Текст книги "О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы"

Ночью был холод и пришлось спать в вязаной шапочке. Встали – за окном сплошной Айвазовский. Девятый вал. О причал бьют водяные глыбы… Занятий никаких… На следующий день, 25 мая, отправились в Судак. Судачок большой и пыльный, ничего примечательного, кроме, конечно, Генуэзской крепости. На вершине закружилась голова… Из Судака в Старый Крым, к последнему прибежищу Ал. Грина… Последний вечер в Коктебеле выдался благостным, умиротворённо-приятным.

26 мая

На 12-й день мы покинули Коктебель. Красивая и длинная дорога. Симферополь, аэропорт, Ил-86 и вечером в Москве.

27 мая

Самый счастливый день: уже дома, в памяти Коктебель и ворох газет и журналов.

31 мая

Навёрстывание культурной программы: фильм «Курьер» Шахназарова, «Фавориты луны» Отара Иоселиани, американская лента «На следующий день» (о третьей мировой войне) и фильм Натальи Крымовой «Владимир Высоцкий». Марина Влади: «Он был очень талантлив… но был и врун, болтун и хохотун…»

Но главная сенсация, как сообщила Би-би-си, легкий спортивный самолёт, пилотируемый гражданином ФРГ Матиасом Рустом, приземлился на Красной площади и сел у Сан-Базилио. ТАСС сообщил: «Совершил посадку в Москве». Хороша посадка! А как же «граница на замке»?! Получается, что какой-то немчик учинил злую шутку над сверхдержавой, вот тебе и «ракетный щит родины» – всё ложь и показуха!.. «Раса авантюристов ещё не совсем исчезла!» – воскликнул министр внутренних дел Паскуа и тут же добавил, сожалея, что «речь идёт не о французе».

14 июня

В воскресенье, 7-го, поехали в центр. На Тверском бульваре какая-то жалкая вымирающая зелень. Встретились с Григорием Гориным, он сумрачно выгуливал свою собачку. В музее Ермоловой попали на выставку Александры Экстер.

Не стихает вал интереснейших публикаций. Потрясла хроника разрушения храма Христа Спасителя. Кто ответственен за тот вандализм? Сталин, Каганович, Ярославский, Хрущёв? Кто?.. Или коллективный коммунистический разум?.. Когда опубликуют все эти решения, стенограммы, записки?.. Бедная-бедная, многострадальная Россия!.. В «Науке и жизни» – неопубликованная с 1965 года статья Константина Симонова о войне и Сталине. Ну, и прочие ужасающие публикации. Благодаря гласности победный цвет родины становится кроваво-трагическим. Все хотят узнать как можно больше – и за газетами выстраиваются большие очереди, мне приходится вставать в 7 утра и ехать за ними на «Сокол». Охота пуще неволи!.. Итак, первый выход за прессой. Затем второй: в магазины, иногда удаётся достать какие-то крохи от былых продуктов. Третий выход: провожаю Ще на работу (если работаю сам дома), покупаю минералку. Дома читаю и режу газеты для досье. Да, ещё заканчиваю своё исследование «Луна в офсайде» – лунные метафоры в русской поэзии.

20 июня

Неделя прошла в гранках, в переговорах, разговорах и прочей дребедени. А что сделано для вечности?! Владимир Турбин жалуется в «Лит. России», что его творческий КПД был не выше, чем КПД паровоза 5–7%. И что надо было писать больше в стол, тогда что-то бы всплыло… Я вот долблю в стол. Складирую свои материалы, как некогда говорил Безбородов на радио… В три вечера «съел» роман Анатолия Рыбакова «Дети Арбата». Здорово, но с некоторым «но»…

26 июня

По Би-би-си была любопытная передача про интеллигенцию. Интеллигенция – это процесс, развитие. Интеллигент – он всегда на полдороге… Интеллигент на службе – внутреннее грехопадение…

Разливанное море прессы. «Снова нас читает Россия, / А не просто листает нас…» (Борис Слуцкий)… С упоением прочитал «Котлован» Платонова, и трудно определить жанр: что это? Эпос, гротеск, сатира?.. «Музыка перестала, и жизнь осела на всех прежней тяжестью». «– Чаклин, что же ты так молча живёшь? Ты бы сказал или сделал мне что-нибудь для радости!»

Хотя иногда в жизни встречаются платоновские выверты. Был тут у нас слесарь из ЖЭКа, чинил раковину и сказал: «Сил моих дамских нет». В маршрутке одна старуха жаловалась: «Как за семидесятку перевалит, сразу что-то с памятью делается: ничего не помню…» И симпатичная оговорка Ще: «Подожди, я переобую бюстгальтер».

3 июля

В «Огоньке» гвоздь публикаций – письмо Раскольникова Сталину. «Бесконечен список ваших преступлений. Бесконечен список ваших жертв…» Неужели когда-нибудь произойдёт настоящая десталинизация общества? Дай бог дожить до неё.

24 июля

ЦК принял специальное постановление по снабжению Москвы и Ленинграда. Торговля в условиях социализма – это что-то страшное. Пустые полки, грязь, хамство продавцов, очереди за дефицитом, постоянное ухудшение качества товаров, хлеб стал такой, что его можно выкидывать сразу. Быт вопиющий… А что будет дальше?.. Вообще, нынешняя жизнь состоит из одних страхов: война, ядерная, химическая и ещё бог знает какая… экология – жуткий воздух, гибнет зелень, кислотные дожди… непонятные болезни, паника из-за СПИДа, призывы «спи один» и прочие напасти и весёлости, а мы по-прежнему находимся в поэтически сладостном уповании – авось пронесёт?..

Усталость придавливает меня, как плита. Не успеваю «переваривать» выливающуюся кучу новостей. Раньше собирал всё по крохам, отыскивал факты и фактики, а тут всё сыпется и сыпется до бесконечности. Надо бы начать делать третье издание своего Календаря, но как подумаю об этих тысячах и тысячах страниц, становится просто страшно. Нет никаких сил…

27 июля

Помимо всего прочего, идут литературные бои. Лидеры журнала «Молодая гвардия» (про него сказали, что это не орган ВЛКСМ, а скорее орган неформального объединения политических недорослей) Анатолий Иванов, Проскурин и прочие заявили, что не хотят никаких перемен и выступают против «набоковщины». Литературная стенка на стенку. Никто не хочет отдавать свой кусочек с маслом…

30 июля

Накатил потный вал вдохновения, как сказано в великом романе, и вот появились строки о погоде:

 
Не хочет небо голубеть
И золотые нити солнца
Спускать на сумрачную твердь,
Чтоб вспыхивали все оконца.
 
 
Не хочет небо голубеть
И расставаться с серой краской.
И я на мир смотрю с опаской,
Ведь можно так и озвереть…
 

В «Знамени» прочитал отрывки из дневников участников войны 1812 года. Интересно: события, нравы, слова… «Ретирада»… какие-то игры – бостон и макао… не говоря уже о подробностях и эпизодах военных действий.

Поездка на Украину

10 августа

Конспективно о командировке в Тернополь и Хмельницкий. 4 августа вылет из Быково, остановка в Киеве и далее Тернополь (до 1939 года польский город). Летел вместе с зав. отделом «Сельской жизни» Анатолием Костюковым, и он вывалил на мою бедную голову кучу разной информации – о коллективизации, о современном положении в деревне, о сельском машиностроении, о дубарях-министрах Ежевском и Хитруне, о просчётах в конструкции комбайна «Дон-1500», о химизации продуктов и т. д. Разговор продолжился в номере гостиницы (люкс) до часу ночи…

Тернополь махонький, аккуратный, зелёненький. Здесь родилась Саломея Крушельницкая и работал Лесь Курбас.

5 августа с Костюковым проводили «круглый стол». Разговор шёл о кооперативной демократии, о том, как задействовать затюканного пайщика кооператива, который юридически является хозяином, а на практике – никто. Затем банкет в ресторане «Пролисок» («Подснежник»). Блюд не менее 20. А в завершение обильнейшей трапезы вареники с вишней, плавающие в мёде, какое-то желе и вожделенный кофе.

6 августа

На «Волге» отправились в другую область – в Хмельницкую. Город Хмельницкий (бывший Проскуров), тут моим куратором была женщина Зинаида Петровна Бризицька, зампред по торговле, по-украински «заступник головы». Поехали в район – в Староконстантинов. Все предприятия отменны – в Москве таких и нет, – порядок и чистота, ну, и наполненность продуктами…

7 августа

Как говорится, едем дальше. Каменец-Подольский. Здесь, кстати, когда-то жил Владимир Даль. Город симпатичный и заповедный, по архитектурным памятникам третий на Украине, после Киева и Львова… Странность: к кафедральному собору пристроен турецкий минарет. Внушительна Старая крепость (XVI век)… Обед в ресторане, устроенном в старой синагоге. Потом в машине слушал любимые песенки водителя: «…Но толстая Кармен достала первой свой кольт – / И над столами в морге свет включили…» – надрывался Розенбаум. А далее самолёт и Москва…

Странные эти кооперативные командировки. Ты приезжаешь на место в качестве какого-то проверяющего высокого начальника (не дай бог в статье напишешь что-то критическое!..), все перед тобой заискивают, угождают тебе, ловят каждое слово… Короче, разыгрывается вечный российский сюжет: Хлестаков в роли ревизора и всего боящийся городничий со своими присными. Городничий у Гоголя причитает: «О, ох, хо, хо! Грешен. Во многом грешен. Дай только, боже, чтобы сошло с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой никто не ставил…»

15 августа

Верховный суд СССР реабилитировал группу 15 учёных, среди них знаменитый аграрник, профессор Александр Чаянов. Его идеи шли вразрез с линией на коллективизацию, за что и пострадал. Расстреляли… Тут по Би-би-си пел Эмиль Горовец («Их бин аид» – я – еврей), пел песни на слова расстрелянных еврейских поэтов…

В литературе продолжается кипение страстей. Пётр Проскурин употребил слово «некрофилы» в отношении возвращения к читателям книг Набокова, Булгакова, Платонова, Ходасевича и прочих истинных мастеров. Сам он ни писать, ни говорить не умеет. Тут выступал по ТВ, одни слова-паразиты: «так сказать», «значит». Отвечая на записку из зала, сказал: «Человек духовен… вообще…» и замолчал, почти замер, соображая, что же это он такое сказал. А вот Войнович, напротив, купается в своей языковой стихии. Тут по «голосу» несколько раз читали отрывки из его романа «Москва 2042». А там шалости: продали тело Ленина, собор Василия Блаженного… учредили «обряд звездения» и т. д.

23 августа

Печальное событие: на гастролях в Риге умер Андрей Миронов. 46 лет. Ужасно жалко. Даже написал стихи:

 
Есть остров Невезения и острова Печали,
Архипелаги Неудач и роковых Страстей.
Как вспомнишь: все мы бодро начинали
И сколько было всяческих затей.
 
 
А ныне все бредём в понурости житейской.
Кто подошёл к черте, а кто и заступил…
И ни к чему улыбки фарисейства,
Сочувствия к тому, кто свой растратил пыл.
 
 
Есть остров Памяти, и есть, увы, Забвенья.
Кому какой удел. Кому что выдал рок.
И может только настоящий гений
Расшифровать, что спрятано меж строк.
 

Миронов ушёл в расцвете сил. Несправедливо. Но жизнь сама по себе не может был справедливой или несправедливой. Жизнь есть жизнь. Другое дело: рок, фатум, судьба. Кому какой удел, кому какой жребий…

 
Ах, как жизнь бесполезна порой и напрасна.
Как мучительна жизнь, а порой и легка.
Только плохо лишь то, что усилия наши напрасны,
Как стремленье проникнуть сквозь стекло мотылька.
 

И ещё одни стихотворные строки – «Шутка»:

 
Есть в Испании город Валенсия.
Ах, как чуден, красив, говорят.
Катану вот туда, когда выйду на пенсию,
И возьму там… семейный подряд.
 
 
По соседству есть город другой – Барселона.
О Мадриде уже умолчу.
Только всё это сказки. Есть зона,
Где запреты на всё, что хочу.
 

Комментарий. Иногда бредишь – и вдруг явь. Трудно было помыслить, что когда-нибудь окажусь в Испании, а вот неожиданно сбылось. И именно на пенсии. 19 мая 2001 года (менее чем через 14 лет) я оказался в Барселоне. 22 мая – переезд в Мадрид. И 25 мая – пенсия-Валенсия. Вот чем обернулась стихотворная шутка… (10 мая 2010 г.)

29 августа

Вчера накануне отъезда Ще в Финляндию (повезло: попала в группу) вошли в магазин и сказал ей: «Смотри и вспоминай! Такого в Финляндии не увидишь…» Итак, ещё лето (по-фински «кеся»), август («эло-куу») и день («юкси пайвя») Ще в Финляндии – город Иматра. Провожая Ще на вокзале, сказал руководителю группы: «Берегите эту даму». Сказал значительно и внушительно, на что тот ответил: «Слушаюсь, полковник». Принял за кагэбиста? А лето тем временем кончилось, в этом году оно было урывками, и сплошной пасмур, прохлада и дождь.

2 сентября

31 августа после долгих телефонных переговоров меня принял зам. генерального прокурора СССР Олег Васильевич Сорока. Величина. Но вполне благожелательный (ничего не просил, а брал интервью). Прошёл по красному ковру мимо кабинета Рекункова, генерального прокурора, вздохнул, интересно было бы узнать, когда реабилитируют, к примеру, Бухарина?..

Продолжаю пребывать в читательском запое. Бутрин, Георгий Гачев и Кураев («Капитан Дикштейн»), статьи Карякина (он определил схему «охранителей»: невежество – непонимание – подозрительность – delatio [донос]). Эстонец Уко Мазинг вывел формулу советской жизни: «делать Ничего». Маршак в разговоре с Берестовым о будущем: «Они проворуются, милый, они проворуются».

5 сентября

Занимался зубами. За три раза в очереди и в кресле у врача провёл в общей сложности 8 часов – аккурат рабочий день. Ещё были операции: «Боржоми», «Набойки», «Раковина» – и везде осложнения. Все бытовые неурядицы смешно смотрятся на фоне передовой «Правды» – «Уважение к человеку». Увы, человек у нас – это всего лишь пыль под ногами.

Любознательность меня губит, покупаю один журнал за другим: «Советский экран», «Литературная учёба», «Польша», «Литературное обозрение», еженедельник «Новое время»… и в каждом номере что-то есть интересное, и всё это бережно собирается… Би-би-си несколько дней кряду передавала отрывки из «Апокалипсиса нового времени» Василия Розанова – жгуче интересно. Конечно, это надо читать, а не ловить на слух, но ведь не издано и запрещено. В «Воплях» статья Виктора Ерофеева «Розанов против Гоголя». Гоголевские «словечки» как ни у кого…

Интересны публикации о судьбе Максима Литвинова и Яна Рудзутака.

13 сентября

8-го встречал Ще на вокзале. Группа вывалилась из поезда с синими коробками (в них дефицитные магнитофоны) – зрелище на тему «Наши вернулись!». Всю неделю Ще рассказывала, какое сильное впечатление произвела на неё маленькая Финляндия – сервис, комфорт, ухоженность, строгая красота. Бывшая царская колония обскакала великую империю. И привет!..

20 сентября

Глава КГБ Чебриков признал наличие социальной напряжённости в стране. Экстремисты рвутся на улицы. Активизировалась «Память». Никто не хочет работать, все хотят что-то отнимать и распределять.

Никак не займусь привезённым из Финляндии двухкассетником «Нордик». Стоит и стоит, а ведь как мечтал о нём. Я, как Вронский после обладания Анной Карениной, не слишком-то весел: «Несмотря на полное осуществление того, чего он желал так долго, он не был полностью счастлив». Человек – загадочное существо…

26 сентября

Дождливый сентябрь, но жизнь тем не менее продолжается. В субботу отстоял 45 минут за «Огоньком» – запоздал привоз. Были на Дне города – Москве 840 лет. Особого праздника не увидели.

7 октября

День конституции, в которой есть разные права и, как я понимаю, на личную жизнь, на писание дневника. Вот и пишу… Повезло побывать на выставке Марка Шагала. Весь цвет московской интеллигенции купался в голубом мире Шагала. Голубой ангел – прелесть… По вечерам крутим записи неофициальных песен:

 
Небоскрёбы, небоскрёбы,
А я – маленький такой,
То мне страшно, то мне грустно,
То теряю свой покой…
 

20 октября

Начался сезон простуд. В пятницу прихватило поясницу, еле ползал. Сижу дома – вторая часть отпуска. Хожу по магазинам и читаю. Книга о Талейране. Прелюбопытно. В «Огоньке» интересный материал о Василии Гроссмане.

24 октября

Кто-то страшится одиночества, мается, когда не на работе, а я готов восклицать: ах, как прекрасно сидеть дома! И заниматься своими делами. Добиваю своё исследование об Андрее Вознесенском (исключительно «не для печати»). Читаю: «Встань и иди» Нагибина, подборку новых стихов Евтушенко о том, что «профукана страна».

 
Когда же избавиться мы решим
от наших взбираний, потений,
от наших бесславных падений
и низменных ложных вершин?..
 

По Би-би-си читали «Окаянные дни» Бунина. Весной 1919 года Бунин мучился в Одессе, что всё время чувствовал «тревожное ожидание чего-то».

31 октября

«Нас всех подстерегает случай…» Классик прав. В понедельник, 26-го, неожиданно прихватили боли в пояснице и в животе. На крик. Вызвали «скорую». Сделали уколы. Потом приступ повторно и вновь «скорая». А 27-го меня увезли в Центросоюзовскую больницу на Лосиноостровскую, 39. Отделение урологии. Стали делать анализы: моча по Нечипоренко, кровь и т. д. Разные проблемы: у кого не идёт струя из мужского органа, у кого, наоборот, «как из шланга».

Я, как обычно, разговаривал со всеми и узнавал детали «про жизнь». Говорил и с лифтёром, сказал ему, что-де выйду на пенсию и пойду в лифтёры, а он в ответ: «Думаешь, сахар?.. В чужих руках всегда длиннее и толще… (тут он показал, что держит в руках)… Работа тут, как гармошка: то откроешь, то закроешь. К вечеру так накувыркаешься, что давление приходится мерить. Всё гудит, всё время ходишь под током. Домой прихожу – всё куда-то еду, всё внутри трясётся… И за это 70 рублей… Тьфу!..»

По поводу положения общих дел в стране лифтёр-аналитик сказал так: «Все опошлились, обленились, спились… Сами виноваты, что до такого дерьма дошли… никто не хочет работать… Одно только соревнование: чтобы у каждого было лучше, чем у соседа…»

Итак, меня по моей же настоятельной просьбе выписали. Что было? То ли выходил камень, то ли песок?.. Меня выписали с наставлением не забывать про почки (диагноз выписки: купированный приступ правосторонней почечной колики). Ну, а далее дом. Радость возвращения, разбор газет, слушание «Нордика»: «Невеста танцует… Оп-па!.. Горько!..» И в другой песне: «Тётя Маня, закрой дверь!..» Ну, и про то, как «налётчики устали от налётов, – всю ночь работать – кому охота?!.».

8 ноября

Великому Октябрю – 70 лет. Я учил и знал один Октябрь, а сейчас после новых публикаций вырисовывается совсем иной Октябрь, и роль Сталина совершенно другая…

На Крымской были на выставке Аристарха Лентулова. Не Шагал. Не очаровал своими лукаво-карнавальными взрыдами.

По теле смотрели парад. Были даже тачанки. Много кумача, меди оркестра, шума, знамён, – всё било по глазам и ушам. А потом праздничный концерт. «Где-то лебеди летели, утки кукарекали…» – пела Валентина Толкунова, и это было как-то не в масть с новыми временами гласности и открытия архивов, правда, открываются они пока с опаской и малыми дозами. Тут в «Огоньке» был материал о Довженко. Я и не знал, что он тоже жертва, правда, его не сажали, но душили с удовольствием. Такие были времена: задушить, не пущать, стреножить! Но правда в конце концов пробивает бетон всех запретов и табу…

11 ноября

Хотел поехать в Туркмению, но Фомин не пустил: поехал сам. Очевидно, снимать большой урожай. А мне досталось редактировать беседу с туркменским председателем Нурклычевым. Да, снова переезд редакции: в Большой Черкасский, в здание Центросоюза. Библиотека под боком – очень хорошо, и первая книга: воспоминания Добужинского. А из окна комнаты на 5-м этаже видна одна из кремлёвских звёзд. Если бы я был истинным патриотом, то возрадовался бы. А так просто интересно. Звезда. Не Вифлеемская, а кремлёвская…

Говорить с Фоминым – сплошная мука, а не говорить нельзя – начальник. Жаловался мне, что в журнале у нас нет настоящих профессионалов, как в «Литературной газете». Сравнил ещё! Ему хочется, чтобы под его началом трудились Толстой и Достоевский, а он бы их учил, как надо писать… А на радио в Латиноамериканской редакции к власти пришла новая хунта во главе с Леонардом Косичевым. Если бы я не ушёл, то наверняка сейчас бы был наверху. Только хорошо ли это? Молотить деньги – это ещё не всё…

15 ноября

Ельцина с треском сняли с поста первого секретаря МГК партии. Личные амбиции, политическая незрелость, демагогия и прочие обвинения в его адрес. О Борисе Николаевиче везде гудят, на улице, на транспорте, в коридорах учреждений. Молодёжь недоумевает: высунулся человек и получил сразу по башке. Он боролся против номенклатуры и в конечном счете проиграл. «Голос»: отставка Ельцина ясно демонстрирует пределы перестройки. «Как мало изменений произошло в кремлёвской машине». И Ельцин «канул в политическую неизвестность».

Игорь Клямкин в «Новом мире» (№ 11): интеллигенция отщеплена от государства психологически, а от народа – культурно… «Осталась тоска и маета. Душа застряла между жаждой высшей духовности и соблазнами низкой материальности…»

22 ноября

Глотаю все новые книги и публикации и вношу интересненькое в свой Календарь-поминальник: Дмитрий Журавлёв, Любовь Орлова, Михаил Кольцов, Хачатурян, Танеев, французский режиссёр Ален Рене, Инна Чурикова, Мордвинов, Эйдельман «Твой XVIII век», воспоминания Риты Корн (жены Афиногенова) – «Друзья мои…». В «Огоньке» воспоминания Анны Лариной (Лурье) о Бухарине. Нежность и боль… Абсолютно пустая монография об Ольге Яковлевой, а вот беседы Эккермана с Гёте – это сплошное удовольствие.

Эккерман: …Я невольно ищу человека, соответствующего моей натуре…

Гёте: …требовать, чтобы люди с тобой гармонировали, – непростительная глупость. Я её никогда не совершал… Я научился общаться с любым человеком…

10 декабря

Ещё неделька откатила! Всё ближе к старости, к пенсии, к смерти. Увы, это так… Продолжает поражать наш народ (точнее, отдельные его представители, которые любят писать письма в газету). И что их волнует? Перестройка? Хозрасчёт? Реформа цен? Встречи в верхах? Проблема молодёжи? Алкоголь, наконец? Ничего подобного. Больше всего приходит писем на тему: Алла Пугачёва. Пишут и сторонники певицы, и её противники («Народ возмущён»). Не дай бог выплеснется на улицу народная злоба да агрессия, кровь потечёт повсюду…

На работе обнаружил тома второго издания Малой советской энциклопедии (1935–1940). Пролистал четыре тома, много «вкусностей» для Календаря. Дочитал «Пушкинский дом» Андрея Битова. Есть блестящие страницы, а есть проходные… Впервые напечатан у нас Иосиф Бродский – живой эмигрант!

 
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жёстко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Всё интриги?
Всё интриги, вероятно, да обжорство…
 

Лихую статью о делах театральных выдал критик Борис Любимов: «Сборный сюжет пьесы 1987/1988: проститутка, наркоман и взяточник (возможны варианты): Сталин и Троцкий (возможны варианты); органы ЧК, КГБ, ГПУ (возможны варианты) в сопровождении ВИА (возможны варианты) и хорошо раздетых подруг героини (без вариантов). Долго ль на этом продержимся?»

26 декабря

Купили пластинку Высоцкого «Всё не так, ребята!..». Там – «Или куришь натощак, / Иль пьёшь с похмелья». Я не курю и не пью, но утром тоже «всё не так». То правый бок отваливается, то голову ломит. И Ще чувствует себя не ахти. Стрессовое время?.. И опять эти длинные ночи, короткие тёмные дни, хмарь, то мороз, то слякоть под ногами, и никаких кипарисов, пальм и голубого неба… В далёком 1908 году Саша Чёрный тоже нервно реагировал на климат и жизнь:

 
Восемь месяцев зима, вместо фиников – морошка,
Холод, слизь, дожди и тьма –
так и тянет из окошка
Брякнуть вниз о мостовую одичалой головой –
Негодую, негодую… Что же дальше, боже мой?!
 

А в другом куплете: «Мой близкий! Вас не тянет из окошка / Об мостовую брякнуть шалой головой? / Ведь тянет, правда?»

В «Комсомолке» статья о «Памяти». В стране подняли голову неофашисты. Ищут масонов и евреев, хотят видеть Россию «юденраин» – чистой от евреев… А ещё баталии вокруг Сталина и 1937 года. Кипят страсти: кто яростно «за», кто активно «против». Хорошо написал поэт Ваншенкин: «Различное отношение к истории и, в частности, к 1937 году – не просто дело вкуса. Люди, жалеющие о тех временах, подсознательно, по характеру – доносчики, тюремщики, каратели; а ужасающиеся при мысли о той поре – потенциальные жертвы…»

Мы с Ще – потенциальные жертвы…

31 декабря

Стали почему-то волновать некрологи. Умер Аркадий Райкин – целый пласт жизни. Дозволенная властью сатира… Вслед за Райкиным ушли артистка Князева (знаменитые когда-то радиопередачи «Принц и нищий», эдакий волевой мальчик) и Николай Литвинов, актёр-сказочник, голос которого украшал радио: «Здравствуй, дружок!..»

Но сменим тему. В «Литературке» Солоухин поведал историю, как во время пребывания в ФРГ его пригласили помыться в совмещённой бане. И всё было нормально, спокойно, голые женщины не волновали, а были наподобие мраморных античных скульптур. А вот у других советских специалистов случился казус, когда они вошли в парную и увидели сплошное «ню», то один из них истошно завопил: «Коля, назад! Провокация!..»

1987 год заканчивается, и ему не крикнешь «назад!». На днях отдался стихии подсчётов (наверное, во мне среди прочих сидит статистик), сколько заработал денег за текущий год и что на них купили. Приведу только одно: за истекающий год куплено 49 книг на 153 рубля – примерно одна месячная зарплата ушла на книги.

Маленькое добавление, спустя 31 год.

Я, как многие «гнилые интеллигенты» в очках, радовался гласности, восстановлению исторических имён, реабилитации невинно погибших, свежему ветру перемен и надежд. Но существовали и другие «товарищи», которые не хотели расставаться с душным лагерным прошлым, скрипели зубами от новаций и в душе мечтали о реванше.

И тут мне на помощь пришёл Евгений Евтушенко со своим сборником стихотворений и поэм «Граждане, послушайте меня…» (1989).

Сталинистам была люба и по нраву сталинская эпоха, и они упорно за неё цеплялись. Об этом Евтушенко написал несколько стихотворений: «Плач по плакальщикам», «Отечественные коалы», «Страх гласности» («Страх гласности – ещё от крепостничества… / Страх гласности – от собственной неясности… Страх гласности – от ужаса невластности…» И концовка:

 
Народоразвратители, вы ласкою
и страхом нас хотите развратить
и нашу гласность в шлюху полугласности
из Орлеанской девы превратить.
 

Спасибо Евтушенко за дополнения в эту книгу. С единомышленниками всегда легче шагать вперед, в неизведанное… (21 апреля 2019 г.)