой тоже. Никто и ничто не помешает нам поступить так, как мы этого хотим, правда? Мы взрослые люди, и ты не оправдывайся передо мной ни в чем. Самое главное, что ты живой, что ты где-то рядом, что тебя можно увидеть, потрогать, поцеловать, понимаешь?

– Ты говоришь то, что я не смог тебе сказать… Пусть так пока будет. Я скоро приглашу тебя на свою новую базу. Помнишь лесника Сидоровича? Вот. Там сейчас моя новая берлога. Они умерли, к сожалению, пока я сидел. А теперь там моя база. Совсем скоро я тебя туда свожу, так?

– Так, Леша, так! Сто раз так! Я буду ждать. А теперь нам надо разъезжаться. Совсем уже светло… Ты – мой родной и дорогой человечек, – до свидания. Леша, так хорошо, что мы с тобой встретились, и как жаль, что надо расставаться. Ты меня прости за все, Леша, и знай, что лучше тебя для меня нет на свете человека. Будешь знать? Угу! Спасибо. До встречи…

Они еще долго стояли, обнявшись, шепча друг другу ласковые слова. Доехали вместе до асфальтовой дороги. Опять вышли из машин. И только начавшееся движение по трассе из города и в город заставило их расстаться…

* * *

Всю неделю Алексей потратил на работу с бумагами. Два раза ездил в Минск, объездил все инстанции у себя в городе. В конце концов, получил разрешение на эксплуатацию охотничье-рыболовной базы, получил разрешение на вывоз за пределы республики живых диких животных, кроме занесенных в Красную книгу, зарегистрировал в налоговой инспекции валютный счет, утвердил в исполкоме цены на охоту и на услуги, побывал на радио, отдал статью в газету. Его охотники отправили Алексашкину двенадцать туш диких кабанов и пять косуль. Темп рыболовства упал, но, по словам Миши Пыркова, «июнь – на рыбу плюнь», в августе обещали наверстать и перевыполнить план. Сам съездил в ночную рыбалку и убедился, что рыба «стоит». На охоту выбраться не удалось; домой приезжал затемно, кормил себя и Саяна и валился спать. База стоит пока пустая, но он и не торопился ее загружать: там продолжался мелкий ремонт, Настя обвыкалась и привыкала к работе. Зато она вместе с мужем и Васей, которого он все-таки принял к себе егерем, заготовили и засолил в бочонок грибов, замариновали и поставили под воду в озере две бочки огурцов, две бочки помидоров. Козловский, по словам, заготовил пять тракторных прицепов сена – это сверх плана, более пяти тысяч подсоленных веников осины, завез по хранилищам с маслозавода три тонны соли. Болохин сформировал еще две бригады для отлова рыбы, осталось решить в исполкоме вопрос об аренде. Это уже его, Алексея, дело. Антонович запахал в лесу еще три участка под озимые общей площадью около трех гектаров.

Художник лесхоза за ящик вина изготовил восемь красочных аншлагов, которые планировали установить на всех шоссейных дорогах, ведущих в охотхозяйство.

Вася из горбыля начал строить новое кормохранилище на краю свежеразработанного поля.

Москвичи перевели сто тысяч долларов и уже готовы принять первую партию диких кабанов. Осталось достроить второй вольер; с их слов, даже сами участвовали в строительстве первого. Просятся на охоту. Алексей не хотел терять с ними связи, поэтому дал им реквизиты в Министерстве лесного хозяйства для оформления охоттура иностранцев (их) в свое охотхозяйство на законных основаниях. Два раза заезжал к Лене в магазин. Не таясь, первый раз привез ей большой букет полевых цветов, в другой раз – мешок с мясом и рыбой. Оба раза ненадолго закрывались у нее в кабинете, пили кофе, целовались совсем как юные влюбленные.

Алексашкин пригрозил судом и большим иском в случае расторжения контракта. Пришлось на время этот вопрос отложить.

Козловский приглашает на охоту на трофейного козла. Просил пока повременить, да и москвичи вот-вот должны отзвониться, нужно быть особенно готовыми к их приезду.

Саян засиделся в вольере, скулил, «ругался» чуть ли не человеческим языком на Алексея, когда тот поздно возвращался домой. Приходилось, несмотря на усталость, выводить его к реке на прогулку.

Приближалось открытие охоты на болотную дичь, а за ней и на уток. Путевки из типографии забрали, а охотники уже начали позванивать на его рабочий телефон: и узнали же как-то его новый номер!

В пятницу вечером позвонил Володя-смотрящий. После нескольких слов приветствия попросил заехать к нему на выходных «по деловью». Алексей пытался было отговориться, но Володя настаивал, намекнув, что у него хорошие новости для Алексея, но не по телефону, а сам приехать не может он, хоть и очень хочется на базу с девчонками подкатить. Пришлось пообещать заехать к нему в воскресенье до обеда.

В субботу заехал на базу. Обошел все хозяйство, подсказал Насте, что нужно изменить, доделать. Не преминул залезть в погреб, попробовать соленья, варенья. Понравилось. Обзвонив Козловского и Василия, договорился встретиться с ними в лесу, в оговоренных местах.

Наметив сегодня произвести осмотр и ревизию всех биотехнических сооружений, предупредил Болохина, Пыркова и водителя, чтоб все был у себя в обходах, в лесу. Отложив мобильник, перешел на связь через радиостанции: со всеми связь устойчивая, надежная. Предстояло проверить эту связь в полевых условиях. На заднее сиденье положил ружье в чехле и фоторужье. Сегодня ночью перед поездкой в областной центр решил поохотиться и завезти Тане и детям гостинец из своего охотхозяйства: грибов, ягод, мяса и рыбы. Грибов и ягод, которые он собирать не очень-то и любил, подрядились насобирать скопом коллеги-друзья, мясо решил заготовить сам: в кармане лежит оплаченное разрешение на добычу кабана-сеголетка и косули-самца. Помня, что Таня всегда не жаловала косулятину, решил косулю добыть для себя лично, а поросенка завезти им. Миша Пырков привезет к ночи рыбу.

Заехал на первое поле. По краям все поле истоптано копытами диких зверей. Заросли топинамбура, густо обрамляющие в несколько рядов поле, ископаны кабанами. Кое-где ямы, изрытые мощными рылами, в глубину доходят до полуметра. Две кормушки, для оленей и косуль, стоят в противоположных торцах поля. На кормушках висят подсоленные веники, в ящиках, прибитых к яслям, заложена соль. Несколько осин повалено по опушке; в них тоже изготовлены корытца, в которые заложена соль. На дороге, выходящей на поле, установлен полосатый столб с аншлагом, обозначаемом принадлежность и назначение кормового поля и номер мобильного телефона егеря Козловского Михаила. Залез на рубленую из нетолстых бревен вышку. «Прицелился» из всех бойниц – все удобно и практично, даже торцы окон обиты войлоком, чтоб не стучало по бревнам оружие. У окошек бойниц оборудованы откидные полочки для патронов, бинокля и других нужд, например, для бутылки и стакана, или термоса. Справа – топчан, можно даже прилечь в промежутке ожидания суточной миграции. Пол устлан сырым мхом – доски под ногами не скрипят, да и уютнее. Оставшись довольным, переехал к искусственному водопою, расположенному в низине за кормовым полем. Обратил внимание на натоптанную тропу, ведущую к выкопанному бульдозером небольшому озерцу-прудику в бывшей низинке, логу. Возле водопоя установлена еще одна кормушка с яслями, куда уже уложена солидная порция лесного сена. Две осины с солонцами уложены рядом с водопоем.

От первого поля поехал дальше вглубь, где по очереди обследовал все кормохранлища, все подкормочные площадки и все кормовые поля. По пути к нему присоединились все остальные работники охотхозяйства. Ближе к вечеру закончили обход-объезд. Алексей остался доволен ревизией. Вместе обсудили некоторые недостатки и упущения, оговорили детали предстоящих охот. Алексей поручил Антоновичу на пилораме в лесхозе изготовить тридцать деревянных ящиков-клеток с выдвигающимися вверх крепкими дверями для перевозки диких кабанов. Антонович ящики сделал и перевез их на тракторе в лес, поближе к живоловушкам. Кабаны в живоловушки стали ходить регулярно. В каждую ловушку каждую ночь наведывались и поедали все корма. Егеря стали жаловаться, что нерационально тратятся ценные корма. Алексей, засмеявшись, пообещал в ближайшее время «загрузиться» работой по живоотлову и транспортировке кабанов в Россию. Предложил в двух живоловушках перегородить вход жердями так, чтобы молодежь свиней могла под жерди пролезать, а взрослые оставались бы снаружи. Так предполагалось изловить около двадцати поросят-сеголетков и прошлогодков. В двух других ловушках все оставить по-прежнему. Там зайдут и взрослые кабаны, среди которых будут и самки, которых предстояло отловить отдельно для заказчика. Как и пару секачей. Алексей уже договорился с ветврачом, который подрядился за небольшую плату привить отловленных диких кабанов от чумы и выдать соответствующую справку. Заодно, попытаться их подкормить чем-нибудь для протравки и профилактики инвазионных заболеваний. Ветеринар недорого запросил – литр.

Обсудили и численность диких кабанов. Судя по выходам на подкормочные и водопои, в охотхозяйстве на данный момент около двухсот-двухсот пятидесяти голов. Прикинул с большего, что не менее тридцати самок этой зимой будут готовы к брачным играм. Все идет по плану, без серьезных проблем, осталось провести на должном уровне открытие охоты «по перу». Прикинули количество охотников по обходам, которые могли бы без помех друг для друга поохотиться на открытие и на закрытие сезона, когда приходится пик посещения угодий, и решили этой цифры придерживаться. Алексей еще раз напомнил, что первоочередное обслуживание будет отдано тем группам, которые будут об этом просить и, соответственно, за это платить. А значит, для этого нужно срочно строить по берегам шалаши, укрытия. Закупить пару десятков чучел уток. Тех, кто купит номера на базе, будет обслуживать на охоте лично сам Алексей. Может быть, понадобится помощь Василия.

Когда импровизированное совещание в лесу окончилось, Алексей предупредил всех, что он сегодня будет охотиться в пойме речки ходовой охотой. И, хоть охота с собаками еще не разрешена, он возьмет с собой Саяна. «На поводке. И с намордником», – подмигнув, пояснил, глядя на Болохина, который тут же покраснел. «Потому и не беру с собой никого, чтоб не вводить вас в грех, – пояснил свое решение. – Завтра до обеда меня в районе не будет, если что – звоните на мобильник. И аккуратней с рациями. Носите их с собой, а когда нужно, переходите на радио, согласовав по телефону». Когда все разъехались, Алексей выпустил из машины Саяна, зарядил ружье пулей и картечью и не спеша отправился по квартальной линии к пойме реки. Вскоре старый еловый лес стал, опускаясь в лог, смешиваться с такими же старыми осинами. В логах на грязи многочисленные следы косуль, кабанов, изредка лосей. Саян заметался по логу, где-то в глубине тявкнул, завизжал и вновь зашелся низким злобным лаем. Громко треснула ветка, послышался глухой топот. Еще треск. Ровно по центру лога квартальную линию пересек огромный лось. Притаившийся за старой осиной, Алексей провел лося в прицеле ружья, несколько раз мысленно нажал на спусковой крючок, целясь в «хомут» – соединение шеи с туловищем. Саян периодически взлаивал, неотступно следовал за лосем, стараясь отвернуть его сбоку влево на Алексея. Алексей улыбнулся: «Совсем еще пацан. А работает! Как настоящий. Умница!» Пришлось ждать минут пятнадцать. Возбужденный и довольный, Саян вернулся по своему следу, нашел Алексея и получил свою благодарность в виде похвалы и поглаживания по спине. Тут же, к огромному неудовольствию, попал на поводок. Многочисленные следы на грязи, которые внимательно изучил Алексей, позволяли сделать вывод, что где-то здесь на грядах между логов должно находиться не очень большое стадо диких кабанов. Два-три взрослых, пяток прошлогодков, десяток копытиков сеголетков. С Саяном на поводке обошел одну гряду – пусто. Две косули сорвались на крутом холме, оставив «голые» плеши лежек по мху и, громко топая, с легким треском исчезли в подлеске. Саян захрипел на поводке, но был тут же строго осажен хозяином. Подходя под ветер к очередной гряде, обратил внимание, что Саян подобрался, принюхиваясь, собрался весь, натягивая поводок, тревожно водя носом и громко вдыхая запахи. Алексей остановился. Саян, усиленно натягивая поводок, стремился к гряде. Определив, что ветерок все-таки тянет от гряды, Алексей быстро принял решение. Отпустив Саяна и зашипев ему вслед: «Ищи, ищи! Фас!» – он быстро стал оббегать по кромке гряды весь остров, стараясь успеть забежать как можно бесшумнее на противоположную его сторону. Тут же раздался злобный лай Саяна в глубине гряды. Лай продолжался не очень долго и вскоре сместился по гряде ближе к Алексею. «Идут! Умница, Саян». Как и предполагал Алексей, кабаны или кабан снялись с лежки, поднятые псом, и медленно уходят по гряде на ветер – к нему. Выбрав хорошо просматриваемую прогалину, Алексей замер, сняв ружье с предохранителя. Лай, с перерывами, приближался, иногда переходя в визг. Алексей понял, что Саяна гоняет свинья. Или секач. Вскоре впереди сухо затрещали сучья, послышался характерный топот. Сердце заколотилось в груди, готовое вот-вот вырваться. Во рту пересохло. Легкая дрожь пробежала по телу. Весь напрягаясь и превратившись в слух и зрение, Алексей изготовился к стрельбе. И вот впереди, громко ухнув, замелькал первый кабан. «Так! Свинья!» – мелькнуло, прострелило в спинном мозге. Вслед за ней посыпались кабаны. Алексей вскинул ружье, выхватил небольшого кабанчика, и вынес небольшое упреждение перед ухом бегущего кабанчика, плавно нажал на спусковой крючок нижнего ствола, заряженного пулей. Выстрела и не услышал. Только заметил, что кабанчик сходу перевернулся через голову и забился в агонии. Остальное стадо перелетело через прогалину. Громко взлаявший где-то позади стада, в ельнике, Саян выскочил на прогалину. Тут же заметил бьющегося подсвинка и бросился к нему, стал злобно хватать за спину, бока. Алексей не выходил из укрытия, наблюдая за работой любимчика. Подсвинок затих. Саян еще несколько раз хватанул его за ноги и, поняв, что зверь повержен, стал лаять более вяло, вскоре вовсе перешел на рычание и редкие укусы. Алексей, наконец, вышел из-за дерева. Саян, заметив хозяина, тут же стал трепать кабана, давая понять хозяину, что это именно он остановил и поверг такого зверюгу. Перезарядив ружье, Алексей подошел к подсвинку. Тот был мертв. Достал нож, перерезал горло, давая возможность Саяну вволю насладиться кровью добытого дикого кабана. Подвесив разряженное ружье на сук, присел в сторонке на мох:

– Ну вот, Саян! Тебе семь месяцев, а ты уже охотишься вовсю! Это твой первый трофей. Настоящий. Заработанный. Ты у меня уже не мальчишка, а настоящий охотник-бродяга. Лося гоняешь, бобра ловил, свинью взрослую не боишься. Хороший пес, умница, бродяга ты мой. Молодец.

Сердце успокоилось. Дрожь в коленках прошла. Старая-старая привычка – достать фляжку из внутреннего кармана – вызвала ухмылку. Из рюкзака достал термос с крепко заваренным чаем, «купчиком» без сахара, налил в крышку и, смакуя, выпил. «С полем тебя, Леха», – сам себя поздравил, начал свежевать тушу.

К машине вернулся уже в темноте. Полный рюкзак бросил в багажник. Саян без приглашения тут же забрался в машину и улегся на переднем сиденье. Круглые бока часто вздымаются от жары и перееденного мяса. Часть легких, обрезь, жир Алексей щедро бросал ему во время разделки туши.

Загрузившись, тронулся на базу. Подъезжая к полю, тихонько остановил машину, достал ружье, защелкнул прицел ночного видения и, не выпуская Саяна, который не очень-то и стремился, усталый, покидать машину, тихо пошел к полю по дорожке. Не доходя поля, остановился, прислушался. Тишина. Вышел на опушку и, не высовываясь, присел у дерева. Вскоре со стороны поля послышались характерные звуки: сопение, шелест. Включил прицел, вскинул ружье. В зеленоватом свете прицела ночного видения четко очертились силуэты диких кабанов. Довольный подаренным чудом военной техники, приспособленной для охоты, вернулся к машине. Полночь. Откинув спинку сиденья, подремал пару часов. Проснувшись, перекусил бутербродами, запил своим «купцом» и тронул машину на базу. Заехав на базу, где встретил дежурившего отца Насти, забрал оставленную не дождавшимся его Пырковым рыбу и, заправив машину из канистры, отправился по ночной дороге в областной центр. Около шести утра он уже стоял у Таниного подъезда. Не решаясь вот так вот запросто заходить к ней с рассветом домой, зашел в подъезд к Антону. Разбудил их, всполошив, отправил выгружать машину, наказав нести все в квартиру матери. Сам вышел на улицу, сел на скамеечку у подъезда, закурил.

Таня в накинутом халате выскочила из дверей подъезда. Красивое со сна лицо, удивленные глаза, тонкие руки, стягивающие халат на груди:

– Фомин! Ты с ума сошел! Чего не заходишь? Антон меня перепугал, ввалился с мешком и говорит: «Там папа на улице». У меня сердце в пятки ушло. Думала, что уже случилось что! Ты чего не позвонил? Да и вообще – пропал, не звонишь, не показываешься!

– Вот. Приехал.

– А чего не зашел? Леша!

– Рано было, думал… спишь.

– Эх, Леша-Леша. Я знаю, что думал. Зря ты так думаешь. Да, ладно. Давай-ка, проходи в дом.

– Мне бы собаку напоить надо.