Текст книги "О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы"

3 ноября

Сентябрь и октябрь, за малым исключением, были наградою за гнилое лето. Дни стояли ясные, тёплые и крепкие. Только вот краски в эту осень были весьма блёклые, без яркой желтизны, без кричащего багрянца. Очевидно, у природы нынче был дефицит красок. Нехватки всюду…

Много прочитал и внёс в свой Календарь. Если говорить о редакционной работе, то к ней применимы слова польского сатирика Ежи Виттлина: «Монотонность работы лучше всего рассеивается халтурой». Из выставок, пожалуй, лучше всех была экспозиция Михаила Ларионова в Третьяковке… И ещё: заходил на радио, все, глядя на меня, ахали и удивлялись. Встретил секретаря парткома Акимова: «Ну, как вы, молодой человек?» «Всё нормально, – отвечал я. – Только вот скучаю по радио». «Все скучают, – сказал партайгеноссе. – Заходите, потолкуем…» А чего заходить? Поезд ушёл.

12 ноября

Был в «Советском экране», Феликс Андреев встретил меня весьма приветливо и показал сигнальный номер журнала с интервью с Михаилом Жаровым. Предложили сделать интервью с Лапиковым, я отказался (не мой актёр). Тогда предложили Леонида Маркова. Ездил в Театр Моссовета и договорился с Марковым о беседе. В вестибюльчике служебного входа столкнулся с Маргаритой Тереховой, она полыхнула на меня взглядом: кто такой?..

17 ноября

Темнеет рано. Светает поздно. Утром встаёшь – как на Голгофу. Эх, жить бы где-нибудь в другом климате. В Париже, к примеру, в городе моей мечты…

19 ноября

Побывали с Ще в зале Чайковского на вечере поэзии. Вечер вела Лариса Васильева – большая, двухспальная и несколько странно одетая. Выступали Виктор Боков, Екатерина Шевелёва, Игорь Шкляревский, Александр Межиров, Татьяна Бек… Полетели первые записки: «Почему нет Вознесенского?» Вышел Анатолий Жигулин, какой-то пришибленный, тихий, деревенский, судорожно схватился за графин с водой. Начал читать стихи, сбился, забыл. «Бывают же такие ужасные случаи», – извинялся он. И продолжил: «А что теперь в России, / В родимой стороне?..» Далее выступили Инна Кашежева, Владимир Костров, Надежда Кондакова, которая буквально завыла про маму, которая быстро стареет, а «века идут гружёные, как баржи». И это поэзия?..

Потом был перерыв и снова выступления. Лучше всех приняли барда Юрия Визбора, толстый, добродушный, эдакий положительный Борман. Читал про Арктику, про своё детство: «Кто мы были: шпана, не шпана?..» Михаил Львов в основном рассказывал байки про поэтов. Лучшее выступление было Юнны Мориц. Чёрное платье с цветным кушаком, строгий орлиный профиль и огромные глазищи.

 
Между миром и эфиром,
Между Цезарем и Брутом…
 

Публика всеядна: после Мориц ей понравился и Николай Тряпкин с его «треньти-бреньти… прокати до звёздного гумна…». Эдакий народный нянь Арин Родионович. Сказочник. «А у нас на Печоре – калачи на заборе, / А у нас на Печоре – и в прудах молоко…»

В отличие от песенного Тряпкина Юрий Кузнецов был уравновешен и строг. Читал глухо, невыразительно. «Я поймал её круглую дрожь, / Как рука у меня трепетала!..» Публика принимала его сухо. Оставили без одобрения напор и энергию Татьяны Ребровой. Не очаровали платье-сари и шаль. А лично мне её пафосные строки о том, «как чисты на Руси женщины, мужество, хлеб и берёзы», показались просто надуманными и фальшивыми. Сколько можно поклоняться берёзкам? Пора переходить на корабельные сосны…

Последним выступил импозантный, как кинорежиссёр, Юрий Левитанский. Читал долго и не по памяти, а по листочкам. Притомившиеся слушатели ёрзали в креслах. Гардеробщики сердито ворчали: «Делать нечего, разговорились. Глядя на ночь…»

Последняя строка. Последний хлопок, и Лариса Васильева поблагодарила всех пришедших за «героическое терпение». Из душного зала мы рванули на свежий воздух.

Нынешний сбор в зале Чайковского ничем не напоминал былые поэтические вечера в Политехническом. Не тот поэт пошёл! Не тот! Нет ни Бальмонта, ни Маяковского…

22 ноября

20-го в киоске купил 22-й номер «Советского экрана» с моим разворотом о Михаиле Жарове. Сократили, убрали красивости, но всё равно приятно читать. Пустячок, а приятно, тем более пустячок тиражом в один миллион 880 тысяч. В редакции нашей кто-то порадовался за меня, а кто-то позавидовал… На очереди третье интервью с народным артистом РСФСР: Фрейндлих, Волчек, теперь вот Марков. Беседа с Марковым происходила в его уборной. Высокий кряжистый Леонид Васильевич отвечал на мои вопросы охотно, но как-то сдержанно, не раскрываясь. Среди прочего я спросил его, почему редко снимают в кино прекрасных театральных актёров? В частности, Фаину Раневскую. Он ответил: «Слишком ярка, выпирает…» И мгновенно скопировал Фаину Георгиевну в роли тапёрши с папироской во рту за роялью из фильма «Александр Пархоменко». От неожиданности я даже охнул.

– А кого вам приходилось больше всего играть в фильмах?

– В основном этих… большевиков… железных… – с усмешечкой ответил Марков.

Напоследок я сказал Маркову, что принесу интервью ему на просмотр, а он: «Не надо, я и так вам верю. Пишите. Печатайте. Спасибо за внимание». То есть антипод Галины Волчек. Никакого выкобенивания.

«Остального не записываю – всё мельче», – позволю себе процитировать слова Блока из его дневника.

2 декабря

Простудился, кашель (опять кашельман!), дали больничный. В поликлинике, пока сидел в очереди, наслушался жалоб от старых и молодых: врачи ничего не понимают, лекарств нет… Но зато полёты в космос. И с каждым космическим полётом вылетают в трубу тысячи районных больниц, дорог и водопроводов. С детства запомнилась чья-то фраза: без порток, а в шляпе!.. В поликлинике висит лозунг: «Достойно встретим XXVI съезд КПСС!» И непонятно, как надо достойно встречать съезд в условиях больничного учреждения? То ли врачам быстрее осматривать и прослушивать больных, штамповать больничные листы, то ли гражданам взять на себя повышенные обязательства и болеть чаще и интенсивнее?.. Главное – лозунг. Повесили и довольны.

12 декабря

Високосный год выкашивает людей: к Высоцкому и Дассену присоединился Джон Леннон. На 59-м году умер грузинский нападающий Автандил Гогоберидзе (меня в школе иногда звали Автандилом за усики и стать под Гогоберидзе). А тут покончил с собой Слава Голованов, преуспевающий полковник…

Сколько уже смертей среди друзей, приятелей, знакомых… В стихотворении «На смерть К. Мещерского» Державин писал:

 
Едва увидел я сей свет,
Уже зубами смерть скрежещет,
Как молнией косою блещет
И дни мои, как злак, сечёт.
 

И горестное размышление о смерти, которая приходит «как тать, и жизнь внезапу похищает». Какое удивительное старое словечко «внезапу». И блистательный афоризм: «Жизнь есть небес мгновенный дар» (1779–1783).

13 декабря

Слушать зарубежные радиостанции стало невозможно: треск страшный, забивают. Какие-то куцые сообщения о том, что Польшу пытаются удержать в «идеологическом корсете», что в Китае идёт суд «над бандой четырёх»…

Тут сверкнула идея перейти на работу в «Шахматную энциклопедию», сверкнула и погасла. И снова патовая позиция.

18 декабря

Отзвук от интервью с Марковым: «Петербургские сновидения» в Театре Моссовета. Завадский замахнулся на Достоевского. Получилось неплохо. Играли Тараторкин, Борис Иванов, Терехова… И посмотрели неплохой фильм Сергея Соловьёва «Спасатель» (Шакуров, Кайдановский, Друбич и другие). А где мой спасатель? Кто спасёт меня и вытащит из кооперативного болота?.. Для себя, в стол, закончил черновой вариант эссе-воспоминаний о Владимире Высоцком, 30 стр.

27 декабря

Всё время скачет атмосферное давление, повышенная влажность в воздухе, и, соответственно, все жалуются на плохое самочувствие, на головную боль… Оттепель бьёт все рекорды столетия, все дни стоит погода плюс 2–3 градуса. Грязные остатки снега. Гололёд. И упорный запах весны…

25-го присутствовал на заседании правления Центросоюза, слушал, как решаются вопросы. Вёл Смирнов, по-барски, грубо. Все перед ним пресмыкались. И никакого государственного взгляда, подхода. И председатель, и члены правления – не профессионалы своего дела, а откровенные дилетанты, напускающие на себя важный вид и думающие, что владеют отмычками для всех решений. Неужели и в других министерствах и ведомствах сидят такие же неумехи и невежды? Если так, то это беда России. До катастрофы рукой подать…

Лукацкая рассказывала, что её сын Миша в школе писал сочинение на тему «Мой любимый артист», так он не нашёл ничего лучшего, как просто переписать мой очерк о Михаиле Жарове в «Советском экране». И так поступил не один Миша…

24-го был в гостях у Аркадия Гаврилова в 13-м Марьинском проезде, за церковью «Нечаянная радость». Он книжник и бумажник вроде меня: всё собирает и хранит. Бумаги и книги и никаких ковров и хрусталя. Но разве мы одни такие с Аркадием? Как писал Георгий Иванов:

 
А мы – Леонтьева и Тютчева
Сумбурные ученики –
Мы никогда не знали лучшего,
Чем праздной жизни пустяки…
 

Но вот что странно, что при всей нашей похожести интересов и интеллектуальных устремлений, между мной и Аркадием не возникает токов близости. Загадка из области психологии…

31 декабря

Газеты отмечают примечательные вехи 1980 года: Костромская ГРЭС, миллиард пудов казахстанского зерна, рекордный рубеж в сборе хлопка, полёты на орбитальной станции «Салют-6» и т. д. Одни достижения, фанфары, одна барабанная дробь. А где просчёты, ошибки, недостатки, упущения, нерешённые проблемы? Официально их нет. А на самом деле в стране бушует кризис почище западного.

В 1980 году ушли из жизни Сартр и Фромм, но об этом «Литературка» не написала ни слова. Эрих Фромм незадолго до смерти заявил: «…жизнь потеряла свою привлекательность и фантастичность. И если в жизни нет места мечтам, к которым стремится человек, по которым он тоскует и которые хочет претворить в жизнь, то нет смысла напрягать свои силы в погоне за мечтой…»

А Жан-Поль Сартр в своём последнем интервью в «Нувель обсерватер» говорил о своём отчаянии, о том, что пришёл к мысли: «Никогда и ничем это не кончится. Нет цели, есть только маленькие задачи, во имя которых сражаются. Мир кажется безобразным, дурным и безнадёжным».

Западные пессимисты. А в СССР живут отчаянные оптимисты, которые полны «твёрдой решимости сделать грядущее десятилетие десятилетием больших свершений». И, наверное, свершат, но только не то, что задумали, а совсем противоположное… Лично я исторический пессимист. Но унывать? Выше голову, дружок, выше голову. «Утешайтесь надеждою: в скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны» – так говорится в послании святого апостола Павла к римлянам.

Итак, в новый, 1981 год с новыми надеждами…

1981 год – 48/49 лет. Год бранчливого Петуха или мокрой Курицы. Поездка в Чехословакию. Слёт наставников в Минске. Знаменитый гость – Андрей Тарковский

2 января

Астрологи пугают страшным петухом – агрессивным и переменчивым, как, впрочем, и сама жизнь. Это только наёмные писаки стараются влить в дырявые меха очередную порцию уверенности и оптимизма.

 
Когда декабрь приносит январю
Итог заветный прожитого года,
Я вновь и вновь судьбу благодарю,
Что мир – прекрасен
И светла природа, –
 

соловьём разливается Людмила Щипахина на страницах «Правды». Нет, товарищ Щипахина, мир безобразен и ужасен, а природа темна и равнодушна. 31 декабря вечером вышли с Ще на улицу: никакого оживления, лишь одинокие фигуры с сумками: повезло, что-то купили. И в редких окнах видны огоньки новогодних ёлок. Никакой былой праздничной суеты, оживления и ожидания какого-то чуда. У всех, как отметил Жванецкий, в глазах «большая озабоченность». «Мир прекрасен» – только в газете «Правда».

Лишь телефон трещал без умолку: звонил я, звонили нам. Войдя в телефонный раж, позвонил Волчек: «Здравствуйте, Галина Борисовна!..» Она радостно: «Солнышко моё!..» Я говорю: «Не солнышко, вы меня с кем-то спутали, я человек, который не взял у вас интервью для „Советского экрана“…» Волчек обалдело протянула: «А-а!..» Я поздравил её с Новым годом и спросил по поводу билетов в «Современник». Она: «Пожалуйста! Пожалуйста!..»

1 января были в гостях у Вити Кузнецова, знакомились с новой женой Таней. Вся комната в коврах и хрустале, маленький музей мещанского счастья. Татьяна – начальник цеха фабрики «Рот-Фронт», и, соответственно, на столе – полный Рот-Фронт! – шоколад «Нежность», сливочная помадка, клюква в сахаре, халва в шоколаде и т. д. Сладкая женщина, почти Наталья Гундарева, но без обаяния и симпатии…

7 января

Сегодня ровно год, как я работник кооперативного журнала «СПК», и не мог такое событие не отметить:

 
Вот год, как я в журнале,
И подведу итог:
Как Меншиков в опале
Отсиживаю срок.
 
 
Сижу как можно тише,
В «Экран» гляжу с тоской,
А по соседству Фишер
Сидит такой чужой.
 
 
Как ни крути и тресни –
Отсохнет мой язык, –
Ведь слово молвить не с кем,
Вот только… Половик.
 
 
Вот год, как я в журнале,
И подвожу итог:
На это мы чихали,
Как на вчерашний стог.
 

Вопросы есть? Вопросов нет. А тут ещё мне в отдел подкинули сотрудника Женю З. Не говорит, а только что-то невнятно бубнит. Но как только начинает рассказывать о спортлото, то прямо светится. Большой любитель спортлото. Мечтает о крупном выигрыше… Короче, «СПК» – тихая заводь, отстойное болото. Не работа, времяночка, хотя многие утверждают: нет ничего более прочного, чем временное.

Реплика из будущего. И действительно, отпахал в кооперации более 12 лет и ушёл сразу, когда исполнилось 60 лет… (7 октября 2018 г.)

Несколько слов о Вере Павловне: она то активно шурует на кухне, то отрешённо сидит на диване в темноте, то болеет и мучается с давлением. Тёща тяжело переносит старость…

Продолжаю пастись в библиотеке, теперь уже Центросоюза: тома истории Соловьёва, «В мире Достоевского» Юрия Селезнёва, избранное Бальмонта и т. д. Виктор Асаулов предложил войти в пресс-центр первого международного юношеского футбольного турнира на приз Гранаткина в олимпийском зале ЦСКА на Ленинградском проспекте.

8 января

По линии Союза журналистов в редакции побывала старший научный сотрудник Института мировой литературы Лариса Георгиевна Бухарцева и прочитала лекцию о современной литературе. Рассказ длился более 2 часов. Лично мне было интересно, ибо она говорила о диссидентской литературе, о западных славистах, о Солженицыне, о Шукшине, о Пикуле и даже процитировала эпиграмму на него, чем всех собравшихся шокировала:

 
Дорогой товарищ Пикуль,
Ты – большой оригинал:
На евреев ты напикал,
А Россию обосрал.
 

Говорила Бухарцева об эмигрантах (о которых я, спустя годы, напишу целых три тома. – 7 октября 2018 г.). Вспоминала Ленина, который признавался, что Инесса Арманд «умела меня выворачивать», – и это повергло в шок всех присутствующих в редакции. Прочитала и «Рождественский романс» Иосифа Бродского. Наша тёмная публика молчала: а кто такой Бродский?! Оказалось, что я был единственным человеком, который его знал и читал…

Лекция закончена. «Какие вопросы?» Я задал несколько вопросов, остальные подавленно молчали. Потом все встали и стали расходиться. Зам. главного редактора Заостровский подошёл к Бухарцевой: «Тут я смотрел в Театре на Таганке „Деревянные кони“ по Абрамову. Ничего непонятно: собрали всё самое плохое о нашем сельском хозяйстве, всё негативное, артисты что-то поют, стучат… Подошёл к билетёру, женщина такая серьёзная, спрашиваю: как можно такое показывать? А она знаете что мне ответила: „Вы ничего не понимаете“. Я потерял дар речи. Это всё так ужасно…» Бухарцева внимательно посмотрела и ничего ему не ответила.

Вечером 8-го в спортивный комплекс имени Куца. Турнир Гранаткина, да ещё деньги будут платить в пресс-центре от фирмы «Спортобеспечение». Футбольные приятели мне завидуют: расскажи, что там? А мне скучно и не хочется, я давно отвернулся от футбола и пребываю в объятиях литературы, что явно приятней и завлекательней…

17 января

Погода: снег, лёд, холод – всё вперемешку. Выходить никуда не хочется, хочется быть в тепле и грезить. Щекастик остервенело занимается домашним хозяйством, а я со своей писаниной, не ради денег, а для души. Пишу дневник – любимую книгу воспоминаний.

15-го отчитывался за возглавляемый мной народный контроль (новая забава режима). Как ни брыкался, избрали вновь. Общественная работа, – и каждый увиливает: только не меня!..

 
Жвачка буден. До чего противно.
Всё жуёшь её, жуёшь.
Посмотрел направо – примитивно,
Посмотрел налево – только ложь.
 
 
И тиски, и скрепы. Путы. Шоры.
Не ступить и в сторону ногой.
Глупые, пустые разговоры
Здесь и там. И рядом за стеной…
 

Ремарка из 2018 года. Вон когда появились «скрепы». Могу гордиться, что почти первым употребил это словечко, модное в поздне-путинскую эпоху…

Эх, на вольные харчи бы! Но с другой стороны – Аркадий Гаврилов рискнул, и что? Пишет, сочиняет, а опубликовать не может. Не может перепрыгнуть через барьер соцреализма. Я это вижу и чувствую и сижу в этом никчёмном журнале, хотя кому-то он интересен и полезен, для тех, кто не парит в лучезарных далях, а ходит только по твёрдой земле. Сижу в «СПК» – аутсайдер от журналистики и литературы, и никто мне не поможет, нет Марии Фёдоровны Андреевой, которая из своих миллионов помогала Максиму Горькому: «Я не допущу, чтобы Алексей Максимович писал для денег. Его творчество должно быть свободно от мыслей о заработке… Я должна всё уладить, не беспокоя его».

Вместо комментария могу только развести руками: сладкая жизнь Максима Горького, но, разумеется, она, конечно, не была сладкой…

23 января

На неделе ездил в молодёжный центр «Олимпиец», деревня Свистуха, за Шереметьевым. Там проходил семинар секретарей комитета комсомола сферы обслуживания, в том числе потребительской кооперации. Общался с комвожаками и сварганил «круглый стол» – разговор о проблемах обслуживания народа. Официально говорили одно, неофициально – совсем другое. Они все – дети своего времени, времени дефицита товаров, нехваток всего необходимого, мастера ловчения и выкручивания по принципу «ты – мне, я – тебе». Я тебе, условно, дефицитную колбасу, а ты мне – дефицитный ситец. Герои – не Павки Корчагины и Зои Космодемьянские, а прагматики, циники и рвачи. И начальство советует работникам торговли предлагать народным массам не товары, а дарить им улыбки. А трудности – потерпят, не привыкать. Народ, главное, у нас замечательный, – такова концепция отношений, которую выразил один из зампредов правления Центросоюза тов. Лупей. И что может быть ясней!

Веду переговоры с Андреем Тарковским о встрече. Читаю 13-й том Алексея Толстого: письма и публицистику. А ещё американских просветителей Томаса Джефферсона и Томаса Пейна. Если бы не служил, то только бы читал и учился и, как Карл Маркс, рылся бы в книгах – его любимое занятие…

3 февраля

Начал новую, XIX дневниковую тетрадь словами князя Вяземского, который, говоря о ремесле поэта, заметил:

«Он пишет, он писал, он будет век писать».

Верно. Своего рода мания, и нечего сопротивляться. Будем писать дальше… Дневник, а параллельно делаю свой Календарь мировой истории и России, важные даты и события, некую разновидность того, что задумал и не совершил Пётр Вяземский – свою «Россияду» «до хряща, до подноготной», некий «плевальник». У меня не плевальник, а сохранник.

До редакции «СПК» дошло закрытое постановление правительства по торговле, принятое в декабре 1980 года. Положение в стране наитяжелейшее. Недостаток товаров породил негативные явления, одно из них – торговля с чёрного входа. Предусмотрены строгие меры наказания и вводится принцип рационирования: продажи по заказам по предприятиям и прочее.

13 февраля

Продолжение темы. Николай Горбачёв в «Правде» (11 февраля) написал, что ныне социализм «вошёл в цветущую пору творческой зрелости». «Зримо развёртывается картина почти фантастического могущества страны…» И ни стыда, ни совести, продажные перья…

Справочка из словаря «Русские писатели 20 века» – издательство Российской энциклопедии, 2000 года: Николай Андреевич Горбачёв (1923), прозаик, участник войны, окончил Харьковскую военно-инженерную академию, там начал писать очерки и рассказы. Работал зам. главного редактора в журналах «Москва» и «Октябрь». Возглавлял Высшие литературные курсы при Союзе писателей СССР. Автор романа «Дайте точку опоры» – партия ему и дала. Видел то, что было видеть надобно. Лучезарный коммунистический оптимист и, соответственно, лжец.

Нет, Николай Андреевич для меня никакой не писатель, вот Курт Воннегут – совсем другое дело, он настоящий, и в одном из интервью точно написал, что происходит в современном мире: «Каждый день производится всё больше оружия, всё больше производится аргументов в его пользу, и всё чудовищнее и опаснее ложь, которую мы выслушиваем. Мы полностью военизированы, и рано или поздно что-то должно случиться…»

И ещё один горький вздох: «Для большинства людей жизнь – слишком тяжёлое испытание».

И о нашей конкретной жизни: сегодня Щекастик последний день работает в НИИ приборостроения. Более 10 лет отдано служению «ящику» – закрытому военному предприятию. А теперь Ще выходит на новую работу, вполне мирную – в Институт жилищного строительства.

Хаче на день рождения пожелал: «И чтобы сердце – молодело, / Кипело, взбрыкивало, пело, / Хлестало, билось, стервенело, – / Невзгодам всем наперекор…»

16 февраля

День рождения Хачатурова не столь весело и шумно, как раньше. Многие постарели, и былой здоровяк Лифчик больше походил на большой, помятый матрас. Это было 14 февраля, а 15-го, в день Анны-пророчицы, отвёз Щекастика на новую работу (точнее, проводил до «Белорусской» станции метро), я был в роли папы первоклассницы и нёс её ранец…

На работе дал перепечатать Наташе Домбровской свой очерк о Владимире Высоцком (очерк-опус-размышления). Она была в восторге: ещё бы, после нудных кооперативных текстов. Тогда я ей дал почитать и своего Вознесенского – и восторга было ещё больше. Короче, я не теряю времени даром и работаю пока «в стол». Много читаю для самого себя и для Календаря: стихотворения Вяземского, Аполлона Григорьева, монографию Лошица о Гончарове, Золотусского – о Гоголе, сборник «Религиозная философия в России» (автор – Кувакин), сборник статей об искусстве Франции, Англии и США. И прочитанная интересная информация ложится в Календарь. А ещё Герцен, Огарёв… Всего не упомнишь.

21 февраля

Ще отработала первую неделю в ЦНИИЭП жилища (экспериментального проектирования). Теперь встаёт не в 6 утра, а в 7 и выходит из дома не в 7 часов, а в 8.30. Новая работа – это новая книга. Я написал супруге краткое напутствие – оно же наставление (как когда-то Ребёнку в 16, 18 и 20 лет, но в том случае, как говорится, всё коту под хвост). И вот советы 40-летнему зрелому гуманитарию:

1. Не возникай сама по себе. Не солируй. Люди не любят выскочек. Веди себя тихо, незаметно и скромно…

2. Минимум информации о себе и о других. Не ошарашивай своими знаниями. Лучше их выдавать постепенно, давая понять, что колодец бездонный…

3. С первого шага позаботься о своём лице. Имидж – вещь великая. Какой ты хочешь быть? Деловой, целеустремлённой, хваткой? Или весёлой, порхающей, беззаботной? Независимой, почти дерзкой с начальством? Или, напротив, поминутно кивающей и поддакивающей. Лучше всего, избрать деловитость в сочетании с обаянием. И дело делать, и расширять круг тебе симпатизирующих людей…

4. Не ищи друзей на работе. Это – утопия и повод для разочарования.

5. Старайся не иметь врагов. Даже с неприятными людьми держись ровно.

6. Не будь высокомерной. Простота, улыбчивость, доброжелательность – всё это товар повышенного спроса, почти дефицит.

7. Сумей убедить начальство, что ты – незаменимый работник.

Итак, Ю.Б. в роли моралиста. Ларошфуко с улицы Куусинена.

28 февраля

Фомину предложил идею послать меня в командировку в передовой кооператив в Молдавии, но Толя скривился. Обычно он предлагает идеи… 23-го по случаю XXVI съезда партии пришлось выйти в качестве дружинника. Нагулялся всласть. Лейтенант милиции доложил обстановку в микрорайоне: одно убийство, несколько краж и угонов автомобилей. «Поглядывайте во дворы, – напутствовал дружинников лейтенант, – съезд съездом, а кражи кражами».

Что ещё. Многое хочу сделать, многое задумал, но почему-то плохо всё идёт (а может быть, стимула не было? – 10 октября 2018 г.). Злюсь на себя. Застопорился задуманный с Черняком детектив. Начало сделал и стоп.

Ну, а партийный съезд открылся. Всюду вывешены флаги. В магазинах появились кое-какие продукты: сыр, пряники и даже козинаки из миндаля. Остряки из народа предлагают чаще проводить съезды и олимпиады, тогда можно что-то купить из необходимого. «Голоса» (вражеские радиоголоса, как считает наша пропаганда) иронизируют, что необходимо срочно создавать министерство по овощам и фруктам. Корифей кооперации профессор Абель Фридман на лекции сказал: «Наш парадокс: все выполняют планы, а продуктов нет…» «Немецкая волна»: идёт абсолютное обнищание масс. Наступает «Час Амальрика» – 1984 год…

Нет продуктов, но можно ещё купить книги. И подарок Ще к моему дню рождения: «Искусство первых лет революции» (издано в Финляндии) и альбом знаменитого немецкого экспрессиониста Отто Дикса (1891–1969). Изломанные формы, шаржирование и гротеск человеческих тел и лиц, напряжённый и нервный рисунок – это всё отзвуки чувства неистового гнева, глубокого беспокойства и потрясения на несправедливость буржуазного общества, как считают советские искусствоведы… Библиотека Центросоюза в Б. Черкасском стала более или менее заменять мне Радиокомитетскую. Последние прочитанные книги: «Тяжёлый песок» Рыбакова, «Человек появляется в эпоху голоцена» Макса Фриша, «Вторая реальность» Аллы Демидовой, «Мольер» Михаила Булгакова, Островский в серии ЖЗЛ, «Три портрета» Манфреда (Руссо, Мирабо, Робеспьер) и ещё чего-то. И сразу интересная информация, изюм из булочки, заносится в мой Календарь. А вот «Годы без войны» Ананьева читать не смог – абсолютно неталантливо, нехудожественно, жалкая ремесленная поделка…

5 марта

Три дня после 2 марта, а 2-го – 49 лет. Накануне натолкнулся на строчки Петра Вяземского:

 
Кто не вилял? В гостиной я невольник,
В углу своём себе я господин…
 

Сижу дома. Отпросился «поработать дома», а статейку о подготовке кадров в Марийском потребсоюзе отредактировал за полтора часа. О, этот чудовищный русский язык местных начальников!..

Странно: забыт Радиокомитет, гонки за рублём, стрекот пишущих машинок, летучки, прослушивания. Ныне всё иное: расслабленная жизнь с многочисленными паузами в редакции, полуработой дома и эпизодические всплески и визги в «СПК». Потеря в деньгах, но выигрыш в покое…

В связи со 2 марта Саша Сериков прислал открытку из Никарагуа с изображением вулкана Телика с пожеланием благополучия, удач и интересного досуга. Пожелание точное: у меня свой «досуг», точнее, своё хобби, увлечение Календарём – историей и литературой. А простой народ увлекается телепрограммами «От всей души» и экстазирует от артиста и режиссёра Евгения Матвеева и от частушек, типа: «Ох, гармошка-горностайка, приди, милка, приласкай-ка!..» Всё просто, всё живенько и душевно. А эти гнилые интеллигенты в очках всё рафинируют свои интересы, утончают свой вкус… Вениамин Каверин в послесловии к Булгакову пишет:

«…Ему кажется, что всё ещё впереди, а на самом деле жизнь уже пошла под гору…»

С грустью надо признать, что этот спуск я ощущаю. Он начался, и ничего с этим не поделаешь. Как-то блекнут краски жизни, не так остры, как прежде, ощущения. И радость глуше, и печаль шире. Строя планы, думаешь, а когда их выполнять? Успеешь ли?.. Вот и Алла Демидова в своей книге цитирует Данте:

 
Земную жизнь пройдя до половины,
я очутился в сумрачном лесу…
 

Итак, свои 49 лет я встретил в работе, в чтении, в выписывании, в поисках интересной информации (спустя почти два десятилетия обо мне в газетах напишут: «Ловец информационного жемчуга». – 10 октября 2018 г.). Совсем некогда полежать, полодырничать. И когда я изредка прилягу, то Ще в панике, что случилось? Так ей непривычно видеть такое моё состояние. Читающий, печатающий, клеящий, листающий – это привычно!..

12 марта

До пенсии осталось 10 лет, 11 месяцев, 20 дней. Если не будет войны, то осталось не так уж много до блаженного покоя. Доскрипим. Но такое ощущение, что сдаю: прыть и динамизм выветриваются, как дым из трубы… Весенняя усталость, витаминное голодание? Хотя какая весна? На дворе – зима. Сыпет снежок, закручивают морозы (сегодня: минус 11)…

Несколько слов о Ще: на 18-й день новой работы пошло отторжение. У меня в конторе не лучше. Можно утешаться строчками Ваншенкина:

 
Жизнь идёт не так, чтоб слишком гладко,
Жизнь, она по-прежнему идёт.
 

…Вернулся из командировки в Воронеж Чинарьян и рассказывал, как вольготно и нагло живут местные власти. Половик отреагировал, сказав веско: «Чиновника ничем не исправишь, он понимает только одно: пистолет!..»

21 марта

Фомин стал первым из нас, плехановцев, кто достиг 50 лет. Хача кипит против него, я спокоен. Анатолий упорно карабкался на вершину карьеры и достиг её, став главным редактором журнала. Карабканье – это не мой стиль, поэтому не завидую. Вершины – всегда опасны. В долине безопаснее и вольготнее… Захаживаю в Домжур к Василию Кузьмичу. Безрадостно: всего 6 туристических групп отдаётся на весь московский Союз журналистов, предпочтение «крупнякам»: ТАСС, АПН, Радиокомитет. А «СПК» – это маленькая рыбёшка, килька-тюлька какая-то, плотва…

28 марта

Вес в килограммах: я – 73, Ще – 71. Из новостей выделю Дневник Галины Николаевой. Она прожила 52 года (1911–1963) – Галина Евгеньевна Волянская – настоящая фамилия. Её роман «Битва в пути» (1957) – прозвучал в период «оттепели».

«Он пришёл». Визит Андрея Тарковского

Так называлась пьеса английского писателя Джона Пристли с закрученным драматическим сюжетом. Встрече с Андреем Тарковским тоже предшествовали долгие переговоры по телефону и события. И вот ОН пришёл. И не просто пришёл, а подарил 6 часов своего драгоценного творческого времени (и видит Бог, я пишу об этом без всякой иронии, а только с почтением). Мы с Ще буквально купались в общении с талантливым человеком (а может, гениальным). Мысли, образы, язык, стиль выражения – всё иное, чем у обычных смертных. На следующий день я поехал на работу на собрание, увидел всех своих сослуживцев и загрустил. «Нет, это не Тарковский!» Все обыденные люди, плоские, одномерные и скучные, ни одной свежей мысли. И у Ще было такое чувство на её работе. При встрече и разговоре с Андреем был простор, дул свежий ветер, а после него снова затхлая, душная атмосфера редакционных комнат – вот в чём ужас…

Итак, 28 марта у нас в доме был Андрей Тарковский. На следующий день я вчерне записал весь разговор с Андреем, а в дальнейшем частично использовал всё записанное в своих публикациях о Тарковском. Повторяться не буду…