Текст книги "Охота пуще неволи"

ГЛАВА 4

…Металлические ворота задрожали и со скрежетом поползли по железным рельсам, медленно распахивая проход в тёмный тоннель, ведущий, кажется, в иной мир.

– Ну, охотник, не говорю «до свидания», – дежурный помощник начальника колонии, проще – ДПНК, протянул Алексею его лёгкую спортивную сумку, – говорю тебе: будь здоров, удачи тебе по жизни и не попадайся сюда больше. Прощай, Алексей, счастливо тебе!

Алексей молча кивнул, взял сумку и шагнул в проём остановившихся ворот. Автоматчики с улыбкой пропустили очередного освободившегося на волю и негромко пожелали счастливого пути. Пройдя сумеречный тоннель «шлюза», чувствуя слабость и дрожь в коленях, Алексей оказался с обратной стороны забора колонии, в которой провёл последние семь лет своей жизни. И год тюрьмы, под следствием, перед этим. Итого, восемь лет лишения свободы… От звонка до звонка. Присел на красивую, изготовленную зэками скамейку, закурил, не обращая внимания на проходящих мимо, и осторожно, но цепко оглядывающих его бывших надзирателей: контролёров, «режимников» и других сотрудников ИУ. Слава Богу, уже все в прошлом, в бесконечно долгом отрезке жизни длиною в семь лет жизни в колонии усиленного режима, не считая года в тюрьме.

Выкурив сигарету, поднялся по ступенькам в спецотдел и бухгалтерию. Получил документы по описи, деньги, сэкономленные на «отоварке» за последние пять лет. Прикинул, переведя по курсу несколько упаковок в банковской обёртке, что в руках у него около двух тысяч баксов. Жить можно! Паспорт, диплом, военный билет, права – все при себе, правда, прописки нет. Двухэтажный его служебный коттедж через год после «посадки» забрал по суду райисполком за «неуплату земельного налога и жилищно—коммунальных расходов». Есть родительский дом, в котором после смерти сестры вот уже пять лет никто не живёт. Денег на первое время хватит, а дальше как «карта ляжет». Алексей Алексеевич Фомин, освободившийся бывший зэк, твёрдо зашагал по разбитой дороге в сторону города, находившемуся в пяти километрах от зоны. Дойдя до крайней угловой вышки, оглянулся. Попрощался взглядом с верхушкой берёзки, стоящей в «локалке» его сектора. Её он сумел-таки сберечь от посягательств зэков, желающих испить свежего берёзового сока с тоненькой, молоденькой, беззащитной красавицы, волей судьбы оказавшейся в этом аду, в этом пекле, под названием «зона». Скворец на скворечнике, установленном на берёзке лично Алексеем пару лет назад, на все лады развлекает севшую уже на яйца свою самочку. Весна только вступила в свои права, природа только стала оживать. Оживать надо и ему. Пришло и его время. Сколько он мечтал об этом! А, кажется теперь, что срок пролетел в один день и всё, что случилось с ним, произошло только вчера. А может быть, во сне? В страшном, жутком, с холодным потом сне? Он даже помотал головой, снова закурил, глядя на скворца. Нет, это был не сон…

* * *

Новый год встретили весело. Алексей с боем курантов по российскому времени вместе с Леной проводили старый год, а ровно в полночь по местному времени встретили Новый год фейерверком сигнальных ракет, которые Алексей загодя припрятал в своём оружейном сейфе именно для этого случая. Уложив сонную Катю спать, они просидели за столом у включённого телевизора почти до утра. В половине второго ночи позвонила Таня, поздравила. Алексей поговорил с детьми, договорившись, что через два дня встретит их на вокзале, и они проведут зимние каникулы у него. Таня поинтересовалась, не скучно ли ему там? Он честно ответил, что теперь это для неё абсолютно должно быть безразлично, да и не один он встречает Новый год. Таня никак не отреагировала, напомнив, чтоб не забыл встретить детей через два дня, то есть третьего января…

На следующий день у Лены и у него был выходной. Спрятавшись в ванной, он облупил лисицу и натянул шкурку на правилку. Сходили в город, погуляли по праздничным тихим улицам. Лена смело держала Алексея под руку, и они, не прячась, приветствовали и поздравляли с праздником знакомых на улицах города. Лена с Катей опять остались у него, переночевали, а утром он отвёз Лену на работу, а Катю к бабушке, договорившись, что в этот вечер они с Леной сходят в ресторан. Заехав домой и бесцельно побродив по пустым комнатам, Алексей переоделся в рабочую одежду – камуфляж, захватив ружьё и патронташ, решил проехать по хозяйству где-нибудь недалеко от города. Заехав на первую подкормочную площадку для диких кабанов, с удовлетворением побродил вдоль изрытых свежими следами зерноотходов, заглянул внутрь незапираемого хранилища. Кормов достаточно – до весны хватит. Собрался уже ехать домой, когда услышал глухие хлопки двух выстрелов в направлении к городу. Заскочив в машину и расчехлив ружьё, вложил в стволы два патрона с дробью и направил УАЗ в сторону прозвучавших выстрелов. Проехав около километра, остановился, заглушил двигатель. Зимний тихий, заснеженный лес! Тишину нарушает редкий писк вездесущих синиц, порхающих с ветки на ветку в поисках пропитания.

Внезапно на квартальную линию метрах в двухстах от машины вышел человек с ружьём. Алексей замер. Человек, заметив машину, остановился, приглядываясь. Алексей, облокотившись на капот, не шевелится, внимательно наблюдает за охотником. Тот, постояв, вернулся назад в лес. Алексей запрыгнул в машину, набирая обороты устремил УАЗ вперёд. Проскочив отпечатки человеческих следов в лес, остановился, заглушил машину и, забросив ружьё за плечо, быстрым шагом устремился по следам. Двое охотников стояли за деревьями недалеко от дороги. Заметив Алексея, идущего по их следам, убегать не стали, вышли из-за деревьев.

– Мужик! Ты чего сюда прёшься по нашим следам? Пулю захотел или посрать тебе негде? – окликнул Алексея один из них метров за пятьдесят.

– Здороваться вас не учили, бродяги? – не останавливаясь, бросил им Алексей.

– Мужик! Не иди сюда, тебе сказано. Стой там, придурок! – один из охотников поднял ружьё стволами в сторону Алексея.

– Ты ружьишко повесь себе на плечо, охотник! Видишь? Сделай, как у меня! – Алексей приблизился уже метров на тридцать и не думал останавливаться.

– Я сейчас тебя, козла, сделаю! Стой тихо, говорю. Я не шучу.

– Я тоже не шучу, мужики! Я инспектор Фомин. Знаете такого? Вот мои документы, – Алексей не останавливаясь, полез во внутренний карман бушлата за удостоверением.

– А нам пофигу, кто ты. Не хочешь стоять, щас ляжешь, гад. Инспектор хренов, – второй охотник снял с предохранителя ружьё и прицельно выстрелил в снег метров за десять перед Алексеем. Срикошетив от земли, пуля, как понял Алексей, прошелестела метрах в трёх от него и ударилась в дерево где-то позади.

Он остановился, снял ружьё с плеча:

– Вы что, не понимаете? Здесь инспекция. Я охотовед. Лучше разрядите оружие и поговорим. Идите сюда.

– Ты не понял, гад?

Первый из охотников прицелился в Алексея и выстрелил у него над головой. Алексей упал в снег, выстрелил вверх и закричал:

– Следующий выстрел на поражение. Оружие в снег!

– Следующий выстрел получишь в лоб. Понял? – охотники заржали, развернулись и спокойно стали уходить в густой еловый подлесок.

– Стой, гады. Стрелять буду! – Алексей поднялся на колено и, увидев, что один из охотников целится в него, выстрелил из дроби тому по ногам.

Охотник подпрыгнул, выронив ружьё, заорал на весь лес:

– Саня, он меня ранил! Мочи его!

Второй охотник бросился к приятелю на помощь, а Алексей тем временем встав, отскочил за дерево:

– Бросайте, оружие, мужики. Лучше будет. У меня машина. Поехали в больничку, пока не поздно.

Увидев, что один из охотников целится в него, спрятался за дерево. Заряд картечи прошелестел вокруг, несколько картечин ударилось в дерево, за которым прятался Алексей. Когда он выглянул из-за дерева, охотники уже спрятались в ельнике. До машины, где лежит патронташ, метров двести. «Уйдут», – мелькнуло в мыслях, и он заорал вслед скрывшимся охотникам:

– Мужики. Вернитесь. Я вас всё равно найду!

В ответ прозвучало два выстрела из глубины леса. Преследовать браконьеров, а это были, как понял Алексей, именно они, в одиночку и без патронов – бессмысленно. Алексей бегом вернулся к машине и стал квартал за кварталом объезжать лес, тропя следы уходящих людей, пока не наткнулся на следы джипа, ведущие к асфальтовой дороге. Судя по следам людей, они-то и уехали на этом джипе. Алексей проехал по следам до дороги. Следы повернули в город, но на трассе машины уже не было. Покурив на дороге, Алексей направился и сам в город. Каково же было его удивление и радость, когда на окраине города у поста ГАИ он увидел джип и милиционеров с автоматами. Подъезжая к посту, он и не подозревал, что охота началась уже на него лично. Гаишник выставил жезл, хотя Алексей уже включил правый поворот, чтоб остановится и посмотреть резину джипа. Лишь только он остановился, из джипа и из будки ГАИ выскочили вооружённые автоматами милиционеры и какие-то люди в штатском, подскочили к УАЗу, опрокинули Алексея в снег, ударив больно по рёбрам и защёлкнули наручники на запястьях рук, заведённых за спину. Сколько не пытался Алексей объясниться, ничего не удавалось. Уже позже, когда его поставили на ноги, и он увидел разутого, с кровавыми потёками на лодыжках убегавшего, а затем стрелявшего в него браконьера, сидящего на заднем сиденье джипа, он начал понимать всё, что случилось. Прибывшая из города «скорая» забрала браконьера, а Алексея увезли следом на милицейском УАЗе на освидетельствование. Экспертиза на алкоголь установила 0,2 промиле алкоголя в крови. Ничего не объясняя, не давая возможности позвонить, Алексея затолкали в камеру следственного изолятора местного РОВД и только там сняли наручники. Алексей пытался протестовать, стучал в металлические двери, но бесполезно. Лишь довольное усатое лицо дежурного по РОВД однажды показалось в «кормушке», и он явно с удовольствием кинул:

– Не всё коту масленица. Попал ты, егерь! Серьёзных людей ранил. Чуть не поубивал, сядешь теперь. Надолго сядешь. Предупреждали тебя, а ты не верил. Вот посмотрим, как ты теперь запоёшь…

– Отдайте мои сигареты и позвоните в прокуратуру!

– Прокурор уже был здесь и не захотел с тобой разговаривать. Они в лес поехали, где ты, пьяный, людей поубивать беззащитных хотел!

– Я имею право на звонок.

– Них… ты уже не имеешь. Сиди и заткнись там, пока один сидишь. А то мы к тебе сейчас бомжей вшивых закинем, не так заговоришь, – хлопнул дверцей дежурный.

Так до утра к Алексею никто и не пришёл, а наутро его вызвали на первый допрос в качестве подозреваемого и тут же в течение часа предъявили обвинение.

Обвиняли Алексея ни много ни мало в покушении на убийство с использованием личного оружия; незаконного нахождения с оружием в охотугодьях; злоупотреблении служебным положением; использовании служебного транспорта в личных целях; хулиганстве при отягчающих обстоятельствах, нанесении тяжких телесных повреждений.

Выслушав предварительное заключение по возбуждённому против него уголовному делу по пяти статьям уголовного кодекса, Алексей отказался подписывать протоколы допроса, опротестовав кандидатуру предоставленного «положенного» адвоката-защитника: молоденькой испуганной девушки, всё время молча сидящей в углу кабинета, положив руки на колени.

Его отвели опять в камеру. Позвонить опять не разрешили, пообещав дать разрешение на звонок после того, как подпишет протоколы. Весь день Алексей провёл в изоляторе опять без пищи и сигарет. К вечеру его поднял с нар лязг засовов. Вывели из камеры конвоиры, приказали полностью раздеться для обыска. Пришлось подчиниться. После обыска ему застегнули наручники, вывели во двор, где усадили в «воронок» автозака. Везли долго. Сидя в наручниках в холодной клетке автозака, Алексей думал о Лене: знает ли она, что с ним и где он? Где делись его друзья, Болохин, где сам прокурор района, почему допросы вели помощник прокурора и начальник отдела по борьбе с оргпреступностью РОВД? В полной темноте автозак подъехал к конечной цели своего маршрута. Заскрипели где-то железные ворота, машина несколько раз сдала задним ходом. Двери распахнулись, конвой отцепил от дверцы клетки наручники, затем их сняли и с рук.

– Руки за спину. Пошёл! – скомандовал конвоир.

Алексей сделал несколько шагов по ступенькам будки и ошарашенно оглянулся: его встречали в подвале тюрьмы. Тюрьмы его родного областного города.

– «Первый пошёл» – прокричал конвоир, грубо толкнув Алексея в спину.

Вновь обыск с полным раздеванием и унизительным приседанием с вытянутыми руками. Опять камера-одиночка. Холодная батарея, разбитое, за толстой решёткой и металлическими жалюзи, окно. Кусок хлеба и тарелка кислого борща. Утром Алексея вывели из камеры, обыскали, прощупали одежду. Одели две пары наручников, одну из которых с металлическим тросиком-поводком, и куда-то повезли. Хорошо зная город и чувствуя дорогу по поворотам и светофорам, Алексей догадался, что его везут в областную прокуратуру. Так оно и вышло: его привезли к чёрному ходу областной прокуратуры. Не снимая наручников, провели в здание, поднялись на седьмой этаж и втолкнули в кабинет.

В кабинете сидит три прокурора и один человек в штатском. Алексею предложили сесть, не снимая наручников. Он присел на стул, исподлобья оглядывая присутствующих. Наконец один из них заговорил.

– Вас доставили в областную прокуратуру. Вы обвиняетесь в ряде серьёзных преступлений. Дело из районной прокуратуры передано нам – в областную прокуратуру. Поэтому, зная, что вы не признаёте вину, начнём всё с самого начала…

Далее прокурор представился сам, представил своих помощников, представил адвоката-защитника, полагающегося на первом допросе. Долгий нудный допрос о месте рождения, учёбе, службе в армии, учёбе, семейном положении занял почти час. Далее следователь прокуратуры, до этого молча записывающий анкетные данные, приступил к допросу.

– Вам, Алексей Алексеевич, даётся в виде исключения право написать явку с повинной.

– А в чём я должен повиниться?

– В том, что второго января сего года Вы в нетрезвом виде сели за руль служебного автомобиля, без путевого листа проследовали в лес по личным целям. В лесу вы расчехлили своё личное ружьё и, не имея путёвки на охоту, проследовали в лес от дороги, где, зарядив ружьё патронами, снаряженными для добычи диких зверей, Вы произвели из хулиганских побуждений два прицельных выстрела в случайно оказавшихся на Вашем пути отдыхающих в лесу граждан N и M. Далее Вы, не оказав помощи раненым, пытаясь уйти от ответственности, бросили выстреленные гильзы в лесу, а сами пытались скрыться в городе, где и были по пути задержаны оперативной группой РОВД… На первых допросах, Вы, пытаясь запутать следствие и уйти от законной ответственности, отрицали доказанные следственной группой и показаниями потерпевших факты. Но теперь у Вас есть возможность смягчить свою вину, написать явку с повинной, признать вину. Суд учтёт это обстоятельство, и Вы получите минимальный срок. Правильно я говорю, господин защитник?

– Всё верно, я рекомендую Вам, Алексеевич, не зацикливаться. Вот я подготовил ваше заявление. Здесь не совсем всё так гладко, как говорит следователь, но смысл, в общем, тот же. Что было, то было. Материалами предварительного следствия все указанные следователем факты доказаны, а впереди Вас ещё ждёт очная ставка с потерпевшими.

– Какие они потерпевшие? Они же в меня стреляли! – Алексей взглянул по очереди на всех присутствующих.

– Экспертиза с выездом на место происшествия показала обратное. На месте происшествия обнаружены пыжи и гильзы, принадлежащие Вам лично и патронам, аналогичным изъятым у вас дома во время обыска.

– А вы что, у меня дома обыск делали?

– К сожалению, да! Мы потревожили ваших близких, заодно сообщив им, что вы арестованы.

– Кому Вы сообщили?

– Вашей подруге Елене Анатольевне и Вашей бывшей супруге Татьяне.

– Зачем?

– Это дело следствия, мы их допрашивали!

– И что они сказали?

– Это не важно. У Вас будет время и возможность ознакомиться с их показаниями. Кроме того, Ваша бывшая жена просит разрешения на краткосрочное свидание. И мы намерены удовлетворить её просьбу, хоть Вы и под следствием. Всё зависит теперь от Вас.

– То есть, я должен подписать вот эту галиматью, – Алексей бросил на стол стопку листов.

– Нет. Вы должны, а точнее, в Ваших интересах написать добровольную явку с повинной. Жалко, что вы находились «подшофе»; так бы половину максимального срока можно было решить.

– А так?

– А так, лет шесть мы Вам можем пообещать.

– А если не подпишу?

– А если не подпишите, пятнадцать лет мы вам обещаем.

– За что? – изумился Алексей

– За попытку убийства ни в чём не повинных людей из хулиганских побуждений!

– Я ничего подписывать и писать не буду!

– Ну и зря! Вы сами себе подписываете приговор. Пригласите потерпевших для очной ставки.

Алексею сняли наручники, посадили рядом с ним ещё двое мужчин. Ввели в кабинет понятых – курсантов школы милиции.

Вскоре в кабинет ввели первого «потерпевшего». Прихрамывая, вошёл один из браконьеров, который первым стал стрелять по нему. Сразу же уставившись на Алексея злыми, усмехающимися глазами…

* * *

Скворец перестал петь. Алексей обернулся и зашагал по дороге. Дойдя до города, сошёл в кювет, почистил обувь, выбросил под куст телогрейку и шапку. Достал из сумки лёгонькую ветровку, оделся и двинулся к видневшейся остановке. На остановке растерялся – казалось, что люди на него только одного и смотрят. Пропустив несколько маршруток, сел в пустой троллейбус, следующий в город. Сошёл в центре, пешком дошёл до стадиона, где, как узнал в пути, находится вещевой рынок. Подойдя к рынку, опять закомплексовал. И на воле, до «посадки», он не ходил на вещевой рынок. Доходило до смешного: Таня обмеряла его ниткой, вязала узелки, и одна ехала покупать ему костюм, джинсы или сорочку. А тут, после стольких лет «зоны» приходится самому идти и покупать себе одежду. Определённую сумму денег он приготовил заранее. В первой кафешке, выпил кофе, съел пару чебуреков. Никто не обращает на него внимания – и то хорошо. В глаза бросаются «босяки», снующие среди торговцев, среди валютчиков, кучкующихся возле прилавков. Не стал с ними заговаривать, хотя почувствовал спиной пристальные взгляды некоторых из них. Наконец обнаружил лоток, где продавались и джинсы, и свитера одновременно. Решительно подошёл к молодой разукрашенной девице, торгующей шмотками.

– Девушка. Я прошу меня извинить. Я не знаю своих размеров. Мне бы джинсы и свитер, чтоб не перешивать. Я только что из тюрьмы.

Девушка обратила внимание на вытатуированный перстень на его руке, усмехнулась:

– А деньги, дядя, у вас есть?

– Есть.

– Хватит рассчитаться? Восемьсот тысяч?

– Хватит.

– Покажите!

Алексей достал пачку в миллион рублей, протянул девушке. Та, быстрым привычным движением прошелестела банкнотами, отсчитала нужную сумму и вернула сдачу. Ещё раз взглянув на Алексея уже более миролюбиво, пропела:

– Подождите, здесь. Не бойтесь. Только никого не подпускайте к моему товару. Я на минутку. Для вас… Ждите!

Она упорхнула, а Алексей растерянно остался охранять развешенные под пологом вещи.

«Ну, попал. Сейчас вернётся постоянный продавец и скажет, что делов-то знать не знает. Ну, лох, дал себя так просто развести», – загрустил Алексей, растерянно глядя по сторонам. Но девушка не обманула. Минут через пять она вернулась с пакетом:

– Зайди, дядя в палатку, вон, за ширмочку. Примерь, – она протянула ему довольно объёмный пакет.

Алексей принял пакет и, смущаясь, зашёл за ширму, достал вещи из пакета, джинсы чёрные, вязаный свитер, кожаная куртка и кроссовки.

«Ни фига себе! Сколько ж это стоит», – успел подумать, но его тут же окликнула девушка:

– Одевай, дядя! Посмотри, а потом о цене поговорим. Одевай, одевай, чего смотришь?

Алексей нерешительно снял брюки, вытащив ремень, быстро надел джинсы, свитер, накинул куртку. Кроссовки одевать не стал.

– Ого! Не узнать. Не дядя, а кавалер получился. Смотри, – девушка вытащила зеркало и показала ему его самого.

Из зеркала глянул незнакомый скуластый мужик с осторожными, даже напряжёнными глазами, короткой седой стрижкой, тонкими губами и двумя шрамами на лице.

– Ну, как?

– Нормально. А сколько стоит это всё добрище?

– За всё, дядя, полтора лимона. Это мне без навара, по себестоимости. Бери, если нет лавэ, принесёшь, когда появятся.

– А с чего это ты такая щедрая?

– Сказать по-честному?

– Ну, скажи.

– Нравишься ты мне, зэк!

– Я ж тебе, деваха, в отцы гожусь. Держи деньги, здесь ещё миллион. Хоть немного «наваришь».

Девушка взяла деньги, пересчитала, часть денег вернула Алексею.

– Бери, дядя. Не пугайся. Пошутила. А ты, действительно ни-че-го! Наши пацаны: то обколотые, то бухие, то вообще «голубые». А ты вон какой свежачок. Хоть замуж за тебя!

Покрасневший Алексей взял сдачу, замялся на месте.

– Ты, дядя, кроссовки-то одень. За всё заплачено. А то в своих говнотопах-то неловко как-то, вроде, а? Хотя постой. Давай-ка ещё стольник. Сейчас приду. Взяв купюру, убежала, бросив на ходу:

– Постереги, пожалуйста, а то растащат вмиг!

Но вскоре вернулась опять с пакетом:

– Лезь за ширму. Я прикрою. Давай, давай, «папаня», не бойся, не сглажу.

Алексей растерянно заглянул в пакет: мать твою – бельё.

– Ты чё это, мать! Совсем меня за черта держишь?

– Та-а-а-к. Не ругайся, а как тебя зовут, кстати?

– Не зовут. Сам прихожу. Охотник я, тьфу, Алексеем меня называй.

– Вот что, Алексей – охотник. Переодевайся и иди себе, куда шёл, ладно? И не капризничай перед дочей.

Алексей бросил пакет в свою спортивную сумку, достал стотысячную купюру и всунул девушке в руку:

– А тебя как называть?

– Называй меня доченькой Машенькой, папочка!

– А серьёзно?

– Маша меня вправду зовут. Что ещё? Не бойся, совершеннолетняя, даже уже и разведена.

– Что ж так?

– Да сидит мой бывший. Три, два, восемь – устраивает?

– Наркоман?

– Да, и курил, и кололся. Докайфовался на десять лет.

– Вичовый?

– А ты шустрый, дядя! Уж не меня ли ты маркируешь? Чистая я. Ты ж видишь вот – торгую, даже медкнижка есть.

– Не огорчайся, Маша, так, вырвалось. У меня в зоне были наркоманы. Были вичовые, разные. Давно развелась?

– Недавно. Ездила к дураку три года на свиданки. Дурь в себе таскала ему. Поняла, наконец, что не я ему нужна, не дочь, а наркота. Подала на развод и развелась.

– А доча большая?

– Скоро пять годиков будет. Сейчас она у мамы, я вот торгую, мотаюсь с баулами. Жить-то надо как-то!

– Сама-то не шыряешься?

– Не твоё дело, дядя. Свободен. Если что, обращайся, а пока иди, а то вон хозяин уже недовольно поглядывает.

Алексей повернул голову в сторону взгляда глаз девушки и увидел трёх молодых мужчин, которые явно с неудовольствием смотрят в его сторону.

– Ну что ж, красавица. Пока – от души тебе. Что развелась, не побоялась – молодец. Не муж он тебе и доче твоей – не отец… Крепись, Маша, даст Бог, встретимся – отблагодарю… Он отошёл от палатки и направился к выходу. Только вышел за ворота стадиона, к нему подошли трое молодых парней и один из тех, что наблюдали за ним у палатки на стадионе.

– Здорово, босота, – окликнул Алексея старший из них. Алексей огляделся по сторонам и уставился на окликнувшего его:

– Ты мне?

– А ты чего, не босота?

– С какой целью интересуешься?

– Да вижу вот, «откинулся» человек. Может, помощь нужна?

– А чем помогаешь?

– Не понял?

– Чем помочь хочешь?

– Чем угодно: бабки, бабы, хата, малина.

– Круто. Но я не нуждаюсь в помощи.

– Может, хвост имеешь?

– Ты чего в душу лезешь? Хвоста нет, мужиком жил. На понт брать не стоит: до звонка сидел – удо, мудо не брал.

– Уважаю, братэла. Пошли, по пиву.

– Да нет, дружок, я отвык от пива, я бы чифиря потянул.

– Можем организовать, хотя пора бы уже и забывать. Видишь, как принимает наш город? Пошли с нами, потолкуем.

– Нет, братки. У меня свой путь, своя дорога. Хватило пока на мой век. А вам доброго пути, и от души за помощь!

– Ну, ну, смотри. Только знай теперь, где нас ты можешь найти. Сам не лезь, тут всё поделено. В городе тебя враз вычислят, если попрёшься залётными делами заниматься. Да и мы тебя сразу срисовали. Не советую самому внахрап заправляться.

– Тормоза, парень. Я не по тем делам.

– Ну и хорошо. Если от помощи отказываешься – будь здоров.

– Хотя, подожди. Мне нужны колёса!

– Нихрена себе – чифирь. Дурь, шмаль, синтетика?

– Не понял ты. Тачка мне нужна. Не дорогая.

– Не дорогая – это «зэпар»?

– Мне нужна тачка в пределах полштуки баксов. Непалёная. Будем в ГАИ сразу оформлять.

– Где я тебе корыто за пятьсот баксов найду? Купи газету вон в киоске и выбери по рекламе.

– Ага! И то дело. Прощайте, братки. Пошёл я.

Алексей купил в киоске рекламную газету, уселся в скверике на скамейке и стал читать. Везде указаны номера мобильных телефонов, а их он даже в руках на воле не держал. В зоне несколько раз звонил с чужого телефона, и то номера ему набирал хозяин. Воспоминания о зоне заставили его оторваться от газеты…