Текст книги "О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы"

Далее Матюродам – макет Голландии в 1/25 натуральной величины… Из-за дождя отменён очередной музей – и пожалуйте в родное посольство. На стене огромная картина кисти далеко не Рубенса: под сенью берёзок отдыхают две колхозницы, телес не видно – всё плотно скрыто сарафанами, а волосы прикрыты косынками. Они полулежат и счастливо улыбаются: рапорт о косовице хлебов в центр послан досрочно… К нам вышел некий ответственный товарищ и заверил нас, чтобы мы не беспокоились: на родине всё хорошо, страна уверенно идёт по пути социализма…

12 июля

Снова Гаага. Музей Маурицхейс. Среди картин знаменитый урок анатомии Рембрандта – «Анатомия доктора Тульпа», написанная в 1632 году, ровно за 300 лет до моего рождения. Полотна Якоба Иорданса, Яна Вермеера… Город Гарлем, музей Франса Хальса. «Стрелки гильдии св. Адриана» (1633). Как писал какой-то наш критик о художнике, «свои разочарования, горечь и тревогу Хальс умеет превратить в прозрение великой истины…». На улице в лавочке не удержался и купил за один гульден и 25 центов фаянсовую тарелочку с изображением традиционной голландской мельницы…

В 12.25 въехали в Амстердам, в северную Венецию. Небольшой отель «Наполеон»… Амстердам – коловращенье машин, людей, суета, Музей восковых фигур мадам Тюссо, секс-шопы…

13 июля

Дом-музей Анны Франк. Городской парк, наводнённый хиппи. «Музеи – это старая Голландия, а хиппи – новая…» – объяснила гид. Среди хиппующих молодых людей как-то по-иному воспринимаешь наши студенческие строительные отряды: «А я еду, а я еду за мечтами, за туманом и за запахом тайги». Тут совсем иные пристрастия и иные запахи. Любовь под открытым небом…

Рядом с городским парком Рейксмузеум. Обширная коллекция Рембрандта ван Рейна. И знаменитейший «Ночной дозор»…

Итальянский ресторан «Пино» удивил знакомыми с юности мелодиями: «Полюшко-поле», «Кирпичики», лещенковская «Татьяна» с воспоминаниями золотых дней и кустов сирени… Вечером в гордом одиночестве посмотрел фильм Бертолуччи «Последнее танго в Париже» (примечание из сегодняшнего дня: у нас эта лента смогла демонстрироваться лишь после падения СССР и железного занавеса).

14 июля

Заандам. Домик Петра Великого. Вылизанная до блеска деревушка Саншесханс. Волендам. На катере по амстердамским каналам. Район секс-шопов. «100 процентов порно. Гарантия». Набережная продажной любви.

 
Осмотрелись немного и в ночные дозоры
Мы отправились снова, как встарь.
Посмотрели в окошко, как живописные крошки
Зажигают призывно фонарь… –
 

продекламировала в автобусе Марсела стихи неизвестного поэта.

Саша Кутейницын работает в журнале «Здоровье». Рассказывает, как в редакцию приходят мешками письма, в которых просят помощи и советов в запретной области секса. На почве незнания льются ночами невидимые слёзы, разыгрываются трагедии, рушатся семьи. Жёсткое табу на интим оборачивается страшным бумерангом против людей. Но нельзя! Не принято у нас об этом. Главное для советского человека – это труд, здесь человек всё должен знать, понимать и чувствовать, как прекрасен он, этот самый труд. В человеке должна быть воспитана, как язвительно заметил критик Янов, «великолепная способность безупречно вкалывать в любых самых нечеловеческих условиях» («Новый мир», 7-1972). А постель? Извините! Пережиток прошлого. Тяжёлое наследие царского режима…

15 июля

Как говорил Горацио: «Но вот и утро в розовом плаще росу пригорков топчет на востоке». Проснулся в 4 часа и перебирал в памяти минувший день. Фраза одной журналистки: «Вера, я не понимаю, как живут лесбиянки, ведь у них для ЭТОГО ничего нет»…

За завтраком Марсела объявила: «Сегодня воскресенье. Всё закрыто, кроме девочек». Она сделала эффектную паузу и добавила: «Но голландцы к ним не ходят».

А нас повезли на кладбище Амерсфоорт, где достойно захоронены советские воины. На плитах значатся фамилии: Моисеенко Адам, Нога Фёдор, Бобров Михаил… Заснули вечным сном молоденькие парни на далёкой и незнакомой голландской земле. Они полегли для того, говорят нам, чтобы никогда не было войн и несправедливости. Но разве войны кончились и разве зло по-прежнему не властвует на земле?

…От Амерсфоорта до Сафари 60 км. Сафари – это Африка в миниатюре… Сафари – это звери на воле. По пути то и дело слышались шутки, кто кого съест… жирафы, зебры, страусы, львы, носороги.

16 июля

С утра погода стояла на отлёт.

 
Сердце рвётся в груди на части,
Надоел уже Амстердам.
Я лечу сегодня, Щекастик,
Чтоб к любимым припасть к ногам, –
 

писал я, примостившись к гостиничной тумбочке. «А если вдруг какой-то турк / Тебя загонит в Люксембург…»

До аэропорта музей Винсента Ван Гога. 230 полотен и 500 рисунков… Аэропорт Схипхол. Поднимаемся по трапу и имеем счастье лицезреть курносые физиономии русских стюардесс. Взревели турбины Ту-154. И вместо взлёта к самолёту заспешили жёлтые пожарные машины. Стало быть, какое-то ЧП. Из-за него мы вышли из самолёта и получили дополнительный день пребывания в Нидерландах. Как там у Юнны Мориц? «Ни у кого не спрашивай: „Когда?“ / Никто не знает, как длинна дорога…» Ночлег мы получили в шикарной гостинице «Гранд-отель Краснопольски»…

17 июля

Незапланированный завтрак на голландской земле. Стол по-шведски… Последняя прогулка по торговой улице. И снова Схипхол. Нас ведут к новенькому Ил-62, а вчерашний Ту-154 стоит невдалеке и кукует… В салоне вместе с нами летели шахматисты, и я с удовольствием терзал вопросами экс-чемпиона мира Михаила Таля… В 18.00 по московскому времени мы совершили посадку в Шереметьево.

– Кто такие? – хмуро спросил таможенник.

– Журналисты.

– Где были?

– В Бенилюксе.

– Журналы, газеты покупали?

– Нет, – хором ответили мы.

– Проходите, – последовало равнодушное разрешение.

Кошка Тяпка дома сделала «глаза во флюгере» и отбежала подальше от чужого заграничного дяди. Из сумки вывалил кофты, баночки джема, салфеточки и прочие сувенирсы. Каждая штуковина осматривалась и комментировалась. Я был дома. Все близкие рядом и находились в приятном удивлении от явления из Бельгии-Голландии. Чего же боле?!. А на следующий день утром мы отбыли в Софрино – на продолжение отпуска.

Софрино

19–27 июля

В Софрино было хмуро и пасмурно. Дождь баловал нас своим вниманием. Иногда отогревало солнышко…

Из записей Ще: «Итак, 15 дней несоветской жизни вдали от российских берегов привели Ю.Б. к плачевному состоянию. То ли не выдержал позвоночник, то ли отказал какой-то блок в нервной системе, то ли сказался великолепный прострел в Арденнских лесах, но фигура загрантуриста очень напоминала по крену Пизанскую башню… На мою долю выпала благородная роль медсестры и сиделки, работала с двойной нагрузкой: часами выслушивая Ю.Б., я освобождала его от переизбытка впечатлений, не забывая при этом врачевать его измученное тело. Анальгин, горчичники и простое проглаживание облегчали боль у человека-Пизанская башня. Но это не всё. Я без конца примеряла привезённые из Антверпена шикарные кофточки, одна ярко-салатовая, а другая небесного цвета, – гибель московским модницам. Ещё успевала читать взятые в библиотеке Дома творчества журналы „Искусство“ советских 40–50-х годов и книгу Гусаровой „Мир искусства“. К чтению и лечению следует прибавить и прогулки в лес, ковыляя, но Ю.Б. всё-таки участвовал в них…»

27 июля

Возвращение из Софрино и вечером были самые счастливые для меня часы отпуска-73. Я просматривал вышедшие без меня газеты, интересное прочитывал (а скорее, проглатывал), рассортировал вырезки по досье, что-то подклеивал в тетрадь «Динамо», заполнял статистические бреши – игры, голы. И всем этим занимался почти 6 часов. Я был дома, я сидел за письменным столом и занимался любимым бумажным делом. Почти по Марине Цветаевой, пропевший гимн письменному столу:

 
Испытанный, – как пила,
В грудь въехавший – край стола!
 

28 июля

Отрезвление. Визит к невропатологу и в магазины за продуктами с неизменным стоянием в очередях. В фотоателье хотел проявить плёнку отснятых на Западе кадров, – нет бумаги. В аптеке свои фокусы: то нет аптекарши – ушла принимать товар, то исчезла кассирша. Потом появилась – старая, измотанная женщина, из-под халата которой торчала замусоленная комбинация. Сразу почувствовал: я на родине…

30 июля

В полускрюченном состоянии вышел на работу. О своей поездке на «гнилой Запад» рассказал коллегам скупо, а вот Ще сняла все сливки на своей работе, живописуя, как МЫ ездили, что МЫ видели, показывая картинки-проспекты, все заслушались и просили Ще ещё что-нибудь рассказать об удивительных странах – Бельгии и Голландии. Ще – молодец!..

И далее. Жизнь быстро вошла в привычную колею, дни сменяли дни, и ничего запоминающегося не произошло, может быть, только обмен визитами с Борисом Безелянским. И одно действительно важное событие для Латинской Америки: гибель президента Чили Сальвадора Альенде.

22 сентября

Ветераны – Ю.Б., Давидовский и другие играли в футбол на одном из полей в Лужниках. После месячного прострела-радикулита – тоже событие. А так всё время одолевало желание поклеить альбом с поездки, но в продаже нет ни альбома, ни клея. Нет многого. Такова се ля ви.

24 сентября

В этом году осень ненастная: почти «всю дорогу» холодно и идут дожди… Всё смыто и почти забыто, и где-то далеко в памяти необычная поездка в необычные страны. Стоит мне войти в любой наш магазин, как начинает стискивать грудь: обидно за страну, обидно за людей. Или у нас чего-то нет, а если есть, то плохое и некачественное. И жуткий беспорядок, безалаберность, азиатская дикость. Но все довольны. Все живут. Все улыбаются. И только те, кому посчастливилось увидеть иное, не способны принимать всё так, как есть, с благодарностью «к партии и правительству». Они отравлены скепсисом. Кудрин был в Чили, Сериков – в Бразилии и проездом в ФРГ. Все единодушны: мы отстали, нам надо догонять и догонять. Мы выплавляем больше всех стали в мире. Но утром я беру стальное лезвие, и оно жёстко дерёт кожу, не бритьё, а мука. И так почти во всём, кроме вооружения, где мы о-го-го!.. Меняется мир, меняются страны, только у нас в России всё остаётся по-прежнему, как описывали классики – Щедрин, Гоголь, Достоевский. Та же система самодержавной власти, забитый и послушный народ с рабской психологией и с вековым удивлением:

 
Послушайте, ребята,
Что вам расскажет дед.
Земля наша богата,
Порядка в ней лишь нет…
 

Так писал Алексей Константинович Толстой в «Истории государства Российского от Гостомысла до Тимашева».

Знакомство с Европой – этот Бенилюкс, – можно сказать, добил меня. Одно дело – знание заочное, совсем другое – всё видеть своими глазами. И увиденное очень опечалило меня. В душе, во взглядах, в мыслях. Но это не помешало, и это надо признать, моей пропагандистской работе на радио. Двоедушие в России поселилось с 1917 года, с Октябрьской революции…

* * *

В конце года в Софрино состоялась партийная учёба (2 или 3 дня) привезли-увезли. Читали какие-то лекции, кто-то выступал, наставлял, учил, предупреждал, – всё как водится. Но запомнилось не это, а фильмы, которые показывали партийному активу: «Великая жратва», «Последнее танго в Париже», «Ночной страх» с Элизабет Тейлор и вторая серия фильма «Мир ночью». Свеженькие, острые и недублированные. Их синхронно переводил Владимир Познер.

Какая ирония: Познер и Ю.Б. Американец и Русак. Политический комментатор, у которого не было «потолка» в гонорарах, и я, всего лишь обозреватель, но с «потолком», как у всех остальных пишущих. Но. Оба секретари партийных бюро: Познер – отдела вещания на США, я – на страны Латинской Америки. Север и Юг. Нас и поселили в одну комнату, и спали напротив друг друга. Что можно вспомнить о Познере того времени? Холодный, замкнутый, самовлюблённый, надменный человек, с которым ни в разведку, ни в обычную пивную не пойдёшь. Не наш человек…

Ну, и логично вспомнить то, что я сочинял на Иновещании, на страны Южной Америки. Основные программы: «Культурная панорама», «Слушайте нас, любознательные!» и спорт. Пропагандизм чистой воды. Лучшая страна мира! Никаких проблем! Лучезарное будущее!.. Что-то выделять не имеет смысла, пожалуй, лишь две темы: 100-летие Фёдора Шаляпина и 75-летие Художественного театра.

В ФиСе вышел футбольный календарь (составленный мною по протекции Аркадия Комарова, а так никто бы не позволил чужаку ворваться в спортивный мир). И в календаре был представлен мой материал «Год сборной». А открывал календарь-справочник футбольный президент Валентин Гранаткин. В печать подписан 5 марта, тираж 300 тыс. экз.

Футбол – это только часть увлечений и занятий. Ещё книги, выписки и писание в стол. 1973 год – не исключение. 17 июня начал очередную тетрадь «Энергомашэкспорт» под номером 7 (и до июня 1976-го). Почти 400 страниц лощёной бумаги. Переписывать всё невозможно, поэтому так немного навскидку.

 
Ещё и звёзды не зажгли!
Ещё планеты не включили,
Ещё луну не волочили
В небесной призрачной пыли…
 

Это Борис Слуцкий, стихотворение «Перед вечером» с концовкой: «И звёзд далёкий разговор / Внезапно душу задевает…» И далее россыпь имён, как золотые прииски: Франц Кафка, Цветаева, Рубцов, Георгий Гачев, Чингиз Айтматов, Радищев, Шопенгауэр, современник Шекспира – Джон Донн, много-много великих, знаменитых и популярных имён. Чего только я не записывал: от «Первого послания Павла коринфянам» до юмора из бразильского журнала «Вежа»:

Triades: Три вещи прекрасные, но ускользающие от тебя: облачко в небе, красивая и богатая женщина, молодость.

Три вещи, недоступные ЭВМ: звёзды в небе, песчинки на пляже и идиоты на свете.

Три вещи, горячие и переменчивые: пламя костра, слово общественного деятеля, нежность женщины.

Три вещи, которые никогда не повторяются, их невозможно восстановить: последствия клеветы, прошедшее время и отложенный половой акт.

Достоевский «Записки из мёртвого дома»: «…но в том-то и дело. Тут уж не до рассудка. Тут судороги».

Цитаты из учёных: Марк Борн, Бертран Рассел, Альберт Швейцер (книга «Культура и этика», 1960, переведена в 1973-м) – «Сверхзанятость современного человека во всех слоях общества ведёт к умиранию в нём духовного начала…»

Напечатал вывод Швейцера и задумался. Вот только в одной тетради № 7 собрана сокровищница человеческой мысли. Но кто, кроме единичных интеллектуалов, будет копаться в этой прорве наблюдений и выводов. Современный человек сверхзанят добычей денег – на одном полюсе и выживанием – на другом. Он не хочет мыслить, напрягаться. Он жаждет отдыха и развлечений – вот почему полны концертные залы выступлений артистов юмора и смеха, лёгоньких песенок и откровенной ржачки. Вот Иосиф Раскин в конце 90-х издал книгу «Энциклопедия Хулиганствующего Ортодокса» – по существу обширный том анекдотов и шуток на гране и за гранью фола. Бешеный успех. Многотысячные тиражи. Ну как не посмеяться и не погоготать.

Грузин останавливает девушку.

– Послушай, у тебя грудь есть?

– Есть.

– А почему не носишь?

Или вот другой анекдот, о евреях. Разговор:

– Хайм, ты слышал новость? В зоопарке родился слонёнок.

– Ну и как это отразится на евреях?

Короче, Раскин – это умора. Казалось, мы с ним – два берега у одной реки. Иосиф подарил свою книгу с неожиданной для меня дарственной надписью: «Милому Юрию Николаевичу, выдающемуся российскому интеллигенту, постоянно доказывающему, что компьютеры не нужны, с огромным уважением и непременным восхищением от автора, от всей души». Подпись, дата: 9 апреля 1999 года.

То есть Раскин был в жизни не только развесёлым анекдотчиком, но, очевидно, и человеком, тянувшимся к серьёзу, иначе почему он восхищался моими писаниями?..

А я – человек, тянущийся именно к серьёзу и, если говорить шутливо, к размышлизмам.

В эссе английского романиста Уильяма Голдинга о Копернике есть рассуждение: «Насущнейшая человеческая потребность – искать связующие звенья между отдельными явлениями».

Это про меня. Меня всё время тянет к какой-то систематике – связать все события и факты в единое целое и вывести закономерности и аномалии. На основе прочитанных буквально тысяч книг, статей и художественных произведений я задумал и осуществил некий труд под названием ЮБИБЛИЯ – Ю.Б. плюс Библия. С огромным энтузиазмом приступил к реализации задуманного. Начал 14 мая, а закончил 1 декабря 1973 года. 115 страниц, и назвал я 1-ю часть немного претенциозно: «Хорошо темперированная сонатина для флейты-пикколо и баса-кларнета». Главе предшествовали 7 эпиграфов, приведу лишь некоторые:

«Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскать причины вложена в душу человека».

(Лев Толстой. «Война и мир»)

«Настали тяжёлые времена, прогневались боги, дети больше не слушаются родителей и всякий стремится написать книгу».

(Вавилонская табличка. До нашей эры).

«Я чувствую себя хорошо, только когда пишу».

(Серен Кьеркегор, датский Сократ).

«Великая тяжесть давила ей на сердце – тяжесть мира, лишённого смысла».

(Торнтон Найвен Уайлдер. «Мост короля Людовика Святого»).

Ну, а далее идут короткие, но информативно насыщенные главки:

«О боже, что есть человек?» «Происхождение». «Палачи и жертвы». «Природа человека. Раскол между душой и телом». «Чужая боль – не моя боль». «Гомо сапиенс? Нет, Гомо маньякус!» «Щемящая тоска желаний». «Когда прилетит птица Каган?» «Театр жизни». «Нет в мире ничего прекрасней бытия». «Нас всех подстерегает случай». «Попытка избежать страха смерти». «Жизнь – временное сочетание безначальных элементов». «Время». «Ты одинок и одиноким останешься» и т. д. (28 ноября 2018 г.)

* * *

Очень серьёзно. А можно что-нибудь полегче? Пожалуйста, 11 августа 1973 года состоялся первый показ киносериала «Семнадцать мгновений весны». Вячеслав Тихонов в роли Макса Отто Штирлица, штандартенфюрера СС (а как костюмчик сидел!). И сколько анекдотов породил сериал: «Штирлиц шёл по улице с женой. Раздался выстрел, жена упала. Голос Копеляна за кадром: „Штирлиц насторожился“».

Ну, и последнее. За 15 дней до Нового года, 16 декабря, написал некий текст – послание к любимой. Вот только часть:

 
…У нормальных мужчин есть любимые автомобили
(желательно заграничной марки),
любимые напитки (от 4-12 и выше),
любимые развлечения (бокс, футбол и прочее).
Но любимые женщины?!
Фи! Есть бабы.
Но разве эти, кудрявоголовые, в мини и макси,
возможны на роль любимых?
Их удел – стирать, стряпать, судачить
и сморкаться от слёз, когда не хватает денег.
Любимая женщина – это другое!
Это существо, которое выше стирок, стряпни,
судачества и сморкания.
Это – аромат зелёной травы, когда кругом бело от снега.
Это – глоток студёной воды, когда воздух раскалён,
как в Синае и ты умираешь от жажды.
Это – божественный звук скрипки,
когда кругом дисгармонично, один шум, визг,
стоны и плач…
Как хорошо, что в этом безумном мире
существуют ЛЮБИМЫЕ!..
Они как последние островки
надежды, тишины и счастья.
В безбрежном океане тоски, одиночества и сиротства –
Маленькие островки Любви,
омываемые со всех сторон холодными волнами
житейского моря…
 

1974 год – 41/42 года. Симеиз, Киев, тома ЮБиблии

После январских праздников решил себя немного развлечь, благо кругом было некое расслабление. И как себя развлекал? Взял у себя интервью. Самоинтервью. Вот его начало:

Для интервью очень важно правильно выбрать время. Для этого лучше всего подходит послеобеденный час, когда огонь венгерского супа «Гуляш» затушен чашечкой кофе по-турецки в радиокомитетской кофейне, и человек, которому вы собираетесь задавать вопросы, благодушно ковыряет в зубах пальцем, а его глаза равнодушно-ласково скользят по клавиатуре пишущей машинки марки «Олимпия». Пока не пробил час написания «Культурной панорамы», в самый раз задать несколько вопросов.

– Самое знаменательное событие 1973 года?

– Туристическая поездка в Бельгию, Голландию и Люксембург.

– А в международном плане?

– Как отмечают китайцы: происходят колоссальные потрясения на земле, «надвигается ливень в горах, и весь терем продувается ветром». Война во Вьетнаме, схватка арабов с израильтянами, Уотергейт в США, отставка Никсона, трагедия в Чили и много трудного, драматического и трагического…

– А в домашнем бытовом плане?

– Новые платья и кофточки Щекастика – доминирующая тема внутренней жизни.

– А как вы готовились встретить Новый 1974 год?

– 31 декабря поехали в ЦУМ, но идея оказалась ложной. В главном универмаге подавили очереди, состоящие из людей ста национальностей, населяющих СССР. До товаров так и не добрались. Зато утром 1 января наслаждались домашней кулебякой с капустой.

– Какие песни более всего запомнились?

– Засела в голове популярная «Золушка» на слова Резника:

 
Хоть поверьте, хоть проверьте,
Но вчера приснилось мне,
Будто принц за мной примчался
На серебряном коне!..
 

Песня чисто русская, ибо наш народ верит не в труд и талант, а исключительно в сказки и миражи. И ещё навязла в зубах бразильская песня со словами «минья жангадо вай суар» – перевода не знаю, но звучит притягательно…

– Что ещё?

– Покупка 7 томов Литературной энциклопедии и начало эпохального труда ЮБиблии.

– Самочувствие?

– Впервые в 41 год почувствовал усталость, усталость металла в машине.

* * *

Далее перерыв в дневнике. Почему не записывал – уже не вспомнишь. И с мая снова планомерно начал вести записи. В качестве эпиграфа из романа Макса Фриша «Назову себя Гантенбайн»:

«Сейчас не время для историй чьего-то „Я“. И всё-таки человеческая жизнь вертится или ломается в каждом отдельном „Я“, больше нигде».

1 мая

В праздник потянуло поехать в центр: прошлись пешком от Белорусского вокзала до площади Маяковского. Гомон, суматоха, ажиотаж. Частники бойко торгуют своим товаром: чёртиками на резиночках и свистульками «уйди-уйди» (ремарка из сегодняшнего дня, 29 ноября 2018 г. – Какое убожество!..). Дети галдят и прыгают на одной ноге. Взрослые хмурятся и натужно выдавливают из себя бравурные песни. В целом какой-то убогонький праздник, вдрызг усталые домой и вечером смотрим телевизор.

2 мая

С утра на Ваганьково…

3 мая

Обсуждение у Орлинковых по поводу совместного отпуска: Коктебель или «дикарями» в Прибалтику? Энергичная Светлана собрала 33 адреса квартир в Пярну, где можно поселиться.

8 мая

Встреча старых школьников у Меркуловых. Пили голландскую водку «Болс» (?), которую пил когда-то молодой Пётр Великий.

9 мая

Смотрели футбол по ТВ, и когда динамовцы забивали голы, то безумно кричал, отчего В.П., сидящая на стульчике на балконе, чуть не выпала из него, а у кота вздыбилась от ужаса шерсть.

10 мая

На Речном вокзале с завистью смотрели, «как провожают пароходы, совсем не так, как поезда…». Не по Средиземному морю, а по Химкинскому водохранилищу проплыли, что, разумеется, не совсем круиз…

15 мая

Ходили в зал Чайковского на концерт Антонина Дворжака. Со второго отделения ушли: Дворжак не увлёк, не Джордж Гершвин.

27 мая

Перед отъездом в отпуск внимательно следили за атмосферными коловращениями и твёрдо решили поменять холодный и дождливый Север на мягкий и тёплый Юг. И если «отец фенологии» Карл Линней самолично наблюдал и фиксировал в Упсальском саду колебания погоды, то мы – неоперившиеся дети цивилизации – с открытыми ртами, расширенными ушами внимали прогнозам погоды «тети Чистяковой» в программе «Время». По строчкам какого-то безымянного поэта:

 
Погода куражится очень
И путает все времена.
Как будто напомнить нам хочет,
Что нам не подвластна она…
 

Отпуск: Симеиз и Киев

28 мая

День отъезда. Хлопоты и проблемы: что брать с собою? что пригодится и что не пригодится? На Курском вокзале нас с Ще ждали компаньоны по отпуску: сдержанный и неторопливый Лёня Орлинков, его жена, спортивная и порывистая Светлана и их непоседливый маленький сын Максим.

29 мая

В 7 утра симферопольский поезд прибыл в Харьков, и только к вечеру приползли в Симферополь. Поезд был какой-то дефективный: было холодно и пахло туалетом. Раздражал Максим, который изображал из себя «вождя краснокожих». Наконец приехали. Выходим из вокзала.

– Вам куда?

– В Симеиз.

– Идите к вишнёвой «Волге».

Едем. Рядом горы, голубая гладь неба, обилие зелени. Алушта, Артём, Гурзуф, Массандра. Через один час 45 минут – Симеиз. Поселились в частном секторе около какого-то санатория, откуда раздавалось известное песенное признание: «Вчера я видел вас случайно, / Об этом знали вы едва ль…» И далее страдальческий вопрос: «Скажите, почему нас с вами разлучили?!.»

Вопросы были и у нас: как пройдёт отпуск?

30 мая

Спали отменно: воздух божественный! Ну, а потом, кое-как позавтракав, осмотр курортного местечка и выход к морю. Первый кутёж на верхней веранде кафе «Палуба»: свиной шашлык вперемешку с пельменями, и всё это запивалось вином «Кокур».

Автор книги «Симеиз» дяденька Шафранский утверждал, что Симеиз – самое тихое и спокойное место «на бреге Черноморья», и ссылался на Сумарокова: «это рай… прими умей блаженствовать». В Симеизе бывали Пушкин, Лев Толстой, Чехов, Бунин. Не в Симеизе ли Маяковский написал:

 
Цветы да небо синее,
то в нос тебе магнолия,
то в глаз тебе глициния.
 

С Ще пытались подняться на мохнатую гору Кошка, но вовремя остановились. Вечером с Орлинковыми. С Лёней резались в шахматы…

31 мая

Море, купание, в «Палубе» шашлык и пельмени, восхождение на Кошку.

1 июня

На открытой палубе теплохода «Костель» отплыли в Ялту. Ялта – не Брюгге, и мы компанией отправились в Массандру, по местам былого отдыха. В Массандре всё оставалось так, как и было тогда. Ничего нового и удивительного. Удивительной оказалась дорога обратно на автобусе в Симеиз по подъёмам и уклонам, виляя в разные стороны, через Гаспру, Кореиз, Алупку, Мисхор и другие уголки зелени и приюта. В этих местах когда-то в 30-е годы отдыхали наши мамы с Ще – Ольга и Вера…

Вечером посидели в саду, с черешневыми и вишнёвыми деревьями. Поговорили о том, о сём. Почти по Агнивцеву:

 
За бутылкою кианти
Толковали мы о Канте,
О его императиве,
О Бразилии, о Хиве,
О сидящих визави
И, конечно, о любви…
 

Перешли к шахматам, подсчитали финресурсы и отправились к Морфею.

2 июня

От моря до преферанса. 3 июня – поход в сторону Голубого залива. После игра в пинг-понг. 4 июня – отдыхательная рутина закончилась вечерним созерцанием. Смотрели, как дышало серо-жемчужное море, как плыл в небе диск бледно-оранжевого месяца, от которого в воде отражалась розоватовая дорожка. Затем диск стал медным и вскоре потемнел совсем. Из подступающей к морю чащи кипарисов выглядывали островерховые крыши домов и кое-где пробивался неоновый свет. И всю эту картину дополняла звучащая издали песня Оскара Строка:

 
В небе та же плывёт луна,
Вижу даже – грустна она.
Вдаль гляжу я сквозь синий мрак.
Всё как было и всё не так…
 

7 июня

На какой-то посудине под названием «Радуга-32» отправились по морю в Кастрополь. Прибыли. Не успели взобраться на гору Ифигению, как нас настигли экскурсанты из какого-то санатория, голосившие про «лихие эскадроны приамурских партизан». Пели под баян, и Ифигения, офонарев, вздрагивала… Приходили в себя на пляже и обратно в Симеиз, к своей горе. Как писал Владимир Луговской:

 
К прибою ползла с перевала
Ушастая Кошка-гора.
 

8 июня

Местный нарпит удивил простоквашей на завтрак, а на обед пловом с кефиром. Так и хотелось начать классическую фразу: «Однако!» Днём устроили весёлый волейбольчик, а вечером разошлись: Петровичи, как обычно, в кино, мы на вечерний променад, на территорию санатория им. Семашко.

10 июня

Отправились на теплоходе «Алушта» в Никитский ботанический сад. Вокруг всё очень возвышенно и красиво, только всё испортил туалетный домик с традиционной российской грязью. Ну, конечно, «мы делаем ракеты и покоряем Енисей, и даже в области балета…». Все это поют и поют, а туалетов приличных как не было, так и нет. И, очевидно, не будет… Да, и Никитский сад заложили не русские, а приезжий иностранец-специалист Христиан Стевен. Спасибо чужестранцу за море роз около двух тысяч разных сортов. Кроме роз, гигантская секвойя высотою в 30 метров, заповедная можжевеловая роща, а ещё гималайский кедр, глициния китайская, цинния – сосна итальянская, агавы, бамбуковый лес… Короче, мечта ботаника!

12 июня

Ночь выдалась холодная, и пришлось утеплиться. Дискомфорт и однообразие начали одолевать. На пляже табличка «Сегодня купание запрещено. Шторм. Четыре балла». С верхней галереи мы с интересом наблюдали за разыгравшейся стихией. И вспомнились строки Пастернака о морской стихии:

 
Приедается всё.
Лишь тебе не дано примелькаться…
 

Волейбол, шахматы, суп с фрикадельками – всё надоело! Потянуло на старую пионерскую песню: «Мама, я хочу домой!..»

14 июня

В «Курортной газете» вдохновляющие стихи:

 
Я не грущу, что не был в Ницце.
Горжусь, как выпало и мне
Средь поля русского родиться
И жить в чудеснейшей стране.
 

Эдакий партийно-почвенный патриотизм. Мы с Ще твёрдо решили, что когда-нибудь доберёмся до Ниццы (ремарка: добрались до Ниццы 18 сентября 2007 года – 33 года спустя после Симеиза: и в Ницце были, и даже в Монако).

Прочитал чужие доморощенные вирши и мгновенно сочинил ответ:

 
А я грущу, что вновь Гаагу
Мне не удастся посетить.
Мне не хватило, бедолаге,
Ни дней, ни денег там бродить…
…Полотна Рубенса потрогать,
Послушать, как звенит фарфор.
О, как ещё на свете много
Того, что наш не видит взор.
Увидеть пагоды Непала,
Узнать, чем славится Заир.
Одна страна – как это мало!
Вот если б дали целый мир!..
 

15 июня

Прощание с Крымом. Накануне на «Палубе» состоялся бал-прощание под белый «Мускат». А потом на огромной, но пустой танцверанде с Ще «сплясали танго». Прощались с Симеизом, с Орлинковыми и дунули на автобусе в Симферополь, а там сели в поезд № 28 Севастополь – Киев.

16 июня

Около часа дня вкатились в Киев. Столица Украины покорила Щекастика сразу, особенно её сочным смешным украинским языком – мовой. Афишей с выступлением «танцюристов», продажей «гудзиков», то бишь пуговиц, и в киосках – «тютюн и цигарки».

Нас радушно встретил широкоскулый Юра Довгаленко, друг Бориса Давидовского, и любезно поселил в своей квартире на улице Январского Восстания. В вестибюле кооперативного дома висело объявление: «У кого гудит кран, просьба вызвать слесаря». Юрина жена Люда с ходу задавила нас рассказами о Золотых болгарских песках, с которых она только вернулась.

Первый проезд по Киеву под дождём: парк Победы, Лавра, Крещатик.

17 июня

Понедилок. Знакомство уже более-менее основательное начали с Киевско-Печёрской Лавры. Поразила плита, под которой покоились останки обезглавленных 15 июля 1708 года генерального судьи казацкого войска Василия Кочубея и полтавского полковника Ивана Искры. Посмотрели знаменитые пещеры. Узкий лабиринт коридоров и проходов, всё мрачно и гнетуще. Натолкнулись на мощи летописца Нестора, автора «Повести временных лет». В Лавре были заключены многие политические бунтовщики «для исправления ума». Русский поручик Иван Шишкин отсидел в Лавре 17 лет и там же скончался. Алексей Хомяков пропел в свое время славу Киеву, чудному граду, где «Мрак пещер твоих безмолвных / Краше царственных палат». Щекастик, узнав всё это, воскликнула: