Текст книги "Охота пуще неволи"

* * *

Целый год провёл Алексей в тюрьме под следствием. Покидали его по хатам, месяц провёл в «дурке» на психолого – психиатрической экспертизе, несколько раз по десять суток отсидел в карцере за нарушение режима содержания и грубость с представителями администрации следственной тюрьмы. В тюремных камерах постиг первые азы арестантского бытия, первые правила арестантской жизни – жизни по понятиям. Потом, спустя несколько лет, когда такой образ стал нормой жизни в лагере, а ещё позже, когда зона стала «красной» и все «понятия», или почти все, разрушились, ему было уже смешно вспоминать те первые впечатления, первые уроки, первые результаты жизни в неволе. Намного позже он понял, что в арестантской жизни, да и на воле, наверное, где-то в меньшей мере, трудно, но возможно жить по собственным понятиям, оставаясь самим собой и живя, придерживаясь хотя бы простых библейских правил.

Алексей почувствовал на себе пристальный взгляд. Оглянулся.

– Здравствуйте. Это вы машину хотите купить? – мужчина в возрасте, со вкусом одетый, стоит в двух шагах за спиной.

– Вы откуда знаете?

– На ловца и зверь бежит!

– А кто из нас ловец, а кто зверь?

– Ну, я пошутил. Я занимаюсь в этом районе машинами. Выбросьте газетку. Эти объявления даю я в большинстве случаев. У Вас точно есть пятьсот долларов?

– У меня наши деньги, но на пятьсот баксов по курсу будет.

– Что Вам нужно: Москвич, Жигули, БМВ. Естественно, о возрасте не говорим. Двадцать лет – минимум.

– Мне нужна машина с документами. Это главное. Второе, чтоб она смогла проехать без ремонта и не развалилась на первой тысяче километров. «Москвич» не надо, если «Жигуль», то «шестьдесят тройку», а лучше «Ниву».

– Если «Нива», то самая дешёвая – штука.

– А дешевле, а торг?

– Что торговаться? Я сам и продавец, сам ГАИ, сам техосмотр. Пошли, дружище. Бабки при себе?

– При себе.

– Давай пять миллионов, буду менять.

– Где?

– Твоё какое дело? Боишься или что?

– Ты тачку покажи, потом будем о деньгах говорить.

– Потом придётся назад ехать – бабло менять. Всё закрыто будет.

– Я не буду покупать ничего, нигде, кроме как у подъезда ГАИ. Это точка. Там же и деньги отдам. Базар окончен.

– Так говоришь «Нивку» хочешь? Ну, бери за штуку, зелёных.

– Семьсот – максимум. Больше нет денег.

– Ладно, поехали, босота. Если б не твои блатюки, я не стал бы с тобой здесь и разговаривать. Повязано всё у вас, урок-дармоедов…

– Тормози, мужик. Ты – барыга. Я – покупатель. Не тперетирай мне тут за блатных. Гони тачку, бери деревянные. Хочешь соли, хочешь меняй. Я не при делах пока. Да и телефон мне нужен. Мобильный. Тоже не «палёный» и недорогой, с «симкой».

– Ясно, ясно. Вот моя машина. Садись.

– Сам садись, лох.

– А, звиняйте! Присаживайтесь, будьте добры.

Они сели в машину, новёхонький «Мерседес», Алексей и не знал уж такой модели. Хозяин-продавец достал из кармана мобильный телефон, что-то понажимал и стал показывать Алексею фотографии авто. Наконец, появилась «Нива». Одна, вторая, третья. Алексей указал на тёмно-зелёный автомобиль:

– Этот хочу!

Мужик закряхтел и пробормотал: «Секунду… – набрал несколько цифр и проговорил, – Гоните тачку в ГАИ. Срочно. Я буду там. Бумаги прихватите. Заодно техосмотр поставьте по пути. Всё! Через час я жду в ГАИ…»

Пощёлкав кнопочками вновь обратился к кому-то:

– Зелёного крокодила отдаю за семьсот. Да! Штуку не дают, да и Володя с рынка сказал отдать. Это не моё дело, мне сказано – я делаю. Понял! – обернувшись к Алексею улыбнувшись промямлил, – такую красавицу отдаю. Накинь сотку!

Алексей понял, что эта сотка уже будет левой для барыги, милостиво согласился:

– Даю сотку. Сегодня же ты переоформляешь на меня, не так ли?

– Через пару часов поедешь, будешь меня ещё вспоминать. Да и вот ещё: давай мне ещё сотню – вот тебе мобила, – и он открыл «бардачок», достал мобильник. Это новый аппарат. Симка не палёная, записана на бомже. Бери! Дешевле не найдёшь! Итого: с тебя девять сотен по курсу. Курс знаешь?

– Знаю. Деньги при мне. Поехали в ГАИ, там научишь меня этой штукой пользоваться.

На стоянке в ГАИ Алексей научился пользоваться мобильником: камера, радио, интернет. Восторгу его не было предела. Записал на бумажке свой номер телефона и номер PIN-кода, хотя хозяин пытался его отговорить, а потом, махнув рукой, позвонил ему прямо сидя в машине. Алексей тут же ответил, набрал наугад несколько номеров и, удовлетворённый, положил бережно покупку в карман. Вскоре подкатила зелёная «Нива», остановилась невдалеке. Двое парней подошли к «Мерседесу».

– Мы всё сделали. Где новый хозяин? Паспорт гони

Алексей отдал паспорт, парни ушли в ГАИ и вернулись через полчаса с новыми номерами в руках и с капитаном милиции вместе с ними. Алексея позвали. Он подошёл к машине.

– Вы покупатель? – капитан, держа в руках паспорт Алексея, уставился на него.

– Да, я.

– Открывайте капот в вашей машине, багажник. Проверим и сверим номера, посмотрим комплектность…

Они осмотрели машину, тщательно вымытую, словно новенькую. Алексей, забрав ключи, проехал круг по площадке – даже снепривычки всё показалось идеальным. Милиционер подсел в машину:

– Машина – кукла. Но за переоформление вне очереди, так сказать, по-дружески, с вас полтинничек.

– Полтинничек чего?

– Зелёных, естественно.

– Давай отъедем.

Они отъехали в сторону. Алексей отдал деньги милиционеру и вернулся на стоянку. Поставив машину, пересел в «Мерседес». Пересчитали деньги, и уже на прощание Алексей услышал интересную для себя новость:

– Повезло тебе, Лёха, что Натаха за тебя слово внесла. Развели бы мы тебя здесь как последнего лоха.

– Кто развел бы?

– Я бы развёл, например.

– Нет, ты не понял: какая Натаха?

– А ты, типа, не знаешь?

– Нет.

– Володи, смотрящего за рынком, подружка. Смазливая такая.

– Торгует шмотками?

– Она не торгует. Собирает «налог» под мазой торгашки шмотками.

– Кто ж такая?

– Ну, тебе видней, парень. Будь здоров, катайся – тачку классную тебе подыскали.

Алексей вышел из машины продавца, сел в «Ниву», задумался: «Видать, Маша-то меня обманула. Никакая она и не Маша. Подстилка у смотрящего. Да ладно, что ж уж там». Пересчитал деньги. Осталось около тысячи по курсу. Внезапно приняв решение, направил машину в центр, на стадион. Припарковав «Ниву», купил букет цветов и отправился к знакомой палатке. У палатки торгует совершенно другая девушка.

– А где Маша?

– Какая ещё Маша?

– То есть Наташа!

– Сегодня Натахи уже не будет. Она с Володей укатила.

– Жаль.

– Вы что-то хотели? Я вечером её увижу.

– А как она выглядит, эта Наташа?

– Так вы у неё сегодня одежду покупали!

– Значит, всё-таки Наташа?

– Ну да!

– Передайте ей вот это!

– От кого!

– От охотника. Пока

Он вернулся в машину, устало облокотился на руль. Фартит ему сегодня. Как здорово всё получилось! А что дальше? Все планы, что строил в лагере, разом внезапно оказались беспонтовыми. Ехать некуда. Точнее, весь мир под колёсами, а куда ехать? Задумался, потом решительно крутнул ключ и направил машину из города. На выезде заправил полный бак, закупил полную сумку продуктов и уже к вечеру был в районном центре, откуда восемь лет назад «заехал» в тюрьму…

Город сильно изменился. Новые дома, красивые остановки с киосками, новые магазины, новые светофоры. Подъехал к «своему» магазину. Сердце забилось аж где-то в висках, сжало горло, пересохло во рту. «Стоянка запрещена» – новый знак заставил проехать мимо магазина. Доехал до своего бывшего дома. Новый забор, новая веранда с тыла. Все окна светятся сквозь красивые шторы… Развернулся и поехал назад. И всё же остановился, не доезжая магазина…

Новое крыльцо, новые окна. Новые двери. Зайдя в магазин, обнаружил, что и продавцы новые. Купив пачку сигарет, спросил, как бы невзначай:

– А Елена Анатольевна работает?

– Наша заведующая?

– Ну да!

– Она в отпуске.

– Она замужем?

– Конечно! А что вы хотели?

– Да так, ничего. Просто давно здесь не был.

– Ой, я, кажется, вас узнала! Вы – охотовед! А-а? А Вы… уже…

– Да, я уже освободился и сегодня уезжаю. Привет передавайте Лене. Анатольевне.

– Хххорошо, – замялась продавец, – а, может… Вам… встретиться?

– Нет. Что Вы! Я проездом здесь и сегодня же, сейчас, уезжаю.

Он быстро вышел из магазина, прошёл к машине, не замечая сразу несколько форменных косынок в проёме шторок новых окон магазина. Не спеша тронулся с места, на ходу подкуривая сигарету, и поехал прямо из города. До деревни Михаила Сидоровича, своего старого и надёжного товарища, друга, наставника, приехал уже к полуночи. Остановился возле дома, посигналил. Свет в окнах не зажёгся. Выйдя из машины, обнаружил, что окна заколочены досками, а калитка открыта настежь. Потоптавшись у дома, сел в машину, развернулся и через полчаса был уже на центральном охотничьем поле у вышки. Вышка явно требовала ремонта. Лестница подгнила, бойницы выдраны, дверь вообще отсутствует. Залез на вышку, посидел на уцелевшей скамейке. Вспомнил, как сидел здесь со своим меньшим сынишкой, затем с Леной… Как давно это было. И в прошлой жизни. Спустился в машину, взял кусок колбасы, хлеба и вновь поднялся на вышку. Просидел около часа, замёрз, спустился в машину, и отъехав к опушке, прогрев салон примостился ночевать прямо здесь, у подкормочной площадки. Откинув спинку и закинув руки за голову, задумался, прикрыв глаза. Нахлынули воспоминания о зоне… Кто, интересно, заехал на его шконарь?

* * *

На третьи сутки ареста его перевели из ИВС в следственную тюрьму. Вывели из одиночной промозглой камеры, опять «шмон» по полной программе, усадили в «таблетку» УАЗа и провезли буквально пять минут.

Камера, освещаемая лишь тусклой лампочкой в проеме над дверями, сначала показалась пустой, прокуренной и вонючей. Алексей бросил на лавку свёрнутый и перевязанный простынью матрас, присел у стола. Нары ожили, несколько человек подняли голову. Один из них нехотя поднялся, нашарил сигареты, зажигалку и подкурив подсел к Алексею:

– Здоровенько, бродяга! Откуда будешь?

– Можно сказать, местный. Лёша я, Фомин.

– За что тебя?

– За попытку убийства, хулиганство. По наговору.

– Понятно. Хвост есть?

– Не понял?

– Кем на воле был?

– Охотоведом.

– Раньше не сидел? С петухами знаком?

– Не сидел. А насчёт петухов я с ними не общался и не собираюсь. А что?

– Да так! Щас чиф сварим, будешь?

– Не против.

– Ты на голяке, я вижу. С улицы забрали?

– Нет. С леса. А одежда не моя. Мою менты внизу забрали.

– Небось весь в мехах, охотник?

– Нет. Камуфляж. Бушлат.

– Ясно. Не положено.

– А как ты, егерь, с ментами-то, небось, водочку в лесу под шашлычки разливал?

– С ментами не пил.

– Бухаешь?

– В смысле?

– В прямом!

– Бывает, но не злоупотреблял.

– Ладно, Лёха-охотник. Вон пустые нары. Занимай, где нравится, кидай вату.

Алексей поднялся, взял матрас и пронёс его к ближайшей трёхярусной наре у умывальника, стоящей абсолютно пустой.

– Постой, дружище. Не ложи вату туда. Ночью какую-нибудь нечисть закинут. Место это стрёмное, если есть другие свободные. Кидай вату вон там, возле меня. Меня Витей-Калиной кличут. Так и будем знакомы. С остальными завтра, то есть сегодня утром познакомишься…

Он разбудил молодого паренька:

– Тоха. Кидай паутину, ставь чиф. Я пока отпишу маляву, загонишь по мокрой…

Тот, кого назвали Тохой, быстро выковырял из-под стальной пластины верхних нар тоненькую проволочку, намотанную на спичку, ловко вскочил на пластиковую бочку у входа и свёрнутой в трубку газетой просунул один конец провода к лампочке над дверями, где накинул проволочку на оголённый отрезок провода лампочки. Другую проволочку зацепил на намертво вмонтированный в бетонный пол металлический брус нар. Замелькали искорки подсоединяемой «машины»: двух металлических пластинок, разделённых спичкой и связанных нитками. Через минуту в алюминиевой кружке закипела вода. Тоха всыпал в кружку два спичечных коробка заварки, предварительно отключим «машину» и спрятав провода на место. Кружку накрыл шашечной папковой доской.

Витя Калина закончил что-то писать на маленьком клочке бумаги, запаял записку в целлофановую обёртку от пачки сигарет, передал Тохе:

– Гони!

Тоха стукнул несколько раз в стену условным стуком. Из-за стены ответили также. Подойдя к вмурованному в постамент унитазу, открыл кран, установленный прямо на унитазе. Громко заурчала вода. Тоха всунул руку в унитаз, достал, к удивлению Алексея, шнурок, навязал на него записку и стукнул в стену. Верёвочка потянулась в унитаз, и вскоре в стену несколько раз стукнули. Тоха достал верёвочку, свернув её, сунул куда-то вглубь унитаза, закрутив перед этим кран. Витя Калина всё это время стоял у дверей, закрывая плечами обзор с коридора в глазок для контролеров – «продольных».

– Вот, Лёха, так ушла малява, что заехал ты. С соседней хаты она уже по наружной стене уйдёт к смотрящему за тюрьмой, тоже Вите. А я смотрю за этой хатой. Все вопросы ко мне, а я буду помогать, в чём смогу. Пошли чифа тронем, сейчас я шоколад подломаю.

Он аккуратно разломал шоколадку, к столу подсели ещё трое человек. Оказывается, они не спали: лица, хоть и несвежие, но не заспанные.

– Знакомься, Лёха. Это Кондрат. Третья ходка. Бродяга, босота. Потом разгоню тебе, что это. Это мужик Вова. Он крал металл и пропивал. Пивной король наш. Это Саня Дрон. Мокрушник. Зарезал собутыльника. А это Тоха! Ты уже его видел. Он у нас добрый помощник: и на дороге стоит, то есть малявы гоняет, да и так, на подхвате… Остальные отдыхают. Не будем их тревожить. Держи, – он протянул ему горячую кружку.

Алексей, обжигаясь, сделал глоток, скривился и хотел поставить кружку на стол.

– Не, Лёха. Бери, по обычаю, два глотка. Один за себя, один за тех, кто на киче и БУРе. Пусть держится там братва. Вот так! И не кривись. Бери шоколад, не стесняйся…

Так просидели до утра. Со слов Калины Алексей стал постигать непростую учёбу тюремной жизни… Сходив на «дальняк» – туалет, нужно обязательно вымыть руки. Не моешь руки – нечисть, черт. Если кто-то перекусывает, (а не ест), на дальняк ходить нельзя. С первым встречным за руку не здороваться. С ментами быть осторожным – не доверять никогда и ни при каких обстоятельствах. С «обиженными» – ничего не брать, не прикасаться. Здесь в камере уборка по очереди, в том числе песком дальняк тереть. А в зоне – это работа «обиженых». Что такое «общее», что такое «личное», что такое «понятия». Кто такие воры, кто такие бродяги, босота. Кто такие мужики, кто есть Люди, кто есть нечисть и дичь. Разъяснил условия содержания в тюрьме. Поговорили о «делюге» Алексея, а о его прошлом, о семье – ни слова. Витя только спросил: будет ли Алексей «греться», и на немой вопрос разъяснил – будет ли получать посылки-передачи, на что Алексей честно ответил: «Вряд ли». Калина тронул его за плечо: не переживай, мол, это сначала дико и непонятно, вскоре, к сожалению, всё станет обычным и понятным. Главное, поначалу не попасть в косяк. Следить за собой. За каждым словом, за каждым поступком. Иначе – придется отвечать.

– Ты будешь, Лёха, в зоне мужиком. Это не стрёмно. Каждому – своё. «Газовать» тебе уже поздно, но и марку держи. Образованный, начальник. Менты тебя вербовать начнут. Завхозом позовут стать, бригадиром. Смотри сам. Ничего советовать не буду: здесь каждый отвечает сам за себя. А отвечать, если что-нибудь, придётся неотвратимо. Здесь свой Закон. Простой. Будь тем, кем был на воле. Скрыться под маской не получится. Здесь всё открыто, в том числе душа. А таких психологов, как здесь – на воле не найдёшь. Тут нормальные люди с первых твоих слов и с первых твоих шагов скажут, кто ты есть по жизни на самом деле. И по сути. Я вижу – мужик ты нормальный. Пойдёшь в завхозы – не забывай братву, не огорчай мужиков, держи в тонусе чертей и дичь. Тогда будут уважать. Пойдёшь нечистыми и нечестными путями, рано или поздно пожалеешь. Горько пожалеешь. Зона ошибок не прощает, в отличие от воли. Один раз чёртом здесь не бывают. Стал – на всю жизнь, в том числе и после зоны. Почта зековская работает не хуже, а даже лучше вольнячей. Вот за тебя уже завтра к вечеру придёт малява. Кто ты есть, что ты из себя представляешь. Видишь, здесь везде уши и глаза. Ментовские – с одной стороны, зековские – с другой. Потому до звонка приходится быть начеку. Каждый день, каждую ночь, даже во сне. Здесь краснеть – западло. И в прямом, и в переносном смысле. Начнёшь «газовать», то есть уходить в отказ, не принимать ментовское, жить будет тяжело. Но обратной дороги не будет. Запомни это. Кто встал на путь бродяги, босоты, значит, обратного пути нет, только в черти, в лучшем случае. Не играешь, смотри. Проиграл одну сигарету и не отдал вовремя, как был уговор – пакость. За свои поступки ответ придётся держать всегда. Сел играть – это святое, выиграл – удели в общее, проиграл – отдай. Иначе – фуфло на всю жизнь, а это, порой, хуже всего. А вообще, Лёха, не высовывайся до тех пор, пока не поймёшь, где ты и кто ты!

Алексей прилёг уже к утру. От выпитого чифа подташнивало, даже пол под ногами качался. Уснуть не удалось. Подъём. Проверка. Потекли первые сутки тюремной жизни.

После обеда, когда все мирно дремали, «кормушка» распахнулась:

– Фомин!

– Я!

– Головка от… снаряда – контролёр глянул в камеру – Калина, ты не мог объяснить, что так не отвечают!

– Чё гонишь, начальник? Отвечать будете вы перед Господом. А Фомин с дороги, устал. Чё надо?

– Передача ему!

– Ни фига себе! А говорил, что сирота. Лёха, подъём, подойди-ка к гражданину продольному за описью.

– Не продольному, а гражданину контролеру, Фомин. Распишись вот здесь.

Алексей расписался в подсунутой бумажке и стал принимать через узкое окошко свёртки, пакеты, кульки и передавать вскочившим с нар арестантам. Вскоре на «общаке» – столе образовалась гора из этих переданных кульков и пакетов.

«Кормушка» захлопнулась, но вновь отворилась.

– Вот здесь ещё распишись.

Алексей взял листочек. Опись. Написано рукой Тани. Внизу её подпись и домашний адрес.

Только теперь он всё понял. Это ему посылка от Тани. Ошарашенно он огляделся по сторонам, подошёл к столу. Мужики разошлись по нарам, откуда уставились заинтересованно на Алексея.

– Чай. Зелёный. Чай чёрный. Сигареты без пачек. Печенье. Сало, конфеты. Тетрадь, ручка. Спортивный новый костюм, тапки. Туалетные принадлежности. Трусы, носки. Шоколадки. Конверты. Два полотенца. Ещё что-то. В глазах помутнело и неожиданно для него самого потекла слеза. Он шмыгнул носом, смахнул слезу.

– Э, брат. Да ты чего? Сопли пустил? – Калина встал с нар, подошёл к столу, взял батон колбасы, понюхал, положил на стол.

– Кто прислал?

– Жена! Бывшая – Таня, – голос Алексея дрожал предательски, готовый вот – вот сорваться.

– Ты, братишка, успокойся. Таня твоя – умница. Как будто всю жизнь в зону грев слала. Всё по правилам, всё, как надо, всё, что тебе сейчас нужно. Давай, разгребай, и не забывай, что я тебе сегодня ночью говорил. Помнишь?

– Да мне ничего не надо.

Алексей сглотнул комок и, повернувшись, хотел уйти к своей наре.

– Постой-ка, мужик, – Калина тряхнул его за плечо, – твоя жена, хоть и бывшая, нашла тебя, потратила деньги, нервы. Передала тебе своё уважение, свою доброту, свою заботу. От себя, от деток оторвала. А ты? Нюни пускаешь? Сопляк. Иди, сполосни лицо, покури. Тоха, ставь чиф, будем пировать. А ты, Лёха, переоденься, сними это рваньё, оденься в человека. Давай, делай, парень.

Так прошли первые сутки в тюрьме…

***

…Алексей глянул на часы. Кстати, – подарок уже в зоне одного очень хорошего кореша. Скоро утро, нужно хоть немного кемарнуть. Он уже собирался прогреть двигатель, когда увидел мелькнувшие невдалеке тени. Быстро включил фары. Со стороны подкормочной площадки в лес двигается табун кабанов. Почти всё стадо уже ушло в лес. В свете фар остановилась огромная дикая свинья. Алексей успел заметить, что она прихрамывала на переднюю ногу. Приглядевшись, он увидел, что даже в свете фар на бурых её боках и шее пробивается серебро седины. Свинья ещё раз взглянула на свет, светанув отсветом жёлтых огоньков глаз и, прихрамывая, не спеша и бесшумно скрылась в лесу.

Алексей почувствовал, что его прошиб пот. «Неужели та самая. Восемь лет прошло. Тогда ей было лет пять. Это провидение. Это не случайность. Это точно теперь ясно: охотничье хозяйство – и только. Охота! Чёрт бы её побрал, а ведь точно – хуже той неволи. Нет, не хуже, а пуще неволи.

Он завёл машину, прогрел салон и крепко уснул. Проснулся от холода. Яркое весеннее солнце вставало над лесом.

В областном центре он был уже ближе к обеду. Сразу же заехал в областное общество охотников к своему старому другу – главному охотоведу. Тот, к счастью, ещё работал, принял радушно. Но с работой помочь не смог. Судимость. Какой охотовед, даже егерь, без оружия? Кроме того, зная характер Алексея, не решился он брать его, хотя Алексей знал, что проблема с кадрами в обществе есть всегда. Расстались на том, что старый друг оставил ему несколько телефонов живущих в соседней России богатых охотников, которые приезжали сюда на охоту и завидовали постановке дела в тех хозяйствах, где им приходилось охотиться.

Ничего путно не смогли ему предложить ни в Управлении лесного хозяйства, ни в Комитете по охране природы. Специалисты нужны позарез. Но… Увы. Покружившись день по городу, ближе к вечеру заехал на стадион, на рынок. У входа на рынок поинтересовался у валютчиков о смотрящем Володе. Те пожимали плечами в ответ. Прошёлся по рядам, хотел найти Машу – Наташу. Не нашёл. Уже выходя из ворот стадиона, заметил, что за ним идут двое в широких штанах и кожаных куртках с бритыми головами. Остановился. Те медленно подошли:

– Здорово, мужик. Кого-то ищешь?

– Здорово. Ищу Володю.

– На фига он тебе?

– С какой целью интересуешься?

– Ого. Сидел? Давно откинулся?

– Два дня.

– В какой командировке был?

– Не важно. Что вам нужно?

– Пошли с нами, если Володя нужен.

Они вернулись на рынок, зашли в спортивный комплекс, где Алексей увидел и Володю, и Наташу, идущих ему навстречу.

– Ну, что, бродяга? Или машина не понравилась, или кроссовки жмут?

– Нет, нет. Всё путём. Спасибо, Наташа, наверное, и Вам, Володя, от души. Как Вы на меня вышли?

– Что, прочухал? Тебя вели от самой зоны, а ты и не заметил. Хорошие люди просили помочь тебе.

– Кто ж это?

– Пока не важно. Что, есть вопросы, проблемы?

– Ой, Алексей-охотник! Спасибо за цветы. Я очень рада, – Наташа выступила вперёд, – может, Володя, пройдём к нам?

– Нет, что вы. Я на секунду. Был здесь по делам. Решил вот заехать, поблагодарить. Я только ночью понял, что здесь что-то не так, что-то слишком гладко. Ну, разогнал по – своему, что не случайно всё это. Вот и приехал узнать, кому я должен?

– Пока ничего тебе говорить не буду, – Володя взял его за руку, отвёл в сторону, – меня попросила братва тебя встретить. Вот я и встретил. По-своему. Это мой стиль. Не огорчайся, если что-то не так. Не знаю, что, и как, и почему, да и неинтересно мне, если честно, Алексей. Если человек хороший, зря просить не будут, я всегда готов помочь. Говори, что надо?

– Мне понадобятся деньги. Хочу своё дело открыть.

– Это другой разговор. Сколько?

– Тысяч пятьдесят. Баксов.

– Всего-то? На сколько?

– На два года. Под малый процент.

– О процентах у нас речь не идёт, Лёха. Мы даём бабки и остаёмся в доле на весь срок бизнеса. Понимаешь?

– А какой процент доли?

– Ну, это зависит от прибыли. До половины от чистой прибыли.

– Это много.

– Ты не торопись. Я такие барыжные дела не решаю. Составь бумаги, передай мне, а тут есть мозги, они-то и решат.

– Ясно. Как тебя искать?

Володя достал мобильник и позвонил Алексею.

– А откуда ты знаешь мой телефон?

– А кто тебе его подогнал? Что, плохая штучка?

– Нет. Наверное, хорошая, – озадаченно ответил Алексей, глядя на дисплей телефона и фиксируя номер Володи, – я перезвоню, а сейчас мне надо ехать.

– Постой. У тебя бабки есть?

– Есть немного.

– Могу дать в долг немного. Надо?

– Надо!

– Сколько?

– Пару штук.

– Пошли.

Они вошли в спортзал. Володя подошёл к тренеру борцовской группы, что-то шепнул ему, и тот сразу же, закивав головой, скрылся за дверью. Через минут десять, вернувшись, передал бумажный свёрток Володе.

– Держи, охотник. Деньги общие. Вернёшь до конца года столько же.

– Спасибо. От души.

– Да не трогай ты душу. Не в зоне. Говори человеческим языком. Спасибо скажи, когда придётся встретиться Витьку. Помнишь такого?

– Калину?

– Да, это он просил тебя встретить.

– А где он?

– Ну, теперь это никто не знает. А ты, может, и узнаешь. Он тебе как-нибудь позвонит или подъедет. Где тебя искать?

– Не знаю ещё. Пока не решил.

– Ну, давай, дружище прощаться, если нет больше делов. Мне пора!

Они попрощались, прошли в холл, где ждала Наташа. Наташа подошла, улыбаясь, произнесла:

– Ну, охотник, когда на охоту пригласишь?

– Приглашу, – только и буркнул, краснея, Алексей и заспешил на выход.

Сев в машину, набрал номер Володи:

– Володя, а за что такая поддержка?

– Ты что, не понял? За то, что ты сидел честно, порядочно. Сидел по прокурорскому замуту и беспределу. Об этом знают все. За то, что мужик ты порядочный. За то, что в зоне помогал людям. Достаточно?

– Да, извини.

– Не за что. Давай, дерзай, охотник. Звони… если что.

– От ду…, то есть спасибо. До встречи.

Алексей, сидя в машине, задумался.

Очень хотелось поехать к Тане. Увидеть её, детей. Но обида сдерживала и пересилила желание.