Текст книги "О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы"

7-го вынужден был пойти на демонстрацию. Пришлось нести знамёна. На Красную площадь вышли в 11.25. Промёрзли. Отогревался дома… Немецкая волна («Дойче велле») иронизировала по поводу нашего желания догнать и перегнать Америку. Бюрократический социализм, мол, не может выиграть соревнование со странами, где рыночное хозяйство. Низкая производительность труда. Плюс непродуктивные рабочие места: полицейские, пропагандисты, контролёры, военные. И в конечном итоге право на труд в СССР – это право на нехватку товаров…

23 ноября

Сегодня разговаривал с уборщицей – как обычно, я на работе очень рано. Любопытная старушенция. Родом из Белоруссии. Служила домработницей у Веры Инбер, которая была племянницей Троцкого – факт нигде не афишируемый. Вся личная жизнь Веры Инбер не сложилась. Первый муж Инбер уехал вскоре после революции, второй – академик Страшнов (если не ослышался) тихо сошёл с ума. Третий – молодой любовник укатил с другой женщиной. Была единственная дочь, трижды выходила замуж, но никого не родила и рано ушла из жизни. Так что Вера Инбер доживала жизнь одна, без мужа, без детей и внучат. В компании каких-то приживалок, которым и досталось всё её добро. Единственной её радостью была работа…

 
Собачье сердце устроено так:
Полюбило – значит, навек.
Был славный малый и не дурак
Ирландский сеттер Джек…
 

И о старости (1931):

 
Уже седой ветерок подул,
Вестник далёких отплытий,
Уже мне иногда уступают стул:
«Сядьте, мол, отдохните»…
 

1 декабря

Снова отдых порознь. На этот раз Серёжа Бельдинский через папу достал путёвки в дом отдыха «Планерная». Когда-то в 30-е годы здесь располагался дом отдыха Коминтерна, и по дорожкам гуляли большие люди, типа Георгия Димитрова. Сейчас журналисты и всякие прочие. Один в номере, каземат № 613.

4 декабря

Зашли в библиотеку. Всё очень антуражно и мило, и ковры, и полированные столики, но… холодрыга. Плюс 12, при которых отлично сохраняются не только книги, но и молоденькая библиотекарша. Серёжа взял Швейка, я – Моруа и Бунина.

Лев Николаевич незадолго до бегства из Ясной Поляны сказал старшей дочери Татьяне, что мечтает поселиться в деревне, где никто его не знает: «Я там хочу ходить и просить под окнами милостыню». И Бунин так комментирует толстовское желание: «Бесконечно знаменательны эти слова, – это мечта быть юродивым, ничем не дорожащим в жизни и всеми презираемым, стать никому не известным, нищим, смиренно просящим с сумой за плечами кусок хлеба под мужицкими окнами…»

У Моруа прочитал о неведомом мне Барбе д’Оревилли, который хотел, в отличие от Толстого, пировать на празднике любви и тщеславия. Однако ему доставались только крохи. От отчаяния его спасала литература. «Писать – это самоутешаться» – к такому выводу пришёл бедный Барбе.

5 декабря

Неврология. Болит рука и ноет плечо. Но тем не менее пинг-понг, футбол, прогулки и чтение. Всё вроде бы нормально, но где юная маркиза и где виконт Сен-Альмер? Вместо героев Агнивцева познакомились на танцах с тремя пейзанками, пастушками с далёких российских полей.

6 декабря

Ночью снились бубновая девятка, какая-то пучеглазая бутылка и груди в форме груши дюшес, – неужели в сон проникли строки Игоря Северянина?.. Днём знакомство продолжилось. Две Нины из Саратовской области. Обе замужем, и у каждой по двое детей. Нина Ивановна – статная брюнетка, заведующая детским садиком. Нина Степановна – крашеная блондинка, воспитательница того же сада. Обеим по 32 года. Обе какие-то земные, крепко стоящие на земле и излучающие тепло самой земли. Без городской рефлексии, комплексов и неврозов.

 
Беспечным детям суеты
Слова печали непонятны, –
 

писал ещё в прошлом веке Сергей Андреевский. Обе Нины принимают жизнь такой, какая она есть, и никаких раздумий, а тем более – анализа. Здоровый оптимизм и неумолкающий громкий смех. Женщины бесшабашно веселились, а я никак не мог выйти из своей мрачности…

Нет, я не умею бездумно радоваться жизни. Но разве я такой один? «Я на дне, я печальный обломок, / Надо мной зеленеет вода…» – писал Иннокентий Анненский.

…Вечером танцы, под песни-липучки: «На дальней станции сойду – трава по пояс…» И ещё звенящая песня про какую-то Оксану. Песни под баян, даже Серёжа подпевал девушкам, а я вот не мог, поёживаясь от интеллектуального холода, если выражаться метафорически.

8 декабря

Не выдержал испытание отдыхом и досрочно уехал домой. «Она поправила причёску и прошептала: „Вот и всё!“» – снова Николай Агнивцев.

24 декабря

Отпускная картина следующая: Ще лежит больная, тёща еле ползает и кряхтит, в квартире варят трубу, а я совершаю набеги на магазины в поисках продуктов. Нынешний декабрь побил все рекорды: так хреново ещё не было. Люди бегают за картошкой, маргарином. Исчезли даже собачьи колбасы («собачья радость»), за мясом очереди, как на «Джоконду». И автобусы, автобусы, с приезжими из других городов и сёл… И всё это под куплеты д’Артаньяна-Боярского: «Пома-пома-помахивая перьями на шляпе, / Судьбе не раз шепнём: „Мерси боку!“..» Да, такое большое коммунистическое «мерси»!..

29 декабря

Кажется, 1978-й отбросил нас в 1946 год: в первый послевоенный. Но тогда были надежды, что всё наладится. А сейчас отчаянье и глухая тоска, что ничего хорошего нас не ждёт. «Такие времена», как поётся в одной бразильской самбе. А руководители страны упорно предрекают народу дальнейшее процветание… Но ничего. Стиснем зубы и будем прорываться. Только так, не иначе…

1979 год – 46/47 лет. Карьерный слом: из радио в газету

8 января

«Мне сегодня очень грустно: бедный кролик заболел», – мурлыкает с утра мой сосед в Комитете по столу Соболь. И жалуется: сидел в Рио-де-Жанейро в жару и мечтал о русской земле, о морозе. Приехал – то одно, то другое, то болезни, – и так ни разу и не сходил в лес, на лыжи, не съездил на рыбалку… Вот так и бывает всегда…

Вчера ходили в консерваторию. Гайдн, концерт № 1 для скрипки с оркестром, дирижёр – Александр Лазарев, скрипка – Павел Коган. Божественно пела скрипка!.. А затем впервые исполняющийся в Союзе концерт для скрипки с оркестром – сочинение Эдисона Денисова. И с заключение – Брамс, третья симфония фа мажор, соч. 90… Виолончели, скрипки и валторны вытягивали неумолимую мелодию рока: была весна, весна ушла, и всё растворилось в осенней тоске – музыкальный эпиграф «Будденброков»…

Снова надо идти на работу («трабаха» и «трабаха»), и тоскую по «фрайди» – по пятнице. Два дня можно сидеть дома: читать, печатать, клеить, принадлежать самому себе… как сказано у Макса Шелера, по сравнению с животными человек есть «вечный Фауст», который, не удовлетворяясь окружающей действительностью, жаждет прорыва границ…

11 января

Сколько в Комитете одиноких женщин. Но тем не менее живут: смеются, находят удовольствие в бытовых мелочах. А там, за кулисами, дома, в постели – «невидимые миру слёзы»…

16 января

Ко мне зачастила неприятная дама – Депрессия. И сжимает в своих объятиях. Ах, ты, моя милашечка, чтобы ты сгинула!..

24 января

Посмотрели фильм Ильи Авербаха «Объяснение в любви». Прекрасно играют Юрий Богатырёв и Эва Шикульска. Но публика уходит из зала. Никто не умеет и не хочет ценить чувства. Мир машин и дублёнок полностью вытеснил мир любви и страданий. Никто не хочет переживать и страдать, тем более за каких-то экранных героев. Все хотят только потреблять. Неужели и мы входим потихоньку в общество потребления?..

В один присест прочитал «Жизнь Арсеньева» Бунина. Прекрасно! Какой изумительный стилист Иван Алексеевич! Вот только один эпизод с горничной Тонькой: «…завалил её на пол, поймал уклоняющиеся горячие от огня губы… Кочерга загремела, из печки посыпались искры…» И никаких натуралистических подробностей, вот только эти «искры», но они передают всё.

29 января

Умер в возрасте 70 лет Нельсон Рокфеллер. Уж казалось: счастливей человека не бывает. Но он не был счастливым. У него были свои проблемы, которые его душили. И была мечта: стать президентом США. Но она не сбылась, и Рокфеллер от этого страдал…

У всех своя Голгофа. Свой крест. Свои проблемы. Свои несбывшиеся мечты… Жизнь – это вечный бой.

1 февраля

Пришло письмо от Игоря Кудрина из Мадрида: «Дороговизна здесь порядочная, особенно это касается продуктов питания. Но когда каждый день ешь салат из свежих помидоров и огурцов, мягкие куриные ножки, запивая апельсиновым соком, то о ценах не думаешь. Думаешь о щедрости этой земли…»

7 февраля

Посмотрел фильм Эмиля Лотяну «Мой ласковый и нежный зверь». Очень плохо. Сплошные красивости и псевдострасти… Зато роман Франсуа Мориака «Матерь» доставил мне большое удовольствие. Хорош в «Воплях» обзор Цецилии Кин итальянский литературы. Цитата из неизвестного мне Пауло Вольпи: «У поэта всегда на одно горе больше, чем у других людей». На Западе литераторы упорно стремятся проникнуть вовнутрь человека, понять его психологию, действие тайных пружин. А мы всё вертимся вокруг производственных отношений: человек и завод, человек и фабрика, человек и металлическая болванка…

12 февраля

На работе по-прежнему неразбериха и ураган идей. К вечеру все обалдевают и врубают развлекательные плёнки. В сотый раз звучит «Распутин», «Полёт к Венере» и «Реки Вавилона». Как сказал один остряк: не сплю, не ем без «Бони М». А в пятницу кто-то раздобыл Высоцкого, и комнату сотряс хрип времён матча Бориса Спасского и Фишером-шифером: «Не спеши, а главное – не горбись… Главное – питание, старик…» Вот именно.

15 февраля

Вчера ездил в Союз журналистов за анкетой. Хочу во Францию. Но, судя по всему, попасть в группу будет архитрудно. Ну, и как пролезть в игольное ушко?..

28 февраля

В больнице, где лежит В.П., две сопалатницы: 76-летня Леночка и 74-летняя Софочка. Разговор по поводу судна:

– Леночка, ты забыла, что надо ножки расставлять?

– Сонечка, это возраст. Раньше ножки сами расставлялись!

2 марта

Грустные мысли в день рождения… Противно, что жизнь посвящена монетовышибанию. Вот уж поистине «люди гибнут за металл». А что делать? Есть другой путь? Всё бросить и поменять профессию? Вновь метнуться в бухгалтерию? Или уехать на село? Нет, из круга своего не вырвешься… Всех нас губит конформизм…

11 марта

Давно не записывал, а как утверждает Грэм Грин: «Писание – форма терапии. Иногда я удивляюсь, как же те, кто не пишет, не сочиняет музыку и не создаёт картины, не впадают в безумие от меланхолии и панического ужаса, который вытекает из человеческого состояния…»

А что в моей грешной жизни? 5-го вечернее дежурство. В былые времена, имея утро и день, читал бы и печатал. А тут больше спал. То ли весна, то ли что, но сплю, как суслик или сурок. Сном были отмечены и три дня праздников 8–10 марта.

Последний анекдот. На телеге едут гармонист и бабы. Бабы просят: «Вань, сыграй!» Тот растягивает меха, и в этот момент его нога попадает в колесо, он вскрикивает от боли: «Ой, нога!» И тут же бабы затягивают хором: «Ой, нога, нога!..»

14 марта

На работе то ли громкий ужас, то ли тихий, но ужас точно. И как его преодолевать? Последнее открытие учёных – с помощью музотерапии. В случае раздражительности – слушать «Лунную сонату» Бетховена, чувство тревоги следует снимать «Мелодией» Рубинштейна. Успокаиваться надо под «Аве, Мария!» Шуберта, а гипертонию снимает кантата № 11 Иоганна-Себастьяна Баха. А вот как бороться против повышающихся цен на товары? Может быть, запеть старую революционную песню: «Смело, товарищи, в ногу, / Духом окрепнем в борьбе, / В царство свободы дорогу / Грудью проложим себе…»

И вперёд – в будущее.

20 марта

«Какой-то непроявленный жанр – мемуары. Как писать – не знаю» (Анна Ахматова). Действительно, как писать? О чём писать? То ли о погоде, то ли о самочувствии, то ли о коллизиях на работе?.. Будем продолжать делать солянку из того, и другого, и третьего…

А что происходит в мире? В Китае выдвинули лозунг: «Меньше детей, чтобы жить лучше!» Замбия стоит перед угрозой нашествия оранжевой саранчи. В Бразилии – новый президент Жоао Батиста Ли Оливейра Фигерейжу, хороший кавалерист, предпочитающий «запах лошадей» «запаху народа», как вычитал я по ТАССу. В Италии по улицам ходят леваки с угрожающим кличем: «Один, сто, тысячи Альдо Моро!» То есть хотят убивать и дальше… В Чаде мусульманская резня: беременным женщинам вспарывают животы, мужчин кастрируют и сжигают живьём, вливая в рот бензин и затем поджигая, превращая людей в живые факелы. У нас всё иное, благостно-спокойное. На биробиджанской швейной фабрике состоялась премьера спектакля по книге Леонида Ильича «Возрождение». И сразу вспоминается «Борис Годунов» на идише: «Азохен вей, бояре…»

В последней энциклике папы Павла Иоанна II говорится, что молодым государствам и нациям вместо хлеба и культурной помощи предлагают в изобилии оружие и средства уничтожения. А потом мир удивляется событиям в Заире и Чаде, Йемене и Эфиопии…

Доставил удовольствие концерт французской эстрады «Если нет у тебя любимой профессии, люби ту, какая есть… Если нет любимой женщины, люби ту, какая есть», – пел в одной из песен Жильбер Беко. И другая песенка о позе и браваде, которые приходится поддерживать днём, а вот «ночью другое дело»: ночью можно быть слабым и несчастным… Как всё это контрастирует с нашими песнями, с чересчур бодрыми или чрезмерно мармеладными. Типа «Дел немало вокруг, / Мне повсюду найдётся работа…» или: «Хоть поверьте, хоть проверьте, / Но вчера приснилось мне, / Будто принц за мной примчался / На серебряном коне!..» И, наверное, у коня была кличка: Коммунизм!

30 марта

(Необходимый комментарий спустя 31 год. Это было время застоя и несвободы, когда многим мыслящим и творческим людям было очень трудно себя реализовать. Отсюда уходы в алкоголизм, в тоску, в постоянные депрессии и ещё бог знает в чего. Болезни, ранние смерти, самоубийства. Лично я в то время спасался самообразованием и писанием «в стол», я готовил себя к будущей писательской профессии, даже многие дневниковые записи – это некая литературная кухня, поиски и шлифовка стиля. Можно сказать даже так, что я не только следовал принципу «Сказал и тем облегчил душу», но в своих дневниках и развлекал (и отвлекал!) сам себя. Так появилась идея Анкеты-79: придумать вопросы и ответить на них. Никто в те годы интервью у меня не брал. Ах, нет? Тогда – самоинтервью. – 1 марта 2010 г.)

– Какие три книги вы хотели бы иметь, оказавшись на необитаемом острове?

– Екклесиаст, «Жизнь Арсеньева» Бунина и «Что-то случилось» Хеллера.

– Если бы был домашний экран, какие бы фильмы вы крутили чаще всего?

– «Неоконченную пьесу для механического пианино», «Зеркало» и «Великую жратву».

– Вас назначают главным режиссёром театра. Кого бы вы пригласили в свою труппу?

– Женский список: Терехова, Неёлова Чурикова, Гундарева, Коренева, Фрейндлих, Федосеева-Шукшина, Гурченко, Анастасия Вертинская. Мужской состав: Калягин, Леонов, Любшин, Смоктуновский, Козаков, Гафт, Боярский, Богатырёв, Табаков, Высоцкий, Броневой, Андрей Миронов, Никита Михалков, Ширвиндт, Басилашвили…

– С чем бы сравнили человеческую жизнь?

– Жизнь – это театр, так считали Шекспир и Бальзак. Жизнь – кинематограф, утверждал Юрий Левитанский. А я говорю: жизнь – это цирк, где ходят по проволоке и подают клоунские репризы…

– Есть ли в жизни счастье? Если есть, то как вы понимаете его?

– «О, счастье мы всегда лишь вспоминаем…» – писал Бунин.

«Рай – это потерянное», – сказал кто-то другой. Счастье – это вечно недостижимое, неуловимое, эфемерное. Словом, что-то вроде механического зайца. За которым мы обречены вечно бегать…

– Чего вы больше всего боитесь в отношении самого себя?

– Боюсь быть сытым, грузным и самодовольным.

– Если бы вам представилась возможность начать всё сначала, какую бы профессию вы избрали?

– Столяра или гравёра. Делал бы табуретки – просто и хорошо, а главное – нужно. А ещё занимался бы спортом: бегал, подавал, прыгал… Увы, несбыточное желание: постоянно двигаться и ощущать мышечную радость…

– Чья жизнь замечательных людей близка вам по духу, по поступкам?

– Эразма Роттердамского, Кьеркегора, Шопенгауэра, Кафки и Бакунина… меня привлекает свобода мышления Эразма. Одиночество и творческий экстаз Кьеркегора. Презрение к массе Шопенгауэра. Интеллектуальное визионерство Франца Кафки. Вечный бунт Бакунина.

– Обладая «машиной времени», с кем бы вы хотели встретиться, чтобы поговорить, о чём-то узнать?..

– Со многими. Хотелось бы пообщаться с такими титанами мысли, как Сократ и Лев Толстой. Поговорить на тему «Государство, герои, народ» с Цезарем, Макиавелли, Гегелем и Бердяевым. О социальном устройстве мира – с Марксом, Лениным, Хаксли и Троцким. С великими завоевателями – Александром Македонским, Чингисханом и Наполеоном Бонапартом. Выяснить, что испытывали великие чувственники – Казанова, маркиз де Сад, Пушкин и Оскар Уайльд. Услышать пророчества Александра Блока, исповедь Марины Цветаевой, затаённую печаль Чехова, страсти Михаила Врубеля…

– Если бы мир не имел границ, то какие страны и города вы посетили бы в первую очередь?

– Францию и Англию, Японию и США… А ещё Рим, Флоренцию, Рио-де-Жанейро, Иерусалим, Гонконг, Стамбул…

– Что вас больше всего угнетает в современной жизни?

– Стандартизация в укладе и в мышлении. Ещё монотонность, а также скученность, теснота, шум…

– Считаете ли вы, что человек – венец природы?

– Какой венец? Когда он – раб. И дни его, как сказано в Книге Иова, «бегут скорее человека и кончаются без надежды».

– Какие чувства вы испытываете, когда видите телекадры из «горячих точек планеты»?

– Одна и та же мысль посещает меня: мир безумен, и безумны люди, живущие в нём.

– Что ждёт человечество в 2000 году?

– Надо добавить: если человечество ещё будет… А так – ничего хорошего.

– Ваш идеал старости?

– Коттедж на берегу моря. Молчаливый слуга. Громадная библиотека. И тишина…

– Как вы относитесь к смерти? И что такое смерть?

– Смерть – это страшно… но вместе с тем и интересно, а что там дальше? А вообще, «Смерть – это море, как сказал Манрике, море и ничего более» (Мигель Отеро Силва).

– «Старику снились львы», – писал Хемингуэй. А что снится вам?

– Я редко вижу сны. А если вижу, то сразу их забываю. Сама жизнь – это кошмарное сновидение, абсурд и пошлый канкан. Хотя временами она прекрасна. Как там у Блока? «Сотри случайные черты, и ты увидишь: мир прекрасен…»

2 апреля

Интересное признание сделал Линский. Разговор зашёл о тех, кто выезжает на Запад и плохо там приспосабливается. Боря сказал с предельной откровенностью: а я ведь ничего не умею, ведь меня и всех лишили инициативы, лишили права думать и выбирать: вся жизнь, как тележка по рельсам, катится и катится: школа, институт, работа, женитьба, дети, пенсия…

Пошла 4-я неделя без солнца. Нет его. То ли крокодил «наше солнце проглотил», то ли закатился наш шарик в другую галактику, то ли что, но нет солнца. Висит в небе огромная серятина и давит…

5 апреля

Из листов ТАССа «для служебного пользования»: в тюрьме Равалпиди повешен 51-летний бывший премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто. «Я родился для того, чтобы создать государство, чтобы служить народу», – писал он. Эрудированный, с изысканными манерами, эмоциональный и эгоистичный, он думал и публично заявлял, что он – единственный человек, который может руководить Пакистаном…

А в КНР после периода либерализации, как пишет французская «Монд», возврат к классической схеме, где политические инакомыслящие приравниваются к преступникам, а то и к умалишённым…

«…Мы не в состоянии забыть гротесковый танец лояльности, нескончаемые ритуалы изъявления верноподданнических чувств, утренние молитвы, вечерние исповеди, митинги, собрания, – всё это, сдобренное густым религиозным соусом обожествления великого кормчего…» (Кантон, дацзыбао).

Но в нашем мини-мире, главредакционном мирке, раздаются возгласы «Уволю!», слышатся удары кулаком по столу и по коридору разносится запах mierda. Заведующие отделами трясутся от страха и в свою очередь готовы сожрать подчинённых. Неожиданно Макс покатил бочку на меня, причина – внештатник Фонберштейн, которого он, как густопсовый антисемит, терпеть не может. От Фона на меня. Эх, дать бы Максу по морде, но невозможно – прощай, Комитет и положение. Поэтому вытирайся и терпи. Настроение наихреннейшее. Во попал!.. Одна радость: после долгого перерыва блеснуло солнце. Неужели просвет?..

9 апреля

Снова запойно читаю. Новый романчик Галины Башкировой «Рай в шалаше, или Татьянин день». Много социального, но мало художественного – «спелёнутая своей благополучной жизнью, словно египетская мумия» (т. е. без свободы). Увы, всё это не Бунин, пятый том которого я упоённо прочитал. У него всё осязаемо, живописно, с откликом в душе. Например: «а потом я опять поднялся в церковь и долго глядел в узкие окна на буйное и дремотное волнение сосен» (из рассказа «Несрочная весна»). И сразу видишь эти сосны, слышишь их шум. А в современных романах есть информация, но нет эмоций… Сейчас читаю «Заблудившийся автобус» Стейнбека…

Макс накопал на меня компромат: несколько вымышленных вопросов радиослушателей (увы, в угоду нашей же пропаганде), и теперь грозит наказание в диапазоне: от осуждения до партийного выговора. Самое страшное то, что бочка покатилась тогда, когда я внутренне для себя решил уйти из Латиноамериканской редакции в другую, подальше от Бабкена и Макса. И вот замаячило своё Ватерлоо.

11 апреля

В ночь на 10-е почти не спал. Будучи человеком повышенно эмоциональным, я все события переживал внутри себя и «проигрывал» возможные последствия. Представлял себя бездомным безработным, ночующим под Большим Каменным мостом. И прочая чушь возникла в воспалённом мозгу… В редакции я слыл фрондёром, и вот пришло время ответить за это. От фаворита до оппозиционера – таков был мой путь за последнее время… Первое наказание: отзыв моей характеристики из парткома Иновещания на поездку во Францию в сентябре… И что мне теперь делать? Рвать на себе рубаху, убиваться, выть в голос? Ясно одно: надо уходить. Но куда?..

Князь Парфений Енгалычев в книге «О продолжении человеческой жизни, или Средство, как достигнуть можно здоровой, весёлой и глубокой старости» (1804) даёт такой совет: «…Убегай сильных страстей… Злоба и ненависть истощают жизненные силы… С молодости приучай себя к кротости и равнодушию…»

12 апреля

Ломаю голову над выбором: уйти в туманную неизвестность или судорожно ухватиться за зарплату в 210 рэ (Саша Литвинов: «За 210 можно и Швейка поломать!..»). Решил: уйти и написал заявление «по собственному желанию». «У вас есть работа?» – мрачно спросил Банан. «Нет, – ответил я, – но буду искать»…

День космонавтики. И тоже незадача: не вышла стыковка, и космонавтов Николая Рукавишникова (мой ровесник, с 1932 года) и болгарина Георгия Иванова отправили на Землю. И вместо триумфа и помпы – горечь и разочарование…

Чтобы улучшить настроение, секретарша Наташа врубила плёнку с песнями Джо Дассена. Люксембургский сад, в котором я хотел побывать, и вот он удалился от меня. Растворился. Исчез…

13 апреля

В редакции, по словам Алехандро, происходит агония режима. По заданию главного на роль Малюты Скуратова назначен Федонин, и пошла волна объяснительных записок по поводу каких-то ошибок и промахов. Воздух насыщен репрессиями… Господи, неужели я вырвусь на свободу?.. Сижу на телефоне и обзваниваю всех, кто мог бы чем-то помочь или что-либо посоветовать. Витя Черняк философствовал: мы белые вороны, слишком интеллектуальные, слишком рафинированные, слишком бросающиеся в глаза, а масса этого не прощает…

Несмотря на треволнения, продолжаю читать. Воспоминания Пабло Неруды «Признаюсь: я жил». Много серьёза, но много и интимного, личного. «Воздушные трусики с дарственной надписью Крузи и её слезами долго путешествовали со мной по миру, затерявшись меж белья и книг. И не знаю, когда, каким образом и какая нахалка ушла из моего дома в них…»

Так что улыбнитесь, капитан! И держите улыбку!..

16 апреля

Из-за моего ухода расстроился Серёжа Бельдинский: «Кто же остаётся?» Нина Киселёва в крик: «Юр, не уходи». Но всё уже решено. Как писал Евтушенко:

 
Вся жизнь – борьба с болотом.
Измотан, как и все,
Я брежу поворотом
На чистое шоссе.
 

В субботу взвесился – 69 кг. Вот цена моих нервных трепыханий. Бороться – хорошо, но быть мёртвым героем не хочется.

Многочисленные звонки в поисках работы. Говорил и с Андреем Тарковским – 20 минут с великим режиссёром. Он разговаривал весьма просто, без намёка на выпендрёж. «Но что я могу? – сказал Андрей. – На „Мосфильм“ идти не советую, оттуда все бегут на телевидение, там можно работать, а у нас, на „Мосфильме“, одни жулики. Да и работа администратора тебе не подойдёт, я ведь тебя помню, не с твоим характером этим заниматься. Единственная возможность работы – редактор: и деньги дают, и делать нечего (правят текст сценаристы). Но должности все заняты. Вот приедет в конце недели один человек, – и я у него узнаю…» – так говорил Тарковский.

Позвонил Саше Стрижеву, старому студенческому товарищу. Он обрадовался звонку. «Работа? – воскликнул Стриж. – Да это пустяки, засунем тебя в любое место, вот тут была вакансия в журнале „Рационализатор и изобретатель“… Всё это чепуха – звони!» – говорил Саша весело и беззаботно, словно найти подходящее место не составит никакого труда. И ещё добавил: «Будешь сидеть в тепле, где-нибудь в издательстве или тонком журнале, да ещё книжечку напишешь». Эх, его устами да мёд пить…

Много чего я наслушался, к примеру, Фаина по поводу отношений с начальством сказала: выпьешь седуксена и идёшь к нему, к проклятому… Лично я не пью седуксен и ничего подобного, я успокаиваю свои нервы чтением книг. Последняя – «История нравов» Эдуарда Фукса. Одна лишь цитата: «Проехать вдоль и поперёк всю страну Нежности, прежде чем въехать в его столицу Наслаждения…»

Комментарий 31 год спустя. В дневнике тогда записано подробно, кому звонил, с кем договаривался, кто сочувствовал, кто равнодушно отворачивался и т. д. Спустя годы это уже совсем неважно и неинтересно. Лишь перечислю на выдержку, куда меня могла забросить судьба, но не забросила по тем или иным причинам. Журналы «Латинская Америка» и «Сельское хозяйство России», журнал «Советский экран» и издательство «Просвещение», газеты «Советский спорт» (была вакансия человека, занимающегося ватерполо) и «Труд» (было дано даже первое здание – написать о бригаде арматурщиков из Клина, которые жаловались в письме в редакцию, что хотят «работать хорошо», а им не дают). Было несколько вариантов внутри Комитета, перейти в другие отделы. Кадровик Кулаковский спросил: «А в Индию хочешь?» Но все варианты отпали…

23 апреля

Вчера была Пасха, она совпала с ленинским днём. Голубое небо, красные флаги, относительно тепло и рой людей возле церкви на Соколе. В субботу поехал на Ваганьково, с трудом купил живые тюльпаны в базарном море искусственных цветов. Поговорил с мамой. И тяжёлыми шагами пошёл прочь. На выходе неожиданно заметил небольшую скульптуру: ангел держит раскрытую книгу… Всё правильно. Только ангел может читать книжку Бытия и знать все события наперёд. Для нас, смертных и грешных, эта книга – за семью печатями. И что нас ждёт впереди, ведает один Бог…

24 апреля

Вдруг мне в голову пришла фантастическая идея, совсем в стиле Остапа Бендера, пойти в Министерство торговли РСФСР, к министру Шиманскому, который был когда-то моим институтским преподавателем политэкономии. Его не оказалось на месте. Секретарша лукаво спросила, узнав, что я – журналист: «А вы что хотите: машину или гарнитур?» На мои удивлённые глаза ответила: «Все просят машину вне очереди или мебельный гарнитур». «Нет, – сказал я, – мне гамсуновские стулья не нужны…» Огорчённый невстречей, иду по коридору и вижу табличку «П.И. Куренков» – ещё один знакомый по Плехановке, комсомольский вожак. Я нахально вваливаюсь к нему: «Петя, не узнаёшь меня?..» Он моргает глазами. Узнал, но с трудом. Я ему: «Хочу совершить рокировку и вернуться обратно в торговлю каким-нибудь небольшим начальничком, что можешь предложить?» Он растерянно сказал, что подумает, а в этот момент Петру Ивановичу, на всякий случай – заместитель министра, принесли обед на подносе, под салфеточкой, из-под которой торчали аккуратно нарезанные зелёные огурчики… Н-да, нас разделяли не только 22 года разных путей, но и различный социальный статус: он – крупный чиновник, а я – почти безработный журналист. И совсем ему не «Петя, друг!». Он приступил к трапезе: к пахучему супчику и хрупким огурчикам, а я вышел из дверей министерства на улицу, где начал накрапывать дождь.

30 апреля

Весна всё-таки прорвалась сквозь все преграды и препоны зимы. С утра +13. Слегка накрапывает дождь, но веет приятной тёплой свежестью. Проглядывается во дворе дымка, ещё немного – и деревья задёрнутся нежной вуалькой. Молодая поэтесса Кузовлева восклицает сегодня в «ЛГ»: «О, радость весеннего чуда: первый луч, первый лист, Первый май!..» И далее – «Ощущение первой удачи и предчувствие близкой любви». Для любви я уже староват, и хватит для меня Ще, а вот удача крайне нужна. Удачи и немного везения, хотя Фон уже утверждает, что я – везун, и так всё быстро устроилось, но «гоп» пока всё же не говорю…

Во время гуляний с Ще ведём бесконечные разговоры о нашем житье-бытье. Ще заявила, что давно надо было уходить с радио и заняться чем-то стоящим. Но меня задержали 6 томов моего труда – Библии и 6 томов Календаря мировой истории, которым я отдал около 5 лет. Радио давало деньги, а вечерами и в дни отдыха я занимался любимым делом: печатал в стол. И соответственно, не чувствовал остроты тупика своей основной работы. А был, действительно, тупик. Радиожурналистика себя изжила. Плюс гнусная атмосфера разлагающегося Банана и все его возлюбленные «новации»…

3 мая

Читаю «Гамаюн» Орлова. И купаюсь в стихах Блока:

 
Что делать! Изверившись в счастье,
От смеха мы сходим с ума
И, пьяные, с улицы смотрим,
Как рушатся наши дома!
 

4 мая

Сегодня прощаюсь с моим верным и старым другом – пишущей машинкой «Олимпия», модель 8, произведённой в Эрфурте бог знает когда. Маленькая, компактная, чёрненькая и вдрызг старенькая. Служит мне около 10 лет. Сколько на ней я напечатал! А сколько заработал денег! Но печатал не только радиопрограммы, но и подчас свои дневниковые записи, благо никто в комнате деликатно не замечал, чего это я там долблю одним пальцем…

А вчера прощался с комитетской библиотекой. Евдокия Ивановна, старая библиотекарша, разахалась: такой читатель уходит, такой любознательный, там много разнообразных книг брал читать… Мне было жалко справочно-информационной службы, жалко буфетов, где за чашечкой кофе можно было комфортно поболтать и поругать начальство. Было много хорошего, но и много постылого… Печальная весть: 1 мая зубной врач Римма Ивановна покончила с собой, выбросившись из окна. Такой вот радикальный вариант: кончить все неприятности и невзгоды разом… На 52-м году жизни умер писатель Виль Липатов. Тоже отмаялся… Но нам рановато. Нам надо ещё побороться.