Текст книги "Охота пуще неволи"

* * *

В кабинете рано утром Алексея встретила сердитая Галина Александровна:

– Ну, Алексеевич, устроили Вы мне выходные! Я ж представить не могла, что такое количество у нас «буйнопомешанных». Как посыпали в пятницу с самого утра охотники – до одиннадцати вечера, думала, с ума сойду. Хорошо, что девчата с лесхозовской бухгалтерии помогли. Кстати, с Вас для них шампанское и конфеты. А с Танькой, их бухгалтершей, я еще в субботу здесь с утра до обеда работала. Двести восемьдесят охотников взяли путевки. Инкассаторов просила подежурить в субботу. Такая выручка. Почти сто миллионов выручили, Алексеевич. Здорово, конечно. Я не ожидала, что есть столько дураков такие деньги тратить, чтоб напиться где-то в лесу и по птичкам пострелять!

– Галина Александровна! Вы в их лице обижаете и меня, и себя! Как можно! – Алексей притворно возмутился, – это ж наши люди, Вы у нас главная охотница! Так вот!

– Да уж, – уже более миролюбиво констатировала Галина Александровна, – тут и вправду скоро придется ружье покупать и с вами по лесам начинать мотаться. Ну, дела, и терпеливые же; ждут, не ропщут. Это ж надо, ай, ай. На охоооту!

– Вот еще деньги. Доллары. Мы тоже работали. Это с базы. Возьмите. Вас в банк сейчас на тааакой машине повезу! В нашем городке такие еще не ездили. Вот документы, возьмите, посмотрите… Надо платежку сегодня оформить на регистрацию. Позвоните, пожалуйста, в ГАИ, узнайте там, что и сколько. Запишите: объем – 4,2; мощность – 360 лошадиных сил, год выпуска – этот.

– Новая машина? Вы купили?

– Нет, подарили москвичи. Вот доверенность. Антонович подъедет к обеду, поедем регистрировать, а пока подготовьте документы, платежки – и в банк.

Зазвонил телефон в кармане. Звонила Настя:

– Алексеевич. Звонил мне Вася. Ваш телефон для него недоступен. А вот ко мне он сразу дозвонился, – не без гордости заявила она, – у меня… этот… роуминг…

– Ну, что сказал?

– Сказал, что доехали хорошо. Все в порядке. Груз тоже хорошо. Всех выпустили в вольер. Сказал, вернее, просил, чтоб Вы им позвонили.

– А как я им позвоню? У меня нет… этого… твоего…

– Роуминга!

– Ну!

– Так Вы от меня и позвоните!

– Ну, хорошо. Как буду там, посмотрим. Где мои охотники?

– Они уже собираются. Дать трубку?

– Захотят – позвонят. Тут этот роуминг не нужен. Пусть не задерживаются.

– Все?

– Все.

– Ну и хорошо, занимайтесь. Спасибо.

Выйдя из конторы с Галиной Александровной, обнаружил окруживших машину работников лесхоза во главе директором.

– Лексеич! Твой мустанг? – директор явно с завистью пнул колесо джипа.

– Мой. Нравится?

– Ну, мой УАЗик по лесу даст фору твоему.

– Не сомневаюсь, а моя «Нива» даст фору вашему УАЗу!

– Не сомневаюсь. Где взял такую красавицу?

– Военная тайна.

– Слушай. Надо бы тебе арендную плату поднять за кабинет. Тут устроил в пятницу и субботу демонстрацию, понимаешь. Ружья, собаки. Машинами всю улицу уставили. Ой-ей. Деньги лопатой, небось, гребешь, коммерсант, раз такие машины покупаешь?

– Работаем, пашем, как папы Карлы. А Вы гребете! Кстати, а как мои поджигатели? Купили горелый лес?

– Купили. И уже половину вырезали.

– А кто им пилит?

– Мы и пилим. Нам-то что? Деньги оплатили. Мы и работаем.

– Ну и хорошо. Пока хорошо. Надо, чтоб вы еще и посадили лес за их счет к зиме, как?

– Уже оплачена и посадка, и посевной материал.

– Вообще хорошо. А что будете сажать?

– Да пока не решили. Елку, наверное, как обычно.

– А сосну с березой можете?

– На что тебе сосна?

– Потом скажу. Сначала посадите.

– Ну, посмотрим. Дашь покататься на джипе – подумаю.

– Сдам в аренду. Легко. Штука баксов в неделю!

– Иди ты, сам барыга, а еще коллега!

– Да шучу я. Когда надо, обращайтесь. Всегда рад помочь и услужить таким коллегам. Я серьезно. Надо – говорите, заправляйте. Самая экономичная модель: двенадцать литров по лесу, десять по дороге.

– Такую прокормить легче, чем малышку «Ниву»!

Они еще переговорили о мелочах, и Алексей уехал в банк.

К обеду появились Антонович и Болохин с мешками под глазами, но без запаха – Алексей специально принюхался. Антонович забрал джип и вернулся к вечеру с новыми номерами:

– Глянь-ка, Лексеич. Таких номеров нет даже у председателя райисполкома.

Алексей вышел и засмеялся:

– Да, Антонович. Ловко. Я бы так не сумел.

На номерных знаках выбиты четыре единицы и номер региона.

– Теперь у меня самая «блатная» тачка.

– Так оно так и есть!

– Ну что ж, Антонович. Ты займись «Нивой». Три дня тебе на полное техобслуживание. Все перетяни, пересмотри, что надо поменяй. Мне все же «Нивка» моя ближе, а дал я ей – ого. За четыре месяца почти земной шар по экватору объехал.

– Ну, земной, не земной, а почти двадцать пять тысяч намотали. Надо бы, Лексеич, действительно серьезно машину пересмотреть. В три дня и не уложусь.

– Сколько надо – столько и работай. Но… Антонович. Машина должны быть на ходу, как новая. Смотри.

– Ну, так я поехал?

– Давай.

Алексей позвонил в банк. К вечеру ему обещали выдать наличными десять тысяч долларов. Деньги были уже приготовлены. Алексей позвонил хозяйке дома, который он снимал:

– Ну, что Вы готовы? Деньги в банке. Берите сына и ждите. Я еду за Вами.

Он заехал за хозяйкой дома и ее сыном. Вместе поехали в банк, и там же Алексей передал им семь тысяч долларов за дом, который он у них выкупил с земельным участком. Из банка заехали в нотариус, оформили сделку. И вот уже в этот вечер Алексей вернулся в свой дом полноправным хозяином. Обошел свой участок, что-то нанося карандашом на чистый лист бумаги. Саян скулил и лаял в вольере, прося хозяина на прогулку к речке. С удовольствием выпустил его, и они до поздних сумерек гуляли по речке. Вернувшись домой, разогрел привезенные с базы голубцы, котлеты. С удовольствием поужинал. Топтался по дому, что-то раздумывая, и все же решил и набрал номер Лены:

– Привет, Алена. Что делаешь? Ждешь моего звонка? Ну, вот звоню. Поехали ко мне, а? Домой! Я его сегодня купил. Отпразднуем новоселье. Заехать? Да, я и машину новую приобрел. Не пугайся. Я стану на перекрестке к тебе. Джип. Четыре единицы. Выезжаю. Не задерживайся.

Когда он подъехал, Лена уже ждала. Увидев машину и прочитав номер, приложила ладошки к щекам и широко и удивленно раскрыла глаза.

– Привет, Леша! Это твоя новая машина? И дом купил? Ну, поздравляю, – она ловко его обняла и поцеловала в щеку, – куда поедем?

– Ко мне. Ты еще ни разу у меня не была. Ну, не огорчайся – холостяцкая берлога, но своя. Теперь. Заедем в магазин. Покушать у меня полно, а вот выпить… ноль. Что будем пить?

– Как что? Новоселье, машина, гости. Шампанское, Леша!

– Есть – шампанское.

Он остановился у магазина, купил шампанского, коробку конфет, мороженого. Загрузил все Лене на колени и повез ее к себе.

– Я так давно здесь была. Очень хорошее место, Леша. И в городе, и не чувствуется. Речка, сад, луг. Как хорошо. И дом этот помню. Тебе повезло, здесь хорошие люди жили. Я и хозяйку знаю.

– Ну вот, видишь, все сложилось хорошо, пошли в дом.

Они вошли в дом. Лена с улыбкой прошлась по его «холостяцкой берлоге».

– Мда! Тебе нужен хороший дизайнер. Дом аккуратненький, хороший. Тут вот нужно сделать спальню. А тут зал. А кухню разделить на кухню и прихожую. А веранду превратить в летнюю террасу с выходом в сад. Так?

– Я еще не думал, но так, как ты говоришь, было бы здорово.

– Но это будет стоить денег.

– Сколько, как думаешь.

– Ну, Леша. Колонка у тебя на улице, надо провести воду в дом. Между кухней и залом есть место, как раз для ванной и туалета. А на кухне в печь надо вмонтировать котел отопления. Газ у вас идет по улице. Провести газ. Поставить газовую колонку и провести отопление на газ. Дом покрасить или обшить сайдингом серым. Забор заменить, поставить высокий. Гараж. За садом можно вырыть пруд на лугу. Это все – тысяч десять-пятнадцать. Ты такие машины покупаешь. А вот про дом подумал?

– Подумал. Ты будешь моим архитектором. Идет?

– Ну, смотря как заплатишь.

– Отлично, поговорим позже, а пока прошу к столу.

Они долго сидели за столом, Лена рассказывала о работе, о коллективе, о дочери. Алексей молча слушал, пил кофе, кивал головой. Но мысли его были где-то далеко. Лена заметила, подошла и села ему на колени:

– Ты меня не слушаешь! О чем ты думаешь?

– Нет, нет. Я тебя внимательно слушаю. Говори.

– Леша, я говорю – пошли с тобой в постель. Ну, услышал?

Он, улыбнувшись, поцеловал ее и, подняв на руки, унес на кровать.

* * *

Исколесив полгорода, Алексей нашел-таки подрядчиков, которые за приемлемую цену взялись капитально отремонтировать и перестроить его дом. Обещали за месяц все сдать под ключ, а также оформить все необходимые документы в архитектуре, у пожарников и во всех других службах. Это его вполне устраивало, и, захватив с собой все необходимое, он с Саяном переехал жить на базу, выезжая в город по крайней необходимости. Вместе с Болохиным стал выезжать в рейды, помогал Пыркову в организации работ по промыслу рыбы, договаривался с колхозами о вывозе в лес зерноотходов. Уборка зерновых уже началась. Через семь дней вернулись из командировки Вася и Михал Козловский. Весь вечер просидели на базе, командированные делились впечатлениями о поездке. Общий смысл разговоров: работы там – непочатый край. Олигархи взяли больше двухсот тысяч гектаров угодий. Браконьерство – норма жизни местных жителей. Сельское хозяйство в упадке, что сильно сказывается на кормовой емкости охотугодий. Зато много глухаря, есть медведь, и рыбы в озерах – немеряно. «Советской власти там нет», – резюмировал Вася. Весь вечер Вася как-то таинственно поглядывал на Алексея, а под конец все же не выдержал, высказался:

– Лексеич. Разговор есть. Серьезный.

– Ну, давай, говори. Вижу, что мылишься ты, что-то недоговариваешь. Что-то случилось?

– Ну, как сказать, Лексеич. Короче, вот такие дела. Мне предложили там работать. Охотоведом. Дают машину. Оружие. Связь. Дом в деревне. И зарплату, Лексеич. Две штуки в месяц. Чистыми. Я все думал, думал. Согласие пока не дал, решил с Вами посоветоваться. Говорят, дают мне направление и деньги на учебу в Брянской лесной академии на охотоведа. Как быть, Алексей Алексеевич? Миша Козловский отговаривает. Говорит, мол, убьют тебя там брэки. А я не боюсь. Вас вот не убили…

– Зато посадили, Вася. Это не легче.

– Так Вы против?

– Как тебе сказать, Василий? Дай подумать мне до утра. Условия, конечно, хорошие. Я в твоем возрасте и мечтать о таком не мог. Транспорт, оружие, власть, деньги. Я, Вася, начинал с нуля. Пошли-ка к озеру. Поговорим…

Они отошли к беседке, сели, закурили. Алексей, помолчав, начал говорить…

«Охотиться я начал с детства. В седьмом классе добыл первого кабана. Ходил в засидку зимой на лис. На свалку у нас за городом. Там лис много было. А лиса в то время стоила почти материну зарплату в месяц. Родители уже не запрещали мне ходить на охоту. Учился я на «отлично», по хозяйству помогал. Ну и на охоту бегал. Тогда это проще было. Так вот, сижу на дереве, жду лисицу на тропе, в феврале у них гон. Жду, жду, а километрах в пяти через Березину – санаторий. Мороз, ночь лунная, а оттуда доносится музыка. Как сейчас помню: «Одна снежинка еще не снег, одна дождинка еще не дождь». Была такая песенка. Лисица не идет. Собирался уже домой с дерева слезать, и тут сзади треск и скрип снега. Кабан! Тут весь холод пропал, в жар бросило. Кабан подошел чуть ли не под дерево. Но сзади. Я сижу, замер, а кабан вдруг исчез, испарился. Ну, посидел-посидел. Нет кабана. Надо домой идти. Потрещал я сучьями. Крикнул. Тихо. Слажу с дерева, только лыжи нацепил и несколько шагов сделал – из карьера кабан вылетает. И стал. Я ружье из-за плеча скидываю и потянул его картечью. Убежал кабан. Я уже в пустой лес на всякий случай пару раз стрельнул. А мне в ту сторону домой идти. Подошел к следам – кровь. Ночь. Я круг километра в три сделал. Пришел домой, никому ничего не сказал. Утром вроде в школу собрался. А сам за баню спрятался. Стою. Свет в окнах потух – родители, значит, на работу ушли. Я в хату, за ружье, Босого, гончака, на щворку и в лес, на следы с кровью. Нашел следы, собаку пускаю и за ним. Прошло минут десять, впереди слышу: Босый ревет. И страшно, и жарко, и боюсь, а иду. Думаю лыжи снять, чтоб на дерево, если что, вскочить, а без лыж снег глубокий. В общем, пока размышлял, вижу: кабан стоит, прижался к дубу задом, от собаки отбивается. Снял я лыжи, подошел сзади, сбоку. Метров тридцать. Ну и пулей стебанул его по лопатке. Упал кабан, Босый на него. Подошел ближе, дождался, пока Босый подвинулся, да и пулей этому, уже мертвому кабану, на всякий случай, в голову. Готов, вижу! В общем, это был первый мой кабан. Мы с отцом его у тетки на бане спрятали. Ночью шкуру снимали. Потом все потроха и шкуру в речке под лед утопили, и следы ветками заметали.

К чему это говорю? Вот и ты с детства знаешь природу. Так? Дальше.

Ну, потом я закончил школу. Поехал к черту на кулички. В Киров. Поступил на охотоведа-биолога. Конкурс, Вася, был – шесть человек на место. А я один бульбаш. И сразу поступил.

Так и ты, Вася, поступил в колледж. И закончил его.

И я закончил. Только заочно. Выгнали меня с первого курса. За драку. Получилось так, что мы и не виноваты были. Защищались. Но побили сильно механиков там. Нас и выперли. Я со своими экзаменационными оценками на заочное отделение отдал документы. И прошел. На работу устроился егерем. Дома. Хоть мне и семнадцать только было. Ездил в Минск, уговорил. Приняли, доверили. Дали обмундирование. Я на работу ходил в фуражке, в военной форме с галстуком. С полевой сумкой и биноклем. Но без ружья – рано, возраст не пришел. Строил кормушки, хранилища, солонцы. Пешком за день до сорока километров проходил. Так вот. Первого браконьера самостоятельно поймал тогда. Ружье отобрал. Было, Вася. Потом армия. В Германии служил. Ох, там и зверя насмотрелся! И бил там, Вася, зверя. На учения поедем. В лесу где-нибудь стоим пару суток. А кабаны там непуганые. Тут же на кухонную помойку приходят. Ну, пару патронов всегда было в заначке. Утром, на рассвете, подкараулю. Небольшого такого – «стук». И в кусты. Караул прибежит, побегают, не видят меня. Когда все стихнет, этого кабанчика в кустах разберем. Отдаем на кухню по-честному: им половина, нам половина уже в виде жаркого. Кормили совсем плохо нас, а на учениях вообще тогда кухня где-то опаздывала, по двое суток могли держать на подножном корме. Так охота выручала.

И что? После армии вернулся работать егерем, восстановился в институте. Через год на одной из охот на глухаря меня заприметили чиновники из областного центра. Пригласили попробовать поработать охотоведом в одно из лучших охотхозяйств области. Я и согласился.

Еще через год, в двадцать два года, стал директором охотхозяйства, затем пошло-поехало. Легко ли было? Трудно, Вася. Все везде начинал с нуля. После охотхозяйства перешел в экологию. Госинспектором, старшим госинспектором. Начальником отдела. Были периоды, когда и учебу хотел бросать. Женился, дети пошли. Денег не хватало. Но был у меня хороший учитель: Василий Ильич Шараховский. Он мне и сказал как-то: «Учись, Леша. Эта учеба – твой трамплин и твой поплавок в жизни. Терпи, но учебу не бросай». Я его слова помню до сих пор, Вася, и вот теперь передаю их тебе. Не отпустил бы я тебя – и что? А так – в добрый путь. Расти, крепни, учись. Это главное. А «запасной аэродром» у тебя есть всегда – это твой дом. На новом месте не забывай – откуда и кем ты пришел. Держи марку. Люди там другие. Менталитет другой. Но охота и охотники везде примерно одинаковы. Не бойся работать с браконьерами. Именно работать. Склоняй их к себе своей принципиальностью и неподкупностью. Один раз отпустишь безнаказанно, будут в спину плевать. Накажешь по-божески – будут при встрече шапку снимать. И помни: настоящий браконьер зверя бил и будет бить, несмотря ни на что. Но если сможешь его на свою сторону склонить, то и сам меньше бить будет, а другим и подавно не даст. А если сумеешь его завербовать к себе на работу, то лучшего работника не найдешь. Лучше взять готового специалиста, чем учить и готовить его с нуля, а он потом сломается и сбежит. Не сопи, это я не про тебя. Я рад, что тобой заинтересовались. Если не сломаешься – далеко пойдешь. Главное – учись. Учись на всем: на отношениях с людьми простыми, людьми не простыми. Зверя ты знаешь, любишь. Но нужно свои знания, Вася, к сожалению, еще и к деньгам пристраивать. Такая наша жизнь сейчас. Зарплату дают неплохую – не забалуй. И береги себя, будет непросто. Особенно остерегайся подстав. На каждом шагу могут ногу подставить. В том числе и мнимые коллеги и друзья, которым ты перешел дорогу своим появлением. Это будет, и ты к этому будь готов. Ну и помни: работу нужно любить. Лес нужно любить. Тогда будет тебе и отдача, взаимная любовь. Такой вот, Василий, тебе мой наказ. Учись и вкалывай. Звони, чем могу – помогу. Ехать тут не очень далеко. Надо будет, подъедешь. Как приедешь туда, месяц все изучай. Целый месяц, Вася. Знаешь, как в зоне? Там «поднимается» человек с карантина в зону. Дают ему шконарь, и месяц за ним сто глаз смотрят. Не ходит на работу, не дежурит. Просто, кажется, живет и все. Но не тут-то было. Через месяц проявляется точно его сущность: кто он, кем жил на воле, кем будет жить в лагере. За месяц, Вася, настоящие люди определяют сущность, суть человека. Не будь агрессивным и не бойся усталости. Сожми зубы, если трудно, и продолжай работать. Не переходи дорогу своим коллегам, но и не давай себе накинуть веревку, лямку. Завтра продолжим, кое-что тебе скажу по существу твоей работы у олигархов. С ними особые есть инструкции. Не думай, что богатые деньги швыряют. На то они и богатые, что умеют распоряжаться и деньгами, и человеческими отношениями. Как себя зарекомендуешь с самого начала, так и жизнь твоя будет развиваться. Понял? Молодец! А пока – давай, дуй домой, а я пойду тоже со своими бумагами-планами посижу, позанимаюсь. Запомнил про поплавок и трамплин? Ну, ладно…»

Он отправил озадаченного Василия, сам уселся за планы, сметы, расчеты, которые пообещал подготовить как проекты для Галины Александровны на четвертый квартал.

Начал писать. Задумался. Одного не сказал Ваське… Семейная жизнь у охотоведов, как правило, не складывается. Сколько друзей-однокурсников – столько и проблем: разводы, разводы, разводы. Не выдерживают женщины конкуренции с природой. Ревнуют и уходят. Бросают. Предают. Но сначала пилят, грызут, угрожают, плачут. И приходится выбирать – или лес, или дом. А как разделить неделимое. И лес – дом, и дом – дом. Но лес – это не только дом. Это жизнь. Пусть другая, пусть параллельная, но это жизнь. А охота – это проявление этой жизни. Это стимул той жизни, это правило и условие той жизни. Охота – это неотъемлемая часть той жизни. Мало, очень мало женщин, жен, которые смогут это понять. Понять правильно, не только умом, но и сердцем. К сожалению, женщина так устроена, что свое она ни с кем делить не хочет, даже с самой природой. И бросает она охотоведа, и проклинает его, и его работу, и его эту лесную жизнь. И тем более, охоту… Не стал об этом говорить. Придет время, поймет сам. Каждый постоянный охотник, а тем более охотовед, обречен в своей жизни на такой вот выбор. Но некоторым везет – их понимают. Даст Бог, пусть так будет у него, чего заранее пугать-стращать? Вспомнил, как радовалась Таня, когда он впервые стал брать ее на охоту. На уток, на вальдшнепа. И как позже стали возникать ссоры по поводу его суточных отсутствий, поездок по ночам, охоты по выходным. Угрозы по телефонам, сплетни в очередях магазина. Ревность. Ревность ко всему…

Как-то приехал с охоты, привез трех жирных осенних уток. Уже вот-вот должен был лед стать. За утками пришлось плыть по ледяной воде. Жалко было оставлять. Померзший, усталый, ввалился с радостными и счастливыми глазами в дом. А в пороге стоят его собранные вещи: чемодан с книгами, рюкзак и спортивная сумка с одеждой. Бросил уток, уехал жить на базу. Через неделю Таня пришла пешком на базу. За ним. Просила извинить. Вернулся, но первый осадок, горечь осталась. Наверное, не прошла и по сей день. А что было дальше? Скандалы, слезы, уходы к маме. А что было дальше? Тюрьма. Из двадцати лет знакомства вместе прожили едва ли пять-семь лет. Вот она – жизнь охотоведа. Шесть лет учебы, хоть и заочно. Командировки, курсы повышения квалификации, экспедиции по сорок пять суток, чтоб заработать. И охоты, охоты, охоты. Что, в принципе, она видела? По ресторанам, театрам он ее не водил. Дети выросли с ней. Сейчас внуки от нее не вылазят. А жизнь, в принципе, почти прошла. Это у него – охота. А у нее? Даже его у нее нет. А раньше-то был? Нет, наверное, не было. Так, как хотелось бы любой нормальной женщине. Чтоб муж всегда был под рукой, или хотя бы денег много приносил. Деньги? О деньгах тогда не думалось. Есть – хорошо, нет – надо больше работать, может быть, больше их появится.

Теперь он мыслит немного иначе. Многое изменила тюрьма. Многое изменила неволя. Кроме одного, кроме любви к природе, к охоте. А сколько писем он писал Тане из зоны? И стихи писал, и рассказы о любви писал. Казалось бы, поймет. Простит. Казалось бы, проснется любовь. Казалось, что будут они вместе. Но не отвечала. Только передала через хорошего Лешиного друга: « Вот придет из тюрьмы, тогда и будет видно, как жить дальше». А восемь лет – это не жизнь? Каких еще лет? Какой еще жизни? Не понимает она этих жизней. Не понимает и не поймет никогда. А значит, что и не будет у них общей жизни. Только своя у каждого. Пусть у него несколько, у нее одна. Но эти их жизни не смогут слиться. К сожалению. К его сожалению. Он сделал, что мог. Хотя… что он сделал? Ничего он не сделал, чтобы изменить свою жизнь, свои жизни. Это уже не поддается никакой корректировке. Захочет – пусть подстраивается. Нет, значит, нет.

Закурил, вышел на балкон с кружкой крепчайшего кофе. Тихо. Хорошо думается. Задумался о планах на следующий год. Если ничего не изменится, то в следующем году хозяйство крепко станет на ноги. За год работы он добьется того, к чему шел всю жизнь. А с личной жизнью? А с личной жизнью нужно наладить так, чтоб никому ничего не быть должным. Ни Тане, ни Лене, никому. Уже не семнадцать, далеко не семнадцать. И не стоит больше никому кружить голову, ни в кого влюбляться и не позволять любить себя. Встречаться, где-то и поиграть в любовь, но не более. Хватит. Так, видимо, в одиночку придется и старость встретить. Зато есть дети, внуки. На внуков и будет надежда, не дадут захиреть. Рыбалка, ягоды, опять же – охота. Вот бы еще девочку-внучку дождаться. А то одни пацаны.

На следующей неделе решил съездить к Антону. Надо, наверное, купить им эту квартиру. Пусть рядом с мамкой живут. Она, мать – женщина строгая, мудрая, всегда поможет, всегда рядом. Не то, что он сам. И привыкли они там уже все вместе решать. Деньги есть, в свой дом он скоро переедет, на мебель себе тоже хватит. А к Новому году получит немалую сумму от охотхозяйства. Тут уже и Игорю надо что-то подарить. Счет хороший, солидный открыть. Там видно будет. А пока – работать, работать, работать… В ближайшее время решил он открыть в охотхозяйстве специально выделенную территорию – зону для натаски и нагонки собак. Полторы тысячи гектаров леса и полей, ограниченные двумя речушками, отдать охотникам для выгула охотничьих собак круглый год, за исключением весны. Бесплатно, но по путевкам. А рядом соорудить платный вольер с кабанами для натаски лаек. Искусственную нору с енотовидными собаками и лисами для натаски норных собак. Естественно, за деньги. Платную стоянку для транспорта. Тир нужно построить, со стендом. Тоже платный. Оружие пристрелять, соревнования провести. Или просто пострелять. Одно из озер, поближе к городу, зарыбить и открыть платную любительскую рыбалку. Запустить разной рыбы, поставить пару кормушек для карпа, карася. На базе надо установить небольшой цех по переработке мяса дичи. Окорока, колбасы, полендвицы из дичи, копчености продавать через розничную торговлю, отдавать в рестораны здесь и по области, в Минск. Расчеты предварительно показывают солидную прибыль при минимальных затратах. Пусть Галина Александровна немного поколдует сама, чтоб окончательно пересчитать суммы затрат, налогов, зарплат и свести дебет с кредитом. В центре охотхозяйства, где самые лучшие угодья, надо решением исполкома организовать воспроизводственный участок с ограничением охоты. Чтобы меньше было жалоб. Только селекционная. С вышек. Живоловушками. И тогда, как говорится, и волки будут целы, и овцы сыты. Кстати, что-то волки не показываются. А должны. Не даром приходил матерый. Скоро уже август – приведет он семью сюда голодную. Надо обратить внимание. В конце августа поездить по ночам-утрам, послушать, самому повабить. Молодняк, прибылые, должны уже отвечать, отзываться.

Неплохо было своих собачек завести. Пару гончих, пару лаек, пару норных. Чтоб жили здесь на базе. Проводить коммерческие и показательные охоты. Но это уже к следующему году. А пока? Пока – зону для натаски, вольер со стоянкой и тир. Это они за осень осилят. А прямо сейчас – заготовка зерноотоходов, яблок-дичек, а там уже и картофель с желудями на подходе. Эх, черт. И Ваське замену искать надо. Может, на месячишко придержать его. А! Не стоит. Будет «гнать», толку с этого. Пусть едет, раз собрался. Хороший парень. Надо на его братишку малого, Игоря, обратить внимание. Хотя молодых пацанов брать – что и молодую женщину. То армия, то учеба, то декрет. У Насти маленький ребенок, годиков несколько поработает. Пока… хм. Молодежь, может, и завтра «округлится». Надо бы спросить у нее. Тьфу, глупость. Что спросить? Ладно, пусть будет, как будет. Работает хорошо, чего зря пугать.

Он вернулся в комнату, опять сел за бумаги. Так и просидел полночи с бумагами. Удовлетворенный, расстелил свой диван и улегся отдыхать.