Текст книги "Избранные труды. Том I"

При вынесении приговора по групповому делу вид и размер наказания в отношении каждого из подсудимых должен определяться с учетом конкретных обстоятельств, специфичных для данного дела и являющихся в каждом случае предметом индивидуальной оценки.

Сказанное в определенной мере относится и к решению вопроса о размере подлежащего удовлетворению гражданского иска, тем более, что при наличии нескольких подсудимых требуется решение вопроса об их долевой или солидарной ответственности. Последнюю несут лица, причинившие ущерб совместными действиями, причем лишь в пределах эпизодов преступления, в которых они принимали участие. Если же лица осуждены по одному делу, но за самостоятельные преступления, не связанные общим намерением, возлагать на них солидарную ответственность недопустимо. Нельзя также возлагать солидарную ответственность на тех из осужденных по групповому делу, которые виновны в халатности или в некорыстных преступлениях, хотя бы их действия в какой-то мере объективно и способствовали совершению.

Резолютивная часть приговора содержит решения, принятые судом и подлежащие исполнению.

Когда подсудимый признается виновным в совершении нескольких преступлений, то в приговоре указываются все применяемые судом статьи уголовного закона. Если подсудимому предъявлено обвинение по нескольким статьям уголовного закона, то в приговоре точно указывается, по каким из них подсудимый осужден и по каким оправдан.

При назначении наказания одному лицу или группе лиц за совершение нескольких преступлений закон требует прежде всего определения наказания за каждое преступление в отдельности, а затем уже окончательного наказания каждому по совокупности (ст. 40 УК РСФСР). Однако в практике назначения наказания за несколько преступлений встречаются случаи, когда суд, не назначив наказания за отдельные преступления, сразу определяет окончательное наказание. Бывает и наоборот, когда суд, назначив наказания за отдельные преступления, не определяет наказание по их совокупности. Чаще всего такие нарушения закона допускаются при назначении дополнительных мер наказания, особенно таких, как конфискация имущества, лишение права занимать определенные должности или заниматься определенней деятельностью.

Вопросы, которые должны быть указаны в резолютивной части приговора, излагаются в том порядке, в каком они перечислены в законе (ст. 315–316). Кроме того, в резолютивной части приговора должны содержаться решения по предъявленному гражданскому иску или о возмещении ущерба, а также о вещественных доказательствах. Здесь же указывается о распределении судебных издержек, о порядке и сроке кассационного обжалования и опротестования приговора (ст. 317 УПК РСФСР).

Проблема группировки применительно к резолютивной части приговора по рассматриваемым уголовным делам сводится в основном к тому, располагает ли решение суда о признании подсудимых виновными в совершении доказанных преступлений, виде и размере наказаний за каждое преступление, зачете предварительного заключения, мере пресечения, конфискации имущества в одном месте в отношении каждого осужденного или же сначала указать о назначении наказания за каждое из преступлений в отношении всех осужденных, а уже затем по всем из них в отдельности излагать решение о назначении окончательного наказания по совокупности преступлений или приговоров и по другим перечисленным выше вопросам. Конечно, и здесь многое зависит от особенностей дела, но в приговорах со значительным числом подсудимых второй вариант представляется предпочтительней, так как в этом случае резолютивная часть приговора приобретает более четкий и ясный характер.

Провозглашается приговор обязательно и присутствии всех подсудимых. Если на процессе по групповому делу кто-либо из подсудимых был удален из зала судебного заседания за нарушение порядка, то на провозглашение приговора он должен быть вновь туда допущен, но при условии надлежащего поведения. В противном случае закон (ст. 263 УПК) допускает провозглашение приговора и в отсутствие подсудимого, однако немедленно вслед за этим ему следует объявить о приговоре. Вне зависимости от того, отказался ли подсудимый присутствовать при провозглашении приговора или вновь был удален из зала за нарушение порядка, копия приговора должна быть ему вручена не позднее трех суток после его провозглашения.

Если приговор изложен на языке, которым кто-либо из подсудимых не владеет, то согласно ст. 318 УПК вслед за провозглашением приговора он должен быть прочитан переводчиком в переводе на родной язык этого подсудимого или другой язык, которым он владеет.

По многоэпизодному делу или делу о групповых преступлениях приговор иногда составляется на многих страницах, его провозглашение длится не один час. Такой приговор целесообразно зачитывать судьями поочередно. С наступлением ночного времени суд вправе прервать провозглашение приговора. При оглашении приговора не допускаются никакие пропуски из его текста, тем более недопустимо оглашение лишь отдельных частей приговора. Каким бы значительным по объему приговор ни был, он должен всегда оглашаться полностью. Причем резолютивная часть приговора во всех случаях должна оглашаться председательствующим в судебном заседании. Провозглашение приговора, которым завершается разбирательство уголовного дела, должно происходить в присутствии участников процесса и, в частности, прокурора и защитника[345]345
  Там же. С. 377–378.


[Закрыть].

При наличия предусмотренных ст. 212 УПК РСФСР суд, рассматривающий уголовное дело по первой инстанции, вправе вынести частное определение (ст. 321 УПК РСФСР). По многоэпизодным и групповым делам в силу их повышенной общественной опасности суды должны с особым вниманием подходить к вынесению таких определений, добиваясь их законности, обоснованности, конкретности. Так, констатируя недостатки в деятельности учреждений, предприятий, организаций, суд в частном определении должен указать, «в чем конкретно эти недостатки выражаются, и обращать внимание соответствующих руководителей или других лиц на необходимость их устранения»[346]346
  Там же. С. 344–345.


[Закрыть]. Рекомендации суда об устранении выявленных недостатков – должны быть конкретными и целенаправленными, а не носить, как еще достаточно часто бывает по многоэпизодным и групповым делам, неопределенный, расплывчатый характер. По таким делам иногда бывает целесообразным вынесение не одного, а двух и даже нескольких частных определений, направленных по разным адресам (организациям, должностным лицам).

Очень важно, чтобы по групповым уголовным делам суд в частном определении реагировал не только на обстоятельства, способствующие преступной деятельности всех соучастников, но и на те, которые относятся к поведению каждого из них. По многоэпизодным делам также важно, чтобы в частных определениях обращалось внимание на необходимость устранения причин и условий не только общего характера, но и тех, что оказали воздействие на каждый отдельно взятый эпизод преступной деятельности.

В законе нет четких указаний относительно порядка постановления частных определений и их провозглашения (оглашения) в судебном заседании. Такое определение, безусловно, должно выноситься и изготовляться в совещательной комнате сразу после подписания судьями текста приговора. Учитывая, что многоэпизодные и групповые уголовные дела представляют, как отмечалось, заключительную общественную опасность, и поднимаемые в частных определениях вопросы по такого рода делам представляют повышенный интерес, частные определения целесообразно оглашать в судебном заседания сразу же после провозглашения приговора..

Учитывал, что вынесение частных определений приобретают практический смысл лишь при их надлежащем исполнении, законодатель требует от соответствующих адресатов принятия по ним в месячный срок необходимых мер, о чем должно быть сообщено суду, вынесшему частное определение (ст. 21 УПК РСФСР).

Правильный учет специфических особенностей многоэпизодных и групповых уголовных дел при их судебном рассмотрении в судах первой инстанции является залогом постановки законного, обоснованного и справедливого приговора.

Охрана прав и законных интересов обвиняемых – функция российского уголовного процесса[347]347
  Печатается по: Зинатуллин З.З., Кузуб И.Р. Охрана прав и законных интересов обвиняемого – функция российского уголовного процесса. Ижевск: Детектив-информ, 2000. 152 с.


[Закрыть]

Глава II

ЗАЩИТА КАК ОСНОВНОЕ СРЕДСТВО ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ ФУНКЦИИ ОХРАНЫ ПРАВ И ЗАКОННЫХ ИНТЕРЕСОВ ОБВИНЯЕМЫХ

2.1. ПРОБЛЕМА ДОПУСКА ЗАЩИТНИКА В ПРОИЗВОДСТВО ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ И ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ГРАНИЦЫ ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

В процессуальной литературе защита по своему обыкновению выделялась как отдельная уголовно-процессуальная функция[348]348
  Курс советского уголовного процесса. Общая часть. М., 1989. С. 430–435; 51, 52, 55–64.


[Закрыть]. Но ее нельзя отождествлять с функцией охраны прав и законных интересов лиц, совершивших преступление, как это сделал ранее З.З. Зинатуллин[349]349
  Зинатуллин З.З. Уголовно-процессуальные функции. Ижевск, 1994. С. 38–56.


[Закрыть]. Нам представляется, что такое отождествление навеяно нормами Конституции Российской Федерации 1993 года, не только провозгласившей человека, его права и свободы высшей ценностью, но и указавшей на то, что признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина является обязанностью государства (ст. 2), а также положениями ст. 48 Конституции РФ о том, что «каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи…», что «каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника)…».

Как видим, защита как уголовно-процессуальная функция не отвергается, она просто становится составной частью более широкой уголовно-процессуальной функции охраны прав и законных интересов подозреваемых, обвиняемых, подсудимых и осужденных.

Данное обстоятельство позволяет нам на современном этапе развития научных исследований дальнейший анализ посвятить защите, с одной стороны, как уголовно-процессуальной функции, а с другой – как основному средству осуществления (реализации) уголовно-процессуальной функции охраны прав и законных интересов участников уголовного процесса, которым инкриминируется преступление. При этом преимущественное внимание нами будет уделено дискуссионным вопросам, особенно с позиции их отношения к охране прав и законных интересов, названных участников процесса.

В самом начале данного исследования мы отмечали, какое негативное отношение было в советский период существования нашего государства к институту защиты в уголовном процессе. Сказалось это и на конструкции УПК РСФСР 1960 года, которая, по сути дела, всю защиту на предварительном следствии сводила к защитительным действиям самого привлекаемого к уголовной ответственности лица, который мог обратиться за помощью профессионального защитника только во время ознакомления с материалами законченного следствием уголовного дела. Если же предварительное расследование проводилось в форме дознания, то защитник к делу допускался лишь в суде. Вынужденное исключение было сделано лишь по делам о преступлениях несовершеннолетних и лиц, которые в силу наличия у них физических или психических недостатков не могли сами самостоятельно реализовывать право на защиту. В таких случаях профессиональный защитник в лице адвоката допускался к участию в деле с момента предъявления обвинения.

Потребовались долгие годы и большие усилия для того, чтобы в ч. 1 ст. 47 УПК РСФСР можно было прочитать, что «защитник допускается к участию в деле с момента предъявления обвинения, а в случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, или применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу до предъявления обвинения – с момента объявления ему протокола задержания или постановления о применении этой меры пресечения»[350]350
  Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1992. № 25. Ст. 1389.


[Закрыть].

Наконец-то обвиняемый получил право на услуги профессионального защитника практически с самого начала предварительного расследования уголовного дела. Две существующие в ст. 47 УПК оговорки никого не пугали, ибо практически в отношении каждого лица оформлялся протокол задержания в порядке ст. 122 УПК РСФСР, а впоследствии чаще всего в качестве меры пресечения избиралось заключение под стражу. В силу кратковременности срока пребывания лица в статусе подозреваемого (как правило, трое суток; в порядке исключения 10 суток) последний сравнительно быстро превращался в обвиняемого со всеми вытекающими из этого факта правовыми последствиями.

Данное обстоятельство вкупе с утверждением о том, что «если нет обвинения, то защита бессмысленна», что «обвинение и защита – понятия коррелятивные, взаимно обусловленные»[351]351
  Адаменко В.Д. Сущность и предмет защиты обвиняемого. Томск, 1983. С. 9–54, 8.


[Закрыть], привело процессуалистов к убеждению об одноименном появлении в уголовном деле уголовно-процессуальных функций обвинения и защиты, о том, что «пока по уголовному делу не сформулировано первоначальное обвинение, нет и не может быть уголовно-процессуальной функции защиты»[352]352
  Зинатуллин З.З. Уголовно-процессуальные функции. Ижевск, 1994. С. 42.


[Закрыть]. Вместе с тем, понимая, что как-то надо оправдать и охарактеризовать уголовно-процессуальную деятельность уже допущенного до формулирования первоначального обвинения защитника, конструируется концепция, в соответствии с которой процессуальный статус такого защитника определяется «на правах консультанта, специалиста по правовым вопросам, наделенного соответствующими правомочиями». Речь идет о своеобразном участнике уголовного процесса в виде адвоката-специалиста, наделенного правами и обязанностями, закрепленными в ст. 133¹ УПК РСФСР[353]353
  Научная информация по вопросам борьбы с преступностью. М., 1990. № 124. С. 46.


[Закрыть]. Однако впоследствии автор приведенной выше концепции, утверждая, что «права и обязанности защитника подозреваемого существенно отличаются от полномочий специалиста как участника процесса, специфичны средства и способы реализации защитником подозреваемого своих полномочий», приходит к выводу о появлении в уголовном процессе нового его участника в виде «защитника лица, подозреваемого в совершении преступления»[354]354
  Зинатуллин З.З., Зинатуллин Т.З. Общие проблемы обвинения и защиты по уголовным делам. Ижевск, 1997. С. 44.


[Закрыть].

Представляется, что все это было связано с необходимостью как-то объяснить уголовно-процессуальную деятельность защитника до формулирования первоначального обвинения, без чего многие авторы и не мыслят защиту как уголовно-процессуальную функцию. Что касается уголовного преследования, то термин после длительных лет забвения законодатель использовал в ст. 1 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» от 17 сентября 1995 года как название одного из направлений деятельности такого государственного органа. Уголовное преследование в этот период еще практически никем не рассматривалось как уголовно-процессуальная функция. На самом деле обстоятельства складываются именно так. Отсюда и трактовка появления защиты как уголовно-процессуальной функции с момента допуска защитника к участию в уголовном деле (ч. 1 ст. 47 УПК РСФСР).

Но подозрение «чаще всего начинается с физического задержания. Форма его может быть разной – от приглашения проследовать в отдел милиции до вооруженного захвата. И как бы это ни происходило, задержанное лицо имеет право знать, кто его задержал и по какой причине»[355]355
  Давлетов А.А. Подозрение и защита. Екатеринбург, 1997. С. 38.


[Закрыть].

С лицом, подозреваемым в совершении преступления, необходимо побеседовать по факту подозрения, проще говоря, допросить его. Практика нашла выход из пробела в законодательстве в виде допроса такого лица в качестве свидетеля, игнорируя положение ст. 51 Конституции РФ о том, что «никто не обязан свидетельствовать против себя, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом». Последнее есть своеобразный нонсенс – допрашивать (или брать объяснения) подозреваемого в качестве свидетеля с предупреждением его об уголовной ответственности по ст. 307, 308 УК РФ за дачу заведомо ложных показаний и отказ от дачи показаний.

Объяснение такому парадоксу видится в несовершенстве действующего уголовно-процессуального законодательства, в частности УПК РСФСР. Модельный уголовно-процессуальный кодекс для государств – участников СНГ от 17 февраля 1996 года отчасти нивелирует эти недостатки. Так, согласно ст. 159 данного акта «задержание состоит во взятии лица под стражу, доставлении его в орган дознания или к органу, ведущему уголовный процесс…», а в соответствии с п. 2 ст. 160 «задержание… может производиться до возбуждения производства по соответствующему уголовному делу»; что же касается подозреваемого, то им, согласно ст. 95 такого Кодекса, может признаваться лицо, «задержанное по подозрению в совершении преступления». Из приведенных положений вытекает: 1) задержанием является уже одно лишь доставление в орган дознания; 2) подозреваемый с момента доставления в указанный орган сразу наделяется правом иметь защитника (тем самым гарантируется полнокровная реализация закрепленных в ч. 2 ст. 48 Конституции РФ 1993 года положений); 3) защитник может оказать задержанному (подозреваемому) юридическую помощь до возбуждения уголовного дела. Заметим, что все изложенное требует глубокого осмысления и вполне может вызвать определенное неприятие (особенно со стороны сотрудников правоохранительных органов). Но в этих положениях нам видятся не только правовые, но и глубоко нравственные положения, имеющие своей целью реально гарантировать охрану прав и свобод гражданина, заподозренного в совершении преступления, защиту его чести и достоинства. Исходя из того, что нравственно то, что законно, что «лучшая защита – это защита законом»[356]356
  Баев М.О., Баев О.Я. Защита от обвинения. Воронеж, 1995. С. 25.


[Закрыть], считаем необходимым указанные выше положения рекомендательного законодательного акта для государств – участников СНГ воплотить в законодательствах этих стран, в том числе в УПК Российской Федерации и Законе об адвокатуре России.

Указанная корректировка уголовно-процессуального закона потребует и расширения прав лица, подозреваемого в совершении преступления. Он, в частности, должен быть наделен правом на свидание наедине с адвокатом еще до составления протокола задержания и дачи объяснений относительно возникшего в отношении его подозрения в совершении преступления, правом немедленного уведомления родственников о его доставлении в конкретный отдел внутренних дел или иной правоохранительный орган, а также другими правами, так или иначе связанными с обстоятельствами его задержания. Что касается свидания наедине с адвокатом, то оно, естественно, должно происходить в специально отведенном для этой цели помещении отдела внутренних дел, куда доставлен подозреваемый, без какой-либо возможности прослушивания, а тем более записи содержания беседы между подозреваемым и адвокатом, который впоследствии может приобрести статус защитника как участника уголовного процесса. Заметим, однако, что в соответствии со ст. 13 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» от 21 июня 1995 года допускается возможность визуального наблюдения за процессом такого свидания. «В условиях, когда адвокат как манекен выставлен на витрине»[357]357
  Проблемы российской адвокатуры / Под ред. И.Л. Петрухина. М., 1997. С. 242.


[Закрыть], спокойной, содержательной беседы у него с лицом, подозреваемым в совершении преступления, просто не получится. Нет секрета в том, что современные научно-технические достижения позволяют по одному лишь фиксированию движений губ, тем более вибрации голоса воспроизвести содержание любого разговора. Уже одно это обстоятельство само по себе есть не что иное, как нарушение гарантированного ст. 23 Конституции РФ права каждого человека и гражданина «на неприкосновенность частной жизни, личную тайну, защиту своей чести и доброго имени».

Законодательное закрепление нашего предложения о моменте допуска адвоката к участию в уголовном деле призвано способствовать и полноценному претворению в жизнь закрепленного в ст. 49 Конституции РФ глубоко гуманного, нравственного принципа презумпции невиновности. И хотя положения указанной правовой нормы сформулированы в срезе их приложения к обвиняемому, они, как нам представляется, с полным правом распространяются и на лицо, подозреваемое в совершении преступления. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к ст. 48 Конституции РФ в части того, что «каждому (т. е. и подозреваемому) гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи», что «каждый задержанный (т. е. подозреваемый)… имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента… задержания…». Вместе с тем для устранения возможных неправильных толкований положений ст. 49 Конституции Российской Федерации мы полагали бы необходимым указать в этой статье на лицо, подозреваемое в совершении преступления. В таком варианте изложения данной статьи Основного закона России (Конституции) все встало бы на свои места, способствовало бы более полной реализации права на защиту, а вместе с тем и на охрану своих прав и законных интересов не только обвиняемого, но и лица, подозреваемого в совершении преступления.

Таким образом, защита как уголовно-процессуальная функция возникает с момента возникновения подозрения, под которым понимается «выраженное в специальном процессуальном решении утверждение органа уголовного преследования о причастности лица к совершению расследуемого преступления, при отсутствии достаточных доказательств для предъявления ему обвинения»[358]358
  Давлетов А.А., Пантелеев И.А. Институт подозрения в проекте УПК России // Весты. Удм. ун-та, 2000. № 2. С. 26.


[Закрыть]. Подозрение должно быть сформулировано в специальном постановлении о привлечении лица в качестве подозреваемого, придающем лицу, в отношении которого выдвинуто подозрение, статус подозреваемого как участника уголовного процесса с наделением его предусмотренными ст. 52 УПК РСФСР правами и обязанностями. Такое постановление должно быть объявлено подозреваемому, и после свидания наедине с адвокатом подозреваемый должен быть допрошен об обстоятельствах подозрения (в дальнейшем этот адвокат может с полным правом выступать по делу в качестве защитника). Все это образует содержание начального этапа осуществления уголовно-процессуальной функции охраны прав и законных интересов лица, подозреваемого в совершении преступления, которая после формулирования первоначального обвинения в постановлении о привлечении к уголовной ответственности в качестве обвиняемого трансформируется в уголовно-процессуальную функцию охраны прав и законных интересов обвиняемого (в суде – подсудимого).

После формулирования обвинения по уголовному делу защита приобретает, на наш взгляд, более целенаправленный характер. Как процессуальное средство охраны прав и законных интересов лиц, совершивших преступление, защита включает в себя совокупность предпринимаемых в соответствии с законом процессуальных действий и отношений, направленных на полное или частичное опровержение предъявленного уже конкретному лицу обвинения, улучшение положения обвиняемого, охрану его прав и законных интересов. Совершаемые при осуществлении защиты процессуальные действия и возникающие при этом правовые отношения могут быть самыми разнообразными. Однако во всех случаях они являются результатом использования субъектами защиты предусмотренных ст. 51 УПК РСФСР средств и способов защиты. О конкретном содержании действий и отношений, совершаемых для охраны прав и законных интересов обвиняемого, и используемых при этом средствах и способах защиты будет сказано позднее. Пока же отметим временные границы анализируемой нами уголовно-процессуальной функции. Начальный момент определен нами выше. Что касается конечного момента, то он зависит от принимаемых в ходе производства по уголовному делу процессуальных решений: прекращается ли уголовное дело по тем или иным основаниям в стадии предварительного расследования (ст. 208 УПК РСФСР) или завершается составлением обвинительного заключения и направляется в суд для судебного рассмотрения и разрешения обвинения по существу. После принятия решения о назначении судебного разбирательства в деле появляется подсудимый и рассматриваемая уголовно-процессуальная функция продолжает действовать в специфических условиях судебного разбирательства, продолжая иметь, как и прежде, в качестве своей цели охрану прав и законных интересов лица, которому инкриминируется совершение преступления.

В случае пересмотра приговора в кассационном или надзорном порядке защита как уголовно-процессуальная функция продолжает свое действие, хотя и специфически, но по своему содержанию и целям оставаясь прежней. Более сложный и в определенной степени объемный характер носят уголовно-процессуальные действия и отношения, совершаемые в рамках уголовно-процессуальной функции охраны прав и законных интересов осужденного в стадии возобновления уголовных дел по вновь открывшимся обстоятельствам.

Если обратиться к действующему УПК РСФСР, то может сложиться впечатление, что в стадии исполнения приговора «не работает» ни одна из уголовно-процессуальных функций, в том числе и функция охраны прав и законных интересов осужденного. О том, что это мнение является ошибочным, свидетельствуют указания А.В. Беседина на то, что «объектом защиты являются права и законные интересы осужденного. Предмет защитительной деятельности составляют: 1) обстоятельства, свидетельствующие, по мнению осужденного, о неправосудности исполняемого приговора и могущие послужить основанием для его пересмотра и отмены; 2) обстоятельства, служащие основанием для улучшения положения осужденного при отбывании им уголовного наказания; 3) любые иные обстоятельства, в установлении которых осужденный заинтересован»[359]359
  Беседин А.В. Защита в стадии исполнения приговора: Автореф. дис.… канд. юрид. наук. Воронеж, 1996. С. 7, 11–12.


[Закрыть]. Может сложиться мнение, что сказанное относится только к предмету защиты осужденного; в действительности обстоятельства определены автором несколько шире – речь идет о полнокровной охране прав, свобод и законных интересов осужденного (так, в частности, определил объект исследования и сам А.В. Беседин, и определил правильно).

Что касается круга субъектов, осуществляющих (реализующих) уголовно-процессуальную функцию охраны прав и законных интересов лиц, подозреваемых в совершении преступления, обвиняемых, подсудимых и осужденных, то с учетом специфики каждой отдельной стадии производства по уголовному делу в него входят участники уголовного процесса, образующие в своей совокупности так называемую «сторону защиты». Отсюда на предшествующем формулированию обвинения этапе производства по делу речь идет: а) о лице, подозреваемом в совершении преступления; б) адвокате-защитнике, приглашенном подозреваемым; в) гражданском ответчике или его представителе. После формулирования первоначального обвинения защита осуществляется: а) обвиняемым; б) адвокатом-защитником; в) гражданским ответчиком или его представителем. На сегодня при назначении дела к слушанию таким лицом в соответствии с действующим уголовно-процессуальным законодательством (ст. 221–239 УПК РСФСР) является, к сожалению, только лицо, в отношении которого ставится и решается указанный вопрос, т. е. сам обвиняемый. Произошедшая 29 мая 1992 года метаморфоза со стадией предания обвиняемого суду[360]360
  Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ. 1992. № 72. С. 1560.


[Закрыть] сыграла отнюдь не положительную роль, особенно в деле охраны прав и законных интересов лиц, в отношении которых решается вопрос о предании их суду и предстоящем судебном разбирательстве. Понимая это, определяя порядок назначения дела к слушанию в суде присяжных, законодатель принял решение рассматривать этот вопрос в порядке предварительного слушания, определяемого ст. 432 УПК РСФСР[361]361
  Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ. 1993. № 33. С.1313.


[Закрыть]. Такое слушание проводится хотя и единолично судьей, но «с обязательным участием прокурора, обвиняемого, заявившего ходатайство о рассмотрении дела судом присяжных, его защитника» (ч. 1 ст. 432 УПК РСФСР).

Такой подход нам представляется совершенно правильным. В этом отношении можно лишь приветствовать то, как предлагается решить вопрос о предании обвиняемого суду в Модельном УПК для государств – участников СНГ (ст. 339–350), когда судья выносит постановление о принятии дела к своему производству, стороны уведомляются об этом, а в предварительном слушании, проводимом с соблюдением общих условий судебного разбирательства, наряду с судом (сохраняется принцип коллегиальности) принимают участие государственный или частный обвинитель, защитник, а в случае отказа от его помощи – подсудимый (речь, надо полагать, идет пока, до принятия соответствующего решения, об обвиняемом), который только сам по своему усмотрению может отказаться от явки в суд (ст. 342).

По обсуждаемому проекту УПК РФ возможность проведения предварительного слушания, к сожалению, отдается на откуп единолично судье, принявшему дело к своему производству (и. 1 ст. 270 проекта УПК РФ). При этом предполагается проведение предварительного слушания «единолично судьей в закрытом судебном заседании с обязательным участием государственного обвинителя, обвиняемого, его защитника. В отсутствие обвиняемого предварительное слушание производится, когда он ходатайствует об этом» (и. 4 ст. 270 проекта УПК РФ).

Даже при существующем некотором различии предлагаемые варианты рассмотрения вопроса о предании обвиняемого суду представляются прогрессивными и особенно с позиции охраны прав и законных интересов лица, в отношении которого будет решаться вопрос о предании суду.

В судебном разбирательстве уголовного дела по первой инстанции сторону защиты представляют сам подсудимый, его адвокат-защитник и тот же гражданский ответчик или его представитель. Что касается суда (судьи), то у него одна-единственная задача – осуществлять в соответствии со ст. 118 Конституции РФ правосудие и ничего более.

В случае введения апелляционного производства субъекты защиты в нем останутся те же. Тот факт, что по делу уже вынесен судебный приговор, не будет влиять на правовой статус подсудимого, ибо в апелляционном порядке при повторном судебном разбирательстве предполагается новое исследование доказательств, новые судебные прения и другие атрибуты судебного разбирательства с постановлением нового судебного приговора.

В отличие от этого кассационная и надзорная инстанции имеют дело с пересмотром с точки зрения своей законности и обоснованности постановленного судом первой инстанции приговора. Исходя из того, что лицо, в отношении которого постановлен, скажем, обвинительный судебный приговор, получает статус осужденного и такой его статус в судах кассационной и надзорной инстанции не меняется, в таком статусе он в соответствии с и. 4 ст. 435 и и. 3 ст. 468 проекта УПК РФ может участвовать в названных стадиях уголовного процесса. Предполагается также возможность участия в этих судах на стороне защиты защитников осужденных, гражданских ответчиков и их представителей.

Здесь мы не ведем речи о субъектах защиты в судебных заседаниях по делам о преступлениях несовершеннолетних и о применении принудительных мер медицинского характера. Как и по действующему УПК РСФСР, так и в соответствии с проектом УПК РФ на стороне защиты, наряду с самим несовершеннолетним или признанным умственно отсталым, в судебном заседании участвуют его защитник, педагог или психолог, а также законные представители (ст. 491 проекта УПК).