Текст книги "Герои, почитание героев и героическое в истории"

«Что же надо делать, что хотите вы, чтобы мы делали?» – спросит кто-нибудь, с выражением нетерпения, почти упрека. И затем, если вы назовете какую-нибудь вещь, какие-нибудь две вещи, двадцать вещей, которые могли бы быть сделаны, он отвернется прочь, с сатирической усмешкой. «Так это ваше лекарство?» Состояние ума, выражаемое таким вопросом и таким ответом, достойно того, чтобы над ним размыслить.

По-видимому, эти вопрошающие философы принимают за доказанное, что существует какая-то «вещь», или пригоршня «вещей», которая могла бы быть сделана. Какой-нибудь Парламентский Акт, «целительная мера» или что-нибудь подобное, что могло бы быть принято, чем общественная болезнь была бы вполне поражена, побеждена, прекращена. Так что, с вашей «целительной мерой» в кармане, вы могли бы спокойно торжествовать и впредь уже ничем не тревожиться. «Ты называешь нам зло, – восклицают такие лица, испытывая праведное огорчение, – и не говоришь, как оно может быть излечено!»

Как оно может быть излечено? Братья, я крайне сожалею, но у меня нет Моррисоновых пилюль⁷ для излечения болезней Общества. Было бы бесконечно удобнее, если бы у нас были Моррисоновы пилюли, Парламентский Акт или целительная мера, которые люди могли бы проглотить раз навсегда и потом продолжать уже идти по старому пути очищенными от всяких бед и зол! К несчастью, у нас нет ничего такого; к несчастью, сами Небеса не держат ничего такого в своей богатой фармакопее. Нельзя предпринять никакой такой «вещи», которая бы вас исцелила. Должно произойти коренное и всеобщее изменение вашего обихода и строя жизни, самый мучительный разрыв между вами и вашими химерами, роскошью и ложью, чрезвычайно тягостное, почти «невозможное» возвращение к природе, ее правде и целостности. Для того чтобы внутренние источники жизни могли, подобно вечным Источникам света, снова засиять и очистить ваше надутое, опухшее, постыдное существование, близкое в его теперешнем виде к бесславной смерти! Или смерть, или все это должно произойти. Посудите сами, могут ли при таком диагнозе быть найдены какие-нибудь Моррисоновы пилюли?

Но если Источник жизни внутри вас снова потечет, то какие бесчисленные «вещи», целые ряды, классы и континенты «вещей» год за годом, десятилетие за десятилетием и век за веком окажутся исполнимыми и будут исполняемы! Не Эмиграция, Воспитание, Отмена Хлебных законов, Санитарные правила, Поземельный налог – не одно только это, ни даже в тысячу раз большее, чем все это! Благое Небо, тогда найдется в глубине сердца некоторых отдельных людей свет, чтобы различать, что справедливо, повелено Всевышним Богом, должно быть исполнено, как бы это ни было «невозможно». Пустая болтовня в защиту явно несправедливого сократится тогда до узких границ. Пустая болтовня в Избирательных собраниях, Парламентах и где бы то ни было еще, когда будут люди, имеющие очи, чтобы видеть самую сущность Божественной Правды тех вещей, о которых болтают, – эта болтовня сделается тогда действительно чрезвычайно пустой.

Молчание таких людей, – как оно красноречиво в ответ на такую болтовню! Такая болтовня, испуганная своим собственным тощим эхом, невыразимо притихнет. Даже, быть может, она на некоторое время почти совершенно исчезнет, ибо мудрые будут отвечать ей в молчании, и даже простецы научатся от них, как ее осаживать, где бы они ее ни услышали. Это будет благословенное время. Много «вещей» сделаются исполнимыми, а «если нет мозга, то стоит ли говорить о глупости»? Тогда уже какой-нибудь «Хлебный закон» не потребует для себя целых десяти лет. Нельзя будет постоянно о нем толковать и рассуждать, если беспристрастные лица скажут со вздохом, что они в течение уже такого-то времени не слышали никаких «доводов», приводимых в его пользу, кроме таких, которые могут довести до слез не только ангелов, но даже самих ослов!

Вполне благословенное время, когда болтовня притихнет и в разных местах станет слышна какая-нибудь настоящая речь. Все благородные вещи начнут становиться видимыми благородно открытому сердцу, да и вообще они только ему и открываются. Разница между справедливым и несправедливым, истинным и ложным, работой и лжеработой, речью и болтовней снова будет (какой она обыкновенно и была для наших более счастливых отцов) – бесконечна. Бесконечна, как между Божественным и Адским, т. е. тем, чего ты не должен делать, благоразумие повелевает тебе даже не пытаться делать, из-за чего тебе было бы лучше повесить себе мельничный жернов на шею и быть брошенным в море, чем браться за него! Братья, все это совершат для нас не Моррисоновы пилюли и не какое-нибудь целительное средство.

И однако верно до буквальности, что до тех пор, пока в том или другом виде это не будет совершено, мы останемся без исцеления; пока это не начнет совершаться, исцеление не начнется. Ибо Природа и Действительность, а не Канцелярщина и Видимость составляют до настоящего часа основание человеческой жизни. На них, все равно на каком слое, человек, его жизнь, силы, все его интересы рано или поздно, но неизбежно должны основаться и быть ими поддержанными или ими поглощенными, смотря по тому, насколько они им соответствуют. Относительно их предлагается не вопрос: насколько соответствуете вы Даунинг-стрит⁸ и признанной Видимости, а насколько соответствуете вы Божьему миру и действительной Реальности вещей? Эта Вселенная имеет свои Законы. Если вы живете с Законом в согласии, то Законодатель будет к вам дружелюбен; если нет – нет. Увы! Никаким Биллем о реформе⁹, баллотировочным ящиком, Хартией о пяти пунктах, вообще никакими ящиками или биллями или хартиями вы не произведете следующего алхимического превращения: «Дан мир Рабов. Извлечь Честность из их соединенного действия!» Это перегонка, раз навсегда невозможная. Пропускайте его через реторту за ретортой, получаться будет все-таки Бесчестность в новом наряде, с новыми красками. «Пока мы продолжаем оставаться холопами, каким образом может явиться какой-нибудь герой, чтобы нами управлять». Нами управляет, без всякого сомнения, только «лжегерой», имя которого – Шарлатан, дело и приемы управления – Угодничество, а также Лживость и Самодовольство. Ему Природа отвечает – и должна отвечать, когда он обращается к ней с речью, – вечным «Нет»! Народы перестают пользоваться дружеским расположением Законодателя, если они ходят путями, несогласными с Законом. Вопрос Сфинкса¹⁰ остается неразрешенным ими, становится все более неразрешимым.

И поэтому, если ты снова спросишь, основываясь на гипотезе Моррисоновых пилюль: «Что же надо делать?» – позволь мне ответить тебе: через тебя в настоящее время почти ничего. Для тебя, каков ты сейчас, то, что ты должен делать, если возможно, – это перестать быть пустым отголоском сплетен, эгоизма, близорукого дилетантизма и сделаться, хотя бы в бесконечно малом масштабе, верной, внимательной душой. Ты должен обратиться к твоему внутреннему человеку и посмотреть, есть ли там какие-нибудь следы души; а до тех пор ничего не может быть сделано! О, брат! Мы должны, если возможно, воскресить в себе хоть частицу души и совести, переменить наш дилетантизм на искренность, наши мертвые сердца из камня на живые сердца из плоти. Тогда мы различим не одно, но, в более ясной или более смутной последовательности, целую бесконечность того, что может быть сделано. Сделайте первое из этого, сделайте его; второе станет более ясным и более удобоисполнимым; второе, третье, трехтысячное уже начнет быть возможным для нас. Мы будем спрашивать тогда не какие-нибудь Моррисоновы пилюли, в качестве ли их потребителей, в качестве ли продавцов, а совершенно иной сорт лекарств: Шарлатаны не будут иметь уже власти над нами; ее получат истинные Герои и Целители!»

Не будет ли это делом, достойным «исполнения»: освобождать себя от шарлатанов, от лжегероев; все более и более освобождать от них целый мир? Они – единственная отрава мира. Раз мир от них свободен, он перестает быть миром Дьявола, во всех своих фибрах презренным, проклятым, – и начинает быть миром Бога, благословенным и ежечасно приближающимся к благословению. Ты по крайней мере не будешь снова подавать голоса за разных шарлатанов, оказывать почет разным раззолоченным пустотам в человеческом облике. Ты будешь узнавать ханжество по его звуку. Будешь бегать от ханжества с содроганием, дотоле никогда не испытанным, как от явного служения на Шабашах Колдунов, истинно современного поклонения Дьяволу, более ужасного, чем всякое другое богохульство, кощунство или самая настоящая мерзость, о которых когда-либо было слышно между людьми. Ужасно быть всему этому свидетелем в его настоящем пополненном виде! И Шарлатан, и Одураченный, и мы должны всегда держать это в уме, суть лицо и изнанка одной и той же материи: личности, взаимно заменяющиеся. Переставьте вашего одураченного в соответствующую, питательную среду, и он сам может сделаться шарлатаном. В нем есть потребная гнилостная неискренность, откровенная жадность до выгоды и чувство, закрытое для истины, а из этого-то шарлатаны во всех их видах и делаются.

Увы, не герою, нет, а лжегерою по праву необходимости принадлежит мир холопов. «Что же надо делать?» Читатель видит, похоже ли это на то, чтобы искать и глотать какие-нибудь «целительные средства»!

Если отдельное лицо несчастно, что надлежит ему прежде всего делать? Жаловаться на того или другого человека, ту или другую вещь? Наполнять мир и улицу сетованиями, укорами? Совсем не то, совершенно наоборот. Все моралисты советуют ему жаловаться не на то или другое лицо, ту или другую вещь, а только на самого себя. Он должен знать как истину, что, будучи несчастным, он сам не был мудр, именно он. Если бы он добросовестно следовал Природе и ее Законам, то Природа, всегда верная своим Законам, послала бы ему и успех, и прибыль, и счастье. Но он следовал иным Законам, чем Законы Природы, и теперь Природа, истощив с ним свое терпение, оставляет его с его отчаянием; отвечает ему с чрезвычайно глубоким смыслом: нет, не этим путем, сын мой! Иным путем должен был бы ты достигать благополучия: это, ты сам видишь, – есть путь к неблагополучию, именно это!

Так советуют все моралисты, а именно, что человек должен с раскаянием сказать прежде всего самому себе: вот, я не был достаточно мудр. Я покинул Законы Действительности, которые называются также Законами Бога, и ошибочно принял за них Законы Лжи и Видимости, которые называются Законами Дьявола; и поэтому-то вот куда я и пришел!

И с Народами, которые сделались несчастными, в основе происходит то же самое. Древние руководители Народов, Пророки и Жрецы, и как они еще там называются, хорошо это знали и вплоть до последнего времени определенно этому учили и внушали это. Современные руководители Народов, которые также являются под множеством различных имен: Журналисты, Политэкономы, Политики, Памфлетисты, – совершенно это забыли и готовы даже это отрицать. Но тем не менее это остается навеки неотрицаемым, и нет никакого сомнения, что мы все еще будем этому научены и будем вынуждены вновь это исповедовать. Нас до тех пор будут теснить и бить, пока мы этого не выучим, и в конце концов мы или хорошо это узнаем, или будем постепенно стеснены до смерти. Ибо отрицать этого нельзя! Когда Народ несчастен, то древний Пророк был прав и не ошибался, говоря ему: «Вы забыли Господа, вы покинули пути Господни, иначе вы не были бы несчастны. Вы жили и вели себя не согласно законам Действительности, но согласно законам Обмана, Лицемерия и вольного и невольного Заблуждения относительно Действительности. И смотрите: Неправда истаскалась, долготерпение Природы к вам истощилось, и вот до чего вы дошли!»

Несомненно, в этом нет ничего особенно непостижимого, даже Журналисту, Политэконому, современному Памфлетисту или вообще всякому двуногому животному без перьев. Если страна находит себя несчастной, то вполне несомненно, что страна эта была дурно руководима. С несчастными Двадцатью семью Миллионами, сделавшимися несчастными, – то же, что с Одним, сделавшимся несчастным. Они, как и он, покинули путь, предписанный Природою и Высшими Силами, и таким образом впали в нищету, бедствие, несчастье. И, остановившись, чтобы посмотреть на себя, они вынуждены плакать и восклицать: «Увы, мы не были достаточно мудры!! Мы приняли преходящую, поверхностную Видимость за вечную основную Сущность; мы далеко уклонились от Законов Вселенной, и вот теперь лишенный закона Хаос и пустая Химера готовы пожрать нас!» – «Природа за последние столетия, – говорит Зауэртейг¹¹, – повсеместно считалась мертвой, как бы некими старыми недельными часами, сделанными много тысяч лет тому назад и еще тикающими, но все-таки мертвыми, как медь. Причем Мастер в лучшем случае сидит и смотрит на них издали, странно и поистине недоверчиво. Но теперь я счастлив заметить, что она повсеместно утверждает себя не мертвой и вовсе не медью, но живой и чудодейственной, небесно-адской, и притом с горячностью, которая постепенно проникнет снова сквозь самые толстые головы на этой Планете!»

Для всех смертных теперь вполне бесспорно, что управление нашей страной не было достаточно мудро. Руководить и управлять ею были поставлены люди слишком неразумные, и вот куда они ее привели; мы должны найти более мудрых – или мы погибнем! Этой степени прозрения достигла вся Англия; но пока еще не дальше. Вся Англия стоит, ломая руки и спрашивая себя почти в отчаянии: что же дальше? Билль о реформе оказался несостоятельным; Бентамовский Радикализм, евангелие «просвещенного Эгоизма», – вымирает или вырождается в Хартию о пяти пунктах¹², среди слез и воплей людских. На что же теперь надеяться или что теперь пробовать? Хартия о пяти пунктах, Свободная торговля, Расширение Церкви¹³, Подвижной тариф; к чему, ради самого Неба, должны мы теперь приступить, чтобы нам не провалиться в пустую Химеру и не быть пожранными Хаосом? – Положение, не терпящее отлагательства и одно из самых сложных в мире. Божья Весть никогда не приходила к более толстокожему народу. Божьей Вести никогда не приходилось проникать сквозь более толстые покровы, в более тупые уши. Это – Действительность, говорящая еще раз чудодейственным, громовым голосом, из самого центра мира. Как неведом ее язык глухой и безумной толпе! Как ясен, неопровержим, грозен и в то же время благодетелен он для немногих слышащих. «Вы должны сделаться мудрее – или вы должны умереть! Вы должны сделаться более верными Действительности Природы, или пустая Химера вас поглотит. Вы исчезнете в вихрях огня, вы и ваш Маммонизм, Дилетантизм, ваша философия с Мидасовыми ушами, ваши Аристократы-охотники!» – Такова Божья Весть, дошедшая нам еще раз в наши дни.

Нужно, чтобы нами управляли с большею Мудростью, нужно, чтобы мы были управляемы Мудрейшими, имели Аристократию Таланта! – восклицают многие. Верно, в высшей степени верно; но как этого достигнуть? Следующее извлечение из статьи нашего молодого друга достойно внимания. «В настоящее время, – говорит он, – …повсюду раздается вопль, членораздельный и нечленораздельный, по «Аристократии таланта», т. е. по такому Правящему Классу, который действительно правит. Он не берет только жалованье за управление и в то же время никакими способами не может быть удержан от дурного управления, издания Хлебных законов и того, чтобы всячески нас дурачить. В такое время не будет совершенно бесполезно напомнить некоторым из наиболее зеленых голов, сколь страшно трудное дело добыть такую Аристократию! Надеетесь ли вы, друзья мои, что необходимая вам Аристократия Таланта может быть набрана сразу, первым попавшимся способом, из всего населения, расположена в наилучшем военном порядке и поставлена править над нами. Что она может быть отсеяна, как зерно от мякины, из Двадцати семи Миллионов Британских подданных, что какой-нибудь баллотировочный ящик, Билль о реформе или какая-нибудь другая Политическая Машина, при помощи какой бы то ни было деятельной Силы Общественного мнения, способны произвести упомянутый процесс отсеивания? О, если бы Небу было угодно, чтобы у нас было сито, чтобы мы могли хотя бы только представить себе какой-нибудь вид сита или ветрогона, или nec plus ultra¹⁴ механизма, доступного человеческому измышлению, который сделал бы это!

И тем не менее несомненно, что это должно быть сделано, это непременно будет сделано. Мы быстро катимся по пути к разрушению. Каждый час подводит нас к нему все ближе, пока оно, в той или другой степени, не наступит. Исполнение не подлежит сомнению; сомнительны лишь метод и затраты! Я даже укажу вам безошибочный способ просеивания, с помощью которого тот, у кого есть способности, может быть отсеян, чтобы править нами, и эта самая благословенная Аристократия Таланта будет нам в значительной степени мало-помалу дарована. Безошибочный способ просеивания, но в применении которого, однако, ни одна душа не может помочь ближнему, а всякий должен, с благоговейной молитвой к Небу, стараться помочь себе сам. Все дело в том, о, друзья, чтобы все из нас, многие из нас получили способность правильно узнавать талант, – чего теперь так страшно нам недостает! Способность правильно узнавать талант подразумевает правильное почитание его, подразумевает, – о, Небо! – подразумевает столь многое!

Например, ты, Бобус Хиггинс, крупный фабрикант колбасы, ты, кто поднимает такой крик из-за этой Аристократии Таланта, что, собственно, главным образом чтишь ты в глубине твоего большого сердца? Талант ли, т. е. благородное внутреннее достоинство всякого рода, о, несчастный Бобус? Тот благороднейший человек, которого ты видел в обтрепанном сюртуке, – оказал ли ты ему когда-нибудь почтение? Хотя бы только разобрал ли ты, прежде чем его сюртук сделался лучше, что он вообще благородный человек? Талант! Я признаю, что ты способен почитать славу таланта, силу, богатство, знаменитость или другие успехи таланта. Но сам талант – это вещь, которой ты никогда и в глаза не видал. Кроме того, чем более всего гордишься ты в самом себе, рассматриваешь ты в себе с наибольшим удовольствием твоим умственным взором в часы размышления? Признайся же, чем – только Бобусом в чистом виде, лишенным даже своего имени и рубашки и брошенным в таком виде перед обществом, – им ли ты восхищаешься, за него ли благодаришь Небо? Или же Бобусом и его кассовыми счетами, колбасными, в которых жир так и каплет, почестями, богатой обстановкой, запряженным пони шарабаном, до известной степени приводящим в восхищение некоторых лиц из холопской породы? Твоя собственная степень достоинства и таланта, имеет ли она для тебя бесконечную цену или только конечную, измеряемую степенью твоего денежного оборота и того, что ты получил похвалами или колбасами?

Бобус, ты находишься в заколдованном кругу, более круглом, чем любая из твоих сосисок. И ты никогда не подашь голос или не будешь сочувствовать никакому таланту, который уже добился того, чтобы за него подавали голос!» – Здесь мы ставим точку, ибо все читатели уже замечают, к чему «Индикейтер» теперь клонит.

«Да, больше Мудрости!» Но где найти больше Мудрости? У нас уже есть в некотором роде Коллективная Мудрость, хотя «классовое законодательство» и еще одно или два обстоятельства несколько ее искажают! Но вообще же, подобно тому как говорится: «Каков приход, таков и поп», – мы можем сказать: «Каков народ, таков и король». Тот человек оказывается поставленным и избранным, который наиболее способен быть поставленным и избранным. Кого могут избрать самые неподкупнейшие Бобусы, кроме как какого-нибудь Бобиссимуса, если они только такового найдут?

Или же, может быть, во всем Народе нет достаточно Мудрости, как ее ни собирай, чтобы составить нечто подходяще Совокупное! И такой случай также может произойти. Разоренный человек доходит до разорения, потому что в нем не было достаточно мудрости. Очевидно, что то же может быть и с Двадцатью семью Миллионами соединенных людей!

Но поистине один из неизбежнейших плодов Немудрости в Народе есть то, что он не может воспользоваться всей Мудростью, которая в нем действительно заключается. Он управляется не мудрейшим изо всех, кого он имеет и кому одному принадлежит божественное право управлять всеми народами. Он управляется лжемудрейшим или хотя бы только явно не-столь-мудрым, если только он наиболее ловок в других отношениях! Это неизбежнейшее следствие Немудрости, а также и печальнейшее, неизмеримейшее. Не столько то, что мы можем назвать ядовитым плодом, сколько всеобщая смертельная болезнь и отрава всего дерева. Ибо таким образом взращиваются, доводятся до гигантских размеров все сорта Немудростей и ядовитых плодов, до тех пор, пока, так сказать, древо жизни не сделается повсюду древом смерти и убийственная немудрость не покроет всего своею тенью. И тогда будет сделано все, что доступно искусству человека, чтобы заглушить повсюду всякую Мудрость при самом ее рождении. Поразить наш бедный мир бесплодием Мудрости – и сделать неподходяще Совокупным самую высшую Коллективную Мудрость, будь она собрана и избрана хоть самими Радамантом, Эаком и Миносом¹⁵, не говоря уже о пьяных десятифунтовых Избирателях с их баллотировочными ящиками! Теперь нет Мудрости: как же вы ее «соберете»? Это – все равно что промывать улучшенным способом ил Темзы, дабы найти в нем больше золота.

Поистине первое необходимое условие – чтобы Мудрость была налицо. Но и второе, подобное ему, составляет, в сущности, одно с ним. Эти условия действуют друг на друга всеми своими фибрами и существуют постоянно и неразлучно вместе. Если в вашем Народе много Мудрости, то она непременно будет добросовестно собрана. Ибо мудрые любят Мудрость и всегда будут стремиться к ней как к жизни и спасению. Если у вас мало Мудрости, то и эта малая будет дурно собрана, растоптана под ногами, приведена, насколько это возможно, к уничтожению. Ибо безумные не любят Мудрости; они и безумны прежде всего потому, что никогда не любили Мудрости, а любили свои собственные аппетиты, тщеславие, украшенные гербами экипажи, полные кубки. Таким образом, ваша свеча зажжена с обоих концов и быстро подвигается к сгоранию. Так исполняется сказанное в Евангелии: «Имущему дано будет, а у неимущего отнимется и то, что он имеет». Совершенно буквально, чрезвычайно роковым образом слова эти здесь исполняются.

Наша Аристократия Таланта, по-видимому, находится от нас еще на значительном расстоянии; не так ли, о Бобус?