Текст книги "О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы"

1955 год – Снова неспокойный и переживательный год. Пионерский лагерь с любовным романом

22/23 года, и крутился, как белка в колесе. Прежде чем приводить дневниковые записи, необходимо нарисовать общую панораму года. Учёба в институте сочеталась с тяжёлым бытом. Маленькая дочка из-за постоянного чиха-насморка была не в яслях, а дома, с ней сидели то мама, то тёща, то я, пропуская занятия в институте. Г.В. постоянно раздражалась и недомогала, а осенью у неё признали открытую форму туберкулёза. Ну, и я попал в больницу, правда, с другим диагнозом: воспаление лёгких. Безденежье и плохое питание. Маленькая стипендия, небольшая зарплата Г.В. (всего лишь лаборантка в Экономическом институте). Приходилось всё время что-то продавать из дома. Иногда немного подкидывал отец, но при этом призывал быть самостоятельным, и правда была на его стороне. Короче, кое-как выживали. Невесёлый статус: коекакер. В этом смысле немного спас пионерский лагерь: три смены за денежку.

Но были в 1955 году и маленькие достижения: первая публикация в студенческой многотиражке, первый гонорар в Радиокомитете, объёмистое исследование (громко сказано, но всё же) об истории футбольного клуба «Динамо» под названием «С эмблемой „Д“».

Это общий абрис года. А теперь коротко о подарке судьбы: о пионерском лете.

Пионерлагерь как отдохновение

(текст из фотоальбома – 8 января 1972 г.)

В апреле лежал в больнице с пневмонией, а 5 июня уехал в пионерский лагерь на три смены и весело подпевал:

 
Чайка крыльями машет,
За собой нас зовёт.
Пионеры, друзья, все товарищи наши
Собираются в новый поход.
 

Итак, второй отряд, я – педагог, был любимцем у детей и даже удостоен строк:

 
Юрий Николаевич, наш любимый педагог,
Юрий Николаевич бывает очень строг…
 

Я не был строгим, а был организатором всех пионерских дел. А они были разные: военные и спортивные игры, маскарад, выпуск газеты «Лето», стихотворные экспромты и т. д. Играл с детьми, не счесть забитых мячей в ворота, ударов через волейбольную сетку, сколько выиграл шахматных партий, пролез в шашках в дамки, загнал бильярдных шаров в лузу и т. д. Я сам был пионером, только с усами. Особенно после отбоя, когда тайком лазил в чужой сад и, набрав ягод, раскачивался на качелях. Ну, а как уже взрослый часто гостил в изоляторе, ведя шуры-муры с врачихой и медсестрой Тамарой. Ну, и бесконечные беседы со Стрижевым о поэзии, будущий знаток фенологии торжественно просил: «Приди ко мне, торжественная страсть!..»

К концу пионерского лета стал реже просить добавки у повара Юлии, и весёлое беспроблемное время даже как-то тяготило. А в целом остались приятные воспоминания…

* * *

А теперь сокращённые записи из дневника по дням.

5 января

Сегодня сдал зачёт по политэкономии. Отчесал по вопросу: «Закон неравномерного развития капиталистических стран в период империализма и возможность победы социализма в одной стране».

9 января

Свалил последний зачёт по основам марксизма-ленинизма.

15 января

Очень боялся экзамена по бухучёту, но неожиданно для себя сдал его на «отлично».

А что потом? Кому-то это было лестно, а мне нисколько: делегат XIII районной конференции ВЛКСМ с красным мандатом и правом решающего голоса. На конференции всё было громко, пафосно и занудно. Самое забавное было приветствие пионеров. С пожеланиями и вопросами, к примеру:

 
Есть вопрос у всех ребят:
Где же Газоаппарат?..
 

21 января

Сдал экзамен «Основы советского права», первый вопрос в билете: «СССР – высший тип государства, советский федерализм».

Ремарка из 2018 года. Эх, как бы я сегодня лихо раздраконил этот «высший тип государства», только бы пух и перья летели в разные стороны. Но тогда я был малосведущий в государственных системах, политикой почти не интересовался: не до неё было. И поэтому отвечал правильно, «как надо».

25 января

С отцом шикарно пообедали в ресторане гостиницы «Националь». Угощал отец, но, как говорится, лучше деньгами. А после котлет по-киевски снова скудное питание, по существу один раз в день и помногу всего малосъедобного, и боли в желудке. С отцом отношения суховатые, без близости, многолетний перерыв, как глубокий ров, который не перепрыгнешь. Ещё хожу вместе с ним в Сандуны и Центральные бани, где отец изумляет моющихся людей своими татуировками на груди и на руках: корабли, якоря, русалки. Однажды в бане отец познакомил меня с чемпионом мира тяжелоатлетом Григорием Новаком, а ещё ранее, в 48-м, с игроком «Динамо» Александром Малявкиным. К отцу тянулись люди: уверенный в себе сильный человек. Я не в него…

Много читаю. После рассказов О’Генри – «География голода» Жозуэ де Кастро. Голод, нищета, болезни, адский труд – такова участь миллионов людей во всём мире…

1 февраля

Оторвался от болящих и ноющих и с Игорем побывал в Институте связи на концерте эстрадного оркестра Тбилисского политехнического института. Получил огромное удовольствие. Редкий передых, и снова унылый быт, как у рыжего Мотэле из поэмы Иосифа Уткина:

 
По-разному счастье курится,
По разному – у разных мест:
Мотэле мечтает о курице,
А инспектор курицу ест…
 

9 февраля

Не хожу в институт. Сижу с заболевшей дочкой. Кстати, в яслях, когда я приношу и забираю через неделю Олю, то все мамаши смотрят на меня с восхищением и удивлением: какой молодой папаша!..

В середине февраля ребёнку стало худо и её положили в Морозовскую больницу на две недели, и я прибегал из института, чтобы выгулять её на воздухе во дворе больницы (рекомендация врачей). Выгулял, отдал и бегом в Стремянный на лекции.

15 февраля

Всё мне надоело, опостылело хуже горькой редьки. Я устал, надломился от вечного плача, нехватки денег, от раздражения, болезней, ссор, обид и т. д. Не повезло мне. Добивает жизнь… Кто утешит? Пушкин с его строчками из 1830 года?

 
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
 

2 марта

«Стукнуло» 23 года. Убежал из дома, чтобы с Земфирой, то бишь с Давидовским, отметить день рождения в кафе «Невка» в проезде Художественного театра.

1 апреля

Хорошо, наверное, жилось Афанасию Фету, он был помещиком, сыт и обут, слушал соловьиное пение и радостно провозглашал: «Я пришёл к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало…» и т. д. А тут разрываешься от забот, проблем, нехваток и прочего до бесконечности. Как в цирке: жизнь на канате, вот-вот сорвёшься и вниз головой… Дочка в Морозовской больнице, и я бегаю туда из института, чтобы погулять с ней. Нянечки этим не занимаются… Мои учебные занятия запущены, лекции не записываю и т. д. И тем не менее успеваю писать стихи и играть в шахматы.

3 апреля

Вчера в плехановской аудитории был вечер нашего факультета (УЭФ). Тысяча человек. Я вёл вместе с Юлькой Локшиным конферанс. Эстрадный дебют…

Ещё событие: получил повышенную стипендию – 279 рублей. Кошкины слёзы. И неожиданный выигрыш по облигации Госзайма. Благодарю – не ожидал. Да, помимо конферирования, пришлось побывать и на совещании комсомольских секретарей института. Парторг института Дьяков призвал собравшихся быть политическими организаторами, а не обывателями. А кто я? Ни то ни сё. Не организатор, не обыватель, а влюблённый в поэзию и литературу молодой человек. Литературоцентричный человек.

6 апреля

Тут как-то ходили на воскресник на строительство стадиона в Лужниках. Ломали какой-то забор. Было весело… Из последних прочитанных самое большое впечатление произвела «Оттепель» Эренбурга.

«Если в человеке есть благородство, он не собьётся, выбьется на большую дорогу. Но что делать с другими? Просвещать мало, нужно воспитывать чувства» (Эренбург).

12 апреля

Стоит странный апрель. Температура около ноля. Валит крупный снег. На улице лёд, голая земля, снег и лужи. Ужасная слякоть. Мерзкая погода… Простудился и лежу дома. Горю. Очень болят бока. Дочку из больницы выписали.

Больничные заметки

29 апреля

Врач Покровская лечила меня, лечила и… и отправила 16 апреля в больницу, во Вторую градскую им. Вейсброда на Калужской улице. Кололи пенициллином и давали ещё какие-то лекарства, типа норсульфазола. Первое утро пребывания в больнице было пасхальным. На завтрак дали манную кашу, которую я съел с содроганием. На обед гороховый суп, картофельное пюре с бледной котлетой и компот. Затем ужин. Началось регулярное питание, и это было замечательно… Я попал в палату № 28 инфекционного отделения, в палате лежало 6 человек. Болели, лежали и спорили. Науменко кричал, что бог и религия – сплошная чушь, на что дедуся Несмеянов (81 год) говорил: «Не вера, а люди – чепуха». Дед Несмеянов развлекал нас разными байками. Однажды его прихватил живот, и на вопрос медсестры, сколько раз он ходил в туалет, дед ответил: «Чичире». Высокая температура держалась у меня 4 дня, и врачи думали: брюшной тиф. Но потом поставили другой диагноз: очаговая правая пневмония…

В больнице было много интересных моментов. В один день пришла толстая парикмахерша со вздёрнутым носиком и стала меня, заросшего щетиной, брить, и непринуждённо повела разговор:

– На Пасху плохо гуляла, не целовалась даже.

– Почему? – спросил я.

– Не с кем.

– Не жарилась? – вставил вопрос любознательный дед.

– А с кем? Муж в командировке, домашнего друга нет.

И нимфа-парикмахерша в глубокой печали начала скрести меня стальной бритвой.

Развлечений в больнице не было никаких, кроме томительных разговоров-исповедей о жизни. Однажды поздно вечером Ёлкин сказал: «Кто-то сыграл в ящик». Действительно, умер парень 21 года из-за отёка лёгких. Это «сыграл в ящик» произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Наступила тишина, которую нарушил Ёлкин: «Стремился к чему-то». Пасынков добавил: «Копил чего-то». А я грустно произнёс: «Мечтал о чём-то». И вот она, жизнь человеческая: судьба дунула, и – пшик, нет человека.

Новичок в палате – Иван Медников. Воевал. Ныне рубщик мяса. Хвалился, что умеет так рубить мясо, что легко продаёт второй сорт за первый. Любит читать. Мясник-книголюб. Из сестёр выделялись Ксения Ивановна, которая звала меня «забастовщиком», и юная Зазвонкина. Долго не проходил кашель. В груди какофония хрипящих и свистящих звуков… 26-го врач Бронислава Марковна сказала мне: «Вы настаиваете на выписке… выпишу вас завтра, но выписываю с неохотой: у вас ещё хрипы. Организм молодой, а заживает медленно».

27-го я получил справку. Скинул пижаму, оделся в своё и покинул больницу. Ощутил большую радость и большую слабость. Одиннадцать больничных дней пролетели, как тяжёлый сон.

* * *

2 мая

Вчера с утра был дождь. Демонстрацию отменили, и весь день был пасмурный и непраздничный… В институте меня встретили с радостью, одни нашли, что очень похудел, другие, напротив, что потолстел…

5 мая

По радио слушал радиоспектакль по пьесе Розова «В добрый час». Пьеса захватила, хотя некоторые артисты играли не совсем чётко. Хотел сходить написать рецензию на спектакль, но нельзя отвлекаться… «Магистр бухгалтерских проводок» Блинчиков блеснул фразой Суворова: «Сегодня счастье, завтра – счастье. Позвольте, дайте сколько-нибудь ума»… Троицкая на семинаре по политэкономии назвала «специалистом по критике»: я как-то очень азартно громил Карла Каутского…

9 мая

Салют в честь славного Дня Победы. Зелёные и красные гроздья ракет празднично озаряют Москву. Десять лет прошло после окончания войны. А что будет дальше: война или мир? Пока смертоносные атомные и кобальтовые бомбы лишь тускло мерцают на военных складах…

14 мая

В связи с предстоящей работой в пионерлагере досрочно сдаю экзамены. На «отлично» основы марксизма-ленинизма: 1) XV съезд ВКП(б) и его решения. 2) Колхозное строительство во время Великой Отечественной войны. 3) XIX съезд партии. Решения об изменении в уставе…

19 мая

В связи с идеей поработать летом в пионерлагере досрочно сдавал зачёты и экзамены. А контрольные работы по английскому делал в трёх вариантах: за себя, за Артёма Аганбегяна и Виктора Арутюняна, и странно: получал разные оценки. Очевидно, важен был не сам язык, а его носитель. Наши армяне были слабаками в области знаний.

31 мая

Один из последних зачётов по муторному для меня предмету: механизация бухгалтерского учёта. Какие-то машинные системы, типа СДУ-138, о которых я понятия не имею никакого. Королёв спросил на зачёте, что нужно сделать, чтобы получить такие-то данные. Я уверенно ответил: «Нужно нажать соответствующую клавишу»… Глаза преподавателя округлились от краткости ответа, и он, не приходя в сознание, поставил мне зачёт. И такое было…

1 июня

Читал подборку стихов Константина Симонова и натолкнулся на строки:

 
Мы называем женщину женой
За то, что так несчастливо случилось,
За то, что мы тому, что под рукой,
Простясь с мечтой, легко сдались на милость.
 
 
За нехотя прожитые года,
За общий дом, где вместе мы скучали,
Зовём женой за то, что никогда
Её себе в любовницы не взяли…
 

Прочитал и вздрогнул – это о ком написал Симонов? – это уже я спрашиваю в 2018 году. Тогда, в 1955-м, я только помыслил, но вслух ни сказать, ни написать не мог о том, как точно и как верно…

Пионерское лето: 5 июня – 26 августа

15 июня

Писать некогда: мотаюсь между экзаменами в институте и пионерлагерем завода им. Молотова. Станция Белые Столбы, деревня Шебанцево, 57 км. Кормят на убой. Я – педагог во втором отряде (вожатая Зоя Малютина). Дети в основном 1945 года рождения. Работа интересная, живая. Спортивные игры, прогулки в лес и т. д. И надо держать всю эту массу в каком-то порядке с помощью окриков и свистка (выдан и такой)… И приходится читать детские книги – Гайдар, Сотник, Носов… И урывками для себя Блока.

1 июля

Приехал из лагеря – первая смена кончилась, пересменка, 3 июля – обратно. В пионерлагере пришлось читать детям детские книжки, а приехал и набросился на настоящие книги и в дневник переписывал строки Лермонтова из поэмы «Монго».

 
Порою рассуждал он смело,
Но чаще и не рассуждал…
 

И с упоением заносил в дневниковую тетрадь понравившиеся строки Александра Блока:

 
Что же делать, если обманула
Та мечта, как всякая мечта,
И что жизнь безжалостно стегнула
Грубою верёвкою кнута?
 

Блок – это нечто! «А в небе, ко всему приученный, / Бессмысленно кривился диск».

Ну, а в лагере я выпускал газету «Наше лето» и писал в ней всякие шуточные строки. А главное, мы сошлись с Сашей Стрижевым (1934) и в свободные минуты и часы говорили о поэзии. Горячо и задорно, высказывая порой парадоксальные суждения. И читали друг другу стихи. Саша удивил строчками своего приятеля Генриха Овидина:

 
В нашей юности кудлатой
Не проглянет неба синь.
Деньги не гребём лопатой,
Всюду мель – куда ни кинь…
 

И ещё посвящали друг другу стихи. Я – Саше:

 
Дайте руку, Александр Стрижев!
Может, обращенье тривиально.
Наплевать на скудость этих слов,
Было б только чувство не банально…
 

А Стриж в ответ:

 
Юрий Николаевич, мне приснилась радость
В светлом одеяньи нынешнего дня…
 

А даже о будущей жизни с надеждой, что она «не пленит своею пустотою…»:

 
Лишь газетной одури отметая строки,
Мы пройдём через миры вдвоём,
Заглушая ненависть, горе и пороки,
Очищая жизни грязный водоём…
 

Студенческие дружбы, на дистанции ноздря в ноздрю – нет первых и нет последних. Нет зависти и нет ревности. Это всё придёт потом, позднее (это уже «размышлизм» от 1 октября 2018 г.).

30 июля

Пересменок после второго «тайма». Посмотрел в зеркало: подзагорел, встал на весы – 62 кг. Получил вторую зарплату – 289 рублей.

28 августа

По Агнивцеву: «Она поправила причёску и прошептала: „Вот и всё!“» Кончился пионерлагерь, кончилась работа, я в Москве. Кончилось и лето. Дует прохладный ветер, и золотая ржавчина листьев выделяется на общем зелёном фоне… Успел перечитать «Клима Самгина»… Написал несколько стихотворений, в том числе «Импровизацию»:

 
Подступает мглистый, неизвестный вечер,
Вечер Синей дамы и её пажа…
 

Что означает сия импровизация? Смятение духа в какой-то определённый момент… Весь август находился в очаровании строк Вальтера Скотта (в переводе Багрицкого):

 
И смерть есть прах, и жизнь есть прах,
Но мой закон – любить.
И я в лесах, хочу в лесах
Вдвоём с Эдвином жить…
 

1 сентября

С Игорем провели весь день. Обедали в шашлычной с вином, потом были в парке Горького и пили прекрасное пильзенское пиво. Играли даже в шахматы. Но было и дело: Игорь предложил сделать передачу для радио. Что ж, дерзнём!..

3 сентября

Встретил Андрея Тарковского. Учится в Институте кинематографии, на режиссёрском. Счастливец… А я – будущий непонятный экономист-бухгалтер. И упиваюсь «Портретом Дориана Грея» Оскара Уайльда. «Люди не эгоистичные всегда бесцветны. В них не хватает индивидуальности», «Форма – это всё. Это тайна жизни. Найдите выражение для вашей печали, и она станет вам дорога. Найдите выражение для вашей радости, и экстаз её усилится».

5 сентября

Писателем я буду обязательно, в этом смысл моей жизни. Но не сейчас, а когда под ногами будет твёрдая почва… А пока я занимаюсь какими-то философскими упражнениями: читаю, что-то нахожу, выписываю. Теоретически подковываюсь… «Я отыскал сокровище на дне – / Глухое серебро таинственного груза…» (Эдуард Багрицкий).

Ремарка. Первая книга вышла в 1993-м, когда мне был 61 год. А в 1955-м потоком шли стихи, какие-то рассказы, философские рассуждения, – заготовки.

7 сентября

Настроение адское, вновь издёрган и измотан, и как будто не было пионерского отдыха. Раздражает всё: детский плач, невымытая грязная посуда и т. д. по длинному списку. И только 3-й курс института. Крайняя неудовлетворённость и жажда чего-то иного, чего точно, и сам не знаю… Успокаивался, переписывая в дневник стихи Эдуарда Багрицкого:

 
Он будет целовать пугливую креолку,
Когда поют цветы и плачет тишина…
 

Или вот другое признание:

 
Увы, мой друг, мы рано постарели
И счастьем не насытились вполне!..
 

9 сентября

Дебют на радио. Привёз в Радиокомитет на Пятницкую школьницу Наташу Осипенко (соседку по дому), и её записали по тексту, подготовленному мною: «Вновь в школу!» Автор: Безелянский, редактор: Горанский. А 27 сентября – первый гонорар в жизни: выписано 100 рублей, на руки 92 рэ и 50 копеек.

10 сентября

Первый раз со Стрижевым в Ленинскую библиотеку на Моховой. Настоящий дворец, волшебное изобилие книг. Каждый из нас взял свою порцию книг и погрузились в них. Я читал Козьму Пруткова, Хлебникова и Киплинга. «День-ночь – мы идём по Африке…» И ещё мы не раз со Стрижом залетали в Ленинку, как на причастие в храм.

11 сентября

На этот раз с Сашей в день поэзии пошли в книжный магазин на Валовой смотреть и слушать Поэтов. Луговской, Сидоренко, Львов. Но поэты-профессионалы не очаровали, а разочаровали. Особенно Львов, преуспевающий стихоплёт. Пошли в другой книжный, там читал свои стихи Павел Антокольский. Поговорили со старым поэтом Василием Казиным («Спозаранок мой рубанок / Лебедь, лебедь мой ручной…»). Не приглянулся, хотя он заявил, что является поклонником Тютчева. По-моему, не Тютчева, а сберегательной книжки. К Симонову не протолкнулись: его окружили девушки, ведь «Жди меня и очень жди…». В целом осталось какое-то разочарование. Поэты покинули Парнас, а могли бы и не покидать…

Ну, я продолжал писать зашифрованные любовные строки. Почти поэма «Мой милый»:

 
Мы расстались (так надо было),
И покрылось всё чёрной тайной.
Но, как ночь наступает, мой милый,
О тебе я грущу неслучайно…
 

Не дневник, а воспоминание

В дневнике я всё шифровал, как начинающий работник спецслужб или спецлюбви. А вот спустя 57 лет – в 2018-м, когда многих свидетелей уже нет в живых, можно тайну раскрыть.

Итак, Елена (она же Нелли) – взрослая красивая женщина, на 9 лет старше меня (32 и 23), мать двоих детей – маленькой девочки и сына-первоклассника. Медичка по образованию, замужняя. Я видел её мужа – положительный, профессионально состоявшийся человек, спокойный, уравновешенный и улыбчивый. И, наверное, скучноватый. Откуда у Елены вдруг вспыхнул любовный огонь? Она присматривалась ко мне, присматривалась, раздумывала и в одном из поздневечерних разговоров (а болтали мы почти каждый вечер) вдруг призналась мне: «Я люблю вас». Я опешил. Полез целоваться, а она остановила меня: «Не всё сразу». А дальше пошло-поехало. Я тоже присмотрелся к ней: полноватая женщина бальзаковского возраста, с русыми волосами и русалочьими серыми глазам вдруг предстала желанной и милой. Ну, а дальше можно процитировать Бориса Пастернака:

 
Я ошибся, кусты этих чащ
Не плющом перевиты, а хмелем,
Ну, так лучше, давай этот плащ
В ширину под собою расстелем…
 

Мы уходили с территории лагеря в лесок, стоял тёплый август, светили звёзды, в плаще не было никакой необходимости, трава была мягкая и даже тёплая…

Да, грешен. Изменил жене, и не в первый раз. Как отмечал Александр Дюма-сын: «Любопытство – это первый шаг к измене». Ну и конечно, признание Булата Окуджавы:

 
Любовь такая штука – в ней так легко пропасть,
закрыться, закружиться, затеряться…
Нам всем знакома эта губительная страсть,
поэтому не стоит повторяться…
 

Да, так декларировал Булат, а сам Булат Шалвович повторялся неоднократно. И роман-кружение с Натальей Горленко. А у меня… Дальше, как говорят в Одесса: «Ша!..»

И всё же ещё раз вернусь к Елене-Нелли. До неё в моём донжуанском списке были девочки, молодые женщины или девушки. А эта по тому, как она вела себя, была истинной дамой. В один из дней сентября она отважилась прийти на Арсентьевский. Я открыл дверь: по коридору шла уверенно дама в широкополой шляпе из времён Блока и Игоря Северянина, она шла, как блоковская Незнакомка, «дыша духами и туманами». Ну и конечно: «О да, любовь вольна, как птица…» Всё это мерещилось и казалось… «А дева сладострастно прижмётся…» – это уже Северянин. И он же: «Эскизя страсть, в корректном кавалере…»

Хватит литературных реминисценций. Всё было проще и будничнее. Встречи, разговоры, касания. Наступили холода, и, кроме парков, встречаться было негде, и все чувства как бы схлынули. У этой любви не было будущего, и мы расстались, а на прощанье Нелли подарила мне тетрадь своих записей с выписками из поэтов и философов, сказав, что дома её хранить опасно. Я взял, а потом тоже уничтожил, а какой материал для «Тёмных аллей»!..

И возвращаемся снова к добропорядочной хронике.

18 сентября

Погода стоит великолепная. Более 70 лет не было такого жаркого сентября, температура доходит до 28 градусов. Золотая осень!.. В институте скучно и неинтересно… Читаю первый том нового издания Сергея Есенина. Воспоминания Корнея Чуковского. Если говорить о нынешнем, то тут в «Литгазете» привели случай, как один редактор обратился к писателю: взволнуйтесь такой-то темой и отобразите к такому-то числу. Заказная поэзия. Ангажированная литература. О родине, партии и любви.

Я лично пишу исключительно для себя, в стол – ничего не годится для печати. И даже сочиняю афоризмы:

 
Неудовлетворённость – вечный спутник человека.
 

Добиться чего-нибудь довольно трудно, а обвинить во всём судьбу довольно легко.

Сегодня в библиотеке прочитал «Послание: в тюрьме и цепях» Оскара Уайльда, изумительный «Амок» Стефана Цвейга и литературно-критические статьи Горького. Горький приводит уксусную фразу Леонида Андреева: «Высшее и глубочайшее ощущение в жизни, доступное нам, – судорога полового акта».

21 сентября

Денег мало. Мало даже на еду. О необходимых вещах уже не говорю, и от этого угнетающее настроение. Может, я – никчёмник? И ничего не могу… Или прав Герцен: «Забота об одних материальных нуждах подавляет способности»?..

Сегодня с Игорем были в павильонах чешской выставки: одежда, мебель, машины, игрушки и т. д. Всё красиво и элегантно… А у меня всё серенькое, тихое, штопаное…

22 сентября

В библиотеке устроил себе роскошный пир из Цвейга, Бальмонта и Пастернака. Бальмонт:

 
Как странно мечтать и любить,
Без улыбки, без слов,
Средь ночной тишины,
В царстве чистых снегов,
В царстве бледной луны.
 

Цвейг о Клейсте, Ницше, Фрейде, Казанове и Стендале. Весьма интересно. «Стройте жилища у подножия Везувия», – призывал Ницше. Мера опасности – мера величия… Остап Бендер – лишь жалкий отблеск Казановы… Личная жизнь Стендаля (Анри Бейля) – «Сумейте занять женщину, и она будет вашей». Детали жизни писателя… Наши историки и биографы никогда не касаются личных моментов и никогда не приподнимают полога постели. Отчего все образы какие-то ходульные, неживые…

2 октября

Господи! Чего я только не читал в те далёкие годы. В 1955-м даже сборник «Поэзия западных и южных славян». Помимо Мицкевича, Кохановский, Игнатий Красницкий и др. Строки Вацлава Шольца из стихотворения «Беднота»:

 
Смотри, – пирует знать.
Не жизнь у знати – благодать!
А твой удел – сухую кость
Сухих посул всю жизнь глодать…
 

4 октября

Весь растворился в Тютчеве. Тютчевские дни… Фёдор Иванович жил по своей философии:

 
Не рассуждай, не хлопочи!..
Безумство ищет, глупость судит;
Дневные раны сном лечи,
А завтра быть тому, что будет.
 
 
Живи, умей всё пережить:
Печаль, и радость, и тревогу.
Чего желать, о чём тужить?
День пережит – и слава богу!
 

19 октября

Рискованный вариант: после Тютчева помещать свои стихотворные писания – мрачную фантазию. Но это было пережито и написано: с эпиграфом из Ал. Блока: «…Устал я шататься, / Промозглым туманом дышать, / В чужих зеркалах отражаться / И женщин чужих целовать…»

 
Такой удел мне уготован,
Ни сил, ни воли разорвать.
Вся жизнь как будто адский гомон,
В которой можно лишь рыдать.
Бреду в угаре тошнотворном,
А путь извилист и крутой.
И счастье хочется так вором
Украсть и спрятать под полой.
Но счастья нет…
 

21 октября

Вчера пионерлагерная компания собралась у Нелли Владимировны, ей исполнилось 32 года (а мне 23). Выпили, весело вспоминали лагерь…

25 октября

Упражняюсь в сочинении фантазий: ухарски-шуточной, въедливо-шуточной и наплевательски-шуточной. «Может быть, вам эти строки / Cкучно и читать. / Знаю, это только склоки, / А вообще – плевать!»

27 октября

Настроение аховое. Скорее пролетели бы эти два года, получить диплом, и работать, работать, работать. Стать в жизни кем-то весомым, а не быть расплывчатым и непонятно кем… Под стать строки Эмиля Верхарна. «Вечер» (перевод Шенгели):

 
Я хрипло харкаю собою, –
Кровь по губам течёт рекою;
Самим собою опьянев,
Я изрыгаю липкий гнев.
Душа ж моя давно в отлучке…
 

8 ноября

На праздники выпал первый снег… Но больше всего запомнилось из праздничных будней, как дочка удивлялась и радовалась развешанным на улицах флагам…

Настроение плохое… Прочитал роман о Тристане и Изольде (Жозеф Безье). «Умолкни, нас сторожит смерть. Но что смерть? Ты меня зовёшь, ты меня хочешь, – я иду!»

19 ноября

Две новости: одна плохая, другая хорошая. Плохая: у Гали признали двусторонний очаговый туберкулёз… Хорошая: по тиражу погашения выпало 300 рублей…

21 ноября

Галя считает, что в меня уже никто не влюбится: усталый, небритый, лысеющий, плохо одетый… И уже никто не напишет: «Я не могу жить без тебя»… Неужели пришла старость в 23 с половиною года? Старость – не старость. А с интересом читаю журнал «Русская старина». История России жгуче интересна…

25 ноября

Галя в больнице, дочка в яслях, я дома один.

30 ноября

Не могу остановиться, меня несёт стихотворный поток.

 
Как мне хочется в прошедшее уйти,
Не смотреть на прошлое сквозь дымчатую сетку, –
По местам знакомым вновь идти,
Раздвигать обрызганные ветки,
И тревожно слушать тишину,
И луною бледной любоваться…
Но уйти назад я не могу,
Но и в настоящем не хочу остаться…
 

4 декабря

На днях был юбилей Блока, пышный и помпезный. Все восхваляли и клялись в слёзной любви… А что Блоку эти празднества? Он умер почти голодной смертью…

15 декабря

Вчера отметился в редакции газеты «Московский комсомолец» на собрании литобъединения. Вёл поэт Марк Максимов, симпатичный дяденька. Слесарь Новиков читал поэму «Паровоз» об Ухтомском. Жуткая муть. Читали стихи и печатающиеся Исаев, Парфентьев, Фирсов, Шаферан, которые готовятся вступить в Союз писателей. Был там и мой старый знакомый Миша Грисман, теперь он, правда, Курганцев. Мои стихи – баловство, и с ними я никуда не собираюсь идти…

25 декабря

Началась экзаменационная сессия. Сдан экзамен по спецподготовке по военной кафедре. Вопрос мне достался «Войсковой тыл». Отвечал, как отметил полковник Михайленко, «толково», и оценка «отлично». Выходит, что специалист по тылу, а я-то думал, что только по Гейне и Багрицкому. Ещё экзамен по стихам: я выбрал 10 своих лучших стихотворений и послал в газеты, ответила пока одна «Комсомольская правда»: «Вы пишете искренне, однако стихи уж очень не новы по темам, а порой и подражательны…» Очевидно, это так, и я нисколько не расстроился. Напротив, с энтузиазмом направил свои стопы в редакцию институтской многотиражки – в «Советский студент». И там принесённую мною юмореску «Ёлки и зачёты» приняли для новогоднего номера газеты.

И отмечу, «Советский студент» стал первым опытом работы в газете: юморески, стихи и прочие писания. (3 октября 2018 г.)

31 декабря

Юмореска «Ёлки и зачёты» напечатана в газете. Первым набрано имя: Юрий Безелянский. Первый журналистско-литературный шажочек.