Текст книги "Охота пуще неволи"

Алексей отдал уток и куликов хозяйке, зная, что она их ощипет, выпотрошит и отдаст по дороге домой в замороженном виде.

– Вы только из куличков лапшу приготовьте, давненько я не пробовал, – попросил Алексей, уходя в баню.

В воскресенье, оставив Болохина пешком добираться до железнодорожного полустанка по его же просьбе, Алексей с водителем объехали до обеда поля, заглянули в кормохранилище. Охотовед сделал несколько записей в своём блокноте. По пути домой Алексей не удержался, попросил Антоновича высадить его у мелиоративной канавы, протянувшейся вдоль леса километра на три. Перепоясавшись патронташем, зарядив ружьё «счастливыми» патронами, зашагал осторожной походкой вдоль канавы. Водитель уехал дожидаться его на мостик, где дорога и канава пересекаются. Алексей прошёл метров триста, когда, громко хлопая крыльями, прямо из-под ног, из прибрежной травы выпорхнула пара кряковых. «Эх, возьму одну», – мелькнула мысль. Вскинул ружьё, провёл уток метров на сорок и, «накрыв стволами» отставшую, нажал на спусковой крючок. Утка упала на скошенный берег, только несколько пёрышек, плавно кружась, опустились в воду. Сразу после выстрела из канавы поднялось более десятка уток, хлопая крыльями на взлёте по воде, потянули вдоль канавы. Дуплет Антоновича заставил уток взмыть над лесом и зайти на круг. Алексей спустился в канаву, пытаясь замаскироваться в траве. Не упуская из виду заходящих на круг уток, заменил гильзу. Сделав разворот, утки на высоте приближаются. В правом стволе «счастливый патрон». Алексей, несмотря на предельно допустимое для выстрела расстояние, вскинул ружьё, выхватил на прицел одну утку из стаи, вынес упреждение метра на два и плавно продолжая вести ружьё, выстрелил из правого ствола. Стая уток разлетелась в разные стороны, лишь одна, сложив крылья, камнем упала прямо к ногам. «Ах, жалко никто не видит королевский выстрел!» – сам себя похвалил Алексей, поднимая утку. Правило «счастливого патрона» сработало в очередной раз. Но, как оказалось, выстрел видел Антонович.

– «Жасмин», ответь! – тут же сработала в нагрудном кармане рация. – Поздравляю, Лексеич! Это класс! Как понял?

– Понял. Понял, спасибо!

Улыбнувшись, Алексей разрядил ружьё: хватит. Открытие удалось! Придурки – не в счёт.

* * *

В город приехали ближе к вечеру. Алексей по пути заскочил в магазин передать подарки Лене от Александровны. Лена встретила его растерянно и, как показалось ему, слегка виновато:

– Ты что, только едешь с охоты?

– Да, а что?

– А твои ведь уже два дня здесь. Я думала, и ты дома с семьёй отдыхаешь. А ты…

– Что такое, Лена?

– Ничего, Лёша. Едь. Тебя заждались. За подарки спасибо Александровне передашь.

– Лена, ну что ты? – он обнял её за плечи, – что за траур?

– Лёша, едь, тебя ждут.

– Я знаю, Лена, – он отстранился, – я же тебе говорил.

– Я помню, Лёша. Но я думала, что ты… ай, ладно, – она задумчиво потёрла виски, – а как охота?

– Охота – отлично! Я тебе две утки оставил. Попробуешь.

– Спасибо, Лёша, спасибо, – чуть не плачущим, дрожащим голосом прошептала она и отвернулась к окну.

– Та-а-ак! Что это? Чего ты: злишься, ревнуешь? Давай-ка, мать, оставь эти штучки, ладно? Завтра мы с тобой договорим, а мне, действительно надо ехать. Устал я, как старый волчара…

– Как…? Ладно, волчара, едь. Не задерживай Антоновича, вон он опять закурил. Тоже видать устал. Ни дома тебе не надо, ни семьи. И людей своих не жалеешь… Всё лес да лес…

– Да? Это что-то новое. А почти забытое старое, Лена! Я где-то это уже слышал. Ты не догадываешься?

– Догадываюсь. И понимаю её. И себя. И тебя…

– И что ты понимаешь. Лена?

– А то… а то… что… я люблю тебя, вот что, – выпалила она и уткнула лицо в свои ладошки. Алексей молча подошёл к ней, повернул её к себе, отнял ладошки и серьёзно посмотрел в её глаза, наполненные слезами:

– Ты хочешь, чтоб я не ехал домой?

– Да! То есть нет! Ты должен сейчас немедленно ехать, Лёша. Я – дура, это так… вырвалось. Прости…

Алексей ничего не сказал. Втянув голову в плечи, как-то сгорбившись, ссутулясь, тихо вышел, постоял у дверей и, не оглядываясь, зашагал на выход.

А возле машины его поджидал уже маленький сын:

– Папа, папа! А я заметил твою машину из дому. И мама заметила. Мы тебя уже заждались. Мама уже домой сумки собрала, думала, что ты не приедешь. А я смотрю – твой УАЗик, вот и прибежал. Поехали скорей, а то мама злится почему-то. Поехали!

Алексей обнял сынишку, чмокнул в белый вихор выгоревших на солнце льняных волос:

– Поехали, сын. Садись вперёд, как обычно, а я уже на заднем сиденье доеду. Так?

– Ура! Конечно! – он быстро забрался на переднее сиденье к улыбающемуся Антоновичу.

– Здрасте! А вы машину оставите у нас?

– А это, как папка твой скажет!

– Папа! Оставь машину. Завтра покатаешь нас. Или за раками съездим. Ну, папа!

Алексей засмеялся:

– Ну что ты будешь делать? Заворачивай, Антонович. Подкинь себя до дома, а я машину заберу. Всё равно по лугу я на «Волге» не проеду. А так хот ружьишко возьму, охоту продолжу. Поехали.

Они доехали до дома водителя, Антонович выгрузил весь багаж, сполоснул машину из шланга, пока Алексей с сыном обирали последние переспевшие терпкие ягоды смородины с кустов, посаженных вдоль забора.

– Ну, наконец-то явились, – Таня, суетясь у плиты, обернулась на вошедших Алексея и сына.

– Мама, мама, – утки! Приготовишь лапшу? – Игорь торжественно поднял перед собой двух кряков, – или ещё что-нибудь. Это папа их на болоте подстрелил!

– Ну, папа подстрелил сам, сам и приготовит. Правда, папа? – вместо приветствия уронила Таня.

– Привет, Тань, как вы тут?

– Ничего, хозяин! Пылищу тут два дня протирали. Неужели ты сам не можешь? Что ты днями тут делаешь?

Алексей сморщился, положил рюкзак у порога и, раздевшись, ушёл в ванную, где просидел, пока в дверь не постучали: «Ужинать подано». Преодолевая нахлынувшую усталость, вышел в кухню. Старшего всё ещё нет.

– А где Антон?

– А где может быть папин сын? – Таня горько усмехнулась, – гули, друзья-подружки…

– А дома?

– А что дома? Дети без отца растут, а мама им не указ. Правда, Игорь?

– Чего сразу Игорь? – сын надул губки, – Антон не слушается, а я слушаюсь и вовремя прихожу.

– Ну, сынок, и молодец! А с Антоном я завтра поговорю.

– А мы, Лёша, завтра утром уезжаем.

– И дети?

– Да, и дети. Я их здесь не оставлю. Ты целыми днями и ночами неизвестно где. Мы вот приехали раз в полгода и то…

– Таня, я же предупреждал, – Алексей отложил вилку, отодвинул пустую тарелку, встал и вышел на веранду. Рюкзак с ружьём лежат у порога. Вздохнув, развязал тесёмки, достал оттаявших уток, банку мёда и кастрюльку с блинами, заботливо уложенными Александровной.

– На, сына, неси на стол блины, а мёд заберёте в город. Там у меня ещё сухая рыба – целый пакет. Надо?

– Конечно, папа, надо, – ответил огорчённый Игорь и уже шёпотом добавил, – папа, ты скажи мамке, чтоб мы завтра не ехали. Или пусть едет одна. А я тут останусь. С тобой. Можно?

– Сына. Я переговорю с мамой. Попрошу. Договорились? Ну, вот и хорошо. Иди. Кушай.

– А ты?

– Я поел там у лесника, Сидоровича, помнишь его?

– Конечно, помню. У него кот такой, с рыжими пятнами.

– Да, да. Только кот… ушёл куда-то.

– Ничего, папа! Погуляет, как наш Антон, и вернётся. Скажи?

– Точно, сына. Иди, иди.

Игорь убежал на кухню, откуда сквозь открытое окно донеслось его капризное хныканье – мать не разрешает ему остаться. Вздохнув, Алексей вернулся в дом.

– Таня! И вправду. У меня отгул. Оставайтесь. Съездим в лес. На охоту. Раков наловим, пива возьмём. Там я знаю местечко – раков море. Котелок есть. А хочешь, в ресторан тебя свожу, дети дома погуляют или что? Или как? Таня?

– Мы завтра утром, Лёша, все втроём уезжаем домой. А ты тут и без нас неплохо обходишься. Что тебе мешать?

– А вы мне и не мешаете, с чего ты взяла?

– Лёша, я столько лет с тобой прожила. Я же всё вижу. Всё-всё. И слышу, Лёша. И постель твоя чужой женщиной пахнет. И продукты в холодильнике – ты сроду таких не покупал. Не надо этих невинных глаз, и никаких объяснений не надо. Вот. Погостили и поедем. Садись ужинай, да пошли спать. Я вчера всё перестирала и выгладила.

Алексей не стал ни спорить, ни возражать.

– Пошли сына, посмотрим телик и спать. А утром разберёмся. Хорошо?

– Хорошо, – поникшим голосом согласился Игорь и пошёл в зал за отцом…

Алексей проснулся среди ночи. Один. На диване в зале. В одежде, но накрыт пледом. Выйдя на веранду, покурил и поднялся осторожно наверх. Дети спят в своей спальне, Таня – в их общей, а точнее, в его спальне. Её спортивный костюм небрежно накинут на спинку кресла. В пижаме, той самой пижаме, что он дарил ей на 8 марта, она, спящая, казалась такой родной, такой безмятежной, такой близкой и желанной. А в жизни? Алексей присел в кресло, задумчиво глядя на спящую жену. Пока ещё жену? Свою? Чужую? Ничью? Зачем она так с ним? А, может, и вправду чует своим женским чутьём его измену. Нет. Не измену! А что? А его отношения с другой женщиной. Какая тут измена, если у них развод. Но она приехала, даже зная, что его не будет дома. Деньги так и лежат на подоконнике на кухне, как он и положил их в пятницу. В доме прибрано, шторы перестирала. Зачем? Чтоб чисто было, или чтоб он похвалил? А разговор не получается. Она ревнует, нервничает. А что ему делать? Повиниться? Нельзя. Ни одна женщина не любит слушать рассказы об измене. Рассказать правду и сжечь мосты? Зачем? Нет. Ничего пока говорить не нужно. Да и нечего говорить. Его отношения с Леной – это его тайна. И не обязательно об этом говорить. Ни Тане, никому. Раз это тайна…

С этими мыслями он разделся, нырнул под одеяло в надежде незаметно уснуть, как будто «так и было». Но не уснул. Тёплыми нежными руками Таня обвила его за шею, притянула к себе. Запах губ, вкус и тепло закружили голову; сонное трепетное тепло её тела растворилось в нём; её дыхание, замершее в ожидании…

Алексей проснулся ближе к обеду. Солнце вовсю просвечивается через неплотно занавешенные шторы. Внизу слышен смех и топот детей, доносится приглушённый голос Тани. Глянул на часы – одинадцать! Вспомнив прошедшую ночь, улыбнулся. Быстро вскочив с постели и натянув брюки, спустился на кухню. Таня, в привезённом с собой халатике, хлопочет у плиты, а дети доедают, обмакивая в мёд, привезённые из деревни блины и запивают их чаем.

– Всем привет! Проспал я блины?

– Нет, папа, я тебе оставил три штуки. Хватит? – младший Игорь тут же соскочил со стула и подскочил к отцу, а мы на речку поедем?

– Конечно, сейчас вот окунусь сам и поедем, да, мама, – обратился он к Тане.

– Ох, а куда ж я с вами, с мужиками, денусь! На речку, так на речку. А кое-кто обещал в ресторан сводить?

– Не вопрос! Вечером пойдём в ресторан.

– Ого, – вставил Игорь, – и я с вами.

– А я в компьютерный клуб, – прожевав, вставил Антон.

– Никаких ресторанов и никаких клубов, – отрезала мать, – мне завтра на работу, вы что?

– Мама, а мы остаёмся?

– Нет, дети! Папа приедет и заберёт вас позже. Правда папа?

– Ну, конечно, – неопределённо пожал плечами Алексей, -конечно приеду и конечно заберу.

– Давайте, собирайтесь на речку.

Дети убежали на улицу, проигнорировав возмущение мамы по поводу неубранных чашек и тарелок.

– Тебе звонили утром, Лёша. Я сказала, что у тебя отгул и ты спишь.

– А кто звонил?

– Директор лесхоза и помощник прокурора. Что-то опять случилось у тебя. Как всегда…

– Во сколько звонили?

– Часов в девять.

Алексей подошел к телефону, набрал свой рабочий телефон. Трубку поднял Болохин:

– Здорово, Алексеевич. Как отдыхается?

– Нормально, Петрович. Что там за движение?

– Да тут же «бродяги» субботние на тебя жалобу написали. Я ездил в прокуратуру, только-только вернулся.

– И что?

– Писал объяснение.

– И в своей конторе тоже писал? – не без сарказма спросил Алексей.

– Алексеевич, конечно, писал. Я человек военный.

– Ты, Саша, мент, а не военный. Военные Родину защищают, а ты её только подчищаешь. Без обиды, Петрович. Ну, и что там? Сухари сушить?

– Как всегда, Алексеич. Они у тебя давно должны быть насушены. Если что! А пока можешь не беспокоиться, отдыхай. Завтра всё расскажу. Да, вот ещё что. Ты сегодня на служебной машине никуда не едь. Ладно?

– Понял. Хорошо, что предупредил. А что, пасти приказали?

– Да, что-то вроде этого. Завтра, завтра, Алексей Алексеевич. Мы сказали, что машина у шофёра дома. Антонович подтвердил.

– Конспираторы. Ну так пусть приедет и заберёт. На фиг она мне. Я сейчас уеду на своей, а вечером созвонимся. Ты мне позвони часов в десять. Договорились?

Алексей положил трубку. Таня вопросительно взглянула:

– Ну, я же говорила…

– Тссс, мать! – перебил её Алексей, взял за плечи, привлёк к себе, – всё в полном порядке. Собирайся.

– Лёша! В шесть вечера последний автобус. Мы должны успеть. И не потакай Игорю. Дети едут со мной. Захочешь, приедешь сам.

– Не хочется, Таня мне с тобой ругаться, а надо бы. Ну, посмотрим. Что там у тебя так вкусно пахнет?

– Это твои утки. Я их стушила в духовке. А тех, замороженных я заберу домой. Можно?

– Конечно, конечно, – он потянулся поцеловать её в губы, но она увернулась, и он ткнулся губами ей в щёку, – Поехали! Антон, – достав из кармана куртки ключи, протянул сыну, выгони «Волгу» из гаража, а УАЗ поставь на улице.

– На «Волге» поедем?

– Да!

– А дашь проехать?

– Уже дал. Беги.

Сын убежал, а Алексей полез в мусорное ведро.

– Лёша, ты что?

– На-а-а-до! – важно протянул он, извлекая пакет с перьями и утиными потрохами.

– Что ты делаешь, – возмутилась Татьяна, – ты в своём уме?

– Вполне, если не считать, что я без ума.

– Что-о-о??

– Без ума, говорю, от тебя!

– Обманщик, – довольно улыбнувшись, Таня легонько стукнула его ладошкой по макушке, – не верю я тебе.

– А ты поверь, и всё тут.

– Ладно, посмотрим, – многозначительно расширила она глаза, – проверим! Может, и поверим. А ты зачем это достал? Я всё ведро собиралась только что вынести.

– Это, наживка для раков. Там всё увидишь. Собирайся. А то скоро все машины уедут, – показал он в окно на проезжающий под окном УАЗ.

На реке детки сразу бросились купаться. Таня, не бравшая с собой купальник, ходила по речному песку босиком, заходила в воду, высоко подобрав юбку и, весело смеясь, убегала от балующихся брызгами детей.

Алексей порубил ножом утиные потроха и приготовил примитивные удочки: на палочки вербы навязывал кусок бечёвки с гайкой на конце. К этому же концу с гайкой на петлю навязал кусочки потрохов. Пройдясь вдоль берега, забросил около двадцати удочек, вернулся к машине. Незаметно подкравшись, ухватил Татьяну на руки и вошёл в воду. Она, крепко обнимая его за шею двумя руками, умоляла его вернуть «на землю».

– А поцелуй?

– На! – она чмокнула его в щёку.

– Не-а, такой не пойдёт. Сейчас пойду глубже!

– Ой-ой. Ну, что ж ты? А дети?

– А мы не смотрим, – вмешался, стуча зубами, Игорь, – целуй сколько угодно! А то папа зайдёт по самую шею. Что будешь делать, пищать, что ли?

– Ну, раз не смотрите, то ладно уж! – она склонилась, поймала своими губами губы Алексея. Так и вынес он её на берег. За ними повыскакивали довольные дети, и вскоре на берегу задымил уютный костерок. Настрогав палочек и нанизав на них сало, все принялись жарить этот своеобразный шашлычок, обмакивая стекающий жир на хлеб. Когда дети сменили вторую порцию, Алексей предложил проверить «удочки». Они вчетвером отправились проверять: клюнули ли раки на приманку. И уже на первой удочке последовала удача. Антон медленно и аккуратно поднял над водой вцепившегося в приманку рака. И на второй, и на третьей удочке висели раки, а на четвёртой – сразу двое. За час они поймали штук тридцать раков, и встал вопрос: что с ними делать? Котелок остался дома, и дети приняли решение завезти раков домой в город, выпустить в озеро. На протест матери Игорь резонно парировал: «Мы же не спорили с тобой, что едем домой. И ты не спорь, что мы природу охраняем».

– Ох, охранник! Весь «батюта», ладно уж, берите. Но я до них не дотронусь.

Часы показывали четырые часа вечера, когда они засобирались обратно. Дети обратно искупались и, укутавшись в байковое одеяло, грелись от печки, включенной отцом специально для них на ходу.

Дома они ополоснулись под душем, с удовольствием «умяли» свой обед. Раков Алексей разместил в пластиковом ведре, накрыл захваченной с реки мокрой речной травой. За пару часов езды с ними ничего не случится. Дети ушли на улицу. Таня вымыла посуду, собрала свою сумку. Сделав кофе на двоих, присела за стол. Напротив сел Алексей. Они молча пили кофе, не мигая глядя друг другу в глаза. Алексей молча говорил:

– Ну, что? Уезжаешь?

Она парировала:

– Ну, что? Не едешь с нами? Остаёшься один?

– Да, остаюсь!

– Ну и оставайся!

Наконец заговорил Алексей:

– Когда ещё приедешь?

– Не знаю. А ты?

– Не знаю, как позовёшь. А ты позовёшь?

– Точно так, как и ты. Ты позвал?

– Да!

– Нет, Лёша! Это я сама напросилась, сама приехала в пустой дом. Сама постирала неизвестно какую и неизвестно чью постель. Я, Лёша, всю жизнь все сама. Ты же не споришь? Дети – я, дом – я, всё – я. А ты?

– Таня, давай не будем, так хорошо было, есть. Может, всё уляжется, восстановится?

– Может. Только само оно и не уляжется, и не установится, Лёша! Необходимо что-то делать…

– Таня! Сколько времени? Пять? Шестой? Поехали на вокзал. Или распаковываемся.

Они молча вышли, Алексей сунул ей деньги в руку, положил сумку в багажник. Тронулись. Возле магазина Таня попросила остановить: купить детям в дорогу минералки. Вернувшись, зло бросила Алексею:

– На меня здесь так нахально смотрят и улыбаются, что мне показалось, что все они твои любовницы.

– Ого! Ты меня так высоко ценишь?

– Да ладно, не прибедняйся, – смягчилась она, и Алексей заметил, что её щёки покрылись румянцем.

Уже на вокзале, прощаясь, она прижалась к нему и спросила на ухо:

– А ты так и не понял, зачем я приезжала?

– Не-а!

– Ну, и не надо. Только… Знай, что мне тебя так не хватает, Лёша. Вот я и приехала. И мне хорошо… с тобой.

– Ладно. Я скоро приеду, не горюй, добро? Всё будет хорошо.

– Не будет, Лёша. Со мной ты один, а без меня – другой. И тот, другой, победил первого, моего. Понимаешь?

– Не очень, хотя догадываюсь. Тебе нужно, чтобы я был постоянно рядом. В любое время. А у меня… работа. Так мы с тобой и прожили жизнь. Что теперь менять? Ты уж постарайся меня понять. И простить. По-другому не будет.

– Я знала, Лёша. До свидания, – дрожащим голосом попрощалась она, чмокнула в щёку и села в автобус, где её давно уже поджидали дети.

Алексей помахал им рукой, вернулся в машину, выехал за город и остановился у реки. Вскоре из города показался автобус, пригнав волну горячего воздуха, пронёсся мимо, унося в себе машущие ладошки его детей и жены.

* * *

Следующий день начался с поездки в прокуратуру. Опять допрос, опять очные ставки, объяснения, оправдания. Ближе к вечеру Алексей не выдержал, вспылил:

– Какого лешего! Я ещё буду оправдываться? Я в следующий раз постреляю их, как рябчиков. И не будет вот таких разборок. За кого здесь хотят меня выставить? Кому это выгодно: мешать работать? Сколько вы, прокуроры, и вы, милиция, за этот год отловили браконьеров? Ноль? А наша охрана природы – ноль? А общество охраны природы – ноль? А деньги государственные за соблюдение природоохранного, в том числе, законодательства кто получает? Я? Я на полном хозрасчёте, сам себе деньги зарабатываю. И двенадцати егерям тоже. А вы? С вас никто не снимал ответственности за борьбу с браконьерством…

– Ну не такими же методами! – перебил его помощник прокурора, -вы же им побои нанесли, в наручники заковали. Кто вам дал такое право?

– Такое право? Это вы, прокурор, у меня спрашиваете? Да я их не только в наручники, их застрелить имел право! Это по мне стреляли, это вам известно из моих протоколов и из осмотра места происшествия…

– Протокол осмотра места происшествия составлен процессуально неграмотно, а значит, он недействителен, – вновь оборвал его помощник.

– Кто за это потеряет работу? Я, милиция, или вы? – вспылил Алексей, – Я защищаю природу, ловлю отморозков, а Вы что, меня за это таскаете по кабинетам? Да плевать я хотел, в таком случае, на ваши вызовы. Будем разбираться выше, и я буду приходить сюда только по повестке, где вы укажете в качестве кого вы меня отвлекаете от работы, и кто возместит тот ущерб, который в материальном плане несёт охотхозяйство от вашей тягомотины, ясно?

– Ясно, что вы сейчас заработаете штраф за неподчинение законным требованиям представителей…

– Да пошли вы… представители. Разговор окончен. Составляйте протокол, да пойдём в суд…

Алексей, хлопнув дверью, вышел из кабинета и в коридоре столкнулся с прокурором района. Не здороваясь, хотел пройти мимо, но тот остановил его:

– Алексей Алексеевич! Здравствуйте. Что-то случилось, что я ваш голос услышал из своей приёмной?

– Да ну их, нет сил с вашими «законниками» общаться. Вырвали последние нервы…

– Вы, Алексей Алексеевич, не горячитесь, пойдёмте ко мне…

Они ушли в кабинет, и уже через десять минут Алексей вышел из кабинета, спокойно улыбнулся секретарше, и, усевшись на переднее сиденье УАЗа, бросил водителю коротко: «В лесхоз».

Антонович, не говоря ни слова за всю дорогу, понял настроение шефа: лучше помолчать. Только приехал на работу, вошёл в кабинет – звонок.

– Слушаю вас, алло!

– Алексеевич, здорово, – поздоровался главный охотовед из областного центра, – там у вас в районе гостят норвежцы. Организовать экскурсию в лес с оружием сможешь?

– Ни фига себе, ты чё, Ильич, какую экскурсию?

– У тебя бумаги есть на добычу копытных? Лично?

– Есть, ну и что?

– А у егерей есть?

– Допустим.

– Так вот, возьмите этих «гостей» и добудьте что-нибудь. Они заплатят по прейскуранту как за тур.

– Ильич, ты сам понимаешь, что ты говоришь?

– Так, Лёша. Там у тебя есть ректор одного учебного заведения. Едь к нему, я уже с ним говорил. Так он сам боится с тобой разговаривать. То ли ты грозный там такой, то ли страшный. Это его гости. Они по линии облисполкома нашего. Вот с ним и реши. Зам. пред. облисполкома тоже в курсе. И все стрелки перевели на меня. А я их, Алексей Алексеевич, перевожу на тебя. Хочешь – согласишься и заработаешь валюту, не хочешь, не можешь – не надо. Это твои деньги, твоя зарплата, твой бензин и т. д. Решай там на месте, после обеда звони сюда, я буду ожидать. До свиданий, ведущий инженер-охотовед. А то, может, уже звёздочки жмут или, наоборот, звёздная болезнь, Лёша?

– Да ну тебя. Поеду. Посмотрю. Перезвоню…

Положив трубку, тут же набрал ректора:

– Здравствуйте, охотовед беспокоит.

– А, Алексей Алексеевич! Очень приятно, очень. Я как раз на днях утвердил учебный план, где на четырёх факультетах забиты ваши лекции: по сто часов. Мы очень благодарны вам за инициативу и помощь в составлении программы. Как раз, кстати, у нас сейчас зарубежные гости, они очень заинтересовались…

– Я как раз об этих гостях, – перебил его Алексей, – но это не телефонный разговор. Когда я могу подъехать по этому поводу? Мне только что звонило моё начальство, грозилось…

– Ну что вы! Подъезжайте, если можно, прямо сейчас.

– Хорошо, я буду через полчаса…

Через полчаса он уже входил в приёмную.

– Вас ждут, Алексей Алексеевич, проходите, – приветливо встретила его секретарша.

В большом просторном кабинете его встретил сам ректор и его заместитель по хозяйственной части. Немного поговорив о разных мелочах, перешли на науку.

– Алексеевич! У нас представительная делегация из семи государств. Все заинтересовались и одобрили наше новшество – введение в программу учебного плана предмета «Охрана природы» – тему охотпользования, как отдельного раздела этого предмета. Этот раздел мы вводим на последнем курсе экологического, аграрного, зоотехнического и экономического факультетов. Такого в Европах пока не додумались, вот и ухватились за нашу, извините, Вашу программу с нашими корректировками. Так, что, Алексей Алексеевич, с почином Вас, и ждите приглашения в аспирантуру. А что? Поможем!

– Ладно, ладно. Подождите. За комплименты и поддержку спасибо огромное. И это действительно Ваша, вашего учебного заведения заслуга в том, что нашли время и место для этого курса. Я очень рад, что всё утверждено. Даже и не знаю, как вам отказать в охоте.

– Что Вы, что Вы! Норвежцы, они члены делегации, просят посмотреть в натуре работу Вашего охотхозяйства, рассказать у себя на Родине о том, что видели.

– Ну, Вы дипломат. Менеджер, как сейчас модно отзываться. Прижали меня ловко к стене. Придётся что-то делать, деваться некуда, – Алексей захохотал. Заулыбался ректор, а за ним и его зам. по АХЧ:

– Когда вы планируете их «просвещать»?

– Ну, это, как уж Вы, хозяин, скажете, но, желательно, на этой неделе. Командировка у них заканчивается в пятницу.

– Хорошо. Завтра утром я приеду с ними знакомиться. И вечером увезу их на сутки на свою базу.

– А поохотятся?

– А вы с ними водку в бане пьёте? И с девочками-студентками?

– Алексей Алексеевич!

– Во-о-от! И я о том же!

– Понял, понял. Я всегда знал, что Вы умный и грамотный специалист. Так же как и порядочный человек…

– Всё-всё, спасибо. Я же Вас ещё не возил на охоту. Это ещё предстоит после того, как сдатите экзамены, – при этом они оба рассмеялись, – а пока, я заберу их, только никому пока ничего не говорите, чтоб не помешали нашему общению.

– Договорились. Спасибо, Алексей Алексеевич. До завтра…

Вернувшись в кабинет, Алексей сразу позвонил Козловскому:

– Здравствуй, Михаил. Что у тебя на полях?

– Всё в порядке, Алексеевич. На любой вкус и цвет!

– А на центральном поле?

– Там выходит большой табун. Я пока перегородил пополам заборчиком.

– Отлично. На послезавтра будь готов!

– Лексеич! Там, на центральной вышке шершни гнездо свили. Большущее!

– Ну и что? Убирай!

– Я не могу.

– Почему?

– Я боюсь.

– Что?.. Миша! Не занимайся ерундой, чтоб сегодня вечером гнезда не было.

– Алексеевич. Могу написать заявление…, но шершней я убрать не могу, там не шершни, а «кони», с мой палец величиной. Я ведь докладывал, а вы смеялись: пусть, мол, браконьеров укусят. И Болохин смеялся. Вот пусть герой едет и снимает…

При последних словах егеря, Алексей включил громкую связь в телефоне, и присутствующие в кабинете водитель и Болохин услышали последние слова Козловского.

– Во даёт, а? – возмутился Болохин, – крайнего нашёл. А я что, железный? Лексеевич, я не поеду, у меня аллергия на пчелиный яд!

– Петрович, они ж, шершни, в первую очередь не жалят, а челюстями грызут. Так что, не боись!

– Не поеду! А если поеду – не полезу. Я не враг своему здоровью.

– Во, блин, – почесал затылок Алексей, – выходит, мне на вышку лезть?

Антонович закряхтел: – А запах бензина они вообще не выносят, мне нельзя лезть.

– Та-а-к! – протянул охотовед, – шершней испугались. Поехали!

Забрав по пути Козловского, через час были у вышки. Добротно сработанный из толстых брёвен домик на трёхметровых столбах красовался недалеко от выступающего клином в поле края леса.

Алексей первым полез по лестнице на вышку, открыл дверь и тут же сиганул вниз с трёхметровой высоты: над ним тут же закружились, грозно жужжа, пара-тройка грозных насекомых.

– Это да-а-а! – возмущённо протянул убежавший в машину вслед за коллегами, охотовед. – Надо ехать в деревню, к пчеловодам за сеткой, в магазин за дихлофосом. Езжай, Антонович, а Миша Козловский, останься. Мы с тобой, пока Болохин и Антонович привезут причендалы, пройдёмся, посмотрим, что к чему.

УАЗ укатил, Алексей и егерь скрылись в лесу: Алексей решил пройти и на соседние поля, оглядеть засидки, установленные прямо на деревьях. Когда вернулись, увидели переодетого в химкомплект и с пчеломаской на голове Мишу Пыркова, который, вооружившись банкой дихлофоса, как астронавт из фантастического фильма, неуклюже поднимался по лестнице на вышку. Взобравшись и открыв дверь, он сходу распылил дихлофос на почти метровый «чулок» висевшего от потолка гнезда. Что тут началось! Стоя на почтительном расстоянии, Алексей и егеря услышали резкие щелчки-удары рассерженных насекомых о материал химкомплекта. Миша, тем временем, бесстрашно вошёл в сруб, руками, защищёнными резиновыми толстыми перчатками, взятыми в колхозе у электриков, отодрал гнездо и бросил через дверь на землю. Удары-щелчки стали чаще и звонче, гул роя шершней доносился до машины, в которой спрятались коллеги бесстрашного егеря. Спустившись, Миша поднял гнездо, отволок его к расположенному невдалеке искусственному водопою и попытался его утопить. Замерев от ужасающей сцены, все с восторгом наблюдали за Мишей, который, не обращая внимание ни на что, всё же умудрился упрятать гнездо в воде, положив на него кучу грязи с берега.

Довольный проделанной работой, он направился к машине, увлекая за собой, не менее полусотни разъярённых шершней.

– Миша! Куда ты? Иди назад! Пройдись по кустам и выходи метров за двести отсюда. Мы тебя там с пузырём за отвагу ждём, – закричал Болохин в приоткрытую форточку УАЗа. И зря закричал. Тут же влетел в эту же форточку шершень. Болохин и Алексей стали лупить шапками, пытаясь сбить его, но безуспешно.

– Антонович, гони, – закричал Алексей.

– Куда, гони? А этот гад голову откусит. Ловите его!

Наконец-то удалось сбить безжалостное насекомое на полик машины и растоптать. Антонович быстро рванул с места к квартальной просеке, на которой вдалеке спокойно стоял Миша и махал им своей пчелиной маской: «С шершнями покончено!»

С самого утра Алексей, по обычаю, занялся бумагами в своём кабинете. В восемь утра позвонил Тане и вновь услышал её холодный голос:

– Привет, Лёша! Я опаздываю на работу. Доехали хорошо. Раки все живы и выпущены в наше озеро. Дети спят. Что-то ещё, Лёша?

– Я хотел…

– Если бы хотел, Лёша, позвонил бы и позавчера, и вчера. Я тебе звонила, звонила – никто не подходит. Видать соскучились твои подружки, раз дома не бываешь…

– Таня, я же…

– Ладно, Лёшка, не стоит оправдываться. Я и вправду спешу. Пока…

Она положила трубку. Алексей тут же по привычке закурил, глянул в окно. Во дворе начиналась обычная рабочая суета, по ступенькам в здании слышен цокот каблучков поднимающихся по лестнице женщин. Передав необходимые документы секретарше и в бухгалтерию, поспешил на встречу с иностранцами.

Несмотря на жару, в костюмах, галстуках и белых рубашках, иностранцы с нескрываемым любопытством рассматривают одетого в почти военную форму охотоведа-«рейнджера».

После короткого представления через переводчика, ректор пригласил всех к нему в кабинет, где за вместительным столом, они более двух часов обсуждали проблему экологического «ликбеза» населения и всё нарастающую угрозу урбанизации и антропогенного влияния человека на дикую природу.